Текст книги "Бахир Сурайя (СИ)"

Автор книги: Елена Ахметова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 23.2

– У тебя хоть одна коза пропала после моего появления? – устало поинтересовался Рашед.

Камаль молча покачал головой, и я сообразила первой:

– Он не о том, что сделал именно ты, Рашед, а о том, что думают кочевники об оборотнях в целом, – пояснила я.

Рашед опустил взгляд и, кажется, впервые за ночь задумался о том, что сидит нагишом в шатре арсанийского кочевника, а за пологом его с нетерпением дожидается все племя с оружием наизготовку. Многоуважаемый тайфа в задумчивости сцепил пальцы в замок и так сильно сдавил их друг о друга, что я услышала отчётливый хруст – и только тогда вдруг осознала, что мудрый, уравновешенный, по-лисьи хитрый и изворотливый градоправитель, в общем-то, в панике. Просто не может позволить себе открыто это признать, потому что тогда живым точно не выберется.

– Как тебя вообще угораздило обернуться? – не сдержалась я.

Рашед наградил меня тяжёлым взглядом исподлобья, не спеша расцеплять руки.

– Это ты мне расскажи, как тебя угораздило получить такие раны, – хмуро предложил он.

Я неподдельно смутилась и начала подбирать слова, но Камаль остановил меня жестом и негромко заметил:

– Я тоже хочу знать, как вышло, что ты явил свою звериную сущность, когда на небе нет полной луны.

Рашед скупо кивнул в мою сторону.

– Ее ранили. Некоторые вещи… – он замялся и, поморщившись, махнул рукой. – А, что теперь тайны городить… когда оборотень находит свою истинную пару, он настраивается на нее. Я почувствовал, что Аизе плохо, и перекинулся, потому что все инстинкты требовали встать на ее защиту, а делать это, по мнению организма, куда удобнее с клыками и когтями. Хорошо ещё, что в тот момент я был один в своих покоях! А вот до чего неудобно было красться мимо собственной стражи, кто бы знал… но я должен был убедиться, что с Аизой все будет в порядке. Иначе, боюсь, и перекинуться обратно не смог бы.

Я вспомнила, как в прошлое полнолуние Рашед превратился в человека до того, как настало утро, и густо покраснела.

– Значит, Аиза – твоя истинная пара, – констатировал Камаль таким ужасающе ровным голосом, что я напряглась, ожидая, что он снова схватится за мечи – а то и вовсе откинет полог шатра, впустив внутрь охотников: толпой-то они точно справятся с оборотнем! – И ты отправил ее одну через всю пустыню, чтобы она привела тебе помощь?

Рашед болезненно скривился – и тут же снова улыбнулся, светло и как-то поразительно беспомощно, и я ответила вместо него:

– Вообще-то я собиралась сбежать из дворца и никогда больше не показываться в столице, – честно призналась я. – Но это означало бы лишить всех шансов на достойную жизнь и себя, и моего друга детства, а Рашеда и вовсе подставило бы под удар. Он позволил мне выбирать, что делать и куда идти, потому что иначе я бы не вернулась.

– Ты и не вернулась, – хмуро заметил Камаль.

Я молча посмотрела ему в глаза.

Он и так прекрасно знал, что я собиралась вернуться в столицу, как только смогу худо-бедно держаться в седле. Я получила, что хотела: арсанийский старейшина обещал мне двадцать магов – более чем достаточно, чтобы устранить одного-единственного придворного колдуна, даже самого коварного и изворотливого.

Более чем достаточно, чтобы обеспечить мою безопасность, пока Нисаля не разоблачат и не отправят на виселицу.

Только вот за тот год, что остался до следующего сезона бурь, когда обещанные маги покинут столицу и отправятся в Уммаи-Ма, Рашед наверняка успеет выкинуть какой-нибудь непредсказуемый фокус, чтобы заполучить меня в жены. Кажется, это понимали все – что отнюдь не облегчало задачу.

Камаль видел, как я рвалась назад, в столицу, и как изыскивала способы выйти на связь с тайфой. Сейчас у кочевника уже не должно было остаться никаких иллюзий по поводу того, кто занимал все мои мысли.

Только вот Камаль был слишком горд, чтобы просто так принять поражение. А сейчас, ко всему прочему, речь шла не просто о найме арсанийских магов. На кону стояла жизнь Рашеда, чьи лисьи инстинкты сработали так не вовремя.

Пожелай старейшина избавиться от соперника – так ему даже напрягаться не придется. Только вот это никак не гарантировало, что я останусь в Уммаи-Ма – скорее уж наоборот!

На наше счастье, Камаль уже имел возможность полюбоваться, каких бед можно натворить сгоряча. Бахит послужил отличным тому примером – и старейшина медлил, разрываясь между оскорбленной гордостью и зовом чести, которая требовала выполнить данное мне обещание. Всех посулов Рашеда не хватило, чтобы склонить чашу весов в нашу сторону. А больше предложить было нечего.

Разве что…

– Дорога! – спохватилась я и, когда мужчины с одинаковым недоумением уставились на меня, смущенно пояснила: – К Уммаи-Ма ведет дорога из Мааба. Она пролегает по узкому ущелью с отвесными стенами. Прежний тайфа собирался выровнять ее, чтобы по ней могли свободно ходить большие караваны и везти в стойбище столичные товары. А назад – выделанную кожу, свитки с арсанийскими заклинаниями и драгоценные камни из гор.

Рашед изогнул одну бровь и перевел взгляд на старейшину.

– Значит, арсанийцы хотят наладить торговлю со столицей?

А Камаль смотрел на меня и горько усмехался под своим тагельмустом.

– Воистину, безопасность человека – в сладости его языка, – отстраненно произнес он. – Если ты поклянешься построить дорогу и пустить по ней караваны, я отпущу тебя с миром, оборотень. Арсанийцы станут охранять торговые пути от разбойников и налетчиков.

– А двадцать магов-наемников? – тут же воспрял духом Рашед.

Камаль взялся за мечи – но прежде, чем кто-либо успел отреагировать, со свистом вогнал клинки в ножны.

– Они не пойдут за тобой, какую бы выгоду ты им ни сулил, – скупо сообщил старейшина. – Но я обещал магов Аизе. Они последуют за бурей во плоти и будут повиноваться ей до следующей Бахир Сурайи. Договаривайся со штормом и ветром, оборотень, – хмыкнул он и резко поднялся на ноги.

А потом вышел, не оборачиваясь.

Глава 24.1. Лисьи планы

Благо располагается между злом.

арабская пословица

С полами господских одежд у меня все никак не складывалось.

Но Рашеда это, как обычно, не слишком-то волновало. Гораздо больше его интересовало, как я дошла до того, чтобы валяться раненной в самом сердце арсанийского стойбища. По которому, к слову, бродили совершенно безумные слухи – лис успел подслушать кое-что здесь, кое-что там, пока кружил по лагерю, и не поверил своим ушам.

Пришлось каяться.

Оказалось, что за недели в обществе Камаля я успела отвыкнуть от того, что ночи можно проводить за спокойной беседой. И от того, что слушатель своими вопросами и реакцией на слова рассказчика способен как-то потихоньку, исподволь изменить саму историю, рассеять страх и разогнать кошмары. Превратить долгие дни под палящим солнцем и изматывающую, растянутую на недели боязнь не справиться, подвести, поступить неверно – в веселенькую байку, в меру страшную и в меру интересную, из тех, что можно рассказывать тоскливыми вечерами под бокал прохладного шербета.

Уже под самый конец моей истории полог шелохнулся, и мы с Рашедом с одинаковой настороженностью замолчали и оглянулись – но исключительно для того, чтобы обнаружить на ковре у входа аккуратно сложенную стопку мужской одежды.

– Отлично, – с облегчением хмыкнул Рашед и одним слитным, обманчиво плавным движением поднялся на ноги. – А то я уже начал опасаться, что почтенный старейшина наслаждался видом, и потому предпочел аккуратно забыть о такой мелочи, как одежда.

Я подавилась смешком, но объяснять, что Камаль действительно сделал это нарочно, не стала. Ему было нужно, чтобы Рашед чувствовал себя беспомощным и уязвимым, и его нагота здесь играла старейшине на руку. Но напоминать об этом тайфе было жестоко. Да и можно подумать, он сам не догадывался…

А о том, что из всех присутствующих видом наслаждалась скорее я, признаться не позволяла гордость. Рашед ни словом, ни жестом не дал понять, что думает о случившемся. О дороге, которую придётся оплачивать из казны, и без того отнюдь не бездонной. О моих опрометчивых решениях – что с караваном Зияда-аги, что со стойбищем Уммаи-Ма. Обо мне самой – после всего, что произошло за эти дни.

А в столице его наверняка считали пропавшим без вести, если только Руа-тайфа не догадалась рассказать какую-нибудь сказку про срочный отъезд. Тайный и без охраны. Или ещё что-то… и там, за прочными стенами из охристого известняка и самых искусных заклинаний, ждали тысячи дел, за которыми ленивый правитель должен был пристально следить, чтобы они не превратились в миллион проблем.

– Что собираешься делать теперь? – не без опаски спросила я, отведя взгляд.

– Одеться, – невозмутимо отозвался Рашед и тут же зашуршал тканью: у него слова с делом не расходились. – А потом выпытать у тебя, что собираешься делать ты. Возможно, дам пару подсказок, но, в общем и целом, думаю, у тебя уже сложился примерный план действий.

Воспитание проиграло – я всё-таки недоверчиво обернулась к нему, не дождавшись, когда же он оденется. Пойманный на середине движения тайфа смущённо хмыкнул и выпрямился, натянув шаровары.

– Брось. Я подписал твою вольную сразу же, как получил свиток. Ты сделала для меня больше, чем я мог надеяться, и больше, чем сделал бы я сам, – для арсанийцев и жителей оазиса Мааб. В столице о тебе бродят такие слухи, что приказывать тебе, что делать, было бы глупостью с моей стороны. – Он нагнулся за рубахой и в задумчивости скомкал ее в руках. – Не говоря уже о том, что если бы я хотел думать за двоих, то женился бы сразу, не спрашивая согласия, и уж тем более не отпустил бы тебя из дворца. Аиза, я… – Рашед всё-таки бросил рубаху и сел рядом с моим ложем, ссутулившись. – Ты же останешься со мной?

Я с опозданием поняла, что если уж лис успел подслушать, как в стойбище обстоят дела с ранеными, то наверняка разузнал и о планах старейшины на "бурю во плоти". А то и вовсе своими ушами слышал, что Камаль предложил мне вернуться с магами через год и войти в племя его женой…

– Это была часть плана, – важно кивнула я со своей подушки. – Ещё в план входили личные покои с собственной дверью, а ещё мастерская со станком для изготовления свитков и комнаты аж для двадцати арсанийских магов, которые заселятся в столицу под предлогом обеспечения безопасности молоховен, а то у моего господина и повелителя любая наложница ящера стащить может…

Рашед слушал с неимоверно серьезным лицом. Я даже сбилась с мысли и забыла назначить себе жалованье – а когда всё-таки вспомнила и набралась наглости, чтобы озвучить сумму, вдруг нагнулся и поцеловал меня. Осторожно, мягко, ни в коем случае не прижимаясь, чтобы не растревожить рану, – просто коснулся губами, но я едва не задохнулась от нахлынувшего жара и судорожно вцепилась в его плечи, чувствуя, как он отзывается на каждое прикосновение, каменеет под пальцами, сражаясь с ответным жаром, потому что слишком боится причинить боль…

– Хороший план, – выдохнул он, пытаясь отвлечься на дела. Я не слишком помогала, потому что разомкнуть объятия было выше моих сил. – А наложницу поставим главной над магами, потому что у нее уже богатый опыт скотокрадства… иронично, не находишь? Они не пойдут за мной, хотя я в жизни ни одной козы не загрыз, но за тобой, буря во плоти…

Я всё-таки поцеловала его ещё раз, в щеку, и он опалил сбившимся дыханием мою шею.

– А магов заставим принести клятву на крови, – решительно объявила я. – Они уже видели, что бывает, если нарушить ее, а нам нужно, чтобы ни одна живая душа не выдала, кто ты.

Рашед замер и, кажется, действительно настроился на рабочий лад: нахмурился и всё-таки отстранился, глядя куда-то в сторону.

– Знаешь, я всё же исцелю близнецов, которых царица хочет в мужья, – задумчиво сказал он. – Клятва – это хорошо, она заставит молчать двадцать магов, но не заткнет рты всему стойбищу. А когда будет построена дорога от Мааба до Уммаи-Ма, слухи быстро дойдут до столицы, и в моих же интересах, чтобы это были слухи о целительских чудесах, а не о краже скота.

– То есть… – я растерялась.

– Меня все равно раскроют, шторм и ветер, – невесело усмехнулся Рашед. – Теперь, когда оборотня видело столько людей, это только вопрос времени. Но если я успею подготовить почву, то, возможно, это не будет стоить мне жизни. Хороших целителей берегли во все времена, а я действительно способен творить чудеса… только не думал, что их придётся творить так много, – он досадливо поморщился, и я будто наяву услышала не произнесенное "а лень же!" и хихикнула. – Придется привлечь тебя в государственные дела, ас-сайида Мади, раз уж ты замахнулась на торговлю с арсанийцами.

– Я замахнулась?! – возмутилась я. – Да ты же с первых дней читал мне лекции о качествах хорошего правителя!

– Вообще-то это чтобы ты оценила меня, а не метила на трон сама, – вздохнул Рашед. – Но что уж теперь, если ты так хорошо усвоила мой урок…

Глава 24.2

Я скромно потупилась. Но Рашед предсказуемо не купился – только хмыкнул и всё-таки натянул на себя рубаху.

– Схожу к близнецам прямо сейчас, – решительно объявил он, заправляя ее в шаровары. – С этим лучше бы не тянуть.

Я поежилась, растеряв весь игривый настрой.

– Насколько все плохо?

Рашед покосился на меня поверх чьей-то выцветшей, но чистой джеллабы и с сомнением покачал головой.

– Я же утром встану и выйду из шатра, – хмуро напомнила я ему. – Ты сам сказал, что рана затянется к рассвету. Лучше подготовь меня к тому, что я увижу.

– Это будет не дворцовый сад, – помолчав, признал тайфа.

Я заставила себя усмехнуться.

– Вот дворцовый сад посреди стойбища я точно не готова увидеть, о мой господин и повелитель, – нарочито легкомысленно сообщила я. – Смилуйся же над бедной женщиной и скажи, что утром я не обнаружу вокруг шатра ни одной розы.

Но Рашед не купился и на это. Кажется, он и впрямь успел хорошо меня изучить.

– Ни одной, ас-сайида, – тихо, но как-то очень весомо произнес Рашед и посмотрел мне в глаза. – Даже розы пустыни не уцелели в буре. Бахир Сурайя забрала все, что не успели накрыть защитными куполами.

Он промолчал и снова уселся рядом с моим ложем, так и не запахнув на себе джеллабу. Кажется, у меня был слишком жалкий вид, раз уж целеустремленный тайфа не смог уйти претворять в жизнь свои хитроумные планы, не утешив свою фаворитку.

– Должен признать, в том, что в стойбище каждый человек от мала до велика – потомственный маг, есть весомые плюсы, – сказал он так же тихо. – Куполами накрыли почти все. Что-то раньше, что-то позже… уцелели все шатры, кроме того, что принадлежал прежнему старейшине. Буря не успела унести верблюдов, хотя пару коз, судя по разговорам, всё-таки захватила – хорошо ещё, что я пришел позже, а то непременно обвинили бы оборотня! – он возмущённо фыркнул. – Людей и скот посекло песком, в шатрах полно пыли, но, в общем и целом, случись такое в столице, потерь было бы гораздо больше.

– Рашед, – с нажимом произнесла я и коснулась его руки, безвольно свесившейся с колена.

Он глубоко вздохнул и наконец-то раскололся:

– Прежнего старейшину убило на месте. Близнецы… ветер разметал их по сторонам, и они на какое-то время потеряли создание. Царица Мансура накрыла куполом то, что осталось от шатра, когда поняла, что сами близнецы защититься не могут. Но было поздно.

Я отвела взгляд. Что способен сделать с человеком штормовой ветер над пустынным нагорьем, я и так догадывалась.

– Камаль-бей обуздал бурю, – как-то напряжённо произнес Рашед, – собрал всех у костра и рассказал, что произошло. Что ты пришла по моему приказу как добрый вестник, а на тебя подняли меч. Что Бахит знал, что в тебе живёт Бахир Сурайя, но так хотел выслужиться перед старейшиной, что вызвался убить тебя. А Давлет-бей не стал препятствовать, потому что боялся лишиться власти, когда Камаль вернётся в стойбище, и дал добро на убийство гостьи под своим кровом.

Рашед снова умолк, подыскивая слова. Я тоже ничего не говорила.

Только молча смотрела на чёрное пятно засохшей крови на безнадежно испорченном ковре.

В Уммаи-Ма почти никогда не заглядывали бури. Бахир Сурайя обходила оазис стороной. Разумеется, арсанийцы были напуганы и рассержены, когда на них обрушился шквал ветра и песка. Смерть старейшины, раненные люди, разбросанные шатры, пострадавший скот и засыпанный песком колодец – все это отнюдь не помогало вернуть душевное равновесие.

Гнев толпы нужно было куда-то направить.

Камаль пожертвовал Бахитом, чтобы виновной не назвали меня.

– Я ведь его купила, знаешь? – призналась я, не поднимая взгляда. – Бахита. А раз ты подписал мою вольную…

– Он сам накликал свою смерть, – негромко сказал Рашед и легонько провел пальцем вдоль моего лица. – Не вини себя в том, что никак не могла исправить. Это за тебя охотно сделают другие. Отдыхай, вольная госпожа.

Я не ответила, бездумно перебирая пальцами складки на одеяле, и Рашед неопределенно хмыкнул:

– Если уж у тебя подходящее настроение для самоедства, вини себя за то, на что повлиять могла, но упустила шанс, – посоветовал он. – И ломай голову над свадебными подарками.

– Свадебными подарками? – переспросила я сначала вяло, а потом всё-таки осознала, что именно произнесла. – Свадебными подарками?!

Рашед снисходительно кивнул.

– Именно, ас-сайида Мади. Малих тебе не простит, что ты не остановила меня, когда я спрашивал о его отношении к женитьбе. Но достойные подарки, по крайней мере, смягчат его скорбь.

– Я же сказала, что он будет против! – воскликнула я, подскочив на постели.

– Ты сказала, что он о женитьбе не задумывался, – педантично поправил меня тайфа. – Я дал ему повод хорошенько подумать о семье. Вольному господину его лет нужна достойная жена, которая скрасила бы его дни и наполнила смыслом ночи, – сказал он и почему-то поморщился. – Я даже предложил ему покои во дворце, где он мог бы жить со своей семьёй.

Я слушала с возрастающим беспокойством. С одной стороны, Малих был против женитьбы как раз из-за того, что его избранница волей-неволей попала бы в рабство, а его дети так же, как и он сам, росли безо всякой надежды на свободу. С другой – едва ли он так быстро пересмотрел свои позиции, едва получив вольную!

А ещё мне чудился какой-то подвох в каждом слове. Это тревожило – и отчего-то веселило одновременно.

Рашед был верен себе, и под каждым его словом таилось второе дно.

– А кто же счастливая невеста? – настороженно поинтересовалась я.

Рашед одарил меня широкой улыбкой.

– Прекрасная Руа-тайфа, разумеется, – сообщил он и, полюбовавшись на мое вытянувшееся лицо, неожиданно серьезно добавил: – Должен же и у моей сестры быть шанс на нормальную семью. Было бы несправедливо, если бы повезло только мне одному, не находишь? – он поднялся на ноги и наконец-то запахнулся в джеллабу. – Да, и раз уж речь зашла о везении. Подумай заодно, что хочешь на свою собственную свадьбу. Наложницы из тебя не вышло, но жена-то должна получиться! – он небрежно накинул тагельмуст и неспешно удалился, оставив меня с неприлично отвисшей челюстью, переполохом в голове и песчаной бурей на груди.

Пока что единственным моим желанием было однажды научиться в разговорах с проклятым лисом оставлять последнее слово за собой.

Но этого он, как ни иронично, как раз дать не мог.

Оставалось разве что учиться самой – благо именно эту возможность Рашед мне предоставлял охотно и безо всяких просьб.

Эпилог

Свиток упал на край столешницы и, разматываясь, благополучно занял весь стол целиком. Чей-то бисерный почерк усыпал тонкую бумагу, как маковые зёрнышки – сдобную булку у радивого повара. Вверху красовалась надпись «Жалоба», для разнообразия – крупная.

Я как раз успела отложить в сторону запечатанное письмо с поздравлениями для Камаля, который всё-таки взял себе жену из другого племени, только-только с облегчением выпрямилась – и теперь взирала на "Жалобу" с лёгкой тошнотой. Малих, напротив, открыто ухмылялся.

Абия предусмотрительно подсунула мне стакан с шербетом, чтобы подсластить горькие вести, но я только досадливо отмахнулась и вчиталась в мелкие буковки.

Писал, конечно же, почтенный чорваджи-баши Сабир, которому вменялось следить за порядком на улицах столицы. А как же ему следить, если его янычары – обычные люди, а бесчинствами занимаются ни много ни мало приезжие маги?!

Вчера вот заколдовали честного торговца на рынке – якобы за неосторожное слово: теперь, что бедняга ни пытается сказать, получаются исключительно извинения. Как же теперь зарабатывать на жизнь, если он и торговаться-то не может?!

А сегодня и вовсе случилось немыслимое: один из магов окончательно распоясался и напал на патрульного! Пострадавший теперь тоже не способен нормально говорить: стоит ему открыть рот, как оттуда льется молитва…

Словом, чорваджи-баши смиренно просил тайфу найти управу на своих магов. Настолько смиренно, насколько вообще мог просить главный над сотней вооруженных янычаров.

– Снова Сабир-бей? – по одному выражению моего лица безошибочно угадала Абия.

Я горестно вздохнула и спрятала лицо в руках.

Жалоба была уже седьмая за месяц. Чорваджи-баши упражнялся в изящных угрозах и плетении словесных кружев, но к решительным действиям не переходил – все надеялся, что тайфа своих магов снова отчитает, и те со всем праведным возмущением явятся к истинному виновнику, из-за которого им и светила выволочка. В первый раз же сработало…

Камаль всё-таки отомстил мне – и за отказ, и за необходимость терпеть удачливого соперника в стойбище до тех пор, пока я не оправилась в достаточной мере, чтобы выдержать обратную дорогу через пустыню. Из двадцати магов, что старейшина со всей примечательной щедростью послал в столицу, двенадцать были женщинами. Аа главной во всем отряде негласно считали младшую племянницу Мансуры – ей прочили титул следующей царицы.

Этого уже было более чем достаточно, чтобы всколыхнуть столицу. Но, ко всему прочему, прекрасная Василя уже была замужем, и это все никак не давало покоя чорваджи-баши.

Никогда не подумала бы, что однажды буду искренне желать, чтобы Мансура – с некоторых пор ярая сторонница оборотней и их целительских талантов – поскорее передала свой титул. Просто чтобы прекрасная Василя взяла себе второго мужа и все наконец-то успокоились.

– Господин желал видеть вас за завтраком, – робко напомнила Абия.

– Иди, – посоветовал Малих и смотал свиток обратно. – Я попрошу Руа написать ответ – ей как раз нужно сцедить куда-нибудь яд.

Вопреки сказанному, он посветлел лицом и заулыбался.

– Сам бы прожил с утренней тошнотой целый месяц, – всё-таки не удержалась я. – Посмотрела бы я, сколько яду у тебя скопилось! Ладно, забирай. Только проследи, чтобы она не перестаралась. Готова биться об заклад, что оба упомянутых мага – женщины, которых рискнули обхамить. Мужчины мстят не так.

До горожан как-то очень медленно доходило, чем чревато хамство. И ещё медленнее – что арсанийку так просто в толпе не опознать, а значит, вежливо обращаться нужно к любой встреченной женщине.

Регулярные жалобы чорваджи-баши, как ни парадоксально, помогали, и ощутимо. Про них рассказывали – сначала возмущённо, потому что тайфа что-то не спешил запирать одаренных девиц на женской половине, потом – со смехом: повторяющиеся угрозы, за которыми легко угадывалось желание снова увидеть прекрасную Василю, быстро превратились в байки и порхали по столице, как не удавалось ни одной поучительной истории и ни одной молитве.

Глядя на это, я боялась представить, как же долго в умах обывателей будет укладываться мысль о том, что оборотней вовсе не обязательно истреблять. Рашед виртуозно запускал слухи то здесь, то там, караваны привозили диковинные истории с разных концов света – но если подвижки в деле перевоспитания хамоватых торговцев за последние три месяца я видела неоднократно (хоть и в виде жалоб), то отношение к перевертышам будто и не менялось вовсе.

В последние дни это медленно, но верно вгоняло меня в панику. Рашед только посмеивался и говорил, что всему свое время – и все чаще принимал во дворце родовитых гостей. Только приезжали они поздно вечером, тайком, и уезжали уже на рассвете, неизменно в приподнятом настроении. Сам Рашед после таких визитов, напротив, несколько падал духом и подолгу лежал, уткнувшись носом в мои волосы, пока неотложные дела не выдергивали его из покоев.

Зато остальные ночи принадлежали мне.

Если, конечно, я не проводила их за разбором треклятых жалоб! А их, благодаря мстительности Камаля, да славится его щедрость в веках, становилось всё больше…

– Мне нужен помощник, – мрачно объявила я, едва передо мной распахнули двери господских покоев.

Рашед со вздохом отложил какой-то свиток, который читал прямо за дастарханом. Судя по тому, что господин и повелитель не слишком заботился о чистоте пальцев, славный своей неразборчивостью в средствах чорваджи-баши не поленился продублировать кляузу, чтобы о "бесчинствах" магов услышало как можно больше людей.

– Я бы тоже не отказался, – задумчиво признался тайфа. – Но, строго говоря, что нам действительно нужно, так это новый придворный маг. А лучше два: один из числа тех, кто следит за порядком, а второй – из тех, кто посвятил себя целительским наукам. Впоследствии второго можно будет поставить во главе городской лечебницы, когда ее достроят.

Я нахмурилась. Нисаля-аги не стало, пока Рашед незапланированно бродил на четырех лапах по пустыне: вопреки всем расчетам, коварный раб не дождался разоблачения. Когда он понял, к чему идёт дело, у него не выдержало сердце: все же маг был немолод.

Без него Лин тотчас же покинула гарем, выкупив себя. А во дворце все встало с ног на голову.

И если поначалу какое-то подобие порядка еще сохранялось по инерции, то теперь, месяц спустя, проблемы множились, как пустынные цветы после дождя. Я могла справляться с ними лишь отчасти: все же «зеркало» – это еще не полноценный маг, а жена тайфы – не смотрительница гарема. Даже если в гареме не осталось ни одной наложницы.

Затея Рашеда определенно не была лишена некоторой привлекательности.

– Василя, – первой сообразила я. – Назначь придворным магом, ответственным за порядок, Василю! Пусть цапается с уважаемым чорваджи-баши на законных основаниях.

Заодно доломает ему картину мира. Глядишь, к тому моменту, когда Мансура уступит титул племяннице, Сабир-бей уже будет готов на все.

А перевоспитание столичных торговцев так и вовсе будет двигаться ударными темпами. Чем не порядок?

– Хорошо, – помедлив, согласился Рашед, не скрывая некоторой озадаченности. – Но я отчего-то был уверен, что ты захочешь эту должность для себя. Ты ведь уже начала вникать в вопросы, которыми занимался Нисаль, да и в принципе никогда не упускала возможности упрочить свои позиции… ничего не хочешь мне рассказать?

Он даже подвинулся, уступая мне место на самом мягком пуфике, и я послушно устроилась рядом, подобрав под себя ноги.

– Кажется, этой ночью я начала осознавать еще одну очень важную для правителя вещь, – горестно вздохнув, призналась я. – Пытаться волочь все на себе – тоже ошибка новичка. Если я не научусь перепоручать хотя бы часть задач, то вскоре мне придется обходиться вовсе без сна. – У меня как по заказу вырвался зевок – я едва успела прикрыться ладонью. – Но чтобы перепоручать что-то, я должна быть уверена, что исполнитель приложит все усилия, чтобы сделать все в лучшем виде. И вот здесь мне нужна твоя помощь. Что такого пообещать Василе, чтобы она с радостью схватилась за предложение и осталась как можно дольше?

Рашед улыбнулся – мстительно и сладко, как позволял себе только наедине со мной.

– Есть одно предположение, – мечтательно отметил тайфа.

А я тяжело вздохнула, уже догадываясь, каким оно будет. Рашед тоже не забыл ни про то, что однажды застал меня в шатре Камаля, ни про то, как тяжело оборотню пришлось в стойбище, пока я приходила в себя и заново разрабатывала ногу. Только Камаль мог позволить себе мелочную, но действенную месть, а тайфа – нет: в старом составе магов, что были в подчинении у Нисаля, мы все еще сомневались, и арсанийцы оставались незаменимы.

Но женский век Мансуры и вправду близился к закату. А Василя уже не раз демонстрировала и выдержку, и верность, достойную царицы, и дар, которому мог бы позавидовать покойный Нисаль-ага.

Только вот соответствующего влияния у нее не было. Как и детей, которые могли бы его принести.

– Осмелюсь напомнить, что моему господину и повелителю нужны все союзники, до которых он может дотянуться. Твоя сестра носит первенца и сейчас особенно уязвима, – аккуратно сформулировала я, – а потому очень хочет видеть тебя живым.

Улыбка Рашеда не поблекла, но приобрела некоторый оттенок снисходительности. Я несколько напряглась. Эта улыбка означала, что все гораздо сложнее, чем я подумала поначалу, и задуманная моим лисом интрига в конце концов неведомыми путями вывернет на такую дорожку, где все произойдет ровно так, как нужно ему, – но все участники будут твердо уверены, что действовали по собственной инициативе.

– Рашед… – я запнулась, пытаясь подобрать слова для своего беспокойства – беспричинного, но неистребимого.

– А ты? – поинтересовался он, приподнявшись на одном локте и так вальяжно вытянув ноги, что у меня помимо воли вырвалось совершенно честное:

– Голым.

– И живым? – он рассеянно повел плечом, и в вырезе шелковой рубахи мелькнули острые ключицы, но у меня, кажется, было слишком сложное выражение лица, чтобы принять его за супружескую страсть. – Что? По-моему, это именно тот вопрос, который нужно прояснить на берегу. – Тайфа многоопытно пригнулся, пропуская брошенную в него подушку над головой, и всем телом вдавил меня в мягкий пуфик.

У меня сбилось дыхание, и вопрос прозвучал скорее с мольбой, чем строго:

– Что ты задумал?

Лис уткнулся лицом в мои волосы и шумно вздохнул.

– Пожалуй, научить тебя отыскивать у людей слабые места. Нужно же и мне кому-то это перепоручать… а то так до завтрака и не доберусь.

Вопреки сказанному, добраться он пытался отнюдь не до завтрака, и я очень скоро потеряла связь с реальностью, но уже не сомневалась: научит.

И перепоручит.

Конец