Текст книги "Влюбленные в маски (СИ)"

Автор книги: Елена Чаусова

Соавторы: Наталия Рашевская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Фабио то и дело вспоминал пресловутого Лауро, который по одному из своих двух дарований тоже был эмпатом, как и Фабио – и точно так же вовсе не спешил жениться. Похоже, он испытывал ровно те же проблемы, что и граф делла Гауденцио: обрести спутницу жизни, когда не питаешь ни малейших иллюзий насчет чувств и переживаний окружающих, весьма непросто. Тебе непременно нужна девушка или женщина исключительных моральных качеств и свойств натуры, и ты никак не можешь ее найти, а когда наконец находишь – оказывается, что ты не нужен ей, и ее совершенно не устраивают твои собственные качества и свойства. В самом деле, порой слишком много знать о том, что чувствуют к тебе, слишком вредно. И Чезаре даже не представлял, насколько на самом деле оказался прав в своей недавней шутке: с работой у Фабио, по его собственному мнению, все складывалось куда удачнее, чем с женщинами. Хотя мало кто мог подумать об этом, глядя на беззаботного повесу синьора делла Гауденцио.

– А вот, – Фабио ткнул пальцем в лист бумаги, казавшийся золотисто-розовым от падающих на стол лучей закатного солнца, – синьор Джакомо Бруно, которого заменили аж целым виконтом. Сумеешь ли ты догадаться, друг мой Чезаре, чьим человеком является наш синьор Бруно?

Над списком из двух дюжин фамилий – двенадцать отставников и двенадцать человек, их сменивших – они сидели с полчаса, и настроение у Фабио за это время стало весьма приподнятым, поскольку ситуация стремительно прояснялась. Он с аппетитом откусил яблоко и принялся старательно намазывать хлеб паштетом. Для ужина было рановато, но не думать же о серьезных вещах на голодный желудок? Думать ему, однако, не терпелось, потому они с Чезаре полдничали прямо в процессе обсуждения, щедро запивая еду кофе, для которого, напротив, было слишком поздно – зато он очень способствовал размышлениям.

Чезаре ехидно предположил:

– Может, человек герцога? Должен же быть хоть один герцогский.

– Угу, причем марейского, – очень серьезно ответил Фабио, но тут же, не сдержавшись, весело фыркнул. – Подозреваю, герцогские тут только мы с тобой.

– Да ты что? Неужели тоже человек синьора Марчело? Как удивительно, – засмеялся Чезаре.

Смеялся он не зря: смещенные с должностей люди синьора Марчело – отнюдь не герцога, а негоцианта, второго лица в посольстве герцогства Тревизского в Даларнской империи – попадались им удивительно часто, что навевало на определенные мысли, на кой была вообще затеяна эта мышиная возня. Богатство синьора Марчело могло не давать покоя многим, и, раз уж он так удобно находился в отдалении, можно было воспользоваться возможностью несколько потеснить его на политическом поле.

– Этот уже четвертый, и не удивлюсь, если не последний, – Фабио хмыкнул и тут же задумчиво поинтересовался: – Интересно, додумался ли уже сам синьор Марчелло до того же, что и мы с тобой?.. Ему это сделать намного проще. Насколько я знаю, из Даларна возвращаться уважаемый торговец пока не собирается, но руки у него длинные, и размаха их хватит, чтобы прямо из империи с этим разобраться, через доверенных лиц.

– Я постараюсь выяснить, что он думает и собирается ли что-то предпринимать, в конце концов пусть не такие длинные руки, но какие-то есть и у меня, – тонко усмехнулся Чезаре, – А сейчас давай взглянем, кто у нас там дальше по списку. Не стоит останавливаться на единственной догадке.

– Дальше по списку у нас маркиз делла Кьяри, – мигом посерьезнев, ответил Фабио. – И учитывая дату его отставки… я бы сказал, что причиной его отставки стала смерть наследника. По собственному опыту знаю, что, когда такое случается, вовсе не до дел, хоть государственных, хоть каких.

Впрочем, потерять сына наверняка было даже хуже, чем разом обоих родителей, тем более потерять так. Фабио невольно задумался о маркизе, моментально восстановив в памяти его образ. Горе меняет людей, его самого оно изменило очень сильно, что сталось с синьором делла Кьянти, что он ушел с должности, которую занимал двадцать лет кряду? Маркиз походил на сторожевого пса бойцовой породы: крепкий, коренастый, с отточенной сдержанностью движений, непроницаемо спокойный ровно до тех пор, пока не придет время ринуться в атаку. Один из немногих, с кем Фабио всерьез опасался вступать в споры. "Невозмутимость" – это слово всегда подходило синьору делла Кьянти больше всего. Но убийство Теодоро, старшего и любимого сына, похоже, всерьез его подкосило. "Только чудовищам все равно… – невольно вспомнил Фабио слова Лоренцо, сказанные когда-то давно. – Навестить, что ли, старика?.." Он тяжко вздохнул и снова сосредоточился на списке, в котором оставалось еще трое бывших сановников.

Чезаре поджал губы, а потом тихо согласился:

– Действительно, после такой трагедии и так все понятно.

Фабио молча кивнул и пробежался глазами по оставшимся фамилиям:

– Однако, еще два человека синьора Марчело, представь себе. Этот и вот этот, – сообщил он, указав их в списке столовым ножом, который, сам не заметив, принялся вертеть в руках, размышляя о маркизе. – А предпоследний из твоих пяти высокопоставленных, виконт делла Муни – сын военного из каброй, с жалованным дворянством. Сдается мне, тут виной всему могут быть не интриги, а банальные предубеждения: слишком высоко запрыгнул для ублюдка. Поскольку некоторые особо благородные господа всерьез уверены, что для успешной службы длина родословной важнее количества ума, – предположил Фабио, тут же скроив настолько презрительную гримасу, что только слепой бы не понял: ублюдками он считает именно недалеких благородных господ, а вовсе не потомков каброй.

– Я так вижу, мы с тобой окончательно определились с версией. С чем нас и поздравляю – весело сказал Чезаре и, подкинув в воздух ломтик бекона, поймал его зубами, сделавшись похожим на шкодного молодого щенка с вываленным наружу языком, который, впрочем, быстро подобрал, тут же закусив бекон свежим хлебом.

Фабио весело фыркнул и, последовав дурному примеру, принялся забрасывать в рот орешки, хватая их в полете.

– Отличная версия, только ей не хватает для полноты одной ма-а-аленькой незначительной детали, – сказал он между четвертым и пятым орешком. – Кому именно так сильно не угодил синьор Марчелло, что этот недоброжелатель затеял столь масштабную интригу. Вариантов слишком много. И что может связывать тех, кто занял освободившиеся должности – ума не приложу. На первый взгляд, вовсе ничего. На второй и третий – тоже.

Чезаре пожал плечами:

– Мы просто мало о них знаем, да и все. Надо бы их всех начать проверять: куда ходят, с кем общаются, не пересекаются ли друг с другом, о чем мы не знаем. И я этим займусь. – Тут он с сосредоточенным видом проследил за очередным орешком и схватил его в воздухе. – Опля. Вот так.

– Ну да, именно так: тебе – все орешки с разоблачением заговора, а несчастному раненому в моем лице остается только рот разевать, сидя дома, – насупился Фабио.

– Ну уж прямо все мне, успеешь еще поучаствовать, вряд ли мы так быстро разберемся, – Чезаре снисходительно похлопал Фабио по плечу. – Не вешай нос, повеселишься еще с этим делом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Почему? Почему, почему, почему? У него должно было все получиться, уже много раз, но не вышло ни разу… Почему? Люди совершенно ужасны, в этом нет никаких сомнений, всегда неправильные, с изъянами, как побитая и поцарапанная вещь. Или, скорее уж, как порченая груша. Сломанную вещь можно починить, а людей не исправить. Он вынужден подстраиваться, крутиться, юлить, изобретать – чтобы люди в кои-то веки работали не хуже вещей, работали как надо. Но они все равно не хотят.

Он – все делает правильно, он в этом полностью уверен. Он продумал каждую деталь обряда, все действия, заклинание, одно за одним, стройно, идеально… Но люди – люди слишком несовершенны, чтобы для них годились такие восхитительные, почти идеальные идеи. И он вынужден портить задуманное, корежить, гнуть, подстраивать под их мерзкое несовершенство. И все равно не выходит, раз за разом. Они все – будто смеются ему в лицо. Они – недостойные в этом несовершенстве своего дара, своей магии, которой он заслуживает гораздо больше.

Насмехаются над ним, будто он какой-то простолюдин. Насмехаются, превращаясь в вещи, не имеющие никакой пользы и смысла. Окончательно сломанные, годные только чтобы выкинуть на помойку. Зарыть в землю и забыть навеки. Почему?..

На кухне царили тепло и уют. Разумеется, там, где колдовала над пышущей жаром плитой и исходящими паром кастрюлями кухарка Марция, была настоящая обитель демонов, влажная и жаркая, но Дамиана сидела поодаль, с торца длинного стола, и старательно чистила гору овощей. Рядом с ней Эстель составляла список расходов на эту неделю, и, разумеется, их деловитые посиделки сопровождались болтовней обо всем на свете. Если уж где оказалась Марция – то как могло быть иначе?

– А Баччо меня, между прочим, на лодке катал. И песни под гитару пел, – похвасталась она, помешивая в кастрюле большой ложкой на длинной ручке. – Кто бы мог подумать, что он такой галантный и щедрый кавалер окажется, с его вечной наглостью и шуточками, – тут Марция хихикнула, показывая, что шуточки Баччо ей очень даже нравятся, вместе со всем остальным.

Пригласить ее на свидание графский конюх решался очень долго, и теперь, когда оно наконец случилось, Марция хотела обсудить его во всех подробностях и не один раз. Баччо был младше ее и никогда не был женат, а Марция успела овдоветь еще до того, как устроилась на работу к графу делла Гауденцио, и Баччо откровенно смущался. Марция, хоть и давно не была юницей, успела обзавестись первыми морщинками вокруг глаз и раздаться в талии, оставалась женщиной очень даже привлекательной. И конюх в конце концов преодолел робость, за что и был вознагражден радостным согласием Марции.

– Главное, чтоб не слишком долго в кавалерах был, – ворчливо отозвалась Эстель. – А то будет тут тебя пару лет выгуливать, а это не дело – слишком поздно детей рожать. Так что ты смотри уж внимательно.

– Я про детей и не думала, – рассмеялась Марция, – куда мне на старости лет?.. Так ты, значит, за нас рада и одобряешь? – безошибочно определив, что скрывается за ворчанием экономки, спросила она.

– Да уж гуляйте, – отмахнулась та с улыбкой. – Ты вон щебечешь, будто птичка, и у Баччо физиономия, как у кота, сметаны объевшегося – чего ж тут не одобрять?

Тут Дамиана, молча слушавшая этот разговор и старательно срезавшая шкурку с цукини, немедленно подумала, что наверняка Марция с Баччо целовались, а может и не только. Марция уже не девушка, беречь ей нечего и, раз Баччо ей нравится, то зачем бы им после катания на лодке оттягивать прочие удовольствия? Вот она бы не стала, если бы его сиятельство Фабио обратил на нее внимание. Только он не обратит, у него сколько дам уже в постели перебывало, и многие вовсе не задерживались, хотя и были настоящими аристократками, а не как она – ни то, ни се. Хотя, если честно, положа руку на сердце, Дамиане так и не стало понятно, чем она так уж плоха для ласк и поцелуев. Какое ему дело до ее дара, если речь не идет о том, чтобы жениться и заводить детей? Ладно бы некрасивая и непривлекательная – обидно, больно, но понятно. Но чем плоха недостаточно родовитая? Как будто, если снять одежду, не все равно.

Но вдруг она вспомнила, как синьор Фабио говорил: "Я думаю, что, пока ты находишься в моем доме, я отвечаю перед тобой так же, как и ты передо мной. И никто не имеет права делать с тобой ничего против твоей воли – ни я, ни кто бы то ни было еще", – и тяжело вздохнула. Все-таки синьор Фабио был хорошим человеком, даже если не до конца верил в эти слова, уже одно то, что у него водились такие мысли, значило куда как много. Всем наставникам, синьору директору и благотворителям вместе взятым не приходило в голову подобного. У них даже разок мимолетно не мелькали подобные мысли. А у синьора Фабио были принципы, и то, что он был молодым и красивым, и что Дамиана хотела бы, чтобы он вел себя иначе, не делало его принципы хуже.

– …и все как на подбор молодые, красивые и знатные, – словно эхом ее мыслей прозвучали слова Марции. Начало фразы Дамиана прослушала, слишком уж погрузившись в свои мысли. – Семерых уже убили, выходит. Что ж такое делается.

– Беда, – горестно согласилась Эстель. – А синьор Фабио, вон, в такое время по портовым складам бегает. Когда следовало бы дома сидеть, на все замки позапиравшись.

– Так то днем было, – возразила Марция. – А убивают, вроде как, ночью только…

Дамиана отчего-то смутилась, что совершенно не понимает в чем дело, но потом все же спросила:

– О чем вы говорите? Какие убийства?

– Ох, точно, тебя ж, когда это все началось, еще и в городе не было, – спохватилась Марция. – Тогда разговоров было. Потом-то убийства прекратились, все и думать забыли, а теперь вот опять… Погоди, я тебе сейчас по порядку расскажу.

– Нет уж, лучше я, – возразила Эстель, – а то знаю я тебя, такого нарассказываешь, что девочке потом кошмары будут сниться. Словом, началось это год назад, тогда первого убитого нашли. Хотя, конечно, тогда все решили, что это кто-то решил отомстить этак… с особенной жестокостью, чтоб мало не показалось. Ну а что еще можно было подумать, на такого покойника поглядев?..

– Какого? – Дамиана уставилась на Эстель, позабыв о своих цукини. – Ох, не тяните, я же сейчас точно навоображаю.

– Сейчас, пока думаешь, как Дамиануччу не напугать, она сама напугается, – упрекнула Марция экономку и тут же подхватила рассказ: – Говорят, крови в них нету вообще, уж не представляю, как это возможно – ни капли, как поршнем откачали. И знаки какие-то по всему телу ножом вырезаны, но в этом я ничего не понимаю, потому как это магия – вон, благородные господа и те не разобрались до сих пор, для чего они надобны, куда уж мне… Одно знаю точно: выглядят покойники страшно. И смерть это страшная.

– Ужасы какие, – сказала Дамиана, бросив нож и прижимая к груди руки, сама же думала про себя, что, по всей видимости, для откачки крови использовалась магия, и о том, что, безусловно, на такое способен маг-целитель; возможно, что-то похожее может сделать боевой маг, хотя она не встречалась с подобными заклинаниями, но сочиняют же порой и новые. Интересно, а защитник, вроде нее, смог бы? Девушка посмотрела на нож, которым прекрасно умела убивать, ее этому учили. Ведь не то чтобы защитники вовсе не могли вредить, просто нападение никогда не было главным в их магии. Наверное, смог бы. Да уж, выходило, что тех, кто в состоянии это сделать, в городе было слишком много.

– Да уж, особенно жутко стало, когда оно все продолжилось, – ответила ей Марция, но Эстель, глядя на взволнованную Дамиану, тут же ее перебила:

– Давай-ка дальше я, без этих твоих… впечатлений, – сказала она. – Примерно через месяц второго покойника нашли, потом третьего – и тут уж всем стало понятно, что дело вовсе не в мести. Все убитые, как Марция и говорила, на подбор молодые дворяне. Между собой плохо знакомые, и кто и зачем их так жестоко убивает – никому не ведомо.

– Демонопоклонники это, – не удержалась Марция. – Приносят жертвы своим хозяевам, которые кровь пьют. Видать, демонам не любая подходит, а только тех, в чьих жилах магия течет…

– Хватит сплетни пересказывать, – возмутилась Эстель. – Господа, которые убийцу ищут, ясно сказали: умалишенный это, один-единственный.

– Ну уж я помню: когда убийства вдруг прекратились, все решили, что этот самый псих попросту в речке утонул и потому никого больше убивать не станет, раз уж сам теперь покойник, – покивала Марция.

– А что, последнего покойника возле речки нашли? И он боец был сильный? – спросила Дамиана и, увидев изумленные лица Марции и Эстель, пояснила свою мысль: – Ну почему-то же решили, что он в речке утонул, а не с лошади свалился и шею свернул.

Эстель захихикала, поглядывая на кухарку и качая головой:

– Да это просто Марция опять приукрашивает и додумывает всякое, чего ей знать неоткуда: то про демонопоклонников, то про речку… – она вздохнула и сразу посерьезнела: – Да и нету уж разницы, чего тогда решили, раз убийства снова начались. Вон, два новых уже, да еще и одновременно. Кузенов убили, похожих, как братья, ужасно. А кто убийца, да где его искать – как тогда не знали, так и сейчас не ведают. Оттого и напуганные все.

– Мне Франка сказала, у них хозяин бал отменил, – поспешила поделиться Марция, – к которому чуть не месяц готовились. Не хочу, говорит, чтобы на моем балу кого-нибудь убили. Предпоследнего-то покойника как раз в саду во время бала и нашли.

– Да что там барон, – поддакнула Эстель, – герцог вон указ издал, мол, в темное время городская стража имеет право арестовывать и препровождать для разбирательств кого угодно без объяснения причин, включая благородных.

– Благородные скоро сами по ночам на улицу нос казать перестанут, а если и будут – только с телохранителями. Коли найдут, кого нанять, конечно, а то всех, кто был в Вентимилье, уже разобрали, и не всем хватило, – сплетническим тоном сказала Марция. – Даже барышень-защитниц к мужчинам нанимают.

– И где такое видано только, – фыркнула Эстель. – А некоторые еще и ходят в штанах, как мужчины, должность мол у них не женская.

Ох и позавидовала же тут Дамиана всем своим одноклассницам, которые дотянули до этих дней. Уж наверное при дефиците телохранителей и их повыкупали не для замужества. И как же ей не повезло, что синьор Бордоне оказался так тороплив, могла ведь и она честно получить свою свободу.

– А чего ж синьор Фабио себе какую-нибудь девицу в штанах не наймет? – тут же поинтересовалась Марция. – Авось, она бы его и от дырки в боку спасла…

– Да его разве уговоришь? – горестно вздохнула Эстель. – Я пыталась. И что ты думаешь? Говорит – со своим даром я сам себе телохранитель, почую, если на меня кто напасть захочет. Ну и разве помог его дар от этой самой дырки в боку? Вольнолюбивый он у нас больно…

– Ох, святые небеса. Оградите его от беды, – с чувством воскликнула кухарка, сложив руки перед грудью и возведя глаза к потолку. – После того, что с его родителями случилось, судьба должна быть к нему милостива. А беды – обходить стороной. Он и так достаточно пережил.

– Дай-то бог, – от всей души поддержала ее Дамиана.

– Синьор Фабио. К вам синьор делла Росси, – громко возвестила Эстель с первого этажа, и Фабио, захлопнув книгу, тоскливо посмотрел на свою кровать.

Ну уж нет, лучше остаться сидеть в кресле и сразу сообщить Лоренцо, что он уже почти здоров и долго рассиживаться дома не собирается. Пускай сам его осмотрит и убедится, что пациент и впрямь чувствует себя намного лучше, а если от чего и страдает – так исключительно от скуки. Поэтому Фабио надо завтра же вернуться на службу, к делам, пока у него гнойная лихорадка от безделья не началась.

Он был настроен весьма решительно, но едва Лоренцо вошел – все эти мысли разом вылетели у Фабио из головы. Он никогда не видел друга таким: что тот смертельно расстроен и ужасно напуган, можно было понять безо всякой магии – что еще могло означать это бледное лицо, нездоровый блеск глаз и кривая линия сжатых губ?

– Высшие небеса, Лоренцо. Что случилось? – воскликнул Фабио, мигом подскочив с места. – Ты в порядке? Оливия в порядке?

Тот ответил тихо и невыразительно:

– Оливия в порядке, я – тоже, а вот Чезаре – нет. Его убили. Я только что осматривал тело, – потом растерянно оглянулся, будто оказался тут впервые, и тяжело опустился в кресло, закрыв лицо руками.

– Как Чезаре?.. – прошептал Фабио и тоже упал обратно в кресло, уставившись на друга недвижным взглядом. Он не мог вместить это в голову, поверить, что это правда, представить Чезаре мертвым. Второй граф делла Веккьони был одним из самых жизнелюбивых людей, которых Фабио знал, а теперь он лежит где-то бездыханным куском плоти. – Как это произошло?.. – нашел в себе силы спросить Фабио.

– Его убили прямо дома, в его собственной комнате. Там и нашли с утра. Не похоже чтобы тело передвигали, насколько я могу судить – там все и происходило, – сухо и бесцветно сказал Лоренцо, будто пытался сделать вид, что его это не трогает вовсе.

– Кто?.. Тот самый… его так же убили, как остальных?.. – это было очевидное предположение, но слишком жуткое, и Фабио замер, надеясь на отрицательный ответ, однако Лоренцо молча кивнул. – А Эстель меня еще просила ночью на улицу не выходить. И телохранителя нанять. Кой смысл, если тебя в собственном доме могут прирезать так же, как посреди улицы? Или не в собственном – на балу у барона делла Гросси целая толпа людей была, его личная охрана, дюжина человек. И что, сильно помогло? – Фабио всплеснул руками и нервно потер лоб. Чувство собственного бессилия раздражало невероятно, жгло в груди, жгло глаза – ему бы следовало заплакать, он только что узнал, что потерял друга. Но Фабио не мог, только бессильно злился на все вокруг.

Лоренцо покачал головой:

– Ты неправ. Поостеречься все равно не помешает. Никого с личной охраной убийца пока что не тронул – значит, это помогает. И Оливия от меня тоже требует ночью по пациентам с охраной ходить, я ее понимаю и это принимаю.

Фабио слабо улыбнулся:

– Ну наконец-то ты снова на себя похож, слава небу. Хорошо, ладно, я подумаю насчет своей безопасности. Завтра подумаю.

Он порывисто вскочил на ноги и метнулся к столу, на котором, как обычно, стояла откупоренная бутылка вина, причем практически полная – он старательно соблюдал рекомендации Лоренцо. Но сейчас Фабио было не до рекомендаций. Торопливо наполнив единственный бокал, он сунул его другу, ничего не спрашивая, а себе взял бутылку и снова сел в кресло, нервно побарабанив пальцами по подлокотнику.

– Пей и рассказывай, – потребовал Фабио и сам отхлебнул из бутылки. – Я хочу знать все подробности, какими бы они ни были. Ты врач, ты видел тело – это правда, то, что треплют насчет крови?.. Или слухи все же преувеличивают?..

Лоренцо хмуро изучил свои башмаки, залпом выпил треть бокала вина и после мрачно сообщил:

– Я был бы рад, если бы слухи врали. Но на самом деле, все даже хуже. Убийца резал по живому, из ран текла кровь, пока он вырезал на Чезаре эти скотские бессмысленные символы. У него твердая рука, он резал весьма умело, пока Чезаре все это чувствовал, пока его раны кровоточили и болели. Или, может, он потерял сознание, я не знаю, я надеюсь на это. Все, на что нам остается надеяться – что, быть может, он мучился не очень сильно. А потом ублюдок, действительно, забрал из тела всю кровь, осталась только та, что пролилась из ран. И я не знаю, Фабио, как нам с этим жить.

– А убийца вот как-то живет, – хмуро отозвался Фабио, потерев пальцами переносицу, покосился на бутылку, но пить не стал – его мутило от отвращения. – Как-то его земля носит, не представляю, как… И не представляю, что там творится в его безумной голове, что заставляет его творить подобное. Лоренцо, ты все своими глазами видел… может, у тебя хоть какие-то мысли появились? Зачем ему эти знаки, чего он пытается добиться?.. Не знаю, для чего спрашиваю – чтобы не чувствовать себя совсем беспомощным, наверное, – он тяжко вздохнул и все-таки глотнул вина.

– Понятия не имею. Я смотрел, не понял ни демона. И те, кто ведет разбирательство, тоже ничего понять не могут, в том числе потому и говорят, что он безумец. Это бред душевнобольного, бессмысленный набор знаков. Возможно, так и есть, я и впрямь не вижу тут иного. Может он, как и говорят, пытается демонов вызывать, а может, наоборот – изгоняет. Пентаграммы там были, и буквы, которые с натяжкой могли бы означать имена демонов – тоже. Но никаких свидетельств пребывания демона никто не заметил. Впрочем – кто их, демонов, знает, какие от них должны быть следы?

Лоренцо начал размахивать руками, заметил, как опасно всплескивает вино в бокале, и принялся с мрачным видом его пить.

– Да ни при чем здесь демоны, – уверенно заявил Фабио, в очередной раз отхлебнув из бутылки. – Меньше всего это похоже на ритуал, безумный или нет – ни определенного времени, ни места, ни сопутствующих действий… Нет, Лоренцо, никаких демонов там нет, даже в воспаленном сознании. Все дело именно в них самих, в жертвах, и как раз там у него есть своя логика: все они дворяне, мужчины, не старше тридцати и… Слушай, – он едва не подпрыгнул в кресле, осененный внезапной мыслью, и подался к Лоренцо.

– Слушаю, – нахмурившись, ответил тот.

– Все убитые – обладатели весьма выдающегося дара. За исключением одного из виконтов делла Джусти, но тут я склонен думать, что его могли убить заодно либо перепутать с братом каким-то образом, не суть важно. Чезаре – фортунатор, стратег, за него в свое время герцогская армия с герцогской же канцелярией едва не передрались, наследный маркиз делла Кьяри так и вовсе телепат, а еще целых два очень сильных боевых заклинателя… Понимаешь, о чем я толкую?.. Он выбирает очень одаренных магов, всегда.

– Он ненавидит магов? – немедленно предположил Лоренцо. – Особенно сильных? Возможно, завидует им. А что, это убедительно. Сильным, молодым и красивым позавидовать легко.

– Куда убедительнее демонов, правда? – Фабио недобро усмехнулся. – И, прости меня как мой лечащий врач, но завтра же утром я собираюсь к этим самым демонам нарушить свой постельный режим и пойти к синьору почтенному дознавателю, ведущему разбирательство по делу, чтобы сообщить ему, что, вероятнее всего, его убийца – молодой мужчина из малоодаренных дворян или каброй. Это хоть отчасти сузит круг поиска…

Делать хоть что-нибудь было легче. Потом Фабио наверняка все-таки порыдает в подушку, может быть, даже не один раз: он хорошо усвоил после смерти родителей, что это помогает. Но прямо сейчас лучше всего помогала возможность не чувствовать оглушающую беспомощность перед неизвестным и неуловимым убийцей. Поэтому Фабио делла Гауденцио намеревался делать – все, что было в его силах.

– И все же я тебя очень прошу, поостерегись, – печально и обеспокоенно попросил Лоренцо, – сам же видишь, как идеально ты сам подходишь на роль жертвы.

– Ты, между прочим, тоже подходишь, ничуть не меньше меня, – проворчал Фабио и тяжко вздохнул. – И я тоже беспокоюсь, знаешь ли… когда у меня всего один близкий друг остался. Но я не могу просто стоять в стороне после того, как он убил Чезаре. Это теперь мое личное дело.

Он взял у Лоренцо из рук бокал, снова его наполнил и отдал обратно, тут же отпив из бутылки, а потом задумчиво уставился в окно. Едва Фабио начинал думать о Чезаре, ему немедля вспоминался бал, снова и снова одна и та же сцена. То ли из-за их тогдашнего разговора, то ли из-за того, что случилось после… Теперь все это казалось каким-то зловещим пророчеством судьбы, которого Чезаре не сумел разглядеть, невзирая на свой магический дар.

Они сидели в маленькой полукруглой гостиной, небольшая веселая компания молодых дворян, душой которой, разумеется, как всегда был второй маркиз делла Веккьони, синьор торговый посол с очередной впечатляющей историей о своих дипломатических похождениях. Чезаре повествовал стоя, бурно жестикулируя, и Фабио всерьез предполагал, что скоро он заберется на чайный столик, чтобы использовать его как трибуну и продолжить свой рассказ уже оттуда. Саму историю Фабио уже слышал, раз этак с десяток: вспоминать о своей первой поездке в Сантурское ханство Чезаре очень любил – но ему удавалось каждый раз делать это так красочно и выразительно, что Фабио готов был и еще десяток раз послушать. А уж те, кому довелось слышать впервые, и вовсе были в восторге, особенно две юные синьорины, не сводившие с Чезаре глаз. Одна даже забыла махать веером, так и сидела, отставив его в сторону в недвижной руке.

– Одного того, что ты смог с сантурцами о чем-то договориться, будучи для них совершенно чужим человеком, уже достаточно, чтобы мы тут все тобой бесконечно восторгались, – весело сказал Фабио, когда Чезаре поведал, как на третий день пребывания в посольстве уболтал клан Анвар на заключение отдельных торговых соглашений с Тревизо. Синьорины, которые о сантурцах знали только то, что обычаи их дики и порой кровавы, дружно ахнули, представив душку Чезаре в окружении недружелюбно настроенных восточных варваров. И это они еще продолжения не слышали, – но я-то знаю, что это было только начало твоих славных подвигов, – продолжил Фабио подогревать интерес публики.

– Да какие там подвиги? Спасался сам, выкручиваясь ужом под палкой, заодно и договора спас.

– Какие-какие, торгово-дипломатические, – хмыкнул Фабио, а Чезаре, весело усмехнувшись, махнул на него рукой и продолжил:

– На другой же день после того, как мы с Анварами договорились, на меня вышел весьма подозрительный тип. Прямо как в романе: подсел ко мне за стол, когда я обедал, и говорит, мол, я представляю людей весьма влиятельных, которые имеют горячее желание с Тревизо торговать. Прямо ничего говорить не хочет, темнит – и даже не будь я фортунатором, ничего хорошего бы от него не ждал. А тут мне от дурных предчувствий аж есть расхотелось. Сижу и думаю: как же от таких типов избавляются, чтоб они сразу по выходе из едального заведения за углом с ножом не подкарауливали?.. Те самые романы в памяти перебираю, может, в них чего подходящее было, раз уж собственного жизненного опыта с кроличий хвост, – парочка молодых людей на этом месте весело фыркнула, а одна из синьорин, напротив, изобразила готовность упасть в обморок от испуга. – И в конце концов говорю: "Такие серьезные решения мне необходимо согласовывать с начальством в Тревизо, обратитесь ко мне снова через несколько дней". Как распоследняя канцелярская крыса, которая может месяц несчастных с согласованиями и пересогласованиями всех бумаг гонять. Сам не знаю, что на меня нашло.

– И как, удалось напугать злодея бюрократией? – весело спросил Теодоро делла Кьяри.

– Удалось-то удалось, только слишком поздно, – драматически возвестил Чезаре, и вторая синьорина ахнула, прижав руки к груди. – Кто-то видел, как мы разговаривали, и донес Анварам, что я тут по углам с посланниками семейства Набир встречаюсь, с которыми у них вот уже сотню лет кровная вражда. А сантурцам этого за глаза и за уши достаточно, чтобы незадачливого меня в пустыне прикопать под ближайшим барханом за то, что веду дела с вражеским кланом.

– Ну уж судя по тому, что ты жив, да еще и так весело об этом рассказываешь, все обошлось, – меланхолично заметил Лауро делла Серра и вальяжно облокотился о спинку диванчика, на котором сидел.

"Как это у него получается?.. – не в первый уже раз позавидовал Фабио, разглядывая наследного маркиза, обладавшего едва ли не более сильным даром эмпатии. – С невозмутимой физиономией сидеть при двух напуганных дамах, трех хихикающих кавалерах и Чезаре впридачу. Тоже так уметь хочу, мне для дипломатической работы полезно"