Текст книги "Требуются герои, оплата договорная (СИ)"

Автор книги: Елена Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Ты выиграешь конкурс… ты лучший… – ворковала Юлия,

Лучшей наживки, чем он, для Кати не существовало. Словно в подтверждение, грянул телефонный звонок. Из небытия возникла Катерина и, повторяя чужие истины, стала убеждать его принять участие в конкурсе.

– Скажи «да»… – Юля ласково улыбалась, требовательно ждала, когда он согласится. Взгляд-рентген пронзал насквозь.

– Скоро буду, жди.

Юлия, не таясь, ликовала.

– Я на машине, могу подбросить. Не придется пьяному по улицам шастать.

– Ладно, ладно, давай быстренько попрощаемся. Поцелуй меня.

Юля покорно подставила губы и, изображая страсть, даже закрыла глаза.

– Вот и все. – Раздался щелчок, замыкая на запястьях Юлии наручники. Сван насмешливо ухмыльнулся. – Все, дамочка, приехали.

– Что? Что такое? – Женский взгляд наполнился страхом. Это шутка, дурацкая хмельная забава?! Приятель Бориса так развлекается? Юля ждала реакции Устинова. Ждала возмущения и удивления. Спокойствие и деловитые жесты поразили ее в самое сердце. – Борис! Боренька…

– Пошла ты на …

Сван перетащил пленницу в угол комнаты, соединил цепью наручники и батарею отопления. Как собака, хмыкнул Борис. Сван, спокойный, невозмутимый, молча сел в кресле.

– Борис, что происходит! – Юля заплакала.

– Милая моя, – в голосе Устинова дрожала ненависть, – предупреждаю сразу: не устраивай шоу. Тебе придется либо ответить на вопросы, либо, уж не взыщи, получишь сполна.

– Ты с ума сошел!

– Без лирических отступлений, пожалуйста.

– Идиот!

Сван достал шприц, шагнул к пленнице.

– Здесь яд, – сообщил бесстрастно.

Юлия молчала, как завороженная смотрела на кончик иглы. Стоит жидкости из пластиковой ампулы смешаться с кровью, стоит адовой смеси попасть под кожу и жизнь остановится? Солнце погаснет? Исчезнет небо? Мир продолжит существование, день сменится ночью, а она навсегда потеряется в прошедшем времени; не увидит, не услышит грядущее завтра?

– Сколько человек в группе? – Спросил Устинов.

– Какой группе? Я ничего не знаю… – Конец фразы перешел в хрип. Борис ухватил Юлию за горло и сжал.

– Сколько человек в группе? – повторил, не меняя интонации.

– Пятнадцать.

– Состав группы.

– Пять агентов, я и десять боевиков.

– Врешь.

Хрип, свистящее жадное дыхание, снова хрип.

– Что ты надеешься услышать?

– Цели и объект операции мне известны. О своей роли я догадался, надо выяснить какими силами вы располагаете.

– Большими.

Теперь в качестве аргумента полетела затрещина. Голова Юлии дернулась, висок впечатался в батарею.

– Осторожно, – предостерег Сван с опозданием. Тело блондинки обмякло и тряпичной куклой сползло на пол. Устинов перестарался.

Борис приложил пальцы к пульсу на шее.

– Жива. Ты обещал, что «сыворотка правды» сделает ее откровенной? Значит, не будем терять время. – Устинов взял из рук Свана шприц, проткнул кожу на кисти правой руки, выдавил содержимое. Юлины ресницы дрогнули, затяжной обморок был имитацией. – Сука! – прошипел в красивое лицо. – Тварь.

Ответа не последовало. Тратить последние силы на пререкания Юлия не желала. У нее была врожденная аллергия к лекарствам. Таблетка анальгина укладывала ее на неделю в постель, невинный курс витаминов лишал способности двигаться и соображать. Укол «сыворотки» означал верную смерть.

Что ж, значит пришло ее время. Врачи отпустили Юлии срок до 25-ти лет при соблюдении строжайшего режима. Она прожила 30-ть, перепробовав все что можно и нельзя, переступив через все заповеди, всласть натешившись каждой минутой бытия.

Какое счастье, что она юной сопливой девчонкой познакомилась со старухой. Судьба свела их в санатории. Там 18-летняя Юля отдыхала со своим любовником-генералом, а Трюхина у этого генерала намеревалась выведать некие служебные секреты. Женщины легко договорились о сотрудничестве, а затем и о дальнейшей работе. Через три года, накопив опыт, Юля стала главным помощником шефини и даже надеялась в дальнейшем возглавить фирму. Бизнес приносил прекрасную прибыль. Похищение людей, вещей, информации, заказные убийства щедро оплачивались заказчиками. Нынешнее задание особенно.

– Мне нужны три селезенки, одна здоровая матка, печенка, – сказал доктор Кутц. Юлия и старуха вежливо кивнули: нужно, значит, нужно. – Существует, правда, сложность – обладательницы их должны иметь редкое свойство крови.

Селезенки требовались на подготовительном этапе операции. Матка на ключевом; печенкой дело завершалось.

Суть задания сводилась к следующему: к указанному сроку требовалось раздобыть суррогатную мать, обладающую крайне редким свойством крови. Это раз. Доктор выставил большой с аккуратным маникюром палец. Дама должна вести здоровый образ жизни: не принимать алкоголь, наркотики, должна не курить, желателен витаминный курс. Два. Указательный палец присоединился к большому. Три: объект не должен ощущать драм, моральных проблем, внутренних конфликтов – необходимо создать максимально хорошие условия для вынашивания плода и родов. Четыре: до завершения операции рядом с женщиной должен находиться партнер, которого она будет считать отцом ребенка.

– Зачем такие сложности? – хмыкнула Юлия.

– Барышню без ее ведома оплодотворят специальной спермой. Ее задача – принести нормальное потомство.

– Так… – старуха мило улыбнулась, – сколько вы готовы заплатить?

– Пять миллионов.

– Насколько редкой является особенность крови?

– Это очень серьезная проблема.

– Правильно ли я понимаю, что при отборе доноров следует учитывать и состояние их здоровья?

– Безусловно. Мне нужен качественный материал.

– Тогда, предлагаю несколько изменить расценки: по миллиону за рядового донора и четыре за мать, – предложила старуха.

Кутц всплеснул руками:

– Это грабеж!

– Ингеборда фон Юнгель достаточно обеспеченная дама. Во всяком случае, экономить на детях она не станет.

Кутц только крякнул.

– Вы – настоящий профи, я в восхищении.

– Оставьте комплименты для дилетантов. Я просто подготовилась к нашей встрече. И знаю, что вам не к кому больше обратиться. Вам отказали и Менсер, и Симпореску. Я могу взяться за дело. Но не из благотворительных же соображений.

– Что ж, по рукам.

– Тем более, что к вашим уже пристала пара миллионов. Не правда ли?

Правда, правда! Кутц зарделся смущенно. Именно пара миллионов из отпущенного гонорара и пристала к его рукам.

Вступая в брак с Фарихом аль Кусейном, Ингеборда фон Юнгель не подозревала, что обрекает себя на муку. Смешавшись в детях, древняя кровь саудовских принцев и немецких баронов обрела разрушительную силу. Первенец родился мертвым, после похоронили двух девочек. Четвертый ребенок выжил, пятый и шестой протянули по месяцу. Седьмая девочка долго болела и была спасена исключительно стараниями доктора Кутца.

Умер Фарих, тихо, во сне, лег вечером и не проснулся утром. Страшная хворь, точившая силы ребятишек, не позволила состариться любимому человеку. Ингеборда, окаменев от страданий, замерла на пороге очередной утраты: дети увядали на глазах. Кутц предложил трансплантацию, операция гарантировала год более-менее сносного существования. Но, доктор нахмурил жидкие брови, органы следует брать от живого человека. То есть, по существу, он мялся, боялся назвать убийство убийством. Ингеборда легко перешагнула через мораль.

– Надо – берите!

Дело, однако, дело осложнилось. Кроме тяжелой практически неизлечимой болезни, полученной по отцовской линии, Эрих и Элла получили от матери редкую характеристику крови.

– В качестве донора нам понадобятся люди, отмеченные той же особенностью. – Предупредил доктор, – найти таких крайне сложно.

– Полтора миллиона за каждого, – Ингеборда умела убеждать.

Кутц ахнул. Он собирался запросить меньшую сумму и едва не ошибся. Слава богу. Иначе кусал бы потом локти, ругал себя, рвал душу сожалениями.

Хронически больные дети при наличии баснословно богатых родителей – большая удача для медицины, считал Кутц. Решая личные проблемы, вынужденные спонсоры служат прогрессу и науке. Смерти Эриха и Эллы – неизбежные события – оборвали бы серьезный поток инвестиций, сделанных Ингебордой в клинику Кутца. Допускать этого не следовало ни в коем случае.

Наверное, потому, а может, следуя другой прихоти, появилась в голове доктора странная мысль. Пестуя ее, выверяя, пришел он к выводу неизбежному: надо попробовать. Удача гарантировала миллионный гонорар, неудача не влекла особых потерь. Кроме еще одного горького разочарования для бедной Ингеборды.

Эрих вступал в пору половой зрелости. И вполне вероятно, в 13 лет сумел бы зачать ребенка. Через месяц-другой после операции, окрепнув, он мог выработать относительно здоровую сперму. Насколько здоровую? Настолько, чтобы оплодотворить женщину. Дальнейшую заботу о ребенке брался обеспечить доктор Кутц. Естественно, в своей клинике. Естественно, на деньги Ингеборды.

У младенца есть реальный шанс, втолковывал доктор потенциальной бабушке. А Эрих и Элла обречены. Ингеборда слушала, кивала. Она уже почти не любила своих детей, особенно Эллу, той предстояло уйти первой.

Кутц не настаивал. Он предлагал безусловный товар – жизнь и продление рода. Доведенная до отчаяния женщина не упустит шанс, он не сомневался. На следующее утро баронесса позвонила. «Я согласна. Когда?» – сразу взяла быка за рога.

Доктор перевел беседу в иную плоскость:

– Сколько?

– Берите столько, сколько нужно.

Новый корпус больницы из туманных мечтаний обещал обернуться явью.

– Очень хорошо. Я начинаю подготовку.

В первую очередь требовалось найти доноров. Законным порядком такие дела не устраиваются. Для незаконных у Кутца имелся на примете ловкий малый, который и свел его с величавой старухой.

– К вашим рукам уже пристала пара миллионов, не правда ли? – подтверждая свою высокую квалификацию, она съязвила.

Правда, правда, Кутц смущенно зарделся.

Итак: три селезенки, одна матка, одна печенка. В сумме: пять человек и почти год работы. Которая ни к чему ни привела. Через Интернет, сеть продаж средства для похудения и содействие Жеребцова удалось собрать банк данных. Объявились сестры Чуенки. Риту прихватили по элементарной схеме, отвезли в Австрию, сдали Кутцу. Он соорудил из барышни подсобный материал. Проверил совместимость, освежил мальчишке кровь. Откликнулись добровольцы из больниц, прислали данные на Яну Любецкую 10 лет; ее мать Марину Павловну Любецкую; бабушку Ингу Мартыновну Кравец. Детская селезенка не годилась, мать была беременна. Бабушка – крепкая пятидесятилетняя бабенка подоспела очень кстати. Кутц требовал второго и третьего донора одновременно. Нина висела на крючке прочно, облапошить Ингу Мартыновну особых трудов не составило.

Катю Морозову и Яну Любецкую планировали отправить заранее, в конце мая. Первой назначалось в августе – сентябре стать суррогатной матерью, печенка второй пошла бы на инъекции для эмбриона.

Однако успешное до сих пор мероприятие вдруг дало сбой. Степан, курировавший Катерину, не сумел вывезти объект за границу. Срочно взяли в работу Марину Любецкую. Организовали внеплановые роды, сымитировав несчастный случай. И зря. Любецкая болела, принимала лекарства, теряла стратегическое значение. Дальше – больше. Яна подцепила лишай и ходила вся в болячках. Как назло перестал пополняться банк данных. Июнь, июль, август – пролетели как дурной сон. Катя не желала покидать пределы Отчизны, Марина болела, новых альтернатив не было. К сентябрю шансов завершить операцию практически не осталось. Единственная возможность была разыграна сегодня и тоже не принесла победы.

Юля опустила веки, спряталась за ними. Лекарство растворяясь в крови, гнало к сердцу тромб, еще немного, она вздохнула глубоко, освобожденно, еще чуточку… Боль сжала мозг в кольцо… Ниточкой, связующей с жизнью, стало ожидание смерти…

– Нокаут, – хмыкнул Сван. – Она умерла.

– Туда ей и дорога, – неожиданно даже самого себя прореагировал Борис. И поторопил, – уходим.

– Сейчас. – Сван убрал следы пьянки. Как в охотничьей сторожке в дремучей тайге: каждому путнику надлежало оставить после себя чистоту и порядок.

– По коням.

Вишневый форд, юрко, выбирая свободные места, перескакивая из ряда в ряд, мчался в пригород.

– Она прикатила одна, – рассказывал Иван, – чуть позже пожаловала машина сопровождения, три паренька в новеньком пежо.

– Как же вы с ними управились? – удивился Борис.

– Бог помог, – ухмыльнулся Иван.

Бог всегда на стороне те, кто действует. Юлия вошла в подъезд, спустя минуту за ней последовал один из телохранителей. Двое остались в машине. Иван поймал в прицел снайперской винтовки пустое пространство над головой водителя, выжал курок. Пуля-ампула полетела, разбив стекло, ударилась в обивку салона, лопнула, заполнила пространство волнами усыпляющего газа. Мужчины не успели ни вскрикнуть, ни шевельнуться, сон парализовал их мгновенно.

Юлин защитник томился в подъезде, курил у окна. На пьяноватого субъекта, выпавшего из лифта, он почти не обратил внимания. Мелок ему показался мужичок, незначителен, зауряден. Тем полезнее получился урок. Не стоит доверять первому впечатлению, обманчивому и легковесному. Поникшее тело Иван и Андрей, приобняв за плечи, вывели-вынесли, утрамбовали к приятелям в пежо.

– Мы вызвали водилу, пежо отгонят на базу, за мальчиками приглядят.

– Хорошо, – Устинов тихо порадовался. Сколько ни было врагов, теперь стало на четыре меньше.

– Внимание, подъезжаем к объекту, – сообщил водитель.

Машина свернула с трассы и уже через пять минут оказалась на улицах недостроенного коттеджного городка. Длинной стороной неправильного четырехугольника он упирался в озеро. Короткой граничил с лесом. Две другие, сливаясь почти в дугу, подбирались вплотную к подножию холма.

Форд, минуя нужный дом, въехал на лесную полянку. Остановился. Дальнейшие изыскания команда осуществляла пешим порядком. Обобщив их, Сван, как стратег мероприятия, предложил следующий план…

Ирина Сергеевна Устинова

– Я знаю эту женщину. – Ирина Сергеевна удивленно раскрыла глаза. На фото, обнаруженном Алексеем Тяпиным, рядом Вадимом Цветовым была Юлия. – Это Борина пассия, любовница, в общем.

– Ты не ошиблась? – уточнил Петр.

– Нет!

– Телефон, фамилия, адрес! – потребовал Кравец.

– Не знаю. Я ничего о ней не знаю.

– Как же так… – в голосе Павла Павловича звенело отчаяние.

Неловкую тишину оборвал телефонный звонок. Выслушав донесение, Демин заорал в телефонную трубку:

– Урою, сволочь! В глухом селе сгною! Кретин, мать твою…Потеряли, – сообщил, переводя дух, – Бориса Устинова потеряли. Ушел, обхитрил орлов-сыщиков. Да так лихо, будто век от слежки срывался. Откуда, интересно знать, вашему сыну известны профессиональные приемы?

– Не знаю, но Боря – умный мальчик. – Устинова не имела представления, откуда сын набрался хитрой сыскной зауми.

– Что ж это вы, Ирина Сергеевна, ничего не знаете ни про своего сыночка, ни про его подружку! – Иван Иванович строго покачал головой.

– Юля для Бориса случайный человек. Зачем мне ее координаты? А относительно того, что сын владеет приемами слежки, думаю, тут ваши люди ошиблись.

– Это исключено.

– Но они же не обратили внимания на отсутствие Рексы, – парировала Ирина Сергеевна.

Результаты обыска в Катиной квартире оказались очень интересными.

Во-первых, во всех комнатах обнаружились жучки. За Катей велось очень плотное наблюдение.

Во-вторых и третьих, в ванной на полу лежали мужские и женские грязные вещи, порванные и с пятнами крови; а на балконе – тряпка, пропитанная снотворным;

В доме Устиновых, куда подчиненные Кравца приехали за Катиными рисунками, тоже не обошлось без сюрпризов. Портреты Трюхиной исчезли. За то нашелся вырезанный в книге тайник и следы оружия в нем

– Куда же подевались эскизы? Еще вчера они были в верхнем ящике стола, – растерянная Ирина Сергеевна повернулась к Петру. – А откуда у нас оружие?

Олейник пожал плечами. Тебе виднее.

Однако самой большой неожиданностью стало исчезновение Рексы.

– Как вела себя Рекса? – спросила Устинова. – Не покусала оперативников? Она у нас собачка серьезная, чужих не жалует.

– Ни у вас дома, ни в квартире Морозовых собаки нет.

– Скажите своим ребятам, пусть спросят у соседей, Пушкарей, тети Люси и дяди Мити, – посоветовала Ирина Сергеевна. – Рекса могла пойти только со своими. Со стариками, или с Борей, или Катей.

К Пушкарям направили старшего группы. Спустя полчаса он доложил: Катя увезла Рексу в неизвестном направлении.

– Зачем? – озвучила всеобщий интерес Устинова. Вопрос остался без ответа. Все было ясней ясного. Кому-то требовалось изъять рисунки. Тихо и незаметно вломиться в квартиру, которую охраняет волкодав нельзя. Собаку следовало убрать. Что и было сделано.

– Кстати, у меня по поводу Рексы есть идея… – Устинова смущенно взглянула на Петра. Собственные мысли казались ей нелепыми до невозможности.

Что могло заставить Катерину добровольно (тетя Люся показала: Катя не выглядела испуганной или взволнованной) увести собаку из дому и взвалить на шею редкую обузу – непримиримую к незнакомым людям Рексу? С посторонними псина вела себя безобразно. Вытянув настороженно шею, уставив немигающий красноватый взгляд – прицел в потенциального противника (им назначался поочередно каждый из присутствующих), она терпеливо отслеживала каждое движение. Влажный оскал клыков, полная боевая готовность к защите и нападению – душевное равновесие таяло при взгляде на Рексу. Ученая горьким опытом Катерина избегала водить собаку в гости. Что заставило ее изменить правилу в этот раз? Собственные интересы? Чужая просьба, требование, необходимость?

– Должен существовать убедительный повод, из-за которого Катя в своих странных обстоятельствах решила бы забрать Рексу из дома.

– Мало ли… – разочарованно буркнул Иван Иванович. Но тут же включился в «игру». – Впрочем, в разработках Трюхиной не бывает случайных элементов. Поэтому Кате, скорее всего, навязали обстоятельства, в которых она могла поступить единственно возможным образом. Деньги, думаю, надо исключить. Большая сумма вызывает подозрение. Маленькая – не оправдывает неудобств. На что еще бы Катя могла бы среагировать?

Щенок! Устинова от неожиданности окаменела. От смелой догадки захватило дух. Щенок мог нейтрализовать Рексину агрессивность. Щенок мог подтолкнуть Катю к неожиданным поступкам.

– О чем ты думаешь? – Петр поощрительно улыбнулся. – Выкладывай.

– Мне кажется…

– Слишком сложно, – пожал плечами Иван Иванович. Хотя, комбинация красивая.

– Чтобы «завести» Катю щенок должен быть алабаем и походить на Рексу. На такого Катерина «клюнула» бы непременно, – продолжила мысль Устинова.

– Ваше предложение – чистой воды бред, – Николая Антонович недоуменно пожал плечами. – Но, как версия, сойдет.

– Звони! – разжал Кравец сухие губы.

– Я и собираюсь, – фыркнул Демин и достал телефон.

Через четверть часа собеседник Демина поднял на ноги все кинологические и ветеринарные организации и выяснил фамилии, имена, адреса, телефоны, тех, кто мог быть ему полезен. Таковых набралось восемь человек. Однако первый же разговор с невысоким бородатым мужичком, которого собеседник Демина, выдернул из пивной, доказал состоятельность теории Ирины Сергеевны.

Именно бородачу было известно, что в туркменские питомники поступил заказ с очень жесткими требованиями. Клиент искал белую в черных пятнах сучку-азиата, платил хорошие деньги.

– Прикиньте, у них заказ, за который можно срубить кучу денег и ни одного подходящего щенка. А у меня щенок под боком и ни одного клиента, – хмыкнул бородач и, объясняя хорошее настроение, повел рассказ дальше. – Самое смешное началось позже. Я отправил алабая в Туркмению, а через пять дней к моему сыну – он держит собачий саноторий за городом – явился мужчина под 60, крепкого сложения, энергичный, состоятельный и попросил подержать щенка пару дней. К нашему удивлению, это оказался наша же собака. Кстати, именно сегодня я доставил ее по адресу…

Демин, выслушав доклад подчиненного, с приподнятыми от удивления бровями, однако посвящать друзей и Ивана Ивановича в историю не стал. Выдал лишь резюме:

– Версия со щенком сработала. Едем в адрес …

Кравец вздрогнул и еще сильнее сжал кулаки.

– Может позвонить Тяпину? – спросил треснувшим от волнения голосом.

–Будут новости – Леша объявится, – выразил общее мнение Олейник.

Тут же, будто под заказ, раздался звонок.

– Павел Павлович, Тяпин на проводе. В общем, есть местечко, хорошо бы наведаться.

– Адрес!

Словно читая с записей Демина, Алексей назвал улицу и номер дома.

Борис, Катя и другие

Борис.

– Как настроение? – спросил Сван. Подготовительный этап завершился, они прощались у дороги. «Агеевцам» предстояло занять выбранную позицию. Устинов отправлялся на встречу с Богунским.

– Борис? – обрадовался Степа телефонному звонку. – Ты где? Я прождал тебя в условленном месте битый час! Изнервничался, передумал не весь что. Почему ты трубку не брал?

– Обстоятельства мешали.

– Где ты? Что делаешь? Как Катя? Она звонила? Ты видел ее?

– В порядке наша Катя, на природе прохлаждается. Не беспокойся.

– Я немедленно еду к ней. Говори адрес!

– Вместе поедем. Подхвати меня по дороге.

Разоблачение Юли тенью подозрений укрыло и Степана. На принадлежность Богунского к преступной коалиции ни указывал ни один факт. Зато мелких и пакостных сомнений набиралось великое множество. «Я предвзято к нему отношусь, – напомнил себе Устинов, – надо быть объективным».

Степана роднило с Юлей многое: время знакомства – апрель, удобный в общении конформизм, глубина обуявших чувств, идеальное психологическое соответствие партнеру, прекрасные внешние данные. Сходство настораживало. С другой стороны Богунский мало отличался от обычных Катиных ухажеров. Высокие, материально обеспеченные крепыши – жизненный стандарт Морозовой и Степан Богунский выглядел именно так.

На место встречи Борис опоздал.

– Приветствую тебя, друг мой Степан!

Нетвердая поступь, в руках початая бутылка «Пшеничной», на лице румянец и растерянность. Таким Богунский Устинова никогда не видел.

– Ты пьян что ли?

Борис признал «очевидное»:

– Ну, выпил! С кем ни бывает?!

– Нашел время!

– В жизни всегда есть место подвигу и пол-литре.

– Судя по тебе, ты принял на грудь побольше.

– Не считал.

– Катя мне тоже звонила, – индифферентно сообщил Богунский.

– И что?

– Просила приехать.

– Тебя тоже. Вот, стерва.

– Борис! – Богунский гневно свел брови, – я тебя попрошу выбирать выражения.

– Будет сделано, герр капитан!

Идею притвориться пьяным, выдвинул Сван. Если Степа ни причем, сказал он, то плюнет и уйдет. А если проникнется настойчивой заботой и начнет педалировать процесс, считай, парень в игре.

– Поехали, Катя ждет, – поторопил Богунский.

Борис отмахнулся.

– Что ты ко мне пристал? Сам доберусь, без твоей помощи.

Степан засмеялся миролюбиво:

– Ты сам просил, чтобы я за тобой заехал. И правильно, между прочим, сделал. Эк, тебя развезло. Еще ненароком свалишься под забором, в милицию угодишь, опозоришься.

– Все равно, сам доберусь, – повторил Устинов, – не желаю твоими услугами пользоваться. Не желаю!

– Как хочешь. Тогда всего хорошего.

– И тебе не болеть! – Устинов повернулся и решительно зашагал по тротуару. Далеко уйти ему не позволили.

– Куда ты, горе луковое? Садись в машину. Я тебя прошу.

Наверное, больше от злости, чем от иной необходимости, Богунский достал из-под кресла тряпку, стал вытирать руки. Устинов, едва не выдав себя, проглотил ругательство. Белое в синий кораблик полотно укрыло длинный красивой формы указательный палец Степана, прошлось в возвратно-поступательном движении, перебралось к безымянному. Кусок такой же ткани, отчаянно воняя хлороформом, лежал у Устинова на балконе. Его подобрала на улице Рекса и старательно изорвала в клочья, перед тем как заснуть! Большее доказательство причастности к преступлению трудно было придумать! От бессильной ярости у Устинова даже свело скулы.

– Ладно, поехали…

Едва джип тронулся, Борис закрыл глаза и захрапел. Однако настороженный взгляд Богунского чувствовал даже сквозь закрытые веки, Сван и на этот случай выдал инструкции. Словно разбуженный собственным храпом, Борис встрепенулся, удивленно оглядел пространство салона и обессилено растянулся на заднем (сознательно выбранном) сидении. Теперь, когда Степа не видел его лица, можно было и расслабиться.

Дорога заняла минут сорок, как планировалось. В соответствии со сценарием произошла и встреча с «агеевцами». Не доезжая немного до нужного дома, посередине проулка, перегораживая дорогу, стоял запрещающий знак. Парень, в желтой жилетке поверх футболки, махнул Jeep рукой, веля тормозить.

– Какого черта… – начал было Степан.

Упало дерево, оборвало провода, ремонтники вот-вот приедут, пока надо в объезд… парень тараторил, не прекращая жевать жвачку, от чего не очень складная речь, становилась совсем невнятной. И все же суть дела была предельна ясна: джипу придется возвращаться на трассу и подбираться к нужному дому со стороны озера или вокруг леса. Другие пути перекрыты и останутся в таком состоянии еще часа два.

– Холера!

Скорректировать маршрут требовалось в первую очередь. Что бы ни случилось в дальнейшем, отправляясь в N-ск или куда-либо, Степану надлежало выбрать трассу, которую назначил для него Сван.

– От дома ведут дороги в 4-х направлениях. Две мы перекроем якобы из-за упавшего провода. Третью займет строительный вагон. Четвертая – единственная, останется свободной. Притормозить в нужном месте мы поможем, дальше – как карта ляжет, – сообщил на совещании главный стратег.

– Но Богунский может проверить соседние улицы.

История с аварией в электросети зияла прорехами. Белые нитки, шей не шей, не сводили концы с концами. Расчет строился на том, что наш человек, привыкший к рухнувшим деревьям, оборванным проводам и, главное, к нерасторопности ремонтных служб, не станет вникать в подробности происшествия. Зачем? Нормальное дело: отрезан подъезд к полусотне домов, эка, невидаль. Так было, есть, будет. На том стоим. На дураках и дорогах.

– Не проверит. – Сван не собирался убеждать, он действовал и рассуждал как профессионал и как профессионал не вкладывал в работу ни грамма эмоций. И оказался прав!

Внедорожник, пыхтя, дал задний ход, развернулся. Слава Богу, выдохнул Борис.

Катя.

– Как ты мог?!

День, злой проказник, продолжал дарить неожиданности. Пьяный в стельку Устинов, вцепившись в спинку переднего сидения, категорически отказывался покидать салон автомобиля.

София философски заключила:

– Мужики есть мужики, дикое племя. Не расстраивайся. Если до завтрашнего утра твой друг очухается – хорошо. Нет – не судьба ему директорствовать, извини, – оскорбленной поступью она направилась в дом. Катя, Степан и Борис остались у ворот. Устинов глупо улыбался, Богунский вопросительно взирал на Катерину. Та в немой досаде, наливалась гневом.

– Степан, отойди, пожалуйста, я попробую с ним поговорить, – попросила тихо.

– Бесполезно, ничего не соображает, – Богунский нехотя сделал пару шагов в сторону.

Катя присела на корточки перед машиной, постаралась заглянуть в серые туманные глаза.

– Борис, ты меня слышишь? – туман набрал гущи, начал преобразовываться в стекло, – Борька, нам надо N-ск.

– В N-ск, – повторил Устинов, – зачем?

– Я тебе потом расскажу, ладно?

– Сейчас давай.

– Ты не поймешь.

– Сама – дура. Впрочем, с тобой хоть на край света.

Катя беспомощно развела руками, призвала в помощники Степана.

– Что я должен сделать? – Богунский, высокомерный и снисходительный, в обиде и благородстве, цедил слова сквозь зубы.

– Как минимум не портить мне нервы! – не вытерпела Катя. – Ты ведь мне друг. Я могу на тебя положиться?

Друг пафосно страдая, изобразил лицом сложную гамму чувств, и уточнил, подгоняя ситуацию:

– Когда мы отправляемся?

– Сейчас, – Катя ушла в дом.

Борис.

Сван в кратком курсе молодого бойца внушал: оставляй за собой свободу маневра, не принимай навязанных извне схем. Ученье – свет. Пожиная плоды просвещения, Устинов вывалился из салона, качнулся нелепо, побрел к лесу.

– Ты куда? – в голосе Степана звенела ненависть.

– А…

Статус пьяного позволял не объяснять поступки, творить, что в голову взбредет.

– Борис! – взметнулось над лесом.

Он повернул обратно. Дом-крепость, железные ворота, забор. Сколько же в коттедже людей? Охранник у ворот, крепкая тетка по имени София и все? Вряд ли. Масштабы подготовки к операции, обилие машин, людей, крови, не позволяли рассчитывать на скромный финал.

– Борис!

Он сказал Свану:

– В нее стрелять не будут. Она нужна живая и здоровая. Я отвлеку их, она тем временем убежит. Вы заберете ее и уедете. Если, – слова давались с трудом, – я не справлюсь, если меня… – губы отказывались произнести страшное «убьют», – не дайте увезти женщину. Застрелите ее.

Брови советника дрогнули; удивленный отчаянной решимостью Бориса, Сван не удержался, присвистнул:

– Ого! Так не доставайся же ты никому?! Кровавая развязка жизненной драмы «любила – разлюбила»? Африканские страсти?

Устинов не ответил, не купился на дешевую подначку.

– Моя цель, – предваряя дальнейшее обсуждение, заявил решительно, – освободить женщину, даже ценой ее жизни. Поэтому, рабочая версия такова: если меня убьют, – он все же выжал из себя четкое конкретное определение, – стреляйте в женщину. Не ждите ничего – стреляйте.

– Борька! – Катя неслась как птица.

Представилось: из-за поворота выскакивает машина, на бешеной скорости мчится к ним, он подхватывает Морозову, хлопает дверца, ревет двигатель, клубиться пыль и вот на пустынном проселке уже никого, только растерянный Богунский, крепкая тетка и охранник.

– Борька, – Катя запыхалась, глаза выдавали волнение.

Он мог сейчас сказать ей:

– Будь осторожна. Слушайся меня. Степан – враг.

Он мог сказать:

– Они затеяли подлость, берегись.

Мог сказать:

– Спасайся.

И не сказал. Не предупредил, не остерег. Потратил, отпущенный судьбой миг, на главное.

– Я люблю тебя, – признался в зеленые глаза и сграбастал, прижал к груди, впился в губы, – Катенька…

Подоспевшему Степану досталось невнятное:

– На хрена мне ехать в N-ск?

Что ж, каждому – свое, как повелось.

– Катерина! Ты бы людей постеснялась! – Богунский взвился в лицемерном негодовании. – Нашла время целоваться!

Нашла, Катька взбрыкнула норовисто головой, но промолчала, не стала пререкаться, пошла покорно за Степаном. Лишь раз обернулась, проверяя, идет ли Устинов. Тот плелся, понурив голову, выписывая ногами кренделя.

– Жаль, Борис Леонидович, не довелось с вами побеседовать. Очень жаль, – София улыбнулась краем губ. Глаза полыхали злостью.

– А?

Мадам отшатнулась, брезгливо сморщилась.

– Хам! – дрогнули губы.

– А…

Джип, продуваемый сквозняком, зиял открытыми настежь дверцами. Наверное, хозяева проверяли, пока гость отсутствовал, не прихватил ли тот в дальний путь что-нибудь запретное. Что ж, Сван, в который раз оказался прав, запретив брать с собой оружие.