355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Ляпота » Все, что смог (СИ) » Текст книги (страница 8)
Все, что смог (СИ)
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:30

Текст книги "Все, что смог (СИ)"


Автор книги: Елена Ляпота



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Сергей Тубольцев считал себя человеком ответственным. Поэтому, проторчав битый час в метро, но так и не дождавшись Чеченца, отправился к нему домой. Мало ли что могло произойти. Заодно и узнает, кого опекать должен.

По правде говоря, желания носиться с бродягой у него не было. И пошел он на это с единственной мыслью: абы Леха не наломал дров. Тубольцев не верил, что Златарев мог хладнокровно убить человека, разве что в запале, а уж давить несчастного калеку – в голове не укладывалось. Но все же маленький червячок сомнений грыз его усталую душу. Тоскливо было. Тубольцев не любил, когда шел дождь.

Дом, в котором проживал Чеченец вместе с сестрой, он нашел довольно быстро. Поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь, оказавшуюся, на удивление, в нормальном состоянии. Обычно у малоимущих старые, потрепанные двери и несет зловонием на добрую половину этажа.

Из-за двери раздался приятный женский голос.

– Кто там?

– Извините, а Юрий Андрюшин здесь живет?

– Здесь, – ответили из-за двери, – А вы по какому поводу?

– Я пришел узнать, все ли в порядке. Моя фамилия Тубольцев.

– Секундочку.

Послышался щелчок открываемого замка. Дверь распахнулась, и в глаза ему ударил яркий свет.

– Проходите, – сказала девушка, чей голос он слышал из-за двери.

И Тубольцев вошел…

Первое, что он почувствовал, был жар, окативший его с головы до ног. Сергей понимал, что неприлично вот так стоять и пялиться, как подросток, впервые увидевший голую бабу живьем, не на картинке. Нет, конечно, девушка не была голой. Просто она была…

Тубольцев понимал, что ему лучше не открывать рот, по крайней мере в ближайшие несколько минут, пока не соберется с мыслями и не стряхнет это наваждение. Может, он ошибся дверью? Тогда это было удачей. Тубольцев верил в судьбу, несмотря на то, что противное божество не раз подкладывало ему смачных поросят.

Настя долго смотрела не него, не зная, что сказать. Немым он вроде бы не был. И ненормальным не показался. Почему же он стоит, выпучив глаза, будто увидел чудо заморское?

Смешной парень. Красивый. Пышная копна светлых, послушных волос, серые глаза, губы и огромный нос, который, впрочем, не портил, а скорее украшал не слишком выразительные черты лица. Высокий, но довольно костлявый…

Что ж они стоят, как привезенные? Неприлично как-то. Настя неожиданно густо покраснела и выпалила:

– Вас Сергеем зовут? Григорий Анатольевич предупреждал…

Ах, вот оно что. Вот почему она открыла дверь и впустила его в квартиру. Осторожная девушка. Интересно, замужем ли? Только б не замужем. А если есть кто, Сергей Тубольцев готов был прямо сейчас, голыми руками свернуть ему шею…

Откуда-то из глубины квартиры послышались тяжелые неровные шаги. Настя обернулась и, встретившись взглядом с братом, почему-то еще больше покраснела. Будто застукали ее за чем-то сокровенным. А это ведь просто человек пришел, который Юру охранять вызвался.

Тубольцев, наконец, опомнился и протянул руку для приветствия. Чеченец растерялся, но ненадолго, и крепко пожал протянутую ладонь.

– А ты не слабый, – с уважением сказал Тубольцев, – Серега.

– Юра.

– Будем знакомы. Я и не думал, что у тебя сестра… Вы очень похожи.

Они с Настей действительно были похожи. Одни глаза, нос, цвет волос. Только судьбы разные.

Чеченец ничего на это не ответил. Он кивнул в сторону своей комнаты, приглашая зайти и присесть. Поговорить по-человечески.

Тубольцев засуетился, снимая летние туфли, и поискал взглядом тапочки, устыдившись своих полинявших носков. Как назло, он надел сегодня черные, на которых отлично видны были светлые разводы.

Какая же она красивая, эта девушка. А он даже не спросил, как ее зовут.

В комнате Чеченца, как и всегда, царил идеальный порядок, да и сам парень не выглядел бродягой. Покалечен он был изрядно. Тубольцеву, принимающему все близко к сердцу, стало его жаль. Они сели на диван и довольно долго беседовали, большей частью переливая из пустого в порожнее. Чеченец не мог сказать ничего такого, чего Тубольцев бы не знал. И тогда он осторожно, издалека переключил разговор на сестру.

– Нравится? – прямо спросил Чеченец. Теперь настала очередь Тубольцева краснеть.

– Что, настолько заметно?

– У тебя только что табличка на лбу не прибита, – улыбнулся Чеченец, сверкнув пустыми деснами.

– Она не замужем?

– Была. Давно еще. Недолго прожили, потом разошлись. Жених есть, – Чеченец многозначительно посмотрел в глаза Тубольцеву, потом усмехнулся, – Правда, не скажу, что там все гладко.

Тубольцев обрадовался и расстроился одновременно. У многих «не все гладко», но женятся и живут. Попал он. Попал и пропал со всеми потрохами. Рухнул на землю, что ворон с подрезанными крыльями.

Он довольно долго сидел, задумавшись, не замечая, что Чеченец еле сдерживается, чтобы не заржать во всю глотку. Затем, словно проснулся и посмотрел на часы. Пора бы уже уходить. Говорить все равно больше не о чем. И люди, наверное, отдохнуть хотят. А он сидит, как неприкаянный, и уходить совсем не хочется.

Но надо. Тубольцев поднялся и начал прощаться. Уже у самого выхода из кухни выглянула Настя и улыбнулась, немного неловко, как ему показалось. Нужно было прощаться, но Тубольцев никак не мог заставить себя произнести одно-единственное слово. Точнее два. Хотелось просто стоять и смотреть на нее, поедая глазами.

Настя скромно опустила глаза. Никогда в жизни никто не смотрел на нее ТАК. Словно она одна была центром Вселенной. Это ей нравилось, но и настораживало. Что, если это омут, в который лучше не кидаться с головой, оставив хоть несколько сантиметров для холодного здравого смысла. Тем не менее, совершенно не хотелось, чтобы этот парень уходил вот так. Попрощавшись и закрыв за собою дверь.

– Может, поужинаете с нами? – предложила Настя.

Тубольцев расцвел на глазах. Казалось, в воздухе внезапно запахло весной, сладкими ароматами цветущих яблонь и слив.

– Я… я не могу так. С пустыми руками. Я сейчас. Я вернусь! – воскликнул Тубольцев, сунул ноги в туфли и пулей вылетел из квартиры.

Очутившись во дворе, Тубольцев начал вертеть головой по сторонам в поисках магазина. Район был совершенно незнакомый, так что он понятия не имел, где и что тут находится. Он бегал как ненормальный, приставая к прохожим, а те шарахались от него, потому что вид у него был не просто взволнованный. Очумелый какой-то. Куда подевался тот спокойный и рассудительный, а порою до тошноты неторопливый Тубольцев, которого он знал прежде.

Он нашел какой-то супермаркет возле троллейбусной остановки. Зашел внутрь, пробежался по отделам, смутно понимая, что нужно купить. Что приносят с собой в подобных случаях?

Торт – слишком банально и торжественно. Шампанское – Тубольцев подозревал, что в голове у него вместо мозгов уже играют золотистые пузырьки. Конфеты и вино. Какое она любит: красное или белое? А конфеты – шоколадные или… да черт их знает, вон сколько конфет, и все разные. Фрукты – бананы и киви, не апельсины, ни в коем случае – апельсины носят больным.

В конечном итоге все равно, каким будет вино или конфеты, а несъеденные фрукты засохнут до утра. Главное, слова, которые она скажет. И взгляд, каким будет смотреть.

Раньше Тубольцев не знал, что можно влюбиться с первого взгляда.

Теперь он обрадовался, как дурак, увидев стенд с мужскими носками. Можно выбросить свои полинявшие и надеть новые, чтоб не позориться и не прятать стыдливо ноги.

Около остановки Тубольцев заприметил цветочный киоск и не смог удержаться, чтобы не купить розу. Хорошо, что не сообразил купить целую охапку – это было бы уже чересчур. Он и так чувствовал себя влюбленным идиотом, сидя на ступеньках в подъезде и переодевая носки. А куда девать старые?

Мусоропровод оказался неисправным, и отверстия для мусора попросту заварили. Ну не пихать же их в карман или в пакет с продуктами. Роза, зажатая в зубах, больно уколола губу. Тубольцев взял ее в руки и тяжело вздохнул: все-таки он идиот.

Пришлось возвращаться на улицу и выбрасывать носки в урну.

Этот вечер он надолго запомнит. Вся жизнь его словно перевернулась с ног на голову. И это тоже было хорошо…

Глава 7

На следующее утро, едва Настя ушла на работу, в дверь позвонили. Чеченец немного удивился – обычно по утрам к ним никто не ходил. Разве что вчерашний Ромео вдруг решил припереться ни свет ни заря – охранять его, калеку, непонятно от кого.

Чеченцу, если честно, такой эскорт был ни к чему. Но парень ему понравился. Открытый такой, честный. Дурак, одним словом, каких мало осталось. Но на таких дураках Русь-матушка издавна держится. Не перевелись пока, слава Богу. Значит, жить будем.

Но за дверью оказалась Наташка. Сказать, что Чеченец был удивлен – значит не сказать ничего. Он замер, не веря собственным глазам.

Откуда она знает, где он живет?

Одежда на Наташе была простая – джинсы и футболка без рукавов. Глаза чуть подкрашены, на губах – прозрачный блеск с перламутром. Без обычного яркого макияжа она выглядела старше своих лет и казалась потасканной, как одежда из комиссионки, которую носила, потому что не могла себе позволить новую. Это только в фильмах проститутки зарабатывают кучу денег и содержат не только себя, но и детей, и престарелых родителей.

В жизни все было совсем иначе. Наташа помнила дни, когда приходилось отдавать всю выручку подчистую, и не на что было даже купить поесть.

Какого черта ей была нужна подобная жизнь? Она не могла ответить на этот вопрос, но жить, тем не менее, хотелось. Как и тем заключенным, что отбывают свой срок пожизненно, не теряя надежды на смягчение приговора.

– Привет, – сказала она Чеченцу и потянулась губами к его здоровой щеке, – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответил он, пропуская Наташу внутрь, – С чего это вдруг такая забота?

– Ну, я узнала, что тебя чуть не переехал автомобиль. Беспокоилась – вдруг с тобой что-то серьезное?

– Пару синяков и сломанный зуб. Но на мне это вряд ли заметно, – грустно улыбнулся Чеченец, – Чаю хочешь?

– Давай.

Они прошли на кухню – неизменный плацдарм для свершения великих семейных и общественных дел. Наташа уселась на стул, наблюдая, как Чеченец суетится, устраивая чайник на плите, доставая чашки и сахарницу. Наверное, ей следовало помочь. Однако встать со стула было выше ее сил – в такой уютной обстановке она давно не была. Хотелось просто сидеть и наслаждаться моментом.

Она смотрела и удивлялась тому, как проворно Чеченец работает руками, словно играет на музыкальном инструменте. Пальцы на здоровой руке были ровными, красивыми. Талантливый, наверное.

Да и вообще, он мужик, что надо. Вот ведь какой жестокой может оказаться судьба.

Чеченец поставил перед ней чашку ароматного чая с мятой и ломтиком лимона. Наташа с упоением повела носом, вдыхая такой нежный и вкусный запах.

– Здорово. А я вот не умею чай заваривать. Брошу пакетик, залью кипятком – вот и весь чай.

– Да ладно тебе. Можно подумать, что для чая нужна особая церемония, – усмехнулся Чеченец, – Мы ж не китайцы.

– Я бы не отказалась побывать в Китае. Люблю всякие там дракончики яркие, вазочки. Джеки Чана люблю.

– Когда-нибудь побываешь, – пообещал Чеченец.

Пустое обещание. Вряд ли она побывает где-нибудь, кроме этого проклятого города. У Наташи вдруг испортилось настроение. Ведь как несправедливо – целый мир вокруг! Иди – куда хочешь. Правда, не везде тебя пустят – все зависит от толщины пачки, припрятанной в кошельке.

Что, в кошельке не пачка, а всего лишь несколько жалких купюр? Тогда забудь, что в этом мире есть что-нибудь помимо того, что вокруг. А если вокруг одни камни да песок, значит, и нет ничего. Призрак. Мираж. Сказка, рассказанная на ночь сердобольной бабушкой.

– Кушай печенье, – сказал Чеченец, вырывая Наташу из бурного потока невеселых мыслей.

– Да нет, спасибо. Пойдем лучше в комнату, поговорим.

Если Чеченец и удивился чему-то, на его лице это никак не отразилось. Он спокойно собрал чашки со стола и поставил в раковину. Затем вытер руки о полотенце и кивнул Наташе.

– Идем.

Войдя в комнату, Наташа первым делом окинула взглядом книжные полки: когда-то она страсть как любила читать. Потом она прыгнула на аккуратно заправленную постель и развалилась на ней, словно сытая кошка. Глаза ее приняли то самое маслено-призывное выражение, которым она дразнила клиентов, подстегивая страсть.

– Иди ко мне, – прошептала она.

Но Чеченец не сдвинулся с места. Он застыл, словно памятник, почти равнодушно глядя на Наташу сверху вниз. Почти – потому что внутри бушевала целая гамма чувств, включая обиду и разочарование.

– Ты за этим сюда пришла?

– А разве не поэтому ты мне помогаешь?

– Не поэтому. Лучше уходи.

– Ты… ты не можешь? – догадалась Наташа и приподнялась на локтях. В глазах ее откровенно читалась жалость. Несчастный мужик. А она-то, дура, и не подумала.

– Могу, – возразил Чеченец, – Просто не хочу.

– Меня не хочешь? – удивилась Наташа.

– Ни тебя, ни кого-либо другого. Знаю, что будет противно. Поэтому и не хочу.

– Но мне не будет противно. Я уже привыкла ко всякому, – возразила женщина и тут же поняла, какую глупость сморозила. Разве такое можно говорить Чеченцу?

Да, она не была против, но и особой радости не испытывала при мысли, что придется заняться любовью с калекой. Должна же она как-то отблагодарить мужика. Иного способа, кроме хорошего секса, в запасе у нее не было, и она никак не могла взять в толк, почему Чеченец артачится.

– Уходи. Возвращайся домой. У тебя мало времени и куча дел. И запомни: я больше не хочу тебя видеть на панели.

– Хорошо, не увидишь, – пообещала Наташа и поднялась, чтобы уйти.

В глазах Чеченца было что-то глубокое, неуловимое, отдающее тоской и болью, отчего она вдруг устыдилась собственного поступка. Слишком уж привыкла она вращаться среди мужчин, которые не брезгуют продажной женской лаской. Привыкла, что единственная валюта, которая есть у нее – это тело, которое, как бумага, все стерпит.

Но Чеченец был из другого мира. Слеплен из иного теста. А значит, и помощь его может обернуться во благо. Да-да, именно во благо.

По пути домой Наташа продумала все, до мельчайших деталей. Две тысячи – это совсем немного, но и этой суммы хватит, чтобы начать новую жизнь.

Уехать отсюда к чертовой матери на ближайшем поезде и выйти на самой дальней станции. Билет – 50 баксов, приличная одежда – триста, еще триста – за комнату на полгода вперед. Еда, прическа, всякие мелочи, а в итоге у нее останется целая тысяча про запас. Можно найти приличную работу – и на взятку хватит.

Если не сорить направо и налево, этих денег надолго хватит. Настолько, чтоб уцепиться когтями за новую жизнь.

Новую жизнь…

Наташа всегда хотела «новую жизнь». С самого детства, когда поняла, что ее не любят вокруг, потому что у всех нормальных детей есть отцы, а она – прижитая. Мать «нагуляла» ее во время отдыха в Крыму. Ничем не обязывающий курортный роман.

Мужчина уехал, так и не узнав, что у него будет дочь. А мать все боялась ему позвонить. Не хотела навязываться. Лишь много лет спустя, узнав, что больна, она решилась на звонок. Но мужчина тот уже давно был женат, растил другого ребенка, словом, Наташа была ему не нужна.

Когда мать умерла, отец выслал ей немного денег. Потом еще. Однако увидеть дочку не пожелал. Так и продолжалось до тех пор, пока в доме, в котором у Наташи была комната, не случился пожар. Дом был старый, трехэтажный, еще довоенный с деревянными перекрытиями. После пожара он недолго простоял.

Так Наташа оказалась на улице – без семьи, без денег и образования.

Ей ничего другого не оставалось, как написать отцу. Но он не ответил. Вместо письма на ее счет в банке пришла довольно приличная сумма. Но Наташе не слишком нужны были деньги. Ей нужен был кто-нибудь, кому она была бы нужна сама.

Кроме отца у нее никого не было. И совершенно не важно, что у него уже были те, в ком он нуждался. Она – его дочь. Значит, он обязан ее полюбить.

Наташа купила билет и села на поезд. Тогда она еще не знала, что покупает билет в никуда…

Наташа задумчиво брела по улице, не замечая никого вокруг. Все так же, углубившись в собственные мысли, она вошла в подъезд своего дома, где снимала квартиру напополам с «коллегой» по работе – такой же, как она, ночной бабочкой.

Но теперь с проституцией для нее покончено. Навсегда. Главное теперь – уйти незаметно. А все остальное зависит только от Бога.

В этот день Бог молчал. Или у него выскочил ячмень под обоими глазами сразу. Почему же еще он не желал смотреть на то, что происходит на земле с теми, кто обращает к нему свои молитвы.

Едва Наташа вставила ключ в замочную скважину, как за спиной у нее раздался голос Матвея:

– Не ждала, сука?!

От испуга Наташа выронила ключи. Матвей наклонился и поднял их, затем открыл дверь и грубо затолкал Наташу внутрь.

– Давай деньги, сука!

– Какие деньги? – непонимающе спросила она.

Матвей со всей силой проехался ладонью по ее щеке. У него была крепкая ладонь, похлеще иного кнута. Полоснуло, что обожгло. Обидно. Больно.

Но какие деньги он имеет в виду. Матвей никак не мог знать о деньгах, которые дал Чеченец, разве что тот сам не проболтался. Но какой резон ему болтать?

– Какие деньги? Проценты, голубушка. Ты должна мне за украденную твоим клиентом наркоту, или забыла?

Не забыла. Как тут забудешь напасть такую. Матвей был хитер, когда не под кайфом. Он умел сделать так, что денежки за наркоту капали к нему со всех сторон. Он и Наташу заставил – побоями и угрозами – предлагать клиентам наркотики. Вот один из таких клиентов оказался вором: усыпив девушку, он смылся со всеми деньгами и наркотой для продажи. И хотя вины Наташиной в том не было – откуда ж ей знать, что клиент незаметно сделает ей маленький, почти неощутимый укольчик, после которого разбудить ее смогли только врачи «скорой помощи».

С той самой поры Матвей бессовестно качал с нее деньги, якобы за украденный товар. А когда, по ее подсчетам, сумма выплаченных ею денег превысила долг, заявил о процентах, размер которых считал неопределенным. В какой-то момент до Наташи дошло, что Матвей собирается выкачивать у нее деньги бесконечно. Она пыталась жаловаться своему сутенеру, но тому не было дела до ее проблем. Он в любой момент мог найти ей замену.

– Нет у меня денег, – она не сказала – выплюнула Матвею прямо в лицо. Пусть подавится. Скоро у нее будет новая жизнь, в которой она забудет Матвея как страшный сон.

– Как это нет? – закричал Матвей и начал бить ее по лицу, – Должны быть!

Наташа отрицательно замотала головой. Тогда Матвей толкнул ее на кровать, вытащил из джинсов ремень с крупной металлической пряжкой, и начал избивать Наташу, куда попадет. Было больно, очень больно. Наташа не выдержала и завопила, что есть мочи. Матвей ударил ее в челюсть, и крик превратился в вой.

Должно быть, соседи вздрагивали от ужаса, слыша, как она кричит. Но почему-то никто не поспешил вызвать милицию. То ли связываться не хотелось, то ли наплевать было на истошные крики проститутки, ненавидимой всем подъездом. За что? Ведь ничего плохого она им не сделала? Просто за то, что скатилась вниз куда дальше остальных.

А может поделом получала, курва. Заразила кого, вот и учит уму-разуму…

Извиваясь от боли, почти не чувствуя разбитого в кровь лица, Наташа прохрипела, с трудом выговаривая слова.

– Перестань, я отдам. Только перестань.

Матвей перестал ее бить, но остался стоять, сжимая в руках ремень с пряжкой, напоминая о том, что с ним шутки плохи. Наташа не смогла подняться – поползла на животе к тумбочке, за которой находился тайник с деньгами. Все ее надежды, все ожидания, все планы на «новую жизнь» уходили сейчас вместе с конвертом в жадные нечестивые руки наркомана. Но было так больно, что невозможно было думать о чем-то другом, кроме как остановить эту пытку.

– Врала, сука!

Матвей смачно сплюнул на пол. Наташа видела, как густая вонючая слизь потекла струйкой на чистый ковер. Глаза его налились такой злобой, что она в ужасе забилась в самый дальний уголок кровати. Но разве тяжело было ее оттуда достать?

Матвей выволок Наташу за волосы на краешек кровати и, тряхнув, словно тряпичную куклу, стал бить головой о деревянные столбики.

Когда злость улеглась, и он смог хоть отчасти контролировать свои эмоции, Матвей отпустил бесчувственное тело и отшвырнул в сторону, будто мешок с картошкой.

Открыв конверт, он сосчитал деньги и присвистнул. Ничего не скажешь, подфартило на славу.

Матвей вышел из квартиры, не потрудившись даже захлопнуть за собой дверь. На лестничной площадке он столкнулся с Любой – соседкой из квартиры напротив, поднимавшейся по ступенькам с пустым мусорным ведром. Матвей схватил ее за плечи, развернул спиной к себе и с размаху стукнул лбом о стену. Пустое мусорное ведро упало на каменный пол с громким стуком, эхо от которого прокатилось по всем этажам.

– Скажешь хоть слово – убью! – пообещал Матвей, затем отпустил перепуганную до смерти женщину и сбежал вниз, бодро перепрыгивая через две ступеньки.

Люба еще долго стояла, парализованная страхом, прислонившись к стенке, и судорожно хватала губами воздух. Затем потихоньку начала отходить. Оглядевшись по сторонам, Люба спустилась по ступенькам, чтобы поднять ведро. Потом осторожно стала подниматься наверх.

И тут она обратила внимание, что соседская дверь не заперта. Та самая дверь, из которой выбежал этот антихрист. Любе стало не по себе. Страшно, да и неловко заглядывать в чужую квартиру, тем более, что слава о ней шла на весь подъезд. Да что там – целый район знал, чем занимаются Наташа и ее соседка по квартире.

И все ж оставлять открытую дверь нехорошо. Мало ли какой маньяк забредет. Люба потопталась на пороге несколько минут, стараясь шуметь как можно громче. Но в квартире было тихо, как в гробу. И тогда Любу обуяло нездоровое любопытство.

Женщина поставила ведро на пол и вошла в квартиру.

Дверь в комнату была распахнута настежь. Люба осторожно заглянула – самым краешком глаза – вовнутрь и в ужасе отскочила. То, что она увидела, нормальному человеку просто так не пережить – разве что хирургу да патологоанатому. Люба выбежала прочь, зажав ладонью рот, но до своей квартиры добраться не успела – вырвало прямо в подъезде.

Спустя четверть часа, умывшись и приняв капель двадцать «Корвалдина», Люба решилась позвонить в «Скорую» и милицию.

В этот момент утреннюю тишину подъезда разорвал еще один крик. Это Катя, Наташина соседка по квартире, вернулась домой и обнаружила подругу, избитую совершенно по-скотски, на залитой кровью постели.

Там было еще кое-что странное, непохожее на кровь, что-то светло-серое на столбиках кровати. Осознав, что это, Катя закричала от ужаса.

«Скорая», как ни странно, приехала очень быстро. Достаточно быстро, чтобы спасти иному человеку жизнь. Но в этот раз им некого было спасать. Наташа к тому моменту уже была мертва.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю