Текст книги "Вьющиеся розы"

Автор книги: Элен Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Дорис подошла к ступеням крыльца и остановилась. Ей хотелось как можно полнее ощутить мир и свою к нему сопричастность. Она сама – прекрасная и светлая часть этого мира. И в ней тоже просыпается маленький мир. Почему-то именно так: не появляется, как было бы логичнее подумать про крохотный комочек бессмысленных клеток, а просыпается. Дорис втянула носом сладковатый вечерний воздух, подняла глаза к небу. Интересно, а когда она в последний раз смотрела на звезды. Наверное, когда-нибудь очень давно, в каком-нибудь скаутском походе. Ведь небо большого города Атланты прячет звезды так надежно, словно их и вовсе не существует. Дорис улыбнулась. Равнозначные задачки – а верите ли вы в звезды? А верите ли вы в любовь?

Весь парадокс в том, что задачки сформулированы неверно. Веришь ты в звезды или нет – они существуют без всякого твоего на то согласия. Так же и любовь. Ты можешь сколько угодно убеждать себя в том, что ее не существует, бояться и делать вид, что тебя устраивает одиночество и непонимание. Но мир живет по законам любви, дышит ею, с нее начинается.

Начинается с любви. Дорис осторожно провела рукой по животу. Вздохнула и открыла дверь кафе.

Знакомый бармен (как это его зовут, Сэмюел?) встретил ее удивленным взглядом, который практически мгновенно погас под маской профессиональной приветливости. И чего это он так уставился? А, точно, он, наверное, решил, что после того бегства (с покинутыми розами и шампанским) эта безумная клиентка больше никогда не переступит порога его заведения. Наивный. Дорис ослепительно улыбнулась бармену и гордо прошествовала в зал.

Все еще улыбаясь, пробежала глазами зал. Замерла. Вернулась взглядом к их столику. Забытая улыбка несколько мгновений висела на ее лице, как последний осенний лист, а потом соскользнула под холодным порывом ветра. Осознания того, что видят ее глаза.

Он обнимал ее за плечи. Смеялся и с обожанием смотрел на нее. Яркая блондинка, молоденькая и накрашенная, что-то оживленно ему говорила. Говорила, шевелила красными губами, смеялась. Потом растерянно замолчала, не понимая, почему он перестал улыбаться. Проследила за его взглядом.

Стив недоуменно смотрел на Дорис, не спеша убирать руку с плеча девицы. Открыл рот, словно собираясь что-то сказать. Но Дорис не стала слушать его объяснений.

Она не помнила, как вылетела из кафе. Сердце колотилось в груди, пытаясь расплавить ребра, выгнуть грудную клетку, вырваться наружу. Она бежала так быстро, как только могла. От него. Генерала Стива Тайлера. От его красногубой женщины. От предательства.

Вот как она выглядит, твоя свобода.

Вот почему ты молчишь.

История повторяется. Потому что по-другому не бывает.

Воздух раздирал горло и не помещался в легкие. Бежать. Еще быстрее, еще.

Свело спазмом живот. Живот… Дорис прислонилась к стене, опираясь на нее дрожащей ладонью, другой рукой пытаясь защитить низ живота. Малыш, пожалуйста, не надо!

После ухода доктора Шелдона и его верной Салли дом наполнился благословенной пустотой. Дорис отказалась от госпитализации. Да и особой нужды в ней, похоже, не было. Кроме гипертонуса мышц, все остальное было в норме. Исключая разве что нервы, как укоризненно сказал Шелдон. Он настоял на том, чтобы сделать Дорис инъекции спазмолитиков. Пока она с сомнением разглядывала шприцы, доктор Шелдон профессионально убедительно пояснял, что сейчас для малыша самое опасное – это ее, Дорис, волнение. И вред от него не идет ни в какое сравнение с вредом от лекарств. Тем более что это современные препараты на основе природных компонентов. Дорис подчинилась. Несколько уколов сняли мышечный спазм. Вот если бы и ее мысли можно было так же легко успокоить, как ее тело.

Впрочем, Дорис уже решила, что будет делать. Ей сейчас очень остро хотелось безопасности, тепла и поддержки. Поэтому первым делом после ухода доктора Шелдона она позвонила в Джексонвилл маме. Сейчас явно была не та ситуация, с которой нужно справляться в одиночку, решила Дорис, выбирая в телефонной книге сотового мамин номер.

– Лора?

– Привет, Дорис. Что-то случилось?

Голос у миссис Кэмпбел был немного усталый и чуть-чуть удивленный. Дорис очень редко позволяла себе поздние звонки, зная, что Лора привыкла рано ложиться.

– Нет, то есть да… прости, что разбудила.

– Ну что ты, я не спала. – В трубке на заднем фоне слышался приглушенный женский голос, какое-то механическое попискивание. – Я отойду, конечно… Дорис, это не тебе. Что ты говорила?

– Лора, а ты где? Я тебя отвлекаю, ты в гостях?

– Я в больнице у мистера Томпсона.

– У кого?

– Это наш почтальон, ты его видела.

– Наверное… мне сейчас сложно сосредоточиться.

– Подожди, я выйду в коридор.

Дорис немного помолчала, собираясь с духом.

– Можно, я к тебе приеду?

– Странный вопрос. Конечно. Ты точно в порядке?

– Лора, я все расскажу… – А сама подумала, что хотелось бы не рассказывать никому и никогда. – Только позже, ладно?

– Конечно, дорогая.

– Спасибо тебе… – Дорис прижимала телефон плечом, одновременно запихивая в дорожную сумку свернутые в тугой рулон летние брюки. Уже собиралась закрыть телефон, но услышала, что Лора еще что-то говорит. – Да? Повтори, пожалуйста, еще раз.

– Дорис, милая, я спрашиваю, как скоро тебя ждать.

– Не знаю. Я поеду на машине.

– О господи, ты ведь ненавидишь водить…

– Лора, я уже большая девочка. И вообще… Мне надо развеяться, – довольно резко закончила Дорис, поспешно сказала «пока» и повесила трубку. Немного подумала и отключила телефон вообще.

Если бы Стив хотел, он давно бы уже ей позвонил. Впрочем, она ведь сама решила, что справится с ребенком и без его участия. Решила, что благодарна Стиву уже за то, что он ей подарил. Чего же она теперь расстраивается? Непоследовательно и глупо.

Дорис закусила губу, тупо озираясь в поисках документов. Черт! Стивен Тайлер, ты подлец! Как ты мог привести эту девицу в наше кафе, усадить за наш столик? Ты бы еще ей преподнес алые розы и шампанское. Так вот почему удивленно хлопал глазами бармен. Наверное, появление двух барышень одновременно не входило в его представления о влюбленных парочках. Ну и пусть он катится куда подальше.

Надо было сразу прекратить все контакты со Стивом. Ведь она же знала, знала еще тогда, что все кончится именно так.

Дорис почувствовала, как напрягается расслабившийся было живот, и поспешила переключить мысли на что-нибудь более позитивное. Например, на то, какой из тюбиков зубной пасты ей следует взять в дорогу: тот, который начат, или новый и вкусный.

Жалко, что сейчас ей не надо на работу. Проверенный годами способ уйти от нежелательных мыслей, от необходимости что-то решать и изменять в своей жизни. Удобная система, которая за тебя выбирает, чем занять твое время и голову, когда и что именно делать. Да в общем и чего хотеть тоже. Чего хотят нормальные работающие женщины? Упасть на диван, поваляться с книжкой в домашнем халате, поболтать за чаем с подругой, не дергаясь по поводу того, что еще предстоит сделать, и не думая с тоской о том, что выспаться снова не удастся.

Дорис внезапно поняла, что, пожалуй, уже устала от отпуска. Слишком много волнений. Слишком много перемен.

Она немного постояла перед холодильником, выбирая, что из еды стоит взять с собой. Пожалуй, сок, сухие хлебцы и орехи. И парочку ампул с лекарством, которое назначил доктор Шелдон. Для поддержания духа.

Закрывая дверцу холодильника, зацепилась взглядом за золотистый кругляш, сиротливо лежащий сверху. Взяла в руку. Несколько мгновений смотрела. Потом пришло воспоминание. Это же его монета. Та самая монета, которая должна была привести ее в далекий тропический Алжир. Дорис до боли сжала кулак. А теперь скажи мне, Стив, зачем ты все это делал?

К чему были эти цветы, фотографии, дни напролет рядом с моей постелью. Если ты уже тогда знал, что я тебе не нужна. Ты мог бы не появляться после того, как переспал со мной. Поверь, я бы не стала искать тебя. Я достаточно взрослая, чтобы спокойно относиться к подобному общению. Что тебе было нужно, Стив? Потешить свое самолюбие? Покупаться в лучах моего восхищения? Насладиться тем, как легко и безоглядно я тебе поверила? Да, тебе нужно было, чтобы я не просто отдала тебе свое тело. Ты хотел, чтобы я влюбилась в тебя. Влюбилась по уши, как последняя дура. И тогда ты меня бросил. Молча. Без малейшего звука, без единого слова. Неужели ты думаешь, что я бы стала вешаться тебе на шею и пытаться тебя удержать? Одного твоего «прощай» было бы достаточно, чтобы я исчезла из твоей жизни навсегда. Или, может быть, тебе вовсе не нужно, чтобы я исчезала. Ты будешь появляться, когда тебе опять захочется искренней любви и восхищения, а потом будешь снова исчезать в круговерти дел и женщин с яркими губами. Правда, Стив?

Дорис со всего маху стукнула кулаком по столу. Взвыла от неожиданной боли. Золотистый кругляш выскочил из разжатых пальцев и с глухим стуком упал вниз.

Ох, моя монетка!

Дорис поспешно встала на колени, пытаясь отыскать столь драгоценную пропажу. Пусто. Немного пыли, не замеченной при последней уборке. Крохотный клочок какой-то бумажки. Дорис почти в отчаянии засунула ладонь под холодильник. Еще больше пыли – и ничего.

– Вернись. Пожалуйста, вернись, я не хотела… – Внезапно она поняла, что говорит вслух. И вряд ли эта мольба относится к монетке.

Дыхание было частым, но воздуха все равно не хватало. Спокойно, Дорис. Это мы уже проходили.

Дорис медленно поднялась. Расправила плечи, расстегнула верхнюю пуговку тенниски. Открыла холодную воду. Умыла лицо и шею. Противно. Холодно. Зато головокружение понемногу отступает.

Прошла в коридор, несколько раз вяло провела расческой по волосам. Действительно, что-то она совсем расклеилась. Говорит сама с собой, ползает по полу в поисках кусочка металла. И Стив уже стал подлецом. И жизнь не мила.

А ведь он и вправду ничего ей не обещал.

– Ведь не обещал? – болезненно глядя в зеркало, спросила Дорис.

– Не обещал, – качнуло головой отражение.

Не обещал ни долгой связи, ни тем более свадьбы. Не называл единственной. Даже не говорил о своих чувствах. Значит, предательства не было.

Значит, измены не было, потому что изменять можно своей девушке, или невесте, или жене. А она не была для него ни той, ни другой, ни третьей.

Дорис плюхнулась на табурет и разревелась. От банального женского одиночества, от любви, которая переполняла ее сердце и была никому не нужна.

Глупая, глупая мисс Дорис Кэмпбел.

Спустя пять часов Дорис крепко спала. На пружинной кровати мотеля, под толстым зимним одеялом. Спала без сновидений, в твердой уверенности, что спряталась достаточно далеко, чтобы ее не нашел никто на свете.

13

Солнце щекотало веки, заставляя жмуриться, и бесцеремонно вторгалось в мягкое и безопасное пространство сна. Дорис сморщила нос и приоткрыла левый глаз. Веко казалось больше и тяжелее обычного. И лучше было бы спрятаться за ним снова. Потому что картина, представшая сонному взгляду Дорис, разом согнала остатки блаженного забытья, принудила вспомнить, что ее сюда привело. Чужая стена с чужими обоями, безликая комната, которая лжет, что она может стать твоим домом, стоит только заплатить 200 долларов цепкому хозяину мотеля. Чужое утро. И только солнце с его бессердечной радостью упивается новым началом. Началом чего?..

Дорис нехотя поднялась. Скорее бы этот день закончился. И следующий тоже. А лучше всего, проснуться примерно через месяц. И чтобы это пробуждение не сопровождалось такой болью, что воздух кажется горьким.

Дорис вяло помотала головой и побрела в душ. Сегодня вечером ей предстоял разговор с мамой. Если очень постараться, то завтра утром. Может, она зря туда едет? Может, стоит добраться до ближайшего аэропорта и улететь. Куда-нибудь. И, главное, в дорогу саму себя не брать. Дорис поливала себя водой, не чувствуя ни ее температуры, ни запаха. Сосредоточилась. Вода, как и во многих автономных мотелях, отдавала какой-то химией. Наверное, обеззараживающий раствор. А это хорошо, что она моется в душе. Значит, у нее не депрессия. Дорис почему-то вспомнила, что людям, больным депрессией, становится настолько безразличен окружающий мир и собственное тело, что они не умываются месяцами. Просто лежат, не имея ни сил, ни желания поднять себя на ноги. Дорис накинула белый махровый халат, висевший в ванной, и вернулась в комнату. Попробовала лечь. Не пролежав и пары минут, вскочила как ошпаренная. От резкого движения закружилась голова. Но это было неизмеримо лучше, чем лежать и позволять смертельно-холодной тоске расползаться по телу. Ей казалось, что она вся наполнена одной болью, безысходностью, капля за каплей высасывающей силы.

Воздух отчего-то сделался таким тяжелым, что нет возможности разогнуться, распрямить плечи. Дорис подошла к окну, удостоверилась, что оно раскрыто настежь. Почему же нечем дышать? Как после долгого бега, когда никак не можешь восстановить сбитое дыхание.

Закрыла окно. Лучше уж пройтись по окрестностям, чем торчать в жару в номере мотеля – точнее, одного из жилых корпусов мотеля – и пытаться надышаться через пластиковую коробку окна. Вот и Шелдон говорил, что нужно гулять около двух часов в день. Интересно, как бы она это делала во время рабочего семестра.

Дорис заставила себя сделать макияж. Как знак того, что она живет. И будет жить дальше. И никуда улетать от самой себя не собирается. Отдохнет, восстановит силы – и вперед.

Только вот куда это – вперед? К пожизненной роли матери-одиночки, смертельно обиженной на всех мужчин мира? К образу одинокой постаревшей Золушки, которую принц так и не довез до алтаря? А то, что в ее собственной сказке был только один принц, было прописано в основу ее мироздания. Один. Как не могло быть двух солнц.

С головой, гудящей от мыслей, одна другой чернее, с трудом фокусируясь на отдельных элементах пространства, Дорис вышла из мотеля. Точнее, почти вышла.

Медленным усилием воли заставила себя закрыть дверь номера, вяло дернула ручку, чтобы убедиться в том, что операция удалась. Прошлась по темному общему коридору, шириной в пару локтей. В него выходило несколько дверей от таких же номеров, как и ее собственный. Открыла пластиковую входную дверь, зажмурилась от яркого солнца, радостно вопиющего с ясного небосклона. И едва не полетела вниз по ступенькам, когда в ее спину врезалось нечто внушительное. Впрочем, это внушительное и удержало Дорис от неминуемого полета, бесцеремонно, но эффективно ухватив ее за шиворот.

– Извините, дамочка. Но вы сами ударили по тормозам. – В поле зрения Дорис возникла кожаная безрукавка с заклепками. Выше лежала черная борода, заплетенная на концах в две тонких косы. Еще выше… – Эй, дамочка, ты чего такая белая?

– Би, оставь барышню в покое.

Рядом с ними как из-под земли появилась спортивная девичья фигурка, затянутая в черную кожу. Черная безрукавка, тонкие руки в браслетах татуировок.

– Сколько тебе повторять, скво! Мне не нравится, когда ты называешь меня Би.

– Да ладно, Бизон, здесь все свои. – Девушка подмигнула Дорис из-под длинной иссиня-черной челки.

– Извините, мне пора, – пробормотала Дорис, пытаясь обогнуть Бизона и поскорее оказаться подальше от людей вообще и от этой странной парочки в частности.

– Не-е, лапа, в таком виде я тебя одну не пущу, – раскатисто пробасил Бизон. Он говорил внушительно и неторопливо, так, словно Дорис давно и бесповоротно числилась в его подопечных.

– Я позову полицию… – заявила Дорис, однако в ее голосе не было уверенности. Раньше бы она непременно так и сделала. Уж во всяком случае, испугалась бы – точно. А сейчас ей было почти все равно. Ей даже были немного симпатичны эти неожиданные собеседники, по крайней мере это были живые люди, присутствие которых отвлекало от всего того, от чего Дорис так поспешно бежала из Атланты.

– Би, не газуй, видишь, дамочка стесняется. – Девушка переглянулась с Бизоном, скользнула глазами по лицу Дорис. – А что, может, и правда составишь нам компанию?

– Пиво за наш счет, – заверил Бизон.

– Спасибо, – хихикнула Дорис, проникшись гротеском ситуации. Она, учительница литературы, забеременевшая от первого встречного, пьянствует где-то в бескрайних просторах прерий с парочкой удалых байкеров.

– Скажите честно, – Дорис подавила истерический смешок, – дальше вы мне предложите ограбить какой-нибудь рефрижератор?

– Твой ход мыслей мне нравится, – серьезно сказала девушка, – но как-нибудь в другой раз, о’кей? У нас, видишь ли, медовый месяц.

– И только поэтому мы вдвоем, без наших гарпий, – внушительно сказал Бизон.

Дорис не заметила, что они уже шагают по обочине шоссе, оставив позади мотель и стоянку.

– Гарпии – это кто?

– Наша банда. Бизон там один из рулевых, – с гордостью объявила девушка. – Кстати, как тебя зовут, дамочка?

– Дорис.

– А меня Тики-Репей.

Дорис кивнула.

– Вы откуда?

– Из Джаспирса, штат Алабама.

– Далековато.

– Для нашего «харлея» нет ничего невозможного.

Это произнесла Тики, но Дорис почти услышала, как ту же фразу говорит Бизон. С искренней любовью и гордостью.

– А я беременна. – Ляпнула и ужаснулась. Кому и о чем она говорит?

– А-а-а, – протянул Бизон, – значит, пива не будет.

…И главное, зачем?

– Тебя как; поздравить или посочувствовать? – безмятежно поинтересовалась Тики.

– Радостно посочувствовать, – хмыкнула Дорис.

– Да не парься, – пробасил Бизон. Его движения были неторопливы, но из-за своего внушительного роста он то и дело оказывался впереди. Когда замечал, что спутницы отстали, Бизон останавливался, дожидаясь их, и некоторое время старался не делать слишком больших шагов, но потом снова опережал девушек. – Правда, тебе не о чем париться. Ты классная девчонка, и все у тебя классно.

– Ага. Классно. Будет когда-нибудь.

– Если будешь думать так, не будет никогда. – Тики-Репей сдула с глаз длинную рваную челку.

– А как я должна думать? – заводясь, сказала Дорис. – Что он классный парень и пусть трахается с кем угодно, лишь бы ему было хорошо? Что мой ребенок будет счастлив, потому что мама любит папу, а тот иногда даже навещает его на выходных? Что я тоже классная, и пусть меня предал любимый человек, я все равно классная. Так?!

– Ну что ты встаешь на дыбы, – философски проговорила Тики, глядя туда, где размытая от жары полоска горизонта пыталась отделить небо от тверди.

– Я думала, вы байкеры, а вы, похоже, самые что ни на есть нью-эйджеры, – зло бросила Дорис.

– А кто тебе сказал, что байкер не может быть нью-эйджером? – спросила Тики-Репей и рассмеялась, глядя на вытянутую от изумления физиономию Дорис.

– Она шутит, – помолчав, объяснил Бизон.

– Шучу, конечно, – Тики слегка толкнула Дорис тонкой рукой в татуировках. – Хочешь анекдот в тему?

– Не уверена, – честно призналась Дорис. Потом немного подумала и вздохнула. – Давай, хуже уже не будет.

– Попадают, значит, в ад католик, еврей и нью-эйджер. Жара, крики, запах серы и все такое. Их главный черт и спрашивает: «Ну, как вам ад?» Католик гордо вздернул дрожащий подбородок и сказал: «Я готов ко всем испытаниям!» Еврей сказал: «А какая мне разница? Я уже там ко всему привык». А нью-эйджер, обливаясь потом, напялил улыбку. «Ад? Какой такой ад?».

Бизон хохотнул, с гордостью поглядывая на свою новоиспеченную супругу. Обхватил Тики своей ручищей и слегка оторвал от земли. Репей быстро справилась со своей довольной физиономией и состроила независимую гримасу.

Дорис захотелось провалиться сквозь землю.

– Неплохо, – выдавила она. – И как это относится к моей ситуации?

– А как захочешь. – Репей одернула кожаную безрукавку.

Дорис помолчала. Развернулась в обратном направлении.

– Ладно, ребята. Спасибо за прогулку. Пожалуй, мне пора.

– А тебе, похоже, в кайф сидеть по уши в этом дерьме, – заметила Тики.

– Отвали. – Дорис сама не заметила, как заговорила с интонациями коренных жителей Алабамы. Но что-то внутри отозвалось на слова Тики, резануло неприятным отголоском. Неужели и вправду в кайф? Нет. Слишком уж больно. Такой болью не бодрят пресные чувства, потому что от нее жизнь не кажется ярче. Она просто – не кажется.

– Слушай, если бы мы сегодня с тобой не столкнулись… – Репей остановилась и повернулась к Дорис.

– Если бы я ее сегодня не толкнул, – внушительно поправил Бизон.

– …то каждый бы продолжил заниматься своим: ты – молча страдать, мы, – она бросила на Бизона взгляд из-под челки, – пить пиво, пилиться и объезжать «харлея».

Дорис тоже остановилась. Молчала, закусив губу, и машинально прикрывала сцепленными руками живот.

– Но раз уж наши трассы пересеклись, выжми из ситуации все, что возможно.

– А вдруг нас тебе послал Господь? – неожиданно спросил Бизон, вздохнул и поправил косички на бороде. – Вот придем – и сразу в бар, скво.

– Это, конечно, очень круто – не просить помощи тогда, когда она тебе действительно нужна. Скажи, Би?

Бизон промолчал.

Дорис подняла болезненный взгляд.

– Я уже. Попросила. У вас. Я ненавижу его. И люблю его. У меня будет от него ребенок. Но он меня предал. – Ее голос был сухим, как прошлогодняя трава. – Как мне жить дальше?

– Радостно, – спокойно объявила Репей.

– С оттягом, – пропыхтел Бизон. – Дамочки, вы не находите, что стало слишком жарко для прогулок?

– Я не поняла. – Дорис растерянно переводила взгляд с одного на другую. – Но ведь это получится как в вашем анекдоте: «Какой такой ад?»

– И вправду не поняла, – вздохнула Тики, сдула челку. – Би, ну объясни ты ей.

Бизон решительно сгреб Тики и перенаправил ее в сторону мотеля.

– По дороге, скво.

– Ладно, муж, как скажешь.

Дорис ничего не оставалось, как двинуться следом.

Бизон вздохнул.

– Ты молодая баба. Так?

– Так, – неуверенно согласилась Дорис, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Ты беременна и вроде как здорова. Так?

– Так.

– У тебя достаточно бабок, чтобы разъезжать по стране и есть досыта. Так?

– Так. – Дорис не вытерпела: – К чему ты ведешь, Бизон?

– Ты не дура. И не уродка…

– Да.

– Ну и что тогда не классно? – недоуменно пробасил Бизон.

– Тебе не кажется, – Репей стряхнула несуществующую пылинку с плеча Дорис, – что ситуация прямо противоположна той, которую ты себе нарисовала. И ты сейчас спрашиваешь «Какой такой рай?»

– Все так. Но я хочу любить. И быть любимой. – Слова Дорис звенели неожиданной для нее самой силой. – Я не собираюсь больше себе врать. Я хочу семью и детей.

– Вот это уже похоже на правду. – Тики поудобнее устроилась под тяжелой рукой Бизона, лежавшей на ее плече. – И, заметь, это не отменяет твоей законной злости. Если вздумаешь бить ему морду – свистни, мы с удовольствием поучаствуем.

– Только тогда тебе придется поискать другого кандидата в мужья, – хохотнул Бизон.

– Мне не нужен другой. Как не нужно другого солнца на небосклоне. – Этот образ, пришедший Дорис еще утром, и сейчас казался ей самым подходящим выражением ее чувств по отношению к Стивену Тайлеру.

– Я бы предложила курнуть травки, да тебе, наверное, нельзя. Тогда вылезай из своей клетки… – Тики постучала себя пальцем по лбу, – каким-нибудь другим способом. Она вынырнула из-под руки мужа. – Сколько, по-твоему, звезд на небе?

– Что? – Дорис опешила. – При чем тут звезды?

Но Тики только хмыкнула в ответ.

– Подождите-подождите. – Глаза Дорис расширялись по мере понимания. – Звезды – это солнца. Значит, даже на моем небосклоне их миллиарды.

– Ты сама это сказала, – пожала плечами Тики. – Хотя, сколько их там понатыркано, я сказать не берусь, но уж явно не одна.

Дорис потрясенно молчала.

Спустя полчаса вся компания сидела в небольшом ресторанчике мотеля. Ресторанчик занимал центральный зал отдельного здания, где размещался кабинет хозяина мотеля, подсобные помещения, кухня и прачечная. Бизон и Тики-Репей, перебрасываясь шумными замечаниями по поводу местной кухни и качества пива, ели быстро и жадно. Дорис с аппетитом уплетала хлопья с молоком, которые по случаю ее особого положения были выданы ей женой владельца мотеля, высокой ловкой женщиной в аккуратной форменной блузе.

– Вообще-то каши, омлет, хлопья и яйца с беконом входят в меню завтрака, – веско заметила она, кивая в сторону выставленного перед кассой пластикового листа с напыщенным заголовком: «Лучшие блюда от шеф-повара». – Поэтому, считайте, что вам крупно повезло.

Хрустя хлопьями, Дорис была согласна с тем, что ей сегодня повезло. Вначале эти чудные (или чудесные?) Бизон и Тики, потом этот обеденный завтрак.

Дорис отправила в рот очередную ложку с хлопьями. А интересно, куда это подевался ее токсикоз? Очень мило с его стороны, надо сказать. Покосилась на своих шумных сотрапезников, не отягощенных бременем социальных условностей. В данный момент они отбирали друг у друга зажаренную сосиску-барбекю. Пожалуй, рядом с этими молодоженами существует только два варианта обеда – либо поддаться их неприкрытому живому восторгу и с аппетитом съесть свое блюдо, либо презрительно сжать губы и унести поднос с обедом в какой-нибудь максимально отдаленный угол ресторана. И оттуда с благородным негодованием слушать взрывы хохота и жизнерадостное чавканье. Интересно, какой бы из этих двух вариантов выбрала прежняя Дорис. Та Дорис, которая проснулась утром в первый день своего отпуска. Та Дорис, которая еще не догадывалась ни о своей собственной страстности, ни о том, что скоро в ее судьбе появится Стивен Тайлер, мужчина в черном доспехе со знаменем в руке. Появится и останется навсегда, отразившись в маленьком комочке жизни у нее под сердцем.

– У тебя классный аппетит! – смачно хрустя стеблем сельдерея, заявила Тики. – Я думала, что все беременные едят как дохлая птичка. А ты наворачиваешь уже вторую порцию хлопьев.

Дорис улыбнулась с набитым ртом. Ест она и вправду немало. То ли сказывается голодовка последних дней, то ли начинается еда за двоих. Как бы не растолстеть, ей ведь еще нужно найти подходящего папу для своего малыша. А для этого нужно следить за собой, назидательно сказала она сама себе, отправляя в рот новую порцию.

– Бизон, а давай пригласим Дорис к нам в Джаспирс? Познакомится с нашими парнями. Может, глянется кто.

– Как скажешь, скво. – Бизон шумно отхлебнул пива. Перед ним уже стояли три опустошенные кружки. Еще две полные ждали своего часа. И как он собирается вести мотоцикл?

– Нет, ребята. Спасибо, конечно, но мне не очень хочется мотаться из штата в штат в моем положении. Приезжайте лучше вы ко мне в Атланту. Можно со всеми вашими гарпиями. У меня со студенчества не было дома шумных компаний. Тоска!

– Мы не шумные. – Бизон провел рукой по усам, стряхивая с них хлопья пены. – Мы очень шумные.

– И вообще, чего мы не видели в твоей Атланте! Небоскребов и у нас хватает. – Репей ухмыльнулась.

– Ну и ладно, – легко согласилась Дорис. – А то и вправду понаедете эдакой бандой и испортите мою репутацию учителя раз и навсегда.

– Испортить репутацию – это замечательно, правда, Би? Я думаю, надо соглашаться.

– Надо, только перестань называть меня Би, глупая скво.

Дорис с нежностью смотрела на их любовные подначивания. Наверное, счастье выглядит именно так.

– Бизон, а почему ты называешь Тики скво? Это у вас семейная шутка?

– Не в том смысле семейная, как ты думаешь.

– Объясни. – Дорис собрала ложкой остатки молока с крошками хлопьев и с сожалением отодвинула тарелку.

Бизон шумно вздохнул, словно удивляясь ее непонятливости.

– У меня в роду по отцовской линии были индейцы. Мне нравится, что я похож на них.

Только сейчас, сидя за столом, когда не приходилось задирать голову во время беседы, Дорис поняла, кого напоминал ей Бизон. Черные волосы, скуластое лицо, характерный разрез глаз, смуглая кожа.

– Вот здорово! Расскажи.

– А чего тут рассказывать? – Бизон погрузил нос в пену очередной кружки. – Дед сбежал из резервации, она, кстати, отсюда не так уж далеко. Нашел мою лихую бабку. Они поженились. В общем, все понятно.

– Он с пеленок офигенный наездник. Правда, конь у нас железный. – Тики положила руку на плечо мужа. – Зато какая скорость!

– Да уж, – довольно пробасил Бизон, – бешеный жеребец «харлей». И настоящий потомок сименолов.

– Потомок кого? – не поверила своим ушам Дорис.

– Сименолов. А ты что-то имеешь против? – подозрительно спросила Тики.

– Нет-нет. Я просто так.

Дорис и сама не знала почему, но в этот момент она поняла, что в ее жизни все будет замечательно.

Обменявшись телефонами и электронными адресами, новые друзья невероятно тепло распрощались. Бизон и Тики хотели еще познакомить Дорис с их «харлеем», показать новенькие шлемы с эмблемами банды, подаренные гарпиями по случаю свадьбы. Но Дорис честно призналась, что на сегодня с нее достаточно впечатлений. Тики бросила косой взгляд на ее уставшее лицо и милостиво обещала прислать фото по Инету. Обняв Дорис на прощание, Бизон и Тикки-Репей в обнимку удалились по направлению к стоянке. Удивительно, но алкоголь словно просочился сквозь них, не оставив даже напоминания о себе в виде нетвердой походки или заплетающегося языка. Дорис подумала, что это очень ценное качество для их образа жизни и что, наверное, оно генетически присуще всем байкерам.

Как ни странно, маленькая комнатка в мотеле показалась Дорис гораздо более гостеприимной. По крайней мере, кровать ее встретила как родная. Дорис поставила ноги на стену, а сама, как была, завалилась на прохладное покрывало.

Натадакимас, так, Стив? Я принимаю мир таким, какой он есть. Тебя, навсегда далекого. Себя. И нашего ребенка. Мне очень хочется быть с тобой, Стивен Тайлер. Заботиться о тебе, растить наших детей, вместе любоваться майамскими пальмами и браниться на москитов Амазонки. Встречать тебя, усталого или веселого, с работы, рассказывать тебе о том, что натворил очередной Джимми на очередном уроке. Вместе смотреть, как взрослеют наши дети, с гордостью любоваться их свадебными фотографиями, играть с внуками в «Политику», «Биржу» и в инопланетян. Но я принимаю твой выбор, Стивен. Потому что мое счастье зависит не от тебя, как не от тебя зависит любовь, которая живет в моем сердце. Странный парадокс. Я люблю тебя и вместе с тем я просто – люблю. Дорис погладила живот кончиками пальцев. Может, это беременность делает ее чувства такими… свободными?..

Дорис сползла ногами со стены, свернулась калачиком. Пожалуй, перед дорогой стоит немного отдохнуть. Но лучше все же контролировать время, иначе либо придется ехать слишком быстро, либо значительную часть пути проделывать уже в темноте. Ни того ни другого Дорис не любила, поэтому она оторвала размякшее тело от кровати и прошлепала к дорожной сумке. Засунула в ее недра руку и спустя некоторое время извлекла электронный органайзер. В очередной раз порадовалась своей предусмотрительности, выбрала в меню сервисный блок, задала время будильника. Пожалуй, часа ей должно хватить. Подумала и поставила галочку в окошке «повтор». Если не удастся поднять себя с первого раза, останется еще три шанса.