Текст книги "Шрам на ладони"

Автор книги: Елена Дубровина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава 62
ВЕСЫ ФЕМИДЫ

Загадочная дама эта богиня правосудия. Кто только додумался изображать ее именно так?

Ну, карающий меч в руке – это ясно. Вырубать под корень всех, кто «кое-где у нас порой»… Карать без колебаний и жалости.

Весы – это тоже понятно. Бывало, по крупицам, по крошечкам собираешь доказательства, а потом на суде бросают гирьки. Защита – свои, обвинение – свои. Кто кого перетянет…

Но почему у нее завязаны глаза? Слепая она, что ли? Или в упор ничего видеть не желает? Или же повязка означает, что следствие вечно блуждает в потемках?

Геннадий Дементьев с покрасневшими от бессонной ночи глазами лихорадочно листал утренние сводки.

Вот оно! Распоряжение по возбуждению уголовного дела по поводу двойного убийства и покушения на убийство гражданки Бахоревой… Следствие ведет Самойлов П. И.

Он вскочил и понесся по коридору в кабинет Пети Самойлова.

Тот глотал крепкий кофе. Сумрачно поглядел на вошедшего Дементьева.

– У тебя двойное убийство в Черемушках? – с ходу напористо начал Геннадий.

– Да.

– Обвиняемый Варламов Юрий Андреевич?

– Да… – протянул Самойлов удивленно.

– Ты его взял?

– Да.

Петр Иванович с раздражением отставил чашку. Дементьев облегченно вздохнул и уселся напротив него.

– Покажи-ка протоколы, Петенька.

– С какой стати? – вдруг взорвался тот. – Я всю ночь не спал. Уже практически все распутал. Вот жду только идентификацию. Иди, своим делом занимайся, Геннадий. Я здесь без тебя как-нибудь.

– Это ты занялся моим делом, – с вкрадчивой ласковостью заявил Дементьев. – У меня свидетель Варламов сейчас основной подозреваемый. А экспертиза показала, что убийство в обменном пункте произведено из пистолета системы «Вальтер». Ты ведь «Вальтер» изъял сегодня ночью с места происшествия?

– А откуда ты знаешь? – с подозрением поинтересовался Самойлов.

Черт! Ляпнул ненужное… Геннадий решил вести себя поосторожней.

– Знаю. Есть такие сведения. Слухами земля полнится.

– Пошел ты к дьяволу! – заорал Самойлов. – Нечего примазываться! Обидно, что я сразу расщелкал, а ты колупаешься?

– Ладно, – Дементьев поднялся. – Я пошел. – Он ткнул пальцем в потолок. – Это мой эпизод. У меня на них все улики.

Он хлопнул дверью. Вот козел! Конечно, Петруша обрадовался – все идет как по маслу, просто на заказ, само в руки плывет. Геннадий усмехнулся. А кто смазал-то и подтолкнул?.. Вот только узнать бы насчет пули, выпущенной Сергеем из «ТТ». Знают о ней или не знают?

* * *

– Таким образом, суммировав вышеизложенные факты, мы имеем все предпосылки к тому, чтобы не выделять это дело в отдельное производство, поскольку оно является составным эпизодом ранее возбужденного, расследованием которого занимаюсь я…

Геннадий бодро отчеканил казенные формулировки и с надеждой уставился на начальника следственного отдела.

Тот, недоверчиво поглядывая на него, припоминал вчерашний прокол с засадой.

«Дементьев вчера говорил про Черемушки… – он поморщился. – Выходит, я был не прав, что не разрешил ему выслать туда бригаду… Черт возьми… Неприятно».

– Андрей Андреич, я же говорил вам. Я предполагал нападение.

Дементьев сверлил взглядом две звезды в петлицах начальника, чтобы не выдать некстати своего плещущего через край торжества.

Вчера в этом кабинете его унижали, как мальчишку, ставя под сомнение его профессиональные способности.

«Так-то вот, старший советник юстиции. Убедился теперь, что прав был я? Только смиреннее голосок, смиреннее, а то наш Андрюша от обиды закусит удила».

– Н-да… – протянул начальник и постучал карандашом по столу.

– Вынужден признать, что я поторопился с арестом Грачева, – быстро «подмаслил» Дементьев. – В свете дополнительных фактов отчетливо вырисовывается картина его полной непричастности к преступлению. Все показания, данные им на допросах, получили подтверждение.

– Ну вот, – насупил брови начальник отдела. – А сколько ты его в каталажке продержал? Или тебя в институте не учили презумпции невиновности? Кто теперь ответ будет держать? Полное самоуправство. Думаю, выговор в приказе – это самое мягкое за такие штучки, Дементьев.

– Так ведь факты…

– А факты на то и существуют, чтобы их проверять, а не доверяться им вслепую.

«Раскипятился… – беззлобно подумал Геннадий. – Стыдно старику. Можно подумать, не знает, сколько невиновных под суд идет, а сколько преступников вынуждены отпускать за недоказанностью. Если бы я не решил проверить версию Сергея, то и накрутили бы ему на всю катушку, а ты, правдолюбец, сам с удовольствием подписался бы под окончанием дела».

– Виноват, товарищ старший советник юстиции, – вытянулся в струнку Геннадий. – Немедленно исправлю свою ошибку.

– На пупе перед ним крутись, но чтоб без жалоб, – предупредил начальник. – Будет жалоба – с тебя же стружки полетят.

«Знаю, – вздохнул про себя Геннадий. – Это вы умеете… По совести за такой «сложняк» благодарность должна быть с повышением…»

Но удовольствие от четко проделанной сложной работы перекрывало сейчас его честолюбивые мысли.

Начальник отдела нажал кнопку переговорника.

– Дело Самойлова берет на доработку Дементьев. Объедините их в одно. – Он глянул на Геннадия. – Быстро управишься?

– Теперь уже раз плюнуть! – обрадованно ответил он.

– Во-во… расплевались… – проворчал Андрей Андреевич и посоветовал вдогонку: – Ты не торопись, посмотри по незавершенке, может, на них еще что нахлестнется.

* * *

В кабинете Дементьева уже ждало сообщение. Данные на обнаруженный у подъезда синий «Мерседес».

По номерам удалось установить, что зарегистрирован он был в Московской области и принадлежал жителю Балашихи Шестопалову Борису Львовичу, бывшему сотруднику Балашихинского ГАИ, ныне нигде не работающему.

Возможно, это и был один из погибших бандитов. Надо срочно связаться с областным управлением, идентифицировать Шестопалова, провести опознание и выявить связи.

Со вторым было проще. В нагрудном кармане обнаружено водительское удостоверение на имя Куракина Анатолия Степановича, выданное областным управлением ГАИ.

Правда, область на запрос сообщила, что удостоверение с таким номером у них не выдавалось, не проходит ни по одной сводке, но это уже было совершенно понятно – Шестопалов, пользуясь старыми связями, успел сварганить дружку липовые права.

Геннадий вертелся словно белка в колесе.

Перво-наперво, оформил все бумажки, терпеливо снося косые взгляды и недовольные реплики Самойлова, у которого отобрали практически оконченное дело.

Потом помчался на баллистическую экспертизу, долго упрашивал сотрудников, чтобы провели отстрелку вне очереди.

Пока ждал результатов сверки, поднял картотеку, надеясь угадать в повисших нераскрытыми преступлениях либо знакомый почерк Варламова, либо указания на использовавшийся в качестве орудия убийства пистолет марки «Вальтер».

Он успел просмотреть только несколько дел, как раздался звонок из лаборатории.

– Результаты готовы, Геннадий Иванович. Зайдите.

– Что там? – нетерпеливо спросил он.

– В деле по убийству в обменном пункте пользовались представленным вами на экспертизу пистолетом. Пули, извлеченные из тел жертв в Черемушках, выпущены из того же оружия. «Вальтер» с глушителем.

Это Геннадий знал и без них.

Он забрал заключение экспертизы и осторожно поинтересовался:

– А остальные пули?

– Калибр 9 мм. Судя по всему, «ТТ» и «ПМ». Но баллистическая кривая не соответствует обнаруженному у погибшего пистолету «ТТ».

– Сбросил их где-то, гад… Ищи теперь… – Геннадий нахмурился. – Ладно, у меня и без этого достаточно данных.

Это была святая правда. Мало ли оружия подбрасывают по мусорным бакам и свалкам. Можно даже не делать вид, что он собирается их искать. Лишь бы не поднимать этот вопрос в дальнейшем. «Вывози, моя кривая…» Баллистическая…

Он заперся в кабинете и принялся внимательно изучать полученное дело.

Кривая вывозила. Более того, просто подбрасывала ему новые, обличающие Варламова улики.

Петр Иванович уже успел аккуратно подклеить в папку сложенный вчетверо листок с нарисованным от руки планом.

«Обнаружено при осмотре тела, во внутреннем кармане брюк…»

На плане ясно прослеживался Черемушкинский квартал, дом, где скрывалась Лина, был обозначен крестиком, а вдоль расчерченных улиц размашисто написан адрес.

Это мог сделать только Варламов.

Дементьев быстро принялся перелистывать дело. Где-то здесь было собственноручно написанное Варламовым объяснение… Вот. Нашел. Невооруженным глазом, без всякой экспертизы видно, что писал один и тот же человек. Те же твердые, уверенные, без наклона буквы. Но все равно, графологический анализ не помешает, надо сразу выписать направление. Лишнее доказательство, чтобы прижать эту сволочь.

Геннадий нетерпеливо нажал кнопку вызова.

– Где обвиняемый Варламов?

– В следственном изоляторе, в Бутырке.

– Немедленно доставить. Нет! – спохватился он. – Я сам. Машину.

Какой позор! Бесстыжий разгильдяй! Только при слове «Бутырка» он вспомнил наконец о том, что Сергей все еще находится там, отправленный на рассвете дежурным «воронком».

Геннадий быстро написал постановление о снятии обвинения, распоряжение об освобождении из-под стражи, мгновенно слетал к начальству заверить и уже со спокойным сердцем уселся в кабину поджидавшей машины.

Вот идиот! А Лина? Она же с ума сходит…

– Тормозни у таксофона, – велел он водителю.

– Вы взяли его? – едва услышав его голос, выпалила Лина.

– Да. Слушай, я еду за Сергеем. Подъезжай ко входу в Бутырку. Примерно через часик.

Глава 63
И ОБЕРНУЛАСЬ ЛОЖЬ ПРАВДОЙ

– Грачев. На выход. С вещами.

Лицо охранника было непроницаемо, но Сергей уже знал, что значат его слова.

Свобода…

Гора свалилась с плеч. Он распрямился, словно стал выше ростом. Все позади!

В комнате дежурного стоял улыбающийся Геннадий.

– Гражданин… Нет, товарищ Грачев, – официально сказал он. – С вас полностью снято обвинение. Вы свободны. Примите мои искренние извинения.

«Ну, Генка… Прямо, как в кино».

– Ваши вещи, – сказал дежурный. – Сверьте по описи и распишитесь.

Сергей взял свои документы, связку ключей, глянул на стол и помрачнел.

Среди разложенных бумаг и вещей тускло поблескивали хрупкими ломкими гранями несколько хрустальных салатниц и менажница – его несостоявшийся свадебный подарок Кате Семеновой.

– Дайте бумагу, – попросил он.

Дежурный достал из ящика стопку писчих листков.

Сергей аккуратно завернул каждую салатницу, сложил в сумку и привычно повесил ее на плечо.

– Сохраню… На память.

Да, память будет долгой. Такое не забудешь: не выкинешь из головы эти сумрачные стены, бесконечные мучительные дни, бессонные ночи, серое небо, перечеркнутое толстыми прутьями решеток. А разве сможет он когда-нибудь забыть удивленные неподвижные глаза Кати и такую крохотную, незаметную роковую дырочку под лопаткой…

– Ну все, Серега!

Геннадий протянул руки и заключил его в объятия.

Сергей на мгновение прижался к плечу этого странного типа, этого гнусного предателя, чинуши, казенного тупицы… Все-то мы знаем. На самом же деле – отчаянного, отважного мужика, которого с чистым сердцем можно назвать проверенным, надежным другом.

Дежурный с удивлением смотрел на это братание бывшего арестанта со своим следователем.

Они отстранились друг от друга, собираясь покинуть комнату дежурного.

– Вы тоже идете, товарищ следователь? – спросил Сергей.

– Нет, товарищ Грачев, у меня еще здесь дела. Я должен провести допрос гражданина Варламова.

– Желаю вам удачи, товарищ следователь.

Молодец Генка! Уже успел водворить эту суку на положенное ему место.

– Кстати, не торопитесь домой, товарищ Грачев. Вас ждут на выходе.

* * *

– Фамилия, имя, отчество, год рождения…

– Вы же знаете.

– Отвечайте на вопрос.

– Варламов Юрий Андреевич.

Он скорчился на стуле, свесив между коленей соединенные наручниками руки. За несколько часов, проведенных в тесной вонючей камере, Юрий разом потерял свой лоск.

Глаза беспокойно бегали, рубашка выбилась из брюк, легкая щетина выступила на щеках – он уже не был похож на лощеного, самоуверенного красавца.

Геннадий вел допрос с каменным лицом.

– Гражданин Варламов, вы обвиняетесь в организации ограбления пункта обмена валюты и убийства охранника пункта Первухина Александра Павловича и кассирши Семеновой Екатерины Петровны, а также… – он сделал паузу и добавил: – в убийстве ваших сообщников Куракина Анатолия Степановича и Шестопалова Бориса Львовича, известного в криминальных кругах под кличкой «Негатив».

При этих словах Варламов вздрогнул, вскинул на него удивленные, расширенные от животного страха глаза.

– Я не убивал… – едва вымолвил он сухими губами.

– Советую не вилять, а сделать чистосердечное признание, – бесстрастно сказал Дементьев. – Тем более, что улик против вас более чем достаточно.

Еще бы! Он со скрупулезной дотошностью документировал и фиксировал каждое слово Лины, ныне главной свидетельницы обвинения. У него в руках собственноручно начерченный Варламовым план, показания Ванечки и Сергея. Результаты баллистической экспертизы. А впереди еще опознание Варламова работниками мебельного салона.

Конечно, в ту ночь Геннадий взял грех на душу. Законнику нельзя переступать букву Закона. Но в этом случае один Бог ему судья.

Глава 64
СНОВА БЕЖАТЬ?

– Ой, смотри, дядь Сереж, ура! – мальчик водил пальцем над верхней губой Сергея, где торчала подросшая щетинка. – Ты опять немножко в таракана превращаешься.

– Угу, – кивнул Грачев. – Решил снова отращивать. Лина считает, что мне с усами лучше.

Лина улыбнулась:

– Конечно, лучше. С ними ты мне сразу понравился: лежит в разбитой машине, мычит, кровища хлещет, а усы – топорщатся. Класс! А безусого я, может, и вытаскивать бы не стала. Права я, Иван, или нет?

– Права, права! – запрыгал мальчуган. – Мама тоже так считает. Когда она вернется, моя мамочка?

Сергей и Лина переглянулись: ребенок ничего не знает до сих пор. Он продолжает ждать. Кто из них сможет сказать ему, что мама никогда не вернется?

С входной двери Катиной квартиры уже была снята пломба. Сергей и Лина занимались уборкой.

Удивительно, как быстро дом в отсутствие хозяйки приобретает нежилой вид. Откуда он взялся, этот густой слой пыли, если все форточки были наглухо закрыты?

– Давай-ка, Иван, перетрем хрусталь, – предложила Лина. – Сможешь, не разобьешь?

Опять Ванин вопрос остался без ответа. Они умело переключали его детское внимание на другое.

Мальчик с опаской приблизился к застекленной полке:

– Мама не разрешает мне туда лазить.

Опять он о маме.

– Понимаешь, Рыжий, – осторожно начала Лина. – Многое изменилось. Ты теперь стал большим и можешь…

– Могу, могу, не разобью! – радостно перебил Ванечка, не дав ей произнести роковые слова.

И решимость опять покинула Лину.

– А это что за посудина? Такой не было, – удивился мальчик.

– Это называется «менажница», – сказал Сергей. – Видишь, она разделена перегородками. Можно в одно отделение положить виноград, а в другое – мандарины, а вот сюда…

– Ананасы, – подсказал Ваня.

Ананасы… Плантация в кухне на окне. Уничтожить ее, что ли? Ведь появилась эта рассада благодаря подонку Варламову, память о котором надо бы вытравить начисто.

Но ведь Катя любила эти растения. И Юрия любила. И умерла в любви и надежде, так и не узнав, кто ее настоящий убийца. Она так хотела, чтобы к Ванечкиной свадьбе ананасы начали плодоносить.

– Кстати, об ананасах, – строго сказал Сергей. – Их сначала вырастить надо. Ты не забыл подлить воды в банки?

Они подливали воду, перетирали хрусталь, пылесосили пол и прибитый к стене ковер. Но что бы ни делали, разговор все время вертелся вокруг одной и той же темы: Катя.

– Я так больше не могу! – взорвался наконец Сергей. – Больше тянуть нельзя. Пора!

Он выключил пылесос.

– Сядь, Иван. Мы должны поговорить. По-взрослому, как мужчина с мужчиной.

Ванечка сел, серьезный и немного испуганный.

И тут в дверь позвонили.

* * *

– Семенов Иван Кириллович здесь прописан?

В дверях стояли трое: две женщины средних лет и высокий худой милиционер.

Лина обернулась к Ванечке:

– Ты Кириллович, что ли?

Тот дернул плечиками: в доме никогда не упоминалось его отчество.

Сергей выступил вперед:

– А в чем дело? – до сих пор милицейская форма вызывала у него легкий озноб.

Ему ответили вопросом на вопрос:

– А вы кто будете?

– Сначала вы представьтесь. По какому вопросу?

Милиционер протянул удостоверение.

– Инспектор по делам несовершеннолетних четырнадцатого отделения.

Лина всплеснула руками.

– Ваня! Ты что успел натворить? Из окна что-нибудь бросил?

Одна из женщин вмешалась.

– Ну что вы, как можно? Он ведь такой ма-асенький, – сюсюкая, она приторно улыбнулась Ванечке и попыталась потрепать его по волосам. – Такой холё-сенький…

Мальчик отшатнулся.

– Я не масенький! Я Тараканище! Страшный великан! – заявил он.

Женщина отдернула руку, но по инерции продолжала:

– Утеньки-путеньки…

Вторая, ее спутница, не была столь чадолюбивой.

– Мы из исполкома. Муниципальная комиссия по делам детей, лишившихся родителей. Семенова Ивана Кирилловича распределили в детский дом номер…

– Детский дом – это как «Детский мир»? – влез в разговор заинтересованный Ваня.

– Еще лучше, – твердо сказала женщина.

– Та-ак… – растерянно произнес Сергей. – Знаете что, вы пройдите в комнату. Поговорите… вот с Полиной, она родственница ребенка. Дадите ей адрес этого детдома и все такое…

Пропустил гостей в комнату, прикрыл за ними дверь, шепнул Лине:

– Задержи их. Как можно дольше, поняла?

Лина поняла. Пошла к гостям.

Сергей засуетился.

– Одеваемся, Иван, быстро. Боты… Да не на ту ногу, глупый. Куртку.

– Конспирация? – спросил Ванюша. – Мы разведчики?

– Контрразведчики.

– Ага!

* * *

Неужели все возвращается на круги своя?

Снова Сергей с Ванечкой в бегах.

И опять телефон-автомат глотает жетончики.

– Городская прокуратура? Мне старшего следователя Дементьева, Геннадия Ивановича… Как это – больше не старший следователь? Уволили? Ах, вот как: следователь по особо важным делам… А у меня как раз особо важное дело. Да, срочно. Скажите – Грачев звонит. Он в курсе.

* * *

Когда Дементьев на юрфаке изучал психологию, педагог объяснял студентам, что такое эффект «дежа вю»: какое-то событие происходит с тобой впервые, а тебе кажется, что это уже случалось однажды.

Сейчас у Геннадия было ощущение, что он переживает этот психологический феномен.

Точно так же, как когда-то, звонит Грачев и просит о встрече – посоветоваться. И у него точно такой же встревоженный голос. Как будто случился некий возврат во времени и не было погонь, подозрений, признаний, следствия. Как будто все это еще только предстоит.

– Что ж, можно встретиться, – сказал следователь. – Где? Надеюсь, не в метро «Ботанический сад»?

– Могу подъехать к тебе в прокуратуру, – сказал Грачев. – Выпиши пропуск.

Дементьев вздохнул с облегчением. Нет, время движется не по кругу. Оно течет только в одну сторону.

* * *

Вот и знакомый особнячок возле Павелецкого вокзала. И эту проходную Сергей тоже помнил. Только теперь он показывает вахтеру свой собственный паспорт, а не какого-то Иванова-Петрова-Сидорова. И с ним вместо конвойных маленький рыжий мальчик в куртке с Микки Маусом на груди: Лина успела перешить.

Тот же кабинет, и следователь тот же. Но нет больше подозреваемого и подозревающего. Есть два друга.

А чаек из дементьевского термоса попивают не они, а Ванечка.

– Ну ты же сам понимаешь, Ген, его в детдом никак нельзя. А родственников – ноль. Помоги, а?

– Как я помогу? Я гражданскими делами не занимаюсь.

– А ты займись. Тебе пойдут навстречу, ты же теперь «шишка». Как это мне сказали – по особо важным делам!

– «Важняк», – согласился Геннадий, не сумев сдержать довольной, немного даже хвастливой улыбки.

– Во! Важняк! Ты походатайствуй от имени прокуратуры об усыновлении. Пусть он останется со мной. Будет не Кириллович, а Сергеевич. Я прокормить его смогу. И воспитать тоже уж как-нибудь. Чем я в отцы не гожусь? Высшее образование, работа неплохая и биография чиста – не судим.

Дементьев задумался.

– Там ведь скажут – холост, свободный образ жизни…

Сергей покраснел, но взгляда не отвел.

– Буду женат. И скоро.

– Что, Лина уже дала согласие?

Иван оторвался от чая и компетентно заявил:

– Пусть только попробует не согласиться.

Мужчины рассмеялись. А Ванечка сполз с кресла и смело взобрался к Геннадию на колени. Долго изучал его лицо и наконец заключил:

– Дядь, а ведь ты тоже Таракан.

Дементьев озадаченно крякнул.

– Нет, правда, – заверил мальчуган. – Только усы у тебя не под носом, а наверху.

И он провел пальчиком по кустистым, широким бровям следователя.

От этого у Геннадия внутри вдруг что-то растаяло и стало растекаться горячей нежной волной по всему телу. Так непривычно… Руки сами собой сомкнулись в кольцо вокруг ребенка, и этот вечный сухарь прижал Ванечку к себе.

«Надо будет сказать Анжелике, что роды омолаживают женский организм, – подумал он. – Может, клюнет? Вот такого бы мальчика… И еще девочку…»

– Ладно, Сережа, подумаем, – сказал он. – Усыновления не обещаю, но вот с оформлением опеки, наверное, будет полегче. До его совершеннолетия. Только учти, придется заполнить массу всяких бумажек.

– Хоть сто, хоть двести, хоть триста!

– Ну, это уж чересчур. А впрочем, лишние бумажки никогда не помешают.

– Лишь бы не детский дом… – заключил Сергей.

* * *

О Катиной смерти Ванечка скоро узнал. Но не от Сергея и Лины, а от Надежды Егоровны. Она взяла на себя эту трудную обязанность.

– Умерла – это как? – серьезно спросил мальчик, выслушав бабушку. – Она теперь где?

– На небесах. Высоко-высоко.

– Как космонавт?

– Нет, милый. Еще выше.

– А выше космоса что?

– Ангелы.

Ванечка задумался. Он видел ангелов совсем недавно в Троице-Сергиевой лавре на церковных фресках. Они были красивые, со светлыми лицами и золотыми волосами.

Действительно похожи на маму. Может, и она там была среди них, только он тогда не догадался приглядеться повнимательнее. Но она-то наверняка видела его сверху. Почему же не спустилась?

– Я никогда ее больше не увижу? – спросил он, заморгав, – вот-вот заплачет.

– Увидишь, милый. Закрой глаза – и сразу увидишь. А ну, попробуй.

Ванечка попробовал. Получилось.

– А когда-нибудь, – продолжала Надежда Егоровна, – мы все встретимся там. Обязательно.

– Да, – согласился мальчик. – И мы будем с крыльями.

Вот и все. Ни слез, ни истерики. Просто с этого дня Ванечка стал часто поглядывать на небо. Вглядывался ввысь, словно выискивая там кого-то.

А потом, не найдя, зажмуривался и стоял так, задрав подбородок. И тогда – видел. Мама была там, со светлым лицом и в сиянии золотых волос.

* * *

Надежда Егоровна настояла и на том, чтобы над Катиной могилой отслужили заупокойный молебен.

– Как это так – без отпевания? – возмутилась она.

– Мам, ты не забывай, где я в это время находился, – оправдывался Сергей.

– Ну, а этот Дементьев твой? Он-то куда смотрел? Видала я его: рассядется и пальцем не шевельнет.

– Если б не он, я бы до сих пор там сидел и еще неизвестно, чем бы все это закончилось.

– Типун тебе на язык. Ну ладно, ладно.

Окончательно примирило ее с Дементьевым то, что над могилой Кати Семеновой поставили алюминиевый крест, а не безбожную табличку.

На припорошенном снегом холмике еще лежали замерзшие цветы – со дня похорон. А вот пышного венка, заказанного «женихом», не было: роскошное синтетическое изделие с пластмассовыми розами украли те, кто и на кладбище найдет чем поживиться. Ну и хорошо: не место здесь приношениям убийцы.

Они приехали сюда вчетвером, единой семьей: Надежда Егоровна, Сергей, Ванечка и Лина.

Могила немного просела, и Грачев договорился, чтобы подвезли земли, подсыпали.

«Святой Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас», – пел священник, размахивая кадилом. И Надежда Егоровна, утирая слезы, подпевала ему. А потом к ней, уловив мотив, присоединился и Иван. И еще чуть позже – Лина.

А Сергей не мог петь, он только соглашался: да, да, пожалуйста, помилуй их всех, моих дорогих, моих хороших. И вообще всех хороших людей помилуй, Господи! Спаси, сохрани и помилуй…

Во время службы Ванечка не задал ни одного вопроса. Он молча подошел к холмику и, сняв варежку, положил на тонкий слой снега свою ладошку.

И когда он убрал руку, Сергей увидел, что снег в том месте, где была Ванечкина ладонь, протаял.

«Отпечаток ладошки, – подумал он. – Как изогнется и куда приведет она, Ванюшкина линия судьбы? Сейчас она дала излом, а дальше – путь бежит светлой, доброй дорогой».

Было тихо и пасмурно, никого не хоронили поблизости, и разносился по кладбищу лишь печальный, заупокойный распев у Катиной могилы:

«Покой, Спасе наш, с праведными рабу Твою Екатерину, и сею всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко благ, прегрешения ее вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче…»