Текст книги "Требуются герои, оплата договорная (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Как они держали связь? – взвился Николай.

Кравец хмыкнул.

– Вы не поверите, но женщина не умеет пользоваться компьютером. Поэтому ксерокопии всех анализов отсылала на абонентный ящик одного из почтовых отделений.

Не дав Павлу Павловичу завершить рассказ, раздался телефонный звонок. Это ожил мобильный Устиновой.

– Ирина Сергеевна Устинова? – глуховатый голос полнился иронией. – Будет лучше если вы не станете беспокоить Бориса звонками. Как ни как единственный сын. И не ищите его. Выйдет срок – сам объявится. Аналогично с Катериной Морозовой. Ясно? Думаю, ясно.

– Кто-то требуют, чтобы я Борю не искала, чтобы не звонила, – Устинова тихо заплакала.

– Это хорошо, – Николай Антонович успокаивающе похлопал ее по плечу. Кравца сообщение откровенно обрадовало.

– Угрожают, значит, боятся. Значит, где-то мы их зацепили.

– У вас есть свободное помещение? – Николай с неодобрением оглядел холл. Очевидно, что помещение ему не нравилось.

– Пойдемте в мой кабинет, – вздохнула Устинова.

Через полчаса в небольшой комнатенке было не протолкнуться. Вернулся Петр Алексеевич, за ним появилось несколько мужчин помоложе. Ирина Сергеевна сидела в углу старого потертого дивана, на котором иногда удавалось поспать в ночные дежурства, и ощущала себя лишней.

– Я, наверное, пойду… – наконец, не выдержала она.

– Вам разве не интересно, что происходит? – В карих глазах Олейника плясали прежние озорные огоньки.

– Почему же…

– Тогда – присоединяйтесь. Я, как знаете, ездил к экспертам…

К высокому блочному зданию, в котором располагался профильный институт, Олейника направил коллега. Благодаря его же рекомендации Петр получил ответы на все волнующие его вопросы.

Консультировали трое мужчин и две дамы.

– Вводная информация такова, – начал Олейник. – Кто-то проявил интерес к двум семействам. В результате пропали, почти пропали, – исправился поспешно, – четыре женщины. Мы обнаружили закономерность, связующее звено между событиями. Ваша задача: подтвердить или опровергнуть гипотезу и скорректировать розыскные мероприятия.

Консилиум молчал, ожидая продолжения.

– Вот материалы. – Нинина карточка и история болезни Яны Любецкой легли на стол. Сверху утвердилась ладонь Олейника. – Прошу ознакомиться.

Пока эксперты совещались, директор института защелкал клавиатурой компьютера.

– Глядите, – сказал, тыкая пальцем в экран монитора..

Среди различных предложений имелось интересное объявление.

«Для завершения диссертации собираю материалы по редким группам крови. За информацию заплачу. Алексей».

– Это не все, – худой нажал на клавишу, тексты замелькали. Стоп. Новый призыв.

«Желающим похудеть, похорошеть и быть здоровыми! Всего за 30 центов, купив в любой аптеке тест-набор «Омега», вы можете определить, какие продукты питания вам полезны, а какие вредят. Состав крови – лучший показатель обмена веществ. Капля крови – возьмите ее собственноручно, имеющимся в комплекте приспособлением, выдавите на индикаторный листок, упакуйте в специальный пакетик, и отправьте в указанный адрес (как видите: мы позаботились обо всем! 33 цента + ваше желание и никаких хлопот!) Капля крови расскажет нашим специалистам сокровенные тайны вашего организма. Благодаря этому и будет разработана индивидуальная диета. Вы получите ее, указав обратный адрес. С приветом и наилучшими пожеланиями, доктор Спармер – Каховский.

–Да … – крякнул полковник и повернулся к собранию. – Что скажете господа-товарищи?

Господа, они же товарищи, в общих чертах подтвердив гипотезу Устиновой, выдали список учреждений и специалистов, занимающихся особо сложными случаями трансплантации и отметили клиники и врачей, имеющие довольно сомнительную репутацию.

После института Олейник направился в прокуратуру. Там выяснилось, что милиция считает Катерину Морозову погибшей в результате взрыва. Сам взрыв расценивает, как передел сфер влияния мафиозных группировок.

– Контора, в которой работала барышня, скорее всего, была стационарным дилерским пунктом. Что они там такого сотворили пока неизвестно, но весь персонал «Весты» уничтожен в один день. Катерину Морозову взорвали в такси утром. Директора застрели неподалеку от офиса на пару часов позже. Секретаршу отравили газом ближе к обеду, – сообщил следователь. – Вряд ли это можно назвать совпадением

– Обыск на квартире Морозовой делали?

– Не успели.

– Родных оповестили?

– Девушка жила одна, мать весной похоронила.

Уже по дороге в больницу Петр направил людей на квартиру Кати.

– Сегодняшнюю сводку, – приказал в трубку мобильника. Ежедневный реестр происшествий – единственное, что интересовало Олейника в последнюю неделю. Вернее, его интересовало: не обнаружен ли где-нибудь детский труп. Нет, доложил дежурный. Зато другого добра навалом.

– Ого! – присвиснул Олейник. Город перевыполнял план по насильственным смертям. Кроме взрыва, растрела и газового отравления, была убита старуха, проживающая в соседнем с Морозовой доме. А также обнаружен на ближайшей к Катиному дому остановке труп неизвестного мужчины с рваными ранами на шее. Падение лестницы и последовавшая за сим смерть девушки в офисном здании несколько выпадали из системы, если бы не адрес трагедии, произошедшей на той же улице, где располагадась пресловутая «Веста». Хватало и иных кровавых событий…

– Таким образом, Катя – теперь вне закона. А ваша версия подтвердилась, – завершил рассказ Петр.

– Ребята, что следили за Ириной Сергеевной, – вмешался Николай, – из бригады Петрука. Из бывшей бригады. Сегодня на ребятишек мор напал. Все, кроме наших отдали Богу душу, причем при довольно туманных обстоятельствах. Сам Петрук полчаса назад был взорван в собственном авто в районе Политеха.

– У нас на него что-то есть? – уронил Кравец.

– Как не быть. Скоро мои ребята компромат доставят. Кстати, вот и он.

В кабинет в сопровождении молодого подтянутого мужчины зашел лысый субъект. Вид у него был еще тот: синяк под глазом, разбита губа, ворот рубахи оторван. Субъект шустро представился::

– Игорек, – и затараторил без приглашения. – Я относительно Петрука. Так вот, он получил заказ замочить нескольких цивильных. Старушку и девку кончали Француз с Митьком. У них на обратном пути тормоза отказали…

– Авария у автовокзала, – довел до сведения присутствующих Олейник

– Мужика застрелили Мартын, Ус и Павловский. Взорвались, бедные.

– У речпорта.

– Валик девчонку в лифт столкнул. Пулю получил в голову.

– На Прорезной.

– Те, что организовывали похищение, отравились водкой.

Этих еще не обнаружили. Петр Алексеевич деликатно промолчал.

– Мишаню собака порвала. Насмерть.

– Вечером по компьютеру скинули дополнительное задание: организовать слежку за молодым мужиком и теткой. Шеф послал молодняк. Те, дурье, завалили задание. Мужик, высчитал слежку, прижал ребят, вытребовал телефон Петрука. Леонид Яковлевич уже знал про потери, понимал, что – не жилец. Простился со мной и поехал в парк к Политеху, на встречу. Оказалось – в последний путь. Взорвали его, бедного, вместе с охраной. А все старичка работа. Не видел его никто. По электронке переписку вел, по телефону командовал, конспиратор хренов. Будь я на месте Петрука, никогда бы не связался с таким придурком! – Игорек смахнул набежавшую слезу. – Бедный Леонид Яковлевич! Бедный!

– Что же он не переждал опасность, не спрятался? – спросила Устинова.

– Рак у него был, – горько вздохнув, выдал субъектик. – К зиме так и так похоронили бы. Оно и к лучшему получилось, не мучался человек. До последней минуты дело делал и удовольствие получал. Я его самолично в этот проклятый парк и проводил.

– Тьфу, – Кравец ругнулся под нос.

– Отстали вы, господа, от жизни. В свободной стране живем. Секс – личное дело граждан. Вашему ведомству неподвластное, – тип скорчил оскобленную гримасу.

– Ладно, ладно, – пробурчал Кравец, – действительно, не мое дело, кто с кем; только скажи: откуда ты все подробности знаешь?

– От меня Леонид Яковлевич секретов не держал, – признался лысый. – Я и фамилию парня, за которым следили, знаю. Устинов.

– Что еще можете сообщить?

Взгляд мужика наполнился мечтательной грустью.

– Сколько? – перевел Николай Антонович.

– Сколько не жалко, – добродушно поскромничал лысый.

Полковники, без обсуждений, опустошили карманы.

– Говори! – приказал Кравец и прихлопнул широкой ладонью кучу банкнот.

Игорька, на заре туманной юности, совратил немолодой и некрасивый сосед по коммунальной квартире. С тех пор неказистые, пожилые мужики стали его специализацией и увлечением. Петрук был постоянным клиентом, даже уговаривал Игорька: уйти из бизнеса, жить вдвоем. Тот отказывался, предпочитая разнообразие и свободу. Вечера Игорек коротал в «Лазури» – баре для гомосексуалистов. Высиживал клиентов; болтал, попивал коньяк. Крепкого старика под 70, он снял теплым июньским вечером. Ночь полная любви; нежное прощание; новая встреча. За ней еще одна, еще.

Жизнь на грани закона учит осторожности. Доверять интуиции Игорек научился на собственной шкуре. Новый приятель вызывал серьезные опасения. Взялся из ниоткуда – о нем никто никогда не слышал, а в городе ориентируется отменно. Исчезает в никуда – все встречи проходили дома у Игорька. Людных сборищ избегает, не пьет, не курит, в прекрасной физической форме. Особое беспокойство вызывали умелые расспросы. Сам любитель ковыряться в чужих делах, Игорек умилялся ловкости, с которой дедок искал выходы на криминальные структуры.

– Спроси у кого-нибудь другого … – целуя пергаментную шею посоветовал как-то.

Сдавать собственные, более чем близкие связи, он не собирался. Поэтому е – mail Петрука старичок получил из третьих рук, выслушав тонны вранья. Старикан стал нежнее, щедрее, в минуты наивысшего блаженства лепетал про последние радости. Другой бы не заметил перемен в поведении партнера, другой бы, счел их, предвестием расставания. Игорь на всякий случай сорвался первым. Исчез однажды, растворился как крупинка сахара в чашке горячего чая. Осторожность лишней не бывает. Верные люди вскоре донесли – его ищут. Настойчиво, кропотливо, изо дня в день. Позже дошли слухи: исчезли те, через которых был оформлен контакт. Запахло бедой. Намеками Игорек посоветовал Петруку отказаться от заказа.

– Чего ты вечно боишься? Трусишка зайка серенький! – его любовно потыкали мордой в грязь.

Что ж, каждый выживает в одиночку. Игорек затаился, залег на дно. При встречах с Петруком узнавал подробности предстоящих акций. Нынешний день они провели вместе. Первые печальные новости пришли часам к 10 утра. В полдень бригада полегла полностью.

– Все? – разочаровано выдавил Кравец.

– Нет, – лысый игриво повел плечиком и потянулся к деньгам. – Адресок старичка не изволите спросить? Я – тертый калач. От меня не спрячешься.

– Говори!

– Пионерский лагерь? – ахнул Петр Алексеевич. – Вот тебе и пионер-пенсионер.

– Катя провела июль в пионерском лагере! – вмешалась Устинова.

– Свободен. Пока, – отослал Игорька Николай Антонович.

– Павел Павлович! – окликнул Кравца статный блондин. – Есть информация из Александрова.

– Молодец, Половец! Поедешь с нами. Доложишь по дороге.

К удивлению Ирины Сергеевны, ехать пришлось в машине «Скорой помощи».

– Не знаю, от кого вы скрываетесь, – не устояла она, – но от маскарада за версту несет дешевым кино.

– Да? – исключительно из вежливости прореагировал Николай Антонович и повернул голову к Половцу:

– Ну что там?

– Я позвонил местным коллегам и попросил… – На самом деле Половец приказал: «Нина Семеновна Чуенко; 28 лет, замужняя, других данных нет. Гони оперов в архив, по месту жительства, на бывшую работу, по знакомым. Собери подноготную от забора до обеда! Что конкретно? Все! За каким хреном в столицу отправилась, что домой писала, где сейчас обитает. Полное медицинское досье, от рождения до последнего насморка. Полное досье! Понятно?» – Короче, Нина Семеновна Чуенко проживала: город Александров, ул. Ленина, 32. Образование: среднее техническое.

Дальше полилась лирика. Не простая, высокого пошиба. В замызганном и обнищавшем за последнее десятилетие, городке проездом побывал сказочный принц – умопомрачительный красавец на чудо-машине с полными карманами баксов. Принц влюбился в старшую сестру Нины, Риту, женился и после свадьбы и забрал молодую супругу по месту жительства – в Австрию! Через месяц – новая «удача». В Александров пожаловал топ-менеджер одной серьезной компании с перспективой трудоустройства в Италии. Из Александрова он увез Нину в столицу, устроил на работу, кстати в «Весту», взялся за оформление документов. От сестры Нина получала письма по интернету. Сама тоже поддерживала связь с родными через сеть.

– Но это еще не все! – В голосе Половца звенело столько азарта, что все невольно улыбнулись.

– Алексей раскопал… – Алексей Тяпин, приятель Мити Половца был создан природой с исключительной целью: извлекать из умов, сердец, печенок информацию. – что некий Жеребцов Антон Алексеевич – высокий чин из Минздрава, в порядке сотрудничества с одним из западных медицинских центров запрашивал областные и районные учреждения на предмет статистики по редким особенностям крови. Цель – подготовка материалов для семинара-конференции «Препараты крови. Новации и проблемы».

– Ну и что?

– Мероприятие анонсировалось провести в Крыму, в пятизвездочном отеле, нынешним летом. Те из участников, кто предоставлял организаторам максимально полную базу данных по региону, освобождались от платы.

– Трам-трам-рам, – не удержался Николай Антонович. – Что Жеребцов показывает? Кто его нанимал?

Половец многозначительно покачал головой:

– К сожалению, наш фигурант умер, скоропостижно скончался, сгорел на работе, еще весной!

– Больше Лешка ничего не узнал? – Кравец смотрел на Половца больными глазами. Они занимались делом уже два часа, и многое теперь понималось в истинном свете. Но легче от того не становилось. Время шло, бежало, летело, играло на руку страшной цифре с шестью нулями. Господи, взмолился Кравец, помоги мне. Помоги Яночке.

– Лешка велел пока молчать, – не выдержал Половец. – Но раз так… Абонентский ящик, куда женщина из больницы отправляла данные по редким группам крови, дал след. Его арендовал мужик, и служащие почты его запомнили.

Кравец шумно выдохнул. Почти пустышка, дохлый номер, ноль-информация вдруг принесла результаты. Чудо!

– Дай Бог, – пробормотал и, пугаясь шальных надежд, вернулся с небес на землю. – Фонд, где служили Нина и Катя, что по нему?

– Ничего.

– По сегодняшним убийствам?

– Официантка в кафе, где директора положили, сказала, что мужик сильно нервничал, сидел за столом в компании мужчины и женщины. Затем женщина ушла; по мнению свидетельницы, недовольная. Через несколько минут раздались выстрелы. Мужчина сорвался и удрал.

– Приметы известны?

– Приблизительно. Женщина – блондинка под 30, хорошо одета, рост средний, телосложение нормальное. Мужчина – моложе, под 25; волосы светлые, рост высокий, телосложение крепкое. Из особых примет: на шее на шелковой нитке золотое кольцо с синим камнем.

– Это Боря… – вскрикнула Устинова.

– Шустрый у вас сынок, – похвалил Николай Антонович, – к Кравчуку поспел и сюда не опоздал.

– А блондинка, наверное, Юля, – сказала Ирина Сергеевна и добавила, – похожа, во всяком случае.

– Пионерский лагерь! – голосом завзятого конферансье объявил водитель.

– Давай-ка, с тылов подкатим, – велел Николай Антонович, – с тылу оно вернее.

«Скорая» остановилась у ржавых ворот.

– Не путайтесь под ногами, – скомандовал Петр Алексеевич за спиной Устиновой и мягким движением увлек ее ближе к забору. Из-за поворота выруливал крытый грузовичок с надписью «Аварийная» по борту. Ирина Сергеевна невольно улыбнулась: как и прежде, герои невидимого фронта скрывали истинные лица в «скорых» и «аварийных» фургонах. Изменились времена и марки машин, наработанные приемы остались прежними.

– Что может быть привычней аварии? – прочел ее мысли Петр Алексеевич и тот час, позабыв о существовании посторонних, принялся инструктировать парня в камуфляже.

Ирина Сергеевна огляделась. Лес, белый корпус, тишина. Приезд силовиков почти не нарушил тягучий покой, висевший над лагерем.

– Вы мне нравитесь, – раздалось вдруг.

Устинова стремительно обернулась. Олейник смотрел на нее серьезно и явно ждал ответа.

– Вы мне тоже, – неожиданное признание далось на удивление легко.

На мужском лице разлилось облегчение.

– Отлично. Тогда идите на территорию. Уже можно. Но…имейте в виду, я не шучу.

– И я серьезно.

Они смотрели друг на друга и наверняка думали об одном. Признание стоило закрепить поцелуем. Но слишком уж неподходящая для нежностей выдалась минута. К тому ж у Олейника ожила рация и сиплым голосом сообщила:

– У нас гости. Двое мужиков подкатили на джипе у центральных ворот. Один, судя по описанию, Устинов. Второй – смазливый брюнет под тридцать. Лезут через забор.

– Возможно, это Степан Богунский. Жених Кати. Бывший жених.

Петр кивнул и приложил палец к губам. Тихо!

– Можно мне к сыну?

– Нельзя.

Ирина Сергеевна вздохнула, зачем было спрашивать и так все понятно.

Четверть часа они провели в салоне «Скорой» в молчании. Петр не отрывал глаз от ноутбука. Ирина Сергеевна терпеливо ждала, плохо понимая, чего именно. На сердце было тихо и спокойно. С Борей все в порядке. Петр рядом. Еще бы Катерину отыскать.

– Отбой тревоге. Олейник, ты где? Бери дамочку и иди сюда, – обрывая тишину, приказала рация голосом Кравца.

Проходя мимо бетонного одноэтажного здания, Ирина Сергеевна увидела на стене, нарисованный мелом портрет. Красивое лицо в росчерках морщин – это лицо было главной темой Катиных художеств весь июль.

– Катя эту старуху все лето рисовала, – сказала Устинова.

– Что?! – Петр сначала выкатил глаза от удивления, потом судорожно ухватился за мобильный. Реакция Кравца оказалась еще более странной:

– Не… может… быть… – он еле ворочал языком.

Даже Николай Антонович был ошеломлен.

– Да… – выжал он с трудом, уставившись на портрет.

– Тут и подпись есть, – Ирина Сергеевна указала пальцем в нижний правый угол. – Т.С.Т.

– Офанареть. Эту женщину зовут Татьяна Сафоновна Трюхина. Но Катя знать про это ни как не может, – простонал Кравец.

– Она и не знает. Аббревиатура означает «тройка, семерка, туз», – расшифровала Устинова. – Помните «Пиковую даму»? Старуха очень похожа на графиню.

Мужчины переглянулись, словно услышали глупость.

– Надо звонить Деду. И вообще всем. Раз такое дело, – уронил глухо Кравец.

Борис

Взрыв мазды перекрыл движение, образовавшийся затор обрастал новыми машинами. Вот уже мелькнул автомобиль ГАИ, раздалась милицейская сирена.

– Пора, – Устинов глянул на часы и скомандовал, – уходим.

Степан чуть не взвыл:

– Ты что из железа сделан? На твоих глазах человека убили. Нет, троих человек! Ты и глазом не моргнул; тебе дела нет!

«Степа прав, – Борис пропустил обидные слова мимо сердца, – мне нет дела ни до кого. Главное – Катя. Остальное – не моя забота».

– Степа, прекрати ныть! Возьми себя в руки!

– Да, я раскис, размяк, утратил способность конструктивно мыслить. Я потерял ориентиры, я раздавлен …

– Не желаю слушать это бред. Прощай, – Борис сделал шаг в сторону.

– Нет, – взмолился Степан, – не оставляй меня одного. Я буду молчать. Я на все согласен.

– Мы уезжаем

Существовало, как минимум два места, где Катерина могла спрятаться. Первое – бабушкину квартиру проверила мама. Раз от нее нет известий, занчит и Катьки, там нет. Во второе – пионерский лагерь – Борис направился сейчас.

«Найду ее и сразу же отведу в ЗАГС?» – думал он, не отрывая взгляд от мелькавших за окном городских пейзажей. – Сколько можно быть идиотом? Сколько можно ждать, пока эта дура поумнеет?»

… Им было по 18 – самое время творить глупости. Они и творили…

– Я должна с тобой поговорить, – Катерина была на удивление серьезной.

– Говори, – позволил Устинов.

– Я хочу …чтобы ты лишил меня девственности.

От Морозовой можно было ожидать всякого, но такого! Борис нервно дернул кадыком, сглотнул набежавшую слюну.

– Постарайся меня не перебивать, – попросила Катя, – я волнуюсь, стесняюсь, мне неловко. Поэтому многие фразы, наверное, прозвучат фальшиво и напыщенно. Ты не обращай на это внимание.

Что бы ни предстояло услышать, Борис знал: предложение он примет, от подобного не отказываются. Катька…приходила в его сны и маячила наяву. Шептала ласковые слова в воображении и болтала ерунду рядом. Она олицетворяла все женское и манящее. Она …

– Мне очень повезло в жизни, – сказала Катя, – у меня есть настоящий друг. Ты. Умный, добрый, порядочный, надежный и я хочу, сохранить наши отношения надолго, если удастся навсегда. Очень жаль, но некоторые моменты мешают нам. Мы боимся, друг друга, – грянуло разоблачение, – боимся нечаянных касаний, взглядов. Мы смущаемся по поводу и без. Ответь, пожалуйста, как ты ко мне относишься?

– Хорошо, – Борис приподнял удивленно брови.

– Хорошо или по-особенному?

– По-особенному, – пришлось раскрыть карты.

– И я … – раздалось в ответ.

Признание, завуалированное дымкой слов, взаимное, стелило ли оно дорогу к грядущему счастью?

– Но наших особенных чувств мало. Да и они, скорее всего, привычка детства. Будь между нами что-то большее, чем «особенность», мы бы давно переступили грань.

– Ты ведь не хочешь… – возразил Устинов. Его несмелые попытки изменить характер отношений, Катя пресекала на корню.

– Боречка, я знаю тебя тысячу лет. Ты мне симпатичен, но, представляя нас вместе, я готова рыдать от отчаяния. Ты для меня, как часть тела. Как прочитанная книга. А я хочу любить, гореть от страсти. Понимаешь?

Он понимал. Он и сам ощущал похожие чувства. Высокому блондину со спортивной фигурой в педагогической универсетете – объяснять подобные вещи не приходилось.

– Зачем же тогда… – он не смог подобрать нужные слова. – Зачем пороть горячку?

– Затем, что я хочу быть свободной.

– От чего?

– От комплексов. Первый секс случается по глупости, расчету или влюбленности. Глупости я совершать не хочу. В расчете могу ошибиться. Влюбленность и того хуже, пройдет через день. В результате, не исключено, что я получу травму. Ведь первые эротические впечатления откладывают след на интимные пристрастия всей жизни. Я не хочу рисковать.

– Ты идиотка, которая начиталась умных книг.

– Возможно. Но это еще не все.

– Что еще?

– Мы с тобой все равно когда-нибудь переспим: по пьяному делу; со скуки или от одиночества. Если это неизбежно, зачем ждать? Зачем отдавать на откуп случаю свою жизнь? В общем, я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Ты – красивый, сильный, мужественный, ты мне нравишься. И не надо острить. Я выбрала тебя, – Катя отвернулась к окну и роняла слова за спину угрюмо и решительно, – так как не хочу ни от кого зависеть. Ты – мой друг. Единственный, с кем я могу не бояться, что мои поступки обернутся против меня. Понимаешь, девичество обрекает меня на позицию слабую и подчиненную. Я – буржуазна, закомплексована, пропитана насквозь духом мещанской морали.

– То есть пока еще не спишь, с кем попало? – съязвил Борис.

Катерина выпустила коготки.

– Устинов! Не читай мне нотаций. Ты захотел стать взрослым и стал?! Я ведь знаю, что ты делаешь по субботам в общаге.

– Я – мужчина, – пробурчал Борис, заливаясь краской от смущения.

– А я женщина. Вернее хочу ею стать. Но я хочу быть сильной женщиной.

– А как на счет того, чтобы быть умной?

– Как ты не понимаешь, силы и ума – мало. Еще нужна смелость. А у меня ее нет. Я обычная домашняя девчонка, воспитанная на хороших книжках. Вдобавок идеалистка и боюсь разочарований. А с тобой мне не страшно. Ты не меня не предашь, не бросишь. Если я испугаюсь – ты ведь на мне женишься?

Устинов открыл от удивления рот.

– То есть: я лишаю тебя невинности, после чего ты пробуешь лечь под другого и если, не справляешься с этим сложным заданием, я должен на тебе жениться?

– Нет! Мы с тобой переспим, а на следующее утро я скажу, надо жениться или нет. Если я не умру от страха – гуляй дальше, если перепугаюсь – отведи меня, пожалуйста, в ЗАГС.

– Ты – сумасшедшая!

– Ты согласен?

Они смотрели друг другу в глаза.

– Я не могу отказаться, – признался Борис, – я мужчина.

– Ты мой друг, – сместила акцент Катя, – мужчин вокруг много.

В тот момент он не был ей другом и сказал:

– Хорошо…

Катя вздохнула облегченно:

– Я скажу когда, буду готова.

При мысли о предстоящем «мероприятии» у Бориса начинали дрожать руки, по спине тонкими струйками стекал пот, во рту сохло. Он трижды был с женщиной и по поводу технической стороны дела не волновался. Что касается остального …он лежал в постели, пялил глаза в темноту, в потолок, в стены, в никуда и повторял, как заведенный, Катя, Катя. Катя… От сладкого слова, от предвкушения сердце замирало и падало вниз. Она сказала – завтра. Ночь разменивала секунды с невероятной медлительностью. Время ползло черепахой, старой, усталой, замученной бесконечной дорогой. Настало утро, минул полдень, сгустились сумерки. Мама ушла на ночное дежурство, за окном залилась темнота. Часы ударили полночь. Борис пошел отворять двери. Шурша чем-то белым, шелковистым в квартиру скользнула Катерина.

Бликами чужих судеб горели окна дома напротив. Сияла матовой белизной обнаженное девичье тело.

– Катя…

Она стояла, как мраморное изваяние, почти не дыша от волнения.

– Не бойся, милая, я сам боюсь. Открой глаза, пожалуйста.

Она зажмурилась как ребенок перед страшной картиной.

– Боречка, давай скорее.

Он протестующе покачал головой.

– Нет … – и тронул губами губы.

– Ну, пожалуйста…

– Нет…

Она не отвечала на поцелуй, он не настаивал. Взял в ладони ее лицо, прикоснулся губами к глазам, к бровям, лбу. Под натиском нежности ее плечи обмякли, руки безвольно повисли; напряженная спина расслабилась. Он снова вернулся к губам. Еще каменым, но уже в легком трепетном дрожании. Вечность длился поцелуй со скульптурой, и, наконец, ему ответила женщина. Губы раскрылись, тело устремилось навстречу, горячие ладони легли на плечи.

– Катенька, – он подхватил ее на руки и закружил по комнате, не обрывая поцелуй, не обрывая нежность. Что значили три женщины, которых он имел по сравнению с той, которую познавал? Ничего. Не было умелых ласк, податливых тел, горячих вагин; не было мягких грудей, набухших сосков. Память в одно мгновение стерла ненужное, с белого чистого листа начав отсчет мужских побед.

– Катя… – Все было справедливо. Все было правильно. Он любил ее и кружил по комнате, шалея от щенячьего счастья, пьянея от восторга, переполняясь восхищением. Мир, свершившихся надежд и мечтаний, мир чувств улыбался растерянно и нежно, сиял зеленющими очами, заливисто хохотал, смелел, наглел и требовал еще, еще. Стонал старый диван. Стонали зацелованные губы, стонал от страсти космос. Сливались воедино жизни, судьбы, сути. Он и она! Любовь, молодость, порыв! Алела пятнами крови простыня, болела разорванная плоть, блестели капли пота на лбу. Катя вскрикнула и, выгнув дугой спину, замерла; бедра ее сотрясали ритмичные судороги. Борис повержено поник головой, спрятал лицо в подушку.

– Не уходи, – это было первое, что он сказал

– Не уйду, – кротким шепотом слетело обещание.

Утро началось с маминого окрика.

– Дрыхнешь, лодырь? Ну-ка, вставай! Полдень на дворе!

Устинов открыл глаза. Кати рядом не было. А была ли она? Да, тело ныло от сладкой усталой истомы, легкое и пустое, радовалось жизни, силе, мощи. Борис вскочил, взялся за гантели.

– Морозовы прямо с утра укатили на дачу. Катька настояла. И чего вдруг? Она же дачу не любит…

В спину будто вонзили нож. Борисдва не закричал от боли.

– На следующее утро я скажу, надо жениться или нет. Если я не умру от страха – гуляй дальше, если перепугаюсь – отведи меня, пожалуйста, в ЗАГС, – сказала Катя. Стало быть, не умерла? В ЗАГС идти нет нужды. Отлично!

Дальнейшие свои поступки Борис совершал, будто во сне. Позвонил директору лагеря, где предстояло отрабатывать педагогическую практику, собрал вещи, метнулся в институт, условился о досрочных экзаменах, поймал преподавателей; кое-как, сбиваясь на чушь, сдал предметы, закинул зачетку в деканат и вечер встречал в окружении десятилетних, голенастых девчонок и мальчишек, обретших, редкое счастье, в лице молодого красивого воспитателя. Два месяца пролетели в непрестанной борьбе с горькими думами. То Борис от них бегал, гоняя до изнеможения с ребятишками в футбол. То они за ним носились, изводя душу в бессильной ярости. Вернулся домой он спокойным, смирившимся. Катя сделала выбор, она за тем к нему и приходила.

– Катерину только что выписали из больницы, – сообщила мать.

– Что случилось?

Катя забеременела и, наслушавшись советов опытных подруг, наелась таблеток. Когда стало совсем плохо, она призналась во всем Устиновой, взяв перед тем клятву – хранить все в тайне. Однако секрета не получился. Катерине понадобился донор. Нужная кровь не нашлась, пришлось ставить в известность мать. Через две недели Катерина, измученная, похудевшая вернулась из гинекологии.

– Катя! – он пришел к ней, сел рядом, обнял за плечи.

– Что? – отозвалась приветливо, словно кровавая река не пролегла между ними.

– Я виноват?

– Не знаю.

– Прости меня.

– За что? – Катерина улыбнулась ласково и игриво, – За то, что ты теперь думаешь, чей это ребенок?

Он и в правду гадал, от него ли забеременела Катя. И то ли утешал себя; был другой, не мог не быть. То ли зомбировал, был другой, был. Другой ласкал Катино тело, ублажал сути, пролил семя в ее лоно. Его ребенка Катя и убила. От дури своей неуемной, от шальной жажды ощущений.

Ревность глушила страшные подозрения. У Кати могло никого не быть. И тогда это был его ребенок.

– Чей это ребенок?!

Взрослость ворвалась в жизнь внезапно. Детство, юность, ау? Где вы?

– Твой.

Твой! Упал камень на сердце. Твой! Лег на плечи повинный крест. Твой! Борис шагнул на Голгофу.

– Почему ты не сказала? Я ведь элементарно ничего не знал!

– Не бери дурное в голову, – утешила Катерина.

– Почему ты удрала на дачу? – взвился Устинов.

– Почему? – Катя мечтательно улыбнулась, – потому, что дура. Возомнила о себе неизвестно что! И о тебе тоже!

Он вдруг понял: она хотела, чтобы он бросился вдогонку и вернул ее. Он должен был лишить ее выбора, оградить от иного пути. Он не понял, не лишил, не оградил.

– Прости меня! Я люблю тебя, давай поженимся.

– Нет, – Катя, покачала головой. – Любил бы, не позволил бы себе обидеться. Примчался бы, забрал меня. Силой удержал рядом. А так… – она потупила взгляд, – в общем, проехали…

– Ты сказала…

– Боречка, каждый слышит в чужих словах, то, что хочет. И понимает то, что может. Только в поступках отражаются истинные мотивы. Поэтому я тебе отдалась, а ты на меня обиделся. Я говорила о других и хотела тебя. Ты хотел меня и думал о других.