Текст книги "Музыка Гебридов (СИ)"
Автор книги: Елена Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
– Вы на себя наговариваете. Уж что, а воспитали вас должным образом, в этом я уверен. Насколько я знаю, вашим дядей был граф Монтро, отставной генерал Его Величества… Его имя не из последних в Шотландии, и вы должны гордиться этим.
Впервые за долгое время Амелия ощутила тепло в груди от того, что некто столь неожиданно принял её прошлое и её саму, словно он знал её уже очень давно. Это действительно было приятное чувство. Когда девушка улыбнулась в ответ, испанец прикрыл ненадолго глаза, словно щурясь от солнца, а после вдруг вдохновенно произнёс:
– Я уже растерял всякую надежду – увидеть вашу улыбку, поскольку всё это время вы выглядели совершенно печальной. Разве что ваш брат способен развеять эту печаль.
– Да, рядом с Джоном я всегда чувствую себя лучше.
– Он отличный парень, никаких сомнений! На судне его любят. Кажется, ему тоже начинает нравиться наша компания… И, надеюсь, вас не беспокоил никто из команды.
Девушка беспечно, словно это её ничуть не задевало, пожала плечами:
– Никто мне и слова не сказал, но по их лицам я вижу, что они ещё злятся за покушение на жизнь их обожаемого капитана.
– Честно сказать, поначалу я тоже был обескуражен, но ведь вы защищали свою честь, будучи обманутой. Это тяжело принять, особенно в столь юном возрасте, синьора. Я бы на вашем месте поступил так же.
Она удивилась, если не сказать больше, и с любопытством взглянула в его приветливое, озарённое лучами солнца лицо. Ей хотелось бы поинтересоваться, откуда он узнал, что Стерлинг дурил её, ведь Мегера однажды уже клялась, что капитан ни с кем из своих людей не делился личными делами. Многие до сих пор не знали, что он был женат. Ей хотелось спросить Альварадо, но она не стала. Вместо ответа, она одарила его благодарной улыбкой и обернулась туда, откуда послышался заливистый девичий смех.
И там, возле дверей в каюту капитана, она увидела невысокую, черноволосую цыганку и Томаса. Девушка была совсем молоденькой и низкого роста, но складной, со стройной фигурой и премилым лицом. Амелия присмотрелась и поняла, что замечала её всего несколько раз, но ни разу не заговаривала, даже имени её не знала. Она отряхнула руки, обтёрла их о фартук и поднялась, чтобы получше разглядеть цыганку. Та стояла весьма близко к капитану и смеялась, пока он, склонившись к ней поближе, о чём-то говорил.
Так они беседовали достаточно долго, и Амелия ни слова не могла разобрать со своего места, да и ветер усилился, унося прочь их голоса. Она выглядела довольной, эта молодая цыганка, чересчур довольной. Её кожа была гораздо светлее, в отличие от остальной цыганской семьи, большие чёрные глаза, ровные белые зубы за обольстительными полными губами… Когда она улыбалась, её лицо словно озарялось светом, и это сложно было не заметить.
Амелия сама не понимала, отчего так пристально наблюдала за нею и Стерлингом. Капитан ничем не выказывал неуважения и стоял перед девицей, сцепив руки за спиной. И всё же он тоже улыбался и постоянно кивал, с чем-то соглашаясь. Странно это было, видеть рядом с мужем чужую женщину, да ещё и настолько красивую. Когда у неё задрожали вдруг руки, Амелия удивилась и тут же себя одёрнула. Нет, что за глупостью было ревновать сейчас! Это было неправильно и странно. И совершенно не к месту.
Но она не могла, как ни старалась, отвести от Стерлинга глаза. Он снова облачился в чёрные одежды Диомара, разве что не скрывал больше своё лицо под шлемом. И каждому, с кем ему доводилось разговаривать, он смотрел прямо в глаза, внимательно, испытующе. Амелия прекрасно помнила этот взгляд. Мурашки бежали по коже каждый раз, как она вспоминала ту ночь, в его каюте, когда он открылся ей и снял шлем. И как он смотрел!
А теперь он смотрел на эту цыганку. И, надо же, пожал ей руку, как мужчине! Как приятелю! Девушка снова засмеялась, даже голову откинула назад, так её это позабавило.
– А она не дурна, что скажете? – услышала Амелия рядом голос Альварадо. – Её, кажется, зовут Махризе. В отличие от своих цыганских сестёр, она привлекательна. И она самая старшая, ей всего двадцать два года! У них нет матери, поэтому она заботится о младших детях и до сих пор не вышла замуж.
Услыхав это, Амелия изо всех сил постаралась скрыть удивление. Старше её на год, а лицо будто у невинной девочки! Механическим жестом ей захотелось пригладить свои волосы, но она быстро очнулась и отвернулась, наконец, в сторону борта. Альварадо всё ещё находился рядом, чему она тоже была удивлена.
– Что и говорить, но капитан наш действительно странный! Будь я на его месте…
– Но вы не на его месте, – сухо прервала Амелия. Взгляд её до сих пор был устремлён на воды океана.
– Верно, сеньора, – сказал испанец на выдохе, и на несколько мгновений неожиданно склонился к её уху. – Но, будь я на месте капитана, поверьте мне… будь вы моей супругой, я бы ни на секунду глаз с вас не спускал!
От него исходил терпкий запах табака и каких-то пряностей, тех, что хранились в трюме. Девушка была настолько поражена его ответом, что поначалу показалось, будто она вовсе ослышалась. И прежде, чем Амелия успела повернуться, Альварадо нахлобучил на голову свою шляпу и широкими шагами покинул палубу, взбежав по трапу наверх. Из-за его слов она ощущала смущение, даже щёки до сих пор горели. Бегло оглядев женщин, занимающихся стиркой, она с облегчением вздохнула: никто ничего не услышал, особенно Магдалена, которая в это время болтала с женой пастора.
«Я просто не так его поняла, вот и всё!» – убеждала Амелия себя. Несмотря на это, она ещё чувствовала странную тревогу в душе и молилась, чтобы не оставаться больше с Альварадо наедине. Благо, в тот день он был занят, и не попадался ей на глаза.
Вечером, когда Джон неожиданно прибежал в кубрик и потянул сестру за собой, чтобы показать ей звёздное небо, Амелия сдалась его уговорам. Девушка накинула на плечи плащ и вместе с братом поднялась на палубу. Они остановились у правого борта, а затем долго наблюдали за звёздами. Впечатляющее и одновременно пугающее зрелище. По сравнению с широким простором океана их галеон казался просто крохой, качающейся на чёрных волнах пучины, которой не было дна. Впервые за время плавания Амелия с содроганием взглянула за борт, на спокойные тёмные воды. Несмотря на безоблачное ночное небо, темнота вокруг «Сан Батиста» была поразительной.
Джон всё без умолку болтал о судовых делах, и как увлекательно было взбираться по реям вместе с лоцманом. Скоро его научат чинить паруса и даже заправлять пушки. Удивлённый взгляд сестры его ничуть не смутил, и тогда она задумалась: а не слишком ли паренёк этим увлекается? Не хватало ещё, чтобы он стал офицером и повторил судьбу своего отца. Однажды она уже потеряла его, и больше не сможет пережить подобное.
Матросы как раз зажгли фонари, и кромешная темнота отступила. Кто-то спустился с мостика, и по звуку шагов Амелия быстро догадалась, кому они принадлежали.
– Мальчик! – прозвучал над палубой голос капитана, и Джон обернулся. – Подойди! Тебя разыскивает Халсторн, ты ему нужен.
Джон взглянул на сестру с таким несчастным выражением лица, словно ему и вовсе не хотелось никуда идти, но она знала – всё видела в его сверкающих глазах цвета лазури – ему просто было стыдно оставлять её одну. И девушка кивнула, потрепав его по всклокоченной шевелюре и попросив, по крайней мере, надеть шапочку. Мальчик резво сбежал, проскользнув между капитаном и мачтой, и скрылся с глаз. Амелия ожидала, что Стерлинг уйдёт, однако он, стянув с обеих рук перчатки, медленно приблизился к фальшборту и встал рядом с девушкой.
Ей показалось, словно она вновь очутилась в его каюте, где преобладали запахи старинных карт и пожелтевших свитков, а ещё вина и пряностей, тех, от которых порой кружится голова. Вот так ей суждено было провести несколько долгих минут в этой тяжёлой обоюдной тишине: вдыхая его запах, не заглушаемый даже запахами океана, ощущая его близость, от которой, казалось бы, пора было отвыкнуть. Но рядом с ним будто бы ничего не поменялось. Как и он сам. Амелия плотнее запахнула чёрную шаль на груди, несмотря на то, что ей уже стало душно.
– Ты ещё не устала от этого бесконечного плавания? – неожиданно обратился к ней Стерлинг. – В первые дни новичкам бывает очень дурно в океанских просторах.
– Я не смею жаловаться. Никто меня сюда против моей воли не тащил, я сама выбрала этот путь. К тому же Джон научил меня мириться с замкнутым пространством…
– Любопытно, как это?
Тогда она впервые подняла к нему глаза и в ту же секунду поймала его внимательный насмешливый взгляд. Смутившись, Амелия изо всех сил постаралась выглядеть непринуждённой и даже улыбнуться.
– Это такая игра. Каждый раз корабль становится чем-то новым. Сегодня, к примеру, это дикие северные леса Америки. Вот эти мачты и паруса – как кроны деревьев…
– А матросы, свисающие с реи – это представители местной фауны. Когда они болтают между собой и смеются, их голоса напоминают перекликания диких зверей! Даже мой попугай Георг приятнее хохочет.
Он и сам улыбнулся, когда Амелия вдруг прыснула в кулак, не сдержавшись при мысли о подобной картине. Они снова посмотрели друг другу в глаза, и девушка поймала себя на том, как именно она смотрела на своего мужа. Неотрывно, жадно, словно он был самым прекрасным созданием на Земле, а у неё духу не хватало отвести взгляд. Но это была истина, ей не хотелось отворачиваться, однако и признавать, что она скучала по нему, по его улыбке, его голосу, пока не торопилась.
– Счастлив слышать, что ты привыкаешь к местной обстановке, – проговорил капитан. – Хотя я и без того знаю – тебя не так легко сломать.
– Только не качкой или пресной пищей, господин, – Амелия лениво пожала плечами. – Галеон, конечно, далеко не такой изящный, как «Полярис», но я и его полюбить успела. Здесь нравится Джону, а это главное.
Заметив вдруг, как Стерлинг помрачнел, она смутилась и взволновалась:
– Что-то не так? Я сказала что-то неправильное?
Томас посмотрел на неё ясным взором, хмыкнул себе под нос, затем устремил взгляд к горизонту и выше – на Полярную Звезду.
– Приятно осознавать, что ты не забываешь «Полярис». Это был отличный корабль… и он много для меня значил. Вместе с ним мы прошли через такое, что обычному человеку и во сне не привидится… Именно он стал свидетелем твоего спасения тем пасмурным утром.
Воспоминания о злополучном прыжке со скалы врезались в память десятками острых игл. А потом в её жалкой жизни появился Диомар, и всё изменилось. С тех пор и она сама стала другой, будто прежнюю меланхоличную девушку из Хайленд принял в свою чёрную бездну океан, а на волю выпустил другого человека. Амелия прекрасно помнила тот день. А ещё она помнила, что именно обещала своему отцу – никогда не оборачиваться назад. Однако так же тяжело было исполнить обещание, как и решиться на смертельный прыжок.
– Такова судьба была, значит. И ваш корабль неспроста стоял в тот день в бухте, – задумчиво произнесла Амелия. – Жаль, что «Полярис» остался на берегу.
– Нет, не остался. Чтобы сбить со следа королевских ищеек и дать Георгу ложную надежду, недалеко от Кэмпбелтауна пришлось его… потопить.
Это неожиданное признание стало для неё ужасной новостью. Амелия прижала к груди руку и устремила взгляд на восток, туда, где остались берега Гебридов. Раньше она и подумать не могла, что знакомый пиратский пинас может быть так дорог для неё.
– Люди Альварадо сделали всё, как нужно, – прервал тишину Стерлинг. – Флот Его Величества наткнётся на обломки, и, возможно, вытащит на берег несколько трупов в характерных одеждах… в том числе и мой. Обезображенный и неузнаваемый, но с некоторыми отличительными признаками… Так будет лучше. Так они решат, что с Диомаром, наконец, покончено.
Он говорил об этом непринуждённо и буднично, без всякой тени сожаления. Амелия хотела было посочувствовать о потере судна, однако, вместо утешительных слов, с её губ сорвался иной вопрос:
– А что за… трупы, о которых шла речь? Те, что остались там для отвода глаз?
– До отплытия галеона шпионы Альварадо обнаружили враждебное судно, преследовавшее нас… Что ж, действовать пришлось быстро. Я решил позаимствовать их экипаж и оставить королю мнимый подарок. Пусть порадуется… Да и какая кому разница? Не стоит об этом беспокоиться.
Амелия молчала, упрямо кусая губы. Тогда Стерлинг сжал планширь борта и с нескрываемым раздражением посмотрел на девушку.
– Таковы уж в этом жестоком мире законы, моя дорогая. Тем более вне суши. Ты либо побеждаешь, либо идёшь на корм рыбам. Иного не дано.
– Жаль, что пришлось кораблём пожертвовать… – пролепетала Амелия, упрямо пропустив его слова мимо ушей.
– Да, несомненно! Жаль, что нам постоянно приходится чем-то жертвовать.
Стерлинг сделал нетерпеливый шаг назад, сцепив руки за спиной, обвёл девушку суровым взглядом, затем просто ушёл, оставив её одну размышлять над его странной мыслью.
«Сан Батиста» тем временем неустанно мчался вперёд, но в утомлённых мыслях его пассажиров до заветных берегов Нового Света время тянулось бесконечно долго.
========== Глава 27. Тёмная Бездна ==========
Амелия была по-настоящему раздражена сложившейся ситуацией. В жилом помещении кубрика, где она вместе с остальными дамами готовилась ко сну, в этой полутьме, с силой взбивая подушку и одеяло, она не замечала тоскливого взгляда брата. Джон восседал на ближайшем сундуке и с грустью наблюдал, как девушка готовит спальное место. Но ей и вовсе не хотелось смотреть на него. И дело даже не в том, что этой ночью на верхней палубе, под качающимися фонарями, собрались моряки и некоторые пассажиры; что они делят пищу и вино и веселятся, общаясь, в то время как её настроению уже ничто помочь не может. Ведь дело вовсе не в том, что бедняжка Джон теперь едва может усидеть на месте, до того сильно его желание посетить это своеобразное мероприятие, стать частью команды, которая уже приняла его… Нет, всё совершенно не так…
С тяжёлым вздохом Амелия оставила в покое подушку и упала на свою крошечную постель, откинув голову в обрамлении рыжих волнистых локонов. Перед её взором Джон будто вытянулся, однако тут же поник головой.
Она даже не запрещала ему подниматься на палубу! Ведь он сам отказался идти, аргументируя тем, что без сестры ему там делать нечего. Его поступок одновременно заставил Амелию гордиться им и ощутить жалость к себе самой. Из-за её гордости парень остался без морских баек и весёлой компании своих новых приятелей.
– Наверняка там не происходит ничего интересного, – пробормотал Джон, дёргая пальцами нитку на рукаве. – Подумаешь! Со стариком О’Нилом я часто бывал на таких сборищах… ничего нового!
Но неуверенность и грусть в его голосе были слишком хорошо различимы. Ещё около минуты Амелия смотрела на него, удивляясь про себя: какой же он красивый, взрослый и опытный, и вместе с тем совершенно ранимый! Иногда он напоминал ей Томаса в те времена, когда они едва познакомились, и воспоминания эти отдавались ноющей болью где-то в груди.
Перевернувшись и присев на край койки, Амелия демонстративно вздохнула и хлопнула себя по коленке ладонью. Она сдалась окончательно.
– Подтяни-ка свой шейный платок, Джон! Ах, да, и причёска! – она потянулась и слегка взлохматила его густую шевелюру. – Другое дело! Теперь ты истинно юнга. Давай же, беги наверх. Ну, что смотришь?
То, как заискрились в полутьме его голубые глаза, и какой невероятно милой стала его улыбка в тот момент, окончательно убедили Амелию: этот мальчик ещё немало женских сердец покорит. Жаль, что он так скоро становится взрослым. Когда брат бросился к ней в объятья, она засмеялась вместе с ним, едва не упав на спину. Затем поправила его воротник и попросила быть осторожнее на верхней палубе.
– Но ты ведь придёшь? – спросил он, подвязав башмаки и вскочив на ноги. – Пожалуйста, сестра! Не хочу думать, что ты сидишь здесь совсем одна.
Девушка мельком взглянула на соседнюю койку, где уже посапывающая Магдалена видела свой десятый сон, и пожала плечами:
– За меня не беспокойся. Ты иди, иди. Я догоню.
Сияющий от радости, мальчик помчался по скрипучей лестнице и скрылся в проёме, откуда тут же подуло сквозняком. Можно было за него не волноваться: все эти люди отлично к нему относились, они защитили бы Джона в любой момент. Среди них он был, как рыба в воде. Амелия откинула волосы с плеча и грустно улыбнулась сама себе. Для неё там просто не было места.
Когда она поднялась на палубу и осторожно приблизилась к грот-мачте с той стороны, где её скрывала тень, разговор был в самом разгаре. По меньшей мере два десятка человек собрались перед разожжённой бочкой здесь, на квартердеке: большинство – моряки, остальные – пассажиры, в основном цыгане-турки и парочка англичан. Амелия даже разглядела стоящего в сторонке Фредерика Халсторна, склонившего голову и скрестившего руки на груди. Он заметно похудел за время плавания и редко когда разговаривал с нею.
Говорил один из караульных – здоровенный синеглазый детина с чёрными, как смоль, волосами и такой же густой аккуратно стриженной бородой. Он восседал на высоком деревянном ящике, поставив одну ногу выше и опираясь на неё локтем. Его слушатели, кто сидя, кто стоя, расположились полукругом, наблюдая, как он время от времени потягивал курительную трубку.
Джон единственный среди собравшихся заметил сестру; он подмигнул ей и послал хитрую улыбку, когда она остановилась за спиной одного из моряков.
– И вот так на прибрежном песке штата Северная Каролина появились наши следы! Но вы считаете, что пересечь океан и бросить якорь у берегов Нового Света, было самым трудным? Ох, братишки, нет, нет! Самым трудным оказалось увернуться от града стрел, которые местные выпустили в нас, едва мы высунули свои любопытные носы с корабля! – рассказывал прокуренным голосом караульный Стивенсон.
Кто-то из компании с волнением охал, другие тихо хихикали в ответ.
– И не видать бы нам нового рассвета, если б не хитрость и сила воли нашего капитана! – продолжал моряк воодушевлённо. – Да, да, братцы! Это всё Диомар! Благодаря ему я сижу сегодня перед вами. Индейцы, как известно, народ буйный и враждебный, бесспорно. Но капитан, – Стивенсон перекрестился, – сумел найти с ними общий язык! Будь на его стороне Господь Бог или другая какая неведомая сила, но Диомар добился их благосклонности. А ведь начиналось всё куда печальнее…
Амелия слушала очень внимательно, представляя ещё совсем юного Стерлинга, выживающего в диких краях Америки.
– Задолго до того он уже пересекал Атлантику на другом корабле и сталкивался с краснокожими. Тогда известное своим зверским поведением по отношению к европейцам племя монаханов попалось на пути. О, братцы! Они были более, чем враждебно настроены, и перебили почти всю команду. Диомар попал в плен. Его волокли по мокрому колючему песку, по лесам и острым камням до самой сердцевины их племени!
Стивенсон утёр тыльной стороной ладони лоб и снова закурил. Амелия же, едва дыша, замерла в ожидании продолжения.
– Там он впервые увидел их… во плоти! Огромные, с дикими пылающими глазами, полуголые и вопящие проклятья на чужом наречии монаханы особенно не любили две вещи – белых захватчиков и своих соседей, чероки, которые вечно оттесняли их на запад… Но той особенной ночью, когда ливень стоял стеной, а вокруг царила непроглядная темень, нашим землякам не на что было надеяться. Монаханы ничего не желали слышать. Они жаждали лишь одного – крови чужеземцев. И вот, молодые индейцы уже успели снять скальп с двух мужчин. То была месть за разбойничество, за убийства и бесчисленные нападения на племена краснокожих, которые затаили на захватчиков такую вселенскую обиду, что ни одно наше будущее поколение не отмоется от подобного позора! – моряк выпустил колечко дыма в воздух и с издёвкой хмыкнул. – Когда пришла очередь нашего капитана… когда его, связанного и избитого, уложили на землю, потянули за волосы, дабы он обратил свой лик к единственному источнику света – огромному костру в их поселении, и приставили лезвие томагавка ему ко лбу, казалось, будто надежды не осталось, и конец близок… Но именно в тот момент, едва первый надрез был сделан, а Диомар, не издавший ни звука, приготовился к медленной унизительной смерти, у костра неожиданно появился их старый командир… «Вождь» – так он называется у индейцев…
– Кажется, его звали Орлиный Коготь. Очень звучное имя для человека, прожившего сто пять лет.
Все взоры оказались устремлены в сторону, туда, куда на свет фонарей вышел Стерлинг. У Амелии сердце замерло при одном лишь взгляде на мужа. Но он прошёл к горящей бочке далеко от неё и даже не посмотрел в её сторону. Полы его чёрного плаща прошелестели по палубе, а размеренный звук шагов раздался в воцарившейся тишине, словно тревожный набат. Перед всей командой снова предстал прежний Диомар, прямой и несгибаемый, как стальной прут. Но больше он не носил шлем, ему не от кого было прятаться.
Стивенсон расплылся в улыбке и тут же предложил капитану занять место на ящике, но Стерлинг лишь махнул рукой. Он остался стоять рядом, наблюдая за собравшимися с хитрой ухмылкой на губах.
– А что же было дальше? – спросил молодой турок. – Этот вождь вас спас?
– Он лишь руку поднял вверх, и остальные словно растеряли свои силы. Их покинуло желание убивать, ведь, как известно, в глазах Орлиного Когтя месть при помощи скальпирования была непростительным позором для мстителя… Меня отпустили по одному лишь его велению, – Томас прислонился спиной к мачте и скрестил руки на груди. – Вождь узнал о моём недуге. Тогда я всё ещё был нем, и едва мог прошипеть даже самое короткое слово. Возможно, он никогда не принял бы меня, если б его собственный сын не страдал от той же болезни. С большим трудом, но меня излечили. Благодаря их знанию травоведения я вернул себе голос.
Ненадолго Амелия отвела глаза в сторону. Болезненные воспоминания о былых днях, одно за другим, атаковали её разум. А сейчас, глядя в суровое загорелое лицо мужа, она вдруг осознала, что едва узнаёт его. Словно перед нею предстал другой человек. Когда-то она уже думала об этом. Ни Томас, ни Диомар, а некто чужой. Незнакомец, который пугал и при том волновал до глубины души.
Теперь она узнала о его кошмарном опыте, о том, что ему довелось пережить, когда он впервые покинул родные края, и понемногу некоторые оборванные кусочки общей картины – его жизни – начали возвращаться на место.
– Неужели это правда? – вдруг вскинул руку Джон. – С вас попытались снять скальп, и в самое последнее мгновение вас спас индеец?
На лице Стерлинга появилась странная снисходительная улыбка, и неким образом Амелия почувствовала стыд за вопрос брата. По её мнению прозвучал он несколько нетактично. Она подумала, что капитан разозлится, поскольку слова Джона вызвали тихий ропот среди собравшихся, однако Стерлинг лишь бесхитростно пожал плечами.
– Больше похоже на чудо, верно, мальчик? Мои люди разные истории рассказывают. Одни правдивы до последней мелочи, другие приукрашены ради смеха, и я бы предпочёл, чтобы эта была выдумана, однако…
Затем он поднял правую руку, снял с головы пиратский платок и отвёл со лба длинную прядь светлых волос. Некоторые в голос ахнули, другие, присмотревшись, сдержали удивлённый вздох. Стерлинг утвердительно кивнул: у самой кромки его волос был отчётливо заметен старый шрам, длинный и глубокий. В свете фонарей даже Амелия разглядела его со своего тёмного уголка. Ей вдруг стало тоскливо и горько. До этой минуты она никогда не замечала этот шрам – след его прошлой жизни. Сколько ещё шрамов Томас скрывал от неё? Сколько пугающих историй таились за каждым из них?
Когда от собравшихся со всех сторон посыпались новые вопросы, Амелия посчитала лучшим просто уйти. Стерлинг успел лишь краем глаза заметить, как позади ветер всколыхнул её домашнее платье цвета слоновой кости, но не бросился за ней, как того желало его сердце. Только долго смотрел в сторону темнеющей на общем фоне фок-мачты и полубака.
Её брат, Джон, находился здесь, и уже с довольной улыбкой на лице уплетал вместе с остальными горячую похлёбку. Ему явно по вкусу такая жизнь и эта добродушная компания. Разумеется, лоцман проконтролирует, чтобы мальчик не притрагивался к вину наравне со взрослыми. Стерлинг доверил бы Жеану собственную жизнь, что и говорить о маленьком брате Амелии.
Фредерик Халсторн всегда был скромен и тих, и если случалось ему присутствовать при подобных сборищах, он не изъявлял желания принимать в них активное участие. Скорее, он оставался лишь покорным наблюдателем. Несмотря на его отчуждённость и некоторую холодность к мореходству, для Томаса Халсторн был чрезвычайно дорог, и на то имелись свои причины.
Когда Стерлинг медленно приблизился к старому приятелю, Фредерик стоял у борта, возле гамаков, скрестив руки на груди и вглядываясь в спокойные воды океана. Томас чуть откашлялся, привлекая внимание, и бывший поверенный со скромной улыбкой крепко пожал ему руку.
– Я слышал, что твой старик захворал. Его одолевает кашель, – тихо сказал капитан. – Сочувствую. Надеюсь, это ненадолго. Мистер Скрип вот-вот встанет на ноги и вернётся к нам.
– Он всегда был крепким и наглым… этот старый пройдоха. Честно признаться, на этот раз я посчитал, что он снова притворяется.
Томас очень внимательно взглянул на собеседника и рассмеялся:
– Вот как? Откуда такие мысли?
– Однажды он уже так делал, чтобы помириться со мной. Мы всегда не ладили, ты и сам знаешь. Я был для него обузой, и в меньшей степени – сыном. А вот ты, Диомар, другое дело…
– Умоляю, только не начинай!
– Такова реальность, мой друг, но я никогда не роптал на судьбу, – произнёс с тоской Фредерик, и на его губах мелькнула грустная улыбка. – Благодарю за беспокойство, капитан. Старик Скрип поправится, как и всегда.
Томас кивнул, положил руку на плечо товарища и несколько раз, приободряя, похлопал.
– Как ты и просил, я приглядывал за леди Стерлинг, – сказал Халсторн. – Кстати говоря, она только что была здесь.
– Так она всё слышала?
– По крайней мере об увлекательном путешествии с племенем монаханов… Тебе не обязательно оберегать её от прошлого, каким бы ужасным по-твоему оно ни было. Но, умалчивая об этом и сторонясь честности, ты её не завоюешь, друг мой. Ибо всё познаётся в своё время. И на её долю выпало немало кошмаров. Самое главное теперь – оградить эту девушку от новых.
Стерлинг пристально взглянул на своего давнишнего товарища. Лицо, как и обычно, бледное, достаточно бледное для того, кто мало путешествовал; угрюмый взгляд и плотно сжатые губы. Тёмные глаза казались чужими, однако капитан знал, что кроется за ними. Верность и честность. Томас вдруг весело улыбнулся. Он был суровым капитаном для старика Скрипа; они уважали друг друга, но старый пират всегда знал своё место. А рядом с Фредериком, его сыном, Томас чувствовал себя зелёным юнцом, которому тот преподавал очередной важный жизненный урок.
– Твои советы для меня всегда ценны… – задумчиво проговорил Стерлинг; он уже начинал замерзать даже в своём плаще. – И я стараюсь к ним прислушиваться, но… ты не знаешь Амелию. Иногда мне кажется, что ни одному мужчине не удастся её завоевать.
– Диомару это почти удалось.
Мужчины взглянули друг на друга, и оба сдержанно улыбнулись. С тяжёлым вздохом капитан произнёс:
– Возможно, та Амелия МакДональд, которая спаслась из горящего замка много лет назад, до сих пор заперта в его стенах. Где же герой, который протянет руку и вытащит её?
Халсторн недолго думал над ответом. Он кашлянул, нахлобучил на голову шляпу с длинным пером, опустил ладонь Стерлингу на плечо и твёрдо сказал:
– Не беспокойся об этом. Однажды мы все поймём, что ей не нужен этот герой. Спасти себя может только она сама.
Капитан проводил его долгим взглядом, пока Халсторн не спустился с палубы полубака и исчез в темноте. Ветер усиливался, а Томас всё никак не мог сдвинуться с места. Когда-то, очень давно, старый вождь Орлиный Коготь рассказал ему о своей покойной супруге, «любимой женщине», которую местные называли «повелительницей гор». Лишившись её, старый индеец потерял всякий интерес к жизни, борьба за справедливость и отстаивание идеалов и традиций собственного народа его больше не заботили. Племя становилось всё меньше, их изгоняли и убивали белые захватчики, а Орлиный Коготь продолжал горевать. Наблюдая за его непрекращающимся отчаянием, именно тогда Стерлинг поклялся себе, что не позволит ни одной женщине взять над ним верх. Он попросту не имел на это права с тех пор, как решил стать предводителем.
Мегера однажды заявила, что он стал одержимым из-за «рыжей лисицы, проникшей в их жизнь». Одержимым? Тогда он грозно осадил её и притворился, словно всё было иначе. Но он лгал. Она пошатнула его тихий бесполый мирок, и он превратился в неопытное трясущееся создание.
Томас с силой сжал перила фальшборта. Затем ненадолго обернулся: его рулевой, турок по происхождению, Селим, был глух на одно ухо, зато своё дело знал на отлично, и штурвал держал крепко и ровно. Но лучше бы ему не видеть состояние капитана в этот самый момент. Стерлинг не привык показывать свою слабость членам экипажа, кто бы то ни был.
Но всё, о чём он мог думать, это Амелия. Из-за неё от былой выдержки не осталось и следа. Раньше он был расчётлив, ему даже нравилось играть с нею после того, как она встретила Диомара. Чего он хотел от неё? Унизить и ранить в угоду собственному самолюбию? Он хотел ею обладать, мучился от этой жажды, только вот всё его знание о женщинах погасло, будто тонкое пламя на кончике фитиля свечи.
Тонкие губы Стерлинга тронула горькая усмешка. Он вдруг подумал, что в нём совсем недавно погиб истинный прагматик.
***
Если бы только Амелия знала, что именно за рассказы прозвучат на палубе этой ночью, ни за что не поднялась бы. Там, внизу, в кубрике, по крайней мере она была далека от разговоров об индейцах, о смерти и пытках. Но больше всего досаждало то, что Томас никогда не поведал бы ей об этом сам. Он не доверял ей, как и она ему в равной степени. Амелия медленно шагала вдоль левого борта, не обращая никакого внимания на окружение. Она остановилась напротив палубного якоря и взглянула за борт. Океан оставался спокойным, лишь частая рябь была заметна на поверхности воды. Не без раздражения Амелия подумала, что следующий день ей принесёт всё то же прохладное серое утро, тот же неизменный маршрут и бесконечный океанский простор за пределами судна.
И её муж будет проходить где-то мимо, а она не отыщет в себе сил заговорить с ним.
Она находилась уже довольно близко к скрипучим створкам, за которыми на нижнюю палубу вела винтовая лестница, если бы путь ей не преградило нечто всклокоченное и резвое. Столкнувшим с этим «нечто», Амелия тут же встрепенулась, и перед её взором предстала та самая маленькая цыганка, которая не так давно болтала с Томасом. Небольшая растерянность всё же не помешала ей осознать: цыганка была настроена весьма враждебно. Густые чёрные брови она нахмурила, а руки упёрла в бока. Длинные волосы были распущены по спине и плечам и скрывали её, словно плащ. Несколько воинственный вид.
