Текст книги "Голос сердца"
Автор книги: Элеанор Браунлей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Сколько себя помнила Нина Своуп, ее мать, Фрэнсис, всегда была погружена в работу. Фрэнсис еще до замужества зарекомендовала себя талантливой сценаристкой, а когда родилась дочь, стала работать на дому для нескольких рекламных агентств. Когда же Нина выросла и начала самостоятельную жизнь, Фрэнсис вернулась на постоянную работу.
В ближайшую пятницу, после встречи с юристом в день Святого Валентина, Нина решила поехать к матери, чтобы поужинать и провести у нее уик-энд. Ей хотелось побеседовать о том, что не выходило у нее из головы после встречи с Беннетом Уортоном. Нина не сомневалась, что мать ответит на все вопросы, касающиеся Патриции Росситер.
Погода еще более ухудшилась. Небо затянуло серыми, угрожающего вида тучами. Синоптики предупреждали о надвигавшемся снегопаде, сопровождавшемся ураганным ветром, который уже прошел над Вашингтоном и Филадельфией и теперь приближался к Нью-Йорку.
Нина решила быстро пробежаться по магазинам, чтобы успеть добраться до дома матери до того, как начнется метель. После обеда у нее была назначена только одна встреча с художником по интерьеру, но он позвонил и попросил перенести ее на следующую неделю, поэтому Нина поскорее завершила все дела в офисе и поспешила к выходу. Она прошлась пешком до своей любимой французской булочной, чтобы купить свежей сдобы и пирожных.
Водитель такси, в расчете на щедрые чаевые, согласился на какое-то время остаться в ее распоряжении. Он сначала завез ее на квартиру, где Нина быстро собрала необходимые вещи и спустилась вниз, торопясь вернуться в центр до того момента, когда улицы будут запружены автомашинами.
На такси Нина доехала до книжного магазина на Пятой авеню, запаслась последними новинками и нагруженная книгами, пирожными, папкой с деловыми бумагами отправилась на восток, в направлении Парк-авеню.
Погода ухудшалась с каждой минутой, и Нина чувствовала себя очень неуютно под порывами ледяного ветра, несмотря на шубу и теплый шарф. Мысли о надвигавшейся буре позволили ей на время отвлечься от размышлений о Патриции Росситер и о том, что произошло после того памятного лета, когда она ее впервые увидела. В тот год они переехали в новую квартиру на Парк-авеню.
Сначала они жили в пентхаусе большого кирпичного здания, построенного в конце пятидесятых, но через полгода после смерти отца Нина с матерью переехали в другую квартиру, находившуюся в этом же доме на несколько этажей ниже. А еще через два года Нина обзавелась собственной квартирой.
Нина бодро поздоровалась с привратником, который сообщил ей, что Фрэнсис приехала с полчаса назад, и вошла в вестибюль, радуясь, что наконец-то оказалась вне досягаемости пронизывающего ветра. Войдя в лифт, она порылась в сумке и нашла ключи от квартиры. Нина держала часть вещей в своей спальне в квартире матери, а та делала то же самое в ее квартире. Это значительно упрощало как запланированные, так и внезапные визиты.
Через несколько минут Нина открыла входную дверь.
– Мама, это я! – крикнула она, запирая за собой дверь. – Принесла уйму вкусных вещей.
– Когда нас занесет снегом, мы будем питаться французскими пирожными, – пошутила Фрэнсис, выходя в прихожую, чтобы обнять дочь. Она оглядела сумки, которые Нина опустила на низкий столик, и с иронией сказала:
– Надеюсь, ты оставила немного пирожных остальным покупателям.
– Да, да, кое-что оставила, – рассмеялась Нина, вешая в шкаф шубу и доставая оттуда черные замшевые лодочки. Она переобулась, поправила волосы и обняла мать.
– Я очень обрадовалась, когда привратник сказал мне, что ты уже дома. Хотя твой офис и находится недалеко, очень хорошо, что ты успела добраться до снежной бури.
– Что могло со мной случиться? – снисходительно улыбнулась Фрэнсис. – Синоптики подняли такой шум из-за метели, что нам пришлось закрыться сразу после обеда.
– Ты должна беречь себя, – твердо сказала Нина, радуясь тому, как хорошо выглядит ее мать. Фрэнсис было за шестьдесят, и в прошлом году она перенесла довольно сложную операцию, после которой некоторое время жила у дочери. И именно тогда, впервые в жизни, Нина начала задумываться о здоровье своей, всегда такой энергичной матери. Сегодня она выглядела великолепно. Голубой кашемировый свитер освежал ее лицо и прекрасно гармонировал с хорошо подстриженными седыми волосами, а шрам от операции сегодня был практически незаметен.
– Дорогая, перестань волноваться по пустякам, – рассмеялась Фрэнсис.
Прихватив с собой принесенные Ниной покупки, они вошли в гостиную. Их взгляды приковало большое окно, за которым проносились густые хлопья снега.
– Как вовремя я пришла. Сегодня я поставила перед собой задачу сделать все покупки и успеть к тебе до начала метели – и выполнила ее, – сказала Нина.
– Я отнесу пирожные на кухню. На ужин у нас будут бараньи отбивные.
– Умираю от голода. Сейчас распакую вещи и помогу тебе накрыть на стол.
Оказавшись в своей спальне, Нина выложила на прикроватный столик купленные книги. На письменном столе разместились деловые бумаги и личная почта. Нина вспомнила, как девять лет назад она сидела за этим самым столом и составляла свой первый бизнес-план. Теперь можно с уверенностью сказать, что фирма процветает, и не вспоминать о первых трудных шагах. Нина подумала, что сегодня вечером им с матерью предстоит не очень приятный разговор, но его никак нельзя избежать.
Она прошла в ванную, умылась, освежила макияж и поправила прическу. В гостиной ей пришлось включить свет. Непогода разыгралась не на шутку, снегопад все усиливался, и в просторной комнате, светлой даже в самый пасмурный день, стало темно.
Нина направилась на кухню, чтобы помочь матери накрыть на стол.
– Что мне сделать? Приготовить заправку для салата? – спросила Нина, надевая фартук.
Фрэнсис сосредоточенно посыпала приправами отбивные и ничего не ответила. На плите что-то побулькивало в маленькой кастрюльке, на кухне вкусно пахло и было очень уютно. По телевизору шел выпуск новостей. Основной темой, естественно, была снежная буря.
– Я рада, что ваше агентство не рекламирует готовую заправку для салата, иначе бы нам пришлось ее попробовать, – пошутила Нина.
Следующие полчаса мать и дочь были заняты приготовлением ужина, и Нина развлекала мать, рассказывая ей о кулинарных курсах, на которые она недавно записалась.
Наконец ужин был готов, и они расположились за большим обеденным столом из темного дерева. Нина включила телевизор в гостиной, но обеих женщин больше интересовали события их собственной жизни, чем новости мирового масштаба.
Фрэнсис занимала должность вице-президента рекламного агентства, специализировавшегося на маркетинге зубной пасты, консервированных продуктов, чистящих средств… Но самым привлекательным из рекламируемых товаров являлась относительно недорогая французская косметика, и как раз в это время начинались поставки новой продукции. Нине было весьма любопытно узнать, что она собой представляет.
– Мы собираемся устроить презентацию на следующей неделе, – сказала Фрэнсис. – Ты придешь?
– С удовольствием, если там будет бесплатная раздача косметики.
– Может быть, ты познакомишься с каким-нибудь симпатичным мужчиной.
– На презентации? Мужчины, посещающие презентации косметических фирм, делятся на три категории: женатые, в надежде порадовать супругу даровым сувениром, гомосексуалисты в поисках пары и одинокие мужчины, рассчитывающие подцепить кого-нибудь только на одну ночь.
– Я все хотела тебя спросить, куда делся тот брокер, с которым ты встречалась в прошлом году. Тэд или Тодд…
– Тодд. Мне не хотелось бы говорить тебе, почему я перестала с ним встречаться, не очень красивая история.
– Мне кажется, что ты виделась с ним на той неделе, когда я выписалась из больницы. Помнится, я сказала тебе, что предпочитаю, чтобы ты приятно провела вечер, а не сидела подле моей постели.
Нина отложила вилку и рассмеялась:
– Сначала все было в порядке. Мы поужинали у «Джино», а потом отправились в кино. Тодд готовился к ответственному совещанию, а поскольку был четверг и «Блумингдейл» был открыт допоздна, мы зашли в магазин и я помогла выбрать ему новый галстук.
Фрэнсис доела свою отбивную:
– Звучит очень мило. Что же произошло?
– Когда я сказала, что мне нужно вернуться домой пораньше, чтобы побыть с матерью, только что выписавшейся из больницы, Тодду это вовсе не понравилось, – неохотно продолжила Нина. – Он предложил, чтобы я опять поместила тебя в стационар, потому что твое пребывание в квартире усложняет мою жизнь. Я, естественно, рассердилась…
– Может, он выразился как-то неудачно? Сказал не то, что думал…
– Ничего подобного, – прервала ее Нина. – Он прекрасно знал, что говорит. И тогда я поняла, что между нами все кончено, – закончила Нина, ощущая горечь и гнев.
– Может быть, стоило дать Тодду еще один шанс?
– Зачем? Если женщина начинает с того, что говорит, что возможно мужчина не хотел ее оскорбить, то рано или поздно она скажет, что он ударил ее потому, что она огорчила его.
Нина не собиралась произносить подобную тираду. Вряд ли она поможет беседе о ее отце и Патриции Росситер. Но она не смогла справиться с собой. Нина вышла на кухню за салатом и, вернувшись, добавила:
– Я не хотела рассказывать тебе о Тодде.
– Я вижу, эта история задела тебя. Не предлагаю тебе извлечь выгоду из этой ситуации, хотя многие женщины твоего возраста…
– Я не отношусь к этим многим, – отрезала Нина.
Следующие несколько минут прошли в молчании. Нина немного успокоилась и решила направить беседу в нужное русло:
– Тодд меня больше не интересует. Я познакомилась с интересным человеком. Вчера мы вместе обедали.
– В день Святого Валентина? Как мило! Это Марисса вас познакомила?
– Нет. Беннет Уортон сам позвонил мне, – Нина собралась с духом. – Он распорядитель имущества Патриции Росситер.
– Старая ведьма! – вилка Фрэнсис звякнула о тарелку. – Она оставила тебе еще что-нибудь из своих драгоценностей?
– Не совсем, – стараясь говорить ровным голосом, ответила Нина и рассказала историю об исчезнувшем завещании.
– Ну и пусть используют старое или отдадут все состояние штату Нью-Йорк!
– Бен думал, что я могу знать, где спрятано завещание, а когда я сказала, что не предполагаю, где оно может быть, он внес предложение, – Нина сделала паузу, решив рассказать все до конца. – Он сказал, что я могу претендовать на наследство как единственная родственница Патриции.
– Не верю своим ушам, – сказала Фрэнсис после долгой паузы. – Ох уж эти адвокаты!
– Да нет, он довольно милый, – Нина вертела в руках массивную вилку. – Мне было приятно находиться в его обществе, хотя то, что он сказал, ошеломило меня.
– Понимаю. Он женат?
– Разведен.
– Ты собираешься встретиться с ним снова?
– Наверное, но я думаю, что он готов встретиться со мной только в случае, если я произнесу магические слова.
– А ты собираешься это сделать? – ровным голосом спросила Фрэнсис.
– Вначале я ответила отрицательно, затем Бен спросил меня, окончательный ли это ответ, и теперь я не знаю…
– Теперь ты хочешь быть объективной.
– Не совсем, – Нина улыбнулась в ответ на предположение матери. – Но я не люблю ультиматумов. И я не хочу, чтобы мое решение выглядело так, как будто я наказываю Патрицию за тот выбор, который она сделала много лет назад.
– Я никогда не встречалась с этой женщиной, но о ней ходила масса слухов. Кто-то однажды сказал мне, что она обладала особым полем и притягивала к себе людей, как магнит. А те, кого Патриция приближала к себе, становились ее рабами и выполняли любую ее волю.
– Звучит зловеще, – отозвалась Нина, вспоминая элегантную пожилую женщину, появившуюся три месяца назад в ее демонстрационном зале. – Когда мы с ней беседовали, я не почувствовала, чтобы Патриция пыталась чем-то околдовать меня.
– Конечно нет. Она всего лишь осыпала тебя драгоценностями, – с этими словами Фрэнсис переключилась на салат.
Нина поняла, что мать немного успокоилась, но решила дать ей возможность высказаться до конца прежде, чем перейти к следующему вопросу.
– Ты заметила, что я добавила в салат ломтики зеленого перца? Когда отец задерживался на работе, я всегда готовила к его приходу омлет с красным и зеленым перцем.
– Я хорошо помню, что ты приготовила омлет в тот самый вечер, когда отец пришел домой поздно и сказал, что нам пора сменить квартиру и перебраться в другой район, – Нина сделала паузу. – Это было в тот самый день, когда я зашла к нему в офис и увидела в его кабинете Патрицию Росситер.
Наступило долгое молчание. Обе женщины понимали, что с того дня что-то изменилось в их жизни и теперь наступил момент, когда они должны были поговорить об этом.
Но вначале они хотели завершить обед и перешли к десерту.
– Мама, а почему у нас никогда не было загородного дома? – мимоходом спросила Нина, когда они относили посуду на кухню.
– Это моя вина, – объяснила Фрэнсис, пока они заваривали чай и выкладывали на блюдо пирожные. – Я всегда была против.
– Почему?
– Разве я тебе не рассказывала? – удивилась Фрэнсис.
– Ты говорила, что не хочешь целый день жариться на солнце и играть в бридж в компании глупых женщин.
– Это на самом деле так, но основную причину подобного упрямства надо искать в моем детстве. В те годы каждое лето свирепствовала эпидемия полиомиелита и любая семья, опасаясь за своих детей, стремилась выбраться из города, чего бы это ни стоило.
Нина поежилась.
– Я недавно читала о докторе, который не мог поставить точного диагноза болезни, очень распространенной всего сорок или пятьдесят лет назад. Вероятно, это доказательство прогресса.
– Возможно. Ну вот, когда я была девочкой, то важно было летом выбраться из опасного, перенаселенного и являющегося рассадником болезней города.
– Бабушка часто показывала мне фотографии в альбоме и рассказывала, что дедушка приезжал к вам каждую пятницу на своем «паккарде».
– Твой дедушка в автомобилях разбирался гораздо лучше, чем в загородных домах, – рассмеялась Фрэнсис. – Так уж получалось, что каждый раз мы оказывались в каком-нибудь ужасном бунгало. А самым худшим нашим летним пристанищем оказалось то, где мы провели лето в год моего семнадцатилетия. После этого я дала себе клятву, что ни за что не стану проводить лето за городом.
– Я бы поступила точно так же, – согласилась Нина.
– А на следующее лето я начала работать в рекламном агентстве. Когда мы поженились с твоим отцом, я рассказала ему о своем отношении к летнему отдыху за городом. Он долго смеялся. А к тому времени, когда родилась ты, медицина шагнула далеко вперед и мои прежние страхи казались смешными и мне самой. Все меняется, – закончила Фрэнсис, – иногда очень быстро.
Нина сидела, задумавшись, обводя взглядом элегантную и одновременно уютную гостиную. Комната выглядела точно так же, как и много лет назад, и неизменность обстановки помогла Нине сказать то, что она собиралась.
– Твои слова напомнили мне разговор с папой во время того самого обеда, – отозвалась Нина. – Я говорила о колледже, о том, чем хотела бы заниматься, и вдруг он сказал, что я не должна планировать ничего наперед, потому что жизнь непредсказуема и все может измениться в одно мгновение, – Нина наклонилась вперед и поставила чашку на кофейный столик. – До вчерашнего вечера я не подозревала, что эти его слова могли быть вызваны визитом Патриции Росситер. А папа знал, что Патриция – его родная мать до того, как она его навестила?
– В те времена, – слабо улыбнулась Фрэнсис, – не было принято говорить детям, что у них приемные родители. А что касается твоего отца, то с ним дело обстояло еще сложнее. Патриция отдала его Своупам и пообещала никогда больше не видеться с ними, и для посторонних дело выглядело так, как будто твой отец был их родным сыном.
– Звучит разумно, и я уверена, что в тот момент Патриция была рада забыть о том, что произошло. – Нина сбросила туфли и устроилась поудобнее на кушетке. – Но как же папа узнал, что его родители… не были на самом деле его родителями?
– Какая любопытная формулировка! Я думаю, что Джералд и Эва беспокоились, что произойдет какое-либо недоразумение и твой отец узнает правду, поэтому они воспользовались своим влиянием и получили второе свидетельство о рождении, в котором написано, что Пол Своуп родился в Сан-Франциско.
– До чего же все запутано в нашей семье, – заметила Нина, с трудом удерживаясь от смеха.
– Слушай дальше. Во время войны твой отец служил в армии, и когда ему поручили работу над секретным финансовым проектом, то разведка, естественно, тщательно проверила его биографию.
– Понятно. Когда отец узнал, что у него два свидетельства о рождении, он сразу понял, что за этим скрывается какая-то тайна. И когда все это выяснилось, бабушка и дедушка сказали ему, кто его настоящие родители?
– Мы, наверное, никогда не узнаем имени человека, который был его отцом. Перед нашей свадьбой Пол рассказал мне обо всем и добавил, что знает о своей матери единственное – она была очень влиятельной женщиной и эта тайна могла бы навсегда испортить ее карьеру, – Фрэнсис коснулась руки дочери. – Помнишь, что ты сказала в тот день, когда узнала, что твой папа – сын Патриции Росситер?
– Помню. Я решила, что надо было быть чудовищем, чтобы отказаться от своего ребенка, – ответила Нина, еле сдерживая слезы. – Мы тогда пережили трудное время, мне надо было выплеснуть на кого-нибудь свою злость и горечь, поэтому Патриция оказалась подходящей мишенью.
– В тот вечер, когда твой отец сказал, что нам надо сменить квартиру, я попросила его объяснить причину этого его внезапного решения. Это было после того, как ты ушла спать и мы остались вдвоем, – в голосе Фрэнсис были слышны горькие нотки. – И он в конце концов признался мне, что его навестила родная мать.
– О Боже. Бедный папа, – Нина не смогла сдержать слезы. – И ведь он ни единым словом не обмолвился, что женщина, которую я видела в его офисе, изменила нашу жизнь.
– Он не хотел, чтобы ты узнала о Патриции. Мы вряд ли бы смогли где-нибудь случайно встретить ее, потому что не входили в обширный круг знакомых Патриции. Тебя в то время привлекал мир моды, а не антиквариат, и вы не сталкивались на профессиональной почве.
– Но почему Патриция решила навестить отца? Какие у нее были мотивы?
– Насколько я знаю, эта женщина проснулась июньским утром и решила, что, поскольку ей больше нечем заняться, она пойдет и познакомится со своим родным сыном и…
– И что?
– Об этом позже, – уклонилась от прямого ответа Фрэнсис. – И ты права – тот день действительно изменил нашу жизнь. Твоего отца потряс визит Патриции. Он сказал мне, что больше ни во что не верит, в мире для него не осталось ничего святого. Я предложила ему взять отпуск и съездить куда-нибудь, но Пол отказался, потому что боялся, что, стоит ему уехать, он может никогда не вернуться к нам. Но после этой встречи он жаждал как можно скорее хоть что-нибудь в жизни, потому что чувствовал, что задыхается.
– И тогда мы переехали в этот дом, – глотая слезы, выговорила Нина. Она достала из кармана носовой платок и вытерла слезы. – И до того момента, когда Патриция появилась у дверей моего демонстрационного зала, мы ничего не слышали о ней.
– Отец сказал, что не хочет больше ее видеть.
– Что? – не поверила Нина.
– Он сказал, что не хочет ее видеть и что своим появлением она только усложнила его жизнь, – Фрэнсис сделала паузу. – Если Пол хотел причинить Патриции боль, то, наверное, он добился своего. Но она, скорее всего, считала, что поступает правильно и не ожидала от него такой реакции.
– Было время, когда я была уверена, что буду всю жизнь ненавидеть Патрицию за то, что она сделала.
– А вышло так, что ты угощала ее чаем в своем офисе.
– Я просто поняла, что не хочу превратиться в одну из тех женщин, которые только и делают, что вспоминают старые обиды. Я не хочу обсуждать, правильно ли она поступила, и не хочу осуждать ее, но думаю, что Патриция должна была хранить тайну до конца.
– Я всегда думала точно так же. Патриция знала, что приемные родители Пола – прекрасные люди, что он получил великолепное образование и сделал удачную карьеру. Чего еще можно было желать?
Нина обняла мать.
– Мы с тобой никогда уже не узнаем, что вдруг привело Патрицию в офис моего отца, но я прочитала достаточное количество детективов и думаю, что ею двигал тот же инстинкт, который заставляет преступников возвращаться на место совершения преступления. Мама, я надеялась вызвать у тебя улыбку, – добавила она, видя, что лицо Фрэнсис осталось мрачным.
– Я думаю, что Патриция преследовала иную цель. К тому времени, когда она решила установить контакт с твоим отцом, признание его своим ребенком на старости лет хоть и было скандальным фактом, но уже не могло нанести болезненного удара по ее репутации.
– Мы никогда раньше не говорили об этом. – Нина поднялась и подошла к окну. Она остановилась возле стола из красного дерева, на котором стояли семейные фотографии в рамках и фарфоровые безделушки. Этот столик они купили в маленьком антикварном магазинчике в Дублине тем летом, когда Нине было шестнадцать лет. – Посмотри, как метет.
– Люблю, когда идет снег. Он скрывает всю грязь и делает окружающий мир красивым, – тихо сказала мать, подойдя к ней и легонько погладив Нину по шее. – То, что я тебе не сказала сразу… Патриция отдала отцу несколько писем.
– Что это за письма? – спросила Нина дрогнувшим голосом.
– Письма от Джералда и Эвы, написанные сразу после того, как они вернулись в Сан-Франциско. И письмо, написанное самой Патрицией, в котором она подтверждает, что Пол Своуп действительно ее родной сын, и сообщает все подробности этой истории. Патриция сказала твоему отцу, что это письмо может когда-нибудь пригодиться ему.
– Где эти письма? – спросила Нина. Ей начало казаться, что она спит и видит странный сон.
– Они лежат в металлической коробке, которую я храню в туалетном столе в своей спальне.
– Ты мне их покажешь завтра?
– Нина, ты… ты ведь не собираешься?
– Не знаю, мама. Честное слово, не знаю. Мне кажется, что я складываю головоломку из крошечных, случайно найденных частей, – выговорила Нина.
– Как ты думаешь, папа хотел бы, чтобы ты объявила себя наследницей Патриции?
– Мама, эмоции в таком вопросе могут только помешать. Это юридическая проблема, которая должна быть решена положенным законным путем. Кроме того, юристы могут в любой день обнаружить пропавшее завещание Патриции, – несмотря на свои слова, Нина почему-то не верила в то, что говорила. И она на самом деле не знала, что делать.
– От эмоций никуда не денешься, как бы ни хотелось забыть о них, – мягко сказала Фрэнсис.
Нина нежно обняла мать.
– Да, ты права, и мне будет очень нелегко принять решение.
– Скорее всего, Беннет Уортон начнет без конца звонить тебе и не отстанет до тех пор, пока ты не передумаешь.
– Я надеюсь, он понимает, что это самый легкий способ заставить меня придерживаться уже принятого решения, – ответила Нина и посмотрела матери прямо в глаза. – Или ты надеешься, что он все равно поступит таким образом?
– А что страшного произойдет, если ты по-прежнему будешь возражать против огласки? – Фрэнсис помолчала. – Во всяком случае, тогда никто не узнает, что Патриция была твоей бабушкой.
– Разве я должна стыдиться своего родства с нею?
– Нет, но и нет смысла его рекламировать.
– Все тайное рано или поздно становится явным, – заметила Нина и вновь устремила взгляд на падающий снег. Она чувствовала себя растерянной и подавленной. – Патриция посвятила в свою тайну Беннета Уортона, и вполне возможно, что она рассказала обо мне еще кому-нибудь. А вдруг какой-нибудь амбициозный писатель решит написать биографию Патриции Росситер? Мама, речь идет не о постыдных тайнах, а о фактах из ее жизни, которые до сих пор не были обнародованы.
Наступила долгая пауза. Наконец Фрэнсис заговорила:
– Хорошо, я отдам тебе эти письма. Единственное, чего я боюсь, что вся эта история может причинить тебе боль. Ты всегда была такой чувствительной и ранимой.
– Годы, проведенные в деловом мире, сделали меня весьма толстокожей, – усмехнулась Нина.
– Ты представляешь, что произойдет, когда ты объявишь, что Патриция Росситер была твоей бабушкой? – спросила Фрэнсис. – Люди сразу скажут, что поступила так ради денег и для того, чтобы стать знаменитой.
– Если будет найдено новое завещание и я буду в нем упомянута, они не станут так говорить.
– Тогда оставь все как есть и жди, что будет дальше.
Нина не ответила. Фрэнсис сказала о том, что раньше не приходило ей в голову. Действительно, каково ей будет в роли внучки Патриции Росситер? Может быть, на самом деле не стоит ворошить прошлое? Но Нина инстинктивно чувствовала, что, независимо от ее воли, скоро этот секрет перестанет быть тайной для окружающих. Начнутся перешептывания, недомолвки, косые взгляды. Нет, наверное, стоит ей самой сделать первый шаг, чтобы иметь возможность контролировать ситуацию.
– Нина, пожалуйста, не молчи.
– Не волнуйся. Я не подсчитывала в уме деньги Патриции.
Фрэнсис наконец улыбнулась.
– Я не рассчитывала на подобный ответ.
– Значит, ты хочешь, чтобы я выкинула из головы эту проблему и подождала, пока будет найдено последнее завещание, в котором я упомянута? – Нина поцеловала мать в щеку. – Я бы с удовольствием поступила так ради тебя, но не могу.
– Ты приняла решение?
– Нет. И в том, что я ответила отрицательно, нет ничего плохого. Таков мой ответ, хотя людям и не нравится, когда им отказывают. – Ника произнесла это с шутливой интонацией в то время, как они отвернулись от окна и направились на кухню, чтобы вымыть посуду. – Такой ответ пришел мне в голову вчера и показался правильным, но теперь я не уверена, что он окончательный. Я должна спокойно поразмыслить над всеми последствиями своего решения и только тогда прийти к определенному выводу.
