Текст книги "Кавказский брак. Нелюбимая (СИ)"

Автор книги: Элен Блио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 33

Новая жизнь, которая не перестаёт меня удивлять и будоражить! Оказывается, можно вот так просто жить!

Носить, что тебе нравится!

Есть, что тебе хочется – ну, в разумных пределах, учитывая мой статус будущей мамочки.

Все дружелюбные, ну или по крайней мере нейтральные.

Большинству тут в принципе наплевать на тебя и меня это, как ни странно, совсем не напрягает. Наоборот.

Я наслаждаюсь свободой.

И независимостью.

Именно так.

Дом реально мой. Записан на меня. Муж Зулейхи всё проверил, мы даже сходили к юристу. Карточки и счета тоже оформлены на моё имя и ни от кого не зависят. Ну, то есть снять или перевести деньги со счёта нельзя. Никому, кроме меня.

Осман дал мне щедрые отступные.

Отступные.

Не знаю, почему я всё время прокручиваю в голове это слово.

Он не развёлся со мной.

Он по закону всё еще мой муж.

И отец моего малыша.

Я встала здесь на учёт – Зуля отвела меня в очень хорошую частную клинику. Доктор внимательная, всё мне рассказала. Мне тоже пришлось ей рассказать свою историю. Я переживала, что моему ребёнку могли навредить.

– Вы правы, Алия. Ваши переживания, конечно, не то, что нужно для нормального развития плода. Но у вас еще достаточно много времени, и если это время вы будете правильно питаться, наслаждаться жизнью, гулять, слушать музыку, получать положительные эмоции – то и ваш ребёнок будет успокаиваться и развиваться в гармонии.

Положительных эмоций у меня на самом деле с избытком.

Общение с тётей и её подругами.

Занятия и игры с её детьми.

Дочь Камила любит наряжаться – мы с ней подолгу выбираем наряды, устраиваем импровизированные фотосессии, снимаем видео.

Средний сын Мустафа обожает компьютер, рассказывает мне про игры, в основном всякие развивающие, но ему всё любопытно.

Ну а с маленьким Рустамчиком у нас просто любовь, он обожает, когда я ему читаю.

А ещё я занимаюсь обустройством дома.

Выбираю на сайтах всякие вещи, или мы с Зулейхой по магазинам катаемся.

Смотрим всё, шторы, текстиль, пледы, подушки, вазочки, посуду, какие-то декоративные украшения, чашки, игрушки.

Мне почему-то постоянно хочется покупать мягкие игрушки!

Тётя подарила мне огромного гуся, сказала, что его тут называют гусь-обнимусь. Мы долго смеялись. А теперь я действительно обнимаю его каждую ночь.

И стараюсь не вспоминать о других объятиях.

Тётя прекрасно водит машину, записала и меня на курсы, хотя мне страшно.

– Пока еще нет большого живота учись! Потом с малышом будет проще ездить везде.

Я, честно, даже не думала, что смогу. Но пара уроков с инструктором и мне так понравилось!

Вообще для меня вся эта жизнь – как на другой планете.

Всё другое.

Другие отношения, другая речь, другие возможности.

Правда, с институтом я ничего не решила.

Но мне и не до учёбы.

Зуля говорит, что надо родить, подождать хотя бы годик, потом уже учиться.

– Никуда твоё образование не убежит, ты не глупая! Всё будет. И вообще… Может твой муженёк еще одумается и…

– Не надо.

Я резко обрываю все разговоры про Османа.

Я не хочу.

Он дал мне свободу и держит слово.

Он не звонит.

Пишет редко. Просто спрашивает – как мои дела, как я себя чувствую.

Я отвечаю односложно. Всё хорошо, спасибо.

Я не знаю, что он хочет услышать.

И не знаю, что я готова сказать.

В клинике я часто вижу одну пару. Он тоже восточный мужчина, а она русская девушка, лицо её кажется таким знакомым, но я не понимаю, откуда её знаю.

Они вместе ходят на все приёмы, на УЗИ. Он так трогательно её опекает, а я не могу на их пару насмотреться.

Это до слёз, почему-то. И я сама страшусь своих чувств.

Однажды вижу её одну. Она стоит у окна, говорит по телефону.

– Да, Тагир, если не успеваешь, не спеши, всё хорошо, я сама справляюсь. Да, лучше езжай домой к близнецам. Я с водителем, всё в порядке.

Поговорив, она поворачивается ко мне, спрашивает немного настороженно:

– Что?

– Ничего, просто… я не думала, что у вас есть еще дети.

– Двое, мальчик и девочка, двойняшки, а у вас первый?

– Да.

– Кого ждёте?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю, тётя хочет устроить гендер-пати. Чтобы был сюрприз. Но я знаю, что там мальчик.

– А вдруг девочка? Или вы хотите сына?

– Я так привыкла к мысли, что будет сын…

Задумываюсь, вспоминаю Османа. Те, злые…

«Родишь мне сына, и я воспитаю его в ненависти. К тебе, к твоим корням, ко всему, что с тобой связано. Слышишь?»

И другие слова, совсем другие.

«Ты у меня очень красивая. Я хочу, чтобы ты родила мне сына. И дочь…»

– Почему ты плачешь? – я не замечаю слезу, которая катится по щеке, а незнакомая девушка переходит на ты. – Ты одна ходишь, ты…не замужем? Может, тебе нужна помощь? У меня есть благотворительный фонд…

Я смотрю на неё, потом удивленно охаю…

– Вы же модель, да? Я… сразу не узнала, вернее, узнала, но не поняла…

Девушка улыбается.

– Да, меня зовут Саша.

– Алия…

– Алия? Восточное имя?

– Да, мой отец… он с Кавказа. И… и муж тоже.

– Муж? Значит, всё-таки есть муж?

Качаю головой. Сама не знаю есть или нет.

Испытываю какую-то немыслимую потребность поговорить, поговорить хоть с кем-то кроме тёти!

– Саша… вы спросили, нужна ли мне помощь, вы… вы можете меня выслушать? Просто послушать мою историю? Я… я не отниму много времени, но мне просто очень нужно… выговориться.

– Да, конечно, конечно, я могу, после приёма я могу тебя подождать? Давай на «ты»? Я не намного старше.

– Хорошо, спасибо.

После мы сидим в небольшом кафе, напротив клиники.

Я смотрю в окно и говорю, говорю, говорю… слёзы катятся.

Саша молчит. После рассказа о нападении Рахимат и её сообщниц закрывает лицо руками.

– Боже, какой ужас! А я ведь об этом слышала! Их ведь посадили?

Киваю коротко.

Я сама не так давно узнала. Все получили сроки, кроме Салимы, она меня не трогала, и помогала следствию. Салима рассказала о том, что у Рахимат давно было с головой не в порядке. Я боялась, что её признают невменяемой и просто в клинику посадят. Но нет. Рахимат получила самый большой срок как организатор и главный исполнитель. Сколько именно – я не вдавалась в подробности. Знаю, что она должна сидеть, как и Эльмира с тёткой, и другие.

Довольна ли я этим?

Сейчас мне всё равно.

Всё это для меня – словно в другой жизни было.

И Осман тоже в другой жизни.

– Бедная девочка, ты же любишь его.

Саша берет мои ладони в свои. У меня такие ледяные пальцы, хотя на улице тепло, даже жарко, хотя климат совсем не похож на наш. Сегодня солнце, завтра ливень и температура как у нас зимой, даже летом!

А лето уже давно на исходе. И листья тут все пожелтели…

Любишь...

Только нужна ли ему моя любовь?

А мне?

Я ведь только стала привыкать.

Только стала спать спокойно.

Не просыпаться, не вздрагивать от кошмаров.

От видений в моей голове…

– Ты просто еще очень молоденькая. И сильная. А он… горец твой, как все восточные мужчины… Тоже слишком…Слишком властный, слишком сильный. Уверена, он не может простить себе то, что сделал с тобой.

Не может простить?

Или просто… или просто не любит?

Может это всё было наваждением?

И не было никакого макового поля.

И горного шале.

И его глаз, омут которых затягивал в свой водоворот.

И сильных рук, и губ, и его страсти.

И шёпота…

И семени, которым он меня покрывал снова и снова.

Думаю об этом уже дома, лежа на своей кровати.

С Сашей мы обменялись телефонами, она обещала зайти в гости, оказалось, что мы живём в одном коттеджном посёлке. Ну, я не удивлена, потому что клиника платная и она рядом.

Кладу руку на живот.

Кто ты, малыш мой? Как ты там? Каким ты будешь? Будешь ли похож на меня или на своего отца?

И увидит ли тебя твой отец?

Захочет ли посмотреть?

Он не хочет смотреть на меня, пока я тебя жду.

Видимо, ему совсем не интересно.

Медленно встаю. Живот у меня небольшой, еще не мешает, хотя срок уже приличный, пять месяцев.

Уже пять…

Иду на кухню, чтобы заварить чай и торможу.

Мне кажется, или у ворот чья-то машина?

Я вижу отблески фар.

За окном темно, мрак, и ливень. Погода такая унылая, что выть хочется.

А потом я слышу звонок в дверь.

Открываю, когда вижу в глазок совершенно промокшего Османа.

Он делает шаг, закрывает дверь.

Стоит молча.

Не знаю сколько, минуту, две… десять, вечность…

Потом набрасывается на меня, прижимая к стене, взяв моё лицо в плен своих ладоней.

– Не могу без тебя. Не могу. Дышать без тебя не могу…

Глава 34

– Осман…

Меня топит в ощущении какого-то бесконечного, тягучего, сумасшедшего удовольствия.

Он приехал!

Он со мной!

Он не может без меня!

Расслабляюсь в его руках, словно стекая по ним. Растворяюсь.

– Осман…

Ни о чём не хочется думать, ни о чём вспоминать.

Хочется чувствовать.

Больше ничего.

Чувствовать его тело, его страсть, его нежность.

Чувствовать его чувства.

– Любимая моя…

Он опускается на колени, прижимается. И в этот момент наш малыш так ощутимо толкается внутри.

Я уже чувствовала легкие шевеления, у меня пятый месяц, доктор сказала, скоро что я начну ощущать их более чётко, они станут сильнее.

Вот он, этот момент.

Я охаю, потому что это так непривычно!

А Осман поднимает глаза, смотрит с таким восторгом! Его ладони накрывают мой животик, и ребёнок внутри словно чувствует. Шевелится еще, словно пытается там устроиться поудобнее, чтобы ему было проще ощущать прикосновения отца сквозь слой плаценты.

– Это… это он, да?

– Он… или… она. Я не знаю точно. Я не спрашивала. Тётя знает. Она хочет устроить праздник.

– Праздник? – Осман смотрит непонимающе. Мужчины! Они вечно ничего не знают о таких вещах!

– Это называют гендер-пати. Когда узнают пол ребёнка. Ну, то есть, родители не знают, а тот, кто готовит церемонию – знает. Придумывают всякие интересные способы всем объявить.

– Как это? – он так забавно удивляется!

– Ну, например, режут торт, а он внутри розовый – значит, будет девочка. Или выпускают шарики – а они голубые, значит мальчик.

– Это здорово. Ты хочешь такой праздник?

– А ты против?

– Нет, ты что? И как я могу быть против. Всё для тебя. Всё.

Хмыкаю, а малыш продолжает активничать, еще толчок, еще.

Это так приятно! Такое невероятное ощущение, знать, что внутри тебя жизнь!

Жизнь, которую ты создаешь вместе с богом, вместе с вселенной. Чудо. Волшебство.

И вместе с тем – самый естественный, простой процесс.

Когда двое любят друг друга появляется третий…

Когда любят.

Но это ведь не наша с Османом история? У нас ведь не про любовь?

Наоборот…

Ненависть.

Ненависть привела его в мой дом. Ненависть привела его ко мне.

Ненависть заставила делать всё то, что он делал.

– Алия…

– Что ты хочешь, Осман… – он сразу понимает, как изменился мой тон.

Словно воздвигли невидимую стену.

Поставили между нами преграду.

Прозрачную, но прочную как сталь.

– Алия… я хочу всё исправить. Хочу вымолить твоё прощение. Хочу попытаться объяснить… Нет, это нельзя объяснить. Прости.

Он отодвигается, опускает руки, но с колен не встаёт.

– Я… я не знаю, что мною двигало. Не знаю, почему я так легко поддался на эту ложь, на это всё…

– Ложь? Какая ложь?

– Твоя тётя должна была рассказать тебе. Про твою мать. Про Елену. Про моего отца. Они… они не были близки. Они просто общались. Твоя мать подружилась с моей. И… Елена просила о помощи.

Киваю, чувствуя, как начинает сильнее биться сердце.

Зулейха мне рассказала. Очень спокойно, осторожно, словно боялась, что узнав правду я сорвусь.

Но я… я всегда знала, что моя мама не могла! Она не была такой. Да, возможно, она уже не любила отца к тому моменту. Он убил все её чувства.

Но она не была… не была падшей женщиной! Не была шармутой. Она не была предательницей, как все считали.

– Алия… я пойму, если ты меня прогонишь сейчас. И завтра. И потом… Но я всё равно буду приходить. Я всё равно не оставлю надежду на твоё прощение.

Он говорит, а я вдруг болезненно ощущаю пустоту. Пустоту вокруг.

Без его рук.

Без его дыхания.

– Осман, я… Я не знаю. Пока не знаю…

– Я уеду сейчас. Уйду. Просто дай мне еще пару минут.

– Нет! – я протестую так резко, что он отшатывается, смотрит таким больным взглядом! Мы с ним оба больны.

Больны друг другом.

Больны этой ненавистью, которая пропитывала всё вокруг.

Больны этой болью.

Но если всё оставить так, то получится, что тот, кто устроил всё это для нас одержал победу?

Одержал верх над нашими, такими хрупкими чувствами?

Над нашей любовью?

– Прости… Алия… Прости…

– Нет! – повторяю, и тут же до меня доходит то, что он не понимает! – Нет! Не уходи! Не уходи, пожалуйста! Побудь со мной. Побудь… побудь с нами.

Делаю шаг сама.

Обвиваю его шею руками. Смотрю в глаза.

– Не оставляй меня. Не оставляй одну. Я не хочу, чтобы она победила.

Прижимаюсь к его груди.

Сама пока не знаю, к чему я готова.

Понимаю одно – точно не к одиночеству.

Не к тому, чтобы всю жизнь взращивать ненависть.

Не к тому, чтобы превратить свою жизнь в склеп, в руины, в жуткий памятник прошлого.

Я хочу идти вперёд.

Я хочу любить.

Хочу рожать детей.

Хочу большую семью.

Хочу видеть глаза любимого, хочу чувствовать его руки, его страсть.

Не хочу помнить боль.

Хочу выздороветь.

А это можно только отпустив. Только отправив прошлое в свободное плавание по океану забвения.

Пусть оно будет где-то там. Где-то очень, очень далеко. Пусть растворится в мареве миражей.

А мы будем жить.

Мы будем любить.

Мы будем счастливы!

Еще один толчок.

Снова охаю, это так невыразимо прекрасно, что я не могу сдержать смех.

Прижимаю горячие ладони Османа к животу.

– Он хочет тебя. Возмущается, там внутри – куда папа пропал!

– Папа… – Осман так удивляется этому слову, а я всё смеюсь.

– Конечно папа, кто же еще? Самый лучший папа в мире. Самый сильный. Самый… самый смелый, самый красивый, самый умный…

– Не самый умный точно. – тихо шепчет он на ухо, поглаживая ладонями моё тело. – Не самый умный. Но я исправлюсь.

А потом он подхватывает меня на руки. И несёт…

Он знает где спальня. Чувствует, как я напрягаюсь.

– Не бойся, я просто побуду рядом. Я… ничего не сделаю тебе.

Ничего?

И у меня опять находятся силы на иронию.

– Сделаешь!

Я смотрю так уверенно, что мой муж всё понимает.

Он мой муж.

Я этого хочу.

Сейчас только понимаю, насколько сильно мне этого не хватает.

Его тела надо мной. Его тяжести.

Того, как сильно он умеет любить.

– Хочу тебя. Хочу чувствовать. Хочу нежности. Страсти твоей хочу.

– А… можно? – он так трогательно спрашивает.

– Можно, конечно. Со мной всё в порядке. Я же не больна, Осман. Я всего лишь беременна.

– Да… я понимаю…

– Я читала, что это даже очень полезно.

– Неужели? Читала?

Киваю уверенно.

– Моя девочка читала про секс? – его голос становится ниже, глуше…

Такой… чувственный, возбуждающий…

Что-то течёт по бедрам… густая смазка. Её всегда много у меня. И я знаю, что это так нравится моему мужу. Он сходит с ума, чувствуя меня такой влажной. Такой горячей…

Проводит ребром ладони по пухлым складкам, горячим от предвкушения.

– Алия…

– Я так хочу тебя… Хочу, чтобы ты был во мне. Сейчас. Всегда.

– Любимая моя девочка…

Да, я его девочка. Только его.

Соски тянет, больно, хочется потереться о его обнажённую кожу. Расстёгиваю пуговицы его рубашки, нетерпеливо, жадно. Грудная клетка у него мощная, черные завитки волос, много, мне нравится, боже, как мне нравится! Он мужчина, настоящий, большой, сильный, мой…

Моё платье уже спущено с плеч, его губы на коже, вязко, жадно, влажно.

Одуряюще!

Так тянет низ живота, приятно тянет, такая нега, скручивает, пуская по всему телу разряды удовольствия.

Губами вбирает сосок, и я выгибаюсь, хочется ближе, хочется впечататься в него, хочется быть одним целым.

– Нежная моя, сладкая, моя, любимая моя…

Горячечный шепот, его, мой, наш…

Остро так всё. Как в первый раз. Мы заново познаём друг друга. Заново ощущаем всю силу нашего притяжения.

Не оторвать. Нас друг от друга не оторвать!

Мы самые-самые близкие.

Спина на холодных простынях, обжигает.

Его тяжесть. Его сила.

Такая мука ждать! Ждать, когда он сделает это.

– Малышка…

– Пожалуйста, пожалуйста… да…

Горячий, большой, твердый, до самого дна погружается, медленно, мучительно медленно, заставляя меня задохнуться от наполненности.

Он счастья…

– Ждала тебя, я тебя ждала…

– Люблю тебя… как же хорошо в тебе. Хорошо с тобой…

Я не знаю, говорим мы это вслух или читаем мысли друг друга. Знаю, что это так.

Я хочу, он даёт. Я даю, он забирает.

Остро, быстро, на грани, почти до всплеска, до крика… а потом снова и снова подъем к вершине, шаг за шагом, удар за ударом, толчок за толчком, движение вверх. Чтобы взлететь, воспарить…

Отдаюсь ему жадно, открыто, без стыда.

Забираю его кайф.

Отдаю свой.

Раскрепощаюсь, раскрываюсь в его руках. В его страсти растворяюсь.

Он как каменный поршень во мне. Его много. Я задыхаюсь от того как его много.

Мы целуемся, словно зализываем раны друг друга, душевные раны.

Чтобы больше никто не смог нас разлучить никогда.

Никто не смог нам помешать.

Нашей любви. Нашему будущему.

Осман ускоряется, мне так нравится на это смотреть! Кажется, я получаю оргазм только от того, что смотрю, мощный торс, плечи, шея, и глаза, глаза, которые меня опаляют, обжигают, топят в своей страсти. И я хочу этого. Хочу в его страсть. Хочу провалиться, взлететь с ним. Вместе!

Еще движение, еще…

– Пожалуйста!

Его пальцы спускаются вниз, касаясь самого сокровенного местечка, того, которое хотели выжечь… не думаю, не думаю о плохом, нет, больше никогда!

Только он! Его любовь, его страсть!

Его руки…

Он резко отстраняется, выходя, опускает голову, прижимаясь губами там, целуя, вылизывая, выбивая из моего горла крик, а потом снова резко входит, и мы вместе сливаемся в агонии острого фееричного финала…

Я никогда не думала, что это может быть так.

Что одно человеческое тело может касаться другого, заставляя ТАК чувствовать!

Невероятно. За гранью понимания.

Осман сжимает меня в объятиях. Дышит тяжело. Его губы касаются моего виска.

– Девочка моя, любимая моя…

Мне хорошо. Просто так хорошо с ним!

Проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь и вижу его глаза – улыбаюсь.

– Прогони меня.

– Зачем?

– Я недостоин тебя.

– Почему?

– Потому. Всё, что я делал…

– Не важно. Всё это теперь не важно. Мы победили, понимаешь? Победили её…

– Кого?

– Ненависть. Зависть. Злобу… Мы победили. Мы должны быть счастливы. Тогда всё будет правильно. Мы будем счастливы за них. На твоих родителей, за мою маму. Понимаешь?

– Ты слишком великодушна.

– Нет, я… прагматичная. – улыбаюсь ему, – Я ведь думаю о себе. О своём удовольствии…

– Дурочка моя…

– Я счастливая дурочка. А ты?

– И я. Невероятно счастливый. Просто везунчик.

– Мой везунчик. Мой?

– Твой. Только твой… Спи, еще слишком рано.

– Не хочу спать. Хочу тебя.

И мы снова занимаемся любовью. Медленно, очень чувственно, очень красиво.

Любовь – это красиво всегда.

А ненависть – очень страшно.

Это я понимаю, когда просыпаюсь снова.

Османа нет.

Но я не одна.

Какой-то противный, тяжелый запах. Бензин? Откуда?

Приподнимаюсь и вижу в дверях её…

Рахимат.

С безумием в глазах.

И спичками в руке…

Глава 35

– Хорошо тебе, Елена? Что ж… так и быть… Напоследок купайся в счастье. В целом море обжигающего счастья…

Её скрипучий голос заставляет меня замереть. Оцепенеть.

Как тогда. В тот день, когда она чуть не лишила меня жизни.

– Что смотришь, шармута? Думала, что победила меня? Не-е-ет… Это не так-то просто. Победить Рахимат! Знаешь, что значит моё имя, Елена?

Сейчас, когда она произносит имя моей матери второй раз я понимаю точно – она сошла с ума, окончательно. Или… или она была безумна всё это время? Просто… просто Осман этого не понимал? И никто не понимал.

– Рахимат – значит милостивая. Милостивая! Милостивая к тем, кто заслужил. А кто заслуживает моей милости? Ты? Точно нет. Ты заслуживаешь смерти, шармута! Ты сломала мне жизнь! Ты! Сначала сестра, Валида, а потом ты, Елена!

Она трясёт своей рукой, указывая на меня пальцем, потом берёт спичку.

– Сгоришь в аду. Как они горели. Так и ты… сгоришь! Все сгорели, кто мешал Рахимат! Все!

Я слушаю её, чувствуя, как мои отросшие волосы шевелятся.

Мне страшно.

Так дико страшно!

Так страшно, как не было даже тогда. В том сарае, где они меня…

– Что, Елена, боишься? Дрожишь?… Знаю. Всем перед смертью страшно. Всем! Отец обделался, когда понял, что умирает. Старый дурак! Зачем он сосватал меня Юсупову? Зачем? Я должна была выйти за Рустама. А папаша всё переиграл. Решил, что мне Юсупов подойдёт, а Валиде – Рустам. Мне Юсупов нравился. Хорош был. Очень хорош. И я хороша. Первая красавица района.

Она выпрямляется, словно вспоминает. Спичка, которую она так и не зажгла выпадает из пальцев. Она смотрит…

– Только… красота счастья не принесла. Я не чиста была. Меня… Мне восемнадцать исполнилось, когда меня друзья отца изнасиловали. Он сказал, что не знал ничего. Как же, не знал! Сам меня им и продал. А потом… решил, что Юсупову я больше подойду. А я, дурочка, еще сама к нему пришла. К Магомеду! Сама!

Её рассказ вызывает оторопь.

Я в шоке от того, что слышу.

Изнасиловали? Неужели это правда? В республике? Взрослые, состоятельные, как я полагаю мужчины надругались над дочерью друга?

– Пришла к Магомеду, к твоему будущему мужу, Елена. Легла с ним. Думала, понравлюсь ему, и он меня возьмёт быстрее. А он… Он назвал меня шармутой.

Она усмехается, и в зверином оскале боль, такая боль…

– Я тогда беременна была. От кого только – сама не знала. От тех, или от Магомеда. Сказала ему, а он меня снова шалавой обозвал и выгнал. И расторг помолвку.

Я представила её чувства.

Да, при всей моей ненависти я всё равно могла понять, что чувствовала юная, красивая девушка, которую лишили чести, надругались, а потом… потом прогнали прочь.

– Отец должен был найти мне мужа. Я его предупредила, что мне нужно выйти замуж раньше, чем выйдет Валида, сестра. Она же младше была! Но отец сказал, что свадьбу Валиды уже оплатили, деньги потрачены, гости едут. И родня её жениха будет против, если отложить. А я была тяжела… мне надо было замуж!

Рахимат дрожит, прикладывает руку к животу. Одну, вторую, я словно сама чувствую, как она давит своими жилистыми узловатыми руками на живот.

– Я знала, что делать. Вытравила. Знала, что потом, возможно, не смогу родить. Я просила Валиду поменяться со мной. Просила отдать мне Рустама. Она надо мной посмеялась. Сестра родная. Тогда я поняла, что все ответят. За всё. За каждую мою слезу. Я милостивая Рахимат! Моя милость – смерть!

Она смеётся. Страшный, дикий, безумный хохот.

– Отец был первым. Но я ждала. Я знала, что меня будут подозревать, если сразу. Я ждала. Пять долгих лет. Валида родила мальчика. Хорошенького. Османом назвали. Он мне нравился, я его нянчила. Он ведь и тебе нравился, Елена? Я видела, как ты, старая шлюха, смотрела на моего красивого парня! Я решила, что этого ты точно не получишь. И никого. Ты, Елена такой счастливой была вначале. Любил тебя Магомед, любил. А потом разлюбил. Почему? Потому что я так решила!

Она смеётся. Жутко, страшно, низким утробным смехом.

И снова достаёт спичку.

Зажигает.

Я понимаю, что мне надо бежать. Встать с кровати, оттолкнуть эту старуху от двери… Или окно разбить. Я должна выбраться!

Спичка горит. Рахимат смотрит на неё.

– Гори, гори… гори… сгоришь в адском пламени. Ты, Елена… Сладкую Кавказскую сказку себе придумала. А я её превратила в кошмар. Знаешь, что значит – кошмар? Так призывают дьявола. И я призвала. Мать Юсупова, старая глупая ведьма тоже тебя не любила. Мечтала, чтобы Магомед тебя бросил и на мне женился. Эта сука обожала лесть, а я ей льстила, льстила… думала, что она тебя в могилу сведет. Почти получилось. Детей ты теряла одного за другим. Зачать не могла. Я думала – Магомед захочет вторую жену, сыновей захочет, а тут я… Даже если сама ему родить не смогу – что-то придумаю. А этот козёл нашёл эту дуру молодую. Ничего. Я и ей отомстила и ему. Парень-то дурачком родился. Наверное, надо было и Магомеда к дьяволу отправить, только… я хотела, чтобы он живой страдал. Живой. А вот ты… Елена… Ты должна была сдохнуть.

Она говорит, а спичка догорает, скрючивается, выпадает из пальцев. Но поджечь ничего не успевает. Гаснет сама.

Рахимат смотрит, смеётся своим адским смехом.

Достаёт следующую спичку.

Снова зажигает.

– Ты в наш дом вошла. Подружилась с Валидой. Я вас и свела, так, осторожно, чтобы было непонятно. Валида тогда сама уже болела. Моими молитвами. Загрызло меня то, что она живёт слишком счастливо. Рустам её любил. Я сначала думала, может, он западёт на тебя, ты красивая была. Но на тебя не он запал, а сын его, Осман. Глупый мой парень. Я объясняла ему – эта старая русская шармута не для тебя, куда ты, дурачок, летишь на пламя…

Она говорит и поднимает спичку, смотрит на неё, потом бросает под ноги.

И я вижу, как загорается ткань, которая на полу лежит. Это Рахимат накидала каких-то вещей. Их она облила бензином. Сейчас они вспыхнут… Мне везёт, видимо там, куда попала спичка было не так много бензина.

Но Рахимат достаёт следующую.

– Готовься, Елена… Готовься, к адскому пламени. Скоро оно тебя заберёт. Не бойся, оно тебя очистит. Очистит и ты станешь хорошей. Светлой как твоя голова. Я не хотела, чтобы Рустам погиб.

Она так резко переключается, что я не успеваю за ней. Не укладывается в голове её рассказ.

Неужели за столько лет её никто ни в чём не уличил?

Новая спичка горит.

Мне надо закричать. Но я не могу. Горло сдавило от ужаса. Не могу дышать.

А Рахимат продолжает свой жуткий рассказ.

Упиваясь им.

Упиваясь своей властью над людьми.

Упиваясь тем, что сотворила.

– Машина юного Османа. Я не хотела, чтобы он погибал. Он был в тебя влюблён, и я подумала – горите в аду оба. Но за руль сел Рустам. Никто так и не понял кто испортил машину. Она ведь в нашем гараже стояла. Никто ничего не понял. Только Валида сообразила. Но сказать не успела. Ах-ах. У сестры было сердце больное. Никто даже не думал, что умерла она не от сердца. Я так рыдала. Волосы на себе рвала! Меня весь район жалел, весь город. Как я красиво страдала! А когда оставалась одна – смеялась, так смеялась над всеми вами. Горящими в аду…

Я сглатываю. Подбираюсь вся, понимая, что у меня почти нет шансов выбраться. Но всё же…Я должна попытаться. Ради себя. Ради малыша. Ради Османа!

У меня только одна попытка, только одна.

Спичка медленно летит вниз. Пламя вспыхивает сразу, резко, расползается по периметру, вокруг кровати.

Я встаю на ноги, прикрываясь пледом, но чувствую, что и он весь пропитан горючим.

Нет, не может быть!

Бросаю плед в сторону и его тут же охватывает пламя.

А Рахимат…

Он смеётся! Смеётся! И я вижу, что одежда на ней горит!

– Гори! Гори в аду! Святое пламя ада сделает тебя чистой, Елена! Или… ты не Елена? Елена умерла! Я убила её! И отца! И Рустама! И сестру! Валиду я тоже убила! Я должна была сделать это раньше. Но я испугалась, думала, что после отца… кто-то поймёт, кто-то догадается… Мне надо было убить её раньше и лечь с её мужем. Я хотела его. Я любила Рустама. И Магомеда тоже. И он тоже в аду сгорел, вместе с его мамашей. А ты… ты не Елена. Я знаю… ты её дочь. Шармута, которая прельстила моего мальчика. Моего Османа. Только Осман достоин жить. Он хороший. Он всегда любил меня. Любил! А-а-а…

Нестерпимый жар вокруг меня мешает дышать.

Мне страшно, слезы катятся по щекам, я должна бежать, но как? Стена огня! Я сгорю в нём. Сгорю!

Мгновение, и я вижу залетающего в комнату Османа.

Он толкает свою тётку, которая летит прямо в огонь. Она не кричит. Она продолжает смеяться!

Хохочет, словно демоны в аду.

Осман кидается ко мне, в его руках плед, мокрый плед.

Он накрывает меня, сворачивая словно в кокон и выносит из спальни.

Выносит из дома.

На улице я вижу, что его брюки, кофта тлеют. Пытаюсь сказать ему об этом и не могу. Голос не вернулся.

Я в шоке.

Держу свой живот, понимая, что мне надо успокоиться. Я не могу позволить себе стресс и волнения. Я мама. Мне нужно собраться.

Я осталась жива. Осман меня спас.

Всё хорошо.

Мой дом горит, там, в нём, горит старая ведьма Рахимат.

А я жива.

Осман мокрым пледом закрывает свою одежду, тлеющие ткани, снимает кофту, бросает в сторону.

– Алия… Алия, ты… ты в порядке? Ты не обожглась? Ты…

Я хочу сказать ему и не могу.

Я просто смотрю. Осман снова поднимает меня на руки. Несёт дальше.

Я слышу пожарную сирену. Вспоминаю, что в доме была сигнализация…

– Алия… я должен был прийти раньше, должен был успеть. Я увидел огонь. Я понял, что надо вытащить тебя. Намочил одеяло… Я… я слышал, что она говорила. Слышал последние слова. Она сумасшедшая. Она уничтожила всю мою семью. И твою мать. Она хотела… чтобы ты сгорела… заживо сгорела.

О, Аллах, если бы я опоздал.

Поднимаю на него глаза, трогаю его лицо пальцами, провожу, стираю пот. Гарь. Копоть.

– Тебе нужно в клинику. Ты…

Качаю головой.

Не хочу в клинику.

Сказать не могу, но думаю.

Хочу, чтобы он услышал мои мысли.

Осман! Любимый мой. Я хочу быть с тобой. Не оставляй меня. Никогда.

Обнимаю его. Прижимаюсь к нему всем телом. Меня трясёт, слезы катятся.

Всё закончилось.

Закончилось. Всё хорошо.

Дверь дома распахивается и на пороге стоит охваченная пламенем Рахимат.

И я проваливаюсь в черноту.