Текст книги "Кавказский брак. Нелюбимая (СИ)"

Автор книги: Элен Блио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 22

Диана Алиевна ждёт результаты моих анализов.

Что-то её смущает.

Она молчит.

И я молчу.

Не спрашиваю – что там, доктор, как там.

Мне безразлично.

Я даже думаю, что хотела бы быть больна чем-то. Тогда бы я могла остаться тут, в этой клинике.

Я не хочу выходить. И… мне просто некуда идти.

Не к Осману же?

Осман… уже три дня я его не вижу и не слышу.

И…

Мне не спокойно. Я не могу понять почему.

Волосы отросли. Я хочу опять побрить их, но смотрю на себя в зеркало и понимаю, что не могу. Кажется глупым этот протест. Непонятным.

Против чего?

Против кого?

Против самой себя?

Самира приносит мне масло розмарина, где-то начиталась рекламы, что от него волосы растут быстрее.

– Втирай, и будут расти.

– Зачем?

– Чтобы выросли длинные. Они ведь длинные у тебя были?

– Да.

– Красивые?

– Да…

– Ох, представляю! Роскошная грива, да?

Она заулыбалась мечтательно, а я…

Я снова задохнулась от воспоминания.

Я и Осман. На конюшне.

Он вывел для меня кобылку, белоснежную, с длинной гривой… Он гладил её гриву, и смотрел на меня. Так смотрел!

Я к тому времени уже два месяца жила в его доме.

Но почти все эти два месяца Османа не было.

Я выздоровела. Начала всё-таки немного работать по дому – в основном на кухне, с Салимой. Готовила, убирала.

Осман не приходил ко мне по ночам.

Он вообще не приходил.

Салима сообщила мне, что он уехал. С Эльмирой.

Рахимат тоже не появлялась. Салима сказала, что её Осман отправил в санаторий в Пятигорск.

Я была рада. Не за тётушку Рахимат, за себя. Мне выпала передышка.

А еще… еще я смогла связаться с Саидом. Вернее, он со мной.

И тоже помогла Салима.

Я просила у неё дать мне доступ в домашнюю библиотеку, если такая есть, она пустила меня в кабинет Османа. Вечерами я читала там.

В кабинете я и нашла телефон, старенькое «яблочко» брошенное, видимо, забытое. Включила. Оказалось, гаджет подключен к домашней сети.

Я вспомнила, что Саид показывал мне свою страничку в телеграм. Там у него был простой ник и смешная аватарка.

Я его нашла. Написала.

Оказалось, что Саид уже не живёт в горах.

В этом я не сомневалась, но то, что он мне рассказал, меня поразило.

– Я в универе, сестрёнка, представляешь?

– Как?

– Меня забрали… родители.

– Папа? – я была в шоке, не думала, что мой отец решится.

– Нет. – Саид запнулся. – Приехали к бабушке Нурие, её муж. И забрали нас. Бабушка совсем плохая стала после того, как мы с тобой…

Их забрали? У меня в голове крутился один вопрос – как Осман позволил Саиду уехать? Он… мне казалось, он накажет парня, лишит всего. И бабушку тоже.

– Живём сейчас уже хорошо, бабушка Нурия выздоровела, занимается тут детишками. А я учусь. Моё обучение оплатили.

– Хорошо, я очень рада.

– Тебя не хватает, сестрёнка…

Только тут я поняла, что Саид уже второй раз так меня называет.

– Ты… ты знаешь, да? Ты знал? – он замялся.

– Тогда не знал, теперь знаю. Как ты, Алия?

Я плечами пожала, забыв, что он не видит.

– Ты еще сможешь позвонить?

– Не знаю, не уверена.

– Если что, дай мне знать. Я постараюсь тебя спасти, я буду думать, что делать.

– Не думай обо мне Саид. Думай о себе. Учись как следует. Ты молодец. Может… может потом.

Телефон мне удалось спрятать.

Да, за мной и не следили особенно тогда.

Кто? Салима? Ей больше делать было нечего. Она днём много работала, всё время копошилась по дому, вечерами смотрела турецкие сериалы, и плакала тихонько.

Я спросила, почему она одна. Замуж не вышла. Она усмехнулась горько.

– Я же из бедной ветви клана, даром, что родня. Отец мой всё потерял, кому я нужна была, невеста без приданого, без связей?

– Неужели только с приданым и связями берут?

– Я не красавица…

– Вы… работящая?

– И что? В богатый дом не работящая нужна, а родовитая и красивая. А в бедный… в бедный меня отец не отдал. Сказал – позор.

– А вы хотели?

– Хотела…

Салима рассказала, что была влюблена в простого парня, но семья ей добро на брак не дала. Лучше было стать приживалкой в доме богатой сестры.

– Рахимат вот тоже замуж не вышла. А должна была.

– Почему не вышла?

– Жених её себе невесту привёз, русскую…

Я похолодела, услышав это… неужели?

– Да, да… Рахимат должна была выйти за твоего отца.

Поэтому она так меня ненавидит?

Не только потому, что из-за мамы погибла её сестра, но и из-за отца…

Всё сплелось в какой-то большой, странный клубок.

Я не знала, что мне делать, что со мной будет.

Только молилась, чтобы Осман подольше не возвращался.

Но он вернулся.

– Не ждала, жена?

Смотрел брезгливо.

Я даже выдохнула. Может быть там, с Эльмирой, ему было хорошо? Так хорошо, что забыл обо мне?

Но ночью я снова была в его руках.

Он не ласкал.

Взял грубо. А потом…после того, как всё закончилось он начал меня целовать.

Медленно, мучительно, сначала в губы, потом в шею, ниже, ниже, облизывал мою грудь, играл с ней, я пыталась держаться, вцепилась пальцами в покрывало, зубы сцепила.

Отвращение, отвращение, думала я, я должна испытывать отвращение.

Ненависть, страх, мерзость…

Но в какой-то момент я перестала быть собой, тело дрожало в какой-то дикой агонии, кипело, плавилось.

Я не хотела этого, не хотела!

Но когда его губы коснулись самого сокровенного…

Глава 23

– Ты кончила…

Он спросил это тогда так удивлённо, а я свернулась калачиком и разрыдалась. Дико, горько…

Я ведь тогда даже не знала, что это! Догадывалась, что со мной произошло то самое, то, о чём я несколько раз читала украдкой, слышала…

То самое, чего добиваются, из-за чего с ума сходят, отчего это между мужчиной и женщиной считается таким необыкновенным, божественным, сладким.

А я чувствовала себя грязной.

После всего что он делал.

Грязной… Потому что позволила ему довести моё тело до этого.

Осман ушёл.

А днём ко мне зашла Эльмира.

– Я помогу тебе сбежать. Но никто не должен знать.

Я кивнула.

Она протянула мне телефон.

– Спрячь его. Не дай бог Рахимат найдёт, беды не оберешься. Я буду писать тебе что и как. Чтобы ты была готова. Деньги я тебе дам. И увезут тебя к твоей бабке Нурие. Потом вы уедете с ней в другое место, подальше отсюда. Мой помощник организует аварию, как будто бы вы погибли, поняла? Только на таких условиях у нас получится. Тогда Осман не будет тебя искать.

Я опять кивнула. Это было понятно.

Я была готова.

– Я сделаю всё быстро. Несколько дней. Ты отсюда ничего не должна брать, там, куда тебя увезут – всё будет.

– Мне нужны гарантии. – я выговорила это, сама не узнавая свой голос.

– Что ты сказала? – удивлённо вытаращилась Эльмира.

– Я сказала, что мне нужны гарантии. Откуда мне знать, что ты задумала? Сама сдашь меня Осману или Рахимат. Или… или увезешь куда-то, и… Не думай, я не такая дура.

– Я поняла. Что ты хочешь?

– Ты… ты переведёшь деньги, на счёт, который я назову.

Я лихорадочно соображала, сколько просить? Миллион – мало. Я знаю, что домик в горах может стоить гораздо больше. И первое время мне надо на что-то жить. А еще, где взять новые документы? Если они будут я смогу уехать далеко. Найти тётю Зулейху, может, она поможет… А как же Саид? Нет, если он учится, если у него всё хорошо, то… Боже, что делать? Сколько тогда просить? Десять? Она точно столько не даст. Пять? Три?

– Мне нужно пять миллионов.

– Ты не охренела? – У Эльмиры глаза стали как две монетки. – Откуда я возьму? Это слишком много!

Но что-то в её голосе меня смутило.

– Не охренела. Пять миллионов. Или я останусь женой Османа.

– Проще тебя просто убить.

– Думаешь? Учти, я отправлю куда нужно сообщение, если со мной что-то случиться, все будут знать. И полиция и… Осман.

– Осман сам хочет от тебя избавиться.

– Да, но не хочет обвинение в убийстве на себя повесить, так что… думай.

Эльмира ушла. Её телефон остался у меня.

А я быстро достала свой, тот, который так и прятала для связи с Саидом.

Я написала брату. Я ему всё подробно объяснила. И про предложение Эльмиры, и про её слова.

– Если меня убьют, Саид…

– Тебе надо бежать, скорее. Не связывайся с этой Эльмирой, давай я попытаюсь…

– Нет Саид, погоди. Она переведёт деньги. Сделай счёт какой-то, который сложно вычислить, я знаю, ты сумеешь. Когда деньги будут там – я смогу убежать.

– Сестрёнка, а если она…

– Тогда ты всем расскажешь. Пусть знают.

– Да при чём тут это? Ты! Твоя жизнь!

– Моя жизнь? Разве это жизнь?

Это было хуже смерти.

Каждую ночь плавиться в его объятиях, ненавидя себя за это. И умирая от страха. От страха, что он узнает о побеге. О моих мечтах.

А еще… еще хуже смерти было то, что я хотела ночей с ним. Только я хотела по-другому.

Я хотела, чтобы он любил…

А он ненавидел. Шептал о ненависти, сводя с ума поцелуями.

– Ненавижу… ты мой ад, проклятие моё, дьявол, иблис…

Он шептал имя дьявола на разных языках, поминал всех демонов, говорил о ненависти. И при этом делал с моим телом такие вещи…

Но каждый раз после я медленно умирала от отвращения и ужаса.

Мне казалось, что я больна.

Это ненормально, вот так чувствовать.

Это чудовищно.

Каждый день я училась ненавидеть его еще больше.

И каждую ночь я умирала от желания быть любимой.

Любимой!

Но Осман меня не любил.

Он меня унижал.

Издевался.

Забавлялся мной.

Я видела отвращение в его глазах каждый раз, когда он делал это.

Каждый мой стон вызывал у него гримасу брезгливости. Каждый всхлип, презрительный рык. А когда моё тело сводило судорогой, и я дрожала под ним, мне казалось, что он смеётся, издевается над моей беспомощностью.

И то, что со мной происходило – это не было удовольствием.

Это было падением в бездну.

Осман говорил, что я его ад, но это он сам был моим адом.

Адом, проклятием, чудовищем, от которого я мечтала избавиться.

Но он не отпускал.

Не отпускал…

Эльмира писала, что почти всё готово.

Саид сделал счёт. Она перевела туда первый миллион.

У меня сердце замирало от предвкушения, от ожидания, от страха, что что-то пойдёт не так, всё сломается.

Я отчаянно хотела сбежать из этого дома.

Сбежать от Османа, близость с которым меня убивала.

Уничтожала как личность.

И в тоже время…

Где-то внутри меня, глубоко-глубоко, тайно, запретно жила надежда.

Надежда на чудо.

Мечта в которой я сама себе боялась признаться.

Я хотела, чтобы он меня любил.

После всего что он со мной делал.

Я всё еще этого хотела…

Тот день должен был стать последним.

Всё было готово.

Эльмира сказала, что всё складывается идеально.

Осман должен уехать на двое суток на объект.

Рахимат собралась к давней подруге на юбилей.

В доме будет охрана, но Эльмира этот вопрос решит.

Пережить один день.

Ночь.

И утром я буду свободна.

Вот только…

Тот день был днём моего рождения.

Я проснулась с тяжелым сердцем. Мне хотелось плакать.

Я вспомнила, как будила меня мама. Как поздравляла. И отец тогда еще меня любил. Приносил мелкие нежные чайные розы…

Я открыла глаза и наткнулась на странный, тёмный, больной взгляд Османа.

– С днём рождения, жена…

Глава 24

С днём рождения…

Я похолодела от какого-то непонятного, странного, дикого предчувствия.

Знала, что что-то будет.

Но что?

– Собирайся, поедем на конюшни.

– Зачем? – я спросила тихо.

– Покатаемся.

– Я не хочу.

– Это не имеет значения для меня, Алия. Я думал, ты поняла. Твои «хочу – не хочу» безразличны всем.

Я замолчала.

У меня был день рождения. Мне исполнился двадцать один год. Много или мало? Наверное мало. Совсем. Только вот я чувствовала себя так, словно уже прожила длинную жизнь. И почти вся эта жизнь была покрыта мраком. Серая, унылая, безрадостная жизнь без любви. Никто меня не любил. Мама умерла. Тётя уехала.

Когда я училась в университете, мы как-то проходили тему о любви. О том, что человек не может жить без этого чувства. Что должен быть хоть кто-то, кто будет его любить, иначе… Там много было всего расписано, как меняется психика человека, у которого ни с кем нет тёплых отношений, что происходит с ним. Для себя я поняла, что отсутствие любви – это медленная смерть. Умирание. Нужен кто-то, хоть кто-то, кто подойдёт и обнимет. Улыбнётся. Просто скажет – с днём рождения, Алия, будь здорова и счастлива. Тогда я думала, что могу родить ребёнка, и ребёнок будет меня любить. Я полагала, что отец выдаст меня замуж по расчёту, на мужа я особенно не рассчитывала, а вот ребёнок, малыш… Потом появился Осман. И я надеялась…

Надежды разбиваются очень страшно и больно. Как говорят – розовые очки бьются стёклами внутрь.

Очень больно.

Лучше не думать.

Осман привёз меня на конюшню. Всю дорогу молчал. Ехали мы довольно долго. Конюшня находилась в горах, вернее в уютной, небольшой долине, между гор.

Красивое место.

Я смотрела с восторгом – хоть какая-то радость в мой день!

А потом Осман вывел для меня красивую светлую кобылку.

– Роскошная грива. Как и у тебя. Роскошная, золотая грива.

Он помог мне забраться на лошадь.

– Сидела верхом?

Я кивнула. Поздно он спросил. Нет, я, конечно, каталась на лошади, но давно. Впрочем, разве я могла ему перечить?

– Она смирная.

Да, моя кобылка была смирная, спокойная.

Только она явно занервничала, когда Осман выехал на своём жеребце.

Почему-то я думала, что он возьмёт вороного, но конюх вывел для него роскошного гнедого, рыжего, с чёрной как смоль гривой.

Большого, сильного, красивого.

Как и сам Осман.

Я смотрела на них, понимая, что не могу оторвать глаз.

Они были как одно целое – Осман и его жеребец.

Мы выехали на поле, сначала шли спокойным шагом – Осман впереди. Я не могла не любоваться им.

И не могла не думать о своей судьбе.

Почему мне досталась именно такая доля? За что?

Ведь этот красивый, сильный мужчина мог любить меня!

И сделать самой счастливой женщиной.

А я бы сделала счастливым его…

Это могла быть такая красивая, нежная история любви.

История, длинною в жизнь.

Я бы родила ему сыновей. И дочку. Почему-то мне всегда так хотелось, двоих или троих мальчиков и одну девочку. Он бы обожал её, баловал, и она тоже так сильно любила бы папочку.

Мы бы построили вместе большой дом для нашей семьи. Уютный, тёплый.

Не такой, в котором живём сейчас…

Осман что-то крикнул через плечо и пришпорил коня.

Моя кобылка припустила за ними, а я испугалась. Я не была такой уж хорошей наездницей.

– Погоди, Осман, стой! Пожалуйста! – но мои слова снёс ветер.

Мне едва удавалось удерживать поводья.

В какой-то момент я даже закрыла глаза от страха.

И упустила момент, когда кобылка понесла…

– Алия! Шайтан…

Я упала. К счастью, ударилась не сильно. Подумала, что всё-таки, наверное, всевышний меня любит. Или не любит. Может, было бы лучше разбиться насмерть? Раз и всё. Всё это закончится.

Я лежала в траве, смотрела на синее-синее небо. Вокруг меня было роскошное маковое поле. Красиво. В такой красоте не страшно и умереть.

Осман подбежал, опустился рядом.

Он что-то говорил, а я не понимала, в ушах шумело, дрожала вся.

– Где болит? Чем ты ударилась? Ты меня слышишь, Алия?

Я слышала.

Я просто ничего не хотела говорить.

Глаза застилали слезы…

Осман взял меня, прижал крепко.

– Испугалась?

Осман стащил платок с моей головы, волосы тут же непокорно разлетелись, окутывая меня шёлковым водопадом. Он пропускал через мои локоны пальцы…

А потом поднял моё лицо, повернув к себе, впился в меня взглядом. Я видела, как в его глазах разгорается огонь страсти. Дикой, необузданной, как его жеребец…

Сердце заколотилось неистово.

А он смотрел, смотрел, в зрачках его полыхал огонь.

– Ты на неё не похожа… Совсем…

Он тихо повторил слова, которые уже говорил, и я не смогла удержаться…

– Почему… – я спросила тихо.

– Что? – он тоже ответил тихо, его глаза затягивали как омут.

– Почему ты так меня ненавидишь? Что я тебе сделала? Отпусти меня, Осман, я больше не могу. Отпусти. Или убей…

– Алия…

Его ладони обхватили моё лицо, он разглядывал меня так пристально, словно видел впервые. Потом приподнял меня, прижал к себе, стискивая в объятиях.

– Алия…

– Пожалуйста… я больше так не могу… не могу… я понимаю, за что ты со мной так, но разве я виновата?

– Алия…

И снова моё лицо в его ладонях. Мы сидели в поле из маков, глядя друг на друга…

– Никуда я тебя не отпущу, девочка. Я с ума по тебе схожу. Ты моё проклятие, наказание моё… Не могу без тебя, слышишь? Ни минуты, ни секунды. Не могу. Никак…

Он целовал меня. Впервые так нежно. По-настоящему. Как целуют любимую. У меня замирало сердце. Но я не могла поверить. Мне казалось, что это ложь, он заманит меня сладкими речами, нежностями, а потом… потом снова будет пучина, буря, ураган, гнев, жестокость, боль… Боль не столько физическая, боль моральная, выжигающая душу.

– Алия…

– Не надо, пожалуйста…

– Почему?

– Не делай мне больно…

– Тебе больно? Ты всё-таки ушиблась? Где болит, скажи? Я отвезу тебя к доктору.

– Нет… не надо. Ты…Ты делаешь больно по-другому.

– Как?

– Твоя ненависть…

– Алия…

И снова долгий, чувственный поцелуй, сводящий с ума, на который я не могу ответить. И снова боль в сердце, ноющая, жестокая…

– Пожалуйста, Осман…

– Глупая моя девочка…Нежная моя, маленькая…Моя красавица…

Моё сердце сбивалось с ритма, я не могла дышать. И я не могла ему верить. Не должна была! Но как же… как же сладко было представлять, что всё это правда! Что его слова – истина.

Не знаю как мы оказались лежащими на маках. Я. Он. Его руки. Его губы.

Его нежность.

За всё это время впервые – нежность…

– Алия, здесь нельзя… поедем со мной, поедем…

– Куда?

– Я хочу, чтобы ты увидела это место… Прекрасное. Место для тебя…

Он поднял меня на руки, свистом подозвал своего гнедого. Я подумала о своей кобыле – её нигде не было.

– А где… где она?

– Не переживай, Снежинка сама найдёт дорогу домой. – Он посадил меня на жеребца, сам прыгнул в седло, прижал крепко. – Я должен был понять, что им нельзя выезжать вместе. Опасно. Опасно быть рядом, как и нам с тобой.

– Почему?

– Потому что когда мы рядом я просто схожу с ума. От твоей близости, от твоего аромата, от твоей прелести. И далеко тоже не могу. Еще сильнее с ума схожу…Алия…Моя женщина… моя жена…

Он снова меня поцеловал, еще раз посмотрел и пришпорил коня.

Глава 25

Эти воспоминания самые болезненные. Хоть и самые счастливые.

Я старалась к ним не возвращаться тут, в клинике.

Старательно прятала, пытаясь выкорчевать из памяти этот день. Потому что если бы его не было – было бы проще.

Всё было бы проще.

Просто ненависть.

Просто безразличие к тому, кто следуя каким-то своим понятиям о мести, о чести, взял и попытался растоптать и сломать мою жизнь.

Попытался!

Не сломал!

Это я сейчас только начинаю понимать.

Я живая. Я чувствую. Я дышу.

И пока я дышу и чувствую – я могу всё изменить.

Для себя. Не для него.

Не для нас.

Потому что никаких «нас» нет. Они могли бы быть, наверное. Если бы после того дня и той ночи всё сложилось бы иначе.

Но всё случилось как случилось.

И винить я себя не могу.

Он мужчина.

Он сильный.

Он глава клана.

Он постоянно доказывал свою мужественность.

И только его я могу винить за то, что произошло.

Даже не потому, что он оставил меня одну в доме, в который могла вернуться его тётка.

Потому, что в принципе то, что он со мной делал изначально, то, из-за чего женился на мне, то, из-за чего вел себя со мной как с врагом, всё это было преступно. Дико.

Эта изощренная месть.

Извращённая донельзя.

Все это дало возможность его тёте так поступить. Развязало ей руки.

Если бы он с самого начала был другим…

В то же время я понимаю – не мог он быть другим.

Если бы он был другим, ничего этого просто не было бы.

Осман бы на мне не женился.

Ему было бы на меня плевать.

Наверное, тут я могла бы сказать – и слава богу? Но не могу.

Просто потому что не знаю, может, моя судьба сложилась бы еще хуже?

Скажете, куда хуже?

Мой отец мог выдать меня замуж за еще более изощренного мерзавца.

За того, кто не подарил бы мне ночь любви.

Не признался бы в чувствах…

Я не знаю, что лучше.

Я не знаю, что хуже.

Я просто не хочу больше этой ноющей боли в сердце.

Этой зияющей дыры. Пустоты.

Словно сердце взяли и вырвали, оставив вскрытой грудную клетку.

В ошмётки…

Размышляю, снова глядя в окно.

В палату заходит доктор, смотрит на меня пристально.

В её руках какие-то листочки.

Анализы?

Всё-таки интересно, что там. Что со мной.

– Алия…

– Здравствуйте, Диана Алиевна. Анализы готовы?

– Да, и… в общем, есть новости.

Я не спрашиваю – какие.

Вижу, что она и сама не понимает.

Но чувствую, что её ответ перевернёт мою жизнь.

– Алия, ты…

– Я жду ребёнка?

Не знаю, как я поняла.

Просто не знаю.

В какой-то момент почувствовала.

Словно… словно внутри меня загорелся свет. Крохотный огонёчек.

Слабенький, робкий, тёплый.

Волшебный.

Я могла как угодно относиться к мужчине, с которым я была близка и который стал… с которым мы вместе сотворили это чудо, к нему – как угодно, но к малышу…

Это МОЙ малыш!

Просто МОЙ и всё.

Мне не важно кто отец.

Мне плевать на генетику. Плевать на наследственность.

Мой отец тоже тот еще подарок судьбы. Но я не стала такой как он. Могла, но не стала. И Саид тоже не стал!

Поэтому… Не важно кто отец.

Мой малыш будет со мной.

Я буду любить его.

И он, он будет любить меня!

Наконец-то кто-то будет любить меня!

Закрываю глаза, улыбаясь, прижимаю ладони к животу…

Мой малыш, мой сыночек, или доченька, мне сейчас не важно.

Моё счастье!

Частичка меня.

Частичка моей мамочки во мне.

Это радость. Это мечта. Это что-то нереальное.

Счастье…

Чувствую, как слезы катятся по щекам. Но они не обжигают, не причиняют боль. Это слёзы радости.

– Алия…

– Всё хорошо. Я… я так счастлива!

– Ох, девочка…

– Я счастлива, правда, я…

– Ты же понимаешь, что теперь он может не отпустить тебя?

Поворачиваюсь к ней, моргаю, пытаясь понять, о чём она говорит.

– Если ты захочешь развестись, в любом случае по нашим законам должен пройти срок идды, три месяца. Он узнает, что ты беременна от него, и…

– Я не собираюсь скрывать.

– Ты… ты готова вернуться к нему?

Я молчу. Головой качаю.

Я готова бороться.

Но понимаю, что это будет непросто.

Да, у нас действуют такие же светские законы, как и по всей стране, по всей России. Но кроме светских еще есть законы веры. И у нас они сильнее.

На Кавказе дети живут с отцом.

Если отец не решил обратное.

Отец волен забрать детей у матери. И суд будет на его стороне. Почти всегда.

Я пока не хочу об этом думать.

Ни об этом, ни о другом.

О том самом дне, моём дне рождения. Но сейчас, когда я в эйфории счастья я не могу заблокировать ТО воспоминание.

Оно само открывается, словно я заглянула в волшебный «омут памяти».

Открывается, когда доктор уходит, оставляя меня одну с моими мыслями, с моей радостью, и с моей памятью, которую, увы, не стереть…

А в памяти его глаза.

Его руки.

Его губы.

Его слова.

Его признания…

И его нежность, которая сокрушила все барьеры, выстроенные вокруг моего сердца.