Текст книги "Музыка Гебридов (СИ)"
Автор книги: Елена Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
– Скажите мне, где хозяева этого особняка?
– Мисс, все детали я могу сообщить лишь родственникам…
– Я и есть родственница! – рявкнула Амелия осипшим голосом; она вся дрожала. – Где хозяева этого дома?
Констебль отвёл её в сторону, мимо толпы крестьян, где трое других офицеров, его подчинённые, укрывали простынями обгоревшие тела. Всего было пять трупов, и едва Амелия бросила взгляд в их сторону, у неё отнялись ноги. Она упала на землю, утёрла грязными рукавами платья глаза и закрыла рот ладонью, когда констебль сообщил, что все жители поместья погибли. Один человек сгорел заживо, остальные задохнулись в дыму.
Последнее, что она запомнила – это лицо её сестры, которое открыли ей офицеры, одёрнув ткань: почерневшее, холодное, застывшее, будто маска; и её руки, покоящиеся на груди, обтянутой остатками обгоревшей одежды. Её Сара, её прекрасная Сара с большими живыми глазами и ангельской улыбкой, которой она одаривала сестру при каждой редкой встрече! Её Сара сгорела в пожаре… вместе с ней сгорел весь мир!
Рядом с её телом покоилось что-то ещё, что констебль наотрез отказался показывать.
Вязкая от накрапывающего дождя земля ушла у неё из-под ног. Ладони увязли в грязи и пепле, покрывшем всё вокруг, и её саму. Оцепеневшая на минуту Амелия поднесла руки к лицу и увидела, что они были черны, затем вцепилась себе в волосы, уронив шляпку, дёрнула за локоны и закричала так, что у каждого, кто находился рядом, от ужаса замерло сердце.
Она упала в чьи-то руки, испустив свой самый яростный крик отчаяния и боли.
Комментарий к Глава 9. Пламя и лёд
[12] (1756—1763) – крупный военный конфликт XVIII века, один из самых масштабных конфликтов Нового времени.
========== Глава 10. Священный апокриф ==========
Замок Гилли в то утро показался Фредерику Халсторну жутким серым изваянием на фоне желтеющего пейзажа. Особенно внутри так хорошо ощущалась его пугающая пустота. Все зеркала были занавешены чёрным полотном, в коридорах без окон свечи не горели, а прислуга, уставясь в пол, быстро пробегала мимо, как потревоженные во тьме мыши.
Халсторн и его спутник были удивлены, когда вместо камердинера их встретила невысокая женщина средних лет в чепце и строгом одеянии гувернантки; её приятное, пусть и заметно тронутое морщинами лицо было омрачено тенью печали. Последний месяц весь замок Гилли был в неё погружён.
Разумеется, мужчины узнали Магдалену, и, когда Халсторн поинтересовался, отчего Филипп как обычно не встретил их, обеспокоенная бонна ответила:
– Он в городе, по поручению графини, и прибудет только вечером. Ну же, джентльмены, поскорее проходите в гостиную, я сама приму ваши плащи! Вот так! Проходите, Дженни уже поставила чай, вы, вероятно, продрогли по дороге к нам. Уж простите, господа! Утро слишком раннее для напитков покрепче, покойный граф никогда не предлагал гостям бренди так рано…
Её голос сорвался вдруг, послышался приглушённый горький стон. Халсторн поспешил поблагодарить её за гостеприимство и заверил, что им с его спутником ничего более не нужно.
– Вы выглядите взволнованной, мисс Магда, вы здоровы? – заметил он, когда они втроём уселись в гостиной перед горящим камином. – Чем вызвана такая спешка, что графиня написала мне прибыть именно сегодня утром? Мы не хотели тревожить её какое-то время после произошедшего в Уоттене. Новость о гибели её сестры Сары меня шокировала! Но узнать о смерти новорождённого племянника, который только-только открыл этому миру свои глаза… я понятия не имею, каково графине сейчас!
Но Магдалена неотрывно следила своим беспокойным взглядом за другим молодым мужчиной. Как только она его узнала, тут же горячо произнесла, сжав в руке чётки:
– Вы совсем не изменились с тех пор, как я видела вас в последний раз! Хотя, когда вы вошли, я решила, что вы незнакомец… И всё же, вы практически не изменились, поразительно!
Затем она тряхнула головой, сделав глоток крепкого чая с ароматными травами, и вздохнула так тяжко, будто несла на своих плечах груз целого мира.
– Это я написала вам, господа. Графиня ничего не знает о вашем визите, – поведала она с грустью. – Надеюсь, эту вольность вы мне простите.
Халсторн сделал вид, что не удивился, лишь мельком взглянул на своего спутника.
– Разумеется, мы только счастливы оказаться здесь и поддержать вашу хозяйку любыми средствами. Но нам казалось, она соблюдает траур и не желает никого видеть.
– Именно так.
– Зачем же вы нас вызвали?
Магдалена отставила чашку на поднос и прижала руки к груди; на её лице отразилась болезненная мýка, и на глаза навернулись слёзы. Пока она говорила, за окнами стал накрапывать, а затем и вовсе разошёлся с новой силой, дождь.
– Я в отчаянии, господа! Я лишена достаточной сообразительности и средств, чтобы сделать всё правильно, так, как положено, оттого обращаюсь к вам, поскольку убеждена, что покойный граф был прав, доверяя жизнь своей племянницы вам… После его смерти Амелия постоянно страдала от кошмаров и мигрени, но случившееся с Сарой и её малышом буквально убивает мою девочку… Господа, она лишается рассудка! Эти четыре недели мы пытались сделать всё, что в наших силах, но Амелии не становится лучше. Я боюсь, как бы…
Готовая вот-вот разрыдаться, женщина всё же пересилила себя, хоть и не сумела сдержать слёз; Халсторн подал ей свой белоснежный платок, и она приняла его с благодарностью.
– Вы вызывали докторов, беседовали ли они с нею?
– Да, да, разумеется! Ничего не изменилось! Она очень мало спит, почти не ест, никого не хочет впускать в свою спальню. Я постоянно слышу, как она разговаривает сама с собой, даже бьёт себя по лицу. Это так ужасно! Мне страшно посылать за докторами, ведь если они увидят её такой, не избежать ей лечебницы для душевнобольных. Стоит мне представить, что там с нею сделается… нет, нет, я не позволю им забрать её!
Магдалена утёрла покрасневшие глаза и пролепетала короткую молитву. Халсторн был поражён услышанным. Он переглянулся с приятелем, и тот кивнул. Халсторн понял его без лишних слов.
– Она всё время говорит, что слышит голоса, – продолжила женщина рассказывать. – Ей кажется, будто её отец приходит к ней в виде призрака, наказывая её тем самым за грехи. Она так боится, и я ничем не могу ей помочь! Господа, она истязает себя, но я не хочу запирать её в психиатрической больнице, я слыхала, что там порой творится… Но хуже всего, что она думает о смерти сестры.
– И что же она о ней думает?
– Амелия убеждена, что поместье подожгли по приказу герцога Камберлендского. Якобы он узнал, чьей дочерью являлась Сара, и её убили вместе с родственниками из клана Синклер.
Женщина судорожно перекрестилась, а Халсторн стал обдумывать услышанное. Он не был лично знаком с сыном старика-короля, зато лорд Стерлинг общался с ним несколько раз. Уильям Август всё ещё был молод и крепок, хотя многочисленные неудачи на фронте заметно попортили ему и репутацию, и здоровье. На поле боя он был неумолим и жесток, а в жизни казался закрытым и грубоватым, имел целый букет любовниц, но до сих пор не женился и не обзавёлся потомством.
Лорд Стерлинг писал о нём, как о властном и самолюбивом генерале, помешанном на безукоризненном порядке как в политике, так и в военном деле. И, да, несомненно, до сих пор он хвастал своей победой при якобитском восстании и ничуть не смущался его кровавого завершения. Мог ли он прознать о том, что дети одного из его самых памятных врагов до сих пор живы? Вполне мог. Хотел бы он прервать их жизни, дабы предотвратить возможные волнения, способные напомнить о династии Стюартов и навредить нынешнему королю? Всё возможно! Герцога считали маниакальным блюстителем закона и страшным ненавистником Стюартов, которых так яростно поддерживали якобиты. К тому же его недавнее поражение при Хастенбеке было высмеяно как при дворе, так и в самых дальних поселениях Шотландии. Оскорблённый и униженный, он мог отыграться даже на дочери якобитского предводителя.
Все эти мысли Халсторн высказал вслух, и Магдалена выслушала его, едва сдерживая эмоции. В конце концов она вознесла руки к небу, осыпав герцога проклятьями.
– Так вы думаете, что всё это вполне возможно? И что Амелия не сошла с ума?
– С её версией произошедшего я мог бы согласиться. Но то, что вы нам рассказали о её душевном состоянии… я поражён и обеспокоен.
– О, господа, но в том случае, если герцог и правда приложил руку к гибели Сары и её младенца, стоит беспокоиться не за разум моей девочки, а за её жизнь! – Магда окончательно потеряла над собою контроль и залилась слезами. – Если она оказалась права, тогда всё кончено, и она сама себя загнала в эту могилу…
– О чём таком ужасном вы пытаетесь сказать, мисс Магдалена? Прекратите причитать и объяснитесь!
– Несколько дней назад она отправила анонимное письмо в Лондон, в резиденцию герцога Камберлендского. Клянусь, до последнего момента я об этом не знала, она сама мне сообщила, но было уже поздно! Она потратила достаточно средств, чтобы письмо было вручено лично герцогу в руки, – Магда снова всплакнула. – Он ведь не такой идиот, чтобы не понять, откуда такая угроза…
– А что именно было в том послании?
– Понятия не имею! Амелия лишь вскользь упомянула, что это было короткое письмо из нескольких строк, в котором предупредила герцога, чтобы он «поостерёгся и помнил, что за ним придёт возмездие с гор».
Халсторн едва не ахнул. Его спутник молчаливо сидел рядом, подперев кулаком подбородок, и казался мрачнее тучи. Они оба понимали, что этот мстительный девичий порыв был настоящей угрозой.
– Несомненно, то, что она сделала, может настигнуть её в любом случае, даже если Уильям Август не при чём. Что за неосторожность! Граф Монтро умело скрывал её настоящее имя, его репутация при королевском дворе обеспечила защиту от последствий восстания. И теперь Амелия готова выдать себя и подвергнуть опасности собственную жизнь?
– Она определённо не ведает, что творит! Словно сама желает смерти… Но ведь она ещё так молода и так горделива! Господа, умоляю вас, поговорите с ней! Убедите её последовать завещанию дяди… Я прошу вас!
Магда готова была упасть мужчинам в ноги, но Халсторн удержал её, мягко усадив обратно в кресло.
– Вы благородные и честные джентльмены, я знаю, что вы не бросите её в таком положении! Я чувствую, что моей девочке грозит опасность! Боже Всевышний, ведь вся её семья лежит в могиле… Прошу… Я не знаю, у кого ещё просить защиты, кроме вас! Заберите её отсюда, увезите и спрячьте! Лучше уж затворничество, чем смерть или сумасшедший дом!
– Мы не бросим вашу графиню в беде. В конце концов мой лорд всегда держит слово, – постарался заверить несчастную Фредерик Халсторн; он очень внимательно взглянул на своего приятеля. – Разумеется, если лорд Стерлинг всё ещё готов следовать намеченным планам.
Магдалена тоже посмотрела на него. Суровое лицо молодого мужчины казалось непроницаемым, однако он утвердительно кивнул и подал некий знак своему спутнику.
– Значит, решено! Леди Гилли нельзя здесь оставаться, вам тоже. Я поговорю с ней и изложу позицию лорда Стерлинга. Ей придётся принять реальность в том виде, какой она является.
Заплаканная нянька не могла найти всех слов, чтобы отблагодарить этих мужчин. И что скажет сама Амелия, было уже не столь важно. Самое главное, что её несчастная воспитанница будет жить и однажды, возможно, успокоится.
***
Два дня спустя Халсторна проводили в рабочий кабинет покойного графа, здесь он и отыскал Амелию. Мужчина учтиво поклонился и оглядел девушку, постаравшись сделать это не слишком заметно. Выглядела она, мягко говоря, несобранной. Длинные волосы были плохо причёсаны, хоть и заплетены в косу под серым чепцом с белыми кружевами. Домашнее шерстяное платье землистого цвета ей не слишком шло, однако совсем не прибавляло ей лет, скорее наоборот, в нём она выглядела даже младше, как юная послушница из монастыря.
Амелия сидела за столом и что-то очень внимательно переписывала. Поскольку весь кабинет был захламлён книгами, журналами и тому подобным разбросанным везде барахлом, на чём гость решил не заострять внимание, молодая графиня среди этого хаоса показалась ему совсем крошечной и куда более несчастной. Её глаза неотрывно следили за тянущимися на бумаге строчками, но всё же чудились неживыми, словно потускневшими. «Тёмный малахит», – подумал Халсторн и откашлялся.
– А-а-а, это вы, сэр! Доброе утро, проходите, – сказала Амелия, лишь на секунду посмотрев гостю в глаза. – Надеюсь, я не оторвала вас от важных дел?
– Все мои дела связаны с лордом Стерлингом, а он, как вам известно, вами интересуется.
– Это хорошо, хорошо, – заметила девушка будничным тоном.
Халсторн подумал немного и решил, что в её настроении случился очередной перепад. Сегодня она казалась спокойной и тихой, даже достаточно деловой. Он очень надеялся, что Магдалене удалось поговорить с графиней по душам до его визита.
– Хорошо ли вы себя чувствуете? – поинтересовался он, когда Амелия жестом пригласила его в кресло напротив стола.
– Моё состояние соответствует обстановке, – последовал механический ответ.
– Понимаю. Ещё раз примите мои соболезнования по поводу… вы читали письмо лорда Стерлинга, надеюсь?
– Да, читала. Я благодарна ему за сочувствие. Его красноречие впечатляет.
– Что ж, у него многолетний опыт. Со своими коллегами и с принцем Уэльским он общается исключительно письмами. Многие к этому привыкли, но находятся и те, кто до сих пор питает к моему лорду неприязнь из-за его недуга.
Амелия прекратила своё занятие и отложила перо. Её строгий взгляд предупредил Халсторна о том, что он завёл разговор не в то русло. Мужчина слегка одёрнул свой жюстокор и продолжил:
– Я очень рад, что вы вызвали меня сегодня. Для меня знать, что вы в одиночестве предаётесь своему горю, весьма тяжело… Но не будем об этом, не хочу смущать вас или расстраивать!
– Ничто меня не смутит, – сказала она, как отрезала.
Халсторн не подал вида, что напрягся, и решил впредь с этой особой выбирать верные слова, поскольку не хотел ухудшать её моральное состояние. Они заговорили о завещании покойного графа Монтро, и девушка ответила, что уже изучила его содержание, на что подчинённый Стерлинга удовлетворённо выдохнул.
– Я отослала большинство прислуги, – преспокойно сообщила Амелия.
– Что-что, простите?
– Я говорю, что отослала свою служанку, второго садовника, четырёх лакеев, двух кухарок и ещё кое-кого, поскольку не намерена оставаться в этом замке. Конюх, повар и камердинер моего дяди вольны сами выбрать, будут они жить здесь и в дальнейшем, но уже при новых хозяевах, или изберут иные варианты.
– Так вы продаёте замок? – Халсторн был слегка ошеломлён.
– Не совсем. В завещании дяди сказано, что я имею право распоряжаться владениями Гилли, как пожелаю. Большую часть своих доходов, включая пожизненную ренту, он оставил мне, но в Англии проживают родственники покойной графини. Им он практически ничего не оставил. Думаю, это не справедливо. Я отдаю замок с прилегающими владениями им, а уж они сами решат, что со всем этим делать.
Возникла недолгая пауза, во время которой Халсторн попытался сформировать верный вопрос:
– Если вы не собираетесь здесь жить, куда же вы отправитесь?
– Вот об этом я и хотела бы поговорить с лордом Стерлингом. Умирая, мой дядя просил, чтобы я исполнила обязанности его наследника – исполнила завещание. Я это сделаю. Лорду Стерлингу нужны деньги, иначе его служба при королевском дворе станет невозможна, а значит, он потеряет авторитет в глазах будущего монарха, всё верно?
Халсторн кивнул, ощущая себя не в своей тарелке. Странно было слышать подобные слова от девицы, годившейся ему в дочери. Её суровый тон совершенно не вязался с хорошеньким, но бледным личиком, на котором пропали почти все веснушки.
– Томас Стерлинг получит обещанное спонсирование и сможет продолжить свою судоходную деятельность, осуществлять торговлю и прочее… А я получу супруга и новый дом в его владениях.
– Вы уверены, что хотите этого? Покинуть Форфар, к которому привыкли?
Амелия поднялась и подошла к единственному витражному окну, за мутным стеклом которого сгущались тучи.
– С некоторых пор меня не привлекает ни Форфар, ни любой другой город здесь, на равнине. Я никогда не любила местное общество, и я не стремлюсь оставаться в нём одинокой старой девой, сидящей у камина в огромном зале полуразвалившегося замка, в окружении гончих собак.
– Хотите, чтобы лорд Стерлинг увёз вас отсюда?
– Мистер Халсторн, вы, пожалуй, уже слышали о письме, которое я в порыве отправила герцогу Камберлендскому?
– Да, слышал, – ответил мужчина, ничуть не смутившись. – И знаю вашу позицию по отношению к их Ганноверской династии, поскольку вы пережили страшные лишения… Не могу сказать, что полностью поддерживаю вашу версию событий, но… я думаю, вам действительно стоит уехать. И хотя бы временно не появляться в обществе. Всё сойдётся к тяжелейшему трауру, который вы соблюдаете в действительности. Никто при дворе вас не осудит, а герцогу, если же он решится отыскать вас, потребуется много времени. Но старый король болен и расстроен военными неудачами сына, предполагаю, он не станет заострять внимание на поисках остатков вашего клана… Прошу прощение за то, как я выразился…
– Но это так! – Амелия обернулась, и он поразился беспечности, отразившейся на её измученном лице. – Всё предельно ясно! Если лорд Стерлинг на мне женится, он получит куда большую выгоду, нежели обещанная моим дядей сумма.
– А вы сами, леди Гилли? Вы сами разве этого желаете? Почему вы соглашаетесь на брак?
Он даже не стал задумываться над тем, о чём спрашивал. Халсторн просто не сдержался. Эта странная девушка, воспитанная в строгости и пережившая в детстве глубочайшее горе, виделась ему неприступной крепостной стеной, стойкой и независимой, а теперь она готова была раздарить всё своё богатство с лёгкой руки, вверив чужому человеку не только внушительное состояние, но и свою свободу, практически саму жизнь. Он просто не мог её понять. Ответ он услышал не сразу; голос графини прозвучал отчуждённо, словно она разговаривала сама с собой:
– А какая теперь разница? Мне не будет доступно желаемое, я никогда уже этого не получу, но… я способна дать хотя бы что-то другому человеку. Так пусть один из нас будет счастлив. Понимаете?
Халсторн кивнул, хотя на самом деле слукавил. Он мало что понимал в её решениях, в её настроении, в её мире. Возможно, она была безумна, и это как раз не было бы удивительно, однако в таком случае эту молодую, неискушённую, но несчастную женщину уже нельзя спасти. И всё-таки она согласна дать Стерлингу то, что ему необходимо.
Фредерик Халсторн недолго знал Томаса, но готов был поклясться в одном: сделать этого человека счастливым было непростой задачей, практически невозможной. Разве что со всеми богатствами мира? Халсторн сам себе улыбнулся. Стерлингу нужно было с чего-то начинать, и Джеймс Гилли оказался для него подарком судьбы. В отличие от родного отца, граф Монтро знал цену юношеским начинаниям.
Графиня устало вздохнула и вернулась на место за столом, всем своим видом давая понять, что разговор был окончен.
– Я бы хотела переговорить с лордом Стерлингом в самое ближайшее время. Когда вы сможете за ним послать?
– Не нужно ни за кем посылать. Он здесь, со мной.
Амелия подняла на него глаза. Мужчина кивнул и чуть заметно улыбнулся.
– Тогда будьте любезны, пусть Магда проводит лорда Стерлинга в библиотеку. Там намного просторней, и уже растоплен камин.
В библиотеке действительно было уютно, здесь, в отличие от остальных комнат замка, не ощущалась всеобщая вязкая тоска. Здесь, Амелия надеялась, она обретёт достаточно мужества, чтобы исполнить волю покойного графа, ибо никогда в жизни ей не было так страшно принимать собственные решения.
Когда Томас Стерлинг переступил порог библиотеки, она стояла за длинной кушеткой, расположенной вблизи камина. Амелия тут же узнала его, или ей всего лишь так показалось. В любом случае его образ не вызвал в ней никаких сомнений или душевного отклика. Пока она излагала содержание завещания покойного графа, он стоял на почтительном расстоянии от неё, заложив руки за спину, молчал и кивал, когда следовало.
Насколько ей было известно от Халсторна, его лорду было около тридцати. Одет он соответственно своему титулу, хотя от взгляда девушки не ускользнуло, что и кафтан, и кюлоты, и сапоги были далеко не новыми.
Очень высокий и стройный, он казался слишком крупным даже для этой комнаты, он всем своим видом не подходил к домашней обстановке. У него были густые вьющиеся волосы, в свете пламени камина и свечей их оттенок напоминал бледный янтарь; кожа даже чересчур загорелая, учитывая местный климат (всё тот же Халсторн предупреждал, что его лорд часто путешествует и мало бывает дома); серые глаза в прищуре пугающе пристально вглядывались в любое движение собеседника, а губы были сомкнуты в тонкую почти неподвижную линию. Многие леди отмечали, что он хорош собой и неплохо сложён, однако его немота в совокупности с непредсказуемым характером и этим тяжёлым суровым взглядом отталкивали людей; с ним предпочитали иметь исключительно деловые отношения, к тому же не было заметно, чтобы он сам проявлял к кому-либо симпатию.
Лишь несколько раз за все эти годы, что лорд Стерлинг отсутствовал дома, Амелия слышала о нём от соседок или знакомых леди на званых ужинах. Никто не стремился выскочить за него замуж, и всё же, учитывая его родословную и весьма привлекательную внешность, мало кто из дворян думал выдать за него своих обожаемых дочек. Богачи не жаловали неусидчивость в женихах, если только они не имели отношение к военному делу. Стерлинг сторонился войны и занимался лишь торговлей и немного кораблестроением. Кроме того, многие по суеверию своему боялись, что недуг, отнявший у молодого мужчины голос, мог бы передаться по наследству.
Его слишком долго не было в обществе, старые знакомые Стерлингов позабыли о нём, не знали о нём ничего, кроме его верности парламенту, а этого было недостаточно для статуса завидного жениха. Впрочем как и его скромного титула.
Обо всём этом Амелия уже знала, однако ничто не могло изменить её решения. Общение с этим мужчиной не было ей в тягость, писал он довольно быстро и разборчиво. Ради приличия, она попыталась выразить своё сочувствие по поводу его немоты, но вышло это суховато и неискренне. После того, как Томас Стерлинг принял все её скромные условия, девушка сама подвела черту под их разговором:
– Через неделю, как только я разберусь с делами замка и позабочусь о судьбе оставшейся прислуги, мы встретимся с Данди для венчания и заключения брачного договора. Завещание моего дяди останется у нашего нотариуса, я попрошу его прибыть в Данди для подтверждения соблюдения самых необходимых документальных пунктов. Вы сообщили мне, что после всех формальностей намереваетесь вернуться в свой родовой замок на Гебридских островах, затем отправитесь за Северное море для того, чтобы продолжить торговлю с… как вы написали? Норвегией? Швецией?
Его ответ на листке в записной книжке был короток:
«Не берите в голову. До моего возвращения на Гебриды вы останетесь под присмотром моих людей. Там вы будете в безопасности».
– Прекрасно! – из её уст это прозвучало слишком раздражённо, даже для такого пасмурного утра. – Благодарю за ваш визит, лорд Стерлинг… и за соболезнования. Ваше понимание для меня много значит.
Разумеется, он не поверил её притворной вежливости, и они оба это знали. При расставании в библиотеке Амелия всё же заметила тень беспокойства на лице будущего супруга. Он даже выждал достаточно долго, прежде чем уйти, словно собирался с духом написать о чём-то важном.
Только оставшись в одиночестве Амелия позволила себе вздох облегчения; она упала на кушетку, спрятав лицо в ладонях, и, наконец, заплакала от усталости.
========== Глава 11. Леди Стерлинг ==========
Часть вторая. Грешница и пираты
Магдалена переживала одну из самых кошмарных трагедий в своей жизни. Она была из тех женщин, кто всегда полагался на милость Господа и возносил ему хвалу даже в самый тяжёлый час. Она даже пережила якобитское восстание и смерть любимых хозяев, ставших для неё настоящей семьёй, и в конце концов смирилась с этой утратой, продолжая ежедневно молиться. Затем пришла другая, и Джеймс Гилли, последний граф Монтро, единственный и первый мужчина в её жизни, покинул этот мир. А затем и Сара, и хоть Магда никогда не была к ней привязана, гибель этой юной души и её младенца казалась ей самой жестокой несправедливостью. Но худшим было наблюдать за тем, как страдала Амелия. Её стойкая, упрямая и сильная графиня увядала на глазах.
Когда Амелия объявила о переезде на Гебриды, Магдалена вздохнула с неким облегчением, ведь чем дальше от герцога Камберлендского и короля, тем лучше. Женщина буквально молилась на Томаса Стерлинга, больше он не казался странным, она перестала обращать внимание на его недуг, и будущий лорд стал внушать ей только уважение.
Две недели сборов прошли, как в тумане. Для окружающих молчаливая и хмурая Амелия несла траур по погибшим членам семьи, её брак с Томасом решили не афишировать раньше времени. Магдалена полностью это одобряла. Сначала они доберутся до Гебридских островов, а после судьба сможет распоряжаться слухами, как угодно.
Венчание в Данди так же пронеслось, словно дуновение ветра. Для Амелии сшили скромное свадебное платье нежного кремового цвета с закрытыми плечами и высоким воротом, кружева в форме листьев имелись только на рукавах; фасон самый простой, и тогда, глядя на свою подопечную за несколько часов до венчания, Магдалена заметила, что наряд скорее подходил для воскресной службы. Амелия никак не реагировала на её слова, а на просьбы хоть немного улыбнуться и пощипать себя за щёки, чтобы не выглядеть бледной, она молча отворачивалась.
Не таким должно быть венчание её девочки, совершенно не таким! Амелия была похожа на призрак. Худая и бледная, она совсем не улыбалась, почти не принимала участия в церемонии, лишь делала то, что было положено. До их встречи в соборе Святого Павла Магдалена поспешила увидеться с Фредериком Халсторном и предупредить его о состоянии молодой графини.
– Если вы опасаетесь за церемонию, хочу вас успокоить: мой лорд не собирается передумать, он сделает всё возможное, чтобы леди Гилли было спокойно и комфортно, – ответил ей тогда Халсторн. – Ей сейчас очень тяжело, и мы все должны это принять и постараться помочь пережить это горе.
Магда вздыхала и причитала, но соглашалась; она наблюдала за церемонией венчания со слезами на глазах и мысленно обращалась к Господу и всем святым, чтобы они помогли её несчастной девочке обрести счастье.
За Стерлинга говорил Халсторн, Амелия произносила нужные слова, словно заговорённая кукла. И вот, вскоре на её пальчике красовалось скромное обручальное кольцо, и её сухие бледные губы познали первый целомудренный поцелуй новоявленного супруга. Магдалена не знала, что и думать об этой внезапной связи двух отчаявшихся людей: оба были молчаливы и безразличны друг другу. И всё же перед тем, как покинуть собор, женщина ещё раз попросила защиты у Небес и скорейшего счастья для новобрачных.
***
Ей казалось, словно она попала в страшный сон, который не кончался. А возможно, она всё-таки погибла тогда, в горящем замке, вместе со своей семьёй, и теперь проходит очередной круг Ада? В детстве Магдалена и учителя вечно твердили ей быть послушной и скромной, но она обожала верховую езду и стрелковое оружие. Неужели за подобные увлечения ребёнок заслуживает такой беспощадной кары? Никто не мог ответить ей на этот вопрос, и Амелия только глубже увязала в собственной тоске.
Поездка через земли Хайленд показалась ей вечностью, но она ни разу не пожаловалась. К тому же отныне время для неё было мерой относительной, и, помня о своих планах, девушка старалась игнорировать любые неудобства, характерные для долгой дороги. Лишь пару раз за всё время до очередного пункта назначения – гавани Скорейг на севере Шотландии – они останавливались на постоялом дворе: Амелия сидела неподвижно в полупустом зале убогой таверны, пока Магда, старик-кучер Освальд и Халсторн, отправившийся с ними в качестве провожатого, хлопотали за обед или ужин.
К ночи становилось только хуже. Было холодно, хоть и безветренно, а к Рождеству всегда обильно шли ливни, но к счастью эту поездку не омрачали осадки, а лишь хмурые затяжные тучи и подавленное состояние молодой супруги лорда Стерлинга. Халсторн, как мог, пытался разговорить её, только всё, на что Амелию хватало – несколько слов, произнесённых безжизненным голосом.
Магдалена с тревогой наблюдала, как во сне её воспитанница произносила имя покойной сестры, затем почти сразу просыпалась. Амелия больше не рассказывала ей о голосах, которые она могла услышать в полнейшей тишине, или о пугающих тёмных видениях, о фантоме человека в чёрных одеяниях, то и дело вторгающемся в её сны. Они до сих пор не отпускали её измученного разума, но девушка решила не беспокоить больше свою набожную бонну. Женщина то и дело молилась, крестилась и трясла чётками в такт покачиваниям экипажа, и Амелия едва держалась, чтобы не заставить её всё это прекратить.
Рассвет встретил их ледяным ветром в Скорейге – крошечной гавани на три улочки, где всё было пропитано морем и запахами рыбы. Небольшое, но опрятное судно вскоре отходило к островам Внешних Гебридов, и путь этот занимал не более пяти часов. Тут же, на пристани, кипела работа: рослые моряки выгружали и разгружали грузы с рыболовных лодочек, тянули сети или латали мелкие пробоины. Перед отплытием Магдалена принялась оглядываться по сторонам и волноваться. Местные то и дело болтали о частых появлениях пиратов в проливе Норт-Минч, который им как раз предстояло преодолеть.
– Со скуки люди всякое любят болтать. К тому же ещё не случалось, чтобы эта знаменитая шайка нападала на безобидный пассажирский корабль, – заверил женщину Халсторн. – Будьте спокойны и присматривайте за вашей воспитанницей.
– Но я слышала, что пираты напали и разграбили французскую шхуну «Этуаль» в Бискайском заливе!
– Я тоже об этом слышал. Говорят, выжил только один французский матрос. Но это случилось далеко, и никто так и не подтвердил, что нападение совершил Диомар и его команда.
– Это поразительно, что столь кровавый и жестокий пират бесчинствует на морских просторах вот уже несколько лет, и никто его до сих пор не схватил!
– Когда-нибудь он остановится, поверьте мне, – заключил Фредерик Халсторн упрямо. – Или остановят его.
