Текст книги "Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья"
Автор книги: Елена Езерская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
– Так, почудилось что-то, не обращайте внимания, – махнул рукой Бенкендорф. – И какие же отношения были между бароном и его гостьей?
– Мне показалось, романтические.
– Связь, да? Что ж, я этого не исключаю. Ведь борон Корф дрался из-за нее на дуэли… Знаете, он, по-моему, принадлежит к тем мужчинам, кто легко играет чувствами. Удовлетворяя свое самолюбие, а, возможно, и вашу привязанность к нему, он тоже умело использовал и вас в этой игре. А вы, разумеется, не догадывались, что происходило на самом деле. А на самом деле – он помогал польской шпионке.
– Боже мой, да зачем же он стал бы это делать? – продолжала удивляться Анна.
– Честно говоря, мне и самому не хочется верить, что барон замешан в политических интригах. Я весьма расположен к нему – боевой офицер, смелый, честный. Помогите ему!
– Я? – растерялась Анна.
– Конечно, поговорите с ним, убедите признаться. Я готов поклясться, что, желая оправдаться перед вами, он расскажет все. Все, как было, как есть. Хорошо?
Анна кивнула. Она казалась прелестным перепуганным ребенком с лучистым взглядом огромных голубых глаз. Бенкендорф еще раз внимательно заглянул в эти глаза и кивнул Анне:
– Следуйте за мной.
– Мне разрешили повидаться с вами, – робко промолвила Анна, входя в ту комнату для допросов, где сидел Корф.
– В этом не было никакой необходимости, – сухо сказал Корф и отвернулся.
– Владимир Иванович! – Анна бросилась ему на шею. – Скажите им, скажите… Ведь вы же не виноваты! Это все та ужасная женщина… Она обманула вас? Эта польская шпионка?
– Анна, опомнитесь… – растерялся Корф. – Неужели они и вам заморочили голову? Ту женщину зовут Елена Болотова.
– Я хочу вам помочь, – едва слышно шепнула Анна Корфу и тотчас снова заговорила намеренно громко и отчетливо:
– Откройтесь мне! Расскажите вашу тайну!
– Боюсь, что никакой тайны нет, – пожал плечами Корф.
– А я боюсь, что мне придется задержать эту очаровательную особу, если вы не одумаетесь, – в комнату вернулся Бенкендорф и, обернувшись к Анне, зааплодировал. – Браво! Старый барон Корф недаром считался среди театралов хорошим знатоком искусства перевоплощения. Однако вы зря старались, сударыня. Легковерных зрителей здесь нет.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – смутилась Анна.
– Нет, понимаете! Мне кажется, что вы тоже замешаны в этом заговоре и пытаетесь выгородить своего сообщника. Так сколько заплатила вам эта Калиновская?
– Да как вы смеете?! – закричал Корф. – Анна здесь совершенно ни при чем!
– А кто при чем? – Бенкендорф немедленно подошел к нему ближе и заглянул в лицо. – Расскажите, наконец, все как есть, барон, и тогда это прелестное создание, вероятно, избежит тюрьмы.
– У меня гостила Елена Болотова, и я настаиваю…
– У вас нет права настаивать, – жестко оборвал его Бенкендорф. – Барон, вам не кажется, что мы все время ходим по кругу? Я жду от вас совершенно других слов, или мне придется задержать госпожу Анну Платонову.
В этот момент в дверь постучали, и вошел адъютант Бенкендорфа.
– Александр Христофорович, Его Величество передал для вас этот документ.
– Давайте, – с некоторым неудовольствием сказал Бенкендорф, которого прервали на самом важном моменте допроса. – Что это?
– Приказ об освобождении от преследования барона Владимира Корфа и актрисы госпожи Анны Платоновой.
– Мы свободны? – не веря своему счастью, воскликнула Анна.
– Именно так, – сдержанно подтвердил Бенкендорф. – Вы можете идти.
Обсуждать приказы государя или подвергать их сомнению он не мог и не умел. И по недолгому размышлению решил, что это – даже к лучшему. Офицеры, проводившие обыск в зале во время бала, не смогли найти Калиновскую. Не исключено, что она так и не решилась появиться на балу, а значит… Значит, только Корф может привести его к беглянке. И если Калиновская до сих пор в Петербурге, она либо предпримет еще одну попытку встретиться с наследником, либо решит, что упустила свой шанс, и попытается бежать.
Бенкендорф вызвал адъютанта и велел составить уведомление для всех городских застав относительно Калиновской – описание, возможную одежду и особые приметы – едва уловимый польский акцент…
– Итак, мы снова вместе и вольны ехать, куда пожелаем. Куда вы хотели бы поехать, Анна? Впрочем, что я говорю? – сказал Корф, выходя на улицу и поднимая воротник своей шубы. – Вас ждет сцена. И сегодняшний успех – лишь малая толика того, что ожидает вас в Императорском театре.
– А куда намерены ехать вы, Владимир? – тихо спросила Анна.
– Я собираюсь вернуться в Двугорское. Здесь мне более нечего делать. Ольга, судя по всему, сбежала, и теперь ее уже не догнать. Если у нее хватило здравомыслия, то она вернулась домой, если нет – значит, направилась навстречу своей гибели.
– Почему она обязательно должна погибнуть? – удивилась Анна.
– Она любит, и любит безумно, а это – прямая дорога в ад. Уж мне-то сие известно лучше всех.
– Так вы любили ее?
– А кто вам сказал, что я говорю об Ольге?
– В таком случае, вы, по своему обыкновению и присущему вам эгоизму, опять подумали, только о себе и один решили за всех, – Анна остановилась, и Корф вынужден был остановиться рядом с ней.
С залива потянуло ветром, и принялась припорашивать метель. Анна спрятала лицо в высокий воротник и вздохнула.
– За всех? – переспросил Корф. – Я помню, вам не нравилось, когда я принимал решения за вас.
– Я поняла, что ошибалась.
– Повтори… – Корф взял Анну за плечи и повернул к себе лицом. Анна с трудом разлепила покрывавшиеся инеем ресницы, и Корф смутился под ее пристальным и все понимающим взглядом. – Повторите, Анна, что вы сейчас сказали.
– Мне кажется, что, принимая решение уехать в имение, вы, по непонятной мне причине, оставляете дома самую важную часть вашей жизни.
– А разве у меня есть такая? – не веря своему счастью, прошептал Корф.
– Да, и, по-моему, это – я, – решительно сказала Анна.
– Но… Как же театр? Вы не можете вот так все бросить и уехать? В глушь, в деревню, с опальным и разжалованным дворянином, оставшимся без гроша в кармане и без надежд на будущее?
– Могу, – кивнула Анна. – Вы молчите? Почему? Вы боитесь?
– Н-нет… – пробормотал Корф.
– Так вы возьмете меня с собой?
– Да, черт возьми! Да!..
* * *
– Мари! Мне сказали, вы уезжаете? – Александр вбежал в комнату принцессы, не помня себя от горя и растерянности. – Как это могло случиться? Чем я обидел вас?
– Боже, ваше высочество, – вздохнула Мария, – вас неверно информировали. Наши договоренности в силе, я просто попросила императора разрешения навестить родной Дармштадт.
– Договоренности? – ужаснулся Александр. – Вы говорите так, словно решение о свадьбе было подписано, как пакт о ненападении. А я говорю с вами о чувствах… О тех, что вы испытываете ко мне, и о тех, что я питаю к вам.
– Послушайте, Александр Николаевич, – умоляющим тоном сказала Мария, – помните, вы говорили мне на балу: наша любовь зависит от умения доверять друг другу. Прошу вас, не задавайте мне вопросов. И просто поверьте, что моя любовь к вам неизменна, и я вернусь в Россию, чтобы до конца пройти с вами тот путь, что предначертан мне судьбой.
– Мари, поверьте, я не хочу причинять вам страдания, мне лишь жаль, что наш последний перед вашим отъездом разговор получился таким печальным. И я хочу, чтобы вы тоже знали – в моем сердце нет места другой женщине. Мне нужны только вы. Вы напишете мне?
– Я буду вам писать, – кивнула Мария. – Часто, очень часто…
Потом она жестом дала понять Александру, чтобы он оставил ее. И, едва за ним закрылась дверь, выплеснула все эмоции, мучившие ее весь этот кошмарный вечер – упала головою в подушки и разрыдалась.
А Александр вернулся к себе. Войдя в кабинет, он заметил у стола какого-то человека в костюме пажа. Александру показалось, что это одна из ищеек Бенкендорфа, и он, сделав вид, что вооружен, постарался придать своему голосу максимум твердости и приказал:
– Извольте перестать рыться в моих бумагах, господин хороший! Ваше место – в подворотне, а не в кабинете наследника престола!
Паж вздрогнул и обернулся.
– Наконец-то ты пришел… – только и смогла вымолвить Ольга. – Сашенька, милый, это я! Я вернулась.
– Оля… – Александр покачнулся. – Почему ты здесь?
– Разве я смогла бы жить без тебя? – Ольга бросилась к нему, припала на грудь. – Я сбежала при первой возможности!
– Ты сошла с ума! – Александр едва не оттолкнул ее. Ему претила сама мысль, что кто-нибудь мог случайно войти в, кабинет и застать их. – Как ты проникла во дворец?
– Небеса хранили меня и помогали мне! – Ольга, казалось, не замечала его холодности.
– Но тебя, наверное, уже ищут!
– О, да! – рассмеялась Ольга. – Господа жандармы переполошили всех дам на балу, но никто не догадался искать меня здесь.
– Ты была на маскараде? – Александр вдруг все понял, и все стало на свои места: странная назойливость Жуковского, буквально не отходившего от него ни на шаг, секреты отца с Бенкендорфом и даже трагически необъяснимое решение Марии вернуться в Дармштадт. Боже, она все знала! И только он пребывал в неведении и веселился, как ребенок. – Но как ты добралась до Петербурга?
– Это невероятно долгая история, – легкомысленно махнула рукой Ольга. – Мне пришлось воспользоваться гостеприимством семьи жениха княжны Репниной, а потом я гостила у барона Корфа.
– Они осмелились помогать тебе? – воскликнул Александр.
– Если бы, – усмехнулась Ольга. – Все наперебой уговаривали меня вернуться в Польшу, а Корф даже собирался сделать это насильно. Но я убежала от него! И вот я здесь, рядом с тобой, и больше нас не разлучат ни люди, ни расстояния!
– Скоро я женюсь, – тихо сказал Александр, в который раз отстраняясь от льнувшей к нему Ольги.
– Женись, я просто хочу, чтобы все было так же, как раньше, словно мы никогда не расставались. Ты – все, что мне нужно! Я не хочу другой судьбы, другой любви, я буду твоей наложницей, только не прогоняй меня, – обиженная его настороженностью, Ольга вдруг расплакалась и упала перед ним на колени.
– Оля, встань! – Александр принялся поднимать ее. – Не надо унижаться, родная… Ты навсегда останешься в моем сердце, я никогда не забуду тебя. Но пойми: я полюбил принцессу Марию, и я не смогу причинить ей боль. Все кончено, мы никогда не сможем быть вместе.
– Я не верю тебе, – Ольга принялась целовать его руки. – Нет, нет! Это не правда! Ты любишь меня! Ты не любишь ее, и ты не будешь с нею счастлив.
– Тебе лучше уехать, – Александр отвел взгляд.
– Матерь Божья! – вскричала Ольга. – Ради этой встречи я пожертвовала свободой, репутацией, своим будущим, наконец! Я пожертвовала всем ради тебя, и что нашла, проделав тысячу верст, скрываясь под чужим именем, пройдя через столькие унижения? Скупые слова… Холодный тон… Пустой взгляд…
– Я не просил этих жертв, – пожал плечами Александр. – И не лгал тебе, призывая вернуться. Ты уехала – я был уверен, что это навсегда.
– И немедленно завел интрижку с моей подругой?
– Я не собираюсь оправдываться ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было. Тем более, что интрижка, как ты изволила выразиться, – плод воображения одной из заменивших тебя фрейлин.
– Однако ты быстро вычеркнул меня из своей жизни, – с горьким сарказмом заметила Ольга.
– Нет, я просто начал новую жизнь.
– Вот как? – Ольга вдруг успокоилась и с ненавистью посмотрела на него. – И что мне теперь прикажешь делать?
– Я помогу тебе вернуться в Польшу, – спокойно сказал Александр, обрадовавшись, что разговор принял вполне деловой и ясный характер. – Мне искренне жаль, что нам с тобой приходится так расставаться, но иначе и быть не могло. Мы дождемся, когда все во дворце уснут, и я выведу тебя. Только прошу: не покидай кабинета, а я пока позабочусь о нашем камуфляже.
Оставив Ольгу, Александр отправился к Жуковскому и все рассказал ему – без прикрас и эмоций. Василий Андреевич побледнел, но быстро взял себя в руки.
– Сопровождать Ольгу до границы? Это очень опасно, ваше высочество, вас могут хватиться. И тогда разразится скандал, – покачал головой осторожный Жуковский.
– Придумайте что-нибудь, скажите, что я уехал вслед за Марией. Этому поверят и не станут меня искать, а я тем временем успею избавиться от Ольги.
– Я попытаюсь, – кивнул Жуковский, – но, боюсь, что одному мне не справиться. А, знаете, ваше высочество, мне кажется, во дворце есть человек, который будет рад помочь вам в этом. Осуществляйте свою часть вашего замысла, а я поговорю с одной весьма влиятельной персоной.
И Жуковский направился прямо в покои императрицы.
Александра его позднему визиту удивилась, но все же согласилась выслушать.
– Я давно знаю вас, Василий Андреевич, вы совсем не умеете скрывать волнение. Не томите – что случилось?
– Сегодня Ольга Калиновская пыталась встретиться с Александром Николаевичем и убедить его вернуть ее ко двору.
– А я-то думаю, что это Александр Христофорович зачастил, – Александра свела брови и скривила рот. – Надеюсь, интриганку арестовали?
– Увы, – развел руками Жуковский. – Ей удалось бежать, но…
– Да не тяните вы!
– Его высочество решил лично проследить за возвращением госпожи Калиновской в Польшу, – выдохнул Жуковский.
– Не собираетесь ли вы объявить мне, что он бежит из-под венца? – недавнего добродушия императрицы как ни бывало.
– Ни в коем случае! – принялся успокаивать ее Жуковский. – Его высочество больше не заинтересован в Калиновской. Он намерен свою жизнь, свою судьбу связать с принцессой Марией. Но, опасаясь возможных инцидентов, собственноручно выдворяет ее из страны.
– Это что – еще одна уловка? – Александра грозно и с подозрением воззрилась на него.
– Ваше Величество, – Жуковский приложил руку к сердцу, как будто присягал на верность, – клянусь, что в действиях его высочества нет ни капли былой страсти, и он руководствуется исключительно соображениями благоразумия. Я прошу вас, помогите вашему сыну завершить эту нелепую историю.
– Если все так, как вы говорите, то почему он сам ко мне не пришел?
– В настоящее время Александр Николаевич тайно везет Калиновскую из Петербурга…
– Да как вы могли, Василий Андреевич! – воскликнула Александра. – Позволить ему уехать с этой… этой…
– Ваше Величество, – Жуковский глубоко поклонился императрице, – я могу лишь повторить то, что сказал его высочество своей невесте – доверьтесь мне. И поверьте своему сыну, который искренне любит вас, предан вам и семье и не променяет свою невесту ни на какую другую женщину в этом мире!
– Больно складно поете, – задумчиво сказала Александра. – Хорошо, что я должна сделать для Саши?
– Самую малость, – улыбнулся Жуковский. – Постарайтесь убедить Его Величество, что в ближайшие несколько дней наследника не будет во дворце. Скажем, он поехал в свой удел поразмыслить о будущем и пережить в одиночестве разлуку с любимой невестой.
– Только и всего? – удивилась Александра.
– Нам важно выиграть немного времени, – кивнул Жуковский. – Я не думаю, что отсутствие цесаревича затянется. Александр Николаевич настроен решительно, и, если все сложится удачно, через два-три дня он вернется во дворец.
– Хорошо, – после минутного раздумья, согласилась Александра. – Я сделаю, как вы… как просит Саша, а нам… нам остается лишь надеяться на благоволение Небес и Господне провидение…
А тем временем Александр вместе с Ольгой, переодевшись паломниками, подъехали к Нарвской заставе. Выведя Ольгу из дворца дорогой, случайно открытой им, когда искали Константина, Александр у первого же перекрестка натолкнулся на подводу. Привозивший продукты в мясную лавку мелкий купчик возвращался домой и с охотой согласился взять в компанию инока с послушницей.
Унтер на заставе, старший на посту, кивнул купчику – видать, не первый раз он проезжал здесь, а его спутникам немного удивился – куда это ни свет, ни заря странники подались? Да и сезон паломничества закончился.
– В Святогорск идем, – пояснил Александр, усердно кутаясь в медвежью шубу, что ссудил им сердобольный купчик.
– А послушница что молчит?
– Немая она, отродясь немая, – махнул рукой Александр. – Вот увязалась – не была прежде ни во Пскове, ни в Лавре. Пусть едет, что с калеки взять. А вот вы чего так строго поперек дороги стали, или война у нас?
– Не война, – кивнул офицер, – приказ вышел присмотреться к уезжающим господам и гражданам женского полу. Бумага по сыскной линии пришла – ищут одну беглянку. Велено при выезде с пристрастием спрашивать – кто, куда, для чего. Так что ты не серчай, божий человек, наше дело – подневольное.
– Ничего, – понимающе кивнул Александр, – приказ есть приказ.
– Ладно, проезжайте, – разрешил унтер. – Будете в Лавре, испросите для меня благословения. А то тяжело служить стало – ночи нынче морозные, кабы здоровье не потерять.
– И чего бережешь-то? Или детишек у тебя мало? – усмехнулся купчик, только что хлебнувший из длинной, как нога табурета, бутыли чего-то горячительного.
– Типун тебе на язык! – пригрозил ему кулаком унтер и махнул солдату у шлагбаума. – Открывай!
Пока шлагбаум поднимался, Александр еще раз перекрестился на церковь, видневшуюся близ заставы. Купчик истово последовал его примеру, и Ольга тоже бросилась креститься.
– Эва, божий человек, – удивился унтер, удерживая лошадь купчика под уздцы, – а почему послушница слева направо крест кладет?
– А она у нас еще и левша, – быстро нашелся Александр и сильно толкнул Ольгу в бок.
Она тут же принялась класть кресты по православному обычаю.
– Чудно это, – покачал головой унтер, но мороз и впрямь крепчал, пора уже было и в теплую будку забираться. – Ладно, проезжай!
Буду я с каликами перехожими ночь-полночь разбираться, пусть едут своей дорогой, а я, думал унтер, для очистки совести, коли офицер оттуданагрянет, про случай этот странный расскажу. Может, пригодится кому…
ЧАСТЬ 3
СКРЕЩЕНИЕ СУДЕБ
Глава 1
«Охота на лис»
– А вот это уже интересно, – отметил Бенкендорф, прочитав сообщение одного из своих офицеров – в донесении упоминался рассказ о проезжавшей через Нарвскую заставу глухонемой монашке, положившей крест не по-православному. Бенкендорф тотчас же вызвал своего секретаря и попросил: «Алексей Павлович, любезный, пригласите ко мне полковника Соколова. Скажите – дело государственной важности и наисрочнейшее».
Отдав распоряжение, Бенкендорф задумался – была ли вся эта любовная канитель с польской фрейлиной обычным придворным адюльтером или все же за ней стояла игра изрядно ненавидимой им польской шляхты. Александр Христофорович даже евреев считал менее опасными для государства, чем всех этих панов, в чьем католицизме и жуирстве видел влияние малосимпатичной ему Франции с ее перманентным небрежением к основам государственности и буржуазной вольностью умов.
Истовый монархист, Бенкендорф почитал за образец мироустройства Австрийскую империю и всячески стремился содействовать Николаю в укреплении вертикали власти. Он знал, что его недолюбливали за унижение декабристов и преследование литераторов, но Бенкендорф был уверен – праздность лучший друг народа. Балы, флирт и хорошая выпивка должны сопутствовать молодым чиновникам и военным, чья главная обязанность – служить и защищать трон и Императора.
Приверженец орднунга, он всегда мечтал об удобном для управления обществе – непогрешимом правителе, исполнительных и покладистых министрах, лояльном дворянстве и обожающем государя бюргерстве – мещанах и прочих невысоких сословиях, кои должны быть уверены, что на свете есть сила, способная защитить их от притеснений и поборов нерадивых службистов. И что сила эта находится не на небе, а создана по велению заботливого монарха и является его бескорыстным и неусыпным дозором надо всем, что происходит в стране – в каждом доме и в каждом уме.
Сам никогда не тяготевший к излишней интеллектуальной деятельности, Бенкендорф полагал самыми важными качествами гражданина – верноподданнические чувства к правящей династии и крепость семейных устоев – ячейки государства. В молодости он ознакомился с ритуалами одной из масонских лож, в годы учебы соприкоснулся с образчиком французского образования в иезуитском пансионе аббата Николя, и из собственного опыта сделал заключение о тлетворном влиянии философии и мистицизма, популярных в эпоху Екатерины и Павла.
Александр Христофорович искренне верил в необходимость контролировать умонастроения в обществе и нашел в лице Императора не просто покровителя своих идей, но и соавтора, а иногда и создателя многих проектов, призванных охранять государство от разложения, которое несли с собой посевы революционных брожений в образованной части населения. Его вера в незыблемость монархии была непоколебима, его возможности были практически безграничны, его методы отличались широтой приемов – от изощренных интриг до простого насилия – и успешностью результатов.
И самое существенное – он являлся другом Николаю, которого Бенкендорф особо почитал за умение быть образцовым, в его понимании, монархом – человеком твердой воли, авторитарным и полновластным. Бенкендорф, чья бабушка была воспитательницей великого князя Александра Павловича, а мать – подругой детства императрицы Марии Федоровны, предвидел в Николае будущего государя и содействовал ему и в декабрьских событиях 1825 года, и позднее, взяв на себя смелость исполнения многих непопулярных в обществе идей и решений своего императора.
К моменту описываемых нами событий, граф был болен – типично для большинства людей его круга. Ветренная промозглость, непереносимые холода и болотный климат подорвали и его легкие, и ему пришлось существенно ограничить круг своих дел и время от времени предпринимать поездки на воды за границу. И поэтому лишь близость к государю и прогрессировавшая со временем подозрительность заставили Бенкендорфа уделять столько внимания такому мелкому делу, как интрижка оставленной наследником польской возлюбленной.
Бенкендорф по привычке хотел быть в курсе всего происходящего в царской семье и вместе с тем, следуя своим принципам, оберегал венценосных особ от всего, что могло подорвать их авторитет. Скандал в благородном семействе был не нужен никому, и Бенкендорф готов был самолично броситься в бой, несмотря на подорванное служебным рвением и непогодой здоровье…
В дверь его кабинета постучали. Бенкендорф вздохнул и, прокашлявшись, громко сказал: «Входите!»
Полковник Соколов, которому граф поручил надзирать дело Калиновской, вошел в комнату и прищелкнул каблуками.
– Вот что, Михаил Васильевич, – кивнул Бенкендорф, – а найдите-ка мне этого унтера Грязнова и доставьте сюда – я бы хотел побеседовать с ним. Только прошу вас соблюдать строжайшую секретность, это вопрос конфиденциальный. Есть у меня кое-какие подозрения, и я бы хотел проверить их, прежде чем составлю свое мнение. Да, и поинтересуйтесь, пожалуйста, что там Корф – здесь он или уехал, и куда, и с кем. Жду вас с докладом немедленно и без излишнего шума…
В полдень Бенкендорф уже входил в кабинет императора. Николай принял его сразу, как только ему было доложено о прибытии шефа жандармского отделения.
– Что-то случилось, Александр Христофорович? – Николай указал Бенкендорфу на кресло у стола напротив.
– Увы… – Бенкендорф сделал весьма многозначительную паузу.
– Так не тяните же, – с некоторым раздражением сказал Николай – склонность Бенкендорфа к театральным эффектам иногда начинала его бесить. – Вы нашли Калиновскую? Ведь ваше сообщение, насколько я могу догадаться, как-то связано именно с этим делом?
– Именно так, Ваше величество, – Бенкендорф вздохнул. – Должен признать, что, несмотря на проявленное моими сотрудниками старание, госпоже Калиновской удалось ускользнуть от нас. Мы не нашли ее следов во дворце и даже в Петербурге.
– Возможно, она поняла всю тщетность своих усилий и вернулась домой? – предположил Николай.
– Я подозреваю, однако, что в деле Калиновской еще очень рано ставить точку. И к тому же, – понизив голос, добавил Бенкендорф, – оно начинает принимать для всех нас весьма неприятный оборот.
– Что это значит, Александр Христофорович? – удивился Николай.
– Осмелюсь доложить вам, Ваше величество, что женщина, похожая по описанию на госпожу Калиновскую, вчера проследовала на псковском направлении.
– И слава Богу! – воскликнул Николай. – Баба с возу – кобыле легче!
– Но, по имеющимся у меня сведениям, эта женщина, выдававшая себя за монашку, выехала из города не одна. Ее сопровождал молодой инок, чей словесный портрет совпадает с описанием внешности Его высочества…
– Вы говорите об Александре? – гневно прервал Бенкендорфа Николай.
– Да, – сухо и оттого еще более ужасно ответил тот. – Не будучи до конца уверенным в правильности сделанных дежурным по заставе унтер-офицером описаний, я попросил провести дополнительное расследование и допросить всех дежуривших в тот день постовых. Их рассказы полностью совпали – все; внешность, возраст, голос позволяют предположить, что спутником так называемой монашки был наследник престола.
– Кто еще знает о вашем предположении? – тихо спросил Николай после минутной паузы.
– О предположении – никто, – покачал головой Бенкендорф. – Допросы вел один из моих самых преданных и верных сотрудников – полковник Соколов. Прекрасный службист, абсолютно лишенный воображения, – вряд ли он станет предполагать, что у Его высочества хватит ума решиться на побег с Калиновской.
– И это вполне естественно! – воскликнул Николай. – Нормальная логика нормального человека – наследник престола должен находиться во дворце со своей семьей и заниматься делами государства. И вообще – с чего вы взяли, что это Александр? А, может быть, речь идет о Корфе?
– Я проверил – барон Корф еще не выезжал из столицы, и, насколько мне известно, у него совершенно другая спутница – эта певица Анна Платонова.
– Но Александр не мог этого сделать – он болен! Я дважды заходил сегодня к нему, и императрица уверила меня, что у наследника инфлюэнца и его не стоит беспокоить.
– А что говорит по этому поводу доктор Мандт?
– Мне совсем не обязательно знать его мнение, если Ее величество подтвердила нездоровье моего сына.
– А Ее величество лично сидит у постели больного? – не унимался Бенкендорф.
– Это что еще, Александр Христофорович?! – побагровел Николай. – Вы хотите уверить меня в том, что меня обманули, и кто – императрица?!
– Я всего лишь прошу вас самому встретиться с Его высочеством, дабы абсолютно исключить его участие в бегстве Калиновской.
– А вы немного ли на себя берете, граф? – Николай встал из-за стола – Бенкендорф немедленно последовал его примеру.
– Ваше величество, – Бенкендорф поклонился императору, – если мои предположения окажутся всего лишь измышлением, я намерен просить вас об отставке. Но если я прав, то престолу угрожает беда, с последствиями которой нам будет невозможно справиться, ибо время может быть упущено безвозвратно.
– Хорошо, – остывая, согласился Николай. – Идемте, я приму вашу отставку.
Александра, завидев на пороге своих апартаментов Николая в сопровождении Бенкендорфа, изобразила лицом крайнюю степень удивления, а, узнав о сути вопроса, с которым они явились к ней, пришла в негодование.
– Саша болен, – утверждала она, – и к тому же тяжело переживает отъезд принцессы Марии.
– Я бы хотел выразить ему свое сочувствие, – кивнул Николай, – прошу вас, составьте мне компанию, дорогая.
Но в ответ императрица начала искать причины к тому, чтобы этого не делать, и по мере того, как она уклонялась от прямых ответов на простой вопрос «почему», Николай стал всерьез задумываться над подозрениями, высказанными в адрес наследника Бенкендорфом. Император несколько раз во время этой перебранки с императрицей бросал на шефа жандармов косой взгляд, но Бенкендорф выглядел невозмутимым и в спор царственных персон не вмешивался, давая таким образом Николаю самому разобраться, что к чему.
Наконец, Николай, более не готовый выносить всю нелепость этой ситуации, велел Бенкендорфу выйти и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, закричал на супругу.
– Да перестаньте же ублажать меня сказками! Или вы тотчас же идете со мной к Александру, или я войду к нему сам, и тогда, – Николай сделал глубокий вдох, – если я узнаю, что вы замешаны в чем-то противозаконном, то… Думаю, вы знаете меня.
– Хорошо, – сдалась Александра, понимавшая, что чистосердечное признание – не лучший выход, но все же – меньшее зло по сравнению с тем скандалом, что способен учинить Николай. – Я скажу, скажу вам правду. Но обещайте мне, что не станете предпринимать ничего ужасного и просто выслушаете меня.
– Я попытаюсь быть сдержанным, но мера моего гнева будет определяться степенью вашей откровенности, – кивнул Николай.
Императрица вздохнула и рассказала все, что знала. Услышав имя Жуковского, Николай нахмурился и даже побледнел.
– Я уверена, что завтра Александр вернется, и завтра же мы забудем об этой истории, как о мелком и малозначительном недоразумении, – говорила императрица.
– Если вам угодно так думать – думайте, что хотите, – зло сказал Николай, выслушав ее. – Я же поступлю так, как считаю нужным и сообразуясь с интересами безопасности государства.
– Но… – начала было Александра и сникла под суровым взглядом императора.
– Вы были правы, Александр Христофорович, – признал Николай, выходя из покоев императрицы и обращаясь к терпеливо ожидавшему его Бенкендорфу. – Александра действительно нет во дворце – ему удалось убедить Ее величество, что он собирается лично проследить за отъездом Калиновской, которой каким-то образом все же удалось увидеться с ним. И еще я узнал, что в этом деле замешан Жуковский, – он не только потворствовал Александру в его авантюре, но и склонил императрицу подыграть ему. Будьте так любезны, приведите Жуковского ко мне. Немедленно!
Сказав это, Николай резко повернулся и ушел к себе, а Бенкендорф бросился к Жуковскому. Но того в комнате не оказалось, и Бенкендорф, воспользовавшись моментом и чтобы занять время, принялся поверхностно рассматривать бумаги на его столе. Однако, заслышав звук открываемой двери, он бросил это неприглядное занятие и сел за стол, занимая место Жуковского.
– Как вы посмели! – с возмущением воскликнул Жуковский, входя в свою комнату.
– Здравствуйте, дорогой Василий Андреевич, – тоном радушного хозяина сказал Бенкендорф, жестом предлагая Жуковскому присесть. – Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома.
– Что вы делаете здесь и что ищете в моих бумагах?
– Ищу? – улыбнулся Бенкендорф. – Василий Андреевич, для заговорщика вы чрезвычайно небрежны. Вот, к примеру, журнальчик «Телескоп» со статьей небезызвестного господина Чаадаева – лежит прямо на виду. А тираж-то, между прочим, цензурой изъят и уничтожен.
– Значит, плохо работаете, господин граф, – парировал Жуковский, – если хотя бы один экземпляр сохранился.
