Текст книги "Ведьмак из старой Москвы (СИ)"

Автор книги: Эльбрюс Нукитэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

*

Менеджер, осознал себя на технической площадке какого-то высотного дома. Прямо напротив него стоял высокий мужчина с неприятными колючими глазами и пижонской бородкой – эспаньолкой. Несмотря на то, что мужчина был молод, вряд ли больше тридцати лет, его голова и борода, были щедро посыпаны серебром. В руках пижон сжимал изогнутый самурайский меч, с которого подозрительно капало красным. Вид мужчина имел изможденный, но твердый, как дерево, упрямо росшее на камнях. Его темная куртка была изрезана и прогорела в нескольких местах, ноги подрагивали, но взгляд оставался пугающим, впрочем, он переменился на презрительный, когда незнакомец оглядел Гарика. На плече незнакомца сидел зеленый попугай, его массивный клюв был угрожающее приоткрыт, оранжевые перья на голове воинственно топорщились, раскинутые крылья грозно сверкали изумрудным цветом с вкраплениями оранжевых же пятен. Около правой ноги сидела старая бело-черно-рыжая кошка, с бородавочными шишками на глупой морде, кошка смотрела за спину Гарика и шипела. Менеджеру мужчина не понравился, совсем, особенно отвращение, которое хозяин зверинца, не пытался скрыть при виде Гарика, но еще больше ему не понравилось поведение животных. Семецкий медленно, боясь спровоцировать неведомую опасность, обернулся и против воли вместе с ужасом ощутил нарастающее возбуждение. На него пристально смотрела девушка, представившаяся ему Моникой. Покупательница душ была полностью обнажена, если не считать тяжелой гривы черных смоляных волос. – Отдай ей деньги, – раздался неприятный, повелевающий голос. Гарик медленно вытянул руку с купюрами в сторону прекрасной девушки, он не стыдясь переводил свой взгляд с ее груди на живот и даже не заметил, как деньги в руке затлели, почернели, обратились в пепел, а потом вовсе растаяли ни оставив на ладони, ни ожога, ни даже пылинки. – Ты свободен, – услышал Гарик голос пижона. Девушка назвавшаяся Моникой, легко поднялась и обошла лежащего бездыханно лысого мужчину, на которого менеджер сразу не обратил внимания. Не сводя с обнаженной красавицы взгляда, Семецкий отступил к стене.

*

– Ты перекрасилась Ника. Вместо костра платиновых волос, на голове Поха густой поток тьмы. – Я перекрасилась Геральт... Обнаженная девушка встает с корточек, в руках у нее появляется тусклый клинок. – Все приходится делать самой... – Подожди! – я чувствую в своем голосе нотки паники. – Если мы начнем, остановиться будет невозможно. – Уже слишком поздно, – мне кажется или я слышу в ее голосе оттенок сожаления? – Тебе придется убить меня. Сможешь? По глазам вижу, что сможешь. – Ника послушай, еще не все потеряно у нас осталось капля времени, я могу ее растянуть... – Не лги! Хочешь легкой победы? Нет уж любимый, тебе придется попотеть, если тебе сдался этот, чертов мир, отданный на растерзание демонам в человеческом обличье, изволь пролить пинту крови, своей и моей. Я смотрю на нее бесконечно долго, окунаясь в прошлое с маниакальной обреченностью наркомана вводящего очередную, может быть, последнюю дозу и не могу надышаться ей. Семь долгих лет складываются в классическое уравнение, слева которого любовь, справа – кровь. Без всякого удивления я понимаю, что на меня не давит груз ответственности за миллионы людей, кто-то милостиво, а значит движимый злой волей, снял с меня этот камень, уничтожив не только заботу о гипотетическом человечестве, но и стерев память о родных, друзьях, родителях, мгновенно превратив меня в морального урода. Чаша весов свелась к двум константам: Лиса – Ника. Я так и застываю ослепленный, упавшим грузом, готовый сделать ошибку, при чем для меня ошибка в этот момент состоит в любом принятом решении. Все учел неведомый гений, подстраховавшийся на случай непредвиденного обстоятельства – оставшегося боеспособным ведьмака. Полагаю, что каждая возможная помарка в виде любого живого препятствия была также учтена, внесена в погрешность, на каждую шутку судьбы подготовлен адекватный ответ. Но, я не успел принять решение и... Она делает легкий невидимый шаг ко мне. Заколка сама щелкнула, подпрыгнула в воздух, и черные волосы бисером упали на грудь, ничуть ее не скрывая, но делая ее, еще более желанной. Острые напряженные соски просятся в губы, глаза потаенно улыбаются, обещают неземное блаженство, полные губы приоткрылись, обнажая нереально белые зубы, кончик языка высунулся маняще дразня. Татуировки, не видимые обычным людям, в виде разноцветных драконов, синий на левой руке и желтый на правой, распластались от плеча к кончикам пальцев, сжимающих обоюдоострый, прямой меч. Еще одна татуировка – змейка, вилась от пупка к лобку, теряясь в аккуратно подстриженном треугольнике волос. Ниже, кружиться голова... Боль пронзила левое ухо, мудрый Квазимодо не упустил своего шанса и вырвал из мочки уха кусок плоти, в общем, зря он это, медальон на шее грозил заморозить не хуже жидкого аммиака, вырвал из грез вместе с потугой гадской птицы, которая сразу ретировалась на плечо Гарику. Ника, оказалась дальше, чем мне хотелось бы, но Пох, которым она была, оказался гораздо ближе, чем нужно для безопасности. Прыжок, оборот вокруг оси, отвлекаюсь: на великолепных крепких ягодицах и на нежной спине, летят драконы, настолько живые будто вышли из-под иглы Мастера Татуировок и ее меч, как гадюка неожиданно и точно бьет мне в горло. Слишком неожиданно, спасают лишь рефлексы, выхарканные кровью до бездумного автоматизма, который может не только спасти, но и убить. Сейчас спас. Уклоняюсь, не совсем удачно, хотя как посмотреть, мочка уха с правой стороны отлетает, если бы не было страшно – посмеялся, как будто Пох и Квазимодо договорились лишить меня слуха. Девушка по инерции, полностью прижимается ко мне, ее лоно, словно нарочно ударяется о давно напрягшуюся плоть. Две пары глаз встречаются, взгляд Ники гипнотизирует, обволакивает, мой наполнен вожделением, медальон на шее кровоточит алым льдом, она подставляет язык, и несколько капель падают на его кончик. Чувствую, как меч в руке черноволосой ведьмы идет обратным ходом, а ее взгляд заполняется предвкушением. Падаю вниз скользя по змейке небритой щекой, вбиваю свой клинок в ее стопу и почти одновременно она вскрывает себе шею: клинок предназначенный мне не успевает остановиться и не находя моей плоти, ведомый своей рукой хлещет по горлу. Несильно, не смертельно, но Ника вздрагивает своим великолепным телом, из длинного пореза плещет жизнь, как пить дать задета артерия. Не даю ей прийти в себя, вырываю клинок из лодыжки и оттолкнувшись, как копьем бью в треугольник агатовых волос. Катана, пробивает плоть легко, насквозь, выходя из позвоночника хищным остроносым зверем, на носе которого сверкает крошево бриллиантов. Резко выдергиваю и делаю три шага назад, один влево и один в право, поднимаю довольный клинок над головой и не смотрю на убитого мной Поха. Девушка застывает, прямой клинок в ее руке становиться на пару мгновений тростью, на который она опирается, силясь не упасть. Знаю, что она ищет мой взгляд, но эту милость я не могу ей оказать. Тем более что умирающий Пох такой чудовищной силы вполне может исторгнуть мою душу и завладеть телом. – Не смотри на нее, – кричу я Аркаше. – Дурак, – слышу я, прежде чем она падает, пытаясь одновременно зажать порез на шее и черную рану в промежности. Тщетно. Кровь хлещет сквозь судорожные попытки рук остановить, вытекающие реки жизни. Она еще долго умирает, не меньше десяти минут. Драконы на коже начинают судорожно метаться, ища спасения, но приютившая их плоть умирает, с нею умирают и рисунки, истончаясь, пока полностью не растворяются в мертвом теле. Я могу уже посмотреть на нее, но не хочу. Специально стараюсь не цепляться взглядом, однако мое внимание привлекает шипящая Сакля, прослеживаю за ее горящими зелеными глазами и не могу скрыть удивления. Не иначе, как из рук умершего Поха выбирались два маленьких дракончика и летят ко мне. Одним движением катана перечеркивает их траекторию, но летающие ящеры не замечают меч, словно я пытаюсь разрубить луч света. Твари набрасываются на мои руки, но вместо ожидаемой боли на моих кистях проступают изображения летящих драконов. Поднимаю кисти вверх. Драконы синхронно поворачивают головы и подмигивают, прямо на моих глазах на коже, безболезненно появляются изображения струек пара, сочащихся из их ноздрей. Не имею ни малейшего понятия, что это все означает. Ловлю испуганный взгляд Гарика. Ничего, отмучался, теперь от тебя ничего не зависит. – Не дрейфь, студент, – подмигиваю ему, точно также как драконы, вертикальными зрачки. Гарик этого не замечает. – Я не студент, – произносит он заплетающимся языком. Мне настолько наплевать на его биографию, что это отражается на моем лице, тем не менее, я задаю не нужный вопрос, что бы просто дать себе небольшую передышку перед смертью: – Ну и кто же ты? – про себя думаю, “ты парень полное говно”. – Я менеджер, – то ли всхлипнул, то ли сказал Гарик, полностью подтверждая мою предыдущую мысль. Бездонный, как мешок Пандоры Квазимодо испражнился на Гарика и подлетел к Сакле, наученная горькими опытом кошка знала, в походе пищу надо добывать самостоятельно и сумела что-то вкусненькое найти. Попугай резонно решил, что сможет потребовать свою часть пирога, между зверюшками завязалась заварушка, чуть ли не более кровавая, чем наше противостояние с Похом. Приказываю себе не думать о ней. 9.59. Таймер на левой руке начал обратный отсчет. Не раздумывая, выпиваю эликсир. Вспышка. Мир качается, я вижу все как в старом черно-белом телевизоре, по экрану бегут искажающие его полосы, горло рвут изнутри гвозди, желудок опускается к копчику, внезапно томительное мгновение исчезает не оставив после себя боли. Рябь проходит, и я четко все вижу миллионами оттенков черного и белого. – Ч...т...о...п...р...о....и...с...х...о...д...и...т? – доносится медленно, по буквам голос менеджера. Измененное восприятие заставляет тело жить в несколько раз быстрее. Стараюсь также медленно ответить. – З....сь!!! – Не получается, вместо “заткнись” Гарик слышит искаженный рев, зажав уши, он разворачивается, и бежит к выходу – правильный вывод. Хватаю Саклю, пора претворять в жизнь безумный план. Рывком вхожу в ее сознание и сразу оказываюсь в кошачьем рае: сразу сбивает с ног запах. Меховая Урина наводнила своими метками весь мир и нельзя сказать, что она не перестаралась, но все равно сквозь знакомую мне вонь, пробивалось, по меньшей мере, еще два аромата: рыбы и еды из пакетиков. Раздавалось убойное кошачье пение, будто соревновались команды оперных певцов, причем все одновременно и через усилители, однако самих певцов видно не было, стояла непроглядная ночь, но я не собирался ничего разглядывать, тем более задерживаться. Невольно замечаю огромные светящиеся зеленые глаза в пол неба и неясный силуэт гигантской кошачьей тушки, Кинг-Конг бы умер от зависти. Встречаться с обладателем глаз не хотелось. Медальон отозвался охотно. Рисующие друг друга руки соскользнули с моей груди, что бы соединиться в воздухе. Они неустанно рисовали. Из их причудливого сплетения рождались лица, миллионы людей оставленных Похом без души мелькали передо мной, и каждого я сумел рассмотреть. Тринадцать миллионов картин складывались передо мной в одно лицо – мое. И в тот же момент, в кистях держащих карандаши, появился меч, занесенный над моим рукотворным ликом. Ну, уж нет – это без меня! Выпрыгиваю из души Сакли и сразу падаю на колени. Удалось! В ее мире активированный медальон уничтожает мой образ, но в реальности я остался жив. Ни кто еще не пробовал включить медальон в чужой душе, еще бы таких попыток суицида было очень мало и все они было сделаны по великой необходимости, что бы экспериментировать. В итоге все кто шел на этот шаг отчаяния, лишались миров, творимых собственным подсознанием, попадая в чужие пространства, обрекая себя на вечные муки. Сакля визжит, не думал, что кошки способны на такие звуки и несется к выходу, ничего найду. Действие эликсира прошло, остался только смертельный заряд в животе, из коктейлей выпитых сегодня, готовый выпотрошить меня, взгляд на таймер – через шесть минут. Голова трещит, расползается как у чудовища Франкенштейна по швам. Двадцать кубиков магнезии вкатываю в вену, не заботясь о том, что вводить надо медленно, эликсиры убьют меня гораздо быстрее, чем давление. И все же медальон сработал, покореженные тела людей начинают осмысленно шевелиться, из этой кучи вытаскиваю пришедшего в себя Радиона. Несколько драгоценных для меня секунд он силиться понять, где находится. – Слушай внимательно! – ору я ему в ухо. – У меня в желудке термоядерный заряд из двух выпитых сегодня эликсиров. Я ходячий труп и через четыре минуты начнется реакция. До Радиона начинает доходить, его лицо из удивленного переходит в разряд сосредоточенных. – Что я должен сделать? Молодчина, сразу задал правильный вопрос. Благодарно киваю, сжав губы. – Входишь в мое пространство и чистишь эликсир наподобие смертельной болезни. Магнезия у меня с собой. Смотрю на друга, не тени сомнения, ни не нужных вопросов: “А получится?”, “Кто-нибудь так делал?” Ведьмак за всю жизнь может всего семь раз осуществлять вхождение, на восьмой его душа распадается. У Радиона уже пять вхождений, но он не колеблется. Несмотря на то, что кодексом строго запрещено самовольно использовать технику очищения в своих целях, несмотря на то, что это очень дорого, каждый клиент платит за свою спасенную жизнь суммой, которая начинается от единицы с шестью нулями и это в евро. – Поехали, – Говорит Радион. У него самого вопросов должно быть ко мне куча и наверно мутит, все же я его хорошо потрепал, чуть не убил, временная остановка сердца на пользу организму не идет, но он концентрируется, кладет мне руку на лоб. Закрываю глаза, слышу, как таймер отсчитывает последние оставшиеся три минуты, где-то справа шипит Сакля, значит, вернулась и тут на меня обрушивается чернота.

*

Гарик не помнил, как он выбрался из здания, в боку сильно кололо, глаза застила стена едкого пота, дорогая гавайская рубашка, не купленная за три копейки в бюджетном магазине, в которых так любят щеголять кавказцы, а настоящая фирменная за триста убитых енотов, висела на нем нелепой тряпичной бахромой. Мысли путались, одна фантасмагорическая картина сменяла другую, но мозг отказывался обрабатывать информацию, просто несчетное количество раз, прокручивал одни и те же эпизоды дня. Вокруг творилось чудо, из тех о котором можно говорить захлебываясь, выпячивая глаза и надувая щеки, но в которое никто не поверит, потому что не будет помнить. Время на глазах Гарика отматывалось назад. Столкнувшиеся на перекрестке машины, обрастали деталями, не новыми, а точно такими, как до столкновения, невидимая рука растаскивала их назад, сидящие внутри водители и пассажиры, из сломанных мятых кровавых кукол, возрождались в живых людей. На глазах менеджера, полностью обгоревший человек, примятый въехавшим в него джипом, начал наполняться свежей кровью и обрастать плотью, даже одежда полностью восстанавливалась. Машину заново охватило пламя, на этот раз не губительное, напротив, когда огонь погас джип выглядел почти не тронутым, спустя несколько минут он отъехал, высвобождая из смертельного плена почти целого человека, но Гарик этого не видел он шел дальше. Повсюду поднимались люди, и самое главное в их глазах появилось что-то такое, чего не заметишь, пока не потеряешь. Искра в каждом человеке светилась несколько секунд в тысячу раз ярче, чем обычно и люди, замечая в глазах своего Рода свет, невольно улыбались, абсолютно не помня, что с ними приключилось. Пожалуй, это было единственное, что отличало мир, от мгновения, когда Пох лишил человечество души – свет глаз. Гарик видел, как поднимается рухнувший башенный кран, похоронивший под собой несколько человек, как оживают мертвые улицы, наполняясь гулом работающих моторов, как сломанные манекены становятся людьми, как поднимались, радовались, целовались, смеялись, ругались, расставались, плакали, злились, влюблялись, удивлялись человеки. И вместе с Москвой менялся Гарик, его одежда штопалась, а память очищалась. Последнее, что он увидел, как Коля Смиттеен начал возвращаться к жизни, словно кто-то рисовал его на живо, как и весь мир. И вот мир замер, встал на паузу, а менеджер дошел до перекрестка, где ему встретилась Пох, неземная завоевательница, красотка, с взглядом вызывающим гормональную бурю. Рука огромная сильная неизмеримо могучая и конечно добрая, нажала на магнитофоне перемотку, пленка послушная механизму, очередной раз отмоталась назад и замерла, готовая к любым приключениям. Палец надолго замер перед кнопкой “Play”, вздох глубокий, осуждающий вырвался из, на секунду приоткрывшихся крепко сжатых, губ. Щелчок возвестил о принятом решении, затертая кассета скрипела, но все же, все же завела свою песню.

*

– Я бы хотела купить у вас души. – Что-то вы не очень похожи на дьявола, – Гарик с легким смешком оглядел девушку. В голове почему-то заиграл модный мотивчик “пойдем с тобой туда, пойдем с тобой сюда, вдвоем...”. Посмотреть было на что. Даже проходящие в паре мужчины откровенно бросали вожделенные взгляды на длинные загорелые ноги, выглядывающие из под мини-юбки “по самое не хочу”, на каскад струящихся волос цвета вороньего крыла и на незабываемо невинное лицо, которое бывает только у самых твердых сук. За что удостаивались нелестных слов от спутниц, а то и тычка. Гарик поплыл. – Дьявола? – переспросил подошедший высокий мужчина, одетый в легкую светлую рубашку и темные льняные брюки. Подбородок непонравившегося менеджеру незнакомца обрамляла пижонская бородка-эспаньолка. Мужчина уверенно взял девушку под локоть и подмигнул Гарику. – Ну, разве такая очаровательная девушка может быть дьяволом? Во всяком случае, до свадьбы, точно нет. В глазах черноволосой красавицы промелькнул испуг, но Гарик, вырванный из сладких грез, лишь зло посмотрел на мужчину и раздосадованный пошел по своим делам. – Вот это разве человек? – обреченно спросила девушка крепко державшего ее мужчину, впрочем, в этой хватке не было ничего эротичного. – Определенно. Его хватило, на то что бы исправить ошибку, без принуждения, по собственной воле Гарик отправился со мной. А теперь помолчи, или я убью тебя снова, на этот раз навсегда. В глазах мужчины замелькали крылья, тяжелые холодные они гипнотизировали и ломали любое сопротивлении воли. Девушка вскрикнула и покорно опустила голову. Но, пройдя несколько шагов, она еле заметно обернулась, что бы встретить печальный взгляд менеджера. Мужчина державший ее за руку улыбнулся...

Я никогда тебя не видел

Я никогда тебя не звал

И люто я не ненавидел

И я любви твоей не ждал

В тебя не верил

Не смеялся

Хулил? Не много, – забавлялся

Но богоборцем я не стал

И вот момент тот наступает

Хоть раз, но в жизни он бывает

У каждого из нас

Прошу, молю и проклинаю

Рычу, кричу и умоляю

Но ты молчишь

И чья вина

Что мне в ответ

Лишь тишина

Глава 3: Плюшевый

Flashback 4:Поёжимся? – Техника, о которой я вам расскажу, пришла из йоги, поэтому сейчас мы с вами будем ёжиться. Все довольно просто. Вы кладете левую руку на больной участок, будь то голова, живот или задница – не важно, пальцы правой руки должны находиться в положении так любимом американцами: “о-кей” и представляете на месте боли черный тугой клубок. Мысленно разматываете клубок себе на правую руку, одновременно выводя нить из трех свободных пальцев. Ни в коем случае не разматываете нить болезни в пустоту это чревато в первую очередь для вас. Заранее представляете, куда будет направлен размотанный клубок. Предостерегаю! Не отправляйте болезнь в космос или на небесные тела, инопланетяне очень восприимчивы к такого рода всплескам энергии и могут обидеться. – Можно ли направить этот клубок на другого человека? – спросил Радион. – Можно, но это будет уже проклятие из арсенала практикующих “тихих”. Вам лучше не вставать на это путь, – учитель печально обвел взглядом оставшихся учеников и подумал “как же их мало и больше половины из них станут полигонами”. Глубоко вздохнув, он продолжил. – Когда вы размотаете клубок и найдете, куда его деть, в организме человека останется брешь, выгрызенная болезнью, дырка, образовавшаяся на месте боли. Мысленно представляете, как из вселенной, черпаете энергию сине-стального цвета, переводите ее в пальцы замкнутые в кольцо, и посредством них направляете на место образовавшегося вакуума. Энергия быстро заживляет пораженный организм и уменьшает боль. Себя таким способом лечить невозможно, только сделаете еще хуже. Невозможно таким способом лечить людей старше двенадцати лет. Вернее я не точно выразился, искоренять обычные болезни можно, но смертельные – нет. У детей же более гибкая психика именно благодаря этому они способны “верить” и пластично реагировать, позволяя изменять свое восприятие таким образом, что бы искренне мечтать о чуде и как итог – излечиться. Что бы закрепить успех можно “передать” ваши способности стороннему предмету, например игрушке, которая якобы будет оберегать ребенка от беды. Это требует огромных с вашей стороны затрат энергии и съест одно из семи доступных вам вхождений. – Почему бы просто не использовать “вхождение”, раз уж в любом случае одна попытка будет уничтожена? – спросил Геральт. – Дети умеют лучше защищаться, и в тоже время более хрупки. Попытка вхождения в их подсознание приведет к деструкции всех творимых миров и как следствие к гибели ребенка.

*

Это случилось год назад, когда отчаявшаяся мать готова была ухватиться за любую соломинку. Дорогая матушка, решив, что дочку сглазили злые люди, выяснив у одной самой любимой подруги адрес знахарки невиданной силы, сгребла в охапку после долгих уговоров и слез Аленку, разбавив поездку бывшим мужем, отправилась снимать порчу. Как назло колдунья посилилась у черта в укромном месте, надо думать традиция у них такая и добираться пришлось больше четырех часов по страшной июльской жаре, что сделало всех участников вынужденного паломничества похожими на жертв сглаза, порчи и всяких непроизносимых болезней. Обливаясь потом, в теплых не летних джинсах, несчастная девочка искренне и пылко не любила в этот момент весь мир. А мир не питал ответной нелюбви, миру было наплевать, что одиннадцати летная девочка, не доживет до своего совершеннолетия, шарик не вертелся вокруг нее, шарик вертелся вокруг солнца. Наконец случилось счастье, долгожданная цель обрела зрительный образ: большой добротный дом, чей двор был заставлен машинами различной степени социальной стратификации. Это Аленке не понравилось, как не понравилась хмурая очередь, ждущая освобождения от порчи. Количество порченных не приятно удивило девочку и она поняла – ждать придется долго. Но мама не собиралась сдаваться без боя, громко причитая, она доказывала страждущим, что ее дочь самая больная в мире, и это было почти правдой, одержимая темными силами, а вот это уже была ложь, и если не пустить ее вперед, разразиться жуткая трагедия, вот прямо на этом месте. Очередь не сдалась, очередь перешла в наступления в лице бабки Фроси при поддержке роты старушек, которые, показывая на себе всякие ужасы: выбитый зуб, огромный мозоль не иначе, как посланный стараниями сатаны, свежий гемморой наговоренный соседкой-ведьмой, пристыдили маму. Не участвовал в общей свалке только отец, который довольно комфортно расположился в теньке на бревнышке и тихонько прикорнул. Видя такое отношение к судьбе дочери, мама громко обозвав папу животным носящим рога, села на соседний пенек, скамейки все были оккупированы и принялась ждать. Минул обед, прошло еще немного дня, и когда часы перевалились стрелками за цифру пять, настало Время. Первой пошла Аленка, провожаемая взглядами родителей она спотыкнулась на пороге, и толкнув деревянную дверь очутился внутри дома. Налетел приятный запах сена и чая заваренного на шишках. Девочка не успела оглядеться как молодая женщина, одетая в сарафан с богатым вырезом, провела ее в комнату, где за столом сидела дородная женщина лет шестидесяти с добрыми глазами и шикарной рыжей косой. – Вот ты какая! – звучным голосом потрясла она Аленку, и вдруг резко вскочив, безапелляционно потребовала, – раздевайся! – Как? – пораженно спросила Аленка, рисуя в голове жуткие картины. – До трусов, – сурово ответила знахарка. С некоторой опаской, раздевшись, девочка застыла с немым вопросом на лице, почему-то сильно захотелось в туалет. Знахарка приблизилась, оценивающе рассматривая Аленку прищуренными глазами. – Куришь? – строго спросила она. – Нет. – Пьешь? – это вопрос был задан настолько уверенно утвердительным тоном, что хотелось не медленно согласиться, но Аленка устояла. – Не пью, – с вызовом ответила она. – А кофе? – знахарка хитро прищурилась. – Терпеть не могу, – пораженно ответил девочка, удивляясь, как можно так мазать мимо цели. – Да? – знахарка тоже удивилась, наверно на ее веку такие экземпляры не встречались. – Ну-ка, – сказала она и при больно схватила Аленку под правую коленку. – А у! – девочка попыталась вырваться, но пальцы знахарки держали на удивление сильно. – Парень есть? – Мне всего одиннадцать. – Ну и что? – спросила знахарка, впрочем, не ожидая ответа. – Портфель же тебе кто-то носит. – Носили пару раз, – пожала худыми плечами девочка, ей стало совсем холодно, живот – там, где сидит боль, ощерился изнутри стальными иглами, Аленка поняла, что скоро начнется приступ боли. – А почему он от тебя так много хочет? – неожиданно спросила мучительница. Это вопрос застал девочку врасплох, даже боль в животе немного отпустила, зато место, под коленкой, которое сжимала стальными пальцами знахарка, пламенело очагом боли, на глазах появились слезы. – Кто? – не понимающе спросила Аленка, борясь с болью. – Вот оно! – завопила бабка, и чуть было не вырвала сухожилие из многострадальной ноги, – вот оно, чувствуешь!? – Чу...чувств..а..Юууу! – завопила девочка. – Так, сейчас мы его выведем, – знахарка, хвала небесам, отцепилась и стала, как заправский массажист массировать икру, направляясь к пятке, около сухожилия бабка опять провела тисочный захват и с торжественным ревом возвестила, – вышло, можешь одеваться. Кривясь от боли в ноге, Аленка, тем не менее, в рекордный срок напялила, ставшие внезапно такими милыми джинсы, натянула майку, и бодро захромала к выходу, вдогонку её неслись слова. – И все же почему он так много от тебя хочет? После этого визита Аленке стало хуже. Врачи обещали год жизни... не больше.

*

Девочка заглянула маме в глаза и робко спросила: – Долго еще? – Нет милая, мы уже почти пришли, вот и улица нам нужная. Как твоя голова, болит? Девочка, посмотрела на маму, увидела настоящее выстраданное участие, и который раз решила солгать: – Нет мам, все нормально, просто немножко устала. Мама остановилась, поправила дочке съехавший шарфик и еле успела удержать готовые прорваться слезы, вместо этого она обняла Аленку и быстро-быстро, словно боясь не успеть, заговорила: – Ты не чего не бойся, я обязательно, слышишь? Обязательно чего-нибудь придумаю, не получится сейчас, попробуем еще, главное не сдаваться и верить. Да, – мама на секунду уставилась невидящим, сумасшедшим взглядом на дочь, – Верить, это очень много. – Я верю, – серьезно ответила Алена, и подумала ” сколько же надо веры на всех”? Вера. Потому что самый главный врач, мужчина с очень доброжелательными, но почему-то казавшимися фальшивыми, равнодушными глазами, после бесконечных обследований, а их было много, сказал – надежды нет. Вера. Сергиево-Посадский монастырь, где пришлось три часа стоять, что бы попасть на службу и задыхаясь в тесноте, почти теряя сознание от пота измученных тридцатиградусной жарой тел, еще два часа выслушивать прописные истины, скрючившись, ожидая очередного тычка от желающих получить божью благодать. И в итоге резюмировать всю службу словами батюшки: – вы грешники, поэтому болеете, покайтесь искренне и будет вам спасение. Аленка каялась, как же искренне она молила боженьку, девочка у которой из прегрешений только ссора с подружкой Алисой: не могли решить, кто первый нашел каштан в школьном дворе. Вера. Знахарка баба Даша, целитель из подмосковной глубинки. Зачем она спрашивала одиннадцати летнюю девочку, курит ли она? Зачем со всей дури впивалась под коленку скрюченными пальцами и ревя, как раненный носорог, так что у Аленки от страха кожа стала гусиной, спрашивала: – Чувствуешь? Вот Оно! Алена так и не поняла, что значит “Оно”, а потом 2 дня “чувствовала” нешуточную боль в ноге. И что больше всего расстроило девочку, после поездке к знахарке мамины любимые сережки с большими зелеными камнями, подарок бабушки, куда-то пропали. Алена догадывалась куда. Вера. Тверская область, Прозорливый старец Андрей, добираться до которого пришлось поездом. Посмотрел на Аленку, потрепал ее по голове и позвал маму. Глядя ей в глаза, он покачал головой, – это не в моих силах. Вера. У Алены не оставалось веры, но было очень жалко мамочку, поэтому девочка крепче взяла ладошкой родную ладонь, – Пойдем? Они минули арку, зашли в подъезд, поднявшись на пятый этаж, остановились возле безликой металлической двери. Мама позвонила и зачем-то задержала дыхание, девочка только испытывала легкое любопытство: как опять станут лгать? Дверь легко открылась и на пороге появилась огромная шишка на любопытной кошачьей морде. – Знакомитесь, – сказал молодой мужчина лет тридцати, одетый в тренировочные штаны и полосатую майку, – это Сакля, поэтому рекомендую не ставить вещи на пол, и... здравствуйте. – Здравствуйте, – вежливо ответила Алена, – здравствуй Сакля. К ее удивлению, кошка дружелюбно мяукнула и, выйдя за порог, потерлась о ногу девочки. Мужчина одобрительно посмотрел на девочку и продолжил: – Я так понимаю вы по протекции Радиона? – Да, – мама Алены чему-то сильно смутилась и попыталась скрыть смущение за грубость, – нам сказали, что вы можете помочь. – Хочу сразу предупредить, что мы насмотрелись всяких шарлатанов и если вы окажитесь... – Не трудитесь, – перебил хозяин Сакли, – я все понял, меня, кстати, зовут Геральт и я хотел бы пригласить вас в квартиру, тем более, что Алене не стоит стоять на сквозняке, да и признаться неудобно принимать гостей на пороге. – Откуда, вы знаете, что мою дочь зовут Аленой? – скорее агрессивно, чем удивленно спросила мама. И сама же ответила, – наверно вам сказал Родион? Да точно... – Вы же сами понимаете, насколько необязателен был ваш вопрос, – Геральт улыбнулся. – Проходите, вещи можете повесть на вешалке, а хотите, берите с собой. Эй, Сакля, – хозяин квартиры обратил внимание на кошечку, трущуюся возле лифта, – марш домой. Невольные гости разделись, застыв в ожидании в прихожей, они стали озираться. – Так, – сказал совершенно непонятно Геральт, – на кухню мы не пойдем, а то получиться лукьяновщина, давайте в комнату? Мама с дочкой сжали ладони, и прошли за хозяином. Аленка стала с любопытством осматривать комнату: в дальнем углу стоял компьютер, над которым возвышалась книжная полка примечательная тем, что служила не только хранилищем для книг, но и подставкой для двух самурайских мечей. Чуть правее от стеллажа располагалась атлетическая скамья со штангой. На противоположенной стороне стоял стенной шкаф, центр же комнаты был отдан полосато – коричневому дивану, на которой Геральт предложил присесть. – Аленушка, а как зовут твою маму? – Меня зовут, Марина Викторовна, – ответила она на вопрос Геральта. – Давайте перейдем к делу? Вы ведь знаете, зачем мы у вас. – Да конечно, я бы хотел задать пару вопросов Алене, – Геральт посмотрел на девочку, – скажи, где у тебя болит? – Я думала вы волшебник, и все знаете, – сыграла удивление девочка. – Нет, что ты, – Геральт усмехнулся, – я не волшебник и не целитель, и не маг, не экстрасенс. – А кто же вы, – с интересом спросила Аленка, и подумала, еще один обманщик. – Я обманщик девочка, – медленно произнес Геральт, вызвав истерический смешок Марины Викторовны и удивленный взгляд Алены, – я обманываю смерть, иногда. – А разве ее можно обмануть? – Можно, если ты в это поверишь. Так, где у тебя болит? – У нее..., у нее желудок, – сказала Марина Викторовна, – мне надо знать только одно, вы можете помочь? Если вы подарите опять надежду и украдете ее, я не выдержу, вы понимаете? Вы просто скажите, я заплачу, только не врите, как все. – Марина Викторовна я никогда не вру, – твердо сказал Геральт, – это противоречит моим принципам, не перебивайте, – попросил ведьмак, видя, что его хотят прервать, – дослушайте меня. – Мне все равно верите мне вы или нет, пройдет 15 минут и я навсегда уйду из вашей жизни оставшись лишь легким недоуменным воспоминанием, а вы в моей не останетесь даже тенью, но раз вы здесь, значит уголек надежды в вас тлеет. Я обещаю, что в мои намерения не входит спекулировать остатком вашей надежды. А теперь Аленушка, – обратился ведьмак к девочке, – покажи ладошкой, где ты чувствуешь боль. – Вот тут у меня болит, – девочка показала на центр живота. – Это скоро закончится, – Геральт поднялся с дивана и прошел в соседнюю смежную комнату. Вернулся он почти сразу, неся в руках плюшевого мишку. – Нравится? – спросил ведьмак, протягивая игрушку Алене. Девочка зачарованно посмотрела на мишку, что-то неудержимо притягивало к игрушке взгляд, в руках Геральта, плюшевое недоразумение казалась на удивление живым и дружелюбным. Марина Викторовна тоже поймала себя на мысли, что с трудом может оторваться от игрушки в руках странного седого мужчины. – Бери, это теперь твой мишка. Его зовут Защитник. – Защитник, – повторила девочка, будто под гипнозом и протянула руку. – Боли в твоем животике больше нет, теперь на том месте, где у тебя была боль, находится маленький горшочек с медом. И твой мишка будет каждый день съедать немножко лакомства. Через неделю, когда мед кончится, горшочек сразу же пропадет, и ты будешь абсолютно здорова, а Защитник на всю жизнь станет твоим помощником и хранителем. Геральт прекрасно осознавал, что совершает ошибку. Понимал, что расплата придет ни через года, ни через неделю, а вот сейчас буквально через несколько минут, но не жалел. Это трудно объяснить, дело не только в жалости к маленькой Аленке, не в протесте который ведьмак выражал “Системе”, просто это был так неправильно и в тоже время верно, что Геральт совсем не по геройски упивался свои безрассудством. А потом был еще долг перед Радионом. Тем временем, на сотовый ведьмака пришло уже 36 сообщений с одним словом “Остановись” и одно – “Расплата”. – Вы собирайтесь, – сказал ведьмак, твердо глядя на маму и ее дочку. – Да конечно, – Марина Викторовна выглядела растеряно. – Алена пойдем. Они быстро, как-то скомкано оделись, пройдя к двери, Марина Викторовна остановилась, и отрывисто спросила: – Сколько я должна? – Мне? – Геральт выглядел удивленным, – мне ничего, вы должны Алене. – Хотя, – ведьмак чуть помедлил, подбирая слова, – вы же помните монастырь, в который вы ездили месяц назад? – Вижу, что вы опять удивлены, не надо Марина Викторовна, не надо необязательных вопросов, – ведьмак, дождавшись вымученного кивка, продолжил. – Так вот, тогда Вам помогли, хотя в это теперь сложно поверить. Через неделю, когда вы поймете, что Аленушка полностью здорова было бы просто замечательно сделать пожертвование. Я не настаиваю, и ни в коем случае не принуждаю, и упаси меня бог назначать размеры пожертвования, не стоит “рвать жилы”, просто, на мой взгляд, это правильно. – Вы уверены, что Алена поправится? – Она здорова. Прощайте... – Прощайте..., дочка пойдем. Они подошли к ступенькам и Аленка, обернувшись, успела сказать в закрывающуюся дверь: – Спасибо. Марина Викторовна шла по улице, сжимая рукой ладошку доченьки. Смятение, которое охватило ее, было сложно описать словами, это и надежда, перемешанная со страхом, и глухая тоска, и гнетущая высасывающая силы неуверенность. – Мама! – Да милая, что случилось? – спросила Мария Викторовна, внезапно вставшую на месте дочь. – А знаешь мама, я здорова! Как только за невольными гостями закрылась дверь, Геральт быстро прошел в комнату. Сакля вынырнувшая из под дивана, увидела ведьмака с каким-то собачьим скулежом понеслась в ванну и там затихла в относительной безопасности. Геральт открыл шкаф, и достал уже приготовленный шприц с магнезией. Он умело вогнал иголку в вену левой руки и стал медленно вводить препарат, закончив, ведьмак проглотил 2 таблетки “небилета” и лег на кровать. Стало накрывать. Сильно закололо в левом глазу, и почти мгновенно острая боль стала буравить висок, задавило сердце. Мизинец на левой руке стал знакомо отниматься, потом онемение захватило запястье и пошло дальше по руке, норовя перекинуться на грудь. “А вот это уже серьезно”, подумал Геральт и отключился. На сотовый пришло еще одно сообщение, содержащее лишь знак вопроса. Через неделю после посещения странного седого мужчины по имени Геральт, Марина Викторовна отвела дочь в больницу. Их визит закончился сенсацией – у Алены не нашли рак, девочка была полностью здорова.