Текст книги "Музыка Гебридов (СИ)"
Автор книги: Елена Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– Я уже очень давно мечтаю познакомиться с вами, графиня Монтро, – произнёс он после краткого поцелуя её руки. – Многое о вас слышал. При столь юном возрасте вы так ловко управляетесь с делами вашего дяди.
Амелия удивилась, что он коснулся данной темы, но виду не подала.
– Моё имя Фредерик Халсторн. Возможно, вы в курсе, что…
– Постойте! Так вы представитель одного из горных кланов? – предположила девушка, припомнив вдруг его фамилию.
– Вы угадали.
Амелия тут же растаяла. Она всегда питала особую симпатию к своим родовитым соседям из Хайленд. Ещё приятнее было повстречать одного из них здесь.
– Безумно рада познакомиться, мистер Халсторн! – от волнения она даже умудрилась пожать ему руку, и мужчина смущёно заулыбался. – Так что же привело вас сюда, в Форфар? И почему вы искали со мною встречи?
Ненадолго ей показалось, будто он выглядел растерянным или даже обескураженным.
– Простите, дорогая, я считал, что вы уже всё знаете, поскольку слухи распространяются довольно скоро. И ваш многоуважаемый дядя должен был…
– Что мой дядя должен был?
– Граф должен был рассказать вам о своей переписке с лордом Стерлингом, поскольку некоторые финансовые дела вашего дяди напрямую касаются и его.
Амелия ничего не понимала и стояла перед этим джентльменом, ощущая себя не в своей тарелке. Несколько гостей прошли мимо и любезно попрощались с нею.
– Я не имею понятия о делах моего дяди с лордом Стерлингом. Впрочем, он волен переписываться со своими старыми приятелями, сколько пожелает, – сообщила она, заметно помрачнев. – Раз уж он не соизволил рассказать, меня это не касается. А теперь извините, я тороплюсь домой. Экипаж уже подан…
– Но, леди Гилли, ваш дядя ведёт переписку с Томасом Стерлингом, – поспешил поведать Халсторн. – Лорд Стерлинг, его отец, скончался несколько месяцев назад.
Девушка никак не отреагировала, хотя Халсторн ожидал от неё определённой реакции. На её юном лице не дрогнул ни один мускул.
– Признаюсь честно, я думал, что граф Монтро сам успеет рассказать обо всём вам лично. Ну что ж, надеюсь, он не будет слишком строг, поскольку рано или поздно и вы узнали бы.
– Ближе к делу! – Амелия была нетерпелива.
Халсторн проигнорировал её тон, однако тут же отбросил маску любезности и напустил на себя деловой вид.
– Ваш дядя, графиня, после смерти лорда Стерлинга всячески подбадривал его сына и единственного наследника с помощью частых переписок. До своего возвращения в Шотландию Томас долгое время нёс службу при королевском совете в Виндзорском замке. Должен отметить, они с будущим монархом довольно близки, и молодой Георг относится к нему весьма тепло…
Амелия наиграно и вымученно вздохнула, скрестив руки под грудью.
– Хм, да, что ж… К огромному сожалению, большие амбиции Томаса обернулись против него. Он потратил баснословные суммы на некоторые собственные проекты по мореходству, отклонённые Его Величеством. В том числе он растратил и фамильное наследство. В дальнейшем финансировании ему отказали и действующий король, и премьер-министр Джон Стюарт, который относится к его присутствию рядом с наследным принцем не слишком благожелательно, – Халсторн сделал небольшую паузу, прочистив горло. – Положение лорда Стерлинга весьма и весьма плачевно, леди Гилли. Вложившись в те проигранные проекты, он почти погубил репутацию семьи. Ваш дядя желал бы оказать ему как моральную, так и финансовую поддержку, понимаете?
– Нет, сэр, не понимаю. Мы с дядей не имеем отношения к бедам этого человека. Не вижу причин, по которым наша семья должна финансово его поддерживать.
– Как поверенный в делах лорда Стерлинга, я представляю его интересы в обществе в связи с определённым… недугом, о котором вам должно быть известно.
Снова никакой реакции. Девушка не изменилась в лице и явно была раздражена.
– Думаю, ваш дядя всё более подробно сумеет разъяснить. А самое главное, причину, по которой он решился покровительствовать моему господину. Не смею более вас задерживать.
Халсторн пообещал Амелии скорую встречу, и что обязательно навестит графа Монтро от имени лорда Стерлинга.
Только в экипаже, оставшись наедине с собственными мыслями, Амелия излила своё негодование на маленькой подушке, несколько раз ударив её кулаком. Девушка была поражена тому, как ловко её дяде удавалось скрывать столь важную переписку, более того, она чувствовала себя обделённой и обманутой и очень злилась. Все свои претензии она незамедлительно высказала дяде, напрочь проигнорировав поздний час.
Джеймс Гилли отдыхал в кресле, в своём кабинете; он преспокойно выслушал племянницу, затем достал из ящичка своего письменного стола вскрытый конверт и протянул ей.
– Что это? – Амелия вгляделась в знакомую подпись на оборотной стороне. – От Стерлинга? Здесь недавняя дата. Мне прочитать?
Граф кивнул, и, пока девушка читала, он пристально наблюдал за нею. Он рассчитывал, разумеется, что напоминание от Томаса Стерлинга найдёт отклик в её душе, однако всё, что сделала Амелия – аккуратно сложила письмо обратно, в конверт, и вернула его на стол. Выглядела она больше раздражённой, чем удивлённой.
– Так ты ничего не скажешь, дорогая? – спросил мужчина, наконец.
– Что именно вы желаете услышать от меня? – она фыркнула и сняла с обеих рук кружевные перчатки. – Ваш старый друг скончался, и мне очень жаль, я об этом не знала. Но скрывать то, что вы с его сыном договорились о финансовой поддержке его проектов – бесчестно! Почему вы идёте навстречу чужому человеку и в то же время отказываете мне в просьбе о ежегодном содержании Сары и её ребёнка?
– О Саре позаботятся Синклеры! И к тому же, я вовсе не утверждал, что мы ничем не поддержим твою сестру. Я считал, что мы разобрались с этим…
– Нет, не разобрались! Сара будет жить здесь, со мной! Я добьюсь этого!
– Ты должна строить собственную жизнь, Амелия, и перестать опекать её. Я не всегда буду рядом, чтобы помочь тебе, – граф издал тяжкий вздох. – И ты понимаешь, что вскоре случится…
– Нет! Перестаньте повторять это!
– Но так будет, и никто не изменит моей судьбы. Для твоей я желаю лишь лучшего, милая! Ты – мой единственный ребёнок и наследница, и я хочу быть уверенным, что после моего ухода рядом с тобой останется человек, которому я доверил бы собственную жизнь.
Амелия отвернулась к окну, лишь бы не видеть этого жалостливого выражения на болезненном лице мужчины. Она бы пожалела его, как делала это много лет и каждый раз, едва его одолевал очередной приступ, но только не теперь. Сегодня ей безумно хотелось посочувствовать самой себе.
– О чём вы договаривались с лордом Стерлингом?
– Дорогая, когда-то давно вы знали друг друга и были близки…
– О чём вы договаривались?
Граф вздохнул:
– Он ведь к тебе очень хорошо относился…
– Я ничего подобного не помню! – процедила девушка сквозь зубы, едва сдерживая гнев. – Будьте же честны со мной, дядя. Я не невидимка, и имею право голоса! Я просто желаю знать о деталях вашей переписки!
– Так и быть. Перед смертью Эндрю просил меня позаботиться о Томасе, если тот вернётся домой. Вскоре я узнал о его возвращении в Шотландию и о тяжёлом положении, в котором он оказался. По некоторым причинам Томас потерял большую часть своих средств. Совет при королеве-регентше отказал ему в финансировании, однако за ним сохранилось место при дворе. Банк отказал ему в кредите, Амелия. Ему сейчас очень тяжело. Родственников не осталось. Особняк вместе с приобретениями отца пришлось выставить на торги, и всё, что у него есть сейчас – это фамильный замок где-то на Внешних Гебридах. Я пообещал ему поддержку за определённую услугу.
– Какую именно? – спросила девушка. – Ну же!
Джеймс Гилли молчал. Выглядел он жалко, но больше виновато. Наконец он откашлялся, утёр платком влажный лоб и медленно произнёс:
– Твоё приданое в том случае, если он попросит твоей руки. Это неотъемлемая часть моего завещания, Амелия, и я не стану его менять.
От удивления она едва вспомнила, как нужно дышать; будто из неё выбили дух одним мощным жестоким ударом. Девушка отвернулась ненадолго, схватившись за горло, и зажмурилась, пока граф пытался её успокоить:
– Послушай же! Знаю, для тебя это решение кажется внезапным и нечестным, но я прекрасно помню, как вы дружили когда-то. Тебе было около четырнадцати, верно? Он проводил с тобой очень много времени…
Она всё не оборачивалась, и граф забеспокоился, как бы от шока племянница не лишилась чувств.
– Я волнуюсь за тебя, Амелия! Я люблю тебя, и всегда любил, понимаешь? Но ты можешь погубить себя в этом ненужном одиночестве. Томас согласен взять тебя в жёны, обеспечить тебе защиту и спокойное будущее. Вот единственное, чего я желаю для тебя, пока я ещё жив, Амелия! Можешь распоряжаться своей долей наследства, как хочешь. Я не смею тебе в этом отказать. Можешь обеспечить Сару, слышишь? Но послушай же меня и не игнорируй лорда Стерлинга из-за детских обид…
– Детских обид?! Что за чертовщина? – воскликнула она в сердцах, обернувшись; её глаза яростно запылали, и несколько рыжих локонов выбились из высокой причёски. – Я не знаю его! И я не желаю знать его! Внезапно вы решили, будто мы с ним когда-то были близки, а потому имеете право обещать ему финансовую поддержку и меня саму в качестве супруги? Да вы в своём уме?!
Она сорвалась с места, и хотела было покинуть кабинет, но остановилась в дверном проёме и произнесла:
– Вы хороните себя и говорите об этом так буднично и спокойно, словно это правильно и естественно! Как вы можете? Вы просто покинете меня, оставите одну в этом мире, а вам кажется, что деньги и человек, возникший из ниоткуда, смогут заменить мне вас? Заменить мою семью, моё счастье? К дьяволу ваше завещание, дядя, и к дьяволу Томаса Стерлинга! Я не дам ему ни шиллинга, никогда и ни за что!
И она убежала, оставив Джеймса Гилли одного с его тяжёлым сердцем, обливающимся кровью. В ту ночь он долго не мог заснуть и всё время хватался за грудь, испытывая нестерпимую боль. Граф Монтро так остро ощущал приближение смерти, что в ту ночь молился ещё яростнее. Он просил Господа лишь о том, чтобы племянница смогла простить его и усмирить собственную гордыню.
Комментарий к Глава 8. Одинокая
[10] (29 сентября 1725 – 22 ноября 1774) британский генерал и чиновник, утвердивший господство Британской Ост-индской компании в Южной Индии и в Бенгалии.
[11] включает в себя все существующие пэрства, созданные в Великобритании. Рангами великобританского пэрства, в порядке убывания, являются герцог, маркиз, граф, виконт и барон.
========== Глава 9. Пламя и лёд ==========
«И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло».
(Откр.21:1-4)
***
В последнее время ей всё чаще стали сниться кошмары. Словно дуновения из прошлого, они приносили ей воспоминания о кровавом восстании, которое ей вместе с Магдой и сестрой удалось пережить. Иногда Амелия просыпалась от того, что плакала во сне, и подушка под ней была неприятно влажной. Но этой ночью всё оказалось много хуже, потому что, когда Амелия поднялась с постели и подошла к большому напольному зеркалу в своей спальне, она увидела в нём не себя. В отражении находился чёрный человек, высокий, пугающе похожий на фантомную тень. Он весь был закутан в чёрные одежды, а лицо скрывал за топфхельмом, однако в прорезях шлема не были видны глаза, лишь тьма. Эта бесформенная фигура всё же показалась такой реальной, что Амелия невольно потянулась к ней рукой. Пальцы дотронулись до холодной поверхности стекла, и в уши девушке ударил зловещий звон, со всех сторон окруживший её.
От внезапного ужаса Амелия упала на колени. Фигура чёрного человека возвышалась над нею, недвижимая и пугающая. Затем послышались голоса, тихие, едва различимые, они проносились по спальне вихрем, и девушка попросту не была способна распознать ни слова. Амелия сжала голову руками, стиснув зубы, и лишь тогда всё стихло. Всё, кроме одного единственного голоса, донесшегося до неё так, будто его обладатель стоял совсем рядом. Амелия узнала его. Это был её отец.
– Я не понимаю… папа, я не могу понять! – повторяла она в горячечном бреду, сложив руки в молитве. – Что происходит?
Она не знала гэльского наречия, никогда не питала к нему особой любви, даже если Магдалена просила её заучить хоть немного слов. Суровый голос отца словно ударил её мощной волной, от которой она, перепуганная и шокированная, отшатнулась и упала на бок.
– Прости меня, пожалуйста, прости! Я старалась делать всё правильно! Клянусь, я так старалась!
И она зарыдала, бросившись к зеркалу, протягивая к нему дрожащие руки. Именно такой её нашла Магдалена: она подскочила к своей воспитаннице, встав рядышком на колени, и подтянула её поближе, крепко приобняв. Когда плач прекратился, и Амелия вдруг осознала, что в зеркале отражалась лишь она и Магда, молодая графиня выпрямилась, высвободившись из объятий няньки.
– Я видела отца и слышала, как он говорил, но я ни слова не разобрала. Я знаю, он пришёл из-за меня, – Амелия потёрла глаза и всхлипнула. – Что-то не так, и в этом виновата только я.
– Ах, девочка моя, что за странные вещи ты говоришь! Тебе снился сон!
– Но я видела его в зеркале, Магдалена.
Набожная женщина тут же перекрестилась и сжала в руке чётки, что всегда и всюду носила с собой.
– Забудь ты об этих ужасах, милая. Это просто очередной кошмар и всё тут! Попросим у доктора совета и какую-нибудь настойку, чтобы ты успокоилась…
Амелия лишь отмахнулась и поёжилась, поднимаясь с колен. Кожу холодил сквозняк, к тому же после столь странного видения она ощущала головную боль. Магдалена начала хлопотать, приводя девушку в порядок, и решила расчесать ей волосы. В ту же минуту в спальню без стука вбежала маленькая светловолосая служанка, бледная и дрожащая.
– Простите меня, графиня, ради Бога, простите, но хозяин проснулся и умоляет вас скорее прийти к нему! Он белый, словно снег, и наволочки и простыни вокруг него совсем влажные!
Амелия сорвалась с места и бегом направилась дальше по коридору, к большой хозяйской спальне. Рядом с постелью Джеймса Гилли уже находились его камердинер Филипп и двое слуг. Граф тяжело дышал, тихим голосом давая им некие указания, а когда приблизилась Амелия, жестом велел всем остальным удалиться.
Она ещё никогда не видела его таким слабым, усталым и больным. Что случилось с её покровителем и защитником за эти несколько месяцев, что она едва могла узнать его? Амелии вдруг стало так страшно приближаться к кровати, что она инстинктивно убавила шаг. Джеймс Гилли шёпотом попросил её подойти, и она пересилила себя. Босая, в длинной ночной рубашке, с распущенными рыжими локонами, Амелия осторожно присела на край постели.
Граф Монтро заговорил с трудом, однако ясность ума он умел сохранить даже в самые тяжёлые минуты своей жизни, и вот теперь он произнёс именно то, что хотел сказать:
– Моя девочка, скоро я встречусь со своими родными и с твоими родителями. Если Господь будет милостив, я увижу твоего отца и попрошу прощенья за то, что не был с ним в его смертный час, как его дочь со мной… Надеюсь лишь, он простит, ибо я вырастил и воспитал тебя, как собственное дитя, и он бы гордился.
Амелия ощутила, как по её спине пробежала холодная дрожь, когда она увидела лицо мужчины в момент его откровения. Его слова ненадолго вернули её в детство, девушка изо всех сил пыталась удержать слёзы. Резким движением она вытерла глаза.
– Что с тобой, моя дорогая? Ты так бледна, и ты дрожишь… Нет, не печалься. Не грусти. Иначе мне не будет покоя.
Джеймс Гилли приподнял с постели руку, чтобы Амелия прикоснулась к нему, и она вложила в его ладонь свои пальчики.
– Больше всего я жалею о том, что не сумею поддержать твои начинания. Ты всегда была такой смелой, стойкой и… далёкой. Совсем, как твой отец.
При упоминании об этом призраке из прошлого Амелия испустила горький вздох. После недавнего кошмара ещё свежо было ощущение его присутствия рядом и эхо его сурового голоса.
– Всё, чего я желаю этой ночью… всё, что сделает меня счастливым в последние часы – это твоё обещание, Амелия. Обещание, что ты будешь жить с воспоминаниями обо мне и своих родителях. Твой отец хотел, чтобы ты помнила свой клан. Так живи и помни! С тобой и Сарой он никогда не исчезнет…
Короткий кивок её поникшей головки стал для мужчины ответом, и он продолжил, слегка сжав её пальцы в своей руке:
– Моя последняя воля заключена в завещании, Филипп передаст его тебе, милая. И ты сможешь исполнить обязанности моей наследницы…
Будто бы оглушённая Амелия неожиданно убрала руку; чужое холодное прикосновение словно обожгло её.
– Что вы говорите, дядя? – прошептала она, не веря своим ушам. – Вы же з-знаете, я не смогу этого сделать…
– Сможешь, Амелия. Ты должна.
– Нет, нет, нет…
– Томас Стерлинг одинок и несчастен. Кроме его службы у него нет ничего… и никого. Не отказывай в просьбе умирающему, дитя! Прими его руку и сердце…
Джеймс Гилли потянулся к ней, но девушка отклонилась, дёрнувшись, словно к ней приближался живой мертвец. На измождённом лице мужчины скользнула тень удивления, она же сменилась печальным разочарованием. Когда граф нежно назвал её по имени, Амелия упрямо покачала головой, опустив глаза. В нос вдруг ударил терпкий запах лекарства, девушка до боли прикусила губу, а когда подняла голову, в ужасе ахнула. Перед нею лежала покойная супруга дяди, графиня Гилли. Вместо потухших глаз – впалые чёрные дыры, кожа посеревшая и иссушенная, словно всю кровь из тела выкачали, а руки, лежащие на постели – две костлявые конечности, обтянутые кожей.
Амелия вскрикнула, метнувшись прочь, и кошмарное видение испарилось. Её дядя – её всепрощающий, добрый и мудрый дядя, обожавший её и во всём потакающий – был здесь и снова произнёс дорогое ему имя. Но дрожащая то ли в ознобе, то ли от негодования или страха Амелия отступала прочь. Она вышла вон из спальни умирающего, не обратив внимание на камердинера и свою служанку, обратившуюся к ней с неким вопросом. Амелия ничего не слышала и не желала никого видеть. В её глазах застыли слёзы.
Только когда в коридоре её руку крепко стиснули пальцы Магдалены, девушка очнулась от этого короткого забытья.
– Что ты делаешь, глупая? Ты хоть понимаешь, что творишь?
– Оставь меня! – воскликнула Амелия и попыталась вырваться, но нянька настойчиво удерживала её за запястье. – Он умирает, Магда! Он умирает! Он бросает меня одну и всё, о чём он может думать – это его дурацкое завещание! Да будь оно проклято! Как он может так поступать со мной?
– Сейчас же вернись к своему дяде и скажи ему то, что он желает услышать! Не будь эгоисткой, побойся Бога! В последний час дай ему покой! Что же ты творишь, безбожница?! Ты хочешь повторить то, что сделала со своей несчастной тёткой перед её кончиной?
– Я ничего не сделала!
– Вот именно!
Тогда Амелия закричала, громко и надрывно, так что Магдалене пришлось ударить её. Пощёчина получилась хлёсткой и сильной, и девушка схватилась за покрасневшую щёку, уставившись обезумевшим взглядом перед собой.
– Боже, помоги этой несчастной! – произнесла Магда, прижав руки к груди, и поспешила в графскую спальню.
Амелия вернулась в свою комнату и заперла дверь. Она взглянула в зеркало, но увидела там лишь своё отражение – опустошённый и невесомый бледный призрак. Затем уселась на пол возле постели, прижала ладони к ушам и закачалась из стороны в сторону, желая лишь одного: чтобы вихрь голосов в её голове поскорее стих, чтобы они все оставили её в покое. Но они не уходили, и она слышала их безумные речи, распознав в этой какофонии голосов только одно слово: «peacach».
Грешница, грешница…
***
После долгих дней горя, подготовки к похоронам и погребения, Амелия ощущала себя разбитой. Она не могла заниматься бумагами дяди, и финансовый вопрос её наследственности оставался открытым. Графиня погрузилась в скорбный траур, понятный любому; она принимала слова сожаления от знакомых и соседей, а также пожелания видеть её на скорых мероприятиях. Амелия ещё никогда не была так убеждена в намерениях окружающих заполучить её в качестве невестки, хотя Магда пыталась заверить её, что то были банальная дворянская учтивость и вежливость. И всё-таки с каждым днём она ненавидела своё приданое лишь сильнее.
Граф Монтро был похоронен в городке Данди, что находился чуть южнее Форфара, и Амелия вместе со своим сопровождением осталась здесь на неделю.
В своё время Джеймс Гилли спонсировал восстановление местного кафедрального собора Святого Павла, поэтому панихиду по нему отслужили здесь с большим уважением и страстностью. Племянницу графа местные клирики принимали, будто святую, и обещали молиться за её здоровье.
В соборе царило какое-то особое умиротворение, даже в вечернее время, и чтобы окончательно не пасть жертвой собственных кошмаров и видений, Амелия решила чаще здесь бывать; для неё врата всегда были открыты. Этим же вечером даже Магдалена не сопровождала её, и девушка осталась наедине с собственными рассуждениями посреди огромного нефа собора, склонив голову и сложив руки в молитве, хотя и не молилась по-настоящему.
Когда позади послышались тяжёлые неторопливые шаги, она не обернулась. Лишь только мужчина присел рядом, Амелия выпрямилась, подняла глаза и узнала Фредерика Халсторна. Он молча перекрестился и внимательно взглянул на графиню.
– Неожиданно видеть вас снова после похорон, – сказала Амелия, и он чуть заметно улыбнулся.
– Вы же знаете, это не так. Я пришёл ещё раз выразить вам свои соболезнования и передать послание от моего лорда. Ходят слухи, у графа обнаружили атеросклероз, это правда?
– В последнее время его сердце действительно ослабело, но я ничего в этом не понимаю. Медицина для меня – далёкая наука.
– Сочувствую, миледи. Лорд Стерлинг вам очень сопереживает…
– У вашего лорда едва хватает средств передвигаться по стране, выполняя важные указания короля. Чем же он вам платит при его положении, что вы столь охотно за мною следуете? – девушка думала достаточно, прежде чем забрать из его рук тонкий конверт. – Ах, да! Видимо, он уже пообещал вам небольшую долю из суммы моего приданого, как только он им завладеет.
– Вы очень скрупулёзно относитесь к этому вопросу, графиня, я бы даже сказал… чрезвычайно педантично. Не стоит быть настолько чёрствой в вашем-то возрасте. Мой лорд не торопит вас и не заставляет принимать решение прямо сейчас.
– Но вы так и не ответили на вопрос.
Халсторн угадал её настроение, и на его губах возникла лукавая улыбка.
– Случаются в жизни происшествия, которые оставляют в нашей памяти глубокий след. Есть иная причина, не касающаяся денег, почему я настолько ему предан.
– Вы о ней не расскажете? – поинтересовалась Амелия.
– К сожалению, я не вправе этого сделать. Это касается не только меня, но и лорда Стерлинга, а он бы этого не хотел. Не сейчас.
– Как занятно!
Амелия разглядывала некоторое время конверт и молчала, о чём-то раздумывая. Мимо прошли двое священнослужителей, оставив после себя ароматы ладана и мирры. Когда Халсторн начал рассуждать о развязавшейся на почве колониального соперничества войне[12], попутно подводя к тому, насколько Томас Стерлинг был занят судоходными перевозками грузов, и как тяжело оказалось осуществлять торговлю во время столь крупного военного конфликта, Амелия едва его слушала. Она вспоминала о своём недавнем сне, о таком реальном и впечатляющем видении, что так сильно напугало её. Она снова видела страшного чёрного рыцаря, только в этот раз он не просто явился ей: он занёс огромный меч над её головой, и проснулась Амелия в тот момент, когда ощутила его ледяное прикосновение к коже. Разумеется, никого рядом с нею не было, но страх, оставленный жутким кошмаром, не позволил ей заснуть той ночью. Она думала о дяде, о сестре и своём маленьком племяннике, которого ещё ни разу не видела. Тревожное предчувствие заставило Амелию пересмотреть некоторые планы, и она решила не задерживаться в Данди.
– Вы получили письмо с соболезнованиями от Его Величества?
Вопрос Халсторна заставил её очнуться, и она быстренько припомнила королевскую печать среди десятка прочих.
– Да, да, я читала его. Меня удивило, что король удосужился вспомнить о моём существовании.
– О покойном графе он был весьма высокого мнения. Лорд Стерлинг говорил с его внуком Георгом и поведал о вашем горе. Будущий король вам очень сочувствует, поскольку сам находится в подобном положении. Его дед болен и вряд ли проживёт более трёх лет. Принц обеспокоен вашим положением, он советует вам не взваливать на себя дела покойного графа, а поскорее…
– Поскорее передать их в крепкие мужские руки! Да, я знаю, уже слышала об этом от десятка-другого советчиков, благодарю. Принц не первый, кто так рассуждает. Надеюсь, вам не выдали письменного приказа, по которому я должна выскочить замуж здесь же, в этом соборе? Или ваш лорд не догадался об этом попросить?
Амелия поднялась, и Халсторн последовал её примеру, предварительно кивнув в знак почтения. Всё время, что ему довелось провести рядом с ней, он не мог отделаться от мысли, что столь юное и очаровательное создание, стройное и гибкое, с великолепными рыжими локонами, похожими на языки бушующего пламени, может быть такой холодной и пугающе рассудительной.
– Если бы мой лорд желал титула и богатую супругу, он получил бы всё это ещё несколько лет назад, не покидая страны, – сказал мужчина весьма строго. – Вам ли не помнить?
Графиня Монтро обернулась в проходе, остановившись между рядами скамеек, и смерила собеседника тяжёлым взглядом.
– Чего же он тогда желает, ваш лорд? Мы с ним далеки, а я была ещё ребёнком, когда мы впервые встретились, и совершенно ничего о нём не помню.
– К сожалению, его желания остаются скрытыми даже для меня. Да, он, несомненно, нуждается в деньгах, но ещё больше его заботит воля вашего дяди, который отнёсся к нему с отеческим пониманием. А граф не просил ничего, кроме вашей защиты.
– Я не нуждаюсь в защите, у меня нет врагов…
Халсторн устало вздохнул и после паузы произнёс:
– Прочтите его письмо, графиня, и не игнорируйте завещание покойного. Это всё, о чём он просил.
Амелии хотелось указать этому наглецу на его место. Ей безумно хотелось нагрубить и вспылить, выпустить пар и излить на нём свой гнев, накопленный за все эти недели, но услышала, как ударил церковный колокол, и внезапно передумала.
– Через два дня я отправляюсь на север, в Уоттен, к своей сестре. Как только Сара и её сын окажутся со мной, как только мы вернёмся в Форфар все вместе, я займусь завещанием дяди. Можете так и передать своему господину!
Удовлетворил ли Фредерика Халсторна её ответ или нет, она узнавать не стала. Как и было обещано, через пару дней вместе с Магдой и несколькими людьми из прислуги, без лишнего багажа, Амелия поехала за сестрой.
***
Горная местность, по которой петляла главная дорога, не показалась Амелии знакомой. Несмотря на то, что путь до крошечного городка на севере занимал меньше суток, она лишь несколько раз за десяток лет виделась там с сестрой. Синклеры довольно тщательно скрывали младшую дочь якобитского предводителя, врага нынешней королевской династии, и не стремились отсылать её далеко даже после свадьбы.
Трясясь в небольшом экипаже вместе с вечно зевающей Магдаленой и молчаливым камердинером дяди, настоявшем на том, чтобы сопровождать молодую графиню в поездке, Амелия погрузилась в глубокую пучину меланхолии, наблюдая скалистую местность за окошком. Но всё-таки было нечто близкое, родное в этих серых пейзажах, в озёрах и холмах, на которых так часто виднелись средневековые замки.
«Где-то там, на западе, стоит наш замок», – размышляла Амелия, глядя в окошко, подперев рукой щёку. – «Что с ним случилось? Что случилось с наследием нашей семьи?»
Джеймс Гилли никогда не предлагал ей посетить родовой замок, место, где он сам был рождён, поскольку опасался за безопасность племянницы. После якобитского восстания все владения их клана были розданы герцогом его же военачальникам, и кто-нибудь из них мог узнать в девочке с огненно-рыжими локонами её отца, Джона. Но сейчас она отправилась на север без страха за собственную жизнь.
Девушку разбудила Магда, слегка потрепав её за плечо.
– Кажется, мы скоро доберёмся! Осталось совсем немного.
После недолгого тревожного сна Амелии показалось, что на горизонте, за холмами, уже алел рассвет, однако, уточнив время, она поняла, что до восхода солнца оставалось несколько часов, и прибыть в поместье они должны были глубокой ночью. Но вдалеке несомненно светлело небо, и лишь вглядевшись Амелия поняла, что зарево то было следствием ужасного пожара, а тёмные тучи над ним – это дым. Едва она сообразила, с какой стороны разгорелось пламя, она тут же приказала кучеру остановиться и выскочила из экипажа, ступив прямо в жижу грязи.
– Амелия, куда же ты? – жалобно позвала её Магда, выглянув из окошка. – Что ты делаешь?
– Поезжайте по дороге, да погоняйте лошадей! – крикнула графиня на бегу себе за спину. – Я быстрее доберусь пешком!
Магдалена позвала её снова, но упрямица бежала вперёд, не оглядываясь. Приподняв юбку дорожного платья, она бежала так быстро, как только позволяли силы. Чтобы добраться до холма и спуститься, ей нужно было преодолеть болотистую, поросшую вереском равнину, так что её ноги в коротких сапожках то и дело увязали в грязи, но она упрямо неслась вперёд.
Когда же тяжелейший отрезок пути был преодолён, когда она оказалась на вершине холма и сумела перевести дух и осмотреться, всё стало ясно. Большой двухэтажный дом, три пристройки к нему и значительная часть ближайшего реденького леса уже превратились в пепелище. Внутренности особняка ещё были охвачены огнём, а вокруг сновали, будто стайка муравьёв, местные жители. Закричав, Амелия бросилась вниз, чуть не подвернув ногу; она скатилась по влажной траве, расцарапав руки и разодрав подол платья. Ноги оказались по колено в грязи и мокрыми, но ей было всё равно.
Очутившись внизу, она медленно обошла толпу зевак, видимо, наблюдавшую за пожаром. Амелия приблизилась к тлеющим останкам особняка и вдохнула дым. Её громкий кашель привлёк констебля, и этот высокий худощавый мужчина тут же оказался рядом.
От него она узнала, что пожар произошёл примерно сутки назад, его сложно было не заметить из города, поэтому зеваки прибежали быстро, и скорее всего, возгорание случилось где-то в кухне, находившейся на первом этаже дома. Констебль заметил, как побледнело лицо молодой незнакомки, одетой хорошо, но выглядевшей, словно она только что выбралась из могилы. Он поинтересовался её состоянием, а девушка остекленевшим взглядом уставилась на пепелище.
