Текст книги "Вьющиеся розы"

Автор книги: Элен Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Дорис сосредоточенно наливала себе чай. Настолько сосредоточенно, что он уже несколько секунд как переливался за край миниатюрной чайной чашечки и растекался по столу предательской лужицей.

– Дорис, дорогуша, не надо так переживать. – Шарон взяла подругу под локоть. – Давай-ка лучше вместе построим план реального заарканивания какого-нибудь ретивого самца.

Дорис смерила ее гневным взглядом и гордо заявила, что не намерена больше слушать «эти гадости» и что не хочет ли Шарон уже наконец «катиться куда подальше»? Непробиваемая Шарон только поуютнее устроилась на диване, вовсю дымя новой сигаретой и демонстрируя свой великолепный пурпурный маникюр. Как будто это не она только что огнем и мечом прошлась по личной жизни подруги, почти заставив Дорис усомниться в том чуде, которое распускалось в ее душе.

Шарон всегда говорила уверенно, так, как будто не допускала и тени сомнения в своей правоте. Это свойство подруги неизменно поражало впечатлительную Дорис, которая привыкла ловить малейшие оттенки чувств собеседника и подвергать строжайшей критике каждую свою мысль. Впрочем, в отличие от закомплексованной и консервативной Дорис, Шарон действительно очень часто оказывалась права, особенно в том, что касалось табуированных обществом тем любви и секса. Недаром мисс Шарон Никсон пользовалась заслуженной славой акулы рекламного бизнеса.

– Так на чем мы остановились? – Шарон с удовольствием рассматривала свой ухоженный ноготь. – Ах да. Сегодня в полвосьмого.

– Что сегодня в полвосьмого? – Дорис рассеянно смотрела на подругу.

– Сегодня в половине восьмого вечера я заезжаю за тобой, и мы едем на вечеринку к Сьюзен Гарднер. – Шарон говорила медленно и членораздельно, как будто с немного помешанной.

– Но я…

– Еще раз откажешься – и я перестану с тобой разговаривать, – холодно предупредила Шарон. – Как с человеком, который своим настроением способен заморозить целый штат.

– Шарон! – взмолилась Дорис, уже понимая, что отступать некуда.

– Ты, белобрысая устрица, вылезай из своей раковины. Признай, наконец, что ты живая нормальная баба и что тебе, позарез, нужен мужик. Ну?

Дорис собиралась было обидеться на «белобрысую устрицу», но передумала. Ей нечего было возразить в ответ на выпады подруги. Пожалуй, нет ничего плохого в том, чтобы съездить на вечеринку. К тому же Шарон так искренне старается ей помочь. Методы у нее, правда, жестковаты, но зато вполне эффективны.

– Спасибо тебе, Рони. – Дорис обняла подругу. – Только не обижайся, если я слиняю с вечеринки пораньше.

– Разумеется, – высвободилась из объятий Шарон. – И, надеюсь, не одна.

4

Закрывая входную дверь, Дорис улыбалась уголками губ. Она чувствовала себя одновременно и уставшей, и полной каких-то новых сил. Усталость она отнесла на счет двух бессонных ночей и утра, проведенного в трудовом экстазе. А что касается новых сил, то вряд ли они были связаны с яростным визитом Шарон.

Дорис задумчиво взяла пульт от музыкального центра, впопыхах забытый ею на журнальном столике. Бразильского карнавала больше не хотелось. Как не хотелось почему-то музыки вообще. Что-то слишком важное происходило в душе Дорис, важное и пока еще очень хрупкое. И она прислушивалась к его тихому дыханию, не забивая эмоциями даже самой любимой музыки.

Времени оставалось ровно столько, чтобы принять душ и привести себя в порядок.

Обычно Дорис относилась к процедуре выбора наряда с досадой и все нарастающим недовольством. Существовало очень мало вещей, в которых она бы себе по-настоящему нравилась. Был еще вариант, когда вещь сама по себе казалась совершенной, но на Дорис она почему-то теряла свою привлекательность. Впрочем, ее изящной фигуре могли бы позавидовать многие киноактрисы, поэтому в те минуты, когда она пребывала в мире сама с собой, ей было достаточно просто найти красивую одежду.

Сегодня она остановила свой выбор на платье из тонкого натурального шелка. Его цвет завораживал чистой темно-изумрудной глубиной, а мягкие складки казались замершими тенями на дне океана. Это была одна из самых дорогих вещей в гардеробе Дорис и была она куплена на деньги, подаренные всеми родными ко дню получения ею диплома бакалавра. Тот день принес Дорис столько искреннего тепла и любви, что платье стало для нее чем-то особенным. Неким амулетом, который должен приносить необычайную красоту и удачу своей владелице. Дорис в задумчивости провела ладонью по изумрудному чуду, бережно извлеченному из самой глубины гардероба. Странно, почему она не надевала его так долго? Неужели ей просто не хотелось чувствовать себя красивой?

Из недр комода для обуви были извлечены лодочки под цвет платья.

Пожалуй, каблук несколько высоковат, усомнилась было Дорис, но, так как других подходящих вариантов, равно как и времени на покупку уже не было, пришлось остановиться именно на них. Надев туфли, Дорис некоторое время прислушивалась к своим ощущениям, потом немного неуверенно прошлась по комнате. А потом рассмеялась. В этих туфлях она чувствовала себя не только выше ростом, но и стройнее, легче. В них можно было ступать только как королева или, неуклюже запинаясь, расквасить себе нос. Никакой сдержанной и скромной учительницы – она в них не пройдет и пару метров. А значит, да здравствует красотка-стерва!

К изумлению Дорис, восстановить навыки плавной походки и мягких движений, которых требовало платье, удалось достаточно быстро. Вот только времени на прическу и макияж почти не осталось. Поэтому Дорис воспользовалась самым быстрым способом укладки: она наклонилась и, перекинув вперед каскад еще чуть влажных волос, принялась подсушивать их феном, одновременно приподнимая и сжимая их свободной рукой. Оставшись вполне довольна достигнутым результатом, Дорис взялась было за лак, которым обычно закрепляла свою рабочую прическу. Но потом, внезапно передумав, поставила флакон на место. Сегодня ей не хотелось никаких искусственных ароматов. А вот, пожалуй, капля натуральной эссенции из нероли будет вполне гармонировать с ее настроением и стилем. Пряный и изысканно-сладкий запах нероли заставил стерву томно потянуться, и Дорис поспешила покинуть дом, пока сомнения не погнали ее переодеваться и смывать с себя магию искушения.

Уже перед входной дверью она вспомнила про макияж. Три минуты, остававшиеся до приезда Шарон, которая всегда была по-деловому пунктуальна, хватило на то, чтобы углубить глаза легкими серо-зелеными тенями и сделать пару взмахов тушью.

И хорошо, – пронеслось в голове Дорис. – А то я бы принялась критиковать и переделывать, а в результате получила бы красные глаза и массу недовольства. Чем естественней, тем лучше.

Сквозь матовое стекло входной двери она уже видела белый «шевроле» Шарон, припаркованный перед домом. Еще раз проверила тонкий изящный клатч: кредитка, телефон, зеркальце с расческой, бумажные платочки. Кажется, все. Направляясь к машине, Дорис чувствовала себя как юная провинциалка перед первым выходом в свет. Даже пальцы от волнения похолодели. Как же, оказывается, страшно выйти из своего убежища.

Шарон философски курила, медленно смакуя вкус тонких сигарет. Она была великолепна в своем облегающем черном платье, руки и спина у нее были открыты, а волосы уложены в замысловатую прическу из переплетений и тонких завитков.

– Ты как будто целый день провела в салоне, – вместо приветствия заявила Дорис.

– Ты тоже весьма эффектна, – одобрительно кивнула Шарон.

По дороге Шарон рассказала несколько слов о самой Сью Гарднер, с которой она, разумеется, была знакома, как и со многими представителями местной элиты. Дорис молчала, рассеянно слушая подругу и думая о том, зачем едет в это сборище незнакомых чужих людей, с кем и о чем она будет там говорить. Шарон из списка возможных собеседников исключалась сразу, потому что без обиняков заявила о своем намерении покрутиться среди представителей прессы и редколлегии журнала, чтобы наметить жертву для продвижения своего рекламного бизнеса.

– И вообще… – многозначительно подытожила Шарон.

– Спасибо тебе, Рони, – внезапно прерывая задумчивое молчание, сказала Дорис.

– Хм? – Шарон бросила на нее недоуменный взгляд.

– Когда ты собираешься ночевать не дома, ты ведь не берешь машину, верно? Гораздо удобнее добраться до вечеринки на такси, чем потом утром возвращаться за оставленной машиной. – Дорис спокойно смотрела на подругу. – Значит, ты сегодня взяла машину ради меня. Вот за это и спасибо.

– Хм, – еще раз протянула Шарон. – Ладно. С тебя чай с земляникой и апельсином. И никаких разговоров об уборке!

«Шевроле» мягко припарковался к тротуару. Шарон небрежно вручила ключи от машины пареньку в форменном мундире обслуги.

– Как тут все серьезно, – вполголоса заметила Дорис, – Я думала, это будет скромная студия.

– Это и есть студия, но шикарная. Сью позаботилась о помпе, ей же нужно привлечь внимание к своему детищу.

Похоже, это Сью Гарднер удалось. Вокруг ярко освещенного парадного топились репортеры, вечерняя полумгла разрывалась слепящими вспышками фотоаппаратов. То и дело подъезжали машины, доставляя все новых публичных людей.

Дорис пробиралась ко входу вслед за Шарон, стараясь не отставать и при этом избежать столкновения с чьим-нибудь целеустремленным телом. Впрочем, она уже немного успокоилась. Ее даже начинала забавлять эта гламурная суета, эта всеобщая озабоченность и спешка, как будто вот-вот должно было свершиться нечто, чего ни в коем случае нельзя было пропустить.

В самой студии, за надежными спинами охранников, было гораздо уютнее и спокойнее. Помещение представляло собой большой двухуровневый зал, арендованный по случаю вечеринки. Часть нижнего зала занимали круглые столики и сцена, сейчас пустая. На авансцене высилась микрофонная стойка, очевидно, для выступающих. В глубине были расставлены стулья и пюпитры для музыкантов.

Вдоль стен нижнего зала были установлены прозрачные пластиковые стенды, висели большие экраны, на которых мелькали какие-то кадры; простенки занимали полотна и постеры дизайнеров, художников и фотографов, сотрудничающих с журналом. Пока Дорис пыталась сориентироваться в обстановке, Шарон, похоже чувствующая себя как рыба в воде, куда-то испарилась. От обилия людей и шума у Дорис закружилась голова. Хорошо, что неподалеку оказался один из столиков, к которому она и устремилась.

– Здравствуйте, мисс. Как вам интерьер, не слишком ли много ярких пятен?

– Действительно, чрезвычайно сложно выделить основную деталь, не правда ли?

Совершенно неожиданно для себя самой Дорис оказалась в центре внимания. Ее окружила небольшая компания молодых мужчин, дорого и со вкусом одетых. Очевидно, атмосфера светской вечеринки опускала ряд условностей, которые всегда были для Дорис спасительной ширмой, защищающей ее от неожиданных вторжений.

– Прекрасная мисс, – продолжал ценитель дизайна, подошедший к ней первым, – разрешите представиться, Грегори Богард. – Он сделал паузу, как будто ожидая, что это известие поразит Дорис.

– Извините, – улыбнулась Дорис, глядя ему в глаза, – но ваше имя ничего мне не говорит. – И сама изумилась своей бесцеремонной храбрости.

– Вы, должно быть, не местная, – догадался один из свиты Богарда.

В это время какой-то журналист, прогуливающийся по залу с видом азартного охотника, принялся щелкать своей фотокамерой, очевидно пытаясь запечатлеть Грегори Богарда с новой пассией. Его появление натолкнуло Дорис на сумасбродную идею, позволявшую отделаться от неприятной компании.

– Да, я не местная, – очаровательно склонила голову она. – Я из столицы. Проездом. Гастроли, знаете ли, такая утомительная штука. – Она изящно пожала плечами.

Смущение промелькнуло на холеном лице Богарда, но, пока он пытался вспомнить, кто из знаменитостей приглашен на вечеринку, Дорис, прощально улыбнувшись, исчезла в толпе гостей. Как упоительно ощущать себя привлекательной. Это дает свободу.

Она все еще улыбалась своей выходке, когда едва не столкнулась с высоким мужчиной, спускавшимся с галереи второго этажа.

– О, извините… – Дорис подняла глаза… и замерла.

– Дорис?

– Стив?

Перед ней стоял Стивен Тайлер. Он был подтянут и красив. Темно-серый костюм, небольшой воротник белой рубашки и тонкий черный галстук. Недоуменно улыбаясь, он смотрел на Дорис. И в глазах его удивление сменялось восхищением.

– Дорис, ты великолепна!

Она зарделась, опуская глаза.

– Хочешь коктейль?

– Нет, Стив, спасибо. – Ей казалось, что она сейчас упадет, или наговорит непоправимых глупостей, или…

– Дорис, с тобой все в порядке? – Он осторожно взял ее под локоть.

– Да-да. Это, очевидно, духота. – Она убрала руку, потому что его касание казалось ей обжигающим и почти невыносимым.

– Тогда пойдем на балкон, там прохладнее и нет людей.

Вечерний город дышал теплом остывающих улиц. Мимо проносились машины, прохожие торопились по домам.

– Почему ты не позвонила? – Его голос был глубоким и сильным, он пьянил Дорис и заставлял ее мысли метаться, словно по раскаленным углям.

– Я… – Дорис заулыбалась, – потеряла твою визитку.

– Я бы тоже мог догадаться взять твой телефон. – Он жадно вглядывался в ее лицо, скользил взглядом по волнам золотистых волос, по тонкой фигуре в изумрудном муаре длинного платья. Она была утонченно изящна, как нимфа, в бирюзовых глазах которой дышит океан. И столь же выделялась среди толпы гостей, как чистая и естественная капля жизни на фоне крикливых неоновых реклам.

– Хорошо, что я тебя встретил. Знаешь, я ведь собираюсь улетать в Майами.

– Когда?

– Еще не знаю. Скоро. Там у нас простаивает новый филиал… Впрочем… – Стив оборвал себя на середине фразы, – какое это имеет значение?

– Мне интересно, это же твоя жизнь. – Дорис смотрела на него внимательно и серьезно.

А он не мог оторвать взгляд от ее лица, чувствуя, как рождается неистовый жар где-то внутри и пах наливается напряжением от каждого движения ее губ. Нет, Стив, держи себя в руках. Она не такая девушка. Ты оскорбишь и отпугнешь ее своим желанием. Успокойся, иначе ты ее потеряешь.

– Дорис, послушай, – Стив говорил торопливо и глухо, – кажется, в зал пришли музыканты. Что мы здесь теряем время. Пойдем танцевать?

– Пойдем, – как сквозь сон улыбнулась Дорис. Она плохо понимала, что происходит, и, если бы Стив предложил ей сейчас слетать на Луну, она бы не задумываясь, согласилась.

Они танцевали под какую-то прекрасную и печальную музыку. И о чем-то говорили, перескакивая с темы на тему. И молчали. А потом снова говорили, и Дорис негромко смеялась, откидывая голову и впитывая всем телом близость Стива. А он держал ее бережно, точно доверчивую птицу. И любовался ею, и желал ее так, как не желал никого и никогда за всю свою жизнь.

Музыка закончилась, музыканты, повинуясь легким и властным движениям дирижера, стали спускаться со сцены. Перед микрофоном возник толстый мужчина, который начал долгую и восторженную речь о новом журнале и его перспективах.

– Да, нам всем страшно повезло, что они у нас есть, – заметил Стив, досадливо морщась. – Пойдем отсюда?

После духоты зала вечерняя улица показалась спасением. Живительный влажный воздух как чистый поток охватил их разгоряченные тела.

– Ты на машине? – спросил Стив.

– Нет, я приехала с подругой. Я вообще не люблю водить.

– Тебе это идет – не любить водить машину, – усмехнулся Стив, поправляя галстук. – Обратно вы тоже вместе?

– Нет, у нее другие планы, – покачала головой Дорис, потом откинула с лица волнистую пшеничную прядь. – Давай немного прогуляемся? Я устала от всех этих людей.

– Прогуляемся, – согласился Стив. – Только, кажется, на меня упало несколько капель. И не улыбайся, птиц я не видел.

– А я просто так улыбаюсь. – От счастья, хотела сказать Дорис, но почему-то застеснялась. Стив казался ей таким… замечательным, сильным, умным, мужественным, что она отгоняла – как самую невозможную в мире – надежду на то, что она может ему даже просто понравиться.

Они шли вдоль улицы, по узкому тротуару, не касаясь друг друга, но так близко, что она чувствовала сквозь тонкую ткань платья тепло, исходившее от его тела.

А потом и вправду пошел дождь. Крупные тяжелые капли шлепались на открытые руки Дорис, падали на платье, расплываясь холодными темными пятнами.

– Ты же сейчас совсем вымокнешь. – Стив быстро снял пиджак, закрывая им плечи Дорис.

Она рассмеялась, запахиваясь в неуклюже длинные полы. Мокрые волосы липли к лицу, но убрать их, одновременно удерживая пиджак, было практически невозможно. Глядя на ее усилия, Стив тоже засмеялся. Он стоял перед ней, смотрел на нее и смеялся вместе с ней. Потом притянул ее одной рукой к себе, а другой стал убирать с лица мокрые пряди. Медленно, как во сне. Наклонился. Поцеловал. Мокрое от дождя лицо и горячие полуоткрытые губы. Дорис на секунду замерла, потом волна дрожи прошла по ее телу.

И тогда дождь перешел в ливень. Стив оторвался от Дорис и, глядя на нее полубезумными глазами, схватил за руку.

– Бежим, моя машина рядом.

Они побежали. Дорис никогда еще так не бегала. На высоченных каблуках, в платье, Которое облепило ноги и стало похоже на шелковые путы. А еще в руках у нее был дурацкий золотистый клатч, а на плечах болтался пиджак Стива, от воды ставший тяжелым и норовивший сползти в ближайшую лужу. Но в этот момент Дорис была самой счастливой женщиной в мире.

Стив на бегу вытащил брелок с сигнализацией и открыл машину.

– Не волнуйся, сейчас я включу обогрев – и ты мигом высохнешь.

Как будто это ее хоть сколько-то занимало.

– Я тебе сейчас здесь все вымочу, – смеясь и стуча зубами от волнения и холода, проговорила Дорис.

– Это будет честь для моей машины. – Стив закрыл за ней дверцу и нырнул на водительское сиденье. – Так не жарко?

– Просто Калифорния! – фыркнула Дорис.

Непослушными пальцами она извлекала из клатча упаковку бумажных платков.

– Спасибо за пиджак.

– Как я погляжу, он не слишком тебе помог, – заметил Стив, включая освещение.

Мягкий желтоватый свет осветил двух совершенно мокрых и счастливых людей. Их взгляды встретились, и Стив усилием воли отвел глаза. Его грудь часто вздымалась, сердце гулко бухало в груди, и не только от бега. Но он должен был остановиться. Чтобы сохранить, чтобы не разрушить это чудо.

– Тебе куда? – сухо спросил он, включая зажигание.

– Барнисон-сквер, семнадцать, напротив старого фонтана, знаешь?

– Конечно, – кивнул Стив. – Один мой приятель живет в твоем квартале.

– Как хорошо, – безмятежно проговорила Дорис, – а то я совершенно не умею объяснять дорогу.

Стив включил музыку и постарался сосредоточиться на дороге. Это плохо удавалось. Он всем телом чувствовал рядом Дорис, мокрую от дождя, горячую, доверчиво-страстную. Каким было бы сейчас блаженством остановить машину у обочины и…

На счастье Стива, дорога была недолгой.

5

Черный «бентли» мягко притормозил у обочины. Дождь закончился, и черный асфальт растягивал и дробил рыжие отсветы фонарей.

Дорис уже практически высохла, по крайней мере, согрелась. Этого оказалось довольно, чтобы неумолимый разум поставил жирную точку на сегодняшнем вечере. Пожалуй, для одного дня эмоций более чем достаточно. Сейчас она спокойно выйдет из машины и отправится спать.

– Ну вот, кажется, мы и приехали. – Стив откинулся на сиденье, вполоборота глядя на Дорис. От его взгляда тепло разливалось по ее телу, а соски покалывало так, будто он ее целует.

Уголки его губ улыбались, а глаза были такими темными, что в них было страшно заглянуть. Казалось, не отведи Дорис взгляд – и ее затянет в глубину этих властных глаз, растворит в неведомом и желанном пламени, унесет неведомо куда. И она уже никогда не сможет стать прежней.

Впрочем, может быть, это просто неверный свет фонарей играет с ней такие шутки.

Дорис резко выдохнула. Напряженно улыбнулась.

– Да, Стив, приехали. Спасибо за чудесный вечер. Мне давно пора спать. – Она говорила слишком бодро, чтобы поверить в это.

– Конечно. Я провожу тебя до парадного. – Он выключил зажигание.

Коротенькая асфальтовая дорожка до входной двери показалась Дорис бесконечной. Ноги предательски не слушались, в голове не было ни единой мысли. Стив молча шел рядом, осторожной и сильной рукой поддерживая Дорис под локоть. Одна точка соприкосновения двух тел. Горячее и сильное касание мужчины. Прекрасно. Невыносимо. Щеки Дорис пылали, руки судорожно вцепились в крошечную сумочку.

На пороге собственного дома, стоя перед закрытой дверью и лихорадочно отыскивая ключ, Дорис чувствовала себя одновременно самой беззащитной и самой могущественной женщиной в мире. Потому что она видела рядом его. И всем телом ощущала его желание.

– До свидания, Дорис. Я позвоню тебе. – Он говорил до скрежета глухо.

– До свидания, Стив. Я буду ждать твоего звонка.

Дорис словно окружает густой мед, янтарный, сладкий, тягучий. Не поднимая глаз, она отворачивается и вставляет ключ в замочную скважину. Его руки властно обхватывают ее плечи. Его дыхание обжигает открытую шею. Она откидывает голову, подставляя ему лицо, и едва сдерживает стон, когда жаркий поцелуй сплетает их губы. Его язык, горячий и твердый, проникает в ее рот, и она уступает, принимает его власть, зовет его внутрь.

Щелкает замок, темная прихожая прячет их от нескромных взглядов. Хотя им сейчас все равно. Его требовательные руки скользят по ее телу, обжигая сквозь тонкую ткань платья, заставляя дрожать и изгибаться навстречу его воле. Со стуком летят на пол туфли и клатч, но оба слишком поглощены друг другом, чтобы это заметить.

Одной рукой он подхватывает ее, а вторая его рука, горячая и нетерпеливая, сжимает ее талию, скользит вверх, обхватывает напрягшуюся грудь. Дорис стонет, и ей кажется, что это звучит само ее тело, поет ее страсть, требующая выхода или готовая разорвать изнутри ее сознание и плоть. Стив наклоняется, и его губы касаются ее тела. Он целует ее грудь прямо сквозь ткань, он чувствует языком ее затвердевший и сжавшийся сосок и едва удерживает в руках сумасшедшую вибрацию ее тела. А Дорис, мечущаяся под его ласками, внезапно наталкивается низом живота на что-то горячее и твердое. Из груди Стива вырывается полурычание-полустон, он рывком прижимает ее к себе, подхватывает на руки и, не прекращая яростных поцелуев, несет вперед, сквозь темноту прихожей. Не останавливаясь, он толкает плечом первую попавшуюся дверь. Дорис, уже совершенно не помнящая себя от возбуждения, ощущает обнаженной спиной мягкость ковра. Стив, стоя над ней на коленях и тяжело дыша, расстегивает брюки. Тело Дорис содрогается и выгибается от предвкушения, и снова ее бедра толкаются в разгоряченное тело Стива. Он сжимает ее ноги коленями и начинает целовать ее живот, отбрасывая подол такого неуместно длинного платья и опускаясь все ниже. Его рука ложится ей на лоно, прямо поверх трусиков.

Этого оказалось достаточно, чтобы Дорис закричала, уже больше не пытаясь сдерживать свою страсть. Стив утробно застонал, жадно втягивая ее запах, сквозь тонкую ткань чувствуя губами и языком дрожь горячей и влажной плоти. Дорис дышала со всхлипом и, сама не понимая, что делает, пыталась подвинуться к нему еще ближе, раздвинуть ноги, принять его в себя.

Она была еще одета, а он, почти не прекращая поцелуев и ласк, успел полностью сбросить одежду. Она чувствовала, как он ложится сверху, придавливая ее горячей тяжестью сильного мужского тела, ее лоно конвульсивно дернулось, когда к нему прижался его набухший член. А потом Дорис замерла не дыша, когда он уверенно и осторожно начал снимать с нее одежду.

Он на секунду остановился, глядя на ее трепещущее тело, на полуоткрытые зовущие губы, белую грудь с отвердевшими сосками, а потом медленно и сильно вошел в нее…

6

Первая ее мысль, проступившая сквозь дрему, была о том, какой изумительно нескромный сон ей привиделся сегодня. И как было бы здорово сейчас перевернуться на другой бок и досмотреть эту упоительную сказку про мужчину по имени Стив Тайлер. Его имя сладкой истомой отдалось в теле Дорис. Она тягуче изогнулась и проснулась окончательно. Стив Тайлер. Дорис хотелось мурлыкать, как довольной мартовской кошке. И смеяться от счастья. Впрочем, ее уставшее и счастливое тело было против каких-либо проявлений активности.

Дорис приоткрыла глаза и не сразу поняла, где находится. Она почему-то спала не в своей кровати, а в гостиной, на диване, прикрытая тонким розовым покрывалом, которое обычно лежало свернутым под грудой маленьких подушек. Потом перед глазами стали вспыхивать фрагменты вчерашней ночи, и ее щеки налились краской. Такие откровенные и щедрые ласки, поцелуи, от которых гаснет любая мысль, любое чувство, кроме счастья от близости, от того, что принадлежишь ему. Вот обнаженный Стив встает перед ней на колени, осторожно скользя рукой по изгибам ее тела. Вот он поднимает ее с ковра, ставшего неожиданным прибежищем их страсти, и бережно переносит на диван.

И как они умудрились уместиться вдвоем на этом более чем скромном ложе. Дорис улыбнулась, сладко потягиваясь. Кстати, а где же он?

– Сти-ив! – позвала она и сама засмущалась от необычной надтреснутости своего голоса. Не каждую ночь ее связки издают такие звуки.

Ответа не было.

Наверное, он в ванной, решила Дорис, выбираясь из-под покрывала. Все тело сладко ныло, а движения отдавались в паху мягкой болью.

Ого! – отстраненно изумилась Дорис. Очевидно, это вызвано тем, что у нее давно не было мужчины. Впрочем, и это было для нее совершенно очевидно, еще никогда в жизни ей не было так хорошо.

Стив был настолько внимателен, что, казалось, знает тело Дорис лучшее ее самой. А она в свою очередь так доверяла ему и так искренне хотела быть с ним, что это стирало все барьеры, которые только могут быть в близости между мужчиной и женщиной.

Дорис добралась до ванной и в недоумении обнаружила, что Стива нет и там. Неужели он уехал? С нарастающей тревогой она обошла все комнаты, закончив свое рассеянное путешествие на кухне.

Как же так? Просто сбежал, даже не попрощавшись? И снова не взял телефона.

Прикусив губу, Дорис села на мягкую кухонную табуретку.

И только тут увидела, что на столике для готовки стоит нечто, чего здесь быть не должно. Что-то, накрытое чистой салфеткой. И листок бумаги с ровными быстрыми строчками.

«Привет, Дорис! С добрым утром. Я спешу на важную встречу. Поэтому завтрак не в кровать. Да и спишь ты на диване.

Приезжай сегодня в 8 вечера в наше кафе.

Стив.

P.S. Ты великолепна».

И в конце ряд цифр телефона. Очевидно, вместо еще одной визитки, с улыбкой подумала Дорис.

Под салфеткой обнаружились порезанные и очищенные яблоки и пластинки сыра с печеньем. Дорис отправилась обратно на диван, прихватив тарелку с собой, и с аппетитом захрустела яблоком.

Как это необыкновенно важно, когда о тебе кто-то заботится. Для Дорис, которая со всем привыкла справляться сама, это было чем-то необыкновенным. Это были не просто порезанные фрукты и сыр, не просто пара строк на белом прямоугольнике – это все было теплом и вниманием Стива, его нежностью и мыслями о ней. Как добра к ней судьба.

А ведь еще вчера утром Дорис даже представить не могла, что готовит ей грядущий вечер. Она в смущении положила недоеденное яблоко. Ну, еще бы – ей, сдержанной учительнице, даме весьма строгих взглядов, провести ночь с почти незнакомым мужчиной. Да не просто. А как провести! Так неистово отдаться человеку, которого видела всего второй раз в жизни, – такого с Дорис еще не было.

Даже в период самого расцвета их отношений с Дейвом, Дорис никогда не могла расслабиться в постели по-настоящему. Не слишком ли он торопится? Может быть, от нее как-то не так пахнет? А вдруг это ему не понравится? Да и вообще стонать неприлично.

А вот для той девицы, очевидно, таких проблем не существовало. Стонать – запросто. В чужом доме – адреналин! На их с Дейвом кровати – а что, весьма миленькое бельишко.

Дорис не помнила, как пережила тогда тот день. Шарон отпаивала ее чаем и коньяком. Дорис плакала и орала, выкурила полпачки сигарет Шарон. И снова плакала и орала.

Подумать только! Она подарила этому мерзавцу четыре года своей жизни. Четыре прекрасных молодых года. Она старалась быть для него самой лучшей девушкой. Не просила ни свадьбы, ни бриллиантового кольца, ни подарков. Она верила ему. Верила!!!

А потом застала их, потных и голых, в своей спальне. На той кровати, где она обнимала Дейва.

В тот же день Дорис собрала вещи и ушла не прощаясь. Без выяснения отношений, без беспомощного «как ты мог» и прочих атрибутов женского унижения. Она взяла тогда только самое необходимое, чтобы как можно меньше находиться в этом доме, где все напоминало ей о предательстве.

Она решила тогда, что с мужчинами для нее покончено. Она никогда и ни за что не сможет больше никому верить. Она не позволит больше себя обмануть и использовать как милую и удобную в хозяйстве вещь. Ей больше не нужна ни любовь, ни зависимость от того, кого любишь. Ей есть чем занять свою жизнь, кроме того чтобы таскаться за каким-нибудь мерзавцем, а потом безутешно рыдать на пороге собственной спальни.

Шарон утешала ее, говоря, что серьезные отношения заводить вовсе не обязательно. С мужчинами можно еще и просто весело трахаться.

– Вот пускай она и трахается, – глухо проговорила Дорис.

Больше к теме Дейва и его предательства они не возвращались.

Но эти чувства беспомощности и растоптанного доверия, а точнее, отчаянное нежелание переживать их снова, с тех пор стали определяющим в отношениях Дорис с людьми. Причем не только с мужчинами, но и с женщинами. Ей сложно было раскрыться. Ей казалось это равноценным тому, чтобы выставить на осмеяние свою беззащитную душу. Примерно раз в неделю Дорис болтала с Шарон, изредка перезванивалась или списывалась по Интернету с давними университетскими приятелями, наведывалась к матери. Пожалуй, на этом круг общения, который выбрала для себя Дорис, заканчивался. Работа не шла в счет. Потому что вынужденное взаимодействие, которое обусловлено твоей профессией, редко бывает достаточно искренним и теплым. Впрочем, Дорис благодаря своему обаянию и женственности, которые сложно было скрыть за сдержанностью делового костюма, легко находила подход к самым разным людям. Но никогда не доверяла им ключей от своего мира.

Откуда же взялась эта необъяснимая близость с совершенно незнакомым человеком? Дорис сидела на бортике ванны с релаксирующим пенным бальзамом, ожидая, пока та наполнится водой, и смотрела на белый сугроб пены, взбиваемой тугой водной струей. А может, это снова ее фантазии и никакой душевной близости нет и в помине? Ну, уж нет. Проще всего сейчас обесценить все то, что произошло между ними, назвав это похотью истосковавшегося тела. Проще всего усомниться в искренности. Потому что доказать ее, понять мозгами невозможно. Всегда будут какие-то детали, нюансы, которые можно истолковать с подозрительностью и неприятием. Слишком мало знакомы. Ушел, не разбудив и не попрощавшись. А вдруг ему просто хотелось развлечься, а она уже заговорила о какой-то эфемерной близости. И далее в том же духе.