Текст книги "Музыка Гебридов (СИ)"
Автор книги: Елена Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Он должен был расстаться с Амелией на положительной ноте, поэтому был рад, что она не слышала их с Магдой разговора. Он объяснил, что владения Стерлинга находились всего в получасе езды от Сторновея – административного центра и крупнейшего городка на Внешних Гебридах, и что там её обязательно встретят и проводят прямиком в замок. Халсторн заверил, что едва Томас разберётся с делами в Эдинбурге, то сразу же отправится к ней.
– Возможно, через неделю или чуть раньше. Не печальтесь, дорогая! Помните, что ваша жизнь продолжается. Как только улягутся страсти, а вы поправите здоровье, всё вернётся на круги своя, и вы предстанете в обществе, как «Её Милость Амелия Стерлинг». Да, да, ведь ваш муж не хотел, чтобы я сообщил раньше времени… но, дабы приободрить вас, могу с уверенностью заявить, что по рекомендациям принца Уэльского Его Величество пожаловал вашему супругу титул барона. Это случится лишь в будущем году, но после возведения в пэрское достоинство принц пообещал ему внушительное поместье недалеко от Глазго. Понимаю, что титул графини был куда выгоднее, однако…
– Однако мне всё равно. Это был мой собственный выбор, господин Халсторн, остальное мне безразлично.
Мужчина нахмурился и вдруг понял, что будет скучать по этой меланхоличной девице, на чьих хрупких плечах покоился такой внушительный груз несчастий и бед. Однажды она сможет от них освободиться, ему действительно хотелось в это верить. Халсторн пообещал, что навестит её после Рождества, поздравил с грядущими праздниками, попрощался с Магдаленой и был таков.
Они были уже на борту и не знали, что он остался в гавани, дабы понаблюдать за их судном, удаляющимся через Норт-Минч. День обещал быть пасмурным и мёрзлым, но настоящая зима была ещё впереди.
***
По дороге из сонного, пропахшего дождём и морем Сторновея, в котором они не пробыли и десяти минут, женщин развлекал кучер по имени Эдгар Олафссон. Это был бойкий крупный мужчина пятидесяти двух лет, почти облысевший, с озорным взглядом юноши, никак не вяжущимся с его возрастом; Амелию и Магдалену он встретил очень радушно, резво перетаскал весь багаж в большую скрипучую телегу, помог дамам усесться поудобнее и тряхнул поводьями, чтобы «две его красавицы» – огромные лошади ширской породы – очнулись от скучного простоя.
За всё время пути Эдгар успел поведать не только историю островов, но и рассказать о замке Финнаг, о некоторых слугах, которые с нетерпением ожидали приезда новой хозяйки, о суровой погоде и местных достопримечательностях, а также о себе, вплоть до прибытия его предков, скандинавов, на острова, и даже о каждой его любимой животине, обитавшей во владениях Стерлинга.
– Так чьи же ещё обязанности вы выполняете, господин Олафссон? – поинтересовалась Магдалена; в отличие от молчаливой девушки, укутавшейся в тяжёлый плащ, она его внимательно слушала. – Судя по вашим рассказам, в замке довольно скудный штат прислуги…
– Так ведь большего здесь не нужно, мадам! И называйте меня по имени, во имя всех святых, я ж не знать!.. Я простой конюх, заодно могу что угодно подлатать, выхожу в море, ловлю рыбу… Так о чём это я? Оглянитесь вокруг! Здесь вы найдёте лишь скалы, пещеры и хребты, поля да вереск. А вокруг нас вода и островки, на которых уже никто не обитает. Мои предки приплыли сюда в веке эдак девятом, полуголые и жадные до открытий!.. Я слыхал, госпожа, что ваша матушка была родом из Дании? Это же прекрасно! Не зря вы напоминаете мне их воительниц. Женщины викингов всегда отличались храбростью и стойкостью… Ах, да. Так вот, они держали эти острова в страхе много десятилетий, затем Шотландцы спихнули их обратно, в море, и в волю тут нацарствовались! Что мы имеем в итоге? Проклятые кланы считают, что острова целиком и полностью принадлежат им! Старый король дал вождям власть – творить беззаконие. Того гляди, начнутся стычки и раздел земель. Соседи больше не любят друг друга. Многие уже покинули свои владения, так что лорд Стерлинг один из тех, кому повезло сохранить за собой наследие его семьи. Хотя, разумеется, он не задержится здесь надолго…
Телегу слегка тряхнуло, и Эдгар замолк, прицокнув и крикнув лошадям что-то на гэльском. Амелия в его рассказ не вникала, только молча разглядывала местность: они проезжали и стоячие камни, и живописные озёра, которыми был изрешечён весь остров, и бесконечные древние развалины, чьё название наверняка помнили лишь старожилы. Попадались и пастухи, подгоняющие своих шумных овечек, и несколько домов, возле которых суетились женщины и дети. Амелии казалось, что некоторым постройкам должно быть не менее века, настолько приросли они к этой тоскливой холмистой земле.
По дороге к замку она разглядела одинокую каменную церквушку и крохотное озеро рядом с ней; на ступенях Амелия увидела высокого мужчину, пастора, который заметил их и изящным жестом махнул вслед.
Известно было, что большинство жителей Гебридов сохраняли строгие протестантские традиции, о чём Магдалена успела поплакаться ещё на переправе через пролив. Она весьма была обеспокоена тем, что не отыщет на острове достойную католическую епархию и самое главное – хорошего настоятеля, которых неизменно мог бы выслушивать её исповеди. Эдгар же заверил женщину, что при всём желании можно будет обойти остров целиком меньше, чем за сутки, и тогда-то уж точно отыщется нужный человек.
Замок не зря назывался Финнаг, «ворон» или «ворона», как поясняла Магда. Его внушительные тёмные стены далеко видны благодаря открытому ландшафту и большому холму, на котором он был воздвигнут; кустарники вокруг практически отсутствовали, трава тоже была невысокой, так что Эдгар сразу предупредил оглядываться вне замка почаще, дабы не раздавить чьё-нибудь гнездо.
– Порой кажется, что птицы здесь главнее нас! Я нахожу яйца даже под крышей. И когда они успевают? – отшучивался конюх. – Тут полным полно тупиков и куликов. Если будете бродить по берегу, берегитесь их гнёзд на песке. Если же услышите противное затяжное щебетание, знайте, что это кричит чернозобик. А вот, кстати говоря, голосит один из крапивников. Слышите? Ну да к дьяволу этих пернатых! Самое время вам взглянуть на замок и со всеми познакомиться. А обойти окрестности вы ещё успеете.
Если Амелия и испытала некое наваждение при взгляде на замок вблизи, то лишь на несколько мгновений. То, что она помнила о доме в Хайленд, навсегда осталось скрытым в тумане её сознания. Теперь же, войдя в раскрывшиеся массивные двери, обитые железом, она увидела помещение огромных размеров: здесь всё дышало стариной, однако не казалось заброшенным. Повсюду горели фонари, на высоких столиках были приготовлены зажжённые канделябры. Большая парадная лестница из светло-серого камня вела наверх, расходясь в обе стороны, и там, за тяжёлыми плотными дверьми, находились другие жилые комнаты.
Прежде Амелия никогда не видела залы столь поразительных размеров, она не посещала дворцы вместе с дядей, а дома их соседей, несмотря на всю роскошь и новизну, просто не могли похвастаться такими прихожими.
Высокие каменные потолки поддерживались колоннами, а под одним из самых широких витражных окон находилась статуя обнажённой девы, чьё лицо выглядело абсолютно безжизненным и плоским. Скорее всего автор этого творения стремился сосредоточиться на её привлекательном гибком теле, которое ничто не скрывало от любопытных глаз. Амелия с удивлением обнаружила, что долго глазела на эту голую девицу на постаменте, украшенном орнаментом, и, смутившись, отвернулась.
Обитатели замка всем составом предстали перед нею через пару минут, а первыми их встретили экономка и дворецкий, или батлер, как местные привыкли называть руководителей домашнего персонала. С самым важным видом долгожданной гостьи Магдалена оглядела двенадцать человек, выстроившихся в два ряда, затем поприветствовала их от имени своей хозяйки.
Экономка представилась как Элизабет Дарнли; этой невысокой женщине с большими голубыми глазами и матовой кожей было уже тридцать девять, но при взгляде на неё Амелия решила, что она гораздо моложе. Очень привлекательная, крепкая, с гордой осанкой, домоправительница мигом внушала уважение, но по большей части просто чем-то напоминала Магду: такая же собранная, деловая, всё ещё цветущая для своих лет женщина. Она неустанно держала скромную улыбку на ярких сочных губах и искренне приветствовала новоиспечённую баронессу.
– Но я пока не баронесса, – поспешила поправить Амелия.
– Однако вы уже и не графиня. Лорд Стерлинг уведомил нас о вашем положении, и мы испытываем к вам глубочайшее сочувствие, а также желание помочь оправиться от всех недавних невзгод. Для нас вы в любом случае уже баронесса и никак иначе.
У неё был мягкий, мелодичный голос, но в разговоре прозвучал он настойчиво и достаточно строго, хотя ни Амелия, ни её утомившаяся после дороги бонна не услышали в нём враждебности, а скорее наоборот. Магдалена тут же оценила эту строгую даму, которая была старше неё всего на год, и её достойную речь.
Пожилого, но достаточно крепкого мужчину, служившего в замке дворецким, звали Ричард Биттон, он же представил Амелии остальную прислугу: её горничную, Дженни, четырнадцатилетнюю сироту из деревеньки Бреасклет; молодого человека по имени Клейтон, работающего обычно в кухне и в поле в качестве пастуха; двух кухарок – седую и полненькую женщину Бесси и её молодую помощницу, а в совокупности и прачку, Катерину; чернокожую служанку Клодетт – женщину средних лет, маленькую, стройную, с большими носом и губами и ровными белоснежными зубами; и ещё трёх женщин и двух мужчин, выполнявших в замке и прилегающих владениях самую разнообразную работу.
По дороге в спальни, которые находились на втором этаже, Амелия сумела получше разглядеть убранство замка. С лестницы гостевой зал казался ещё больше, а потолки выше. Коридоры были достаточно широкими, покрашенные деревянные полы устланы коврами, а серые каменные стены занавешены старинными однотонными гобеленами оттенка граната, очень плотными и тяжёлыми. Люстры крепились на толстых цепях высоко под потолками, и экономка предупредила, что за освещением в замке следят строго, а в большой гостиной на первом этаже, в той, что по левую сторону от парадной лестницы, круглосуточно горит камин.
Женщина попутно указывала, где находилась библиотека, или кабинет, или переход в очередной коридор, таивший всё больше дверей.
– Хозяин, конечно, редко остаётся дома подолгу, ведь того требует его служба. Он предупредил, что постарается вернуться до Рождества, – рассуждала Дарнли, изредка поглядывая на притихшую девушку. – Вы выглядите утомлённой. Простите нас за то, что пришлось задержаться внизу. Ваша спальня уже готова, Дженни и Клодетт скоро придут, чтобы помочь вам разместиться, принять ванну и…
– Я безумно устала. Могу я просто отдохнуть?
Ненадолго в её взгляде мелькнуло что-то вроде неосознанности, но экономка тут же спохватилась:
– Разумеется, ведь никто не заставит вас заниматься багажом и незамедлительно строить слуг! Но вам стоит подкрепиться, прежде чем заснуть.
Амелия была согласна на что угодно, лишь бы поскорее упасть в кровать, и ей было не столь важно, где именно она упадёт. Наконец Дарнли привела её в одну из дальних спален: здесь так же горел камин, а одна из стен, обитых красным деревом, была полностью заставлена книгами; над каминной полкой висела внушительных размеров картина с дальневосточной тематикой, повсюду витал нежный, но легко уловимый аромат цитруса; два окна с мутноватыми стёклами в ромбиках вели во внутренний двор. На шкафы и сундук, предназначенные для её одежды, Амелия уже не обращала внимания. Большая двуспальная кровать с деревянным балдахином, заправленная тёмно-зелёным покрывалом, привлекала её больше. К тому же здесь было столько подушек, что позавидовала бы сама королева.
– Поспешу вас оставить! Вам стоит прийти в себя после дороги, а я пока отдам распоряжения на кухне, – сообщила Дарнли вышколенным тоном, когда Амелия в очередной раз устало вздохнула. – У вас есть предпочтения в ужине?
Но девушка молчала, и взгляд её, устремлённый в пол, на прекрасный, но далеко не новый, ковёр, говорил сам за себя. Экономка ещё раз напомнила, что скоро придут горничные, и поспешила уйти.
Амелия недолго простояла на месте. Она подошла к окну, толкнула одну из створок и выглянула во двор: было пасмурно и холодно, накрапывал дождь; несколько всклокоченных куриц просеменили по грязи – их испугал мальчишка-пастух, вместе с конюхом он переносил из телеги хозяйские вещи.
Отсюда также можно было хорошо разглядеть равнину – довольно унылое зрелище, учитывая погоду. Несколько построек вдалеке и пик какой-то часовни – вот, пожалуй, и всё, что попалось ей на глаза. Амелия вернулась к постели, присела на краешек и сразу же ощутила запах чистого белья.
В этой обители, древней и серой, как и всё на Гебридских островах, ей предстояло встретить новый год. Подумав об этом, а затем подумав о следующем, и о том, что придёт за ним, она молчаливо ужаснулась. А после, закрыв глаза, упала на спину, раскинув в стороны руки.
На большой кухне, расположенной в подвале, уже кипела работа: между букетами чеснока и разнообразных трав, висевших под потолком, сновала шустрая Катерина, а Бесси, её наставница, подгоняла молодую женщину, успевая при том мешать, валять, резать, шинковать, солить и пробовать, а ещё ругаться и бормотать за нерасторопность помощницы. Прибежал Клейтон, как и обычно успевший отломить кусок свежеиспечённого хлеба, и бросил в кадку пару крупных рыб. Заглянул один из двух работяг по имени Генри Лионнел – рослый мужчина за тридцать лет – он притащил два мешка с провиантом, чтобы разложить его на полках.
Кто-то бранился, кто-то шутил или отдавал очередное распоряжение по кухне, но, когда вошла Дарнли, голоса тут же стихли. Женщина деловито обошла широкий стол, за которым работала старшая кухарка, заглянула в жаровню и принюхалась. Первой не выдержала Бесси, ведь она была самой нетерпеливой и бойкой из всей домашней прислуги.
– Ну так что же, Бэт? Есть новости от хозяина? – спросила она, начав разговор на гэльском.
– Ничего с той минуты, как прибыла эта девица, не изменилось. Успокойтесь все и продолжайте работать, как и раньше! Как только лорд Стерлинг даст о себе знать, я всё расскажу…
– Ох и надоело же мне это хождение по мукам! – заворчал громила Лионелл, присев на табурет. – Когда дело двинется с мёртвой точки? Я думал, что осталось уже недолго, и вот-вот начнутся сборы, но хозяин вдруг удумал жениться! А как же наши планы?
– Изначально то были его планы, Генри, угомонись! – Дарнли даже ногой притопнула. – Это он пригрел тебя и твоего брата-увальня, помог избежать казни. Поэтому будь так любезен, потерпи ещё немного!
– Сколько ещё ждать? Год или два? Или пять? Зачем он женился на шотландской девчонке?
– Действительно, зачем! – зазвучал звонкий смех Клейтона Уоллеса. – Ты ж её видел, да? Или ослеп вдруг? Она молодая, красивая и благородная дама! Она ему и наследника родит, понимаешь? А хозяину как раз этого и не хватало…
Светловолосая Катерина, тряхнув косами под белоснежным чепчиком, вдруг фыркнула:
– Хозяину её денежек не хватало! Вот, в чём вся соль! А то, что она красива, значения не имеет…
– Не ревнуй, моя прелесть! Я же просто факты рассказываю!
– А ну, прекратите! Хватит собирать эти сплетни! – Дарнли хлопнула ладонью по столу, да так, что немного мучной пыли поднялось вверх. – Не наше дело, зачем хозяин женился на ней! Но даже если из-за её приданого, то это лишь ему на руку. С такими суммами он гораздо быстрее справится с делами, и года не пройдёт, ясно?
Генри уставился в пол, устыдившись, остальные с пониманием затихли.
– И больше не смейте сомневаться в решениях хозяина! Не забывайте, кто именно вытащил нас из грязи.
– Девочка эта, его жена, выглядела так, будто её скалой придавило по дороге, – сетовала Бесси, вытирая о фартук руки. – Такая вся хмурая и неживая. Не улыбнулась даже ни разу.
– Она всё-таки с большой земли добиралась, не плясать же ей было перед нами!
– Тебе следовало бы поменьше глазеть на неё, Клейтон, и побольше молчать, когда следует, – осадила парня экономка. – Знаю, что вы о ней подумали. Мне она тоже не приглянулась, но лорд Стерлинг писал, что знал её и богача графа ещё много лет назад, а значит, ему виднее. Скоро всё образуется, друзья, нужно лишь подождать!
– А она знает про…
– Нет, не знает. Хозяин писал, чтобы вы все молчали при ней, иначе самолично каждого накажет. Да так, что сто раз пожалеете! С девицей он всё уладит сам, вы поняли меня? Отлично! Ах да! С её нянькой держите ухо в остро и так же молчите.
Остальные закивали и вскоре разошлись по своим бытовым делам. А Элизабет Дарнли, сделав глубокий вдох, отправилась в столовую, чтобы приготовить всё к ужину.
========== Глава 12. Музыка Гебридов ==========
На её памяти не было ещё столь скучных рождественских праздников, как эти. Горячо любимая и избалованная вниманием дяди, она всегда получала щедрые подарки и каждодневно посещала праздничные мероприятия, длившиеся неделю или чуть дольше. Но на этот раз тот рождественский дух, что посещал её когда-то, вовсе исчез. Единственной компанией была Магдалена, которая из кожи вон лезла, чтобы приподнять настроение своей подопечной. Знакомство с немногочисленными соседями протекало медленно, но верно, и настойчивая бонна едва ли не силой заставляла Амелию выходить из замка на белый свет. Женщина всерьёз боялась, что она станет затворницей.
До северного мыса острова Льюис можно было добраться всего за три часа, но, разумеется, при хорошей погоде и бодрых лошадях. Именно здесь, в деревне Еоропи, находилась маленькая древняя церквушка, чествовавшая одного шотландского миссионера, имя которого Амелия и не пыталась запомнить. Чтобы как можно дольше удержать девушку вне стен замка, Магдалена придумала во время празднеств посещать именно её. Их соседи, набожные католики, с радостью приняли в свои ряды новых прихожан и, как могли, теперь старались угодить молодой супруге лорда Стерлинга, чьё имя здесь чтили и уважали.
Тем утром церковь не могла вместить всех желающих, поэтому двери оставили открытыми, несмотря на пасмурную погоду; пел дивный хор, состоявший из детей-сирот местного прихода, пришли послушать даже занятые пастухи.
Всё реже доносились до Амелии их перешёптывания на звучном гэльском. Наступило спокойствие и удивительное умиротворение, обволакивающее прихожан словно покрывало. Но в отличие от всех остальных, взгляд девушки не был прикован к детям: она бездумно смотрела на единственное витражное окно над алтарём, где в изящном обрамлении узоров гласила надпись: «Христос да будет нашим светом».
Рядом смирно сидела Магдалена, сложив ладони перед собой; она, как и другие, поддалась благоговейным напевам, наполнявшим эти древние серые стены, покрытые мхом.
Расслышав вдруг знакомый мотив, Амелия с удивлением оглянулась. Ей показалось, словно некто вздохнул прямо над её ухом, и она отчётливо ощутила это странное тепло. А дети пели на старинном диалекте колыбельную, которую Амелия хорошо знала ещё с детства:
Спи, дитя, родной мой сын. В небе облака и звёзды,
Ты уйдёшь – станешь моим, как и звёзды… сон… любовь.
Что-то коснулось рукава её платья, и девушка вздрогнула от неожиданности, уставясь на правую руку. Но рядом были всё те же лица, преисполненные верой и радостью, погружённые в это поразительное и печальное пение. Амелия неожиданно поняла, что не может успокоиться из-за чьего-то незримого присутствия, и она задрожала, сложив руки на коленях.
Спи дитя, небесный дар. В небе без числа лишь звёзды… звёзды,
Если нас зовут – идём туда – к звёздам, в сон, в любовь…
Когда по щекам покатились слёзы, Амелия сделала глубокий вдох и зажмурилась, что было сил. Но расслышав вдруг сквозь детские высокие голоса своё собственное имя и шёпот сестры, она вскочила с места и быстрым нервным шагом пошла по проходу, между рядами скамеек. Прихожане оборачивались, провожая её подозрительными взглядами, кто-то из старых матрон прицокнул, посетовав на неуважение к Всевышнему.
Лишь на воздухе ей стало немного легче; Амелия вышла за ограду, чтобы пройтись туда-обратно, голова у неё до сих пор гудела, а плач всё никак не прекращался, слёзы так и текли. Она сжимала голову руками и бормотала молитву, дабы заглушить неясный шёпот в мыслях. Она слышала сестру и была так этим напугана, что хотелось рвать на себе волосы. Наконец, скинув капюшон, она подставила лицо ледяному порыву ветра и произнесла вслух:
– Я знаю, что это моя вина… я знаю, Сара! Прости, пожалуйста, прости меня…
Через несколько минут перепуганная Магдалена отыскала её в траве. Амелия сидела прямо, положив на согнутые колени подбородок, и глядела перед собой тупым усталым взглядом. Всплеснув руками, всклокоченная бонна осмотрелась по сторонам, дабы никто из прихожан после окончания службы не оказался рядом и не увидел супругу Стерлинга в таком состоянии. Но соседи в их сторону не смотрели, их внимание отвлёк священник, так что единственными свидетелями вблизи были овцы, ожидавшие своего пастуха.
– Идёмте, моя дорогая! Идёмте! – сказала Магда, протянув к девушке руки. – Нам пора домой, давайте же, я помогу вам подняться!
По дороге назад Магдалена с грустью размышляла о том, что в ближайшие дни, а может, и пару недель, Амелии придётся посидеть дома.
Никто не ожидал, что тем же вечером Томас Стерлинг вернётся на Гебриды. Обычно он проводил в гавани Сторновей несколько часов, предварительно отправив послание о своём прибытии в замок; на этот раз он в сумерках, ещё и в одиночку, добрался верхом, к тому же на новом жеребце – прекрасном голландском мерине караковой масти. Магдалена с удивлением наблюдала, как радостно его встречали в замке; она не привыкла видеть местную прислугу такой возбуждённой и счастливой, словно они принимали не просто хозяина владений, а члена королевской семьи.
Отпустив собак, обступивших его во дворе и громко лающих в знак приветствия, Стерлинг распорядился, чтобы его вещи были утром доставлены из гавани. Здесь-то с ним и встретилась обеспокоенная Магда. Она рассказала о подавленном состоянии своей хозяйки, в красках описав все симптомы её затянувшейся меланхолии, и успела при этом всплакнуть, поскольку даже её нервы не выдерживали страха за девушку, которая была для неё дороже всего на свете. Стерлинг терпеливо её выслушал, а затем кратко написал, что лучшим выходом было бы оставить Амелию в покое и дать ей время свыкнуться с положением вещей. Впрочем никто из домашней прислуги более не проявлял назойливости, они скорее сторонились молодую хозяйку. Всеобщая отчуждённость по отношению к ней была вполне взаимной.
Когда тем же вечером, ближе к полуночи, Томас Стерлинг постучал в дверь спальни своей жены, ему никто не открыл, хотя сквозь щель проскальзывала полоска света от свечи. Мужчина бесшумно вошёл в комнату и увидел спящую Амелию, затем приблизился к постели и оглядел девушку, завернувшуюся в пуховое одеяло, будто в кокон: со времени их неловкого венчания она словно стала ещё прозрачнее, совершенно далёкая от мира, в котором жили окружавшие её люди; на лице с заметно заострившимися чертами почти исчезли веснушки, под глазами залегли глубокие тени, но губы были яркими, зовущими. Томас хотел наклониться и прикоснуться к густым локонам волос, обрамлявшим её голову, как нимб святого, но отчего-то передумал. Он задул свечу на столике в углу комнаты и ушёл, постаравшись не скрипеть половицами и дверью.
***
Амелия лишь вечером следующего дня узнала о возвращении мужа, поскольку обычно, сразу поле завтрака, уходила обратно в спальню и оставалась там примерно до полудня. После она читала в библиотеке или подолгу вышивала вместе с Магдаленой. Управляющий Биттон сообщил, что лорд Стерлинг отлучился в Сторновей, где обычно занимался делами в офисе судоходной компании, основанной принцем Уэльским. Стоит отметить, что именно Магдалена переживала его отсутствие рядом; она надеялась, что молодожёнам всё же удастся отыскать верный способ общения, и мужчина сумеет хоть как-то развлечь её девочку.
Но за ужином, где они, наконец, встретились впервые после венчания, царила тишина и обоюдное неловкое молчание. Один говорить вовсе не мог, другая не видела в этом надобности. Не дождавшись даже десерта, Амелия встала и вышла вон, не взглянув на Томаса, который поднялся с места вслед за ней.
– Леди Стерлинг, разумеется, переживает не лучшие времена, – заметил строгим тоном Биттон, чуть позже столкнувшись с Магдой на кухне, – но она не может пребывать в таком состоянии вечно. Однажды ей придётся очнуться и понять, что мир ещё существует. Вчера хозяин сообщил мне, что искренне волнуется за неё, но понятия не имеет, какой подход отыскать при такой… деликатной ситуации.
Магдалена же охала и молилась ещё пуще, дабы не произошло никакой беды. Однако прошла неделя, затем вторая, ничего не изменилось. Каждый день Магда тайком и с надеждой спрашивала у Дженни, менявшей постельное бельё в спальне хозяйки, не замечала ли та следов крови, и далеко не глупая или наивная девочка отвечала отрицательно:
– Ничего не было… Хозяин в спальню миледи не приходит, – бормотала она, слегка смущённая. – Иначе я бы точно заметила!
И всё же Стерлинг делал попытки сблизиться с девушкой. Он часто приходил в библиотеку вместе с Амелией, просил её почитать вслух. Она соглашалась, пусть с неохотой, но дальше простой дружеской компании дело не продвигалось. Совместные прогулки так же ни к чему не приводили, даже после того, как Стерлинг сам настоял купить жене лошадь – превосходную кобылку серой масти – кроме слов благодарности от девушки было сложно добиться чего-то ещё. И пусть иногда, когда супруг был занят делами в гавани, Амелия совершала вблизи замка недолгие прогулки верхом, её ничто не цепляло. Желание сближаться с мужем или местными у неё попросту отсутствовало, она не видела в этом необходимости. Как-то раз Стерлинг всё-таки спросил у Магдалены, упоминала ли Амелия о нём с тех пор, как он уехал из Абердиншира несколько лет назад.
– Как это ни странно, но нет, милорд, ни разу она о вас не говорила! – ответила тогда бонна, искренне опечалившись. – Мы с покойным графом считали, что это пройдёт, и её детские обиды в конце концов исчезнут со временем. Но вышло так, что она попросту забыла вашу дружбу… Могла ли она притворяться? О, милорд, этого я не знаю до сих пор! Я не знаю, что у этой девчонки на душе. Порой мне кажется, будто ей снова восемь лет, и она только что пережила смерть родителей и маленького Джона! Ей было так хорошо с графом Монтро, но всё это осталось в прошлом!
Томас недолго рассуждал над её словами. Его строгий взгляд серых глаз не отрывался от поверхности рабочего стола. Наконец он протянул свою записную книжку расстроенной женщине:
«Завтра я должен вернуться на Остров, в Скорейг, где меня ждут дела. Говорят, несколько иностранных судов пострадали от набегов пиратов, но один или два корабля принадлежали нам. Сейчас пираты пользуются неустойчивым положением на море из-за войны, и Его Высочество просил меня во всём разобраться. Как только я вернусь, мы решим все дела с Амелией, обещаю».
Читая эти строки, Магдалена невольно ловила себя на мысли, что слышит суровый голос уверенного в себе мужчины, красивого и могущественного, способного действительно пробудить её несчастную девочку от кошмаров. Магда красноречиво поблагодарила его и поклялась ежедневно молиться, чтобы милорда повсюду ждал успех и счастливое возвращение домой.
Ричард Биттон не отличался особой говорливостью, разумеется, это и не входило в его обязанности. Как батлер и управляющий, он был на хорошем счету у лорда Стерлинга, причём он знал Томаса ещё мальчишкой и готов был стоять горой за любые решения молодого хозяина. Высокий, сильно облысевший, но телосложением крепкий и приятный на лицо, Биттон жил по правилам и знал цену благодарности, поэтому верно служил Стерлингам многие годы. Он редко улыбался, но когда делал это, когда его настроение было действительно хорошим, его бледное лицо моментально преображалось. Тогда он больше был похож на добродушного священника, чем на сурового управляющего в полупустом мрачном замке.
Однажды, после обеда, Амелия отыскала его в гостиной и поинтересовалась вдруг о нём и остальной прислуге. На вопрос о том, отчего они столь упорно и беспрерывно поддерживают порядок на такой огромной площади, где хозяин редко появляется да и вовсе проживает недолго, он со сдержанностью ответил:
– Такова наша природа, миледи. Мы делаем то, к чему привыкли, однако никто не занимается делом, которое ему или ей не по душе. По большей части в том исключительно заслуга вашего мужа. Мы уважаем его стремления и щедрость. Никогда и никого из нас он не обделял чем-либо и не обижал. Возможно, вы это тоже однажды поймёте.
– Я успела заметить, с каким размахом обычно готовит кухарка, – сказала Амелия бесстрастным тоном. – Словно здесь проживают десятки людей, ожидающие изысканности и королевских блюд. Отчего же так? Судя по её умениям, она же не из местных, верно?
– В этом вы правы, ибо Бесси прибыла сюда издалека и готовила для герцогинь, чьи имена вы, наверняка, знаете. Но дело в том, что от перемены места или хозяина ничто не меняется. К тому же, она скорее просто добра и любит лорда Стерлинга…
– А Клодетт? Как она здесь появилась?
– Три года назад хозяин сам привёл её. Не стоит даже говорить, в каком состоянии находилась бедняжка. Я знаю лишь то, что она сама рассказала. Что родом она из Либерии, семьи своей не помнила, и что предыдущие хозяева обращались с ней ужасно. Так что не нужно объяснять, насколько улучшилось её положение здесь. Лорд Стерлинг добр ко всем и…
– Просто мне показалось странным, что все здесь мирятся со скучной рутиной и жизнью в глуши.
Биттон как-то странно взглянул на неё, сверкнув на мгновение своими узкими чёрными глазами, и после длинной паузы ответил:
– Возможно, вся разница в том, что они так и не смирились.
Несмотря на то, что управляющий всё-таки был откровенен, смысл его слов так и остался для Амелии туманным. Краткий интерес к жизни местных работников угас, как угасало постепенно в её жизни и всё остальное. Когда однажды, уронив несколько книг в большой гостиной, Амелия встала на колени, чтобы собрать их, она заметила, что в некоторых местах пол был совсем неровным, а поток ветра создавал сильный сквозняк между камнями. Тогда она не придала этому большое значение, всё-таки кухня не являлась единственным подвальным помещением в замке. Для неё это была просто огромная древняя развалина, которой местные придавали слишком большое значение.
