Текст книги "Вольная (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 5.2
– Берегись, – безо всякого выражения изрек тайфа, – еще пара-тройка таких удачных догадок, и я решу, что еще ни одна женщина не понимала меня так хорошо. Сделаю тебя настоящей наложницей и никуда не отпущу.
Прозвучало настолько спокойно и убедительно, что я все-таки отодвинулась и даже подол коротковатого платья подобрала, с запоздалой целомудренностью прикрыв щиколотки.
Увы, прикрыть длинный язык было куда сложнее, а когда я нервничала, то начинала болтать – как будто до сих пор сказано было недостаточно.
– Что ж, в таком случае, хорошо, что остальные наложницы в гареме не задержатся, – брякнула я и тут же заинтересовалась: – Почему, кстати? С ними мой господин не достиг, гм, взаимопонимания?
– Откуда ты знаешь про Сааду и Тазид? – насторожился Рашед-тайфа и даже сел прямо – так его задел этот вопрос.
– От Руа-тайфы, – не колеблясь ни секунды, сдала я свой источник.
Рашед-тайфа прикрыл глаза с таким обреченным и горестным видом, какой бывает только у любимых младших братьев – вне зависимости от того, сколько им теперь лет.
– У Руа слишком длинный язык, – мрачно заметил он. – И у тебя тоже. Неудивительно, что вы так быстро спелись.
Я бы это точно так не назвала – да и не нравилось мне, куда стал сворачивать разговор. Кажется, это слишком ясно обозначилось у меня на лице, потому что Рашед-тайфа неопределенно хмыкнул и негромко сказал:
– Не бойся, ты получишь желаемое. Слово тайфы.
Оставалось только надеяться, что у тайфы с языком дела обстоят получше, и в его слово можно верить. Этот комментарий я – неизвестно, каким чудом – придержала при себе, потому как нутром чуяла: у столь однозначного и твердого обещания просто обязано быть свое «но».
– Но теперь я не могу сказать, на сколько затянутся поиски контрабандистов, – не разочаровал Рашед-тайфа и, потянувшись к подносу с фруктами, ухватил красный апельсин с такой толстой кожурой, что на месте господина и хозяина я бы пожалела о слишком рано отданном мече. – Из-за того, что заклинание удалось захватить не полностью, Нисаль-ага не смог точно назвать школу чародея-изобретателя. Плетение очень похоже на те, что используются столичными магами, но… – он развел руками. – Это оставляет под подозрением сразу три школы. К тому же есть еще четвертая, где аналогичные схемы рисуют на свитках. В конце концов, мы же не знаем, действительно ли до «черного забвения» додумался маг, или это все-таки дело рук какого-нибудь самородка вроде твоего Малиха.
На эту удочку я попалась сразу и исключительно по-дурацки.
– Малих не изобретатель, – так смущенно отозвалась я, словно это была моя недоработка. – Зато он очень внимателен и дотошен, когда дело касается чужого плетения. В последние месяцы жизни папа сам поручал ему самые сложные рисунки, потому что считал, что у Малиха получится лучше… – я осеклась. – Но это моему господину, наверное, не слишком интересно.
Вопреки ожиданиям, Рашед-тайфа сидел, чуть подавшись вперед, и слушал так жадно, словно я не заболталась о своем рабе, а подробно расписала ему, кто и где изготовил первый свиток с «черным забвением». А то и лично привести всех контрабандистов на веревочке пообещала.
Признаваться в интересе к покойному мастеру-свиточнику (и его рабу-подмастерью!) тайфа не стал, вместо этого рассеянно заметив:
– Что ж, в таком случае, я прикажу приставить Малиха к сличению полученного от тебя плетения с каталогом гильдейских зарисовок. На наше счастье, пять лет назад я убедил совет гильдии, что все оригинальные заклинания надлежит заносить в общий журнал, чтобы упростить процедуру установления авторства при возникновении споров. Теперь у нас есть образцы практически ото всех столичных мастеров, – он опустил взгляд на зажатый в руке апельсин, недоуменно нахмурился и, словно спохватившись, с неожиданной легкостью надорвал кожуру. В воздухе остро и терпко запахло цитрусом. – То есть несколько тысяч рисунков. Возможно, это отвлечет твоего Малиха от попыток разведать дорогу на женскую половину дворца. Недоверчивый малый… как твоя шея, кстати?
Я машинально одернула шарф и на сей раз все-таки страдальчески поморщилась.
– Покажи, – велел тайфа и так аппетитно раскусил сочную красновато-оранжевую дольку, что я, не выдержав, тоже вытащила из вазы с фруктами апельсин и тут же покорно отложила, чтобы размотать шарф. – Ужас, – флегматично прокомментировал Рашед-тайфа.
Я пожала плечами – ну, ужас, что ж теперь сделаешь? – и попыталась процарапать кожуру апельсина. Кажется, с тем же успехом можно было крошить пальцами кирпич.
– Держи, – тайфа небрежно всунул мне почищенный апельсин, тут же конфисковав взамен целый.
Я не стала протестовать – отщипнула сразу две дольки и с наслаждением запихнула в рот (начисто забыв, разумеется, про правила поведения за столом). Кара была быстрой и справедливой, но от этого не менее досадной – в каждой дольке оказалось по косточке. Обе не упустили случая противно скрипнуть на зубах, и я зажмурилась от неожиданности – а когда открыла глаза, тайфа все еще задумчиво перекатывал в ладонях нетронутый апельсин, так пристально рассматривая меня, словно где-то у меня на лбу были отпечатаны все ответы на вопросы мироздания.
– Я могу сделать так, что все заживет к утру, – негромко сказал он и сощурился. – При условии, что ты закроешь глаза, не будешь подглядывать и о чем-либо спрашивать.
– Мой господин – маг? – неподдельно удивилась я.
Для мага он слишком спокойно относился к своим рукам: разрывал кожуру апельсинов голыми пальцами, не смотрел, на что облокачивается, да и тот меч явно не только лежал у него на коленях. Но мало ли какие причуды у господ, может, он не так уж и дорожит своим даром? В конце концов, тайфой он будет и без магии…
– Это что, был вопрос? – в притворном гневе нахмурился Рашед-тайфа и перебросил апельсин из руки в руку. – Ну-ка, зажмурься!
Я прикрыла глаза, продолжая тайком наблюдать за ним из-под опущенных ресниц.
Или не тайком – потому что он тяжело вздохнул и без предупреждения завязал мне глаза моим же шарфом, не тратя времени на выяснение отношений и рассуждения о точности выполнения приказа. Я тут же потянулась к непрошенной повязке – и получила по рукам.
– Зачем это? – нервно спросила я, вертя головой.
Вопреки ожиданиям, он оказался у меня за спиной – и так близко, что от ответа у меня волосы на затылке зашевелились, а по пострадавшей шее вниз хлынула колкая волна предательских мурашек:
– Потому что мне нужен хороший работник, достаточно педантичный и въедливый, чтобы не упустить ни единой детали при сверке гильдейских каталогов, – доверительно сообщил тайфа, – а не нарушитель границ, обеспокоенный тем, что его хозяйку во дворце обижают. Помолчи и не вертись. В конце-то концов, ты же не можешь не знать, что будет с твоим Малихом, если он и правда проберется в гарем!
Спрашивала я вовсе не об этом, но угроза заставила нервно дернуться и застыть, как пустынный суслик. Однако с первой частью приказа у меня так и не сложилось.
– Главное, чтобы он сам об этом догадывался, – брякнула я и протестующе замычала в жесткую мужскую ладонь, без лишних сантиментов зажавшую мне рот.
И тут же и правда затихла: так, по крайней мере, можно было услышать, какую мелодию будет наигрывать магия тайфы. Он же, убедившись, что больше комментариев не последует, медленно выдохнул и убрал руку.
В воцарившемся молчании было слышно, как шуршит расшитая одежда тайфы, журчит вода в фонтане и назойливо жужжит какая-то мошка, привлеченная то ли плотным фруктовым ароматом, то ли теплом человеческих тел; солнце давно скрылось за горизонтом, и на город опускалась ночная прохлада.
На контрасте с ней прикосновение к шее, горячее и влажное, было таким неожиданным, что я вздрогнула еще до того, как кожу защипало – нестерпимо и резко.
Кажется, никаким магом тайфа не был. Разве что форменным злодеем.
Потому что, смазав пострадавшее место каким-то непонятным снадобьем, быстро отстранился и, конфисковав у меня остатки апельсина, самым злодейским образом отправил меня на женскую половину, так и не объяснив, что же это такое было.
Глава 5.3
Естественно, первое, что я сделала, едва оказавшись в своей комнате, – бросилась к зеркальцу в тяжелой медной оправе.
Увы, зеркало оказалось под стать господину и хозяину и не отразило ничего, что могло бы приковать внимание. Растрепанная темноволосая девица с горящими от любопытства глазами и продолговатыми мозолями, кольцом охватывающими загорелую шею. И кожа на носу облупилась после дня на солнце, красота сказочная…
Мозоли по виду ничем покрыты не были. Разве что кожу вокруг них чуть-чуть тянуло – но это вполне могло быть прямым следствием струпьев в местах, где ошейник прижимался особенно сильно. Я осторожно коснулась ранки и внимательно изучила подушечку пальца, но на ней тоже не нашлось ничего провокационного.
Что ж это такое было, что тайфе понадобилось разводить секреты? Едва ли кто-то стал бы косо смотреть на градоправителя, если станет известно, что он увлекается лекарским делом. В конце концов, не всем же мечами размахивать и сносить вражеские головы на скаку! У каждого тайфы для этого янычары есть…
Любопытством и дурацкими предположениями я промучилась почти до утра, но на сей раз переливчатая мелодия с первого этажа заставила меня немедленно подорваться на ноги и схватиться за зеркало, несмотря на чудовищный недосып.
Мозоли исчезли, не оставив и следа. Я недоверчиво покрутила сначала головой, потом зеркалом, но оно осталось при своем мнении: в нем отражалась совершенно обычная шея с нормальной, гладкой кожей. Даже старый детский шрамик под горлом – след от неудачно скопированного свитка – пропал.
Теперь в поведении господина и хозяина я вовсе никакой логики не видела. Что бы это ни было за чудо-средство, держать его вот так, под рукой, захотел бы каждый человек в городе!
Я порылась в памяти, прикидывая, к кому можно было бы подойти с расспросами о Рашеде-тайфе, и с удивлением поняла, что на сегодняшний день у меня ничего не запланировано. Никто меня не вызывал, не ждал в мастерской или казармах, не нужно было бежать за свежей соломой для кровли или свитком для засорившегося колодца и даже стоять над котлом с пловом не требовалось: едой нас с Малихом обеспечивала дворцовая кухня.
Будь я на воле, посвятила бы день книгам и блаженному ничегонеделанию, но чужие стены не располагали к безделью, и появление Лин, которая известила, что Руа-тайфа желает видеть меня за завтраком, я восприняла с облегчением. В конце концов, если я буду вынуждена задержаться в гареме на пару месяцев, наладить отношения с сестрой господина точно нелишне. О, и расспросить ее про чудо-средство можно!
– Не засиживайся у госпожи, – строго велела Лин. – Как только она позволит – сразу вниз, продолжишь обучение. Тайфа пожелал видеть тебя и сегодня, – в подтверждение серьезности требования она демонстративно положила на столик у входа увесистый бархатный кошель.
Звенело внушительно. Я обернулась, так и не завязав до конца шарф, и недоверчиво приподняла брови.
– Жалование наложницы, – коротко прокомментировала Лин. – И подарок от господина. Не забудь поблагодарить его.
Я прикрыла глаза и с нажимом потерла лоб в тщетной надежде простимулировать мыслительный процесс. Больше всего мне хотелось не поблагодарить тайфу, а припереть к стенке и учинить форменный допрос.
Не то чтобы я возражала против жалования. Пока мы с Малихом торчим во дворце, и без того вечно осыпающийся от старости домик на окраине снова придет в плачевное состояние, и на его восстановление потребуются немалые средства. Но если жалование наложницы еще можно было объяснить игрой в прикрытие, чтобы не спугнуть работорговцев, то ежедневные приглашения в покои и, тем более, подарки ни в какие рамки не укладывались. Я никак не могла отделаться от ощущения, что за моей спиной пытаются провернуть что-то покрупнее расследования дела о живой контрабанде, и душевного спокойствия это не добавляло.
Как будто Рашед-тайфа знал, что спокойствие для меня – те же доспехи, и намеревался пробить в моей броне изрядную дыру.
В мешочке, помимо весьма неплохой суммы серебром, оказалась маленькая шкатулочка из красного дерева. Внутри на бархатной подушечке лежали тяжелые золотые серьги с фиолетовыми капельками аметистов, темными, как небо над ночной пустыней.
– Конечно, – мрачно пообещала я Лин и заспешила в покои к Руа-тайфе.
Успела как раз к завтраку, чтобы лишний раз убедиться, что для госпожи повара стараются, как ни для кого другого, и она привыкла воспринимать это как должное – во всяком случае, соблазнительно благоухающий сладкими медовыми лепешками и холодным мятным чаем дастархан ее не слишком-то и занимал. Вместо того, чтобы воздать должное стараниям слуг, Руа-тайфа повелительно указала мне на ковер возле окна и со странно знакомой рассеянностью во взгляде заметила:
– Весь гарем знает, что мой брат решил преподнести тебе в подарок, – она дождалась, пока я усядусь поудобнее, и сообщила: – Если не станешь носить серьги, во дворце начнут судачить, что ты не ценишь и не любишь своего господина. Легенду это не порушит, но Рашеда-тайфу не порадует. Драгоценные камни для украшений мой брат ограняет сам.
«И ему не лень?» – едва не ляпнула я, но вовремя прикусила язык. То, что я без страха и сомнений сказала бы самому тайфе, его сестре отчего-то озвучивать не тянуло.
А новая деталь идеально вписалась в мозаику происходящего, но ясности не привнесла. Только заставила насторожиться еще больше.
– Удивительное мастерство, – без должного восторга отметила я и не удержалась: – Целительные снадобья он тоже варит сам?
– Целительные снадобья? – удивленно переспросила Руа-тайфа.
Пришлось все-таки повторить рассказ о Тахире-аге и ошейнике, чтобы подвести к событиям вчерашнего вечера. Услышав об условии непременно зажмуриться, Руа-тайфа глубоко вздохнула и сама прикрыла глаза – с таким обреченным видом, какой бывает разве что у старших сестер, чьи братья с завидной регулярностью делают неповторимые, неописуемые, прямо-таки феерические глупости.
– Нет, об этом я тебе рассказывать не стану, – с лисьей хитринкой во взгляде заявила она, успокоившись. – Если мой брат пожелал, чтобы состав остался в секрете, так тому и быть. Не мне оспаривать решения тайфы.
«А я бы оспорила», – тоскливо подумала я, но так ничего и не сказала вслух.
Глава 6.1. Сходство
Женщина без стыдливости – что пища без соли.
– арабская пословица
Незапланированный день отдыха мелькнул на горизонте и растворился в туманной дымке. Едва Руа-тайфа заскучала в моей компании, как я уже мчалась со всех ног на первый этаж, чтобы успеть на очередной урок по безнадежно отстающим от реальности правилам поведения для дикарок в гареме; дикарки-саклаби перебрасывались многозначительными взглядами, спешно пряча глаза, когда Абдулахад-ага отвлекался от книги, и старательно подавляли смешки. Более благовоспитанные суранийки делали быстрые пометки в своих свитках, но, кажется, отчаянно скучали: они-то эти правила поведения впитывали с молоком матери, и гаремный смотритель едва ли мог сообщить им много нового.
А рабыни-саклаби еще и не все говорили на тиквенди, отчего урок для них, наверное, вовсе играл самыми неожиданными красками. Я то и дело отвлекалась на их стекленеющие от скуки взгляды и пропускала целые куски лекции. Приходилось тайком подглядывать в свитки суранийских соучениц и переписывать себе; в конце-то концов, должна же где-то проходить граница минимальных знаний, после которой Рашед-тайфа перестанет ставить меня в тупик своим вольным отношением к правилам поведения?!
Не добавляла особого учебного энтузиазма и мысль о том, что уж с наложницами-то тайфа мог позволить себе какое угодно поведение. Едва ли обитательницы гарема были способны серьезно пошатнуть его положение – к тому же, насколько я успела понять по гневному шипению со второго этажа, настоящие наложницы обожали своего господина и хозяина с неподдельным пылом и страстью. Внезапное появление необразованной выскочки, которую тайфа вызывал в свои покои уже третий вечер подряд, их совершенно не радовало.
В общем-то, я была с ними солидарна, но исправить отношения это не помогало. Как и труднообъяснимое дружелюбие Руа-тайфы, которая во время предыдущей беседы даже не пыталась скрывать, насколько разочарована новым приобретением брата.
Я прислушивалась к чужим шепоткам и тихо стервенела. Третий день в гареме, два вечера у Рашеда-тайфы, два утра у Руа-тайфы, а вопросов и проблем становилось только больше!
От скандала и битья посуды меня удерживало разве что прискорбное осознание: не поможет. Только лишу Малиха всех надежд и перспектив.
Но пару-тройку самых животрепещущих вопросов для Рашеда-тайфы я все-таки заготовила – и напрочь их забыла, едва переступив порог его покоев.
«Господин и хозяин» изволил сидеть на краю чаши фонтана, разложив вокруг схемы плетений для чар, и лениво болтал ногами в искусственном озерце. Полы его халата то плотно облепляли икры, не оставляя никакого простора фантазии, то свободно парили в прозрачной воде, соскальзывая с влажной кожи.
Тайфа, не оборачиваясь, повелительно указал мне на свободное место на бортике возле себя. Я уже как-то привычно задрала подол платья и уселась, с наслаждением опустив ноги в воду.
Теплая.
– Шади проснулся, – рассеянно сообщил мне Рашед-тайфа, не отрываясь от сличения двух плетений. – Растерян и напуган, но, по крайней мере, поел и позволил моему лекарю заняться его руками. Нисаль-ага крайне доволен твоей работой и практически умоляет меня освободить тебя от учебы в гареме, чтобы ты могла посвятить все свободное время его мастерской.
– Мой господин согласится? – поинтересовалась я. Прозвучало странно – с надеждой и поддевкой одновременно.
Рашед-тайфа отвлекся от свитков и повернул ко мне голову, скептически выгнув бровь дугой:
– Уверена, что тебе не стоит поучиться?
Под пронзительным зеленовато-карим взглядом я несколько стушевалась – и немедленно открыла рот.
– Прежде чем я отвечу, дозволит ли мой господин задать ему вопрос? – я даже дисциплинированно дождалась, пока тайфа не кивнул – заинтригованно и несколько обескураженно. – Мой господин часто принимает наложниц у фонтана?
– Почти всегда, – с заметным недоумением отозвался тайфа, еще не уловив связи между визитами наложниц и обучением магически одаренной саклаби.
– Мой господин ведь осведомлен, что требуется сделать рабыне, вошедшей в покои к хозяину? – я выразительно и крайне неблаговоспитанно указала пальцем вниз, на безнадежно промокшие полы его шелкового халата. – Как Саада и Тазид выкручиваются в такой ситуации? Ныряют в воду, подплывают и целуют или перевешиваются через бортик, вылавливают и… – я осеклась на середине слова.
До сих пор Рашед-тайфа вполне спокойно воспринимал мои шутки и, кажется, в глубине души уже смирился с тем, что у его новой покупки оказалось весьма специфическое и часто неуместное чувство юмора. Но сейчас он даже не улыбнулся, и я подавилась своими предположениями о выходе из столь щекотливой ситуации.
Тайфа помолчал еще несколько секунд, наполненных крайне неловкой тишиной, позволяя мне повариться в собственном соку и испуганно сжаться, внезапно вспомнив о благоразумии и правильном поведении. А потом чуть склонил голову к плечу и неспешно изрек:
– Мы сошлись на том, что вовсе не обязательно целовать полы именно тех моих одежд, которые в данный момент на мне. Куда проще открыть шкаф, решить вопрос и уже потом выйти к фонтану.
– Учту на будущее, – только и сказала я, не зная, чего мне хочется больше – треснуть его чем-нибудь или все-таки рассмеяться.
Внезапно проснувшееся благоразумие настаивало на последнем варианте. Я предпочла послушаться – пока не поняла, что Рашед-тайфа завороженно наблюдает за реакцией.
– Я взял часть заклинаний у Нисаля-аги и Малиха, – встрепенулся он, словно опомнившись, – чтобы сличить с рисунком «черного забвения». Присоединяйся.
Я машинально подобрала ближайший свиток – кажется, что-то из области целительских заклинаний, не то обезболивающее, не то усыпляющее – и недоверчиво уставилась на острые пики пересечений магических потоков.
– Боюсь, это занятие до утра, – осторожно отметила я и, не споря, потянула к себе еще и копию «черного забвения», любовно выведенную на плотной бумаге. – До сих пор господин оставлял меня только до полуночи… слуги не станут болтать? – округло сформулировала я, не рискуя напоминать тайфе, что, помимо слуг, длинные языки есть и у наложниц, и, что куда опаснее, у его сестры.
– Не станут, – рассеянно отозвался Рашед-тайфа и пододвинул ко мне еще и журнал, где он отмечал сходства между проверенными гильдейскими свитками и «черным забвением». – Завтра я тебя не позову.
– Правда?
Как я ни старалась, радостную надежду в голосе скрыть не удалось, и тайфа уязвленно бросил перо на журнал.
– Правда, – подтвердил он и отвернулся. – Нисаль-ага был чрезвычайно убедителен. Я одолжу тебя ему на несколько дней.
– Начиная с завтрашнего, – упавшим голосом продолжила я безо всякой вопросительной интонации.
Тайфа знал толк в холодной мести наложницам, не оценившим его блестящую компанию.
