Текст книги "Вольная (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 13.1. Погоня
Кто ищет друга без недостатков, остается один.
– арабская пословица
– Ар-раджимово отродье! – первой взвыла распорядительница.
Девицы дружно поддержали её истеричным визгом. Я с трудом сдержалась, чтобы не присоединиться, хотя уже видела, что они в корне не правы.
Ар-раджиму такое и не снилось.
Руа-тайфа была худощавой и невысокой, как и её брат. Зверь же из неё получился огромный – во всяком случае, с перепугу мне показалось именно так: не меньше двух метров в холке, вытянутая пасть полна острых белых зубов, и даже её тень буквально кричала о том, что отбрасывает её большой опасный хищник. Которого вдобавок изрядно вывели из себя.
Поэтому первым моим порывом было броситься, как и остальные девицы, прочь, во внутренние помещения лавки. Кто знает, может быть, я бы и двери в кладовые снесла вперёд них, но застыла в растерянности, не веря своим глазам, – а они не замедлили подбросить подробности.
Зверь был огромный, что правда, то правда. Но изящный корпус на тонких чёрных лапах и роскошный пушистый хвост с белой кисточкой на конце говорили сами за себя.
Да, огромная, но всё-таки просто лисица. И глаза у неё были зеленовато-желтые, как у Руа-тайфы в человеческом обличье, но рассказать об этом смогла бы разве что я: испуганные появлением оборотня, служанки и наложницы проявили поразительную солидарность и покинули помещение быстрее, чем Руа оправилась после смены ипостаси. Я осталась в пустом коридоре один на один со зверем. Во дворе улепетывали во весь опор евнухи – и тот, что подвернул ногу, драпал впереди всех.
Огромная лиса переступила с лапы на лапу и с любопытством склонила голову набок. Выражение лисьей морды до того напоминало лукавое лицо Руа в день нашего знакомства, что я нервно хихикнула от неожиданности и обернулась через плечо к вожделенной двери во внутренние помещения лавки, уже подспудно понимая: не успею. А если и добегу, то никто мне не откроет.
Но зверя я уже не интересовала: лисица принюхалась и деловито потрусила во двор, к паланкинам. Возле них к тому моменту оставался только один человек, и по одному только выражению его лица я с отчаянием поняла, что убегать он не собирается.
Малих, белее полной луны на небе, шагнул вперёд и застыл перед моим паланкином. Он тоже знал, что, если лиса в приступе любопытства разворошит гору свитков под подушками (а они наверняка зашуршат и пробудят охотничьи инстинкты!), то взрыв в папиной мастерской покажется нам праздничным фейерверком.
– Малих! – всё-таки тоненько взвыла я, но он так и не тронулся с места.
Лиса трусила прямиком к нему, и я, не выдержав, бросилась наперерез, но меня опередили: гильдейская стража наконец-то вспомнила о своих обязанностях.
Маги на такую работу шли неохотно, зато свитками гильдия могла обеспечить кого угодно – и теперь отряд подтянутых молодчиков дружно затянул мелодию активации какого-то заклинания. Лиса выслушала первые три слова и, потеряв интерес к Малиху, так многообещающе ощерилась, что двое стражников из трёх сбились с ноты. Теперь, когда фальшивил только один, а не все трое вразнобой, стало ясно, что ограничиваться полумерами никто не собирался: заклинание должно было поразить цель молнией, а не обездвижить, как мне показалось вначале.
– Нет! Стойте! – так громко заорала я, что остановились все разом: и стражники, и лиса. – Не причиняйте ей вреда!
– А ты что, с ней заодно?! – первым опомнился самый певучий стражник и нацелил свиток уже на меня: идея атаковать безоружную женщину явно нравилась больше перспективы схватки с огромным хищником.
Малих эту точку зрения не поддержал и, наплевав на здравый смысл, метнулся мимо лисы к стражнику и загородил меня собой. Лисица так опешила от его наглости, что замерла с поднятой лапой, так и не тяпнув самонадеянного стражника со слишком длинным заклинанием.
А может, она тоже не ожидала, что кто-то станет защищать ее, а не женщин в лавке. Чего уж там, я сама от себя не ожидала!
Стражников такое единодушие тоже преизрядно удивило, а еще – заставило хорошенько задуматься о численном превосходстве: вроде бы его ни у кого не было, но это равенство выглядело как-то неубедительно. То ли из-за лисьих клыков, то ли из-за Малиха, чья светловолосая макушка оказалась почти вровень со звериными ушами.
Размышления о численном превосходстве и размерах кулаков Малиха на моей памяти еще ни разу не доводили до добра.
Я зажмурилась. Набрала воздуха. Мысленно обругала себя последней идиоткой.
Но все-таки сказала:
– Это Руа-тайфа. Похоже, какое-то из заклинаний в лавке дало сбой и превратило ее в лису, – уверенным голосом соврала я. Но уверенности надолго не хватило. – Нужно срочно отвести ее во дворец и поставить в известность… – я осеклась.
Кого поставить в известность? Тайфу?
Так они близнецы.
Глава 13.2
Эта мысль развеяла последние остатки уверенности – не столько даже в своих дипломатических способностях, сколько в здравом смысле и инстинкте самосохранения. Отчего-то они позволяли мне перед самым полнолунием играть в догонялки с оборотнем, беспечно валяться на его постели и устраивать бои подушками, пропуская мимо ушей все его оговорки, показавшиеся такими невинными.
Занятно.
Но обдумать это определенно стоило позже. Никак не в тот момент, когда от моей уверенности и убедительности зависело, что произойдет дальше.
Вытянувшееся лицо стражники расценили однозначно: сумасшедшая арсанийка просто не знает, что соврать, и нужно разобраться с ней поскорее. Самый певучий страж затянул заклинание с места обрыва, не размениваясь на разговоры, – только целился теперь в меня, почему-то посчитав опаснее двухметровой ощерившейся лисицы. Логику я не уловила, но задерживаться и задавать уточняющие вопросы не стала.
У людей, вынужденных пользоваться свитками вместо полноценных заклинаний, всегда есть слабое место.
Они не помнят плетение наизусть, не видят в рисунке мелодию и принцип работы – а потому вынуждены читать с листа, не поднимая глаз.
Поэтому я попросту развернулась и припустила к воротам, сбив фокус заклинания.
Стражник подавился ругательствами. Малих обернулся через плечо и выразился ещё крепче.
Лисица осталась стоять – с каким-то странно опьяневшим видом принюхиваясь к его макушке. Голодной она не выглядела, но проверять это никто не стал.
А пример огромного светловолосого раба, драпающего со всех ног, оказался куда как заразительным – в особенности потому, что за ним лисица всё-таки погналась.
Стражники предпочли удирать в другую сторону. Благо и я, и Малих побежали к воротам, а зона ответственности доблестных хранителей порядка ими и ограничивалась. За воротами дежурили ещё двое янычаров, но они проявили похвальное благоразумие и рванули в разные стороны, едва поняв, что все веселье надвигается прямиком на них.
Я беспрепятственно вылетела на улицу практически плечом к плечу с Малихом. Лисица отстала буквально на пару секунд, и я уже понимала, что надолго этого преимущества не хватит – но останавливаться точно не собиралась.
– Свитки! – прохрипел на бегу Малих, всецело разделивший мои взгляды.
Сама я о свитках в паланкине и думать забыла и теперь могла только радоваться и недоумевать одновременно – есть ведь все-таки на свете люди, которые будут думать о невыполненном обещании, когда за ними по пятам гонится лисица-переросток с неясными целями!
А свитки… тайфа, конечно, обещал мне свободу, но это было до того, как я своими глазами увидела, во что превращается его сестра в свете полной луны. Повезло еще, что на самого Рашеда в этот момент не полюбовалась!
Но купчая-то по-прежнему у него. А размышлять о таких дилеммах на бегу все-таки сложновато.
Лиса неслась за нами огромными скачками, и мне отчего-то казалось, что пожелай она и в самом деле нагнать нас, то давно бы уже это сделала. Тем не менее, я все-таки потратила несколько драгоценных секунд, чтобы сориентироваться в опустевших на ночь улочках, и уверенно свернула на юг, где виднелись белоснежные купола султанского дворца. Добежать до него в том же темпе мы бы точно не смогли – но нам и не понадобилось.
Чем ближе к султанскому дворцу, тем больше патрулей нам попадалось. Первые три огромную лису останавливать не рискнули, и я уже с опаской подумала, что она может оказаться отличным пропуском на дворцовую территорию – если, конечно, я не выплюну собственные легкие раньше, чем добегу до ворот. Но четвертый патруль выскочил навстречу подготовленным: четверо янычаров растянули поперек улочки большую рыболовную сеть и пошире расставили ноги, готовясь принять удар.
Перед самой сетью я вильнула и на всей скорости влетела в стену дома. Малих метнулся на противоположную сторону улицы и благополучно повалил чей-то забор. Лисица дернулась было в его сторону, но вдруг словно спохватилась… и, благополучно перемахнув через сеть, с разгона взмыла на крышу домика с поваленным забором вокруг заброшенного палисадника.
Хозяина дома было сложновато назвать радетельным, потому что крыша тоже не выдержала. Но лисица уже сиганула на соседнюю и, не сбрасывая темпа, перепрыгнула дальше.
Янычары сорвались было следом, но они не обладали ни прыгучестью лисы, ни таранным настроем Малиха, а потому быстро отстали и остановились. Они еще не оборачивались, а меня уже накрыло нестерпимым желанием немедленно драпать в обратную сторону.
– В доме кто-то был? – встревоженно спросил Малих у замерших в ступоре янычаров.
Не дождавшись ответа, он со стоном и хрустом воздвигся над порушенным забором и, прихрамывая, добежал до домика, но там его помощь уже не требовалась: покосившаяся дверь распахнулась, и из темного нутра выскочил расплывшийся мужик в засаленном тюрбане. Компания вооруженных янычаров во дворе воодушевила его еще меньше лисицы, и он, не размениваясь на приветствия, хлопнулся в обморок – и обвалил остаток забора.
Домик угрожающе заскрипел всеми сочленениями, но выстоял.
– Что это было?! – наконец-то отмер кто-то из янычаров.
Спрашивал он у Малиха, будто напрочь позабыв о моем существовании. Но я уже отлипла от стены и отдышалась, а потому среагировала на неожиданную встряску привычным образом и открыла рот – правда, сообщить что-то внятное у меня все равно не вышло.
– Сама хотела бы знать, – чистосердечно призналась я, уже не рискнув повторять легенду о заколдованной красавице, и неизящно сползла по стене. Между закрытых ставней мелькнул чей-то любопытный нос, но высовываться наружу не стал: янычары под окнами вообще чрезвычайно благотворно влияли на сознательность населения, даже если в руках у них были не сабли, а обыкновенная сеть, чудовищно воняющая рыбой. – А где чорваджи-баши Сабир?
Знакомое имя заставило-таки янычаров обернуться.
– Тебе-то он зачем? – хмуро поинтересовался тот же янычар, который первым дозрел до осмысленных вопросов.
Похоже, несмотря на говорливость и бесстрашие, в особых заданиях Сабира-бея он не участвовал, а потому попросту меня не узнал. К счастью, один из его товарищей оказался куда более опытным в делах такого рода, а потому выпустил бесполезную сеть и мрачно поздоровался:
– Доброй ночи, ас-сайида Мади. Вы здесь по приказу чорваджи-баши?
– Нет, – созналась я в злостном нарушении комендантского часа, – но мне очень-очень нужно с ним поговорить.
И, возможно, рассказать ему невероятные новости.
Глава 14.1. Лисьи игры
Осторожность – половина ловкости.
– арабская пословица
Малих являл собой воплощение безмолвной укоризны.
У него это прекрасно получалось – так выразительно молчать, горестно потупившись, не умел никто. Даже чорваджи-баши, по какой-то неясной мне причине привыкший ни в грош не ставить белокожего раба, то и дело нервно косился в угол комнаты, где оставил его стоять, пока угощал его хозяйку прохладным шербетом.
Впрочем, причин для нервозности у Сабира-бея хватало и без того.
– Тайфа велел, чтобы я не смел к тебе приближаться, – сказал он, и впрямь держась так далеко от меня, насколько это позволяла вежливость: на противоположном конце дастархана, поджав ноги, словно опасался, что в нарушении дистанции могут обвинить даже носки его сапог.
Но я уже не удивлялась. Неоспоримость авторитета тайфы наконец-то получила объяснение: тех, кого не мог склонить его ум, играючи перемалывала звериная сила. В этом городе у Рашеда попросту не было достойных противников.
Так не наивно ли было с моей стороны надеяться, что чорваджи-баши пойдет против тайфы, если я расскажу, кто он?
– Под его крышей, – напомнила я Сабиру-бею и нервно вцепилась в стеклянный стакан двумя руками.
Сейчас мое решение казалось чудовищно опрометчивым. О чем я могла поведать?
Я ведь не видела, как перекидывается сам Рашед. А Руа… мало ли, какое заклинание могло спонтанно активироваться в гильдии магов, где любой посыльный так и норовит обронить кипу активных свитков?! Я ничего не смогу доказать – только потеряю благосклонность тайфы. И что тогда?
А еще мне не давала покоя безалаберность Руа-тайфы.
Она не могла не знать, чем чреват для нее свет полной луны. Потому и нервничала и торопилась назад во дворец, чтобы скорее запереться в покоях и просидеть в них до утра, пока рассвет не вернет ей спокойствие. В женской лавке не было окон, но это ведь не единственный способ следить за временем. Отчего Руа не посылала рабынь за часами? Почему не приказала приготовить ей комнату из числа гильдейских спален – сестре тайфы никто не посмел бы отказать, она могла переждать оборот прямо в здании!
Зачем ей было выходить?
А если она и правда не оборотень, и все произошедшее – чудовищное недоразумение?..
Ну да, конечно, и глаза у тайфы цвет меняли из-за освещения, и о заходе луны он просто оговорился, а Шади вообще все привиделось – потому-то он и кричал о звере, строило Рашеду мелькнуть вдали. Блестящая логика, Аиза.
– Лучше поторопись и говори, что хотела, – нервно качнул головой Сабир-бей, предпочитая перестраховаться.
А я замешкалась и потянулась за шербетом, чтобы затянувшаяся пауза не выглядела неестественно.
Первоначальное впечатление постепенно развеивалось, из-под липкой паники потихоньку проглядывал здоровый цинизм, и я постепенно осознавала, что, в общем-то, свой выбор следовало хорошенько обдумать на холодную голову.
Да, городом управлял оборотень. Тот самый, из страшных сказок, – хищный зверь, которых, казалось, изгнали в пустыню чуть ли не в прошлом веке: оседлые полагали, что сказки должны быть поучительными, а не кровавыми, и старательно избавлялись ото всего, что могло лечь в основу излишне жестокого сюжета. Пустыня же принимала с распростертыми объятиями любого. Среди раскаленных песков места хватало всем – разве что оборотней, пожалуй, не слишком любили все остальные кочевники.
Особенно по ночам.
Но по городу не бродили истории про растерзанных жителей. Не исчезали женщины и дети. Никто не рассказывал страшилки про рыскающих в ночи зверей.
Зато бойко шла торговля, гавань обрастала новыми складами, гильдия магов занималась наукой и исправно снабжала город свитками, а дворец султана собирал под своей крышей все новых послов и ученых. Рашед занимал должность тайфы уже несколько лет, и нареканий его работа не вызывала ни у кого.
Что с того, что время от времени у столь успешного управленца бывает дурное настроение и много-много нежелательных волос?
Руа ведь не пыталась ни на кого напасть, даже обернувшись лисицей. Да она с утра на двух ногах была агрессивнее, чем ночью на четырех лапах!
– Ну? – напомнил о себе чорваджи-баши. – Аиза, клянусь, если ты пришла отомстить за тот свиток… – тут ему полагалось бы выразительно положить ладонь на рукоять сабли, но время было позднее (раннее?), и оружия при Сабире-бее не оказалось.
Я, впрочем, впечатлилась и так.
– Истинно говорят, опасен не сильный, а мстительный, – невольно хихикнула я и только потом спохватилась – это же не тайфа, который посмеялся бы вместе со мной, Сабир-бей может и рассердиться, если подтрунивать над его нервозностью и намекать, что сам чорваджи-баши побаивается Рашеда!
Эта мысль заставила замешкаться снова – к великому неудовольствию собеседника.
Кажется, оборотня я и вправду опасалась меньше, чем главного над янычарами. Дожила!
– Рашед-тайфа, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими, приказал мне отправиться в гильдию магов и взять из архива несколько свитков за авторством Фархана-аги, – решившись, заговорила я – и на душе вдруг стало легко-легко, словно я и не собиралась соврать человеку, кулаками и саблей вырвавшему главенство над тремя сотнями отборных янычаров. – Они так и остались в паланкине во дворе, когда какое-то заклинание спонтанно активировалось и превратило Руа-тайфу в ту лисицу, о которой господину, несомненно, уже доложили…
Малих скептически изогнул одну бровь, не поднимая головы, будто у него возникла пара вопросов к ковру под ногами, но все-таки смолчал. Я заставила себя не коситься в его сторону и одарила чорваджи-баши виноватой улыбкой.
– Лисица обрушила дом почтенного Вафаи-паши, – мрачно напомнил Сабир-бей, – и ускакала по крышам. Если это поведение, подобающее сестре тайфы, клянусь, мне пора сложить полномочия.
Я подавилась смешком, но все же поспешила замолвить словечко за Руа:
– На нее пытались напасть в гильдии, приняв за какого-то монстра, а потом янычары вышли на охоту с рыболовной сетью, – напомнила я. – Ничего удивительного, что она испугалась и убежала.
– По крышам, – мрачно напомнил чорваджи-баши и устало прикрыл глаза: похоже, Вафаи-паша оказался не единственным, чей дом не прошел проверку на лисоустойчивость. – Ясно. Чего ты от меня хочешь?
Кажется, пестреющая дырами история про случайную активацию заклинания у Сабира-бея вопросов не вызвала, и я несколько воспряла духом.
– Я надеялась, что господин отдаст приказ не причинять лисице вреда, – призналась я.
На лице чорваджи-баши значилось нестерпимое желание причинить лисице вред лично. Ну, или, на худой конец, заставить ее собственноручно починить злосчастную крышу Вафаи-паши.
– Кроме того, нужно все-таки забрать свитки из гильдии, но так, чтобы об этом не узнал Нисаль-ага, – с воодушевлением продолжила я и тут же скромно потупилась, – и проводить меня со свитками до дворца тайфы.
Глава 14.2
Сабир-бей нахмурился и на мгновение снова превратился в того чорваджи-баши, которого я привыкла видеть: бескомпромиссного, упрямого и ненавидящего, когда им пытается командовать кто-то, помимо самого султана. Потупилась я, еще не до конца осознав перемену его настроения: знакомы мы были гораздо дольше, чем мне хотелось бы, и изучить главного над янычарами я успела преотлично. Чужая покорность его успокаивала, а покорность женская – и вовсе умиротворяла.
Даже если чорваджи-баши понимал, что она наиграна от и до – а меня Сабир-бей изучил не хуже, чем я его.
– Так и быть, – снисходительно кивнул он, убедившись, что я в должной мере смиренна и терпелива. – Отряжу с тобой десяток янычаров, и еще десятку прикажу искать лисицу, но не причинять ей вреда. А ты передашь Рашеду-тайфе, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими, что люди султана избавят его от беды.
– А сам господин что же, не посетит тайфу в минуту нужды? – невинно поинтересовалась я прежде, чем додумалась прикусить язык.
В результате во дворец тайфы пришлось брести пешком. Янычары волокли пустой паланкин, непреклонно ссылаясь на приказ отвести наложницу к господину, а не прокатить ее с ветерком. Малих молча шел в хвосте процессии, не поднимая головы, и на его лице значилась сосредоточенная работа мысли.
Я хотела спросить, как много он успел увидеть, но не решилась поднять столь щекотливый вопрос при янычарах – а потом вспомнила про девиц в кладовой и поняла, что раб будет наименьшей из проблем. Служанки и наложницы присутствовали при обороте Руа-тайфы лично. Им не скормишь байку про спонтанную активацию свитка – и не заткнешь рты.
Что-то будет…
Дворец тайфы только-только просыпался. Курился полупрозрачный дым над кухнями, по саду сновали ученики садовника с ведрами подогретой воды; мастера-муравейщики спешили подкормить своих питомцев прежде, чем проснутся молохи, и над двором витал сладкий медовый аромат.
Терраса на третьем этаже мужского крыла пустовала. Прохладный предрассветный ветерок заглядывал в господскую спальню, игриво развевая тонкие занавеси. Я покосилась на них, но аналогичным настроем что-то не прониклась.
Интересно, а он сейчас тоже?..
Но если Руа-тайфу воображение рисовало исключительно в качестве громадного зверя с полной пастью острых зубов, то Рашед отчего-то представлялся уютным рыжим клубочком на постели, где он наверняка дрых, обернувшись хвостом. И я отчего-то по-дурацки расслабилась, как, кажется, не расслаблялась даже рядом с Сабиром-беем, хотя мчаться в покои господина и хозяина следовало безотлагательно, вне зависимости от его возможной ипостаси.
Я потерла лицо ладонями, обреченно обругала себя последними словами и отправилась на мужскую половину дворца, гордо подняв голову и усилием воли отгоняя от себя мысль о том, что у фразы «последние слова» есть и другое значение. Малих попытался было схватить меня за локоть, но вовремя вспомнил о моем нынешнем статусе и только прошипел:
– Ты с ума сошла?! Дождись рассвета!
– Я только загляну, сразу выйду из покоев и передам якобы его приказ. Все будет хорошо, – еле слышным шепотом отозвалась я.
Малих прикусил губу и раздраженно мотнул головой, но спорить при полном дворе случайных свидетелей не рискнул.
Стража у дверей поначалу заупрямилась, но то ли важные новости, то ли (что вероятнее) султанские янычары за моей спиной их все-таки переубедили, и я, сглотнув вязкую слюну, нырнула в темную комнату. По-хорошему, следовало немного выждать, может быть, изобразить взволнованный диалог, – но я даже осмотреться не успела.
Зверь, как ни странно, был чуть мельче Руа, зато куда как проворнее. Я даже не увидела, откуда он выскочил – а уже лежала на ковре, придавленная лапой, и тихо обмирала от ужаса, пока вытянутая лисья морда с любопытством обнюхивала мои волосы и шею, то и дело тычась носом. Особой уверенности в благополучном исходе я и раньше не испытывала, но только сейчас впервые задумалась о том, что, возможно, не стоило рассчитывать, что Рашед в обороте будет так же спокоен и неагрессивен, как Руа.
– Х-хороший лис, – пробормотала я, не двигаясь. Лапа давила на грудь – вроде бы не сильно, словно зверь на нее не опирался, лишь обозначая, что при попытке дернуться мне не поздоровится, и я предпочла внять безмолвному предупреждению. Но рот-то он мне лапой не затыкал, верно?
Хотя, возможно, стоило бы.
– Вообще-то я по делу, – укоризненно сообщила я лису, словно он мог проникнуться и пристыженно отступить.
Он и в самом деле с любопытством наклонил голову, прислушиваясь. Но лапу по-прежнему держал у меня на груди, и я, покосившись вниз (вот это когти!), нервно хихикнула:
– Да, вот сейчас и в самом деле было бы трудновато поцеловать полы ваших одежд, о мой господин и повелитель!
На лисьей морде обозначилась некоторая озадаченность. Я воспряла было духом, но быстро поняла, что занимал зверя вовсе не подход к правильным поцелуям рыжей лисьей шубы, а запах.
Черный нос навис над самым лицом. Я с завороженным ужасом уставилась на звериную морду: несмотря на темноту, с такого расстояния были прекрасно видны и жесткие вибриссы, и черная полоса кожи по краю приоткрытой пасти, дивно контрастирующая с тонкими острыми клыками. Было несложно представить, как они впиваются в мягкое мясо на животе, и я скорее зажмурилась, изгоняя жуткую картинку из головы.
Зверь отступил было назад, и я радостно дернулась – и тут же с воплем подскочила на месте, потому что лисий нос безо всякой деликатности ткнулся мне между ног.
Кажется, он собирался просто продолжить обнюхивать меня, но этого я уже не вынесла и ударила его по морде – без размаха, раскрытой ладонью, которую тут же чувствительно кольнуло вибриссами, но лису отчего-то хватило, чтобы отпрянуть назад, с осоловелым видом мотая головой. Впрочем, возгордиться своими боевыми навыками я не успела.
На фоне выхода на террасу я видела только лисий силуэт, но этого было достаточно, чтобы заметить, как он странно дернулся, подавившись собственным глухим тявканьем, потянулся наружу – и вдруг рухнул на пол, стремительно меняя очертания, пока на ковре не оказался скорчившийся мужчина в чем мать родила.
Рашед со стоном повернул голову и мрачно уставился на меня снизу вверх.
– Так я сбегаю до шкафа, поцелую полы одежд там? – пролепетала я и обреченно зажмурилась.
