Текст книги "Музыка Гебридов (СИ)"
Автор книги: Елена Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
– Когда ты здесь появилась, он будто бы расцвел, – заговорила графиня Гилли, чуть наклонив голову в сторону ребёнка. – Я не дала ему детей, не дала счастья… Но он слишком благородный и правильный, чтобы избавиться от меня самостоятельно. Лучше бы он убил меня.
Девочка просто стояла рядом и молчала, пока женщина с трудом произносила слова:
– Я тебе так завидовала… ненавидела тебя… думала, что ты украла его у меня. Ты молодая… здоровая… и он любит тебя, – голос её сорвался на кашель, но вскоре и это прекратилось. – А что остаётся мне? Ты видишь, кто я теперь, и что со мной будет?
Амелия лишь скосила взгляд в сторону, оглядела постель, не сказала ни слова.
– В тебе он нашёл своё дитя. Даже своего проклятого брата нашёл… Но Бог им судья! Я так больше не могу. Не могу ощущать эту ненависть… Я хочу уйти в покое, понимаешь? Прими мою исповедь. Только ты сможешь…
И она сделала очередной тяжкий вдох, затем снова взглянула на девочку, чьё выражение лица совсем не изменилось. На глазах графини выступили слёзы.
– Твоё появление нанесло мне смертельный удар, дитя. Но я прощаю тебя. Слышишь меня? Прощаю! И отпускаю свою ненависть… Простишь ли ты меня?
Ответа не было. Бесстрастное лицо Амелии будто превратилось в маску. Но щёки её пылали. От стыда ли, или потому, что здесь было слишком душно?
– Прости меня. Прости… Прости меня… – повторяла умирающая; она беззвучно плакала. – Ну же! Прости меня! Дай уйти! Позволь уйти спокойно!
Стиснув зубы, девочка стояла на месте и ждала. Она не шелохнулась, не дёрнулась даже. Она слышала, как графиня умоляла её «простить и отпустить», но с губ ребёнка не сорвалось ни звука.
За окнами сверкнула молния, прогремели раскаты грома, так, что стёкла задрожали. Свеча потухла, и всё кончилось, всё стихло. Амелия сглотнула слюну, заправила локон за ухо и вышла вон из спальни. В коридоре её встретила Магдалена. Девочка вгляделась в бледное лицо няньки, но ничего не сказала.
– Когда-нибудь ты вспомнишь об этой ночи. И поймёшь, какой грех на душу взяла. – Магда перекрестилась и смахнула слезу со щеки. – Надеюсь, впредь тебе не придётся принимать такие ужасные решения, чтобы однажды твоя гордыня не убила того, кого ты любишь.
Няня ушла, чтобы позвать прислугу; настало время готовить покойницу к её последнему пути. Амелия ещё долго простояла вот так, напротив спальни той, которую пообещала ненавидеть до последней минуты. Обещание было исполнено.
========== Глава 3. Фарисей ==========
«Но вот что приключилось со мной по дороге в Дамаск. Когда я был уже недалеко от этого города, около полудня яркий свет с неба засиял вокруг меня».
Деяния апостолов 22:6
***
Раньше Эндрю Стерлинг, лорд парламента Королевства Великобритании, частенько гостил у своего старого друга в замке Гилли. Но политические перевороты, в том числе махинации министров при новом парламенте, заставили Стерлинга позабыть об отдыхе на много лет. В это же время их семья подверглась серии жесточайших ударов судьбы: умерла любимая супруга, а его единственный сын и наследник заработал воспаление лёгких и долгое время проболел, едва не погибнув.
Но рано или поздно деловые заботы были оставлены позади, душевные беспокойства стихли, и лорд Стерлинг сумел посетить Форфар, выбив для себя короткий отпуск. На этот раз во владениях старого друга он заметил некоторые изменения. Вокруг всё словно ожило, несмотря на то, что граф так и не отвык от уединения; он до сих пор не жаловал шумные великосветские приёмы. Но Стерлинга не покидало ощущение некой приятной домашней суеты. Пять лет назад генерал тоже потерял жену, и хоть брак этот нельзя было назвать счастливым, многое теперь объединяло их семьи.
Приближалось лето, дни становились на удивление теплее. Граф Монтро с радостью принял давнего друга, им о многом нужно было поговорить: ситуация в стране и за рубежом, смерть принца Уэльского и её влияние на короля, местонахождение сбежавшего Карла Стюарта, которого до сих пор разыскивали по всему Острову, и прочее, и прочее.
Приятно было вот так, по-домашнему, сидеть друг напротив друга в огромной уютной гостиной; рядом разгорается камин; бокалы полны хереса, и настроение самое положительное – что ещё нужно для прекрасного вечера? После очередной весёлой шутки, решив размять ноги и пройтись по комнате, Эндрю остановился под портретом, который не сразу заметил в сумерках.
– Чья это работа? – спросил он, указав рукой на изображение девочки с рыжими волосами. – Смотрится великолепно!
– Одного знакомого художника из Эдинбурга. Я хотел, чтобы стиль максимально напоминал кого-нибудь, вроде Яна Ливенса[4]. Чтобы её волосы казались реалистичными даже на портрете.
– Потрясающе! Погляжу, ты и впрямь привязался к ней, к своей племяннице.
Джеймс спрятал улыбку за бокалом и отпил немного хереса. Он вспомнил, как не хотелось его Амелии стоять перед художником и терпеть одну позу; она кривлялась и охала слишком наигранно и часто, но всё же выстояла, и её муки того стоили.
– Да, пожалуй, за эти годы она стала значить для меня больше, чем я мог представить.
– Где же она? – поинтересовался лорд Стерлинг. – Не видал её уже вторые сутки. Полагаю, прилежно учится, как ты и писал в письмах?
Буквально через несколько мгновений где-то далеко, за стенами замка, с северной стороны, прозвучал выстрел, отгремевший недолгим эхо. Затем ещё один, и ещё, случившийся уже ближе. Стерлинг поспешил к окнам и из любопытства стал рассматривать, кто же там стрелял. Он и не слышал, как граф позади него тяжко вздохнул, покачав головой. Затем и он подошёл ближе. Во внутренний двор через задние ворота въехали трое всадников, и Стерлинг умилился вслух, узнав племянницу графа, Амелию Гилли. Она спешилась, похлопала по крупу свою белую лошадку, тут же сняла шляпку, и порыв ветра слегка разметал её волосы. В лучах заходящего солнца они словно блестели и казались светло-медными. Девочка была одета в охотничий костюм, подходящий, скорее, мальчишке. Граф Монтро неоднозначно улыбнулся, затем пояснил, что костюм племяннице сшили на заказ, строго следуя её желаниям. Её нянька была, разумеется, против и брюк, и охоты, но в конце концов уступить пришлось взрослым.
Стерлинг наблюдал, как Амелия давала какие-то указания своим спутникам. Затем сняла с лошади мешок, пока кобылу не увели, и вприпрыжку направилась к западному входу в замок.
– Не знал, что она увлекается охотой, – произнёс Эндрю, он казался слегка озадаченным. – И давно она самостоятельно выбирается на такие прогулки?
– Думаешь, я не противился? А ей всё одно: хочу, и basta! Она уже четыре сезона выезжает без меня. Но дело не в охоте, а в оружии, думаю. Зверя она стрелять не любит, а загонять ей и вовсе не под силу.
– Девочка умеет стрелять? – гость искренне удивился, приподняв густые брови. – Поразительно! Только не говори, что сам обучал её.
Джеймс Гилли вздохнул и вернулся в своё кресло.
– Лучше уж я, разве нет? Я уверен в своих умениях, поэтому знаю, что она будет осторожна и не поранится. Пришлось пригрозить ей, если она хоть раз посмеет ослушаться и будет лихачить.
– И как же это?
– Сказал, что отберу её любимый мушкет, и она не сможет стрелять по мишеням!
Стерлинг засмеялся, затем они оба услышали за дверью приближающиеся торопливые шаги. В гостиную вбежала Амелия: запыхавшаяся, загорелая и краснощёкая, с горящими от возбуждения глазами. Она взмахнула рукой, в которой за хвост держала весьма крупную подстреленную куропатку, и подбежала к графу:
– О, дядя, ты бы видел! Это был точный выстрел! Пришлось немного пройтись по грязи, берег после дождя так сильно размыло, но оно того стоило. Я сама добыла трёх куропаток, представляешь?
Пока девочка с энтузиазмом рассказывала дяде об особенностях своей охотничьей вылазки, лорд Стерлинг сумел хорошенько её рассмотреть. Он видел Амелию года четыре назад, тогда она не совсем адаптировалась к жизни на равнине и не привыкла к семье Гилли, вернее, к тому, что от неё осталось. Тогда она показалась угрюмым ребёнком, совершенно не общительным и отстранённым. Теперь Амелия немного вытянулась, стала живее. Мальчишечий костюмчик достаточно облегал её стройную фигуру, потерявшую детскую неуклюжесть, а вот лицо изменилось не слишком: те же веснушки на лбу и несколько на носу; большие зелёные глаза, нос прямой и широкий; и тонкие яркие губы. Но эти длинные вьющиеся рыжие волосы, отливающие медью, несомненно были её главным украшением. Стерлинг вдруг подумал, что осталось не так много времени, прежде чем эта девица начнёт разбивать мужские сердца.
Он заметил, как Джеймс посмотрел на племянницу, и мысленно порадовался за старого друга. У графа не было детей, так что не удивительно, почему он настолько привязался к племяннице.
– Амелия, я рад, что ты повеселилась сегодня, но, во-первых, ты задержалась, – граф дал знак ребёнку успокоиться. – Во-вторых, что на тебя нашло? Влетела сюда, словно вихрь, даже не поприветствовала нашего гостя. А он, между прочим, ожидал с тобой встречи ещё со вторника.
Девочка была явно недовольна, что её красочный рассказ вот так прервали, однако она отдышалась, повернулась к лорду Стерлингу, сделала быстрый книксен и извинилась. Этикет от девочки в брюках весьма позабавил гостя, он остался доволен знакомством с нею. Уже позже, когда няня утащила свою подопечную прочь из гостиной, дабы «не досаждать хозяину и его гостю своим непотребным видом», мужчины от души посмеялись, вспомнив свои собственные детские забавы, а Стерлинг искренне восхитился самостоятельностью и упрямством маленькой леди Гилли.
– Она не любит, когда её называют «леди», – хмыкнул граф. – И что в ней от леди? Стоит отвернуться, а она уже корчит тебе в спину рожу! Нахалка!
Эндрю не услышал в его голосе и капли осуждения, скорее, наоборот.
– Возможно, когда-нибудь она станет кем-то значительнее, чем графиня Гилли, – предположил Джеймс вслух. – Но всё это мечты, а чего она сама желает, нам пока не известно.
Взгляд лорда Стерлинга упал на пару перьев, оставшихся на полу от куропатки, которой Амелия здесь так хвасталась, и задумчиво произнёс:
– Не все мечты о будущем детей куда-либо приводят. Иногда лучше и вовсе не загадывать.
– Ты всё о сыне переживаешь! Кстати, где он сейчас? Чем занят?
– После Итона, как только он начал терять голос, я думал, сын останется дома. Но этого мальчишку, кажется, ничто не сломает. – Стерлинг говорил почти ласково, хотя обычно не позволял себе слабости к нежности. – Говорит, что после Кембриджа хотел бы вступить в ряды британской армии, но я пытаюсь направить его в политику. Если болезнь прогрессирует, не видать ему высших рангов. Тогда какой смысл шагать по грязи с пехотой?
Граф промолчал о значимости низших военных чинов, иначе он, как генерал, показался бы в глазах приятеля напыщенным франтом.
– Так что у парня за проблема?
– Боюсь, всё намного хуже, чем твердят доктора. Говорят, это редкая форма дисфонии[5]. Возможно, язвы или узлы. Я не слишком разбираюсь в терминах. Но теперь ему каждое слово даётся с трудом. Даже дома он почти не разговаривает. Придумал себе на ходу записывать ответы на бумагу.
Граф Монтро выразил свои соболезнования по поводу болезни сына Эндрю. Они ещё немного поговорили о детях, затем было объявлено об ужине, который не задался с самого начала. «Возможно, – думал Джеймс Гилли позже, – не нужно было звать Амелию». А всё началось с замечаний Магдалены по поводу поведения её воспитанницы в последние недели. Не обошлось без едких острот с обеих сторон. Стерлинг наблюдал, как тринадцатилетняя девица парировала в этой перепалке, и она отнюдь не старалась быть сдержанней. В конце концов нянька удалилась, а девочка, насупившись, продолжила трапезу.
И всё бы ничего, только когда разговор двух мужчин затронул политику и в том числе короля, Амелия вдруг взбрыкнула и сунула свой нос, куда не следовало:
– Король ваш – мясник, и военачальники его – мясники, все поголовно, – сказала она и тут же взглянула на дядю, ожидая ответа.
– Из твоих слов следует, что и я один из них?
Лорд Стерлинг напрягся. Амелия же отложила в сторону приборы и тарелку, сложила руки перед собой и твёрдо произнесла:
– Дядя, как ты ни старайся, но правда никакими занавесками не прикроется. Короли до Георга были мясниками, и после него будут мясниками. И сынок его, Уильям, Камберлендский мясник, это всем известно. Но дело не в том, короли они или нет. Каждый человек – это животное…
– Вот как! – воскликнул лорд Стерлинг.
– Да, прямоходящее голое животное. Предприимчивое, голосистое и стадное. Человек тратит уйму времени на изучение мотивов своего поведения, которыми с лёгкостью же пренебрегает. У одних людей вроде бы мозги есть, но главным сравнением так или иначе всё равно останется то, у кого хрен побольше…
Вмиг оказавшаяся рядом Магдалена так хлопнула по столу ладонью, что бокалы затрещали. Граф сейчас же велел племяннице покинуть столовую, и нянька увела девочку под локоть.
– Теперь ещё придётся проверять каждую книжку, которую она читает, – сказал Джеймс Гилли, вздохнув. – Или это из-за Сары, её сёстры. Она воспитывается у Синклеров, и не так давно мы получили от них письмо. Девочку увезли на юг, очень далеко. Амелия была в ярости! Сестра и так её плохо помнит, а тут ещё эта разлука. Амелия плохо переживает, когда нечто идёт вразрез с её планами. Если так будет продолжаться, первый же её выход в свет обернётся полным провалом! Мне уже страшно предположить, что случится.
– По-моему, она сумеет за себя постоять…
– Я не за неё опасаюсь. А за других. Она же от них и мокрого места не оставит!
Некоторое время мужчины молчали, Стерлинг задумчиво водил указательным пальцем по подбородку и вдруг предложил:
– Вам обоим стоит немного отвлечься. Оставьте эту серость, поезжайте со мной в Абердиншир. Возможно, морской воздух пойдёт Амелии на пользу. Она когда-нибудь бывала на восточном побережье?
– Насколько мне известно, нет. Честно говоря, я уже отчаялся воззвать к её благоразумию. А ведь она ещё сущий ребёнок!
Эндрю хотелось было возразить, но он не посмел. Тем же вечером граф Монтро принял приглашение друга и в начале лета вместе с племянницей отправился на северо-восток, к заливу Олд Холл. Здесь от владений семьи Стерлинга открывался вид на Северное море. Можно сказать, сделай шаг со стены – и внизу тебя встретят омываемые волнами скалы. Всего в паре милях, на одном из многочисленных утёсов, находились развалины знаменитого замка Данноттар, о котором Джеймс рассказывал племяннице:
– После восстания англичане из Йорка вынесли отсюда всё, что только можно было вынести. Теперь здесь нет ничего, кроме ограждений и руин. А раньше это была цитадель королей!
Дядя не рассказал Амелии, как можно было проникнуть внутрь, однако по пути во владения Стерлинга девочка смогла разглядеть пару тропинок и дыры в утёсе, которые, возможно, вели к потайному входу.
В округе было полно развалин, но Амелии так и не удалось вырваться из-под наблюдения провожатых, и, хотя Магдалена осталась в Форфаре, здесь с племянницы графа не спускали глаз. Нужно было знакомиться с соседями, совершать недолгие прогулки по ближайшему городу и тому подобные действия, чем они и занимались первые несколько дней. Амелия считала, что у моря добьётся долгожданной свободы, но и тут за ней бдительно присматривали, так что девочка всё чаще скрывалась на берегу, под утёсом развалин Данноттара.
Было раннее утро воскресенья, и Амелия, пока её не обнаружили и не заставили пойти в церковь на очередную скучнейшую мессу, сбежала к морю, желая поискать вход в пещеры, которые вели бы к замку. Она прошла совсем немного вдоль берега, то забираясь на валуны, то снова спрыгивая на песок, пока не заметила впереди незнакомца. Ей показалось странным, что нашёлся ещё один лентяй, как она, не пожелавший слушать церковную мессу. Девочка думала было обойти его, но именно здесь полоска берега сужалась, и ей пришлось приблизиться.
Молодой человек сидел на большом ровном камне и что-то старательно вырисовывал в журнале. Рядом были разложены его вещи: сумка, несколько грифельных стержней и, как показалось Амелии, объёмная записная книжка. Когда Амелия подошла слева, рука незнакомца замерла над журналом; он медленно повернул к девочке голову. Вряд ли он был старше двадцати. Бледный и худой, с каким-то пугающе-сосредоточенным взглядом больших серых глаз, он и вовсе почудился ей неживым. И вряд ли он рассматривал её так же пристально, как она его. Поверх простой серой рубашки на нём был коричневый редингот нараспашку, уже явно не новый, а штаны заправлены в чёрные сапоги. Он сидел так, перед нею, с непокрытой головой, и ветер тормошил его вьющиеся светлые волосы.
Пару минут Амелия просто глазела, затем ей всё же удалось выдавить из себя банальное «простите». Она уже прошла было мимо, но неожиданно остановилась, повернулась к молодому человеку и уже без стеснения спросила:
– Сэр, вы случайно не знаете, как отсюда попасть в Данноттар?
Он был удивлён, если не сказать больше, но в ответ лишь отрицательно покачал головой. Он продолжал зарисовывать что-то в журнале, пока Амелия стояла неподалёку и думала о своих дальнейших действиях. Небо хмурилось, возможно, вскоре польёт дождь, так что не было смысла лазать по утёсу и влажным камням в поисках нужной пещеры. Пришлось оставить эту идею и вновь обратиться к незнакомцу:
– Прошу прощения, но давно ли вы здесь сидите? Я уже три дня прихожу сюда с утра пораньше, однако вас не видела.
Всё, что сделал парень в ответ – просто пожал плечами. Амелии жутко захотелось указать ему на его невежество, ибо где это видано молчать, когда с тобой разговаривают, но тут же вспомнила себя несколько лет назад, своё первое появление в замке Гилли, и прикусила язык.
– Видимо, вы заняты чем-то очень важным, раз настолько сосредоточены, – предположила она будничным тоном. – Когда меня отвлекают, я тоже стараюсь их игнорировать.
Незнакомец скосил в её сторону глаза, и нечто вроде улыбки появилось на его бледном лице. От этой ухмылки Амелия вдруг ощутила слабость в ногах, точнее, в правой, и чуть не соскользнула с края камня, на котором стояла. Она подобралась, кашлянула в кулак и медленно подошла поближе. В том журнале, под длинными пальцами парня появлялись некие чертежи, и сложно было разобрать сноски, которые он делал сбоку. Когда их взгляды встретились вновь, девочка обыкновенно спросила:
– Вы же местный, сэр? Вряд ли вы пришли бы сюда издалека, ради того, чтобы почеркаться на бумаге промозглым утром.
Он вдруг рассмеялся, очень тихо, почти беззвучно, и Амелия ненароком заулыбалась. Каким странным он показался ей тогда, и каким необычайно привлекательным! Незнакомец снова покачал головой, и лишь тогда до Амелии дошло: она знает, кто он такой! Едва ли не радостно она, наконец, с ходу выпалила:
– Ах, простите меня, сэр, я – просто безмозглая курица! Ну разумеется вы местный! Вы же сын лорда Стерлинга. Томас, верно? Ещё раз прошу прощения, ведь я не сразу поняла, что это вы. Да, я слышала, как лорд Стерлинг рассказывал о вас моему дяде. Правда, они не знали, что я их подслушала… то есть, разумеется не подслушала, нет, а случайно услышала! Я в курсе про ваш недуг, сэр, так что впредь не стану докучать лишними вопросами, даю слово! Глубоко сочувствую вам, конечно… Так что вы там рисуете? Может быть, корабль на горизонте? Или замок на утёсе?
Она болтала ещё, и ещё, и не замечала даже, сколько воды было в её речи. А молодой человек сидел, слушал с едва заметной улыбкой умиления на лице, совершенно забыв о своих записях.
– Ваш отец рассказывал только самое хорошее, честно! Правда, они с дядей как-то заговорились о колледже и тамошних нравах, мол… это так забавно, сэр! Лорд Стерлинг не терпел поскорее увезти вас домой, поскольку опасался, что длительное пребывание в мужской компании может плохо сказаться на ваших плотских увлечениях.
Парень внезапно закашлял, словно чем-то подавился, ему даже пришлось ударить себя кулаком в грудь. Но тут же сама Амелия поспешила на выручку: не прекращая тараторить, она весьма сильно хлопнула его по спине, да так, что у него слёзы выступили на глазах.
– Не переживайте так! Ваш отец говорил, что не сомневается в вас и ваших потребностях! – Амелия ещё разок хлопнула его сзади ладонью, и тот прекратил кряхтеть. – Ох, что-то я совсем потеряла счёт времени! Лучше поскорее вернуться назад, иначе дядя мне задаст хорошую трёпку. Была рада знакомству, сэр!
И, едва не забыв, она сделала совершенно неуклюжий книксен.
– Кстати говоря, меня зовут Амелия Сенджен Гилли, – сказала она и напоследок махнула ему рукой.
А Томас Стерлинг остался сидеть на берегу. Он проводил девчонку взглядом, пока та не скрылась на вершине холма. А сам всё думал о том, какая же странная особа встретилась ему сегодня.
Комментарий к Глава 3. Фарисей
[4] нидерландский художник Золотого века, обычно ассоциируется с Рембрандтом, с которым работал в похожем стиле.
[5] потеря звучности голоса при сохранении возможности говорить шёпотом.
========== Глава 4. Немой мальчик ==========
Сын лорда Стерлинга на самом деле был тяжело болен. Его уже вытаскивали с того света умелые доктора, но после перенесённого воспаления лёгких ему всё труднее было говорить. В конце концов каждый, кто знал его дома и вне владений Стерлингов, привык к тому, как он теперь выражал свою речь. И у Томаса всегда под рукой была небольшая записная книжка, скреплённая вручную им же, а также несколько грифельных стержней. Время от времени он произносил некоторые короткие слова, но даже в этих случаях боль испытывал почти нестерпимую.
По понятным причинам он старался сторониться людей и не привлекал к себе лишнего внимания. Его отец рассказывал о необычайной тяге молодого человека к океану, к новым неизведанным землям, но лорд Стерлинг не поддерживал идею сына стать мореплавателем. Он был его единственным наследником, и немногочисленная родня всерьёз опасалась за жизнь парня. Томас не мечтал о сидячей работе в душных кабинетах, однако пытался найти альтернативу своему «бессловесному будущему». Ему шёл уже двадцать третий год, а он всё никак не мог привыкнуть, что его военной карьере на море не суждено случиться.
В следующий раз Амелия увидела его утром понедельника. Томас выходил из столовой, одетый в костюм для верховой езды; шёл походкой твёрдой, решительной, прямиком к главным дверям, и не обернулся даже, когда девочка уже было хотела поздороваться. Чем именно он занимался сейчас, когда учёба осталась позади, не знал даже его отец. Как оказалось, молодой человек вернулся домой примерно сутки назад, и Амелии повезло застать его воскресным утром на берегу моря. Весь последующий день, предоставленная самой себе, она размышляла, что же он за человек такой.
Поскольку местные любили посплетничать, а столь ярых католичек, как Магдалена, среди них не было, от прислуги Амелия узнала о различных легендах и мифах: об оборотнях на болотах, о призраках и эльфах, которых можно увидеть чуть ли не за порогом дома. Амелия поразилась тому, с каким обыкновением служанки во время работы болтают о «Шерстяной шапке» – якобы домашний дух в виде маленького старичка, живущий в подвале и вечно ворочающий мешки с зерном или мукой.
Девочка уже не помнила, какие истории о горных обитателях рассказывала мама. Амелия теперь даже с трудом могла вообразить её лицо, несмотря на все старания. Так что, едва выпала такая возможность, а зорких глаз нянек и провожатых рядом не оказалось, она отправилась смотреть на блуждающие над морем в сумерках огоньки – «Спанки» или «Уилл с пучком соломы», как их здесь называли.
Прогулка по пляжу затянулась, но всё, что обнаружила там Амелия – это обломки какой-то полусгнившей шлюпки и дохлая чайка, которую качало в морской пене волн.
С досады бросив пару камешков в воду, она уже собралась было домой, однако в расселине между скал, перегородивших пляж, разглядела приближающийся горящий фонарь. Амелия пригнулась за широким камнем и дождалась, пока некто с фонарём подойдёт поближе. Именно тогда она узнала Томаса Стерлинга и, улыбаясь, вышла к нему навстречу.
На нём была эта забавная шапочка, которую носили вояки-моряки в то время, и длинный тёмно-серый плащ, развивающийся от ветра, будто крылья птицы. Амелия взглянула молодому человеку в лицо и неожиданно задержала дыхание. Блики света фонаря отражались в его серых глазах, и девочке показалось странным, как она сама отреагировала на этот взгляд. Она даже не поняла, ощутила ли себя хорошо или же наоборот.
– Ах, это вы, сэр Томас! Тоже решили прогуляться до грозы? Вы снова рисовали? – затараторила Амелия то ли нервничая, то ли смущаясь. – Вряд ли вы искали здесь водяных духов или огоньки, как я! Ох, что же я несу… Даже не знаю, зачем я поверила этим клушам, девушкам с кухни. Знаете, они очень любят поболтать во время работы…
Пока она по неизвестной причине сетовала на служанок, Томас просто стоял рядом и улыбался. Затем вдруг приложил палец к губам, чтобы Амелия замолчала, наконец. И она подчинилась. Он поставил фонарь на песок, взял девочку за руку и подвёл к кромке воды, туда, где несколько невысоких валунов узкой дорожкой лежали над волнами. Перепрыгнув через два камня сразу, он обернулся к Амелии и протянул ей руку. Она колебалась недолго – камни под ногами омывала вода, и кругом было уже почти темно. Но она подняла голову, чтобы встретиться с этим поразительным самоуверенным взглядом, выдохнула и прыгнула. Томас поймал её, ловко повернулся вместе с девочкой и встал позади, крепко держа её за плечи.
Он указывал на что-то рукой, но Амелия всматривалась в горизонт и ничего не видела. Тогда молодой человек нагнулся ближе, к самому её лицу, и Амелия услышала тихий хрипловатый шёпот, донесшийся до неё будто из тёмных морских вод:
– Гляди внимательно.
И она смогла увидеть мигающие огоньки на рыжем горизонте, пляшущие между вздымающихся среди скал волн, и даже звёзды, соприкасающиеся с чёрными водами моря. Впервые в жизни Амелия наблюдала нечто столь прекрасное и завораживающее. Её не заботило даже, что ноги в тонких сапожках насквозь промокли, как и плащ, и брюки у Томаса. Амелия чуть скосила глаза: также заворожённый сумеречным зрелищем, он стоял рядом, и несколько капель стекали по его вискам и щекам. Девочка неожиданно поняла, что ни волшебный горящий горизонт, ни магические духи и морские огоньки её больше не интересуют. Очень странно её тело реагировало на этого парня, и Амелия удивлялась этому всё больше и больше. Она его не знала, он казался чужим и далёким, но уже нравился ей удивительно сильно.
Они вместе вернулись во владения Стерлингов. Прислуга мгновенно смолкала при появлении сына хозяина, они старались не смотреть ему в глаза, но Амелия этого не замечала. Томас очень галантно попрощался с девочкой, всё тем же хриплым шёпотом пожелав ей доброй ночи. Позже она слышала, как громко он кашлял, поднимаясь по большой лестнице наверх, и ей стало стыдно. Из-за неё он попытался говорить, и это причинило ему боль. Амелия поклялась себе не вынуждать его впредь разговаривать с ней.
Той ночью, уже обсохнув после вечерней прогулки и получив от дяди очередной нагоняй, девочка лежала в своей постели и размышляла. Образы родителей, которые она так старательно пыталась воскресить в памяти, оказывались размытыми, едва различимыми. Она почти не помнила лица своей сестрёнки Сары. Когда она сможет снова её увидеть? Смогут ли они вообще когда-нибудь быть вместе?
Мысли и сны уносили Амелию всё дальше, прочь от того дня, когда её семье и древнему шотландскому роду пришёл конец. И ей снились блуждающие огоньки на берегу, средь неспокойных тёмных волн моря, и фигура человека в чёрном, стоявшего на краю высокой скалы.
***
В то воскресенье, в южной церкви деревни Стоунхейвен из-за большого числа прихожан было душно. Амелия сидела рядом с графом Монтро в левом ряду и терпеливо слушала мессу, но хватало её ненадолго. Она начинала ёрзать, пыхтеть и дёргать дядю, но тот мог лишь шикать на неё. Амелия так и умирала бы от тоски, если б не присмотрелась к первой скамье правого ряда, где сидел Томас Стерлинг. Она даже не видела его этим утром, а в церкви заметила только сейчас.
Когда он обернулся, поймал её взгляд и подмигнул, Амелия едва не подпрыгнула на месте. Ей стало не по себе, но плохо себя вовсе не чувствовала. Девочка тут же дёрнула дядю за рукав и прошептала:
– Со мной что-то не так!
Граф Монтро очень строго посмотрел на племянницу и промолчал. Амелия не унималась. На неё уже поглядывали другие прихожане.
– Но дядя! У меня сводит живот, и пальцы покалывает. А вдруг я заболела?
Джеймсу Гилли хотелось указать девочке, что больна она исключительно невежеством. Граф рявкнул на племянницу так, что ей пришлось замолчать. Оставшееся время мессы она продолжала смотреть то в пол, то на кудрявую шевелюру Томаса Стерлинга, преспокойно сидящего в правом ряду скамеек.
Так проходили летние дни на восточном побережье. Амелия скучала и время от времени сталкивалась с Томасом либо в доме Стерлинга, либо где-нибудь поблизости. Ей так и не удалось узнать, где он пропадал, пока его отец и многочисленные гости, порой появлявшиеся во владениях, опустошали хозяйские запасы вина и бренди, вели разговоры о политике и здоровье короля Георга. Амелия лениво слонялась между маркизами и баронами, бессовестно таская с подносов закуски. Иногда она размышляла о том, как умело младший Стерлинг уворачивался от вездесущих представителей местного дворянства, которые так и норовили «пообщаться» с молодым лордом, а в сущности наверняка желали подсунуть ему очередную миловидную наследницу с огромным приданным. Сам же Эндрю Стерлинг всерьёз беспокоился, что его сын не заинтересован в женитьбе, но заставлять того просить руки дочери какого-нибудь мормэра[6] не торопился. Он планировал для начала отправить сына в Эдинбург, где тот обосновался бы у одного из его приятелей вигов. Стерлинг мечтал, что сын займёт место в совете, который, по завещанию короля, будет руководить страной вместе с регентшей Августой[7], супругой покойного принца Уэльского, пока их сын не достигнет совершеннолетия.
Няньки и прислуга не могли развлечь Амелию, и она бродила по пустым залам огромных владений, в надежде чем-либо себя занять. Именно так однажды она обнаружила Томаса в хозяйской библиотеке; он сидел на мягком персидском ковре, обложившись книгами и картами, а когда Амелия приблизилась, улыбнулся ей и поманил пальцем. Ей и в голову не пришло отказаться и уйти. И пусть уже ночь приближалась, а порядочной леди не положено было бродить по дому одной в столь поздний час, Амелия решила об этом не беспокоиться.
