Текст книги "Голос сердца"
Автор книги: Элеанор Браунлей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Когда я вошла в ресторан, то вдруг подумала, – несколько минут спустя сказала Нина, глядя на Бена поверх своего бокала и чувствуя себя очень легко в его компании, – что вы собираетесь сообщить мне, что Патриция вовсе не моя бабушка и что мой отец не был ее незаконнорожденным сыном, отданным ею на воспитание бездетной супружеской паре. Я была готова услышать, что рассудок Патриции с годами омрачился и она придумала эту трогательную историю.
– До самой смерти Патриция обладала ясным умом в отличие от многих, – заверил Бен, восхищаясь в душе той прямотой, с которой Нина говорила о том, что ее беспокоило. – И вы, без всякого сомнения, ее внучка.
– Из подобной новости «Нью-Йорк таймс» запросто бы сделала сенсацию.
– А я думал, что вы счастливы знать, что являетесь внучкой Патриции Росситер, – удивленно сказал Бен, наклонившись к ней.
– Счастье – это мир во всем мире, и к нашей беседе это слово не имеет ни малейшего отношения, – отрезала Нина и перевела взгляд на приближавшегося к их столику официанта. Ей определенно нравился Беннет Уортон, но она не собиралась во всем поддакивать ему. Он назначил встречу, вот пусть и расскажет сам, что ему от нее нужно.
Нина сделала паузу, пока официант поставил перед ней блюдо куриных медальонов с грибами, а перед Беном – филе семги со щавелем. Еда выглядела весьма аппетитно, но Нина считала, что женщина должна быть всегда осмотрительной и осторожной.
– Раз уж мне свойственна подозрительность, то я хочу убедиться, что вы на самом деле тот, за кого себя выдаете. Времена сейчас странные, – объяснила Нина, глядя, как Бен отложил вилку и посмотрел на нее так, как будто она заговорила на урду. – Осторожность никогда не повредит.
– Я вижу, вы не очень-то доверчивы, – протянул Бен, вытаскивая кожаный бумажник, доставая визитную карточку и протягивая ее Нине.
– Думаю, что вы правы, – ответила Нина, глядя на карточку. «Беннет Уортон; Белл, Бэнкс, Леб, Уэллс и Уортон; 767, Пятая авеню». – Удивительно, как столько имен могут разместиться на вывеске, не говоря уже о карточке.
Бен улыбнулся в ответ и с аппетитом принялся за еду.
– У вас превосходный жемчуг. Если не ошибаюсь, это семьдесят две натуральные жемчужины с застежкой из платины, усыпанной бриллиантами.
Нина откинулась назад, как будто Бен собирался протянуть руку и коснуться ее жемчуга. Может, он пришел для того, чтобы забрать драгоценности, потому что они завещаны кому-то другому?
– Нет, вы не ошиблись, – ответила она, догадываясь, к чему клонит Бен. – Вас интересуют и другие мои драгоценности?
Бен уже обратил внимание на золотые часы на правом запястье Нины и на золотые серьги с зелеными камнями. Серьги от Картье. Он знал это абсолютно точно, потому что точно такие же были у его бывшей жены и она чувствовала себя очень виноватой, что позволила себе приобрести столь дорогую вещь. Интересно, а испытывает ли Нина угрызения совести, когда тратит деньги на драгоценности? Вряд ли.
– Нет, меня не интересуют те драгоценности, что сейчас на вас, но я хотел бы знать… – Бен достал лист бумаги, который изучал при появлении Нины в ресторане. – Платиновый перстень с неограненным изумрудом в три с половиной карата; браслет с пятнадцатью бриллиантами и пятнадцатью изумрудами; бусы из сорока двух натуральных черных жемчужин; бриллиантовая брошь в форме лебедя; браслет из кораллов, украшенный бриллиантами; золотая пудреница, отделанная сапфировой крошкой работы Картье. – Он закончил перечислять драгоценности и положил их список на стол.
– Все драгоценности, за исключением этой нитки жемчуга, находятся в моем сейфе в банке.
– Но их вам отдала Патриция? – уточнил Бен.
– Да, – улыбнулась Нина.
– И они вам нравятся, не так ли?
– По-моему, наша беседа принимает странный оборот.
– Постараюсь исправиться, – ответил Бен.
Вообще-то Нина никогда не слышала, чтобы любая независимая женщина, перешагнувшая тридцатилетний рубеж, должна быть безумно счастлива общением с неженатым мужчиной, ловить каждое произнесенное им слово и радостно во всем соглашаться с ним. Нина ясно дала понять, что раз он является инициатором этой встречи, то именно ему и придется вести разговор.
– Все мои знакомые антиквары примерно того же возраста, что и их товар, – наконец заметил он с некоторым вызовом.
– Те вещи, которыми торгую я, не принадлежат к древностям.
– Вы никогда не задумывались над тем, что в наше время торговля декоративными предметами, пусть даже очень ценными, не является… – Бен замолчал в поисках нужного слова. Он не хотел оскорбить Нину и тем не менее закончил свою мысль, – необходимой?
Нина могла бы ответить ему и причем очень резко, но она заставила себя промолчать, а взглядом дала понять Бену, что прекрасно слышала его вопрос, но не собирается отвлекаться от еды только для того, чтобы ему ответить. Она сидела за столом с симпатичным мужчиной, с которым вроде бы уже установилось взаимопонимание, и их деловая встреча могла бы перерасти в нечто большее. Но он, зная о ней гораздо больше, чем она о нем, решил воспользоваться своим положением. В чем дело? Может, он, в своем костюме от дорогого портного, считает себя более высокой персоной? А может, он решил испытать ее?
А если это на самом деле проверка, что можно ответить?
Хотя Нина в последнее время и ощущала недостаток внимания к себе со стороны мужчин, она не собиралась вешаться на шею первому встречному. И не собиралась умалять значение своего бизнеса, которому отдавала столько труда и любви, даже если это стоило бы ей расположения привлекательного и преуспевающего адвоката, с которым она была знакома менее часа. Не стоит начинать отношения с недомолвок.
– Почти все мы питаем слабость к красивым безделушкам, хотя и не каждый признается в этом, – мягко сказала Нина, решив ответить тактично. – Мы должны стараться делать нашу жизнь приятнее и не терять связи с прошлым. Помните, что классические вещи не утрачивают со временем своего очарования, – добавила она, улыбнувшись.
Бен, по всей видимости, не ожидал подобного ответа и на минуту задумался.
– Вы правы, – сказал он, вспомнив о своей квартире, вернее, о том, какой она была до того, как за ее переделку взялась дизайнер по интерьеру, поклонница модернизма, с которой Бен встречался одно время. Квартира стала выглядеть очень современно, но лишилась многих, милых его сердцу вещей и потеряла индивидуальность. И именно по этой причине Бен теперь временно жил в квартире в Хэмпшир-Хаус, которую арендовала его фирма.
– А что собой представляют ваши клиенты?
– Можно сказать, что я являюсь скорее посредником. Каждый посетитель моего демонстрационного зала должен предъявить карточку от американского общества художников-дизайнеров. В противном случае я не буду их обслуживать. Покупатели выбирают в салоне вещи по своему вкусу, которые затем будут использованы при оформлении интерьеров их квартир, – объяснила Нина, откладывая нож и вилку.
– Получается, что клиенты, посланные дизайнерами в ваш салон, покупают у вас антиквариат и оплачивают свои приобретения? – продолжал расспрос Бен.
«Какие зануды все эти юристы! – раздраженно подумала Нина. – Их не может удовлетворить простой ответ, они должны всесторонне обсудить проблему».
– Бывает по-разному. Иногда они приходят вместе со своими художниками по интерьеру, – наконец ответила она, стараясь не выказывать недовольства. – Могут прийти и сами, но в этом случае они должны иметь при себе письмо от художника, который работает для них.
– А что вы станете делать, если кто-нибудь из клиентов возьмет и войдет прямо в ваш демонстрационный зал? – официальным тоном спросил Бен.
Он не собирался превращать беседу в допрос, но прежде, чем решить для себя, стоит ли продолжать отношения с Ниной Своуп на неофициальном уровне, Бен хотел убедиться в одной вещи, а именно – права ли была Патриция в своей оценке личности Нины.
– Это исключено. В зал так просто не попасть, а на вывеске четко сказано, что я занимаюсь торговлей исключительно по предварительной договоренности.
Нина посмотрела прямо в глаза Бену, и сердце ее сжалось. Ей было хорошо знакомо это выражение, появившееся во взгляде его серых глаз. Она уже видела подобное выражение у преуспевающих мужчин среднего возраста, когда они вдруг вспоминали свои студенческие годы и манифестации в защиту свободы и равенства. Вот и теперь, откинувшись на спинку кресла и вздернув подбородок, Нина твердо решила не позволять ему увести разговор из нужного русла.
– Я забочусь о своей собственной безопасности и сохранности товара. Моя секретарша работает по совместительству еще на одного антиквара, офис которого располагается на нашем этаже, поэтому большую часть времени я провожу одна. Если брать отдельные вещи, выставленные в моем салоне, то стоимость каждой не так уж велика, но в целом это довольно крупная сумма, и, несмотря на страховку, мне не хотелось бы оказаться в неприятной ситуации.
Бен доел семгу. Он раздумывал, стоит ли сказать Нине, что она должна быть более доверчивой. Хотя, если бы Нина сказала, что в ее демонстрационный зал открыт свободный доступ всем желающим, он бы посоветовал ей быть более осмотрительной. Это была обычная тактика адвоката, желающего как следует прощупать клиента. Но внезапно Бен понял, что ему хочется, чтобы Нина была о нем хорошего мнения. Он подсознательно чувствовал, что эта внешне деловая современная женщина является на самом деле воплощением женственности и на самые его нелепые вопросы она не ответит холодной вежливой улыбкой.
– Мне кажется, что разговор об антикварных безделушках вам не интересен, – отреагировала Нина на затянувшееся молчание Бена. У нее мелькнула мысль, что, может быть, его интересует не антиквариат, а она сама, но Нина тут же прогнала столь смелые предположения.
– Нет, что вы. А на чем вы специализируетесь? – наконец спросил Бен.
– На небольших предметах, изготовленных приблизительно между 1890 и 1939 годами. Это декоративные подушки, подсвечники, шкатулки, фарфоровые статуэтки…
– И где же вы берете эти вещицы?
– В Англии – где же еще? Помните песенку из старого бродвейского ревю «…все самое лучшее производится в Британии»? Я руководствуюсь при покупках вещей на аукционах принципом: «Редкие вещи должны располагаться на столе и должны быть видны всем!»
– Я считаю это разумным, – вежливо кивнул Бен.
– Когда я занялась своим бизнесом, мама на вопрос, чем я занята, отвечала, что ее дочь погрязла в мелочах, – рассмеялась Нина. – Может, нам пора перейти к десерту? – спросила она.
Официант убрал тарелки и поинтересовался, что бы они хотели на десерт. Нине всегда доставлял удовольствие этот ритуал, вот и теперь она слегка задумалась, прежде чем решила остановиться на шоколадном муссе и кофе. Бен последовал ее примеру.
– Я пытаюсь приготовить шоколадный мусс с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет, и каждый раз терплю неудачу, – призналась ему Нина. – Не пойму почему. Два месяца назад я решила угостить друзей крем-брюле, и получилось великолепно, но мусс…
– Неужели каждый раз получается что-нибудь несъедобное? – спросил Бен, заинтригованный тем, что женщина позволяет себе так откровенно говорить о своих кулинарных промахах. – Я сам не пробовал приготовить шоколадный мусс, но не думаю, что это очень сложно.
– Да, наверное, это на самом деле несложно, но почему-то каждый раз у меня получается что-то вроде шоколадной плитки, которую можно съесть, но… – рассмеялась Нина, внутренний голос подсказывал ей, что от светской беседы пора переходить к серьезному разговору. – Патриция любила готовить? – спросила она.
– Я не уверен, что Патриция вообще знала, где находится ее собственная кухня. Она считала, что декораторы могут создавать любые интерьеры, но оформление кухонь – удел подрядчиков.
– Как вы познакомились с Патрицией? – безмятежным тоном спросила Нина. – Я задаю этот вопрос потому, что думаю, что у Патриции должны были быть серьезные основания для того, чтобы назначить вас распорядителем своего имущества. Это очень ответственное дело, которое нельзя доверить малознакомому человеку. Она знала вашу семью?
– Нет, нет, – быстро ответил Бен и мысленно выругал себя. Как он мог понадеяться, что Нина не задаст этот вопрос, и не продумал достойный ответ. Но сейчас не стоит пускаться в объяснения, как он познакомился с Патрицией. Это слишком долгая и сложная история, и она только уведет их от основной темы разговора, ради которой они встретились сегодня. – Но я хорошо знал Патрицию на протяжении нескольких лет, – сказал он.
Подали десерт: хрустальные вазочки с муссом, украшенным взбитыми сливками, керамические кофейники, фарфоровые чашечки и тарелку с восхитительными пирожными.
– Итак, – сказала Нина, покончив с десертом. – Завещания нет.
– Не совсем так. У Оливера Уотсона в офисе лежит завещание, написанное лет пять назад, а в декабре Патриция сообщила нам обоим, что написала новое. Она назвала его более соответствующим времени.
– Вполне понятно. Патриция пережила практически всех современников.
– И не только их. Мы разговаривали с Патрицией за несколько дней до Рождества, и она сообщила, что в ноябре навестила вас. Патриция добавила, что решила внести ясность во все вопросы и что завещание будет лежать в «безопасном и любимом мною месте» – я дословно передаю то, что она сказала, – до наступления Нового года, когда мы с Оливером будем в Нью-Йорке. – Бен сделал паузу, припоминая. – Патриция умерла во сне третьего января, и мы не успели встретиться с ней.
– Наверное, вам и мистеру Уотсону стоило сразу же, как только Патриция сказала о новом завещании, отправиться к ней и ознакомиться с документом?
– Да, так и нужно было поступить. Но Оливер только что вернулся из больницы, у меня была простуда, а Патриция чувствовала себя лучше, чем мы оба.
– Я не собираюсь подвергать критике ваши действия. Вы поступили так, как сложились обстоятельства, а Патриция, казалось, будет жить вечно. А в связи с чем всплыло в этой истории мое имя?
– Мы подумали, что вы можете знать, где находится новое завещание.
Нина потеряла дар речи и несколько мгновений ошеломленно смотрела на него. – Я?
– Вы – внучка Патриции.
– Я видела эту женщину всего два раза в своей жизни, и в первую встречу мы не обменялись ни единым словом. Я даже не подозревала, кто она такая. Это было летом, я готовилась к поступлению в колледж. Я зашла в кабинет своего отца и увидела, что он разговаривает с незнакомой мне пожилой дамой, – объяснила Нина. В голосе ее появилась горечь, и Бен увидел, с какой силой она сжала кофейную ложечку. – Я всегда питала слабость к хорошим вещам, а на даме был костюм от Шанель, причем настоящий, а не копия. И драгоценности на ней были подлинные. Поскольку мой отец был финансовым советником, я решила, что дама является его клиенткой.
– Что было потом?
– Отец повел меня обедать. Он не сказал, что эта женщина и есть его родная мать, – стараясь говорить спокойно, продолжила Нина. – Тогда я не знала, что его усыновили. Хотя и это не совсем так, официального оформления усыновления сделано не было.
– А когда вы узнали всю правду? – спросил Бен, жалея, что Патриция рассказала ему историю в общих чертах, опустив детали, знание которых очень бы помогло ему сейчас. Он понимал, что выдержка может изменить Нине и такое количество вопросов вызовет у нее раздражение. – Вряд ли Патриция сама рассказала вам обо всем.
– Нет. Двенадцать лет назад моя мама рассказала мне все, – голос Нины дрогнул, и на глаза у нее навернулись слезы. Она была замкнутым человеком и не любила раскрывать душу перед посторонними, но сейчас понимала, что Бену необходимы те подробности, которые она может сообщить. Его глаза светились сочувствием и участием, и это помогло Нине продолжить. – Через несколько месяцев после смерти отца мама сказала, что должна рассказать мне кое-что очень важное. Я не стану передавать наш разговор в подробностях, в этом нет необходимости. У меня была единственная мысль – какой же надо быть женщиной, чтобы отдать своего ребенка в чужие руки и больше его не видеть. Она пришла к моему отцу, когда они оба были в столь зрелом возрасте, что вся эта история уже не имела значения. Патриция не появилась на похоронах и даже не выразила соболезнования жене своего сына и его дочери. Я сильно рассердилась на нее и очень долго не могла прийти в себя.
– Но вы выбрали профессию вашей бабушки, – подчеркнуто нейтральным тоном вставил Бен.
– Не совсем. У меня небольшая фирма, которая занимается продажей антикварных вещей дизайнерам для их клиентов. А Патриция была известным художником по интерьеру и работала для избранного круга. Так что сходство не такое уж большое.
– А что произошло со злостью, о которой вы упомянули ранее?
– Она прошла сама собой. Я поняла, что в двадцатые годы у молодой незамужней женщины было немного возможностей для выбора в подобной ситуации и Патриция сделала все, что смогла. Она ведь не отдала моего отца в сиротский дом и не бросила его на произвол судьбы, – горько проговорила Нина.
– А у вас были наготове слова, которые вы бы сказали своей бабушке, если бы встретили ее?
– Я не собиралась встречаться с ней, – резко ответила Нина. – Когда я увидела Патрицию у дверей своего демонстрационного зала, у меня подкосились ноги от потрясения.
– Патриция сказала, что ваша выдержка произвела на нее большое впечатление.
– В тот момент я и не подозревала, что у меня вообще есть выдержка. Мы с секретаршей работали на компьютере, когда я вдруг подняла голову и увидела Патрицию через стеклянную дверь, – Нина вспомнила свое удивление и то, как ей удалось пройти через зал, не наткнувшись ни на один из стендов. – Патриция еле слышным голосом поинтересовалась, не смогу ли я уделить несколько минут своей старой бабушке, и я ответила утвердительно. Патриция выглядела великолепно, несмотря на свой возраст. Она держалась очень прямо и подтянуто, – Нина старалась говорить спокойно. – В первый момент я решила, что на ней норковая шуба, но, присмотревшись, поняла, что это был соболь. А когда Патриция сняла шубу, я увидела, что на ней надет роскошный костюм из черной шерсти от Баленсиаги. И ко всему прочему примешивался запах духов «Джой». Я разволновалась, на глаза навернулись слезы, и мне очень хотелось, чтобы Патриции понравились и мой демонстрационный зал, и я сама. По-моему, она испытывала схожие чувства. Если я сейчас расплачусь, – дрогнувшим голосом сказала Нина и вдруг поняла, что они с Беном держатся за руки, – то у меня выпадут контактные линзы.
– Я помогу вам справиться с ними, – мягко сказал Бен. – Я знаю, что этот день имел большое значение для Патриции. Иначе бы она не говорила о вас с такой теплотой.
– Я попросила Холли, мою секретаршу, купить для нас пирожных, а когда она вернулась, я отпустила ее. Мы с Патрицией обошли мой демонстрационный зал, она осмотрела всю коллекцию. Затем я приготовила чай и мы долго-долго беседовали. Патриция сняла с себя Жемчуг и надела его на меня. А потом она открыла свою вместительную сумку из крокодиловой кожи…
– Это было что-то среднее между пещерой сокровищ Али-Бабы и филиалом Картье, не так ли? – подсказал Бен.
– Да, да. Жемчуг сам по себе был роскошным подарком, но внезапно она начала вынимать бархатные футляры и кожаные коробочки, говоря при этом, что я заслужила право быть обладательницей этих драгоценностей и что она будет счастлива сообщить всем, что я ее внучка.
– А она не сказала, что упомянет вас в завещании и что в этом случае вам оставит?
– Ни слова. Откровенно говоря, до того, как вы мне позвонили, я была уверена, что драгоценности и составляют мое наследство.
– Даже после того, что Патриция сказала вам?
– Я не думала, что она имела в виду завещание. И ведь Патриция не сказала определенно, что сообщит всем, что я ее внучка.
Бен нахмурился. Он не сомневался, что Нина говорит истинную правду, но пока еще не были произнесены те слова, без которых картина не могла быть полной.
– Я должна сказать кое-что, – начала Нина и тут же замерла на полуслове, увидев, как оживился Бен. Чего он ожидает услышать от нее? – Мне не нужно никаких подтверждений. Может, даже будет лучше, если все останется так, как есть.
– Вас беспокоит то, что ваша тайна станет достоянием широкой публики? – внезапно прозрел Бен. – Многие женщины были бы рады возможности заявить о родстве со столь знаменитой личностью и получить наследство в придачу. Вы ведь любите хорошие вещи?
– Да, я люблю хорошие вещи. И меня не очень беспокоит то, что моя семейная тайна будет многим известна.
– В чем же тогда дело? – довольно резко спросил Бен.
– Дело в том, что мне ничего не нужно. Да, это звучит немного странно, но тем не менее это правда, – ответила Нина, отодвинув в сторону пустую кофейную чашку, как бы убирая все преграды между собой и Беном. – Мне не свойственна жадность, и я не привыкла хватать все подряд только потому, что могу себе это позволить. И я не отношусь к тем людям, которые только и делают, что жалуются, как плохо им живется, хотя на самом деле им грех жаловаться. У меня процветающий бизнес и достаточно денег… более чем достаточно. И если драгоценности, подаренные Патрицией, и есть мое наследство, то мне больше ничего не надо. Кроме того, если бы завещания вообще не было, я бы, возможно, думала иначе, но поскольку завещание есть…
Нина оборвала себя на полуслове и глянула на часы. Два сорок, а на три у нее была назначена встреча с известным художником по интерьеру, который сделал себе имя в кругах дизайнеров, необычно используя для оформления мебельную ткань. Он был любителем рассказывать забавные истории и редко уходил из ее зала без покупки. Сегодня Нина приготовила для него два расписных лакированных подноса, и ей нужно было вернуться в офис, чтобы не заставлять ждать ценного клиента.
– У меня назначена встреча на три часа, – объяснила Нина. – И я не могу опоздать на нее. Мне очень жаль, Бен, но я ничем не могу помочь вам. Я не знаю, где Патриция могла хранить завещание. Уверена, что вы справитесь с этой проблемой лучше, чем я.
– Вы для меня настоящая загадка, – задумчиво произнес Бен. – Вы готовы отказаться от грандиозного состояния.
– Может быть, данная ситуация неприятна для вас и в профессиональном, и в личном плане, но, честное слово, я уверена, что если объявлю себя внучкой Патриции Росситер, то только усложню и без того непростую ситуацию, – тихо ответила Нина. – Спасибо за обед. Мне было очень приятно познакомиться с вами, и сожалею, что ничем не смогла помочь вам. Несмотря на это все, мой ответ будет – нет!
– Понимаю, – ответил Бен, не сводя с Нины глаз. – Но вы уверены, что это ваш окончательный ответ?
