Текст книги "Глупости зрелого возраста (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Что ж, ужин так ужин, – самоотверженно признала она.

– Мы едем на Подол. В одно очень симпатичное местечко. Прошу прощения, но по дороге я не смогу развлекать вас светской беседой. Трасса требует внимания.

Самым слабым местом плана была дорога до ресторана. Генрих долго думал, как себя вести в эти четверть часа и, с сожалением, понял – вариантов немного. Первый – завязать легкую малозначащую беседу – не подходил в силу сложности исполнения. Остальные в голову почему-то не приходили.

Сологуб и в лучшие времена в основном помалкивал, а после смерти жены и вовсе отказался разговаривать. Дочь даже водила его к психологу. Консультация прошла на редкость удачно. Врач – мужик его возраста спросил:

– Ты чего молчишь?

Генрих отвернулся к окну и не проронил ни звука.

– Не дури. Дочка твоя заложила золото, чтобы оплатить мой гонорар.

Это был аргумент.

– Хочу и молчу, – ответил с натугой Генрих.

– И то верно, имеешь право, – признал специалист и выдал новый вопрос: – Только дочь-то, зачем пугать?

– Что? – логической связи между своим нежеланием попусту сотрясать воздух и страхами дочери Сологуб не видел.

– Человек мать потерял, а тут папаша под психа косит. Каждый испугается.

– Пошел ты…

– Ты, – психолог заглянул в карточку, – Генрих Романович, не груби. Ты лучше прекращай Ваньку валять. Не будь эгоистом. Дочке сейчас хуже чем тебе. Мать – она одна на всю жизнь, а ты завтра второй раз женишься, и будет у тебя все хорошо.

– Я? Женюсь? Завтра? – изумился Генрих. У него не было больше сердца. Кровавая рана в груди сочилась непрестанной болью и черным отчаянием.

– Мужики редко остаются одни.

– Бред.

– Бред или правда, ты разберешься потом. А сейчас давай, завязывай с истериками. Будь мужиком.

До того Генрих не задумывался, что своим молчанием может доставлять кому-то неудобства. Он всего лишь хотел остаться один на один со своим горем. Хотел в тишине и покое насладиться своими воспоминаниями.

– Ну что? – Сгорбленная фигурка дочери на стуле в пустом коридоре, тонкий голосок полный надежды, взгляд в ожидании приговора. Генрих содрогнулся от отвращения к себе. Он бросил девочку в самую трудную минуту жизни. Он поступил, как слабак. Как предатель!

– С вашим папой все в порядке, – с особой интонацией произнес психолог.

– Да, моя хорошая, – Генрих обнял дочку, заглянул в родные глаза (дважды родные – дочка была копией мамы) и впервые после похорон заплакал.

…

Маленький, уютный ресторан затерялся где-то в переулках Подола. Машина разменяла, наверное, с десять поворотов, прежде чем остановилась у двери, увенчанной лаконичным указателем «Фарт».

Как обычно название мало соответствовало сути. В заведении не играли, но довольно азартно поглощали пищу. Столики были уставлены блюдами с едой, которые посетители опустошали с явным удовольствием.

– Здесь отличная кухня, большие порции и приемлемые цены, – сообщил Генрих и, сообразив, что сказал лишнее, смутился: – Вы меня не так поняли, – на гладко выбритых щеках главного бухгалтера разлилось волнение. – Это ресторан моей дочки. Они с мужем только месяц назад открыли его. Вот я и расхвастался.

– Познакомьтесь, это Ира, – Генрих указал на молодую женщину, подошедшую к их столику. – Моя дочка. А это моя коллега. Тоже Ира.

Иры обменялись вежливыми и довольно неоднозначными улыбками. Откровенный интерес с одной стороны явно превышал размеры обычной учтивости с другой.

– Папа, что же ты не предупредил, – Ира молодая не отрывала взгляд от спутницы отца.

– Почему же, я попросил Андрея зарезервировать столик, – ответил Генрих.

– Причем, тут Андрей? – Закономерный вопрос остался без ответа, поэтому Ирине в девичестве Сологуб пришлось проявить настойчивость. – Папа, можно тебя на минуту. – С этими словами новоявленная рестораторша увлекала отца к барной стойке, не забыв перед тем, извинившись перед гостьей.

– Кто это такая? – допрос начался сразу же.

– Моя сотрудница, – повторил предыдущие показания подозреваемый во всех смертных грехах Генрих.

– Быстро признавайся! – потребовала Ира.

– В чем?

– Зачем ты ее привел?

– У нас деловая встреча.

– А почему ты в парадном костюме?

Генрих задумался, каждое его слово фильтровалось, следовало быть осторожнее.

– Так суббота же.

Высокая инспектирующая инстанция не сочла ответ убедительным и выдвинула свою версию событий:

– У тебя свидание?

Сологуб с надеждой обернулся. Спасти его мог только зять. Однако, Андрея как раз и не было в зале.

– Она тебе нравится?! – не заставило себя долго ждать очередное разоблачение

– С чего ты взяла?! – с убедительностью, на которую хватало скудного актерского дарования, Генрих надменно пожал плечами и вернулся за столик.

…

– Представляешь, он еще спрашивает – с чего я это взяла? – Ира негодовала искренне и горячо. После смерти матери она впервые увидела отца с женщиной и, конечно, ни на секунду не поверила в шитую белыми нитками версию. – Деловая встреча! Как бы ни так! У него свидание! И он специально привел эту тетку сюда, чтобы показать мне!

– Нам, – уточнил Андрей.

– Нам, – не отвлекаясь от хода размышлений, приняла уточнение Ира. – Эта Ира ему нравится, определенно нравится. Видишь, как он улыбается? А как в глаза смотрит?

Андрей изловчился и незаметно выглянул в зал. Тесть раскладывал на столе какие-то бумаги, вид имел самый сосредоточенный и на влюбленного идиота походил мало. Хотя стоило бы. Женщина, из-за которой разгорелся сыр-бор была очень эффектной.

– Ты злишься или довольна?

– Пока злюсь, но это от неожиданности. Если же у них сладится, буду очень довольна. Как думаешь, у папы есть шанс?

– Даже не знаю. Баба шикарная.

Диагноз Ирину не обрадовал:

– И я о том же. Уж больно она красивая. Впрочем, мой папа тоже ничего.

Андрей с сомнением окинул взглядом невнятную фигуру, аккуратную плешь и умный, но совершенно обычный профиль Генриха. Результаты ревизии не впечатляли, но озвучивать это было рискованно.

– Мужик он и есть мужик, – туманная сентенция нивелировала отличия мнений и поставила точку в разговоре. Ресторан требовал внимания, и молодые хозяева разошлись в разные стороны.

…

Обычно в оформлении документов девчонки проявляли весь свойственный молодости пофигизм, поэтому скромное количество ошибок, обнаруженных Генрихом, даже удивило Ирину.

– Все-таки я немного приучил вашу малолетнюю вольницу к порядку, – Сологуб полагал, что замечания и возвращенные на доработку договора могли хоть как-то впечатлить безалаберных Лару и Олю. Детская наивность. Большинство бумаг Ирине приходилось переделывать самой.

– Конечно, – Ира с тоской покосилась на портфель Генриха. Оттуда с неизменным постоянством появлялись все новые документы, глядя на которые уже хотелось выть от тоски. Еда, вино, тихая приятная музыка сделали свое дело – настроение испортилось окончательно. Впрочем, чему там было портиться, все и так было хреново.

«Неделю назад у меня была совсем другая жизнь. Я хотела вытащить журнал, к Севе приставала с глупостями. А теперь без работы, без сил, разбитая и опустошенная. Правда, у меня есть пара очень пристойных предложений, но по поводу их я сильно сомневаюсь. Вдруг это не мое? Что тогда?» – Отследить происхождение тяжких дум было несложно. Букет, переполнявших Иру, негативных эмоций дополнился еще одной составляющей – зеленой завистью. Так уж сложилось, что субботний вечер собрал в зале исключительно влюбленные пары. Во всяком случае, так можно было расценить: кокетливые улыбки, многообещающие взгляды, нежные прикосновения рук. Что на самом деле чувствовали, женщины и мужчины, явившиеся в ресторанчик, принадлежащий дочке Генриха, Ира, конечно, не знала. И судила об отношениях поверхностно. Но от того не менее радикально и предвзято: «У людей выходной, любовь, жизнь, праздник. Они отдыхают, наслаждаются, а не обсуждают договора». Ира горько вздохнула и опустила глаза. Вид благополучной части человечества ее удручал.

Генрих спрятал в портфель очередной документ и предложил:

– Еще вина?

– Пожалуй, – согласилась Ира и заставила себя еще раз улыбнуться. Короткие фразы и широкие улыбки вполне заменяли общение.

– У вас что-то случилось?

– Да, нет.

Только великий и могучий русский язык рождает столь конкретные формулировки.

– Все прекрасно.

Ира постаралась сосредоточиться, плохое настроение – не повод для демонстраций. Генриху Сологубу, да и никому иному, не следовало знать про недельную черную меланхолию, пустоту одиночества и отсутствие перспектив. Ее привыкли видеть сильной и победительной. Не стоит напоследок портить впечатление.

– Что с вами, Ира? – Генрих настойчиво лез в душу.

«Неужели ему мало моего сосредоточенного взгляда, своевременных кивков, вежливых поддакиваний и ослепительных оскалов? – Умение слушать или имитировать такое умение – один из главных профессиональных навыков хорошего менеджера. Вопрос Генриха свидетельствовал, что и в своей сильной функции, Ира дала слабину.

– Вы словно не здесь, не со мной.

– Где же я интересно?

Сологуб пожал плечами, этого дотошный главбух не знал.

– Впрочем, вы правы, – признала поражение Ира. – Я сегодня не в ударе. Но, кажется, мы все уже выяснили?

Действительно, с договорами вопросов больше не было.

– Тогда, может быть, пойдем?

– Да, – согласился Генрих, как показалось с облегчением.

Ехали молча, пока тишину салона не прервал телефонный звонок.

– Да, моя милая, – произнес в трубку мобильного Генрих. Затем повторил несколько раз: – да, да, да, пока.

– Вы умеете разговаривать с женщинами, – чтобы разрядить тишину, пошутила Ира.

– Почему вы так решили? – удивился Сологуб.

– Не спорите, соглашаетесь, милой называет. Что еще женщине для счастья надо?

– Это Ира, дочь, – судя по неизменившимся интонациям, дочка в представлении Сологуба женщиной не являлась.

– Какая разница, – спорить было глупо, – все мы одинаковые.

– Нет!

Ира с удивлением посмотрела на Генриха.

– Все женщины разные. Разве вы похожи на кого-то? – продолжил он.

– Нет, не похожа, – двойное отрицание на редкость удобная форма согласия.

– Разве вам достаточно для счастья пустых красивых фраз?

– Нет.

– А что вам нужно?

Столь интимный вопрос в устах закрытого на все замки Генриха мог обескуражить любого человека. От изумления Ира не нашлась с ответом. Впрочем, он и не требовался.

– Мне для счастья в последние годы, – голос Сологуба дрогнул, – очень не хватало моей жены.

Ира сочувствующе вздохнула.

– Я жил по-царски: любимая женщина, любимая дочь, любимый дом, любимая работа. Все что меня окружало, было любимым. Не верите?

– Верю, – произнесла Ира.

– Мне очень повезло. Жена была умной и красивой женщиной, и еще она любила меня. Нам было хорошо вместе. Знаете, двое умных порядочных людей могут устроить друг другу хорошую жизнь. Если захотят.

«Не знаю», – подумала Ира, о хорошей жизни она только мечтала.

– Она умерла внезапно. Я проснулся, а она мертвая. Ночью отказало сердце. Я всю ночь обнимал труп.

Авто, не доехав до дома Иры около километра, резко вильнули к обочине. От волнения у Сологуба дрожали пальцы, в таком состоянии управлять машиной он не мог.

– Год пролетел, словно в черном тумане, потом я стал потихоньку приходить в себя. Учился жить один, без жены, любви, счастья. Получалось плохо. Ох, как плохо у меня это получалось. Но время – отличный лекарь. Пришла пора проститься с прошлым и подумать о будущем.

– Да, надо всегда смотреть вперед.

– Мне бы хотелось, чтобы мое будущее было связано с вами.

Ира не сразу сообразила, что Генрих обращается к ней:

– Со мной? – уточнила она на всякий случай.

– Да. – Подтвердил Сологуб.

«Только этого не хватало, – щедрая на впечатления суббота приготовила еще один сюрприз.

Надо было что-то сказать. Ира посмотрела на Генриха, прислушалась к себе. Как ни изголодалась душа по любви, как ни истомилось тело без нежности, а ответной реакции признание не вызвало. Сердце переполняла та же парализующая тоска и равнодушное оцепенение.

– Не торопитесь с ответом, – Генрих правильно оценил ее взгляд. – Спешкой можно все испортить.

– Что все?

Еще одна попытка обнаружить в себе хоть маленькую симпатию к Генриху не принесла результатов. Душа, ум, прочие органы молчали настороженно и угрюмо.

– Я имею в виду будущее, которое может у нас быть.

– Но…

Сологуб перебил:

– Я понимаю, вы удивлены, может быть растеряны, и все же не рубите сплеча. Дайте мне шанс. Вы первая женщина, после смерти жены, о которой я думаю. Больше того я радуюсь вашему присутствию. Это хорошие признаки. Это значит, я хочу быть счастливым. А значит, смогу сделать счастливой вас.

Ира закончила фразу, которую ей помешал сказать Генрих.

– Извините, Генрих, но я, не испытываю к вам ни каких чувств.

Отказ не обескуражил Сологуба. Напротив, он улыбнулся с явным облегчением:

– Я так боялся, что вы согласитесь.

– Что?! – Взвилась Ирина.

– Не обижайтесь, я сейчас все поясню. Вы могли сказать «да» только в трех случаях. Если б были ко мне расположены; из жалости к себе и сострадания к моей неприкаянности. Первого нет в помине. Второе и третье было бы для меня оскорблением. Не хочу, чтобы меня жалели. Не хочу быть синицей в руках или лекарством от одиночества. Я не красавец, не богач, но достоин любви и не считаю нужным довольствоваться эрзацем, когда можно построить нормальные хорошие отношения. А они у нас могут получиться. Мы подходим друг другу.

Больший бред трудно было придумать.

– Мы очень разные люди, – Ира решила не уточнять насколько. Перечень отличий занял бы слишком много времени.

– Я сказал: подходим, а не похожи. Кстати, а зачем нам быть похожими?

– Считается, что общность взглядов, вкусов, целей, гарантирует союзу крепость и долговечность.

– Вы в это верите?

– Не знаю. Не думала. Скорее всего, так и есть.

– По-моему, любое обобщение в сфере человеческих отношений априори ошибочно. Поэтому я стараюсь иметь собственное мнение, которое потом проверяю на практике. Так вот, по моему мнению, у нас есть много шансов стать парой. Хорошей парой. И не спорьте, пожалуйста, Ирочка. Спросите лучше, почему эта гениальная идея посетила мою светлую голову, – добродушно предложил Сологуб.

Ира вздохнула обреченно и выжала:

– Почему?

– Потому что у меня есть то, что вам сейчас нужно. А у вас, имеется то, без чего мне очень плохо.

Ира лишь головой покачала. Прагматизм, который она так ценила, в устах Сологуба лишил разговор последних романтических ноток.

– Теперь я должна поинтересоваться, что вы имеете в виду?

– Совершенно верно, – кивнул Генрих.

– А если я этого не сделаю?

– Хотел бы я посмотреть на женщину, да еще начальника отдела продаж, способную на такой подвиг.

Не выдержав насмешливый взгляд Генриха, Ира прыснула:

– Тут вы меня, конечно, подловили. Ну, выкладывайте, что у вас есть такого супер-пупер дефицитного.

– Я – очень надежный человек, – пошел с торгов главный лот. – Со мной, – для убедительности Сологуб сократил дистанцию, – ты будешь чувствовать себя в безопасности.

Ира вскинула брови и заговорщицки прошептала:

– Неужели мне что-то угрожает?

Сологуб не принял шутливый тон:

– Не знаю. Но ты живешь в постоянной готовности к отпору, а, значит, ожидаешь нападения.

– И чем ты в этой ситуации можешь мне помочь?

Лицо Генриха стало очень серьезным:

– Я всегда буду рядом с тобой, не предам, не подведу. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку и заботу.

Ира тяжело вздохнула. Она не могла по достоинству оценить предложение Генриха. Большую часть сказанных слов она знала лишь теоретически.

– Со мной ты будешь, как за каменой стеной. Это я тебе твердо обещаю, – вел дальше Сологуб.

– Ну, ладно, жить, как за каменой стеной мечтают многие. А что я тебе могу дать? Что тебе нужно?

– В тебе столько энергии и силы, – быстро и решительно ответил Генрих. – Ты несешь в себе столько радости и света, что глядя на тебя, мир наполняется красками и смыслом. Мне так хочется впустить все это в свою жизнь.

Ира постаралась вложить в голос максимум иронии:

– Странный у нас разговор. Торжище какое-то получается, бартер. Ты – мне безопасность, я – тебе радость и смысл. В кино и любовных романах тиражируются иные сюжеты. Там мужчина и женщина встречаются однажды, смотрят друг на друга и понимают, что хотят быть вместе.

– Это всего лишь один из вариантов. Любовь часто возникает из дружбы, принятия, привычки, даже ненависти. Сюжетов много. Фокус в том, чтобы разрешить себе любить. Я, к примеру, пока ты не появилась, запрещал себе не то, что любить, даже думать о женщинах. Ты тоже не свободна в своих чувствах.

– Что же мне мешает?

– Ты живешь в страхе, ты боишься мужчин, любви, боли, самой себя.

– Не преувеличивай.

– Я могу быть откровенным? – Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.

Глава 10. Были-небыли о главном

– Я могу быть откровенным? – Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.

– Валяй.

– Почему такая красивая женщина, как ты, одна? Где ухажеры, поклонники, мужья?

– Сама удивляюсь.

– Раз так, я тебе объясню. Ты живешь, как камикадзе, в непрестанной атаке, бросая себе и миру вызов. И людей делишь на тех, с кем можно пойти в разведку и тех, с кем нельзя. Поэтому обычные мужчины кажутся тебе маленькими и слабыми. Это не правильно.

Ира поморщилась.

– Давай не мешать в кучу коней и людей. Я бы сказала так: большинство наших женщин живут, как защитники Брестской крепости, в глухой обороне. Меньшинство, как спецназ, нападает на все что представляет хоть малейший интерес. Но и те, и другие, камикадзе, потому что давно разучились сдаваться и бьются насмерть. Мужчины такого упорства не проявляют. Они ломаются от столкновения с малейшей проблемой, спиваются, опускают руки, перекладывают на женщин свои обязанности. Такие мне, действительно, кажутся, маленькими и слабыми.

– Опять обобщение. На самом деле, мужчины разные. Одни, как ты, увидели в происходящем войну и в ходе ее сломались или выстояли. Другие, как я, спокойно эволюционировали и естественным путем вписались в новые стандарты. Для третьих, таких как Сева, нынешняя кипучая возня – рай земной. И т. д. То же самое и с женщинами. Кто-то ухватился меч, а кто-то не выпустил из рук прялку. Далеко не все, по моему мнению, получили повестки на войну, которую ты считаешь тотальной.

– Я не готова к диспуту. Но твои слова лишь подтверждают, насколько мы по-разному относимся к жизни.

– Согласен. Я не делю людей на сильных и слабых, и тем паче не оцениваю количеством и качеством, совершенных подвигов. По мне любые героические усилия свидетельствует о неумении вести дела должным образом.

– Ты хочешь сказать, что в своей жизни я – плохой менеджер?

– Не обижайся, но ты вообще плохой менеджер. У тебя очень узкая специализация.

– Вот даже как?! А конкретнее?

– Ты, помнишь, из чего состоит управление?

– Из планирования, организации, мотивации и контроля.

– Какой была твоя мотивация, когда ты взялась за работу?

– Я пообещала Рязанову закрыть себестоимость. И сделала это!

– Молодец. Что произошло дальше?

– Дальше я поняла, как можно заработать еще деньги и предложила ребрендинг. Но вы меня не поддержали, и проект бесславно погиб, так и не родившись.

– Твои изменения противоречили концепции и цели проекта. Рабочая лошадка Рязанову не нужна. Он предпочитает породистых рысаков.

– Я поздно это поняла.

– Между тем, начинать анализ ситуации следовало с целей. Тогда бы ты смогла скорректировать свою мотивацию и не совершила бы последующие ошибки. Не планировала бы превратить изначально обреченный проект в рентабельный. Когда у проекта нет будущего, нельзя заключать долгосрочные договора и раздавать баснословные скидки. Следует максимизировать прибыль на текущий момент. Ведь что получилось: ты приводила деньги, мы их тратили и, таким образом, множили обязательства перед рекламодателями… Если бы Рязанов не решил вопрос с предоплатой миром, пришлось бы платить неустойку или шлепать убыточные номера.

Ира пожала плечами:

– Я бы поспорила, но ладно. Признаю, можно было бы вести дела иначе.

– Что касается организации, то твоя бурная деятельность – это сплошные штурмовщина и прожектерстово.

– Хороша штурмовщина и прожектерство: деньги в журнал шли рекой!

– Ты хочешь сказать, что хорошо управляла отделом?

– В общем, да.

Сологуб вздохнул:

– Ты построила систему сбыта? Нет. Уйди или заболей одна из твоих дечонок и все – план продаж был бы сорван. Ты организовала системную работу подразделения? Нет. Ты сама бегала, как угорелая, по сделкам и гоняла в хвост и гриву менеджеров. Ты рентабельно управляла имеющимися ресурсами? Нет. У тебя было помещение и оборудованные рабочие места. Ты могла расширить штат, но даже не подала заявку в кадры. Ты могла разгрузить имеющихся сотрудников от бюрократических процедур. И не сделала этого.

– Я просила Севу взять человека, он отказал.

– Марина Львовна за небольшое вознаграждение повела бы ваши договора. И Севы пошел бы на это. А вот брать еще одного человека, увеличивать фонд заработной платы совершенно ни к чему. Тут я с Рубаняком полностью согласен.

– Почему же ты или Марина Львовна не подсказали мне это решение?

– Потому что учить коллег выполнению служебных обязанностей, как минимум, некорректно. Иван Ильин, дизайнер и фотограф, которых ты постоянно учила, как и что делать, подтвердят это.

– Что я еще сделала не так?

– Следующая ошибка – основополагающая. В контроле важны критерии. Ты меряешь людей и ситуации мерой их героизма. И исходя из этого, ожидала, что весь коллектив в едином порыве устремиться за тобой спасать журнал. Ты считаешь нормой сражаться до конца и готова платить за победу любую цену. И надеялась в очередной раз бросить себя и других под танки. Оно и понятно. Нахлебавшись лиха, ты наработала для себя всего один стереотип поведения: сдохнуть, но не сдаться! И его же применила в своей профессиональной деятельности. Однако хороший менеджер, прежде чем, взяться за проект, трезво оценивает положение дел и не берется за задачи, выполнить которые невозможно. Проявляют безудержный оголтелый энтузиазм и приносят немереные жертвы ради победы только не уверенные в себе люди. Из страха не показаться лучшим, не справиться с заданием, потерять место, не успеть заработать какую-то важную сумму они готовы лечь кости во имя дежурной идеи. Извини за прямоту, но это про тебя. Тобой двигал страх, но ни как ни прагматичный расчет.

– Возможно, ты прав. Но всему есть объяснения. Я долго была бедной, затюканной, сломленной, привыкла полагаться только на саму себя, поздно начала делать карьеру и ко многому еще отношусь неправильно. Но я учусь, привыкаю, накапливаю опыт. Я должна многое успеть. Жизнь дала мне второй шанс, и я должна использовать его полной мерой.

Сологуб усмехнулся.

– Должна – используй. Но зачем тратить отпущенный тебе дар только на спасение загибающихся бизнес-проектов? Почему не спасти саму себя от одиночества?

– Я стараюсь.

– Не верю. Едва услышав мое предложение, ты рубанула с плеча и сказала «нет». Тем самым, не дав ни мне, ни себе, возможности попробовать построить отношения все уничтожила на корню. Почему? Я тебе настолько неприятен?

– Нет, что ты. Ты – очень хороший.

– Тогда признай, что ты боишься отношений.

– Я не думала об этом. Но в твоих словах есть определенная логика.

– Если ты это заметила, то, надеюсь, оценишь и мое рационализаторское предложение: не идти на поводу у комплексов, а приказом по партии взять себя в руки, разрешить себе узнать, каков я на самом деле, и каково нам вместе.

В свою очередь, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. А по ходу дела мы вместе примем решение о судьбе проекта «Лужина-Сологуб». Согласна?

– Не знаю.

– Не надо знать. Просто скажи: «Да».

…

– Я могу быть откровенным? – Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.

– Валяй.

– Ты сказала: мужчина и женщина встречаются однажды, смотрят друг на друга на и понимают, что хотят быть вместе. Но вместе можно быть по-всякому. Ты прожила с мужем четверть века и понимаешь о чем я. Как же сделать так, что союз был счастливым?

– Надо любить друг друга? – предположила Ира.

– Одной любви мало. Надо еще иметь желание построить нормальные здоровые отношения, в которых каждому будет комфортно. Весь вопрос в том, чтобы у мужчины было то, что нужно женщине. И наоборот. И чтобы они оба честно признали свои потребности. Ты можешь, не кривя душою, не лукавя, сказать, какая ты и что тебе надо от мужчины?

Ира зажмурилась и как заклинание пробормотала:

– Я агрессивная, экспансивная, остервенелая от обид, недоверчивая. Я взрываю за собой мосты и вижу в людях врагов. Поэтому мне нужен человек, который пройдет через минное поле, проложит переправу, не поверит своим глазам, увидев танковую броню, поймет меня и даст ощущения спокойствия. Рядом с таким мужчиной я поверю в мир, саму себя, счастье; стану спокойной, щедрой, солнечной.

Генрих улыбнулся:

– Что бы он смог это сделать, ты должна дать ему, то есть мне, шанс.

…

– Я могу быть откровенным? – Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах. Дурацкая суббота играла в странные игры. Неужели Генрих в третий раз повторил свой вопрос? Неужели он еще не расставил все свои кованые точки над ее горемычными «і»? А может быть, все только кажется и обличительные речи Сологуба звучат лишь в ее воображении?

На всякий случай Ирина уточнила:

– Не стоит. В принципе я все про себя знаю. Мне действительно не просто найти нужного человека и достаточно сложно с ним сойтись. Но это не повод принимать твое предложение.

Ответить Сологубу помешал телефонный звонок. Нашелся любимый сын и, обнаружив обилие вызовов, всполошился.

– Да, Костенька. Да, нет, не могу сейчас. В общем, авария. Кошмар, завтра приходи с утра пораньше, пожалуйста. Пока.

– Вы тоже мастерица общаться с мужчинами, – прокомментировал немного напряженно Сологуб. Ира улыбнулась:

– Это Костя, сын.

Второй звонок не дал закончить фразу. Не взглянув на экран дисплея, после Кости могла позвонить и выразить участие родной свекрови только невестка, Ира ответила:

– Алло.

– Привет. Это Сева.

Ира извиняюще улыбнулась Генриху и произнесла как можно более равнодушно:

– Я не могу сейчас разговаривать.

– И не надо. Через час я буду у тебя, – категорический тон исключал обсуждение.

– Подожди, – она открыла дверцу и вышла из машины.

– Ирка, я был полным идиотом, – неслось из трубки. – Извини. Я сейчас еду к тебе. По дороге хватаю цветы и конфеты и мчусь, – Сологуб форсировал события с присущим ему темпераментом.

Ира покачала головой. Просто первый бал Наташи Ростовой. То никого не дозовешься, а то от ухажеров отбою нет. Генрих Сологуб берет на перевоспитание, Сева Рубаняк тянет в постель. Если подождать, может Николай или другие воздыхатели подтянутся? Как ни мало их было за три холостяцких года, а на одну дурацкую субботу хватит с избытком.

– Сева, ты на часы смотрел?

– А что?

– Хотел бы ты от меня что-то путного, позвонил бы днем. Позвал бы в кафе, парк, тир, зоопарк, наконец. А на ночь глядя, я гостей не принимаю.

– Я с самыми серьезными намерениями. Мы с тобой такие дела закрутим. Я уже обо все договорился. Мы едем в Москву. У тебя будет оклад пять штук баксов…

Услышав взлелеянную в мечтах цифру, Ира нажала на отбой, а потом и вовсе отключила телефон. Она устала от Сева, денег, Генриха, субботы, своего прошлого и настоящего. Она устала от всего и всех и хотела одного – никого не видеть, никого не слышать, запереться в четырех стенах, уткнуться в подушку и тихо заплакать.

Не оборачиваясь, не прощаясь, Ира побрела к своему дому. Вдогонку полетело собственное имя и торопливые шаги. Сологуб настиг ее метров через десять.

– Не уходи, – попросил почти жалобно.

– Отпусти меня, – в свою очередь попросила Ира.

– Тебе плохо со мной?

– Мне с тобой ни как.

– Это пройдет.

– Ты хороший человек, Генрих. Но не мой. И я не твоя. Я просто красивая, вот ты и раскис. Пережил, наконец, свое горе, потянулся к первой встречной симпатичной бабе и раскис.

– Не гони меня, – Генрих осторожно прикоснулся к Ириному плечу. – Ты своей красотой и энергией вернула мне желание жить и быть мужчиной, защитой, опорой. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.

– Лучшее что ты можешь сделать: это оставь меня в покое.

– Нет. Этого я не сделаю никогда, – без всякого пафоса, но с обезоруживающей категоричностью отверг предложение Сологуб. – Поэтому имей в виду: чем меньше ты будешь сопротивляться, тем быстрее мы будем счастливы. Я знаю, что говорю. Я первую жену взял осадой. И тебя возьму. Вернее, ты сама вверишь мне свою судьбу. Я тебе нужен. Очень нужен. Я это вижу, знаю, чувствую.

Ира натужно улыбнулась. То ли сказанные ранее, то ли придуманные слова, звенели в сознании, как колокол: «…появится мужчина, который пройдет через минное поле, проложит переправу, не поверит своим глазам, увидев танковую броню. Рядом с ним я поверю в мир, саму себя, счастье; стану спокойной, щедрой, солнечной…»

– Я не могу, не хочу ничего, – прошептала Ира. – Отпусти меня!

Мужская рука соскользнула с ее плеча. Генрих не собирался вторгаться в ее жизнь насильно.

– Иди. Я тебя не держу.

Путь был свободен. Однако Ира продолжала стоять на месте. Почему?

– Почему ты не уходишь?

– Не знаю.

– Знаешь.

– Я так хочу быть счастливой, – услышала Ира собственный голос и удивилась. Губы произнесли признание без ее ведома и согласия.

– Ты обязательно будешь счастлива. Мы с тобой обязательно будем счастливы. Вот увидишь. Только поверь мне. Только разреши себе.

Стоящий рядом лысоватый, с наметившимся брюшком мужчина, совсем не походил на сказочного принца. Но, пообещал им стать в самое ближайшее время. Странно, но Ира почему-то верила: так и будет.

Видимо почувствовав перемену, Сологуб довольно улыбнулся:

– Вот и хорошо. Кстати, что у тебя там за кошмар и авария? Пойдем разбираться.

Спасибо, что скачали книгу в