Текст книги "Требуются герои, оплата договорная (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Он пожевал губами, ухмыльнулся криво.

– Да…дела…За девок не суди. Катя – это одно. Они – другое. Дуры, поблядушки. Шлюхи берут полтинник или сотню с клиента, а секретуточке эдакой, – ухоженная рука, округлыми линиями, прочертила в воздухе женский силуэт, – снимешь комнатенку, она и рада стараться. Хоть вдоль ее трахай, хоть поперек, хоть как. – Богунский попытался перейти к подробностям «вдоль, поперек и как», спохватился, приговорил еще пару чашек, понес дальше. – Понимаешь, стоит сесть в директорское кресло и девчонки сами в штаны лезут. Я ей «сколько знаков в минуту печатаешь», а она уже трусы сняла. За лишние пятьдесят баксов в месяц, каждая даст; за сто – согласится приятеля обслужить; за полштуки уж не знаю, – он задумался, – нет, не знаю.

Мера падения пропорциональная столь огромной сумме требовала дополнительного изучения. Богунский снисходительно кивнул на молоденьких девчонок за столиком напротив:

– Голодное поколение! За шоколадку девственность спускают, за пятак молодость, а дальше что?

– Анжела, правда, в Париж укатила? – полюбопытствовал Борис.

– Какое там. Залетела, дура, и давай требовать – женись! Я ей стольник на стол и на дверь показываю: вали отсюда, по-хорошему. Она рыдать, добавь, мало, аборт, стыдно, обычный дамский набор. Подкинул еще, а она на следующий день всем растрезвонила: во Францию еду, на год, Степана Васильевича сопровождать в командировке. И свалила в свою Тмутаракань. Вернется, небось, снова клянчить заявится, сучка. Не поверишь, стыдно людям в глаза смотреть: Париж! Вот зараза! Ирка, узнала, чуть не умерла со смеху!

– Умерла, – поправил Устинов.

– Что?

– Умерла, говорю. Умерла Ирочка, разбилась вдребезги, как ваза фарфоровая.

– Умерла, – Степан повторил с дрожью в голосе, – умерла. Ирка, Ирка…Она, кстати, водила дружбу с Валей, секретаршей из «Весты». А ту не раз видели в обществе одного криминального авторитета.

– Это ты к чему говоришь?

– Возможно, девушки баловались наркотой. Однажды я их сам видел явно под кайфом. Рассказал Антону. Он в ответ: не выдумывай, тебе показалось. Я решил сам с Валькой перетереть, да закрутился, не успел. Наверное, сейчас самое время? Возможно это она подбросила Кате героин?

– Почему же ты раньше ничего не сказал?

– Не сообразил сразу, – Богунский замялся. – А если честно испугался. Потому тебе и позвонил. Валя сейчас дома, ждет меня, а мне стремно. Вдруг там ее подельники?

– Поехали, – встрепенулся Борис. – Но на такси.

– Не бойся, я уже в порядке.

Степа собрался и вел машину вполне прилично. Развезло его в сотне шагов от нужного подъезда. Богунский опустил лицо на руль, прохрипел:

– Квартира 54, – и отключился.

Пришлось идти одному. На звонок никто не ответил. Борис трижды вжимал кнопку в панель, трижды слушал веселую трель, наконец, в сердцах ударил по оббитой дерматином двери. Та слегка приоткрылась. Из щели пахнуло приторным запахом газа. Зажав нос пальцами, Устинов шагнул в неизвестность. Впрочем, он догадывался, что может увидеть. И не ошибся.

– Валя – такая миниатюрная брюнетка, да? Темные волосы до плеч?

Новость и вылитая на голову бутылка минеральной воды привели Богунского в себя. Дрожащими пальцами набрал номер:

– Алле, милиция, адрес… запах газа…убийство… выезжайте! – Затем достал из мобильного чип и сломал его. – Что будем делать дальше?

Устинов ответил не сразу:

– Мне надо подумать. Я пройдусь, ты меня подожди.

Степан растерянно захлопал глазами:

– Здесь?

– Можешь, за углом.

Ирина Сергеевна Устинова

За 21 год более чем близкого знакомства Ирина Сергеевна так и не определилась со своим отношением к Кате. То, что девчонка вытворяла с Борисом, не поддавалось уму. Но что он сам с собой проделывал ради рыжей подруги и вовсе ни лезло ни в какие ворота.

Дружба с Катей Морозовой обрушилась на Бориса как ураган. Катька и сама здорово напоминала стихийное бедствие. Вечно в движении, в фантазии, в сумасбродных выходках. На третий день знакомства Борька слег с ангиной, сказалась беспрестанная беготня, возбуждение, потная спина и вода из крана.

– Боря не выйдет, он заболел, – злорадно сообщила Ирина Сергеевна Катерине.

– Пусть выздоравливает, – посочувствовала девочка. – Я буду ждать.

Как не верить в чудеса, если они происходят у тебя на глазах? Катя ободряюще улыбнулась, Ирина Сергеевна обернулась, увидела сына. Не обращая внимания на высокую температуру, Боря выскочил в коридор, посмотреть на ненаглядную свою Катю. Диалог серых и зеленых глаз длился не дольше мгновения. Но и его достало, чтобы оборвать обычное течение вещей и начать колдовство. Утром мальчик проснулся здоровым. Куда подевалась двухсторонняя фуникулерная ангина? Неизвестно. Год семью Устиновых сотрясала лихорадка странных явлений. Боря, как обычно, болел серьезно и часто. А выздоравливал неправдоподобно быстро. Врачи разводили руками. Отказывались понимать. Феномен! Воспаление легких рассосалось за неделю, желтуха иссякла за полторы, мелкие казусы вроде гриппов, ангин и ОРЗ младший Устинов разменивал в три дня. Он рвался из болезни, как ядро из катапульты, неудержимо и стремительно. Он боялся, панически боялся потерять вновь обретенную дружбу и, понимая, что Кате нужен сильный напарник, способный как она, носиться целый день по двору, кричать во все горло, драться, шуметь, проказничать, старался изо всех сил соответствовать стандарту.

Катя, Катя… звучало изо дня в день, гремело из минуты в минуту, лезло из щелей, вползало, влетало, входило. Болезнь означала одиночество и отлучение от кумира. Мысль, о том, что Катерина без него бегает, прыгает, смеется, крошила в пыль поступившие к телу недуги. Ирину Сергеевну ужасали масштабы зависимости. Привязанность, влечение приобретали, чуть ли не патологический характер. Но… слава Богу… хватило ума не встать между детьми. Плохая, хорошая, Катя вытягивала Бориса из трясины вечного недомогания. Он худел, ссыхался от напряжения, валился с ног от усталости, но с каждым днем становился крепче, выносливей, сильнее. Жизнь рядом с Катей Морозовой требовала огромных энергетических затрат. Она как волчонок, цепкий и хваткий, загоняла слабых и немощных. У Бори был выбор. Бороться с собой за Катю, или остаться с собой без нее. Он выбрал первое и победил. И уже за это Ирина Сергеевна была благодарна рыжей соседской девчонке до гробовой доски.

Однако благодарность тяжелое чувство. Сейчас Устинова почти ненавидела Катерину. Сердце давила тревога. Невнятными голосами интуиции шептала: с сыном может произойти беда и виной всему Катя. Ох, уж эта Катя…

Третий час Ирина Сергеевна сидела в пустой и пыльной квартире матери (после похорон они так и не удосужились решить вопрос: продавать жилье или сдавать в аренду) и гадала, где сын. Последний раз Боря звонил час назад, и сказал, что все по-прежнему. То, что от Кати нет вестей, беспокоило Ирину Сергеевну больше всего. Девочка понимала, что они волнуются и должна была дать о себе знать. Чтобы унять волнение и отвлечься, Устинова время от времени бралась за уборку. Сейчас дошел черед до книжного шкафа. Чехов, Достоевский, Пушкин, Шевченко, Вишня, Бальзак, Дрюон – среди тисненого золота и строгих тонов хорошего коленкора взгляд ухватил яркую полоску клеенки. Что за новости? Ирина Сергеевна, вытянула общую тетрадку с картонными обложками, перехваченную с края алой клеенкой. Медицинская карта. Чуенко Нина Семеновна, 29 лет.

Карточка принадлежала Олиной племяннице. Девица из глухой провинции, выскочила замуж, перебралась в столицу, затем отправилась с супругом в Италию. Пока оформлялись документы Нина по просьбе Оли Морозовой жила здесь. Въехала она в ноябре, в марте упорхнула, перед тем устроив Катерину на свое место в «Весту».

Ирина Сергеевна тяжело вздохнула, полистала тетрадь. Карточка пестрела цветными бланками анализов. Интересно. Нина Чуенко обладала редким свойством крови. Очень редким. Присущим одному на 100 000 человек. За 25 лет медицинской практики хирург Ирина Сергеевна Устинова встречалась с подобным явлением лишь однажды. Ох, она вздохнула еще тяжелее. Бедная девочка. Яну Любецкую с тяжелым переломом руки доставили в отделение прямо из школы. Следом прикатила мама – редактор глянцевого журнала, папа – воротила шоу-бизнеса и дедушка – полковник какого-то крутого силового ведомства. Бабушка – ухоженная стервозная матрона добралась до больницы ближе к вечеру. И, слава Богу. От нее житья не было в особенности. Однако козырное семейство запомнились не столько барскими замашками, сколько живым воплощением книжных истин. Эта уникальность крови закреплена по женской линии. Бабушка Яны так и сказала:

– Если понадобится, я буду донором Яны. Дочь не может, она беременна. А других вы не найдете. Мы, извините, феномен природы.

Яна, Яночка…неделю назад знакомое личико появилось на сотнях, развешанных по всему городу объявлениях. Потом про то, что девочка ушла гулять и не вернулась домой, поведали все городские газеты.

Воспоминания оборвал звонок мобильного.

– Тетя Ира, как дела? – Объявилась пропажа – Катерина и под хрип и свист отвратительной связи сообщила. – У меня все нормально. Бу-бу-бу…Помните, мое мельхиоровое кольцо с синими эмалевыми цветочками? Бу-бу-бу…Вы его в больницу забрали….я его час назад нашла на улице…представляете…Бу-бу-бу…

– Катя, где ты?

Вопрос остался без ответа. Хрипы и свист заполонили эфир полностью.

В начале весны Катерина убирала в кладовке и наткнулась на картонную коробку из-под скрепок, полную дешевых колечек. Все до одного подарил ей когда-то маленький Борьки. Вечер воспоминаний закончился передачей бижутерии на нужды здравоохранения. По старой привычке Ирина Сергеевна собирала всякие интересные вещички, а затем раздавала ребятне, как призы, за мужество и героизм, проявленные на перевязках, процедурах и переливаниях крови.

Кровь…постукивая карточкой Нины Чуенко по столу, напряженно сведя брови, Устинова пустым взором смотрела в окно. Катя Морозова тоже обладала уникальной группой крови. Узнать об этом пришлось при довольно грустных обстоятельствах. В 18 лет Катя забеременела и, глупая девчонка, наелась взятых у подруг таблеток. Дело закончилось кровотечением, абортом и, так как историю не удалось скрыть от Оли, большим скандалом. Катя открылась матери лишь под напором обстоятельств, когда узнала, что необходимую ей кровь может дать только Ольга.

– Такая как у нас с Катей кровь встречается очень редко, – сказала раздавленная бедой Оля Морозова. – Это у нас наследственное, от бабушки.

Устинова тогда только кивнула. Ей было не до того.

– Катя сделала аборт от меня, – признался сын.

– Как же так? – Впервые Ирина Сергеевна поняла что значит «обрывается сердце». Она видела, как из Катиного нутра вытекало красновато-белесое месиво. Ребенок! Зародыш! Нет! Ее внук! Или внучка! Продление ее рода! Плоть от плоти ее сына. И Кати. Мерзкая девчонка убила ее внука. Или внучку. Продление ее рода. Плоть от плоти…

Даже воспоминание о том давнем случае вызывало у Устиновой неприятные ощущения. Поэтому сейчас она старалась касаться больной темы осторожно, без эмоций, исключительно с логических позиций.

«Нина Чуенко – родственница Оли Морозовой по женской линии. – Точную степень родства Ольга не знала: то ли прабабушка, то ли прапрабабушка у Кати и Нины были общие. – Значит, Катя и Нина обладает одинаковыми характеристиками крови. Причем такими же, как Яна, ее мама и бабушка…»

От неожиданности Ирина Сергеевна даже села. Мало того, что уникальных обладательниц редкой крови вдруг набралось так много, так еще у доброй половины их в последнее время произошли неожиданные перемены в жизни.

Нина Чуенко. Ее история смахивала на сказку. Неказистая провинциалка вдруг вытянула счастливый билет. Симпатичный энергичный муж, столица, работа за кордоном.

Яна Любецкая. Девочка ушла гулять и не вернулась.

Ольга Морозова. Подруга никогда не жаловалась на сердце. Тем не менее, скоропостижно умерла от инфаркта.

Теперь Катя с какой-то стати оказалась в гуще кровавых событий.

Если бы знать, что произошло в это время у Любецких, версию можно было бы развить дальше. Но не позвонишь ведь, не спросишь, у чужих раздавленных горем людей, как дела? Впрочем…Рука сама набрала нужный номер.

– Дежурный по городу … – отрапортовал бравый тенорок.

Если уж разговаривать с родными Яны, то лучше с дедом. Он человек военный, в чинах, привык держать эмоции в узде.

– У меня есть информация по поводу пропавшей Яны Любецкой, – сказала Ирина Сергеевна, удивляясь нахлынувшему спокойствию. – Но мне надо встретиться с ее дедом, он, кажется, полковник и служит в органах.

– Ваша фамилия, имя, отчество?

– Устинова Ирина Сергеевна, заведующая городским отделением детской хирургии. Яна лечилась у меня весной.

– Что имеете сообщить?

– Я буду разговаривать только с дедушкой Яны. Поэтому и прошу вашей помощи. Запишите номер телефона, – Устинова назвала цифры. – И, пожалуйста, действуйте быстрее. Но сначала повторите внятно свою фамилию!

– Ожидайте, с вами свяжутся … – дежурный, как робот, сбивался на заученные фразы.

Устинова взорвалась.

– Я сейчас другими путями доберусь до полковника. Он тебя, придурок, порвет в клочья, за внучку, за тупость ментовскую, за время потерянное. Ясно?

«Что я творю», – поразилась Ирина Сергеевна и положила трубку.

Через пять минут телефон звякнул.

– Алло.

– Устинова Ирина Сергеевна?

– Да.

– На связи полковник Кравец. Я – дедушка Яны. Здравствуйте, – голос ровный, невыразительный, усталый. – Какая у вас информация?

Она боялась истерик, оказалось слезы и крики далеко не самое страшное. Безликость голоса, мертвые интонации поражали куда сильнее.

– Простите, не знаю вашего имени-отчества. – Ирина Сергеевна вывалила все и сразу. Даже то, что еще секунду назад ни как не вписывалось в возникшую концепцию. – Если у вашей девочки было колечко с синими эмалевыми цветами, безразмерное, мельхиоровое; я ей подарила, когда она лежала в хирургии; то информация есть, но хорошая она или плохая судить не берусь. Сейчас, главное, выяснить про кольцо.

– Меня зовут Павел Павлович. – Тон полковника ничуть не изменился, словно новости его не коснулись. – Я разберусь. Подождите у аппарата.

Звонок раздался раньше, чем она полагала.

– У нее было такое кольцо, она носила его с весны, не снимая.

Ирина Сергеевна перевела дух.

– Нам нужно немедленно встретиться.

– Я уже в пути.

Ирина Сергеевна набрала номер сына. Занято. «Позвоню позже» – решила, поправляя волосы. Предстоящая встреча немного нервировала. И не напрасно. Спустя четверть часа телефонный звонок взорвал тишину комнаты.

– Ирина Сергеевна? – она узнала голос Кравца.

– Да.

– Выходите из подъезда и идите в сторону бульвара. – Приказ не подразумевал обсуждения.

Минуя слегка потрепанную черную «Волгу», стоящую на обочине, Устинова вдруг услышала:

– Иронька! Сколько лет, сколько зим? – Из машины выбрался высокий седоватый брюнет и со счастливой улыбкой бросился ее обнимать. В порыве радости он даже расцеловал Ирину Сергеевну в щеки, шепнув при этом, – полковник в машине! Ты на работу, моя радость? – это прозвучало опять громко. – Давай подброшу. Все хорошеешь, – ухмылка стала игривой. – Позвонила бы когда, нехорошо забывать приятелей.

– Времени нет, – нашлась Ирина Сергеевна. – Как жена? Как дети?

– Нет жены, тю-тю! Развелся. А ребята ничего, спасибо. Поехали, милая, – он распахнул дверцу. «Милая» – прозвучало как комплимент. «Поехали» – как приказ.

«Конспиратор хренов», – подумала Устинова, но делать нечего, подчинилась, заняла место рядом с водителем.

– Простите за спектакль, – раздалось с заднего сидения. – Павел Павлович Кравец. Прошу любить и жаловать. Я вас слушаю. – Кравец выглядел ужасно. Землистое лицо, сжатые в нитку губы. – Не обращайте внимания, – он правильно оценил встревоженный взгляд собеседницы. – Все в порядке. Рассказывайте.

– Моя соседка Катя нашла колечко вашей Яны. Но где Катя сейчас находится, я не имею представления. Вокруг нее закрутилась такая чехарда … – рассказ не занял много времени. Но, кажется, и не вызвал интереса. Кравец кивнул соседу, чем-то похожему на него мужчине в белой рубахе, тот согласно наклонил голову.

– Вашей Кате можно позвонить?

– У нее не отвечает телефон.

– Николай! Займись-ка ребятами.

Мужчина в белой рубахе достал телефон, бросил в трубку пару слов.

– Значит, чтобы Катя смогла рассказать про кольцо, мне надо ее найти?

– Да …

– Вы не используете меня в личных целях? – тяжелый взгляд уперся в Устинову, как дуло пистолета.

– Паша, – на защиту встал седоватый брюнет, – не дави…

Машина резко затормозила. Николай выбрался из салона, неспешно прошествовал к ближайшему киоску, купил сигареты, закурил.

– Ах … – Ирина Сергеевна вскрикнула. Буквально в десяти метрах от них синяя «Таврия» зацепила серую AUDI и сразу же, словно из засады, появилось ГАИ.

– Волоки их в ближайший околоток и тряси как грушу, – усаживаясь в «Волгу», продолжил телефонный разговор Николай. – Хоть убей, а выясни, за каким хреном они ее пасут. Я подскочу минут через тридцать. AUDI следила за вами, – пояснил Устиновой, складывая телефоны. – Зачем, как думаете?

– Понятия не имею.

– Дилетанты, зелень дурная. Значит, предположений нет?

– Ни малейших.

– Ладно, разберемся, – уронил небрежно Кравец. – Сейчас у ребяток проверят документы; поговорят по душам. Там глядишь, и версии появятся. Николай Антонович, – представил коллегу в белой рубахе Кравец. – Петр Алексеевич, – указал на брюнета. – Мои друзья. Бдят, дабы я с горя чудес не натворил, ангелы – хранители, – добавил через тяжкий вздох и угрюмую паузу. – Яночка пропала бесследно, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Я перерыл весь город, поднял на ноги всех и вся. Ваш звонок всколыхнул стоячее болото. Мы сразу обнаружили слежку. События сдвинулись с мертвой точки. Это добрый знак.

– Простите за бестактность, как поживает ваша супруга? – Ирина Сергеевна не утерпела. Предположение требовало дополнительной информации.

– Причем тут она?! – взвился Кравец. – С Ингой все в порядке.

– То есть, она дома, здорова, вместе с вами сходит с ума? – что-то неуемное заставляло задавать дурацкие вопросы.

– Мы давно в разводе. Сейчас она живет в Германии и прекрасно устроена.

– Давно она за границей?

– С марта или апреля.

В пору было разразиться демоническим хохотом! Пятую кандидатуру из списка настигло … непостижимое изменение в судьбе.

– Простите, еще раз, как дочка? Родила?

– Нет! – Кравец скрипнул зубами. – Несчастный случай на улице. Велосипедист неловко повернул, она упала, случился выкидыш.

Шестое совпадение не могло быть случайным.

Катя

Дорога по проселку, мимо пустующих лагерей и домов отдыха заняла десять минут. Неделю назад здесь каруселило лето. Звенели детские голоса, лилась музыка из динамиков, сновали родители с торбами гостинцев. Сейчас на пути не встретился ни один человек, и идея укрыться в заброшенном пионерском лагере уже не казалась Кате такой хорошей.

Гео, Маша, Ядвига Болеславовн, Марта – летние знакомые принесли в жизнь разнообразие, развеяли горькую тоску по маме и, словно, выполнив свою миссию, исчезли.

– Почему вы сняли под дачу пионерский лагерь? – спросила Катя у Ядвиги Болеславовны.

– Тщеславие, моя милая, обычная человеческая гордыня. Некогда, в счастливые детские годы, я провела в подобном заведении не одно лето. Гипсовые монстры, – старуха кивнула на скульптуры, – вызывают у меня слезы умиления. Колонны я до сих пор считаю вершиной богатства и комфорта.

– Но вокруг столько современных приличных домов …

– Молчи, – Ядвига закатила в притворном ужасе глаза. – Современная архитектура не в моем вкусе, да и приличие – понятие растяжимое. Неужели тебе здесь не нравится? – удивилась она. – По-моему, чУдно.

– Нравится, – согласилась Катя. – ЧуднО.

Стоит переставить ударение и слово сразу меняет смысл. Чудно – значит чудесно. Чудно – удивительно. Все что окружало Ядвигу Болеславовну было удивительным и необыкновенным.

Гео и Маша. Знойный брюнет и сексапильная блондинка. Мальчик из модельного агентсва, оказывающий сексуальные услуги богатым дамам и стриптизерша-историк из элитного ночного клуба. Время от времени старуха Бреус брала на содержание кого-то и игралась с человеком, как девочка в куклу, пока не надоест. К моменту знакомства с Катей старуху перестали забавлять петушиные амбиции чернявого мачо и самоуверенность бисексуальной интеллектуалки. Ядвига увлеклась Катей.

– Что ты хочешь, деточка? – спрашивала не раз, не два.

Катя не хотела ничего. После нервного срыва, она ощущала внутри пустоту и вялость. Она хотела солнце. Солнце вставало по утрам, дарило свет и тепло. Она хотела небо. Небо безоблачной голубизной радовало взгляд. В бассейне плескалась вода, на лужайке зеленела трава, никто не докучал заботами, никто не обременял волнениями. Что могла ей дать Ядвига? Что больше мира в душе может пожелать человек?

Катя просыпалась по утром счастливой. Целый день носилась, как на крыльях, и вечером, едва голова касалась подушки, проваливалась в сон. Так живут дети: бесконечно длинный полный радостных хлопот день и бескрайняя темная ночь в сполохах веселых снов. Милые заигрывания Маши, бесцеремонный террор Гео придавали реалиям упругость. Беседы с Ядвигой наполняли будоражащей, как вино, скептической ясностью. Встречи с Мартой, путешествия в томительную неопределенность полутонов бытия, дарили светлые мгновения встреч с мамой.

Утро после первого сеанса началось обычно. Суета, сборы на работу, мелкие домашние делишки. Вчерашняя находка – кольцо с фиолетовым сапфиром лежало на серванте. Катя старалась на него не смотреть. Определенного отношения к событиям у нее не было. Отмахнуться небрежным: «Бред! Глупости! – не получалось. Принять же случившиеся, не позволяли рациональные взгляды.

В девять часов зазвонил телефон.

– Доброе утро, – поздоровался хрипловатый женский голос, – как самочувствие? Не померла с перепуга? Очухалась после вчерашнего?

– Ядвига Болеславовна? – полувопросительно протянула Катя.

– Нет, голуба моя, – на противоположном конце провода раздалось насмешливое хихиканье, – Марта.

– Как вы узнали мой телефон?

– Как узнала? – тетка зашлась от хохота, – как узнала … ой, не могу, ой…

– Так как же? – настояла Катя.

–Ты сережки нашла … или что там … кольцо… цепочку? – давясь словами, спросила Марта.

– Кольцо.

– Нашла?

– Нашла.

– Ну, а спасибо сказать? Поблагодарить сердечно?

– Спасибо, – смутилась Катя.

– Спасибо? – Марта еле дышала от смеха, – Нам спасибо много, нам рубля хватит. Знаешь, голубка, сколько мой сеанс стоит?

– Нет.

– 5000 у.е. Пять тысяч баксов. Пересчитывать по курсу будем?

– Но…

– Не бери дурное в голову. Откуда у тебя деньги. Голь перекатная, молодость голоштанная. Да и не просила ты ничего, само получилось. – Марта помолчала, смиряя веселое настроение. – В общем так, попала ты, девочка, как кур во щи, попала, – сообщила вдруг.

– Куда я попала? – не поняла Катерина. – Какие щи?

– Ну со щами я погорячилась, пожалуй. Но кашу точно заварила. Придется тебя, милая, вызволять.

– Откуда вызволять? – Кате надоели странные речи.

– Ах, да, – спохватилась собеседница, – ты же не в курсе; девственное восприятие; непаханая целина.

– Я сейчас положу трубку.

– Доченька, – голос мамы возник из ниоткуда. Катя вздрогнула и нахмурилась. Глупые шутки.

– Катя, – Марта посерьезнела, – я знаю про вас множество вещей: привычки, вкусы, пристрастия. Обстоятельства распорядились таким образом, что мы теперь не чужие.

– Я не понимаю, что вы хотите, – взвилась Катя, – объясните, наконец, толком.

– Затем и беспокою. Назначайте свидание, встретимся, обсудим ваше положение.

– В одиннадцать вас устроит? – Катя назвала адрес.

– Вполне. Но вы ведь кажется работаете? Как же трудовая дисциплина?

– Разберемся, не первый раз замужем.

– Конечно, два брака, два развода. Дима и Вова, консервный заводик и журналистика. Значит, до встречи. – Сразив наповал осведомленностью, Марта положила трубку.

Катя на ватных ногах добрела до серванта, взяла кольцо, вгляделась в фиолетовые глубины. Откуда Марте известно про ее мужей? Как она знает про Димин консервный заводик и Мишины статейки в спортивном еженедельнике. Преломляясь в фиолетовых гранях, сапфир лучился веселыми бликами, насмехался, дразнил: «Не знаю, не знаю…»

Кольцо передавали в семье из поколения в поколение уже сто лет. Однако, невзирая на семейную ценность, перстень Катя не любила, душа не лежала к истошной ало-синей яркости камня и помпезному обилию металла. Но после смерти мамы колечко с сапфиром приобрело особый смысл, стало символом, звеном, связующим поколения. Стало и пропало. Нет, полыхал гранями сапфир. Я не пропал. Я вернулся. Я с тобой.

На условленное место – кафе напротив офиса «Весты» – Марта пришла минута в минуту.

– Здравствуйте! – Катя вежливо улыбнулась.

– Привет, – хмуро ответила Марта. От ее утреннего веселья не осталось следа. – За каким хреном, полагаешь, я сюда приперлась?

Катя пожала плечами и получила:

– Прекрати! Ненавижу дешевое лицемерие. Презираю бабские штучки. Тебя никто силой ко мне не гнал, на привязи не держит. Хочешь – проваливай! Не хочешь – сиди и слушай. Эй, официанта, кофейник и две чашки. Мы надолго.

Парнишка в белой плохо отглаженной рубахе собрался возразить, напоролся на взгляд клиентки и раздумал.

Кофе и продолжение не заставили себя долго ждать. Отхлебнув из маленькой чашечки, Марта спросила:

– Что ты знаешь про тонкие миры? Так. Ничего. Ладно. Объясню в двух словах. Люди, пока живы, стремятся к двум вещам: хлебу и зрелищам. И там, – указательный палец указал в небо, – в благодати души ищут подпитки и развлечений. Ясно?

– Ясно, – решила не противоречить Катерина

– Экстрасенсы, медиумы и спириты этим пользуются. Заманивают души в трансцендентальные коридоры, прикармливают эмоциями, приручают.

– Зачем?

– У каждого свой интерес. Мир живых в вечной претензии к миру мертвых. Кто-то кого-то недолюбил или недоненавидел. Кто-то что-то спросить забыл или, напротив, лишнее сболтнул. Ты, вот, к примеру, сильно по матери скучаешь. Потому и не отпускаешь ее в покой. А тут еще мы ее из забвения выдернули. И, если не исправим ситуацию, буйствовать твоей матушке до спокон веку. Не пугайся, буйство – дело обычное; многим душам по душе. При жизни иной человек тише воды, ниже травы, а помрет и ого-го-го, удержу нет. То вдохновением прикинется, то талантом, то природным явлением.

– Зачем же тогда маму, – Катя смешалась, – возвращать в забвение?

– Для порядка. Есть инстанции, которые распределяют, кому очереди своей ждать, кому сразу новый срок мотать, кому томлением духа умы смущать. Наше дело – сторона, смотреть – смотри, а ломать порядок ни-ни. А мы вчера, как слон в посудной лавке, перевернули все. Нечаянно, конечно, но ситуация такова: ты поймала мамочку на крючок и должна принимать меры.

– Какой еще крючок?

–Крючок это сильная и направленная эмоция. Посылать эмоциональные посылы в царство мертвых, то же самое, что ловить удочкой рыбу. Кто-нибудь непременно попадется. Мы с Ядвигой лишь ускорили процесс: скорректировали энергетический вектор и сконцентрировали плотность потока. Дальше сказались непредвиденные факторы. Ваша встреча на кладбище придала вакуум-полю невероятную насыщенность. Настроение Ядвиги добавило редукции. Мама твоя хотела бы – не устояла. Такой заряд кого угодно прошибет насквозь. – Марта перешла на шепот: – Беда, однако, в другом. Мама твоя оказалась в паршивой компании. Выходка с колечком наводит на мысль, что без посторонних и очень плохих влияний дело не обошлось.

– Почему? – понизила голос и Катя.

–Потому что сама она на хитрости еще не способна, так как молода и неопытна. А закидон с кольцом – это агрессия первого порядка, типичный прием якорения. Если душа хочет взять в заложники человека она переводит отношения на материальную основу. Якобы из беспокойства выдает сведения: там-то и там, есть то-то и то, иди, найди. Стоит подчиниться, искомый предмет становится проводником мятежной души.

–То есть?

– Получив материальное пристанище в нашем мире, душа обретает способность к осуществлению. Она вторгается во внутренние пространства человека, превращается во внутренний голос и может довести избранника до психоза.

– Мама меня обижать не станет, она меня любит. – В маминой любви Катерина не сомневалась ни минуты.

– Мама твоя умерла, – напомнила Марта. – И душа ее скоро освободится от мирских забот. Память и любовь уйдут первыми – они самое тяжкое бремя. Тогда и жди неприятностей. Хорошо если с ума не сойдешь.

Новый взгляд на психические расстройства удивил Катерину до невероятия.

– Вы меня разыгрываете? – спросила, не надеясь на положительный ответ. С какой стати Марте морочить ей голову? Они видятся второй и, возможно, последний раз в жизни. – Разыгрываете, да?

– Нет. – Марта насупилась. – Вопрос очень серьезный. Надо вернуть душу в законные приделы, нечего ей в нашем мире ошиваться, не по чину честь.

– А нельзя ее придержать на воле? – мысль о том, что мама станет витать облаком, летать тучкой, блестеть каплей росы, была очень приятна. Мама сама так хотела – быть рядом, не исчезать.

– Все можно, – неопределенно пообещала Марта, – в нашем мире неразрешимых задач нет. – «Нашем» она выделила особо. – Отработай права на маму и распоряжайся, как знаешь.

Город тянул лямку обычного трудового дня. В магазины заходили люди, делали покупки. В кафе народ попивал кофе-чай, болтал, глазел по сторонам. С магистрали доносился непрерывный гул движения. Катя недоуменно покачала головой. Может, Марта и странный разговор ей снятся? Нет. Пытливо, вглядываясь ей в лицо, собеседница ждала ответ.

– Что значит отработай? – спросила Катерина лишь бы выгадать время, – полы мыть? Кушать готовить?

– Нет, – голос Марты вспыхнул вкрадчиво-ласковыми интонациями. – От каждого по способностям! Так нас учили в детстве. У тебя, девонька, талант пропадает. Не хорошо это, неправильно.

Талант! Катя перебирала взглядом лица вокруг, только таланта мне сейчас не хватает, поумала невесело.

Марта одним глотком допила кофе.

– Ядвига старая, она выдохлась; она забаловалась с покойными хахалями. А мне для работы нужна помощница. Такая, как вы, Катя! Молодая, красивая, умная. Вы – безумно одарены. Вас, конечно, учить надо. Но двадцать тысяч баксов – копейки, мы отобьем их за полгода. У нас бизнес, клиентура, заказы на годы вперед. Наша встреча – величайшая удача для меня. И для вас, Катя, тоже. Спириту не всегда удается найти медиума под стать. У вас огромный потенциал, огромный, – Марта смотрела на Катю с обожанием. – Я дрожу от нетерпения попробовать вас в деле. Вчера вы ворвались в спектры лишь на мгновение, в порыве отчаянья, и сколько всего наваротили. Подтолкнуть душу к провокации может далеко не каждый! Вы с первого раза родную мать совратили. Это многого стоит.