Текст книги "Никто не умрёт (СИ)"

Автор книги: Елена Лихачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15. КОРАЛЕКРУШЕНИЕ

Возле трапа теплохода собрались будущие пассажиры и провожающие их люди. Хан провёл Ирину сквозь этот строй, предъявив матросу билеты и паспорта. Перед тем как скрыться в утробе железной махины, Хан оглянулся и пробежал глазами по лицам. Он знал, что Акено не будет провожать, но все равно оглянулся. Неясное чувство сожаления кольнуло его сердце. «Это глупо, – одернул себя Хан, – Глупо сожалеть о том, что больше ничего не значит в моей жизни. И никогда не значило. Не моя жизнь, не моя страна». Он отвернулся и ступил в темноту внутренних коридоров, и уже оттуда услышал почти детский звонкий голос, полный ясной радости «возвращайтесь скорее!», который влетел вслед за ним и, будто, толкнул в спину. Хан почувствовал угрызения совести. Кого не дождется из рейса этот ребенок? «Это бой без правил, – успокаивал он себя, – Или я, или они...». Хан открыл дверь нужной каюты, мельком оценил скудное убранство помещения. Все самое необходимое, ничего лишнего, кровати, стол, санузел... Он довольно грубо подтолкнул Ирину, неожиданно застывшую на пороге, внутрь. «Когда корабль будет тонуть, ей отсюда не выбраться», – вяло подумал он, – Не пожелал бы никому закончить свои дни в этом гробу без шанса спастись..."

– Куда мы едем? – спросила Ирина, заглядывая снизу вверх в лицо Хану.

Пробираясь сквозь столпотворение у трапа, она уже поняла, что поедет не на туристическом корабле, а коммерческим рейсом, которым обычно торговцы подержанными японскими автомобилями отправлялись за своим товаром. Страшное предположение о том, что она, добившись расположения самого перспективного парня в колледже, на самом деле, попала в низшие слои среднего класса, с трудом зарабатывающего жалкие копейки на жизнь перепродажей БУ вещей, ввергло ее в отчаяние. Воображение Ирины послушно нарисовало унылую картину ее ближайшего будущего: она стоит на базаре в тулупе, переминаясь с ноги на ногу, и зазывает покупателей к привезенной ими из этого рейса дешевой "японке".

Ее настроение падало все ниже и ниже с каждой ступенькой трапа, ведущего под палубу, где расположились каюты класса "Б", и скатилось до минуса, когда перед ней распахнулась узкая дверь тесной каюты без окна. Она с ужасом смотрела на две узкие железные кровати, привинченные к полу, по бокам от маленького квадратного столика.

– Располагайся, я пока закрою тебя снаружи. Постарайся не привлекать к себе внимания, – сказал Хан, протолкнув застывшую в дверях Ирину.

– Я не хочу никуда ехать. Я хочу домой... пожалуйста, – жалобно попросила Ирина.

Она хваталась руками за косяк, боясь переступить порог каюты. Хан нахмурился – уговаривать он не умел и сейчас не собирался выслушивать капризы девушки, которой в его жизни была отведена второстепенная роль.

– Я отпущу тебя, когда мы доплывем до места. А будешь меня донимать сейчас, я заткну тебе рот и привяжу к койке. Понятно? – пригрозил он.

Его брови сошлись на переносице, а черные глаза блеснули предостерегающе. Ирина больше не решилась возражать. В горле у нее пересохло. Только теперь она поняла, что вляпалась во что-то очень не хорошее.

Хан взял девушку за плечи, продвинул ее внутрь каюты и закрыл за ней дверь, оставшись снаружи. Ирина услышала, как с железным скрежетом провернулся ключ в замке. Дрожащими руками она полезла в сумочку с вещами, нащупала телефон. Но железная обивка корабля наглухо закрыла ее от радиоволн мобильной связи. Тогда Ирина кинулась к двери, стала стучать в нее кулаками и кричать:

– Выпустите меня! Я хочу домой!

Но ее никто не слышал, все пассажиры собрались на палубе, прощаясь с провожающими.

Хан недолго постоял на палубе. Если бы он был менее сосредоточен на своих мыслях, то увидел бы в отдалении от основной массы людей худенькую девушку, и многое в его планах могло бы измениться. Но он был поглощен трудными размышлениями и скользил взглядом поверх голов. Цель стала так же близка, как смерть. "Самурай готовится к смерти с рождения, – думал он, – Я знаю, что такое смерть, я умирал много раз, я помню это в подробностях. И я много раз убивал, чтобы исполнить свой долг. И теперь меня ничто не остановит". Хан разглядывал пассажиров корабля. Многие из них были уже навеселе и вели громкие споры о запчастях и новых таможенных сборах, круто приправленные матом. "Их смерть принесет больше пользы, чем вся их никчемная жизнь. Жалкие существа. Катаги*. Они думают, что управляют своим настоящим и могут влиять на то, что случится с ними в будущем. Глупцы. Ничто в их жизни не зависит от их желания. Каждый из них мечтал в детстве не об этом. Кто-то хотел стать космонавтом, кто-то врачом, кто-то миллионером. Но сейчас после середины жизни все их мечты ограничились желанием выгодно перепродать железный хлам, который стал кому-то не нужен, и на вырученные деньги надраться и не думать о своей собственной ничтожности. Балласт, избавиться от которого для общества великое благо! Почему я вообще размышляю об этом? Что мне до судьбы балласта. Они – никто. – Хан прислушался к себе и мысленно согласился со своим внутренним голосом. – Пусть Будда руками Якудза и Акено вершит судьбы тех, чья жизнь не может помочь исполнению задуманного. Старший брат (Хан впервые подумал о своем учителе в манере ему непривычной, но принятой в клане якудза, где он собирался занять важное место рядом со своим братом) знает, что делать, лучше меня. Сейчас я не чувствую себя уверенно, потому что исполняю чужой план, но придет время, я возьму на себя ответственность. Мне придется многому научиться, чтобы никогда не сомневаться в правильности задуманного".

На корабле пробили склянки, засуетились матросы, отдали швартовые, провожающие зашумели особенно бравурно и нарочито. "Ну, вот и все, – подумал Хан, сердце рванулось к горлу, его учащенное биение отдалось в висках. – Начало новой жизни и... конец ее для остальных".

***

Акено встала за помятым десятитонным контейнером серого цвета, изборожденного ребрами жесткости, словно, старческими морщинами. Она пришла в порт не только потому, что этим рейсом отбывал их подопечный. За него она была спокойна. И не сентиментальное волнение из-за важности события в истории клана Сэй-гью, заставило её в течение часа терпеливо наблюдать за пассажирами. Она пришла убедиться в том, что на борт обреченного судна поднялся другой человек. Она выбрала место, с которого могла оставаться незамеченной – за невзрачным контейнером, одним из многих, стоящих в порту плотными рядами, и наблюдала за толпой отплывающих.

Тот, кого она искала, не торопился подняться на палубу. Мужчина в джинсах на помочах и пивным брюшком, от которого одетая на выпуск футболка топорщилась как на беременной женщине, стоял недалеко от трапа, переминаясь с ноги на ногу. Рядом с ним стояла женщина средних лет в помятом, но сохранившем изящество линий, светлом брючном костюме. Щеки женщины рдели в лучах заката, ее собеседник, напротив, был бледен и смущен. Ему явно не нравилось то, что говорила ему собеседница. "У него есть жена?" – равнодушно удивилась Акено, пытаясь вспомнить известные ей подробности в его биографии.

Прошло тринадцать лет с момента их первой встречи. Ивана Калоянова она нашла на автобазаре в Уссурийске. Невзрачный плохо выбритый мужчина в выцветшем тулупе и армейской ушанке с опущенными ушами мерз рядом с потрепанной Маздой 89-го года выпуска. Среди только что пригнанных из Владивостока автомобилей, прошедших в Японии капремонт и сверкающих свежим лаком, она выглядела столь же непрезентабельно, как и ее хозяин в обществе уверенных в себе профессиональных торговцев.

Иван принял её за потенциальную покупательницу. В его голубых, как морозное небо над головой, глазах зажглись искорки надежды. Он порозовел лицом, повеселел и даже начал заигрывать, применяя к этому все свое обаяние, чудом сохранившееся за четыре часа, проведенных на крепком уссурийском морозе. Акено, кокетничая, между вопросами о товаре осторожно выспросила некоторые подробности личной жизни. Иван, заскучавший без общения, в благодарность за многообещающее внимание незнакомки разоткровенничался. В звании майора Иван уволился из армии и оказался на гражданке без работы. Почему майор еще не достигший пенсионного возраста сменил армейский тулуп на телогрейку, она узнала чуть позже по каналам своего родственника из таможни: Никто не знал майора Ивана Калоянова. Зато был известен бывший вольнонаёмный рабочий с таким именем. Пару лет назад Военная прокуратура Находки расследовала дело в краже оружия из арсенала погранвойск. Расследуя дело, Прокуратура выяснила, что при найме на работу, он скрыл тот факт, что в молодости служил в болгарских пограничных войсках. Причины смены гражданства следователям прокуратуры установить не удалось. В его анкете значилось "иммигрировал по политическим мотивам". В остальном бывший болгарский гражданин вёл добропорядочный тихий образ жизни, не пьянствовал, не употреблял наркотики.

Акено рекомендовала его Мамору в качестве наемного работника. Мамору согласился, что бизнес, набирающий обороты в России может увеличить доходы клана.

В следующий выходной к Ивану, все также безуспешно мерзнущему на базаре возле своей машины, подошел кореец, назвавшийся представителем японской автомобильной корпорации, и предложила ему работу. С тех пор каждый месяц он отправлялся из Находки в Японию на автомобильные стоянки, где пакистанцы специально для него готовили первосортный товар – хорошие экземпляры недорогих машин, собранных из хлама, а также разобранные на запчасти ворованные авто последних лет выпуска. За пределами русской таможни эти запчасти превращались в дорогие подержанные иномарки с документами, якобы, прошедшие капитальный ремонт. "Паковские" автостоянки, контролируемые якудза, не требовали от Ивана немедленной оплаты. В России Иван перегонял машины в автосалоны и автобазары Сибири, получал деньги за уже проданные экземпляры предыдущей поставки и снова отправлялся в Японию. Расплачивался с пакистанцами за прошлую партию и снова получал товар в долг.

Учетом вывезенных из Японии и проданных в России машин занимались бухгалтеры семьи Такахаси. Честность Ивана никогда не подвергалась сомнению, баланс прихода и расходы ежегодно сводился с прибылью. И только, когда он купил землю под Находкой и построил на ней дом, заказал из-за границы экзотических питомцев – страусов и мохнатых пони, бухгалтеры Мамору всполошились и взялись за сложные формулы подсчета доходов Ивана. Суммы, которые он свободно тратил, намного расходились с теми, которые он мог получать в качестве вознаграждения. Вот тогда появились подозрения, что Иван, получив доход от проданных автомобилей, отдавал деньги не полностью и не сразу, ссылаясь на задержку в продажах, затоваривание рынков, не сезон и много других причин, которые казались ушлым в финансовых вопросах японцам убедительными. Часть временно утаенных, таким образом, денег Иван использовал для приобретения машин, оформляя их на своих знакомых, или давал в долг под проценты. Машины, приобретенные за деньги клана, продавались, но доход от "неучтенных" продаж оставался в кармане Ивана. После нескольких "прокруток" придержанные суммы появлялись на бухгалтерских счетах, составляя идеальный дебет – кредит "отгрузка – оплата".

Нужно было бы давно наказать нечестного работника. Но Акено все медлила, ждала удобного случая. И теперь она удовлетворенно наблюдала за приготовлениями матросов к отплытию. Да, она виновата перед братьями, ведь это она привлекла к делам вора. Но она сама и накажет виновного и, тем самым смоет с себя вину... океанической волной. Она мысленно улыбнулась – ей понравился каламбур "смоет вину... водой, водяной дракон примет его".

***

Береговые работники откатили от теплохода трап. Корпус корабля, одетый в красивые гирлянды огней и начал медленно отчаливать от берега. Ивана с молчаливым восхищенно смотрела на этот торжественный процесс. Силуэт корабля, украшенный огнями, таял, словно призрак. Линия горизонта слилась с потемневшим небосклоном. В наступивших сумерках лица людей стали плохо различимыми, а звуки, напротив, стали громче и явственнее. Низкие облака, набежавшие со стороны моря, тронулись красноватым отсветом.

Ивана глубоко вздохнула, потом снова и снова, пока не закружилась голова. Влажный пропитанный солью и йодом воздух наполнял ее легкие, и ей казалось, что голова кружится от счастья.

– Как должно быть замечательно – плыть в океане! – сказала она мечтательно. – Хотела бы я сейчас плыть вместе с ними. Ночной город с моря – это должно быть очень красиво.

– Хочешь поплыть именно на этом корабле? – спросил кто-то рядом насмешливым тоном.

Ивана оглянулась. Низкий, чуть хрипловатый тембр, резко очерченные тенями скулы и глубокие складки у губ заставили Ивану засомневаться, мужчина перед ней или женщина. Но потом собеседница поправила прядь длинных волос, упавшую ей на лоб плавным не лишенным кокетства движением.

– Здравствуйте, – сказала Ивана вежливо, – Я думаю, с того корабля вид на наш берег замечательный. Я раньше никогда не плавала ни на чем. Но очень хочу.

Акено метнула на бесхитростное лицо девушки испытывающий взгляд.

– На таком корабле?

– Всё равно на чём.

Ивана мечтательно улыбнулась. Ночной бриз трепал ее челку. Невидимая волна размеренно била в бетон, шипящими звуками возвещая о своем вечном превосходстве перед слабыми живыми существами, возомнившими себя хозяевами планеты. "Я – хозяин планеты". – Грохотали валы, разбиваясь о бетонную набережную. "Я – вечен и неисчерпаем", – шептали, перекатываясь под властной рукой волн, камни галечника. Лязганье железа, скрежет, трели крановых звонков, крики портовых рабочих.

– Море – это жизнь! – добавила она, – Мы по биологии проходили, что всё на земле вышло из моря. Или, как в сказке говорят – из морской пены.

– Но в море погибает много людей. Представь себе, что ты там, на борту этого судна. – Едко сказала собеседница, – Представь себе, что ты один из пассажиров вон той старой посудины, которую давно пора списать по старости. И представь себе, что этот теплоход в полной темноте начинает тонуть. Страх охватит твою душу. Ничего, кроме ужаса смерти, не будет волновать тебя. Ты будешь метаться по железным переходам, сталкиваясь с мокрыми телами других пассажиров. Поток воды хлынет через открытые двери, сметая людей со ступенек, не оставляя им шансов выбраться из металлического гроба. Крики отчаявшихся, трупы всплывают среди вещей и мусорных пакетов...

Перед внутренним взором Иваны развернулась нарисованная словами незнакомки картина. В рёве волны, которая, ворочая по дну камни, монотонно накрывала их своей свинцовой тяжестью, ей почудились крики о помощи, доносящиеся оттуда, куда ушел корабль.

Ночь опускалась на порт, закрывая его темной вуалью. Бледное лицо девочки было единственным светлым пятном на фоне серых силуэтов контейнеров. Акено опомнилась: "Зачем я это говорю? Завтра, когда она узнает о катастрофе, она вспомнит меня и расскажет о нашем разговоре в милиции".

– Ты что, испугалась? – Она хищно оскалилась, пытаясь изобразить улыбку, чтобы сгладить впечатление от своих слов, – Не надо бояться, глупая. Я пошутила. Я сама мужа в рейс проводила, он у меня матрос. Это просто шутка такая. У нас, наоборот, говорят, что если говорить плохо, то случится обязательно хорошо. Примета есть. Потому мы всегда так на прощанье говорим.

Сказав это, Акено поспешила скрыться в проходах между контейнерами.

– Я знаю, что иногда корабли тонут. И люди тоже тонут, потому что не умеют дышать под водой, как рыбы. Но рыбы не могут дышать воздухом, поэтому умирают, если их выбрасывает волнами на берег. Если бы я могла сделать так, чтобы никто никогда не умирал, то я непременно сделала бы это. Но это не в моих силах. Но я буду стараться. Мне один очень умный человек, ученый, сказал, что информация не исчезает и там, где плохая появляется, то плохое в этом месте случается, а где появляется хорошая, там случается – хорошее. Я буду думать о том, чтобы ничего не случилось с теми, кто сейчас в море. Может быть, моя мысль материализуется, – сказала Ивана, не заметившая исчезновения собеседницы. – И вы обязательно думайте о том, чтобы они все вернулись. Чкм больше людей думает о том, что всё будет хорошо, тем больше будет хорошего на земле.

Включились прожекторы. В свете ярких ламп ее заметила Соня, которая уже давно искала потерявшуюся в темноте племянницу и даже привлекла к поискам местного милиционера.

– Ивана! Я так испугалась. Боже мой. Разве можно так далеко убегать? – воскликнула она, подбегая. Голос ее прерывался от волнения.

– А где женщина, с которой я только что говорила? – спросила Ивана, оглядываясь.

– Нет здесь никакой женщины.

– Она сказала мне, что корабль может утонуть.

– Ох, я так и знала, что какая-нибудь из портовых вертихвосток испортит тебе настроение. Не верь никому, когда тебе говорят гадости. Они тебя не касаются. Люди сами себе придумывают гадости. А потом считают, что они есть на самом деле.

– Ну, если все в порядке, я пойду, – напомнил о себе милиционер.

– Нет-нет, товарищ милиционер. Вы должны отвезти нас в гостиницу.

– Гражданочка, идите наймите такси. У ворот всегда стоят тачки.

– Я боюсь теперь в вашем городе ходить по улицам, а в чужую машину я, тем более, ни за что не сяду. Видите, до чего девочку довели ваши "прости господи". На ней лица нет. Или вы хотите, чтобы я пожаловалась вашему начальству, что тут у вас творится?

– Ладно, – милиционер поморщился, – я вас довезу до "куда вам надо", если мне по пути.

– Мотель "Светлячок". Только не говорите, что он вам не по пути.

Милиционер высадил их у входа в мотель.

Илья до их прихода сидел перед телевизором с пультом в руках, бесцельно переключая каналы. Изредка поглядывал на двери. Когда увидел через стекло знакомые фигуры, бросил пульт на журнальный столик, и, раскинув руки, будто собирался обнять их обоих, бросился навстречу.

– Сколько можно вас ждать? Я уже с утра обо всем договорился. Завтра рано утром отъезжаем, а вас все нет и нет. Едем на контрольно-пропускной пункт Турий рог. Слышали такой? Там нас уже ждут с распростертыми объятьями. Не знаю, как вы, а у меня уверенность, что удача будет нас преследовать до самого Китая и обратно...

– В Турий рог? Это зачем?!

– Нет, нет, нет, только без вот этих ноток в голосе. Вперед, в атаку. Ура!

– В какую атаку?

– Ну, как же Сонечка, Вы согласились ехать со мной в Китай.

– Быть такого не может.

– Ивана, подтверди, – Илья обратился к девушке, – Твоя тетя согласилась, ведь, я с ума не сошел. Правда?

Ивана пожала плечами, виновато улыбнулась. Она не помнила, что ответила тётя вчера, но сегодня она весь день твердила о возвращении.

– Хватит с меня всяких впечатлений, – сказала Соня.

Она подошла к стойке портье и попросила у сонной дамы перезрелого возраста, которая со скучающим видом сидела по ту сторону, ключи от номера.

– Дядя Илья, помните, вы говорили про информацию? Мы с тетей-мамой были в порту, там теплоход отправлялся в плавание за японскими машинами. И я встретила одну женщину, которая сказала мне, что корабль может утонуть, и все люди на нем погибнут, захлебнутся. Она так это сказала, что я теперь волнуюсь – вдруг, и правда, это случится. – сказала взволнованная Ивана.

– Не переживай, – стал успокаивать Илья, – гораздо чаще терпят крушение самолеты, чем корабли.

– Ой, дядя Илья, я теперь и за самолеты буду бояться.

– Да не бойся ты, я же не о конкретном самолете, а вообще. Если вообще, то это не считается информацией. И она нигде не материализуется. Это так – болтовня.

– Вот и она сказала, что пошутила и, что раз она так говорит, то корабль наоборот не утонет.

– Вы, Илья, лучше ничего больше ей не говорите. Она сейчас начнет за всех в мире переживать, и не уснет до полуночи. – Соня, держа полученный от портье ключ за брелок, четырехугольный кусок пластмассы, на котором было нацарапана цифра 20, потрясла им. – Ей нужно срочно в постель, отдыхать. Ни о каких поездках пока речи быть не может. Я только что проводила своего жениха-путешественника на том корабле, о котором сейчас вам рассказывает Ванечка. Мне теперь надолго хватит впечатлений о нашем путешествии сюда.

– Хорошо, не будем сейчас о поездке – утро вечера мудренее, – согласился астроном.

На следующее утро Илья встал до рассвета, сходил на стоянку, проверил, заводится ли машина, постучал по колесам, подкачал левое заднее, которое показалось ему немного приспущенным. Потом вернулся в номер. Поскучал перед телевизором. В тот момент, когда за окнами посветлело, а в его душе прибавилось уверенности, и он уже встал, чтобы отправиться к Соне с твердой решимостью любыми средствами убедить её составить ему компанию в поездке по Китаю, с экрана телевизора диктор местных новостей тревожным голосом объявил: "...у берегов Японии потерпел крушение...". Пораженный, как громом среди ясного неба, Илья матерно выругался и рухнул обратно в кресло. Посидел еще пару минут, боясь пропустить какое-нибудь важное сообщение. По сведениям, которые поступили в новостной канал на тот момент, на теплоходе произошел взрыв топлива, вероятно из-за замыкания в машинном отделении.

На его тихий стук открыла Соня. Она была в халате и кажется, не очень довольна его приходом. Но это было сейчас не важно. Ему нетерпелось посоветоваться с ней по поводу горячей новости о кораблекрушении.

– Только что по ящику сказали, что у берегов Японии кораблекрушение. Этот тот самый теплоход, кажется, о котором вчера говорила Ваня, – пробормотал он так тихо, чтобы только рядом стоящая Соня могла его понять.

Она поняла не сразу, пару секунд постояла хлопая глазами. Но вот её лицо вытянулось, серые глаза округлились. Она вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ужас. – Прошептала она. – А я ему вчера такого наговорила... Как же так... И ничего уже нельзя исправить. У меня на сердце останется тяжкий груз на всю жизнь. В последний день его жизни я не нашла для него ни одного слова любви, только обвинения. Я не пожелала ему счастливого пути.

На глазах у нее начали собираться слезы.

– Сочувствую. – Илья сделал скорбное лицо, однако в тайниках его души, которая была даже для него загадкой, маленькая частичка себя ликовала о том, что теперь Соня свободна.

– Я себя никогда не прощу, – стонала она, все больше себя растравливая.

– Не надо себя корить. Возможно, ваш мужчина был достоин ваших слов. Но вовсе не смерти. Однако Вы ни в чем не виноваты. Проблема не в Вас, а в техническом состоянии корабля, на котором он плыл. Но не это главное, почему я к Вам пришел. Мне кажется, мы должны сообщить в милицию о той женщине, с которой разговаривала ваша племянница в порту, – прошептал Илья, но запнулся, встретившись с взглядом Сони.

Соня покачала головой. Слезы ее высохли, как только речь зашла о племяннице.

– Дурацкая мысль, – сказала она с решительными нотками в голосе, – Девочку затаскают по допросам и очным ставкам. Это недопустимо.

– Но это нужно бы сделать, чтобы найти виновных... – пробормотал Илья менее уверенно.

– Пусть ищут виновных без нее, – сказала она, – Это их работа, а наша задача – уберечь ребенка от стресса. Она не должна узнать о несчастье. И никто не должен узнать о том, что с ней случилось в порту.

Прозвучавший во фразе "наша задача" намек на его близость к этой маленькой семье, состоящей из двух интересных ему людей, порадовал Илью, но объективности ради, он не мог игнорировать факты, поэтому возразил Соне:

– Но она все равно узнает. Новости будут трубить об этом еще неделю. И люди будут обсуждать. Не услышит только глухой или тот, кто не знает русский язык. А Ивана, как я понял ни тем, ни другим не страдает. Потом она сама обязательно кому-нибудь расскажет, я так понял ее характер, что молчать Вы ее не сможете заставить.

Соня посмотрела на Илью, сосредоточенно сдвинув брови. Выражение ее лица выдавало усиленную работу головного мозга.

– А в вашем Китае новости рассказывают на каком языке? – спросила она.

– Думаю, в основном, на китайском.

– Так, китайский она не знает, – сказала Соня. – Мы едем в Китай! При чем срочно, пока она не встретилась с кем-нибудь, кто захочет с ней эту новость обсудить.

***

Хан спрыгнул за борт недалеко от берегов Японии, чуть раньше, чем прозвучал взрыв. Ирина, испуганно взвизгнула, увидев, как голова мужа перевесилась через перила и повлекла за собой все тело. Одновременно с этим (или раньше или позже – она не поняла) грянул взрыв, и люди вокруг завопили истошным голосом, она схватила висевший на ограждении борта спасательный круг и с криком "человек за бортом", имея ввиду себя, бросилась вместе с ним в воду.

Он сильно ударился о поверхность воды и ясно увидел.

...Рядом с нимко дну опускались его раненные товарищи. Тяжелые доспехи тянули их вниз в бездонное чрево «водяного дракона». Он видел их искаженные мукой удушья лица и отчаянные попытки сбросить лишний вес, чтобы выскользнуть из лап чудовища по имени «смерть» и глотнуть воздуха. Но никто из них не захотел расстаться со своими доспехами...

Он очнулся от видения, когда кто-то дернул его за ноги и потащил на глубину, засовывая ему загубник в рот. Вокруг становилось все темнее, уши заболели от давления. Он плыл за аквалангистом, стараясь дышать ровно и не смотреть вниз в темную пучину.

"Борис утонул второй раз", – мысленно усмехнулся он.

***

– Молодожены отправились в свадебное путешествие. Кто мог знать, что первый день совместной жизни окажется последним днем. Когда муж, отброшенный взрывной волной, выпал за борт, девушка не растерялась, она бросилась в холодные волны океана, чтобы спасти любимого. Героические русские женщины, которые на скаку остановят и в горящую избу войдут. Вот одна из них. Ирина Моренюк. Как вы себя чувствуете сейчас, Ирина?

– Это было ужасно. Мы только что поженились и хотели отпраздновать свадьбу в лучшем отеле Токио. Это просто кошмар, – Ирина всхлипнула, украдкой наблюдая, какое впечатление она производит на довольно симпатичного оператора местного телеканала новостей, – Стать вдовой в первый день совместной жизни – этого и врагу не пожелаешь.

– Да, уважаемые телезрители не часто в нашей жизни происходит такое. Сменить белое платье невесты на черное одеяние безутешной вдовы, – это действительно никому не пожелаешь. Пожелаем же нашей героине найти утешение в том, что она осталась жива и это что-то значит...

– Чего значит, ты чего чушь несешь? – прошипел оператор журналисту.

– Ладно, вырежем, что не понравится. А вдову лучше в профиль покажи, так она более несчастной выглядит.

– Записал?

– Да.

– Поехали.

– Стойте, а гонорар мне дадут?

– Девушка, это новости, а не триллер. Хотите получить выгоду от смерти вашего мужа, идите к адвокату за завещанием.

"Точно! – обрадовалась Ирина, – Я же наследница. А Хан был не слабо упакован. Надо узнать, что там у него было. Машина. Квартира. А может миллионный счет в банке. Вот я молодец! Все-таки мне улыбнулось счастье. Поживу в удовольствие. Только все мои документы утонули в его пиджаке... Вот черт. Тогда пойду в ЗАГС, где он наш брак зарегистрировал? А в каком ЗАГС-е, кстати, он его зарегистрировал? Хрен его знает. Ладно, все самое плохое позади, до моего светлого будущего осталась лишь пара шагов – восстановить паспорт, найти ЗАГС и поставить штамп, и я – в дамках".

Вернувшись во Владивосток, Ирина подала в милицию заявление об утере мужа и всех сопровождающих свадьбу документов, в том числе, паспорта со штампом и отправилась навестить свою свекровь в Уссурийск. Ей хотелось поскорее выяснить какие материальные блага ей причитаются от безвременно ушедшего в мир иной Бориса Моренюка.

Мать Бориса, худенькая женщина с опухшим от злоупотребления алкоголя лицом, повела себя неожиданно. Когда Ирина, удовлетворенно оглядывая небедное убранство трехэтажного особняка, со скорбным выражением на лице сообщила ей, что ее сын Борис утонул, она схватила ее за руку и потащила за собой на кухню. Там она достала бутылку без этикетки и, бормоча что-то себе под нос, разлила ее содержимое по двум довольно грязным бокалам богемского, как на первый взгляд оценила Ирина, стекла. Но притронуться к подозрительной жидкости, не смотря на изысканность посуды, она не решилась. Опрокинув в себя свой бокал, мать Хана стала громко поносить бранными словами "японского черта" и его прихвостней, а также своего "бывшего", который "за сыном не уследил". Из всего этого потока брани, Ирина поняла только то, что о несчастье, которое произошло с Ханом, его мама давно знает. "Наверное, из телепередачи новостей, которая меня показывала", – решила она, поэтому без обиняков приступила к главному:

– Его тело пока не нашли...

– Конечно, не нашли, – брызнула розовой слюной Полина, наполняя бокал новой порцией вишневого вина, – Я же говорю, сатана с наколками его утащил в бездну.

– Но я видела, как он пошел на дно, поэтому милиция может оформить бумаги о смерти, как полагается, если есть свидетель...

Полина встрепенулась. Ее разум остановился на мысли, что эта девушка лично видела момент смерти ее сына Бори, который пропал без вести в Китае. Полина ринулась к девушке раскрыв объятья, пьяные слезы радости потекли из ее опухших глаз. Ирина сморщилась от запаха перегара, с трудом уклоняясь от смачных поцелуев. Наконец ей удалось вырваться и спрятаться от Полины в узком пространстве между холодильником и мойкой.

– Я тебя узнала! Ты – ангел и мне послана богом, чтобы отправить дьявольских прихвостней в ад. Там им место. В аду. Япошки чёртовы, – Полина потрясла освободившимися руками, – Теперь я не одна! Мы вместе! Всем им – хана. Мы их посадим, всех посадим. С тобой вместе мы выведем их всех на чистую воду

– Я тоже рада с Вами познакомиться, – Ирина опасливо поглядывала, на выкрикивающую странные фразы пьяную свекровь.

"Свихнулась от горя? – предположила она, – Белая горячка? Возражать не буду. Попрощаюсь и уйду. Найму частного детектива, он все сделает без этой чокнутой мамули. Найдет имущество, восстановит бумаги..."

– Мне Ваш сын о Вас много рассказывал, – вежливо сказала она, бочком продвигаясь к выходу из кухни.

Чтобы оказаться на улице, ей предстояло пройти мимо свекрови, это было для Ирины самое сложное препятствие, потому она ужасно боялась сумасшедших. В детстве ее мама всегда пугала чокнутым соседом, который ходил по двору с открытым ртом, из которого по подбородку текли слюни.

– Сашка что ль?

– Какой Сашка? Мой муж – Хан, то есть Ваш сын Борис.

– Хан?!

Лицо Полины изменилось. Ненависть полыхнула ярким румянцем, лоб перерезали две поперечные складки.