Текст книги "Влюбленные в маски (СИ)"

Автор книги: Елена Чаусова

Соавторы: Наталия Рашевская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– О да, это прекрасно, я этого ждала, но как прекрасно.

– Девочка моя, – прошептал Фабио ей на ухо, продолжая нежно ласкать ее между ног, и тут же принялся снова целовать грудь. Он хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы было еще лучше, чтобы с ним было лучше всего на свете, лучше, чем можно вообразить – она заслуживала только самого лучшего, прекрасная повелительница маскарада. И Фабио не жалел ни ласк, ни поцелуев, и из последних сил не спешил, хотя желал ее сейчас до сладкой томительной боли, так, что все тело горело огнем.

– О Фабио. Фабио. Будьте со мной, – это был полустон-полувскрик, и разве можно было отказать подобной мольбе?

Внутри она оказалась такой же податливой, нежной и страстной, как и снаружи. У Фабио перехватило дыхание от восторга, когда они наконец соединились друг с другом, как оба страстно хотели… так долго. Но теперь это невыносимое ожидание закончилось, и он мог быть со своей Виолиной целиком и полностью, двигаться в ней, мягко и заботливо поддерживая рукой под бедра, постанывая от удовольствия, срывая с ее губ ответные стоны и заглушая их жаркими поцелуями. Было восхитительно хорошо, ему очень давно не было так хорошо, может быть, вовсе никогда.

Она запрокидывала голову, подавалась ему навстречу, судорожно гладила спину, шею и голову, а потом прижала к себе за бедра, не давая шевельнуться, и Фабио ощутил ее сладкий горячий трепет и внутренние содрогания, осознавая, что подарил ей первое в жизни женское наслаждение.

– Виолина-а-а, – простонал он, и ему хватило единственного движения, чтобы следом за ней потонуть в невыносимо восхитительном удовольствии.

Потом они еще какое-то время не шевелились, замерев в объятьях друг друга и сбивчиво дыша, но наконец Фабио упал на подушки рядом с ней, провел рукой по волосам, легко, будто смахивая невидимую паутинку, и мягко обнял. Сейчас она принадлежала ему, была полностью его и ничья больше. И пускай она скрывала лицо за маской, а настоящее имя – за подаренным Фабио прозвищем, все равно. Он чувствовал ее своей Виолиной и млел от тихой щекотной радости в груди.

– Надеюсь, вышло достаточно особенно, – наконец тихо сказал он и поцеловал ее в висок. – Потому что ты особенная… ты невероятная.

– Совершенно особенно. То есть, в самом деле, мы ведь уже целовались, и я знала, что будет хорошо, но все же, вышло еще лучше, – она задумчиво провела пальцем по его груди и неожиданно спросила: – А чем ты еще увлекаешься помимо… маскарадов?

Фабио расплылся в довольной и одновременно умиленной улыбке и погладил ее ладонью по щеке. После того, как они были единым целым, он ощущал каждое движение ее души почти так же ясно, как свое собственное. И чувствовал, что она сказала ему чистую правду, а еще – ее неожиданное смущение. "Моя очаровательная фиалочка, – с нежностью подумал Фабио. – Не побоялась ночью влезть к малознакомому мужчине в окно, а теперь стесняешься разговоров с ним… Моя удивительная, чудесная девочка".

– Помимо маскарадов и прочего традиционного списка ерунды, которой положено заниматься сиятельным дворянам, вроде балов и охот?.. – весело и непринужденно спросил он и притянул Виолину к себе за талию. – Книгами, изучением языков, путешествиями… Удивительно, но второе, при моих сановных обязанностях, отвратительно мешает третьему. Меня ни в какую не выпускают из Тревизо, потому что кто же, кроме синьора делла Гауденцио, будет общаться с шестью послами одновременно?.. Придется нанимать вместо него сразу шестерых синьоров в дипкорпус, и казна этого не переживет. А синьор делла Гауденцио будет прохлаждаться в посольстве в каком-нибудь Даларне, общаясь только по-даларнски за полное жалование, лентяй, – Фабио усмехнулся, показывая, что, хоть он и жалуется, но не воспринимает эти трудности слишком всерьез. Еще не хватало.

Она фыркнула, а потом пожаловалась:

– В языках и путешествиях я разбираюсь до обидного мало. Не больше, чем помнят обычно с уроков всякие провинциальные барышни. "А теперь попробуй эти сладкие булки", – сказала она на марейском. – Говорить не о чем. Да и слишком начитанной особой меня не назовешь… Ужасно.

Виолина надула губы, возможно, даже не замечая, как выдает свое расстройство.

– Эй, – Фабио осторожно провел пальцем от одного уголка губ к другому, будто пытаясь разгладить ее огорченную гримасу, а потом очень мягко поцеловал. – Зато ты в метательном оружии разбираешься намного лучше меня, я видел. И, между прочим, с удовольствием поучился бы у тебя ножики кидать… У меня всегда паршиво получалось, но с хорошим учителем, может, и выйдет толк, – он с удовольствием поцеловал ее еще раз и тут же подумал о том, что, судя по всем их беседам, размеры своей начитанности она изрядно преуменьшает: отличить широко образованного человека по речи необычайно легко, и вовсе не обязательно с ним обсуждать разнообразный круг тем от географии до алхимии.

– Льстец, – она улыбнулась. – Ну, я, откровенно говоря, сомневаюсь, что у меня найдется время на частные уроки. И вообще план был не такой.

– Вот пропасть, – очень искренне расстроился Фабио, – и впрямь, ночью учиться метать ножи не слишком удобно, а к утру тебе нужно загадочно исчезать… Ладно, значит, придется и дальше отдавать предпочтение ближнему бою. Но, если хочешь, могу поучить тебя языкам, это можно и в темноте. Только это долгое дело. Надеюсь, твой план… не исключает возможности увидеться снова?.. – к концу его веселый тон сошел на нет, и он испуганно замер. Почему-то, пока Фабио не задал прямой вопрос, он вовсе не думал о том, настроена ли она продолжать отношения или… это было на одну ночь. А теперь спросил и напугался собственного вопроса. Вдруг утром она таинственно исчезнет насовсем?

Она почему-то испугалась тоже, он это чувствовал.

– Ну, вообще-то… мой план да. Исключал. То есть… а зачем тебе? – потом тряхнула головой и сказала, уговаривая его. – Слушай, ну это должно быть просто веселое приключение. Когда к тебе ночью залазит в окно девушка, соблазняет и исчезает. Никаких обязательств и только хорошие воспоминания.

"Выходит, план был в том, чтобы соблазнить меня и сразу бросить?" – Фабио грустно усмехнулся, а потом осторожно провел пальцами по линии ее подбородка, оттуда – вверх к скуле, там, где начиналась пресловутая маска. Виолина… таинственная принцесса маскарада… его – но только на одну ночь… Как успеть уместить в одну ночь все, что Фабио чувствовал сейчас?..

– Я думал о тебе все время, – тихо сказал он, пристально и неотрывно глядя на нее. – Все время, с самой встречи, спать не мог. И вряд ли перестану теперь… Это отличное приключение, только я не хочу, чтобы оно так быстро заканчивалось, Виола. Слишком быстро, я еще ничего не успел. Ни поговорить с тобой толком, ни узнать тебя лучше, даже нацеловаться с тобой не успел, хотя это вовсе не самое важное, но очень приятное. Я хочу так много, а времени так мало…

Она наморщила нос, а потом хихикнула.

– Чувствую себя очень коварным соблазнителем трепетной юной девы, – потом прокашлялась и постаралась изобразить суровый мужественный тон: – Ладно, так и быть, побуду с тобой еще, даже цветы принесу, не страдай.

Фабио нерешительно улыбнулся, вздернув брови, отчего вид у него вышел и впрямь как у робкой девицы, растерянный и наивный. Людям такого лица лучше не показывать, но перед Виолиной было можно, и ей самой было можно все: уходить когда вздумается, приходить когда угодно, называть его трепетной девой, дарить ему цветы. Все, что в голову взбредет – лишь бы она была с ним.

– В окна ко мне, бывало, лазили, но вот с цветами – еще никто, – тут у него наконец получилось улыбнуться как следует. – Хотя бы ради этого стоит вернуться еще разок, как думаешь?.. А стихи ты мне читать будешь, как трепетной деве? Прости, кажется, я наглею… Спасибо. Что дала мне еще немного времени.

Он облегченно вздохнул и притянул ее ближе к себе за талию, осторожно поцеловал в подбородок, провел рукой по волосам. Время – ценный подарок. Фабио пока не имел понятия, как его использует, но он уж постарается. Уговорить ее остаться еще немного, быть тем, от кого не захочется уходить ни на второй, ни на третий раз, выведать, что она скрывает, и сделать так, чтобы ей больше не нужно было скрывать… Он постарается сделать все, что может, чтобы Виолина не исчезала больше, потому что он и впрямь… страдал, как трепетная дева, от одной мысли об этом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

После того пресловутого нападения на маскараде Лоренцо, судя по всему, решил печься о Фабио не хуже заботливой нянюшки. А сам Фабио с появлением Виолины на время и думать забыл о том, что его кто-то там преследует и его жизни что-то там угрожает. Потому утренней записке с вопросом, все ли у него, Фабио, в порядке, удивился преизрядно: что у него могло быть не в порядке, когда он провел ночь с лучшей девушкой в Тревизо, и та обещала подарить ему как минимум еще одну?..

Пару раз перечитав послание, Фабио все же сообразил, что речь идет вовсе не о его романтических похождениях, а также – что он изрядно не в себе от любовной лихорадки. И, вероятно, ему требуется лечение или, по меньшей мере, медицинская консультация. В смысле, ему стоит, плюнув на все дела, прямо сейчас отправиться к Лоренцо и обсудить с ним все случившееся. Что он и сделал – и вскоре очутился на пороге скромного, но элегантного особнячка Лоренцо.

– Надеюсь, у тебя нет никаких пациентов в ближайшее время? – осведомился Фабио после взаимных приветствий.

– Если кому-нибудь не сделается внезапно плохо прямо сейчас – то нет. В этих делах, как ты понимаешь, сложно загадывать, – ответил Лоренцо и, мягко улыбнувшись, предложил другу чаю. Вина он пил мало, а тем более по утрам, так как долг целителя ставил действительно высоко, так что с этим Фабио пришлось смириться. А для поддержки духа использовать печенье с миндальной крошкой.

– Никакие бандиты и убийцы вчера не появлялись, – сообщил Фабио, с суровостью хищника, разгрызающего кости жертвы, хрустя печеньем. – Зато появилась Виолина – та девушка с маскарада. То есть, она ровно так же и появилась: в маске, в костюме… Влезла ночью ко мне в окно, – он вздохнул, отпил чаю и взялся за второе печенье.

– Что-то ты подозрительно невесел для подобной новости, – поднял брови Лоренцо, – Со второй встречи она тебя разочаровала?

– Разочаровала?.. – Фабио уставился на друга с искренним изумлением. – Она прекрасна, как дух ветра… и такая же неуловимая. У нее был план, представь себе: явиться ко мне, вручить мне свою невинность на хрустальном подносе, а потом загадочно исчезнуть навсегда. Я чуть с ума не сошел, когда она мне об этом сказала. Думал, не смогу уговорить ее на второе свидание. Уговорил, но с ума сходить, кажется, продолжаю… Я самый счастливый мужчина в Тревизо, не имеющий ни малейшего понятия, в какой момент его счастье трагическим образом закончится. И что ему со всем этим делать.

Лоренцо отставил свой чай, изумленно воззрившись на Фабио.

– С ума сойти, какая феерия. Я думал, так даже в самых фривольных романах не бывает, потому что читатель не поверит в эдакую девицу. Но послушай, в этом нет ничего безнадежного: раз она в этом городе – ты ее найдешь. Просто столкнешься случайно в храме или на дворцовом приеме. Не так много в Вентимильи дворянок ее возраста. Конечно, тебе стоит поторопиться с поисками, мало ли куда она может переехать, раз уж такая легкая. Но если второе свидание назначено – она еще тут.

– Легкая?.. – задумчиво переспросил Фабио и, хмыкнув, пожал плечами. – Не знаю, Лоренцо… Наверное, это был бы лучший вариант: девица затеяла устроить "веселое приключение" с одним из самых известных дамских угодников в городе и не хочет ввязываться в отношения с ним всерьез. Но я опасаюсь… что все не так просто, что у нее какие-нибудь трудные жизненные обстоятельства. О которых я не имею ни малейшего понятия, и выяснить подробности мне неоткуда. Она ведь не расскажет. Она не только имени мне так и не назвала, она маску так и не сняла. Это было ее условие: я не знаю ее лица и не слежу за ней, когда она уходит. Не представляю, зачем, почему такая таинственность… А ты говоришь – найти. Если бы это было так просто.

Лоренцо скроил сочувственную гримасу и положил руку поверх ладони Фабио.

– Послушай, мне кажется, ты слишком усложняешь. О, я прекрасно понимаю, ты впечатлен, и тем более такая загадочность будоражит твою фантазию. Но думаю, дело правда в том, что она не хочет, чтобы ты разбил ей сердце, и предпочитает сделать это первой сама. Я ее даже понимаю, но не оправдываю. Ты этого вовсе не заслуживаешь.

Фабио вздохнул и грустно улыбнулся.

– Спасибо, я тебя тоже люблю. И надеюсь, что все и впрямь так, как ты говоришь, – не то чтобы слова Лоренцо успокоили его на самом деле: слишком многое в этой истории слишком сильно царапало, как заусенцы на плохо обработанном куске дерева или металла. Ее чересчур категорическая таинственность, ее страх быть разоблаченной, тоже слишком сильный, ее одновременное желание быть с Фабио и бежать от него куда подальше. Слишком много всего, не слишком подходящего для "веселого приключения". – Потому что если все и впрямь так, значит, я смогу уболтать ее на третье свидание после второго, потом на четвертое… А потом – не знаю. Она и впрямь удивительная, Лоренцо. И дело не в таинственности и маске, не только в них. Я никогда никого похожего на нее не встречал.

Друг улыбнулся и попросил:

– Расскажи. Мне ведь интересно, чем она тебя так задела. Кроме флера таинственности.

– Как ты и сказал, будь она героиней какого-нибудь романа, читатель бы в нее не поверил. Я и сам не до конца верю, что она существует в действительности, – с мечтательной улыбкой сообщил Фабио, откинувшись в кресле и заложив руки за голову. – И в то, что она девица, едва поверил… Но бывают женщины, созданные для любви от рождения. Редкое сокровище. И подумать только, она выбрала меня… Больше чем уверен, что оказаться на моем месте был бы рад почти любой, а она выбрала меня. И еще обещала мне цветы дарить, раз уж ко мне в окно лазит и коварно меня соблазнила… И при всем при том смущалась, как и положено робкой девице, не зная, о чем со мной говорить – и что она недостаточно хорошо образована для разговоров с почтенным синьором сановником дипломатического корпуса графом делла Гауденцио. Удивительная, – Фабио протяжно вздохнул и вытянул ноги, созерцая потолок все с тем же блаженно-мечтательным выражением лица. Вспоминать о Виолине, живо воспроизводя перед мысленным взором подробные картины вчерашней ночи, было томительно приятно.

– Коварно тебя соблазнила. Что у нее в голове, о мой бог, – захохотал Лоренцо, – Ну то есть правда, как видишь: твоя таинственная синьорина просто боится, что ты ее бросишь первым, и старается успеть раньше. Но это презабавно у нее выходит.

Фабио весело усмехнулся другу:

– Ну, если вдуматься, она ведь чистую правду сказала: очаровала меня чуть ли не с первого взгляда, так что я теперь ни о чем и ни о ком кроме нее думать не могу. Будто нарочно сочиняла план, как у меня вернее сердце украсть. Но я-то знаю, что она не нарочно… просто так вышло. Просто она такая. Волшебная. Ох, если бы я мог дать ей почувствовать все, что чувствую я – так же, как сам чувствовал вчера ее. Но увы, мой дар способен передать лишь бледное подобие моих переживаний…

– Я кажется понял, чем она тебя поймала, кто бы мог подумать… Это же так просто, – воскликнул Лоренцо.

– Ну не томи, – всплеснул руками Фабио. – Скажите уже, как есть, доктор, в чем причина моего внезапного любовного недуга. И выживу ли я.

Лоренцо заговорил, выразительно жестикулируя.

– Да ты и сам говорил в прошлый раз, просто я не до конца поверил, каюсь. Все дело в искренности. При всей своей таинственности, она тебе выкладывает, что собирается делать. Она, конечно, ставит условия, но во всяком случае вслух, а не про себя, как любят дамы, заставляющие нас угадывать, что им подходит. В конце концов, будем честными – не она одна захотела оказаться у тебя в постели, но как обычно они это обставляют? Хочет она, но завоевывать должен ее ты. А ты, с твоим даром слишком хорошо это знаешь, лучше других. И тут вдруг Виолина, которая честно пришла тебя соблазнять, потому что ты интересен ей. И ты, с твоим даром не можешь заподозрить ее в тонкой игре именно потому, что знаешь – это не игра. Ну надо же, как бывает, – закончив, он расслабленно откинулся в кресле и с улыбкой уставился на Фабио.

Тот выслушал его сосредоточенно, задумчиво теребя манжет сорочки, а когда Лоренцо договорил – еще некоторое время молчал, осознавая сказанное.

– Она не лицемерит вовсе, никогда, – наконец сообщил Фабио, когда последовательно вспомнил все, что она говорила и делала, все их разговоры и все, что между ними случилось. – По меньшей мере, насколько моего дара хватает это увидеть. Что-то скрывает, помимо имени и лица, я почти уверен в этом – но даже когда скрывает, ничуть не врет в переживаниях. Смущается, если чувствует смущение, пугается, если чувствует страх, любопытствует, если любопытно… Знаешь, у любого другого я бы за столько времени уже нашел тщательно скрываемые чувства, а у нее – ничего подобного. И это… совершенно удивительно, Лоренцо. Она не сознается мне, кто она такая, но при этом не боится влезть ко мне в дом и вверить мне все свои переживания, буде они у нее возникнут. И впрямь, как букет фиалок, подаренный важным для тебя человеком – дороже любых драгоценностей.

Лоренцо задумчиво сказал:

– Я почему-то подумал, что ведь она такая наверняка не одна, только мы их не видим… Привычно не верим тем, кто не носит масок в реальной жизни, потому что убеждены, что маски носят все. А им, наверное, тоже странно жить среди нас. Это как одаренные и неодаренные, только совсем по-другому. Все это дьявольски странно представлять.

– Слушай, но я ведь, выходит, прав, – неожиданно сообщил Фабио. – Это чудо, что я ее нашел. Точнее, что она решила довериться именно мне, невероятное везение. И не могу я ей дать просто так исчезнуть. В сущности, кому кроме тебя я могу доверять в этом клятом городе, да и в этом клятом герцогстве? Тебе да собственной экономке, Эстель такая же искренняя, и ворчит на всех, включая меня, тоже от всей души. А Чезаре мы потеряли.

Об вздохнули и не сговариваясь на минуту замолчали в память о друге. Потом Фабио продолжил свою мысль уже менее воодушевленно, скорее с печалью.

– Остальные врут, и я, к сожалению, об этом прекрасно осведомлен. Может, и не женился поэтому до сих пор… Крайне неприятно, знаешь ли, ощущать, что человек, с которым ты связал свою жизнь, постоянно говорит тебе вовсе не то, что думает, и думает о тебе вовсе не то, что говорит.

– Тебе действительно нужно ее найти. Вот задача, когда находиться она вовсе не хочет, – Лоренцо хлопнул ладонями по ручкам кресла, – Не представляю, как тебе помочь, но вот теперь, когда вижу, что она тебе и впрямь нужна, готов сделать все возможное и немного сверх того.

– Я тоже не представляю, но когда это мы с тобой не могли сочинить хороший план, если у нас есть цель? – ответил Фабио с улыбкой. – Спасибо тебе, у меня отличный друг. Который, к тому же, отличный лекарь: я себя чувствую заметно лучше после этого разговора.

Фабио вышел от Лоренцо в настроении весьма приподнятом: по меньшей мере, теперь стало понятно, что можно делать дальше, и это вселяло надежду и даже некоторую уверенность. А еще – Виолина пообещала ему второе свидание, и в том, что она сдержит слово, Фабио нисколько не сомневался. Так что он шел по улице, улыбаясь погожему дню и приятнейшим воспоминаниям о прошлой ночи, как вдруг его приятное расположение духа самым вероломным образом разбил вдребезги громкий оклик:

– Синьор делла Гауденцио.

Он узнал голос: тот принадлежал одному из подручных дона Витторио, имени которого Фабио не знал, потому что тот всегда назывался исключительно кличкой. Борода действительно был бородат, и это придавало ему вид весьма суровый, к тому же из-за нее он выглядел заметно старше Фабио, хотя на деле они были ровесниками. И теперь этот тип решительным шагом направлялся прямо к Фабио, и ничего хорошего тот от их встречи не ждал. Но бежать было бы глупо, к тому же, поговорив с Бородой, можно было наконец выяснить хоть какие-то подробности нападения на маскараде. Да и не будет же он нападать посреди широкой улицы в разгар дня, в самом деле. Так что Фабио мужественно остановился, приняв невозмутимый вид и дожидаясь контрабандиста – а в следующее мгновение удивленно округлил глаза, потому что от Бороды, подошедшего ближе, исходила прямо-таки волна искренних радости и благодарности.

– Как же хорошо, что я вас встретил, синьор делла Гауденцио, – воодушевленно воскликнул он. – Хоть смогу спасибо лично сказать.

– За что?.. – спросил Фабио, все еще пребывающий в крайнем изумлении, забыв даже поздороваться. А потом неуверенно предположил: – За лекаря? У вас что… какие-то серьезные проблемы со здоровьем стряслись?..

– Что вы, я в полном порядке. И совершенно счастлив, – продолжил буйно радоваться Борода. – Я вас не за синьора делла Ариосто благодарить хотел, а за дочку его. Только ведь благодаря вам с ней и смогли встретиться. Лучана замечательная девушка, лучшая на свете, я ей уже предложение сделал.

"С ума сойти, я не только переговорщик, но и сваха, оказывается" – ошалело подумал Фабио, прежде чем сказать Бороде полагающееся в таких случаях:

– Поздравляю от всей души и желаю вам счастья, – поскольку, судя по восторгу Бороды, его предложение было принято благосклонно.

Тот, впрочем, не собирался заставлять Фабио строить догадки и тут же продолжил делиться подробностями.

– Такая замечательная девушка, вы даже не представляете, синьор Фабио, а то сами бы женились и без приданого даже. Лучана пришла отцу помочь, я влюбился с первого взгляда и почти сразу жениться решил. К счастью, отец оказался не против, а то я боялся, что подозрительный тип, за такого не отдадут. Но против оказался дон Витторио, чуть меня не пришиб, что опять хорошего лекаря лишимся, тот же дочке на приданое работал, но синьора делла Ариосто сказал, что дал обещание и выполнит. Так что все хорошо, скоро свадьба.

"Да уж я бы вряд ли женился", – подумал Фабио, и у него перед глазами немедленно встал образ Виолины, так ярко, будто он увидел ее у Бороды за плечом воочию. Вот если бы найти ее, тогда… замечательная девушка, влюбился с первого взгляда… Фабио тряхнул головой, отгоняя совсем неуместные сейчас мысли, слегка рассеянно ответил:

– Очень за вас рад, – и тут же, вдруг вспомнив, для чего он вообще хотел завести этот разговор, поинтересовался, понизив голос: – А та история со стражниками… чем закончилась?..

– Так это Шило всех сдал, зараза, – Борода сердито сплюнул в сторону, – Не знаю, помните ли вы его, мелочь такая вертлявая, с черными глазами. Тощий совсем. А если и не помните, то и демоны с ним, с трусом таким. Его стража прижучила – и он слил всех моментом, зараза. Но когда мы его сами прижали – тоже раскололся моментом. Гнилой человечишко.

– Шило, значит… – задумчиво отозвался Фабио.

Раскололся, значит, моментом – и выходит, кто бы ни были те убийцы на маскараде, к дону Витторио они не имели ни малейшего отношения. Вот же пропасть. А он так и не сумел ни до одного из них добраться и вытрясти из них хоть каплю сведений. "Если не контрабандисты, то заговор", – осенился Фабио очевидной мыслью. Заговор, о котором он по-прежнему почти ничего не знал, и который до этой минуты полагал опасностью куда меньшей, нежели он оказался на деле. Значит, они знают об их с Чезаре расследовании?.. Откуда? Или не знают, но Фабио им настолько мешает, что его решили убрать. Но почему, зачем?..

Он торопливо, скомкано попрощался с Бородой и поспешил домой, терзаемый сразу десятком вопросов, ни на один из которых у него не было внятного ответа.

Особняк семейства делла Кьяри не бросался в глаза с первого взгляда, однако любой чуть более внимательный, чем прочие, прохожий, не мог его не заметить: он притягивал взгляд строгостью линий, сдержанным достоинством. Узкое, тянущееся вверх здание желтовато-белого камня напоминало Фабио старого маркиза делла Кьяри, с его всегда прямой благородной осанкой, строгой внешностью, сдержанностью в одежде – тот тоже не любил выставляться напоказ, находя именно в этом истинное достоинство главы старинной и благородной семьи.

"Происхождение не имеет первостепенного значения, – философски размышлял Фабио, шагая по парковой дорожке к дому. – Это дар судьбы, которым можно распорядиться очень по-разному…" Его мысли невольно вернулись, в который раз, к семейству делла Тоцци. Старику-маркизу и сыну его племянницы, наследному графу делла Герарди. После разговора с Бородой первым делом Фабио ринулся к Чезаре – забрать, наконец, его бумаги, чтобы перерыть их вдоль и поперек, в надежде найти хоть что-то, связанное с пресловутым заговором. И действительно нашел.

Они не заметили сразу, что двое из списка новых назначенцев – родственники, разве упомнишь все хитросплетения дворянских семейственных связей? Однако Чезаре прошерстил список еще раз и нашел. Назначение наследника рода Герарди на высокую для его юных лет должность могло бы не выглядеть подозрительно, если бы у того были какие-нибудь видимые заслуги перед Тревизским герцогством и достижения на службе. Их, однако, не наблюдалось: слово "протекция" было написано у наследного графа поперек всего лба. А уж то, что среди недавно занявших новые посты дворян отыскался его дед, указывало на заговор прямее некуда.

Теперь у Фабио появилась ниточка, за которую можно тянуть – однако с какой стороны ее дернуть, чтобы все сложное хитросплетение заговора не обрушилось ему на голову и не погребло под собой, он пока не представлял. Действовать нужно было медленно и осторожно: он уже знал, что ожидать от заговорщиков можно всего. Оттого не побежал разыскивать ни маркиза делла Тоцци, ни даже его внучатого племянника, а решил нанести визит отцу Теодоро, что следовало сделать уже давно.

И разумеется, Фабио намеревался принести самые искренние соболезнования, однако в глубине души надеялся, что маркиз делла Кьяри сможет дать ему очередную зацепку – в конце концов, он тоже был в списке Чезаре, и мало ли… Синьор Дагоберто делла Кьяри, по своему обыкновению, встречал гостя, стоя на парадной лестнице, и Фабио не мог не испытать облегчения, увидев, что, несмотря на изможенный вид, маркиз держится хорошо. Все такая же идеально ровная спина, все тот же внимательный взгляд, идеально аккуратное платье – как и усы с бородкой, обрамляющие лицо почти идеальным овалом. Стало ли больше седины в не успевших до конца побелеть волосах?.. Фабио не взялся бы сказать наверняка.

– Рад тебя видеть, мальчик мой, – поприветствовал его синьор Дагоберто. Он всегда обращался "мальчик мой" ко всем, кто был его младше хотя бы лет на пять.

– Прошу меня простить, – тут же ответил Фабио, склонив голову в легком кивке, – что так задержал этот визит, мне следовало прийти и принести вас свои соболезнования раньше.

– Не здесь, – маркиз поднял руку. – Идем ко мне в кабинет, там и поговорим.

Едва опустившись в мягкое удобное кресло напротив стола маркиза делла Кьяри, Фабио тут же заговорил снова:

– Мы с Теодоро приятельствовали, и я всегда глубоко уважал вас, синьор Дагоберто… И очень сожалею. Вы не заслужили подобного, Теодоро – тем более, это чудовищная несправедливость, очень вам сочувствую и сожалею.

– Теодоро был чудесным мальчиком, – ответил маркиз, и голос его все же дрогнул на мгновение. – Никому в своем уме, никому, кроме сущего чудовища не могло понадобиться его убивать. Он никому не делал ничего дурного, не ввязывался ни во что сомнительное. Даже в карты не играл и на дуэлях дрался редко.

Фабио едва сдержал горькую усмешку, в то же мгновение вспомнив, как Теодоро лично сдавал ему карты во время партии в брисколу. Какая ирония. И как мало порой родители знают своих детей. Вряд ли маркиз сейчас меньше любил бы сына и меньше переживал, знай он о брисколе – но знал бы немного лучше. А теперь все это уже не имеет ровным счетом никакого значения, и это отчего-то демонски обидно. Фабио вздохнул и тут же метнулся мыслями к тому, что так беспокоило его после разговора с Никколо: что если убийца – безумный мститель? Которому и пара партий в карты на деньги повод для расправы.

А уж Чезаре был отнюдь не таким тихоней, как Теодоро, и глазами убийцы список его проступков должен был выглядеть поистине бесконечным… И кстати, что все-таки делал Никколо возле дома Чезаре?.. Фабио понимал, что стражник следить за ним не перестанет, однако все же странно: его лицо мелькнуло впереди, в толпе, тут же пропав из виду, будто это и не слежка была, а Никколо пришел к Чезаре сам, не зная, что Фабио там тоже будет. Все странно. И ничего непонятно.

– Ужасная трагедия, синьор Дагоберто, – растерянно сказал Фабио, сам не зная, кого сейчас больше имеет в виду – Теодоро, Чезаре, или, может, обоих сразу. – А вы даже в отставку ушли…

– Да ты что такое говоришь, – воскликнул маркиз так громко, что Фабио едва не подскочил в кресле от неожиданности. – Разве я мог. Не я ушел, меня отправили. Сколько бед на мои седины разом, сколько бед. Небеса за что-то прогневались на меня, – синьор Дагоберто обхватил голову руками, и Фабио не мог не посочувствовать ему от всей души, но и не спросить не мог тоже:

– Кто отправил? Как это случилось?

– Если бы я знал, кто. То есть, разумеется, приказ об отставке подписал герцог, но меня подставили, я уверен, хотя и не имею понятия, кому я так сильно перешел дорогу. Столько лет безупречной службы – и все прахом. На старости лет пал жертвой интриги… У меня ничего не осталось, мальчик мой, кроме младших детей. Ими одними теперь и живу…

Фабио протяжно вздохнул. Маркиз действительно не заслуживал такой судьбы, и его было искренне жаль. Но невозможно было не думать о заговоре. Фабио даже мечтать не мог, что ему настолько повезет в гостях у маркиза делла Кьяри. Но, выходит, дело вовсе не в синьоре Марчело, как они с Чезаре предполагали?.. Или все же в нем?.. Фабио должен был выяснить.

– Вы не заслужили подобного, синьор Дагоберто, – искренне сказал он. – Вы ни в чем не виноваты, кроме того, что помешали заговорщикам.

– Заговорщикам?.. – маркиз заинтересованно приподнял бровь.

– Да, у меня есть все основания подозревать в высших кругах Вентимильи крупный заговор. И сейчас я пытаюсь вывести виновных на чистую воду. И полагаю, вы можете мне помочь.

– Я действительно почти ничего не знаю, – развел руками синьор Дагоберто. – Но с радостью поделюсь всем, что мне известно, мальчик мой, если это может помочь.