Текст книги "Шрам на ладони"

Автор книги: Елена Дубровина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава 6
КАРТОЧНЫЙ ДОЛГ

Детский сад находился недалеко – в Вадковском переулке. Можно было остановочку проехать на троллейбусе. Но лучше пройтись пешком. Нужно успокоиться, обрести себя. Отодвинуть, прикрыть чем-нибудь плотным страшную картину, неотступно стоящую перед глазами. Маленькая дырочка на Катиной блузке… Ее ноготок, соскользнувший с кнопки сигнализации… Копна блестящих рыжих волос… И еще – ее неживой изумленный взгляд.

Как бы представить себе, что это – просто фильм ужасов, который он не будет больше смотреть. Надо только взять в руки пульт, нажать на кнопочку и переключить телевизор на другой канал. Туда, где передают не страшное, а, например, смешное.

Но человеческое сознание – не телевизор, его так просто не переключишь. Темная дырочка на женской кофте… Рифленая подошва убитого охранника…

Где он, тот заветный пульт?

А привести себя в норму необходимо. Ванечка ни о чем не должен знать. Он очень догадливый, этот мальчонка. Маму свою боготворит… то есть боготворил. Нет-нет, нельзя об этом – в прошедшем времени. Мама – это навсегда.

Сергей подумал о своей матери, и на сердце стало щемяще-тревожно. Ведь и у него, Сергея Грачева, будет однажды такой день, когда придется прощаться навсегда. Но это – когда-нибудь, потом. А для шестилетнего Ванюшки этот день уже наступил.

Мать у Сергея еще не старая, ей всего шестьдесят. Уже шестьдесят. А Кате было еще двадцать шесть.

Нет, Ванечка не должен об этом узнать. Когда-нибудь потом… не сегодня.

Он, Сергей, будет ему улыбаться. Улыбка будет естественной.

Походка – легкой и свободной.

Соберись же, Сергей Грачев. Сыграй эту трудную роль. Отыщи чудодейственный пульт, переключи программу.

«И-у! И-у!» – завизжала совсем рядом сирена. Сергей шарахнулся в сторону. Неужели милиция настигла его?

Но мимо, сверкая синим маячком на крыше, промчался автобус реанимации. Это врачи спешили спасти чью-то жизнь.

А он испугался. Трус, нервный, псих.

И тут что-то включилось у него внутри, будто кто-то нажал кнопку волшебного пульта. В голове зазвучало – задорное, озорное, детское:

 
Звери задрожали,
В обморок упали.
Волки от испуга
Скушали друг друга.
Бедный крокодил
Жабу проглотил.
А слониха, вся дрожа,
Так и села на ежа.
 

Вот он, ключ. Сергей, кажется, нашел его. Абсурдная детская сказка, «Тараканище», была у них с Ванечкой своеобразным паролем.

Книжку Чуковского с яркими картинками подарила сыну Катя. Мальчик был в восторге:

– Дядя Сережа! – кричал он, захлебываясь. – Смотри, смотри, тут про тебя!

– Ну вот, здрасьте-пожалуйста, – развел руками Сергей. – Почему это про меня?

– Про тебя, про тебя! Почитай сам!

– Любопытно, – сказал Сергей и взял книжку. – Где же это?

– Да вот же! – Ваня ткнул пальцем в страницу:

 
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан, Таракан,
Тараканище!
 

– Ну ты даешь, друг мой Иван, – Сергей был несколько уязвлен. – Я что, насекомое? Почему ты решил, что это обо мне?

– Ты же усатый?

– Ну.

– А тут про усатого.

– Погоди-погоди. Давай-ка разберемся. По-моему, тут говорится как раз о тебе. Прочти вот это слово.

– Ры-жий.

– А кто из нас рыжий? Я, что ли?

– Я рыжий, я! – обрадовался Ванюшка. – Ура! Это про нас с тобой. Вместе. Мама! Мама! Рыжий и усатый! Эта новая книжка – про нас с Сережей!

Катя хохотала до упаду, а потом так и стала называть их – рыжий и усатый. А иногда еще короче:

– Эй, тараканы, обедать.

И было это совсем не обидно, а, наоборот, весело.

В Вадковский переулок он свернул, твердя про себя стихи Чуковского.

* * *

Вестибюль детского сада был пуст, раздевалка с узкими шкафчиками-ячейками – тоже. Сергей заглянул в помещение Ванечкиной старшей группы. Игрушки были аккуратно расставлены по своим местам, в подсвеченном аквариуме печально плавали две золотые рыбки. Не слышалось ни детских голосов, ни воспитательских окриков. И только волнистый попугайчик, нахохлившийся в своей клетке, угрюмо сообщил ему с жердочки:

– Зрря!

Сергей огрызнулся в ответ:

– Что зря, дурачок?

И попугай отчетливо ответил:

– Зря трратишь нервы.

– Что ты понимаешь, пернатый, – серьезно, как человеку, сказал ему Сергей.

День выдался жуткий и странный, границы реальности были размыты. Почему бы не допустить, что в такой день и животные заговорили осмысленно? Вот и рыбешки в своем стеклянном резервуаре так разевают рты, что, кажется, сейчас пошлют тебя ко всем чертям. Как и положено в фильме ужасов, который длится уже не первый час. Сколько в ней серий, в этой картине? Скорей бы уж наступил финал. А лучше – снова нажать кнопку волшебного пульта.

 
Свинки замяукали:
Мяу, мяу!
Кошечки захрюкали:
Хрю, хрю, хрю!
Уточки заквакали:
Ква, ква, ква…
 

Как ни странно, от стихов опять полегчало.

Где же Ванечка? Всех детей уже разобрали родители. Может, воспитательница, потеряв терпение, решила сама отвести его домой? Все адреса ведь у них записаны.

А Сергею туда, к Катиной квартире на Новослободской, нельзя, никак нельзя. Там, наверняка, уже полно милиции. Эх, если бы не забытая в обменном пункте сумка…

Он насторожился: ему послышалось, что где-то в конце коридора что-то звякнуло. Затем еще раз, отчетливее. Он пошел на звук.

Попугай скрипуче проводил его:

– Куда с гррязными рруками?

Сергей невольно глянул на свои руки и вздрогнул: на правой была засохшая кровь. Видно, это произошло тогда, когда он приобнял Катю. А ведь крови совсем не было вокруг той крошечной дырочки на женской кофте.

Или это – кровь погибшего охранника, на которого он повалился, споткнувшись?

Впрочем, какая разница. Главное – срочно смыть эти ужасные пятна. Рукав пуховика тоже пропитался кровью, но на коричневой ткани это не очень заметно.

Где тут умывальники?

Детские эмалированные горшочки, перевернутые кверху дном, выстроились вдоль кафельной стены. Похожи на зеленые каски солдат какого-то детского войска. Вместо кокард – веселенькие картинки: грибок, домик, зайчонок. Отвоевались и ушли на побывку домой. Куда же отбыл Ванечка?

Сергей склонился над низкой, закрепленной на уровне детского роста, раковиной. Кусочек розового мыла не слушался – то и дело выскальзывал у него из рук. В сливное отверстие стекала с ладоней мутная, рыжеватая вода. Сергей даже зажмурился: кровь так не вязалась с этим чистеньким детсадовским туалетом, где все было таким светлым, таким игрушечным, точно из набора мебели куклы Барби.

Он не решился вытереть руки махровым желтым полотенчиком, висящим на крючке: боялся осквернить этот счастливый ребячий мирок, еще не ведающий зла.

Растопырив мокрые пальцы, двинулся по коридору – туда, где опять что-то звякнуло.

Потертая ковровая дорожка привела его на кухню. И там он застал необычную картину.

Возле разделочного стола, на табуретках, сидели Ванечка и воспитательница Татьяна Павловна, женщина лет сорока. Вошедшего они не заметили, так как азартно резались в карты.

– Червяки козыри! – азартно выкрикивал Ванечка.

Воспитательница строго поправляла его:

– Мухлюешь, Семенов. Козыри – пики.

– Червяки, червяки! Не жухайте, Татьяна Пална!

– Я не жухаю, Семенов. Ладно, приняла.

– Ага! Ага! Вы дурак, Татьяна Пална.

– Я дурак, – согласилась воспитательница. – Ты выиграл сухофрукт.

– Чур, грушу! – потребовал Ванечка.

Татьяна Павловна открыла огромную кастрюлю с остатками обеденного компота и звякнула по дну половником. Это был тот звук, который указал Сергею дорогу сюда.

– Груш не осталось, – сообщила воспитательница. – На чернослив не согласишься?

Ванечка заупрямился:

– Чернослив я уже ел.

– Тогда это будет мой карточный долг. В понедельник в обед отдам. Потерпишь пару деньков?

Ваня, подумав, милостиво кивнул:

– Ладно. Я вам верю, Татьяна Пална.

Сергей решился обнаружить свое присутствие:

– Азартные игры?

Воспитательница от неожиданности выронила половник:

– Мы… мы не на деньги, мы на фрукты, – смущаясь, залепетала она.

Сергей улыбнулся. Он был так благодарен этой женщине, что она развлекала Ванюшу после своего рабочего дня, хотя дома ее, наверное, ждала собственная семья. А она еще оправдывается…

– Вы замечательный воспитатель! – сказал он и протянул Татьяне Павловне руку, но, вспомнив, что на ладони только что была кровь, вместо рукопожатия поклонился. – Вы извините за опоздание. У меня тут кое-какие…

– Неприятности? – сочувственно подсказала женщина. Она ничуть не удивилась, что за Ваней Семеновым пришла не мать. Это случилось не впервые, персонал детсада считал Сергея родственником мальчика.

– Не то чтобы неприятности, – замялся Сергей. – Так… некоторые неожиданные проблемы.

Это не было ложью: то, что произошло сегодня, «неприятностями» не назовешь.

Держаться! Держаться! Нужно выглядеть беспечным.

Ванечка вертелся вокруг него, ему не терпелось похвалиться:

– А знаешь, Таракан, я выиграл турнир. Татьяна Пална – круглый дурак.

Сергей вздохнул:

– Все мы иногда бываем дураками. Круглыми.

Ваня возразил:

– А я – нет. Я ни разу не остался.

– Поздравляю, – сказал Сергей, и вдруг само собой из него вылетело: – Мама может тобой гордиться.

Он почувствовал, как вдоль хребта пробежали мурашки. Будто Катя провела ладонью по его спине. Она частенько так делала, когда он сморозит какую-нибудь глупость. А что, если ее душа действительно сейчас возле них, прямо здесь, в кухне детского садика? Говорят же, что человек находится рядом со своими близкими в первые девять дней после смерти.

После смерти. Боже мой…

– Ладно, собирайся, Иван, – сказал он строго. – Мы и так задержали Татьяну Павловну.

– Да ничего, ничего, – успокоила та. – Даже хорошо, что вы припозднились. Хоть одежда Ванина высохнуть успела. Признавайся, Семенов, что ты сделал сегодня на прогулке?

Ванюшка покосился на Сергея:

– А маме не наябедничаешь?

И опять у Грачева – холодок вдоль позвоночника.

– Обещаю.

И мальчик сообщил не без гордости:

– Я ушел в плавание!

Воспитательница потребовала уточнения.

– В какое именно?

– В подводное!

Сергей прищурился:

– Без акваланга?

– Я тренировал задержку дыхания.

– Вот-вот, – Татьяна Павловна говорила добродушно, видно, все возмущение было выплеснуто раньше, в момент происшествия. – И без водолазного костюма, прямо в новой куртке. А вместо океана была канава – у нас там трубы перекладывают.

– Тоже мне, Жак Ив Кусто, – пожурил Сергей, и они направились в раздевалку.

Глава 7
АНАНАСНАЯ ПЛАНТАЦИЯ

Новая куртка, недавно купленная Катей, была предметом Ванечкиной гордости, но в то же время и мучений. Дело в том, что она была украшена яркой аппликацией Микки Мауса, однако портрет этого симпатичного персонажа располагался почему-то на спине. И Ванечка постоянно вертел на ходу головой, пытаясь заглянуть себе через плечо. А потому часто спотыкался и падал.

– Под ноги смотри, нос расквасишь, – бурчал Сергей, как только Ванечка поворачивал голову к плечу.

Но сегодня он не одергивал мальчика: пусть Микки Маус отвлекает его. Все лучше, чем Ванечкин вопрос: куда это мы идем?

Проще и ближе всего было бы отвести его домой, покормить и уложить спать в спокойной, привычной ему обстановке. Ничего себе – «спокойная обстановка». Катина квартира наверняка уже опечатана.

Злосчастная сумка с документами! Не останься она на месте преступления, Грачев отвез бы Ванечку к себе. Там, в его холостяцком жилище, мальчик всегда себя чувствует свободно и вольготно. Мебели у Сергея немного, и можно устраивать шумные игры с беготней и кувырканием, не боясь что-то разбить или поцарапать. Сергей мечтал обзавестись собственным компьютером, да руки так и не дошли до этого, так что ценностей в его норе – никаких. Хочешь – становись индейцем, хочешь – устраивай охоту на диких барсов, а надоест – превращай комнату в космический корабль, с перегрузками, невесомостью и сталкивайся, коли возникнет необходимость, со встречными метеоритами.

Но сумка…

В квартире наверняка уже произвели обыск, и сейчас вооруженный наряд милиции поджидает хозяина. Хозяина-преступника, грабителя и убийцу, не знающего ни стыда, ни жалости. Убийцу, который так ошалел от своего грязного дела, что даже оставил в распоряжении стражей закона паспорт. А в нем, черным по белому – место прописки.

Нет, дорога домой теперь заказана.

Ванечка оставил в покое Микки Мауса.

– Сережа, а мы куда?

– Куда глаза глядят. Гуляем пока.

– А куда твои глаза глядят?

– Да так… Вперед.

– Просто та-ак? – разочарованно протянул мальчик. – Ну не-ет. Это неинтересно, Тараканище.

– А куда интересно, рыжий?

– В «Детский мир», усатый!

Сергей поежился:

– Там я уже сегодня был.

Ваня деловито спросил:

– Ну, и что там продавалось?

– Да ерунда одна. Маска была, резиновая.

– С клыками?

– С клыками.

– И ты не купил?

– Да она… дорогая.

– А-а, – понимающе протянул Ваня. Он хорошо знал это слово: «дорого». Катя всегда еле дотягивала до зарплаты, часто влезала в долги. Лишь в последнее время, когда устроилась в обменный пункт, они стали жить получше. Но все равно впритык. Но хоть еда и одежда Ванечке уже не составляли неодолимой проблемы. И как бы символом новой, безбедной жизни была вот эта куртка с ярким Микки Маусом на спине.

Екатерина радовалась новой, случайно подвернувшейся работе:

– Вот уж повезло так повезло! Теперь заживем!

Вот тебе и «зажили». Вот тебе и «повезло». Как же это так, Катя, Катенька?

Сергею хотелось завыть, запричитать, как причитают деревенские бабы: на кого же ты Ванюшеньку остави-ла-а?!

И вдруг показалось, что в ответ прошелестело – не то во встречном ветерке, не то в шуме автомобильных покрышек: «На тебя, Сережа. На кого же еще?»

И вправду: больше не на кого. Ни родственников, ни близких в Москве у Кати нет.

Постойте-постойте… Как это – нет?

А Катин жених, Юрий Варламов?

Он ведь Ванечку усыновить хотел. Человек он положительный, спокойный, о мальчике позаботиться сумеет. По крайней мере, первое время, пока…

Пока Сергей вынужден будет скрываться. А скрываться придется, это несомненно. И вновь объявиться можно будет лишь тогда, когда разыщут настоящих преступников.

А разыщут ли их, настоящих? И вообще, станут ли их искать? Ведь в руках у милиции только одна-единственная ниточка, которая ведет к нему, Сергею Грачеву. И все, конечно же, уверены, что именно он и есть самый настоящий преступник.

Ладно, поживем – увидим. Сейчас необходимо решить ближайшую, самую насущную задачу: пристроить ребенка.

– А давай-ка, рыжий ты мой Таракашечка, махнем в гости к дяде Юре. Согласен?

– Ес, оф кос, – тут же перестроился на английский язык Ваня. – Дядя Юра накормит нас ананасом. Вместо ужина.

– Почему ты так решил?

– Знаю, – уверенно заявил Ваня. – У него целый склад ананасов. Ему их девать некуда.

Это была особая история, приводившая Катю в восторг. Снова и снова пересказывала она ее Сергею: «Юрик такой внимательный! Когда мы только познакомились, я ему сказала, что с детства не пробовала ананасов. Случайно обмолвилась. А он, представь себе, запомнил! И с тех пор в каждый свой приход приносит по ананасу. Каждый раз, ты представляешь?»

Зеленые верхушки от съеденных тропических фруктов Катя не выбрасывала. Она сажала обрезки-пальмочки в баночки с водой, как луковицы, и они всем на удивление давали корни. Весь подоконник в кухне Семеновых был уставлен этой редкостной рассадой.

– Говорят, через пятнадцать лет на стебле созреет новый плод, – торжествовала Катя, заботливо подливая воду в банки.

– Всего каких-нибудь пятнадцать лет, это же рукой подать, – поддразнивал ее Сергей.

– А что, – не обижалась Екатерина. – Как раз к Ванькиной свадьбе. Во стол будет!

– К тому времени у тебя не то что на стол – целая плантация будет.

– Вот и хорошо. Открою магазин.

– Возьмешь меня продавцом?

– Разве что грузчиком.

– А зарплата?

– Да уж побольше накину, чем в твоем НИИ.

Катя-Катюша, добрая рыжая девчонка. Не пировать тебе на Ванечкиной свадьбе. Да и на своей тоже.

Вот проблема: сообщать Варламову о Катиной гибели или нет? С одной стороны, жених, конечно, должен узнать обо всем сразу же и из первых уст. С другой – а вдруг он проболтается ребенку? Или, чего доброго, раскиснет, впадет в транс. Или ринется в милицию. Или в морг – чтобы увидеть Катю, попрощаться с ней.

Лучше, наверное, не говорить. Придет время, сам узнает. А, собственно, от кого? Они ведь не зарегистрированы, и юридически он Кате никто. Посторонний человек. И следователям, которые поведут дело, не придет в голову с ним связаться.

Скорей всего, его просветят сердобольные Катины соседи, когда ничего не подозревающий, полный предсвадебных надежд жених будет тщетно давить кнопку звонка, держа под мышкой очередной ананас. И лишь потом заметит, что дверь квартиры Семеновых – опечатана.

Сергей представил себе, как вспыхнут в смятении серые глаза Юрия, обычно такие надменно-холодные. Ему стало жаль этого человека, овдовевшего прежде женитьбы. Хотя жалеть-то, конечно, стоило в первую очередь себя…

И все же: рассказывать Варламову о трагедии или не рассказывать? Сергей так и не решил, какой вариант лучше.

Ванечка оборвал его размышления, дернул за рукав.

– Усатый, а усатый! Чего молчишь? Петь давай!

Что ж, петь так петь. Как говорится, легко на сердце от песни веселой. А на сердце ох как тяжело…

И они заголосили вразнобой – это у них называлось «на два голоса»:

 
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперед.
А за ним комарики
На воздушном шарике.
Зайчики в трамвайчике,
Жаба на метле…
 

– Ну а мы-то с тобой на чем поедем? – прервал пение Сергей, испугавшись, что они обращают на себя внимание прохожих.

Прохожие действительно оборачивались им вслед – но добрыми, посветлевшими лицами. Думали, наверное: как хорошо, когда отец и сын дружны. Если бы они знали, что с сегодняшнего дня у этого горластого малыша нет не только отца, но и матери. Теперь он круглый сирота. Сирота.

– А мы поедем на метро, – сказал Ваня. – С пересадкой. Сережа, дашь мне опустить твой жетончик? А то меня так пропускают, бесплатно. – Он обиженно засопел. – Говорят, еще маленький. А я хочу с жетончиком, там тогда огонек зажигается.

– Да у меня проездной. Ну ладно, куплю тебе жетон. Эх, мне бы твои заботы, рыжий.

– А я знаю, до какой нам станции. «Перово». Мама говорит, это от слова перо. Перо жар-птицы, птицы счастья. Когда мы к дяде Юре ехали, она всю дорогу пела: «Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…».

* * *

Ванечка так и пел всю дорогу до станции «Перово». Ему было хорошо. Он предвкушал ананасный ужин.

Сергей же втягивал голову в плечи каждый раз, когда на платформе появлялся человек в милицейской форме.

Но вот, слава Богу, добрались. Вышли наружу, опять в спасительную темноту.

– Нам туда, от универсама через сквер, – указал дорогу Ваня.

Сквер – это хорошо. Под деревьями спокойнее. И темнее.

Свернули к длинному красному дому. Пока поднимались в лифте на шестой этаж, Ванюша распет вал: ананасы, ананасы…

Потом звонили в стальную дверь с фигурным глазком, обитую красной клеенкой. Никто не отзывался. Они по очереди прикладывали ухо к обивке, прислушивались. Но разве сквозь такую бронированную громадину что-нибудь услышишь?

Потом стучали. Потом колотили по двери ногами. Но мягкая обивка заглушала звуки.

– Спит дядя Юра, что ли? – расстроился Ваня. Ананасы, можно сказать, уплывали у него из-под носа.

Срывались и планы Сергея. Хотя, собственно говоря, конкретных планов никаких не было. Думал, сдаст мальчика с рук на руки Юрию и уж тогда… Но перепоручить ребенка оказалось некому.

Видимо, толстая дверь все же поглощала звуки не полностью, потому что из соседней квартиры высунулась голова недовольной тетки:

– Чего расхулиганились? Думаете, хозяина нет, так можно двери ломать? А я вот милицию счас…

Заметила маленького мальчика, помягчела: сообразила, что грабители с детьми на дело не ходят:

– А вы бы поаккуратнее. Такая дверь – она больших денег стоит. Не попортили бы дерматинчик-то.

Сергей на всякий случай отодвинулся от варламовской двери. Очень уж ему не понравилась фраза насчет «милиции счас».

– Простите, – сказал он. – Мы к Юрию Варламову. Вы, случайно, не в курсе, когда он вернется?

– Юрий Андреич? А он не вернется, – тетка помотала лохматой головой.

– То есть… как? Вообще?

– Вообще, – отрезала соседка таким тоном, что у Сергея похолодело внутри. С Юрием что-то случилось? Сначала Катя, теперь ее жених? Однако тетка, вдоволь налюбовавшись его замешательством, сжалилась и пояснила. – До понедельника.

Сергей перевел дух.

– Он что, уехал?

– Уехал. Не то конференция у него, не то еще что…

– Какая конференция в выходные?

– Ну уж не знаю, не знаю. Он мне не докладывается. Сказал – в понедельник вернется, и точка. За дверьми вот просил последить. А то ходят тут всякие…

Ванечка понял, что последнее замечание было адресовано им.

– Мы не всякие! – возмутился он, однако соседка уже скрылась за дверью.

– Вот и накрылись твои ананасы, Иван, – сказал Сергей.

Что же теперь делать? Куда двинуться?

– Тогда едем к маме! – потребовал Ваня.

– К маме… – повторил за ним Грачев.

А что, если… Надо попробовать, рискнуть. Действительно, к маме. К его, Сергея, матери. Надежде Егоровне.

Уж конечно, никто лучше нее не сумеет обласкать ребенка, позаботиться о нем. Ему сейчас так нужны добрые женские руки, и вкусный сытный ужин, и чистая мягкая постель.

Сергея Грачева, подозреваемого в убийстве, разыскивают в Москве. А Надежда Егоровна живет в Мамонтовке. Это тридцать километров по Ярославской дороге. Можно надеяться, что преследователи туда еще не добрались.

Другого выхода нет. Главное – не терять времени.

– Я вот что предлагаю, рыжий. Не досталось нам ананасов – поедим мы с тобой пирожков с яблочным повидлом. Любишь пирожки?

– Обожаю! Только мама редко печет. Говорит, возни много. Она после работы устает.

– Ну вот, а моя мама на пенсии, не работает. И напечет тебе целую гору. Махнем к моей маме?

– К бабушке Наде? – спросил Ваня. Он вместе с Катей уже бывал в гостях у Надежды Егоровны. – А мне разрешат на печке полежать?

– Забыл, как в прошлый раз свалился?

– Ну-у, я тогда был маленький.

– А теперь большой, да? Великан?

Ванечка тут же подхватил:

– Страшный великан! Рыжий и усатый та-ра-кан!

Двое – рыжий и усатый, ребенок и взрослый – дожидались лифта. Они не знали, что лохматая соседка с любопытством слушает из своей квартиры их разговор, прильнув к замочной скважине.

И еще не знали они, какое это счастье, что Катиного жениха, Юрия Варламова, в этот момент не оказалось дома.