Текст книги "Неправильная училка (СИ)"
Автор книги: Елена Гром
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава 17.
***Платон***
Дыхание не сбилось ни на секунду, к физическим нагрузкам я привык, но она все равно смогла убежать. Догнать поезд, в который она впорхнула на последних секундах, нереально, как и выяснить, на какой станции она сошла. Зачем? Завтра ведь все равно встретимся в вузе, неужели она не понимает, что будет только хуже. Но не на следующий, не через день она в вузе не появилась. Декан уже сообщил, что готовят приказ о ее вынужденном в связи с прогулами увольнении, но я притормозил процесс. Уволиться и вернуться на родное поприще она всегда успеет. Но пока я об этом думал внутри сидела назойливая мысль, почему она вообще решила изменить жизнь. Порноактрисы, если они популярны, неплохо зарабатывают. Зачем вообще было ехать в Россию. Голова болела нещадно, было стойкое ощущение, что я где – то проебался. Пазлы не складывались. И я приехал обратно к ней в комнату, в которой все еще были ее вещи, но не все. Зубная щетка, паспорт, все самое необходимое она забрала с собой. Я покопался в комнате и странное дело нашел много детских рисунков. У нее же ребенок. Она же его кинула… Или нет? Тогда зачем отдала в детский дом, если хранит рисунки. Или совесть замучила? А может она к нему поехала. Звоню корешу и выясняю, где находится приют ее пацана. Еду туда. Чем черт не шутит. А пока еду, просматриваю вторую сотню сообщений от Ингрид. Ее тошнит, ей плохо, она хочет лечь на сохранение. Я-отец и обязан ей помогать. Обязан, да. Что – то женщин детьми в моей жизни стало чересчур много. Я не собирался в двадцать лет семьей обзаводиться. От слова совсем. Удаляю все разом, продолжая периодически набирать Аврору, но похоже она просто выбросила телефон в мусорку, потому что гудки продолжали идти, а потом абонент оказался вне зоны действия сети.
Хмурюсь, потому что на подъезде к приюту стояла полицейская машина. Вышел и пока курил, узнал, что пропал ребенок, которого хотели сегодня усыновить.
– А кто пропал то?
– Да, парниша один. Два года. Говорят его мать нерадивая украла.
Поперхнулся дымом, который загорчил в горле. Совпадение.
– А зовут как?
– Миша.
– Михаил Облак?
– Он, а ты откуда знаешь?
– От верблюда, – разворачиваюсь и к тачке валю. Совсем ебанулась? Зачем было впихивать сюда ребенка, чтобы потом его украсть? Где нестыковка то?
Хочу позвонить корешу и все выяснить. Но сначала связываюсь с одним знакомым подполковником, надеюсь отец не сразу мне пизды даст за самовольство, и объявляю Аврору в розыск, но как шпионку, фамилия у нее подходящая. Так ее искать будут живее.
Под ложечкой сосет, потому что спасибо она мне явно не скажет, но сейчас не это важно.
– Чел. А что там с ребёнком, почему он в детском доме?
– Ну так у нее права отобрали за аморальное поведение.
– За порнуху?
– Ну вроде как, но не уточняется. Есть заявление ее мужа.
А как муж терпел то ее работу? Или может он сам. Пока еду, открываю файл с видео и начинаю листать. Горло стягивает колючей проволокой ревности просто от того, как он ее целует, как раздевает идеальное тело, порой даже против ее воли. И наигранное «Не хочу, Герман» кажется уже не таким наигранным. Да и мужик, судя по всему, один и тот же. Голова кружится, и я резко сворачиваю вправо на обочину, выхожу и припадаю спиной к машине, скуривая сигарету за сигаретой. Он мог снимать это все без ее разрешения? Мог, я сам таким баловался в школе. Девки конечно сами в штаны лезли, зато потом можно было использовать их по собственному усмотрению. И уже никто из них не пытался завести со мной отношения.
И почему-то мне это казалось нормальным, а вот мужа Аворы хочется сломать, причем каждую конечность по отдельности, долго мучать и смотреть, как он корчится от боли.
Куда она могла деться? Снова с подругой своей связаться? Точно.
Сел в машину и рванул на Рублевку, где и жила это вобла.
Пока еду, начинает названивать отец. Вчера я проигнорил его, и сегодня дикое желание сделать тоже самое. Наверняка, уже напели о том, что я сделал.
– Да, пап?
– Развлекаешься?
– Не понимаю тебя?
– Хуйню мне не неси! Какого хрена ты звонишь моему другу и просишь его от меня.
– Значит так надо было! А мне позвонить, почему я должен выглядеть как идиот.
– Ну вот не надо. Ты можешь из любой жопы выкрутиться, а мне реально надо было.
– Вот оно что? А может тебе к матери твоего ребенка надо?
– Не начинай. Все у нее зашибись, да и ребёнка еще нет. Все, мне надо…
– Будешь так себя вести, заберу свои слова обратно, и женишься на ней как миленький, – меня колотит, хочется педаль газа вжать и на полной скорости въехать в столб, чтобы завтра отец винил себя за идиотизм чистой воды.
– Хочешь сделать бедную женщину несчастной, валяй. Как только ты станешь пиздаболом, отец, у тебя не будет родного сына. Попросишь мать родить еще одного. Понял?! – ору я в трубку и телефон вырубаю. Вот так всегда. Если ты не будешь слушаться, если ты не будешь послушным, если ты не будешь вести себя нормально. У меня всегда было ощущение, что я рожден только для одной цели– быть сыном. Не другом. Не братом, не человеком в конце концов, а именно идеальным сыном четы Распутиных. А что хочу я, никогда никого не волновало. Но сейчас я хочу увидеть рядом Аврору, и пусть хоть сам дьявол ставит передо мной стену. Вдребезги разобьюсь.
Скорость я прибавляю, долетаю до нужного дома, который в свете дня выглядит ещё более прилично. Странно держать любовницу в таком месте. Больше похоже на родовое гнездо. Из ворот выходит охранник.
– Привет, девушка здесь живет, где она?
– Уехала же она. Несколько часов назад села в машину и смотались.
– Она одна уехала?
– Нет, с подругой и каким-то малышом.
Понятно. Опоздал. Мог ведь немного быстрее соображать. Сразу надо было сюда ехать.
И где теперь их искать.
– Номера машины помнишь?
– Конечно, – кивает, – Но говорить не положено.
Я вскидываю брови, готовый всадить толстяка мордой в стальные двери ворот, но лишь приветливо улыбаюсь и достаю пару купюр.
Машина конечно принадлежит Романовскому младшему. Но она уже брошена под селом возле станции, где девушки очевидно и сели на поезд. Без билетов. Очень интересно, зачем любовнице Романовского ехать с Авророй, а самое главное – знает ли это Андрей?
Еду к нему в офис, быстро просматриваю некоторые детали из досье Авроры, которые упустил изначально. У нее есть мать, она живет в деревне ближе к Калужской области. Туда рванула?
Приезжаю в офис Романовского. Он у нас тот еще надутый индюк. Женатый, правильный. Но как же без любовницы. Интересно, а отец и жена знают о маленьком грязном, но весьма аппетитном секрете?
Меня запускают к нему через несколько минут. Это тебе не завод, где все шумит, даже уши закладывает. Это офис, где все одеты с иголочки, а руки никто марать не привык.
Особенно этот Андрей
– Распутин, я рассчитывал тебя больше не увидеть.
– Зря. Скажи мне, где твоя шлюха? – сразу и в лоб. Времени размусоливать нет. Не успеваю сориентироваться, как правильный и всегда спокойный Романовский бьет мне в нос.
***
– Получил? Я думал ты покрепче будешь? – Андрей обходит меня и снова за стол свой садится.
– Покрепче. Просто не ожидал, что ты телку свою защищать будешь.
– Обязанность мужчины защищать свою женщину.
– Или двух, – усмехаюсь я, поднимаясь.
– Или двух, – поднимает он взгляд и вдруг стреляет на вылет. – Так тебя кто интересует. Аврора. Или Ингрид.
Подловил, ничего не скажешь. Только в отличие от него я не собираюсь перед кем – то держать ответ.
– Она укатила с твоей женщиной, на твоей машине, а потом они бросили тачку возле железнодорожной станции и исчезли.
Его лицо словно маской застывает. Вена на лбу дергается.
– Чушь. Алина никуда бы не уехала без меня, тем более не бросила бы машину. И с Авророй твоей я запретил ей общаться.
– Ух, какая послушная.
– Да, блять, послушная.
– Ну и чего ты мне тут доказываешь, звони ей.
Он плюхается обратно в кресло, начинает набирать номер и ждать, постукивая ручкой по столу. Раздражает.
– Ну?
– Заткнись. – тут в кабинет входит его секретарь с какими-то документами. – Вышла вон!
Он продолжает звонить, стреляя в меня гневными взглядами, а я все смотрю на телефон. Или ее найдут, или мы сейчас вместе с этим мужиком рванем к матери Авроры, раз он тоже нихуя не знает.
– Алло! Алина! – да ладно? Трубку взяла? О, какой у него взгляд победоносный, но не долго. – Где ты?
Он отворачивается, ломает пальцами карандаш и слушает, слушает.
– Да не реви! Сейчас приеду. Нет, ругать не буду.
Но скорее всего выебет. Я несколько месяцев назад уже помог одной паре, теперь с собой разобраться.
Романовский младший поворачивается, хватает с кресла пиджак и кидает мне, пока шагает к выходу.
– Ты свою в розыск объявил?
– Есть такое, – иду за ним и смотрю на телефон. Точно, несколько сообщений о том, что Аврору нашли вместе с ребенком на границе с Калужской областью. Точно к матери ехала. – погнали на моей.
Он хмурится пока мы стоим на парковке, но наверное понимает, что моя тачка выжмет из себя как минимум двести, в отличие от его внедорожника, а мы с ним очень торопимся. Кивает и мы садимся, чтобы поехать.
Мысли об Авроре я как будто заморозил, поставил на паузу. Нужно все выяснить, а еще узнать, какого хрена она мне не сказала, что хочет забрать сына и не может. За определённую плату я бы мог помочь. Промурыжил бы конечно, но помог. А насчёт видео. Если она реально не знала – это пиздец. Мужу ее бывшему пиздец.
Башка начинает гудеть, и я набираю скорость, смотрю мельком на координаты, звоню по каналам и требую. Чтобы к Авроре никто не прикасался, а мгновение подумав, добавляю:
– И к Алине.
– Хм, спасибо, – слышу после паузы. – Хотя эта девчонка себя в обиду никому не даст.
– Да и Аврора тоже.
Мы переглядываемся и усмехаемся. Я достаю сигареты, предлагаю ему, и он, недолго думая, берет у меня одну.
– А твоя то чего сбежала?
– Вот и собираюсь это выяснить, – напрягается он всем телом, и я замолкаю. Допытываться и что – то выяснять я не собираюсь. Своих тараканов навалом.
Мы набираем скорость и за час добираемся до места назначения. Это старенькое здание полицейского участка, и я сразу захожу внутрь. Хочу говорить спокойно, выяснить куда посадили Аврору и как с ней обращались, но вдруг слышу шум, детский плач и голос своей Авроры.
– Не отдам!
Глава 18.
***Аврора***
Я так надеялась, что как только мы сядем в электричку, начнется долгожданная свобода. И смогу вдохнуть ее полной грудью, улыбнуться чисто и искренне. Но стоило нам оказаться на большом вокзале, чтобы приобрести билеты в сторону Новосибирска, как нас скрутили. Я так боялась, что они отберут Мишку, а они начали предъявлять какие-то нелепые обвинения в шпионаже.
Я сначала даже выдохнула. Разберутся и отпустят. Только разбирались они часа три, за которые малыш так извёлся и начал плакать, что я просто не знала, что с ним делать. Вода кончилась, еда тоже, уснуть он просто не мог в такой обстановке. В итоге пришли тетки из отдела по делам для несовершеннолетних и выяснилось, что никаких документов на малыша у меня нет. Зато есть заведённое на меня два года назад дело. Они начали вежливо просить передать сына, но я как с цепи сорвалась. Начала кричать и отбиваться.
Еще никогда я не чувствовала себя хуже, еще никогда мне не было так за себя стыдно, еще никогда я не чувствовала себя настолько матерью, как сейчас, потому что понимала, после этого я просто больше не увижу сына.
– Что здесь нахуй происходит! – орет тот, кого я рассчитывала больше никогда не увидеть. Сейчас вся моя злость и ненависть сконцентрировались именно на нем. Это из-за его появления в моей жизни мне пришлось сделать этот шаг, все из-за него!
Меня уже держали двое, сына пыталась вырвать эта жирная баба на каблуках. Именно такую сцену застал Платон и ещё один с ним.
– Вы кто такой? – быкует один из ментов.
– Отставить, лейтенант.
– Не понял, у нас же был приказ, – напомнил тот, кто держал меня справа, а я наконец вырвалась.
– Да отпусти ты ребёнка. Жирная сука! – подходит Платон и буквально отталкивает от меня женщину.
– Я буду жаловаться!
– Марья Петровна, пойдёмте, я вам все объясню, – начал канючить глава отделения полиции, в котором нас держали. Я же смотрю только на Платона. А он на Мишку, который продолжает истошно орать, цепляясь за меня руками.
– Остальных тоже забери, – орет Платон, и усатый дядька начинает всех торопить. Алинка продолжает ко мне жаться, пока ее локоть не обхватывает мужчина в мятом пиджаке. Андрей, точно.
– Чего встала, пойдем…
– Я не оставлю Аврору.
– Они разберутся.
– Я не оставлю Аврору!. И вообще я ушла от тебя, разве не понятно.
– Давай, блядь мы это обсудим за дверью, – тянет он ее на себя и под возмущенное сопение все-таки уводит.
Алинка кидает на меня виноватый взгляд, а я просто падаю на стул, продолжая укачивать ревущего от перенапряжения сына. Глажу его голову, чуть укачиваю под пристальным взглядом Платона. Я даже не знаю сколько проходит времени, пока сын наконец замолкает. Платон морщится, подходит к окну, распахивает и тут же закуривает. Не решаюсь даже говорить, что при малыше делать этого не стоило.
– Ты вот скажи, Аврора, ты когда такой тупой стала?
– Я не тупая. – говорю сквозь зубы. Он не имеет права. Не имеет!
– Тупая, если вместо того, чтобы попросить у меня помощи, решила просто сбежать и стать преступницей.
Я открываю рот, чтобы возмутиться. Потом закрываю. Я даже не подумала, что он в принципе способен мне помочь. Я думала он – просто сын богатого отца, который способен только угрожать.
Но вместо того, чтобы оскорбить его, спрашиваю.
– И ты бы помог, просто так?
Он сжимает челюсти.
– Может и не просто так, но неужели мой член хуже тюремной камеры, а? Или шанс вообще сына своего не увидеть. Как ты вообще допустила, чтобы он оказался в приюте.
– Потому что приехала в вашу долбанную страну, потому что здесь все оказывается пиздец какие моралисты, потому что у меня выбора не было!
– Не ори, он только уснул. Второй раз я этот вой не выдержу.
– Тебя никто и не просит.
– Блядь, Аврора! – он выкидает сигарету и подлетает ко мне, Но тормозит из-за малыша. Наверняка бы вцепился в меня. А сейчас просто засунул руки в карманы, словно сдерживая себя, и смотрит мрачно, зло. – Ну ты откуда такая борзая, а? Иногда, только иногда нужно просто быть бабой, которой нужна помощь, а свою феминистскую херню засунуть в задницу.
– Тебе?
– Моя задница давно в твоем полном распоряжении, а ты по стране бегаешь. Ну и куда бы ты рванула, к матери, которая тебя выгнала?
– В Новосибирск.
– Пиздец. Жопу морозить?
– Да какое тебе дело до моей жопы?!
– Я представь, каждый день этот вопрос себе задаю, – выдаёт он, трет лицо и с пренебрежением смотрит на малыша. Да уж, он явно не любит детей. – Тебя не трогали?
– В смысле?
– Больно тебе никто не сделал?! – нетерпеливо орет, но тут же успокаивается.
– Нет, нет вроде. Просто выходить не давали, а Мишка голодный был.
– Ясно, – он поднимает сумку с принадлежностями для ребенка, с брезгливостью сует туда детскую кружку и закидывает на плечо. – Погнали.
– Куда. – я даже не знаю, что теперь от него ждать.
– А тебе не похуй ли? Или здесь хочешь остаться, сына лишиться?
– Ты меня снова шантажируешь!
– Я еще даже не начинал. Шевелись, давай, – поднимает он меня за локоть, от чего по телу мурашки дурацкие бегут. Я его ненавидеть должна, ведь он сам – автор ситуации. Но, черт возьми, от облегчения, что он здесь, что он помогает, голова кружится.
– Ты реально сможешь мне помочь? – спрашиваю тихо, пока мы идём по отделению на выход.
– Завтра получишь документы на своего пацана.
Я даже торможу, но не хочу радоваться, просто поджимаю губы, чтобы не начать улыбаться. Вопрос лишь в том, что он хочет взамен.
– А что получишь ты?
– Я получу самый долгий минет в своей жизни, правда, Аврора?
Ну конечно. Благородство – это не про него. Но ради сына и возможности быть с ним, я готова на все.
– И все? Только минет?
– Это только начало, Аврора. Живее.
Он подталкивает меня к машине, возле которой ругаются Андрей с Алиной. Мы с ней тут же садимся сзади, а мужчины – спереди. Переглядываемся и вздыхаем. А сколько было планов. А теперь что? Ну у меня будет сын, ладно, а у неё опять отношения, из которых ей никогда не вырваться. Теперь то Андрей точно запрет ее и уже не даст свободы.
Глава 19.
Я прижимаю к себе Мишку, посматривая то на притихшую Алинку, то на Распутина, который за час дороги не сказал ни слова, только стиснул зубы, когда я попросила не гнать под двести километров. Он бросил на меня лишь взгляд, но скорость снизил до ста.
Теперь я не знаю, что от него ждать. Ну ладно, я никогда не знала. Он говорит, что хочет помочь с сыном, и требует за это полный доступ к моему телу. И обзывает дурой, потому что не пришла к нему раньше. Но разве я могла даже подумать, что он будет за меня впрягаться. Или даже за мое тело. Решить вопрос с полицией – это тебе не крутой тачке разъезжать, тут нужные реальные связи. Причем не только его отца, но и личные Платона.
– И что, нас просто так отпустили? – все – таки не выдержала Алина. Она еще та болтушка. Но рядом с ней всегда бьет положительной энергетикой. Может быть, поэтому, когда она попалась мне на улице, сбежавшая от своих опекунов, я не смогла не приютить ее.
– А ты бы хотела в камере посидеть пару суток, – злится Платон, теснее сжимая руль и еле – еле сдерживая себя, чтобы не втопить сильнее.
– Нет конечно, просто непонятно, почему тогда ты не помог Авроре раньше, зачем вообще потребовалось…
– Алина, – предупреждаю, но поздно. Скорость уже набрана и остановиться резко – это убить себя.
– А может быть потому, что Аврора как идиотка молчала, что ей требуется помощь?
Ах вот как?
– А когда мне было говорить? Когда ты меня шантажировал или когда обзывал сукой, потому что считал, что я чуть ли не порнозвезда.
– Ты не очень старалась меня переубедить?
– И еще больше передо тобой унижаться?! Ты бы в жизни мне не поверил! Как вообще можно было подумать, что я сама сдала свего ребенка в детский дом?! Тебя растили звери?!
– Меня растили нормальные родители, а у тебя проблемы с русским, если даже не попыталась дать понять, что тебе нужна помощь! Ради, блядь сына!
– Ну точно, и сейчас, чтобы растить сына, я должна тебе отсасывать по команде, а не жить спокойно под Новосибирском.
– У тебя блядь защита докторской, какой нахуй Новосиб! Уж ради одного минета можно и прогнуться.
– Платон, – прерывает наш спор Андрей. – Притормози– ка здесь, мы дальше такси уже возьмем.
Платон тормозит слишком резко, от чего Мишка пугается и открывает глаза с громоким ревом.
– Да блядь!
Андрей выходит из машины, открывает дверь Алине, а та быстро целует меня в щеку и торопится выйти за ним. Я прижимаю к себе сына, легонько укачивая.
– Один минет?
Платон тут же срывается с места и спокойно вписывается в поток на Мкаде.
– Одним не обойдешься. Ты и так всю душу из меня вытрясла.
– Я не собиралась этого делать. Я просто хотела вернуть сына.
– Но сказать мне об этом забыла, – он замолкает, а мне сказать нечего. Наверное, потому что я прокручивала в голове вариант развития событий, скажи я правду о себе. Только вот беда, как я вообще могла сказать ему что – то. Он настолько чудной, что даже, переспав с ним, я чувствую лишь страх, словно нахожусь возле открытой клетки с тигром, совершенно не зная, разморит ли его на солнце и он просто уснет там, где лежит, или он, чуя запах мяса, рванет догонять.
Следующий час Мишка то ноет, то хнычет, мы тормозим, чтобы он сделал свои дела, потом тормозит все-таки купить попить малышу, и Платон не смотрит на Мишку, но стоически ходит рядом, оплачивая все причуды двухлетнего сорванца.
После магазина и увидев, что Платон в принципе успокоился, решаюсь спросить
– Платон, куда мы едем.
– Пока ко мне. Потом найду тебе квартиру.
– Это не обязательно, я ведь могу и сама.
– Да, чуть срок тебе не впаяли. Сама она, – фыркает он и тормозит возле высоток на берегу Москвы-реки. Забирает из машины покупки, а я открываю двери и смотрю во двор. Странно так. Огромный дом на несколько тысяч квартир и маленький островок для детской площадки, где дети пытаются не убиться друг об друга.
Глава 20.
– Не нравится? – закрывает Платон машину, пока я удерживаю сына.
Он смотрит то на площадку с самым явным отвращением, какое только возможно, потом на меня. Лицо конечно меняется, но я уже все поняла.
– Просто удивилась, что такая площадка маленькая.
– Как по мне её вообще здесь быть не должно, вечно выходишь и какой-нибудь спиногрыз тебе в рожу мяч кинет. А ответить нельзя, мамашки развоняются.
Это звучало не как шутка, а скорее, как ненависть ко всем детям на земле. Я невольно сильнее прижала к себе сына, осознавая сейчас очень чётко. Как только Распутин устанет от меня, я буду держаться от него как можно дальше. Нельзя находится рядом с человеком, который настолько явно проявляет отрицательное отношение к детям. Этого я нахлебалась с мужем. Он просто делал вид, что сына не существует и мог трахать меня даже когда ребёнок проснулся и орал.
– Ну че встала? Погнали.
Я киваю и иду за ним, захожу в лифт, подтягивая свою сумку. Платон грубо её забирает, стараясь вообще на меня не смотреть.
Я не хочу простить у него помощи, больше чем он уже сделал для меня, но сейчас спорить не хочу. Тем более, когда от него буквально веет негативом.
Мы наконец выходим из душной кабины и доходим до квартиры, единственной на весь огромный этаж.
У меня разве что рот не открывается, когда мы попадаем внутрь. Огромные окна в пол, пространстве, на котором можно спокойно вместить футбольную команду.
Пройдя чуть вперёд можно увидеть огромный кожаный диван полукругом. Сбоку помещение с кухней, в котором судя по виду никто никогда никто не готовил. Все настолько стерильно чистое, что есть сомнение, а можно ли здесь ходить без бахил. И как я объясню малышу двух лет, что трогать здесь ничего нельзя?
– Там спальня, – идет Платон, толкает одну из трех дверей и кидает сумку на огромную кровать. На меня все еще не смотрит, просто идет на выход. – Уложи пацана и ко мне.
Не просьба, а приказ. Я поджимаю губы, оставаясь одна. Нет, я конечно все понимаю. За его помощь я буду делать все, что он скажет. Тут даже можно признаться себе, что мне обязательно понравится, но я могу приходить по его вызову, а не лить эту грязь на голову сына, который будет через стенку. Он может встать в любой момент, может зайти и увидеть, чем мы занимаемся. Вряд ли Платона будет сильно волновать его психологическое состояние, у него одна цель попользоваться уже куклой, которую он себе купил.
Сына конечно уложить не получается, он голодный, а одним творожком не наешься. Мне опять дико неудобно, но я выхожу в гостиную. Платон ждет меня на кухне, выкладывая что – то из пакетов. Я даже не слышала, что он уходил.
– Спит? – поднимает он взгляд, а я качаю головой.
– Он голодный. Мы сейчас сходим, поедим и вернемся.
– Ага и снова ищи вас по всей стране. Я купил тут всего по-немногу. Сам жрать хочу. Так что давай уже корми его и укладывай.
– Ладно, – киваю и иду за сыном, а вслед мне летит.
– И прекрати делать из себя великовозрастную мученицу! Могла бы и спасибо сказать?
Серьезно? Спасибо?! Ну почему, почему он постоянно выводит меня на эмоции, почему именно рядом с ним мне хочется рвать и метать как дикой кошке.
– Спасибо?! А на кой мне говорить тебе спасибо? Если я все равно еще не оплатила за твою помощь?
Платон бросает нож на разделочную доску и шагает ко мне. Злой, беспощадный и такой чертовски красивый, что дух захватывает. А я так устала, что сил даже, чтобы попятиться нет. Ни на что сил нет. Он поднимает руку резко, словно как для удара и вжимается в мой лоб, стискивая на затылке волосы.
– Я много прошу, скажи мне? Может требую тебя в порно сняться или на улицу голой выйти. Я блять урод, с которым тебе противно нормально потрахаться без твоего нытья, какой я плохой?
– Ты не урод, конечно, – только и отвечаю, хотя внутри все от возмущения узлом закручивается.
– Тогда какого хрена я за тобой как сайгак бегаю. Ты хоть понимаешь, что я вообще ни за кем никогда не бегаю.
Я закрываю глаза, не в силах его смотреть. Понимаю. Наверное, поэтому и бегу как можно дальше. Что сложного признаться в себе, что на подсознательном уровне мне хотелось стать его добычей, подчинить его себе, чтобы наконец быть любимой вот таким вот человеком, который может решить любую проблему.
Но ведь это глупая сказка, а я давно из них выросла. Мне просто нужно принять свою жизнь такой какая она есть, просто понять, что однажды интерес этого сложного человека ко мне иссякнет, тем более учитывая его отношение к моему сыну и детям в принципе. Он действительно мне помог, может быть я даже смогу защитить докторскую и восстановиться в вузе, может быть я наконец смогу жить не оборачиваясь назад. Благодаря тому, что Распутину захотелось меня трахнуть. Просто и без условий. Так чего я паникую, чего начинаю играть в игры, правил которой никогда не смогу узнать?
Быстро стрельнув взглядом на дверь комнаты, где Мишка сидит в телефоне я сползаю на пол и расстегиваю джинсы Платона. Смотрю на застывшее в изумление выражение лица и быстро достаю все его объемную плоть в свои руки. Вбираю в рот прежде чем смогу подумать и стараюсь взять как можно глубже. Сжимаю губами, стараясь дышать через нос, чувствуя, как пальцы на затылке только сильнее сжимаются.
– Ты не последовательна, – вжимает он меня в себя, так что я носом касаюсь паха. Но в этот момент вибрация телефона в заднем кармане Платона добирается и до меня. – Ну что за дерьмо….
Выпускаю с громким чавкающим звуком и смотрю в лицо Платона. Он с мученскими выражением лица достает телефон и смотрит на экран. Могу только предположить, что звонит кто – то очень неприятный ему. И тот, на вызов которого он не может ответить.
– Мне нужно уехать.
– Мне точно стоит здесь оставаться? Квартира слишком большая.
– Зато будет где трахать тебя.
Он шумно дышит, сжимая челюсти. Потом заправляет член в штаны и поднимает меня к себе, сразу накидываясь на губы. Не успеваю даже осознать происходящее, а он уже отпустил меня и прошел к двери. Затем оставил на тумбочке карточку.
– В пакетах все есть, заеду после девяти.
Он уходит, но странное дело, дышать становится тяжелее. Словно мне дали вдохнуть опиум, а теперь выгнали на свежий воздух.
Дурацкое чувства. Но я душу его в зачатке, чтобы, когда все закончится попрощаться с Платоном без сожалений. А то, что все закончится сомневаться не приходится.
– Спасибо, – говорю в закрытую дверь и иду на зов Мишки, у которого очевидно чувство голода победило желание смотреть мультики.
