Текст книги "Вьющиеся розы"

Автор книги: Элен Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Чтобы успокоиться и вернуть свои мысли в нужное русло, Дорис решила перекусить. С ее точки зрения, это был один из самых быстрых и приятных способов восстановить душевное равновесие. Подруга Шарон, являя собой образец ухоженной женственности, не раз предупреждала Дорис о последствиях такого выхода из стресса.

Ты подсядешь на шоколад, как на героин! – сурово сказала Дорис баночке шоколадного пудинга. Баночка промолчала, очевидно, соглашаясь с мнением Дорис. Впрочем, ее содержимое оказалось не столь впечатляющим, чтобы заслужить статус наркотика. Дорис разочарованно отправила недоеденный пудинг вслед за старыми газетами, решив, что это блюдо смотрелось бы гармоничнее в настольном органайзере, где-нибудь между скотчем и канцелярским клеем.

Еще раз убедившись в необходимости пополнения продовольственных запасов, Дорис решила поддержать себя чашечкой кофе и сухим печеньем с кунжутом. Она щелкнула кнопкой электрического чайника и потянулась за баночкой с растворимым кофе. Полезным. Бескофеинным. Отвратительным. Ох уж эта вечная дамская дилемма – либо вкусное, либо полезное, но почему-то никогда вместе. Наверное, тот, кто сможет придумать продукты и полезные, и упоительные на вкус, станет самым богатым человеком в мире.

Так. Уже и на еду бурчим. Верный признак эмоционального перенапряжения. Что там говорила по этому поводу миссис Боул?

Миссис Боул отличалась пышными формами, оптимизмом и предприимчивостью – по мнению Дорис, даже иногда излишней. Она была старшим канцлером в классах гуманитарного направления. В число прочих обязанностей вышеозначенной миссис входило проведение психологических тренингов с учителями. Основное, что вынесла Дорис из этих мероприятий, было то, что главное в жизни любого человека – это любовь к себе. Если ты умеешь любить себя, то и другого сможешь полюбить. А вот если любить и уважать себя не умеешь, то о какой любви и о каком уважении к другим может идти речь? Ты же просто не знаешь, как это делается. Дорис вначале рьяно спорила с этими нехитрыми постулатами. Ей сложно было принять, что в основе человеческих отношений лежит не любовь к другим, а любовь к себе. Да и профессию учителя она выбирала примерно из таких соображений. Но последние два года так много изменили в самой Дорис и в ее взгляде на мир, что она пришла к выводу о правильности рассуждений миссис Боул. И свой нынешний отпуск старалась строить именно так: с чувствами именинницы в день совершеннолетия. Радостно, легко и можно все.

Почти как вкус тонкого кунжутного печенья. Дорис с удовольствием догрызла хрустящий кусочек. Впрочем, именины – это хорошо. Но у нее оставался еще один трудно разрешимый вопрос. Имя ему было Стивен Тайлер. Ну почему он не попросил ее телефон? Дорис стало подташнивать от необходимости принимать решение.

Спокойно, мисс Кэмпбел! Дорис встала посреди кухни, осененная внезапным откровением. Какое такое решение? Ты переживаешь так, словно Стив Тайлер уже предложил тебе выйти за него замуж, а ты не можешь решить, достоин ли он такой чести. Эх, не зря ей вспомнилась сегодня мама (кстати, надо бы ей позвонить). Хватит уже жить маминым умом. В конце концов, сейчас другие времена и нет ничего зазорного в том, чтобы позвонить понравившемуся мужчине первой. Да и чего уж лукавить, отношение к Стиву Тайлеру совсем не было похоже на что-либо, переживаемое Дорис ранее.

А визитка вполне могла остаться на столике в кафе. И как это не пришло ей в голову раньше? От этих мыслей Дорис стало так легко на душе, так счастливо, что она забыла обо всех своих сомнениях.

Названия кафе Дорис не помнила, а концентрация подобных заведений в районе старого центра не оставляла возможности обзвонить их все в надежде случайно попасть именно в то место, где произошла их встреча со Стивом. Вернее, шанс, конечно, всегда был. Но тогда ситуация, и без того щекотливая, превратилась бы и вовсе в гротескную. Звонит незнакомая девушка в первое попавшееся кафе и интересуется, не у них ли она была вчера днем. А если у них, то не забывала ли она визитную карточку, белую такую.

Одним словом, Дорис решила отправиться в кафе лично. И как можно скорее, пока разум снова не взял верх над чувствами. Она так торопилась, что даже решила поехать на машине. Но уже на дорожке, ведущей к гаражу, подумала, что визитка могла выпасть на улице, когда она в полубессознательном состоянии добиралась до дому. Поэтому пришлось остановиться на варианте пешей прогулки. Ведь оставался еще маленький шанс найти драгоценную пропажу где-нибудь на тротуаре.

Десятки раз обозвав себя глупой курицей, взбалмошной девицей и дырявым «синим чулком», Дорис добралась до стеклянных дверей кафе. Разумеется, никакой визитки она по пути не нашла. Да и глупо было ожидать, что дорога, многократно пересекаемая любопытной детворой, тщательно вычищаемая муниципальными службами, специально для нее сохранит такой артефакт, как визитка некоего Стивена Тайлера. Дорис со вздохом открыла дверь кафе.

Мягко тренькнул колокольчик, возвещая ее прибытие в мир аппетитных запахов, спокойствия, уюта и таинственных картин на стенах…

И недоуменных взглядов бармена Сэмюела. Нет, не находили. Да, и на столике тоже. Конечно, если желаете, можете посмотреть сами.

Почти пустой зал. Картины. Красивый мужчина в вороненом доспехе все так же сжимает древко своего знамени. Но сейчас он смотрит куда-то мимо Дорис. Быть может, думает о чем-то своем.

Потерянная, Дорис вышла на улицу. И села тут же, на ступеньках кафе. Как же так? Это и вправду тысячу раз глупо. Но она шла сюда, твердо уверенная, что визитка найдется. Она даже сама не осознавала, насколько сильна была в ее душе вера в чудо, убежденность в счастливом Провидении, устроившем их со Стивом встречу. А как же огонь в серо-стальных глазах, от которого пылают ее щеки; властный глубокий голос, от которого начинает вибрировать что-то внутри, как же неведомая Амазонка…

Глупая, глупая Дорис.

Еще пару часов назад, бродя по дому и философски жуя печенье, самой главной своей проблемой она считала необходимость первой позвонить мужчине. А теперь… И хотела бы позвонить, да некому.

Дорис не позволила себе разреветься. Только не это. Она поднялась со ступенек и заставила себя распрямиться.

Значит, не судьба.

И она решительно зашагала по направлению к дому.

3

Сегодняшний день Дорис решила всецело посвятить уборке. Ей всегда нравилось это занятие. Вроде бы все так просто, неторопливо, без лишнего умственного или эмоционального усилия, а твое настроение преображается вслед за изменениями в доме. Распределяются по местам или выбрасываются мелочи, которые цепляли взгляд, но были недостаточно великолепны в своем беспорядке, чтобы отрываться от остальных дел и браться за них всерьез. Под ловкими усердными руками исчезает легкий муар запустения, который неизбежно поселяется в доме, хозяева которого много работают. Бумаги, рекламные рассылки, уведомления, которые притворялись очень важными и нужными вещами, с большим удовольствием и облегчением отправляются в мусорную корзину. Пакеты с мусором растут прямо на глазах, само жилище кажется просторнее, и становится как будто легче дышать. Просто удивительно, сколько всякого ненужного хлама может заваляться в доме, вполне приличном с виду, но в котором не производится регулярная и безжалостная ревизия нажитого добра.

Дорис оглядывала придирчивым взглядом гостиную, в поисках новой жертвы для немедленного выселения. Она слышала, что у итальянцев принято выбрасывать ненужные вещи прямо из окон, и осуществляется данная процедура в новогоднюю ночь. Считается, что чем больше хлама выбросишь, тем больше желанных вещей (и денег в том числе) найдет дорогу в твой дом в следующем году. Эту замечательную итальянскую традицию однажды решила претворить в жизнь их развеселая студенческая компания. Они собрались тогда по случаю Нового года на квартире у одной из однокурсниц. Дорис фыркнула, вспоминая, какой именно хлам они выбрасывали на той вечеринке. Как водится, удачи и богатства в Новом году хотелось всем. Вот и полетели за окно старые бумажники с одной-двумя купюрами, конспекты опостылевших за учебный семестр лекций, ну очень старые ботинки (Дорис так и не смогла вспомнить, в чем же возвращался домой их удалой владелец). Аплодисментами были встречены детали одежды, особенно интимные. Но больше всех отличился Тедди Макфист, отпетый драчун и заводила всей компании. Радостно и целеустремленно он потащил к окошку свою тогдашнюю пассию, Люси Шилин. Люси была пьяна и сопротивлялась слабо. А Тедди, транспортируя ее обмякшее тело к подоконнику, орал что-то типа «Марсельезы» и требовал свободы от оков любви. Новоиспеченного певца революции остановили тогда не менее веселые девчата. Это были Лесли и Шарон, которые, вполне откровенно обвиваясь вокруг Тедди, сладко пообещали ему свободу. От моногамных отношений.

Дорис не могла сказать наверняка, но, кажется, свое обещание они сдержали. По крайней мере, это было бы вполне в духе Шарон.

Воспоминания Дорис были прерваны гудением, сменившимся приятной мелодией. Это звонил телефон. Она была не слишком удивлена, увидев на дисплее, кто именно решил отвлечь ее от уборки. Дорис улыбнулась.

– Привет, Рони.

Ну, разумеется, это была Шарон. Та самая Шарон, с которой они кутили в студенческие годы, та самая Шарон, которая осталась с той поры лучшей подругой Дорис. Несмотря на всю их несхожесть, молодые женщины с легкостью понимали друг друга. И порой одновременно брались за телефон, чтобы позвонить или отправить эсэмэску.

– Привет, дорогуша, – мурлыкнула трубка голосом Шарон. – Как продвигается твой долгожданный отпуск? Надеюсь, ты не одна?

– С места в карьер, – печально заключила Дорис. – Рони, ты неисправима.

– И ты тоже, – самодовольно сообщила Шарон.

– Я занимаюсь уборкой, – сухо объявила Дорис, – то есть занята. Что ты хотела?

– Пригласить тебя на вечеринку. Флайеры достать было просто нереально. – Судя по голосу, Шарон была весьма довольна своими успехами. Впрочем, как и всегда.

– Куда? – машинально переспросила Дорис.

– К Сьюзен Гарднер, она отмечает выход первого номера своего журнала.

– Зачем?

– Ты можешь отвечать менее односложно?! – наконец вспылила Шарон.

Дорис только вздохнула.

– Ну ладно. Если ты не прикидываешься дурочкой, а на самом деле не понимаешь, о чем я говорю, то объясняю. Сегодня у Сью соберется масса интересного народа. Светский бомонд, творческая элита и все такое. Дорис, подумай, это ведь не только возможность развлечься и пообщаться. – Шарон выдержала эффектную паузу и выдала главный свой козырь, который, по ее мнению, должен был не оставить и камня на камне от сомнений Дорис. – На вечеринке наверняка будет куча свободных мужчин.

– Спасибо, Шарон, – голос Дорис был спокоен, – хотя, как ты знаешь, я не люблю, когда ты говоришь о мужчинах, как о местах в автобусе. Спасибо и – нет. Я не хочу никуда сегодня ходить. Мне нужно закончить уборку.

– Но ты можешь закончить ее в любое другое время! – возмутилась Шарон.

– Нет, Рони. Я намерена довести дело до конца. – Дорис умолчала о том, что до этого так называемого конца осталось совсем чуть-чуть.

– Как знаешь, подруга. Бай. – В трубке раздались гудки.

Судя по тону, Шарон была крайне разочарована. Но Дорис говорила правду и не чувствовала за собой вины. Как-нибудь в другой раз.

Дорис положила трубку и еще раз оглядела гостиную. Пожалуй, здесь уже больше ее усилий не требуется.

Ей нравилась эта комната, как и весь ее маленький коттедж. Кредит за него еще не был выплачен до конца, но это ничуть не мешало Дорис считать себя его полновластной владелицей. И потому она испытывала особое удовольствие от обустройства его по собственному вкусу. В доме было четыре комнаты: гостиная, две спальни, гостевая и ее собственная, и кабинет. Предметом ее особой гордости являлась веранда, которая сообщалась с кухней и выходила в маленький яблоневый сад.

В памяти все еще вставали картинки этого дома, каким он был, когда Дорис сюда только переехала. Вот, например, эта гостиная была безжизненной из-за своих голубовато-серых тонов и темно-синих штор. Дорис вдохнула в нее тепло и уют, заказала резные книжные полки, повесила кашпо с вьющимися растениями. Комната преобразилась теплыми цветами топленого молока и гречишного меда. Позже Дорис нашла хорошую фирму, занимающуюся изготовлением и установкой каминов, и теперь в ее доме горел живой огонь. А за окнами шелестел листвой замечательный яблоневый сад. Он тоже был небольшим, но весной, когда деревья цвели, домик казался карамельным украшением на белорозовом кремовом торте.

На некотором расстоянии перед камином Дорис постелила ковер с длинным мягким ворсом, по которому хотелось ходить только босиком, а еще лучше – валяться с книгой и слушать, как тихонько гудит огонь. Спокойно, тепло. Вот только посмеяться над замечательной фразой из твоей любимой книги не с кем. Некого обнять, некому улыбнуться. Не для кого хлопотать на кухне, стряпая какое-нибудь невероятно вкусное праздничное кушанье. И волноваться: а вдруг не получится, а вдруг ему не понравится? И спешить успеть к его приходу. Не с кем потом уплетать получившуюся дребедень, развалясь перед камином и болтая обо всем на свете.

И никому не интересно, чем ты, Дорис Кэмпбел, живешь. Да и живешь ли ты вообще.

Дорис в оцепенении стояла посреди гостиной, скрестив руки на груди.

А ну, перестань распускать нюни, нытик несчастный! – твердо сказала она себе. – У тебя что, рук-ног нет?! Ты что, по помойкам скитаешься и дети у тебя умирают от голода? Ты здоровая молодая женщина, успешная и благополучная. У тебя есть любимая работа, у тебя есть дом. Тогда какого дьявола ты ищешь повода, чтобы побыть несчастной?! А ну, быстро натянула улыбку и отправилась выносить весь этот мусор!

Шагая к уличному мусорному контейнеру и перекосившись под тяжестью переполненных пакетов с мусором, Дорис решила, что сегодня вместе с мусором она выбросит все то, что не хочет тянуть дальше в свою жизнь. И начнет она, пожалуй, с недовольства собой.

Стив Тайлер собирался улетать. Решение было принято, выбран подходящий отель и надежная авиакомпания. Принимающая сторона была предупреждена о его скором появлении и, судя по тому, что знал о ней Стив, лихорадочно приводила в порядок бумаги. Оставалось выбрать наиболее удобную дату, которая не нарушала бы его планов в Атланте. Потом можно будет отдать распоряжение о бронировании авиабилетов. А ему самому нужно составить план поездки и определить, какие вещи понадобятся в дороге, чтобы заказать недостающие. Но это уже, пожалуй, не сегодня.

– Мэдлен, кофе, пожалуйста. – Стивен отпустил кнопку внутренней связи.

Сегодня выдался безумный день. Множество раз приходилось переключаться из одной маркетинговой сферы в другую, контролируя и направляя в нужное русло процесс вывода на рынок новой марки сигар. Три совещания, разница во времени между которыми составляла четверть часа, оставили после себя кипу его собственных заметок, а также внушительную стопку графиков и отчетов руководителей частных проектов, которые еще предстояло разбирать. А еще гул в голове и сведенные мышцы спины.

Конференция с представителями головной компании выжала из Стива все соки. Впрочем, он остался доволен собой. Ему удалось отстоять свою линию и добиться пересмотра консервативной политики фирмы в отношении рекламной поддержки в мировой информационной сети. Эти чопорные, цепкие и медлительные старики, от одного слова которых зависело будущее сотен людей, больше всего напоминали Стиву огромных сомов, прожорливых, хищных и осторожных, которые без труда могут утащить на дно неосторожного пловца. Сегодня Стивен Тайлер вынырнул благополучно. И, больше того, кажется, сумел перетянуть на свою сторону одного из самых влиятельных представителей компании. Теперь оставалось закрепить успех, сформировать команду из наиболее толковых специалистов и запустить намеченные трансформации. Да, и еще лично проследить за работой информационного центра их нового офиса в Майами. Но это все потом.

Раздался короткий стук в дверь. Мэдлен принесла кофе. Стив кивком поблагодарил и отпустил ее. Сквозь неплотно притворенную дверь услышал, как она торопливо собирается, тихо закрывает дверь в коридор.

Теперь, вечером, когда офис был уже почти пуст, Стив мог наконец приостановить дикую гонку и немного расслабиться. Он с хрустом потянул плечи и откинулся на спинку кресла. Стив чувствовал себя возничим, проскакавшим десятки миль на бешеной колеснице. Плечи ныли, как будто он провел день не в офисе, а на ненадежном сиденье кучера, сдерживая порывы норовистых и своенравных коней, ежесекундно готовых опрокинуть шаткую колесницу.

Кофе был вкусным. Он слегка обжигал нёбо острыми имбирными нотками. Интересно, а когда это он, Стив Тайлер, стал таким романтичным? Все эти странные образы – сомы, колесницы.

А все началось позавчера, с этой странной и такой необъяснимо важной встречи в кафе. Он шел туда, чтобы еще раз просмотреть документы и скоротать время до делового визита к Майклу Бартону. Увидев на ступенях желтую тряпицу, Стив машинально поднял ее. И сам не понял, почему подошел к этой девушке, Дорис. Разумнее всего было бы отдать находку бармену или повесить ее где-нибудь на вешалке у входа. Может, ему просто нужен был повод, чтобы подойти? Бред. Уж кому-кому, а Стивену никогда еще не приходилось выдумывать поводов для знакомства. Он хмыкнул и поставил пустую чашку на стол.

Дорис. Имя такое же хрупкое и чистое, как она сама. И обладает такой же внутренней силой и страстностью. Почему он вдруг стал рассказывать ей о своей давней мечте, Амазонке? Он не возвращался к мыслям об Амазонке уже несколько лет. Стив встал и прошелся по кабинету. Да, именно так. Этот невесть откуда взявшийся романтизм, эта жажда жизни проснулась в нем именно тогда, рядом с этой странной девушкой с ее лучистыми голубыми глазами.

Стив удивился своим мыслям. Он уже перестал замечать, что деловая жизнь, даже когда она касалась взаимоотношений с людьми, стала для него чем-то вроде шахматной партии, бездушной черно-белой схемы, в которой он отлично ориентировался и которую чаще всего мог видоизменять по своему желанию. Но от этого она не приобретала ни жизни, ни красок. А рядом с ней… Стив задумчиво остановился перед окном. Слегка отодвинул жалюзи. Рядом с ней он внезапно почувствовал свою сопричастность к миру. Как будто проснулся. И самое неприятное заключалось в том, что он даже не помнил, когда «заснул». Зато вспомнил, когда последний раз «бодрствовал». Он тогда только защитил диплом магистра, и его переполняли честолюбивые планы и дерзкие замыслы. А еще тогда он был влюблен в Кэти Сэмшайн. Потом это чувство, как и его искренность, и романтизм, и много еще чего чистого и светлого, что когда-то жило в его душе, было погребено под ворохом разочарований и обид, спрятано под коркой равнодушия и покрыто плесенью цинизма. Но тогда, восемь лет назад, он был влюблен.

И с чего это я вдруг ударился в воспоминания? – оборвал свои мысли Стив. – Устал, что ли? И откуда взялась эта мучительная пустота в груди, так похожая на тоску по чему-то забытому и такому важному?

Обычно в те дни, когда перегрузки на работе казались чрезмерными, он старался уравновесить напряжение эмоциональное и напряжение физическое, отправляясь вечером в тренировочный зал или в бассейн. Но сегодня Стив чувствовал, что одной только мышечной тренировки будет недостаточно. Ему обязательно нужно занять чем-то свои мысли, которые никак не хотели слушаться и все время пытались вернуться… К чему пытались вернуться его мысли, Стив отказался выяснять, сосредоточившись на включении сигнализации офиса.

Открывая дверцу своего черного «бентли», Стивен Тайлер был твердо убежден, что сегодня ему просто необходимо отвлечься и развеяться. А потом он сядет на самолет в Майами, и жизнь снова войдет в свое привычное русло.

Вернувшись в дом, Дорис немедленно занялась осуществлением своего плана, а точнее, целенаправленным и энергичным выведением своего настроения на должный уровень. Она включила музыкальный центр, и дом зазвенел от зажигательной мелодии бразильского танца. Дорис любила музыку, и миниатюрные колонки были установлены по всем комнатам. При помощи пульта управления и датчиков на колонках Дорис могла выбирать любимые композиции и регулировать громкость звучания из любого помещения дома. Незаметно для себя самой Дорис начала пританцовывать, приходясь пылесосом по книжному стеллажу в своем рабочем кабинете.

Многие знакомые и коллеги Дорис считали книги пережитком прошлого и предпочитали хранить информацию в электронном виде, не нагромождая у себя дома книжных дебрей. Но в маленьком коттедже Дорис книги смотрелись так же естественно, как облака на небе. Что поделаешь, такой уж она была старомодной. Ей нравился уют, которым было наполнено чтение книги. Не просмотр электронного файла с безжизненного светящегося экрана монитора, не звучание аудиокниги, пусть даже исполняемой самыми лучшими артистами. Ей нравилось читать самой. Забраться с ногами в кресло у камина и читать, переворачивая страницы и грея руки о чашку с горячим чаем с кусочками яблок. А еще Дорис обожала запах книг. Этот таинственный, знакомый с детства запах новых приключений, запах таинственных историй и далеких стран. Так пахли старые тяжелые книги с потертыми переплетами и обтрепанными краями: Даниель Дефо, Джонатан Свифт, Роберт Бернс. Несущие легкий аромат ванили и старого дерева, чуть желтоватые страницы книг превращались в волшебные миры, захватывающие душу в плен самой настоящей страсти, рождая чувства, едва ли не более реальные, чем окружающая действительность. А новые книги! Как они были великолепны и горды своими ровными хрусткими переплетами, своими щегольскими, пахнущими типографской краской страницами. Дорис мечтала научить своих учеников любви к чтению, показать им важность и незаменимость того мира, который человеческая культура сохранила на страницах книг. Разбудить в сердцах подростков чувство прекрасного, сострадание и человечность. Прямо скажем, это удавалось ей не всегда. Точнее, изредка удавалось. В первый год своей работы в школе она так искренне расстраивалась, что даже стала чаще болеть. Потом Дорис перестала принимать все близко к сердцу, выработав иммунитет против простуды и людского равнодушия. По крайней мере, настолько, насколько она вообще была способна это сделать.

Громкий дверной звонок вывел Дорис из состояния задумчивости. Она приглушила музыку и отправилась к двери, недоумевая, кто это мог явиться к ней без предварительного звонка.

– Привет, дорогуша! – На пороге, улыбаясь своей самой довольной улыбкой, стояла Шарон.

Она была убежденной красавицей и по внешности, и по стилю жизни. Она разговаривала с мужчинами как красавица, она садилась в машину как красавица. И самое удивительное, что все вокруг тоже были убеждены, что она красавица, и вели себя с ней именно таким образом – с чуть большим вниманием, чем ко всем остальным, с чуть большим количеством искренних улыбок и попыток понравиться. Шарон не скрывая, упивалась этим и оттого, что она в любой ситуации была сама собой, становилась еще более привлекательной. То, что у других назвали бы распутностью и бесстыдством, у Шарон было страстностью и свободой. Дорис с ее внешней замкнутостью, строгостью и внутренней ранимостью рядом с Шарон становилось как будто легче дышать. А Шарон в свою очередь заряжалась от Дорис ее чистотой, забывала про цинизм и начинала верить в чудеса. Впрочем, в последнем она бы не призналась даже под страхом смерти.

Сегодня на Шарон был обтягивающий белый топ, который вместе с длинными алыми бусами выгодно подчеркивал пышный бюст, и сливочные шорты. А еще алые босоножки из тонюсеньких полосок кожи и серебряная цепочка на левой щиколотке. Ухоженные каштановые волосы Шарон были собраны в высокий дерзкий хвост, который волнами спадал до середины спины.

– Привет, Рони. – Дорис недоуменно рассматривала нежданную гостью. Потом в ее глазах стал появляться нехороший блеск. – Я же сказала тебе, что занята.

– А что я? – Шарон грациозно обогнула Дорис и бросила сумочку на пуфик. – Я, может быть, пришла, чтобы помочь тебе, своей драгоценной подруге.

Неизвестно, в чем именно Шарон намеревалась помогать, судя по ее внешнему виду, разве что в показе какой-нибудь летней коллекции.

– Я тоже рада тебя видеть, – мрачно изрекла Дорис, закрывая дверь.

– Придумала. – Шарон ослепительно улыбалась. – А давай сделаем перерыв…

– Как будто ты работала.

– …и ты угостишь меня чашечкой чая, – закончила Шарон, не реагируя на язвительное замечание подруги.

Мысленно поздравив себя с окончанием уборки, Дорис еще раз смерила незваную гостью сумрачным взглядом и со вздохом отправилась на кухню.

– Тебе с земляникой и апельсином?

Кухня была погружена в мягкие тени яблоневых ветвей. Было жарко и почему-то пахло корицей.

– Пожалуй, да. – Шарон внимательно рассматривала прическу Дорис. – Ну и кто он? – без предисловий спросила она, усаживаясь на табурет и перекидывая ногу за ногу.

Руки Дорис замерли над баночкой с заваркой.

– Кто – он?

– Кто тот счастливчик, по которому ты куксишься?

– А тебе какое дело? – огрызнулась Дорис. Потом поняла, что выдает себя с головой, и попыталась смягчить. – А вообще-то с чего это ты взяла?

Шарон только ухмыльнулась.

– Во-первых, ты выглядишь очень ухоженной, чего, прямо скажем, я давненько за тобой не замечала.

– Но…

– Успокойся, подруга. Ухоженной – значит женственной, а не просто помытой и засунутой в деловой костюм. – Шарон встала, чтобы достать пепельницу. – А во-вторых, ты слегка зареванная и потерянная. И к тому же агрессивна гораздо больше обычного.

Она говорила так убедительно, что Дорис даже притормозила у зеркальной полочки, чтобы разглядеть следы легкой зареванности.

А потом вдруг ей нестерпимо захотелось рассказать о той удивительной встрече и о мужчине, от взгляда которого начинают пылать щеки. Ведь Шарон знает, что такое любовь, она должна ее понять. Хотя причем здесь любовь? Шарон просто не скрывает своего интереса к мужчинам и умеет общаться с ними. И откуда только выплыло это слишком громкое и слишком надежно запрятанное слово.

Дорис собрала поднос и осторожно, чтобы ненароком не расплескать чай, понесла его в гостиную. Шарон вместе со своей пепельницей последовала ее примеру.

Дорис молча наливала чай. Шарон не торопила ее, потому что чувствовала, что слова уже готовы сорваться с губ подруги. Удивляясь своим мыслям, краснея и временами сбиваясь, Дорис рассказывала о Стиве Тайлере. Но Шарон, поглядывая на нее поверх краешка чашки, только поводила тонкой бровью. Она не вставила ни одного замечания и молчала до тех пор, пока Дорис со вздохом не откинулась на спинку кресла. Ей почему-то вдруг стало все равно, что сейчас скажет Шарон. Дорис почувствовала, что самое главное она уже знает.

– И это все? – Шарон звякнула чашкой о блюдце.

Дорис перевела на нее рассеянный взгляд.

– Это – все? – с нажимом переспросила Шарон. – Ты несколько минут проговорила с этим парнем и решила, что это любовь всей твоей жизни?

– Я ничего не говорила про любовь.

– Да ладно, – презрительно фыркнула Шарон. – Слушай, а ты теперь вообще не будешь никуда ходить, да? Правильно, а вдруг там встретится какой-нибудь вполне реальный человек, которому ты и вправду понравишься. И что ты ему тогда скажешь? Я бы рада, но, извини, жду того, сама не знаю кого. Придумала, что я ему нужна, и жду. Ты с тем же успехом могла бы влюбиться в прохожего, случайно толкнувшего тебя на улице. И шансов на взаимность у тебя было бы примерно столько же.

Дорис молча смотрела на подругу, и по ее глазам не было понятно, слышит ли она вообще что-нибудь.

– Дорис, дитя мое… – Шарон в возмущении поставила блюдце с чашкой на стол, – посмотри на себя. Ты же совсем не повзрослела! Мозги девочки-подростка в теле взрослой женщины. Ты пребываешь в каком-то нереальном мире. Ты начиталась книжек про вечную любовь и делаешь вид, что веришь им! Это только в твоих детских фантазиях можно связать свою жизнь с первым встречным. Да не просто связать – а быть счастливой.

Ошеломленная натиском, Дорис почти перестала дышать. А Шарон, разгоряченная своими собственными словами, яростно продолжала:

– Дорис, девочка, опомнись! Чем ты забиваешь свою многострадальную голову? Думаешь, ты ему нужна? Ты думаешь, мужчина, а тем более богатый деловой человек, способен по-настоящему влюбиться?! Это тебе самой хочется, чтобы было так. А как на самом деле, ты не знаешь. Не хочешь знать, потому что проще жить в придуманном мире, чем решать свои реальные проблемы!

Дорис молча терзала салфетку, а Шарон, внезапно оборвав себя на полуслове, смотрела на нее, нервно выбивая из пачки тонкую сигарету.

– Дорис, ты строишь из себя неприступную учительницу, играешь роль независимой самостоятельной женщины, а сама только и ждешь, чтобы повеситься кому-нибудь на шею и затрахать его своей долбаной любовью.

По щекам Дорис покатились слезы. В горле застрял ком, сжатые до боли пальцы побелели. Она плакала не от жестоких слов Шарон, а оттого, что это была правда. Ее мир действительно иллюзорен. И всегда был таким. Она готова влюбиться и поверить в любовь просто потому, что ей самой это нужно как воздух.

– Значит, так, – наконец сказала Шарон, прерывая затянувшееся молчание. – Сейчас ты должна первым делом успокоиться. – Так и не зажженная сигарета была смята и засунута в пепельницу. Шарон крепко обнимала Дорис за плечи. – Эй, подруга, остынь. Ну, прости меня. Или не прощай, только не реви. Ну же, Дорис.

– Я в порядке, Рони. – Дорис яростно вытирала мокрое лицо бумажной салфеткой. – Я в порядке. Ты ведь права. Ну, что я все время фантазирую и только притворяюсь сильной.

– Стоп, дорогая. Я не называла тебя слабачкой. Я говорила, что ты предпочитаешь не видеть реальности.

– Ох, ну пусть так. – Дорис закусила губу. – Все так. Но… Рони, пойми, Стив особенный. Про него не нужно фантазировать, потому что он ярче и лучше любых моих фантазий. Он настоящий мужчина.

Шарон вздернула изящную бровь.

– Так во-от в чем дело, моя дорогая, – протянула она. – Тебе просто нужен мужчина. Настоящий мужик. И желательно с большим членом.

– Ой, опять ты за свое! – вспыхнула Дорис. – Как будто, кроме секса, ничего на свете не существует.

– Нет, конечно. Кроме секса еще существует мно-ого секса, – плотоядно ухмыльнулась Шарон. – Впрочем, я-то ладно, я всем известная старая шлюха. И не скрываю своей озабоченности этим вопросом. А вот ты почему краснеешь, а, подруга?