Текст книги "Ведьмак из старой Москвы (СИ)"

Автор книги: Эльбрюс Нукитэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

*

– Встретьте его. – Ашот сжал хрустнувшие пальцы в кулак и вышел из операторской. Квартира, в которой умирал хозяин, находилась в не престижном районе и предназначалась в основном для скрытых деловых встреч, которые могли закончиться неоднозначно. Хотя трудно замаскировать, тот факт, что какой-то богатый человек обосновался в последних двух этажах пятиэтажного здания, став фактически полноправным хозяином всего дома. Ашот, как начальник службы безопасности, был против приобретения здания. Он справедливо считал, что скрыть покупку не удастся, но Артур лишь весело отмахивался и говорил всего одно слово: “хочу!”. Нижние три этажа пустовали, жильцов некогда живших в квартирах полюбовно расселили, никто не был обижен. Некоторым собственникам давали две, а то и три цены, лишь бы избежать ненужного шума. Проблемы с жильцами возникали только дважды. Одинокая старушка с третьего этажа наотрез отказывалась продавать свою двухкомнатную квартиру. С ней пытались решить по-доброму, но упрямая карга уперлась. Пришлось обеспечить ей летальный исход, благо, что бабка была старая, и никому в голову не пришло делать вскрытие. Вообще история с ней была довольно гадкая с душком и дело ни в том, что пришлось пришить бабку, сожалеть о ней никто не стал. Сколько таких старух Ашот прикончил на заре становления бизнеса, что бы выбиться с хозяином в люди, телохранитель и сам не знал, он вообще прикончил столько людей, что если даже они стали бы ему сниться, вряд ли он мог вспомнить обстоятельства гибели любой из жертв. Бабку он помнил. Мерзкая старуха, прежде чем он вкатил в нее инъекцию с наркотиком, поражающим кровеносные сосуды, чуть было сама не отправила его на тот свет. Испугав так, что не боящийся ни Аллаха, ни Шайтана убийца заработал серебряную прядь через всю голову и десятисантиметровый шрам, который не мог исправить ни один пластический хирург, через левую щеку от глаза до кончика верхней губы. Старуха с силой алогичной для ее возраста, алогичной даже для молодой женщины схватила Ашота за руку со шприцем и дальше произошло невероятное! Из-под ее левого плеча вылетел хвост на подобие скорпионьего и хлестнул растерянного убийцу по лицу. Кожа сразу онемела, Ашот почувствовал, как что-то липкое ползет по его щеке. Кавказец был отличным бойцом, мозг зафиксировал невероятный факт, а тело уже действовало. Правая нога выстрелила в грудь старушки, отбрасывая ее через всю комнату, на несколько метров. Бабка грохнулась на стол, развалив его, и затихла. Ашот достал пистолет и с опаской подошел к ней, лицо больно жгло. Когда убийца преодолевая брезгливость осмотрел бабку он не нашел в ней ничего странного, никакого хвоста не было. Как и не было гематом или каких-нибудь повреждений от его удара. Ашот верил своим глазам и верил своим ощущениям, в отражении серванта он увидел, как со щеки капает кровь. Быстро закатав рукав, он вонзил иглу в синюю вену, поршень, сопротивляясь, пошел вниз. Бабка дернулась и открыла глаза. Вертикальные зрачки смотрели на Ашота с нечеловеческой злобой. Существо, маскировавшееся под старуху, не пыталось освободиться, узкие синие губы распахнулись, и убийца попятился от ледяного холода, слетевшего с уст. В голове Ашота отчетливо с яростной ненавистью взрывались странные фразы: зонынджын фФсмФрун цард фФуФлахизуФвФг! Убийца не мог знать изначального языка, но звериное начало забилось в ужасе, когда он почувствовал смертельный холод воплощенного проклятия. И еще Ашот с радостью, ставшей бешенной понял, что слова умирающей на его глазах старухи направлены не против убийцы, а против хозяина, человека пославшего его. Прежде чем уйти, несмотря на страх, поселившийся в его душе, убийца огляделся, отличная квартира, обставленная убогой дешевой утварью, создавала унылое впечатление. Кроме стола и серванта, в комнате располагался старый диван болотного цвета, в нескольких местах обивка протерлась и сквозь дырки, вызывающее топорщился паралон. Все остальное пространство подоконник, углы, пол были уставлены горшками с цветами, кактусами и растениями о которых Ашот не имел никакого понятия. Если бы убийца не был так возбужден, возможно, он смог бы ощутить аромат леса, витавший в квартире. Горшки с растениями висели даже на стенах, всезамечающий взгляд бывшего майора, бывшей великой державы зафиксировал между двумя кактусами черно-белую фотографию и прилип к снимку. Старые еще не цветные фотографии чаще всего поражают некоторой кукольностью, в запечатленных на них персонажей просто отказываешься верить, как не узнаешь в детских фотографиях себя. Но бывают снимки, древние, мятые с обязательной от не бережного обращения полосой по середке, пронзительные – живые. Хранящие память, раскрывающее душу. Без намека на рамку прибитый гвоздиком, старческой рукой снимок был живым. Посреди лесной поляны, обнявшись, на Ашота с фотографии грустно смотрела молодая пара, на русой девушке был венок и легкое летнее платье, перевязанное под грудью простой веревкой, юношу убийца рассмотреть не успел. Что-то случилось с его глазами, они вдруг потекли неконтролируемым потоком слез, а когда водопад так же внезапно иссяк, по снимку будто провели мокрой тряпкой, стерли верхний слой, обнажив первоначальную картину. Место действия не изменилось, поляна осталась, а вот молодые люди перетерпели чудовищную с точки зрения Ашота метаморфозу. Сцепившись шипованными хвостами, на убийцу злобно смотрели коренастые человекообразные монстры. Больше всего походящие на горилл, если бывают гориллы зеленого цвета и огромными грушевидными носами в бородавках. В чудовище, которое раньше было девушкой, каким-то шестым чувством майор узнал, убитую им бабку. Не сознавая, что он делает, Ашот сорвал со стены снимок и выбежал из квартиры. Ашот рассказал все хозяину, он даже показывал странный снимок, но Артур только посмеялся над страхами телохранителя и предложил не злоупотреблять ему соком перебродивших ягод. Никто кроме Ашота не видел на фотографии чудовищ. Прошло время, хозяин чувствовал себя великолепно, закручивались гигантские маховики финансовых операций. Артур стал депутатом и обосновался возле самой верхушки бюджетной кормушки. Его состояние стало неприличным даже по оценке Forbec, реальный же капитал мог в одночасье обвалить экономику любой европейской державы. Ашот начал забывать случай с упрямой старухой. Шрам давно зажил, а к своей новой внешности он привык, седая прядь даже добавила ему чуть популярности у русских женщин, падких на романтическую чушь. Сегодня он первый раз за последние пять лет, вспомнил странные события, происшедшие с ним этажом ниже. Его рука постоянно тянулась к внутреннему карману пиджака, где он хранил фотографию. Когда майор посмотрел в монитор и увидел ждущего мужчину, его охватил ужас, слова на странном языке кострами горели в мозгу, шрам заледенел, из-под рубца стала выступать кровь. Ашот подумал, что месть, наконец, нашла его хозяина, месть еще более страшная, чем гниение заживо от смертельного недуга. И надо очень постараться, что бы, не встать на пути у бритвенных крыльев мести. Второй человек, отказавшийся выселиться из дома, был спившийся профессор, академик, преподававший на кафедре научного коммунизма. Артур оставил его в качестве придворного клоуна, когда профессор был трезв, олигарх развлекался, слушая его лекции о гниющем капитале и скорой победе коммунизма. Ашот по винтовой лестнице поднялся на пятый этаж. Повернув на право, он оказался в широком коридоре, вдоль, которого шли двери, как в гостиничных номерах. Возле третьей по счету он остановился и не громко постучал. – Войдите, – раздался бодрый голос. В центре огромной комнаты, стоял маленький полный, лысеющий человек с хитрыми, говорящими глазами. Идеально подогнанный темный костюм, был девственно чист, ни одна пылинка не осмеливалась садиться на безумно дорогую, пылеотталкивающую ткань. Острые носки туфель, отбивали дробь. “Нервничает” – подумал Ашот. – Вольф Абрамович, – объект прибыл. – Ну, наконец! Я столько даже английскую королеву не жду, сколько этого шарлатана. Веди его сюда. Ашот кивнул и незаметно, подал условный знак, стоящему в тени телохранителю Вольфа Казбеку, которого знал по Чечне. Знак выглядел банально: несильный хлопок по бедру и означал – внимание опасность! Вольф основной партнер Артура по бизнесу был больше других заинтересован, что бы болящий, по возможности легально и быстро покинул бренный мир. Ашот прекрасно знал об этом, знал и делал выводы.

*

Впустили. Дверь щелкнула, из селектора раздался напряженный голос: – Поднимитесь на пятый этаж. Я пожал плечами. Внутри подъезд отличался дорогим безвкусием дорвавшего до денег нувориша. Стены и пол были обложены ярко красной плиткой, с потолка свисала огромная бронзовая люстра, с красными плафонами. Освещение пыталось давить на психику, но не удачно, антураж вызывал недоумение. Наверх вела красивая, но тоже выкрашенная в красный цвет, резная лестница и выглядевший как терминатор из еще не вышедшей четвертой части, навороченный в стиле “hi-tech” лифт. Я выбрал лестницу. В районе третьего этажа из темноты, на меня выскочило взлахмоченное человекообразное. В мятых пузырчатых на коленях тренчиках и рваной майке, содранной с плеча героя голливудских боевиков, оно безапелляционно потребовало: – Дай выпить! – Могу спонсировать, – я достал из кармана брюк сто рублей и протянул жильцу. – Семен Шило! – гордо сказало существо, таким тоном, словно каждый был обязан знать столь гламурную личность. При ближайшем рассмотрении, Семен оказался пожилым худым мужчиной с печальными глубоко сидящими глазами. Пузыри на коленках, придавали ему определенный шарм. – Прошу учесть, что ударение на последнюю букву, иначе могу крепко дать в ухо. Да ты не боись, не трону, – Шило брезгливо забрал купюру, всем своим видом показывая, что делает одолжение. – Главное держись меня, я ведь профессор! Слышал наверно? – А то! – я старательно поднял вверх обе брови. – О вас легенды складывают. – И правильно, – Семен безрезультатно поправил свой седой взрыв на голове. – Я легенда, последний оставшийся в живых легитимный коммунист. Все остальные фальшивые продажные девки олигархизма! – Как это верно подмечено. А скажите Семен, в этом доме помимо вас еще коммунисты, ну на худой конец социалисты есть? Шило начал усиленно кашлять, я не сразу сообразил, что это своеобразный приступ смеха. Захлебываясь от истеричного хохота, Семен обогнул меня и пошел вниз по ступенькам. Сделав несколько шагов, он остановился и спокойным голосом сказал: – Кто здесь только не живет, всю нечисть и не упомнишь. Одно могу сказать, хозяин здешний фашист, на Люфтваффе помешан, – и без всякого перехода не меняя интонаций, Шило закончил. – Спаиваете честных людей, а потом из квартиры вещи пропадают. Высказав свои опасения, профессор ухнул наподобие филина и бегом начал спускаться по лестнице. Любопытно, значит – фашист. Емкая характеристика и в тоже время информативная. Проход на пятый этаж оказался закрыт бронированной дверью, которая при моем появлении бесшумно распахнулось. – Следуйте за мной, – молодой охранник с цепкими глазами, не заботясь о том, что я пойду за ним, двинулся по длинному коридору. Я принял приглашение, дверь за моей спиной автоматически закрылась. Пройдя метров тридцать, мы свернули в левое ответвление коридора, оказавшись прямо лицом к лицу с высоким мужчиной, в котором сразу было видно бойца. – Я Ашот, начальник службы безопасности и телохранитель Артура Игоревича, – проинформировал меня кавказец и кивком головы отослал секьюрити. Крепкий тренированный мужчина средних лет, одетый в темный, свободный льняной костюм, не смотрел мне в глаза, его взгляд упирался в яремную вену, точно он был, натасканным псом, который никогда не выдает своего намерения ни жестом, ни взглядом, кроме одного желания – готовности рвать. Ашот расценивал меня, как врага и был готов уничтожить по первому приказу или по своему желанию. Учту, предупрежден – вооружен. Зато у меня была возможность внимательно разглядеть его, как витрину в магазине. Сильный, крепкий, весь словно сжатая пружина, Ашот чего-то боялся, возможно, это связано с моим визитом, возможно, здесь что-то иное, но кавказец сильно нервничал, холодная маска лица не могла укрыть, бушующее пламя, и плотина на которой держится его самообладание, готова дать течь. Что ж, я сделаю этот пинок. – Откуда у тебя шрам?– я фактически ткнул пальцем в его лицо. Ашот дернулся, кровь отхлынула от лица, шея закаменела. На секунду показалось, что он броситься на меня. Нет, выдержал. Интересно, судя по реакции, он так расстроен именно моим визитом или вопрос о шраме для него слишком болезненный. Давить дальше? Я решил, что не стоит, у меня другая миссия. – Вас уже ждут, – Ашот не ответил на мой вопрос, его рука резко коснулась серебряной пряди в волосах и отпрянула, будто обожглась. Мы быстро прошли несколько красиво обставленных комнат, на пути нам не встретилось ни одного человека, зато обилие видеокамер на метр превышало все разумные меры предосторожности, или может хозяин извращенец? Каждое минуемое помещение было выдержано в определенном этническом стиле. Особенно мне понравилась японская комната, обилием представленного оружия и огромное помещение, выбивавшееся из этнической темы, исполненное в виде макета аэродрома: на игрушечных взлетных полосах стояли модели устаревших, но выполненных с любовным тщанием, самолетов. Возле кукольных бараков, примостились фигурки летчиков, некоторые самолеты были подвешены к раскрашенному в небо с облаками, потолку. Неизвестный, опытный дизайнер постарался на славу, если не приглядываться, аэродром выглядел как настоящий, в нем были учтены, малейшие детали, незаметные, когда они есть и бросающиеся в глаза при их отсутствии. Жаль, что я не успел внимательно все рассмотреть. Мы прошли еще пару помещений и очутились в длинном коридоре, возле очередной двери Ашот остановился. – Вам сюда. Я без стука распахнул дверь. Гигантская комната, встретила меня тусклым светом и тяжелой мебелью. Где-то шуршал кондиционер, но помещение все равно выглядело давящим, душным. С кресла поднялся бодрый толстячок. Еще один человек, судя, по суровому виду телохранитель, скрестив руки на груди, стоял рядом с массивным шкафом.

*

– Разрешите представиться Вольф Рубинштейн, партнер нашего уважаемого больного. Мне на встречу поднялся бодрый толстячок из тех, что вечно смешат окружающих своими едкими замечаниями и располагают открытой улыбкой к полному доверию собеседников. Мне стало скучно, по одной фразе Вольфа было понятно, что он собирается предложить. Сарказм который он вложил во фразу, выделив слово “уважаемого” не оставлял сомнений в его намерениях. Причем это не было промахом, Вольф хотел, что бы я понял его отношение к ситуации. – Мне показалось или вы произнесли последнюю фразу с издевкой? – я сразу решил взять быка за рога, уже зная, чем закончиться диалог – избиением. – Вам не откажешь в проницательности, впрочем, – Вольф принужденно рассмеялся, – это всего лишь ваши домыслы. У меня к вам деловое предложение, вот здесь, – бизнесмен щелкнул рукой, и охранник подал кожаный дипломат, – минуточку, я открою. Эти кодовые замки, не понимаю, зачем они нужны, при случае всегда можно вскрыть ножом. Так вот, вот здесь сто тысяч евро, они ваши, если вы понимаете за что... – Вам придется объяснить причину столь неожиданного подарка, – нарочито расслабленно произнес я. – Молодой человек, я происхожу из такого круга людей, к которому слово “придется” не применимо, попрошу это учесть на будущее, если оно у вас конечно будет. Но давайте оставим нелепые игры словами. Как вы удачно выразились господин Геральт, именно подарка. И вам, что бы получить это кейс, не надо будет делать ничего, абсолютно ничего. Теперь вы меня понимаете? – Не совсем, – я разглядывал полу олигарха с нескрываемым интересом. – Можно подробнее. – Подробнее? – Вольф ощутимо начал раздражаться, в его глазах полыхнула ярость, свойственная людям, привыкшим, что бы их понимали с полу слова и не просто понимали, а с радостью спешили выполнить любую прихоть. – Казбек, – обратился Рубинштейн к молчаливо стоящей до этого глыбе охранника. – Объясни господину Геральту, какую услугу он с радостью должен оказать. Охранник оторвался от стены и пошел ко мне, хорошо пошел – правильно: без лишних движений, контролируя, с ленивой грацией опытного бойца. Мгновение Казбек наблюдал за моим лицом, впившись пиявочным взглядом, потом рука секьюрити неуловимо прыгнула, не встретив с моей стороны никаких препятствий, дернула за рубашку. Я не шелохнулся. Несколько пуговиц отлетело, воротник с противным звуком порвался, повиснув на лоскутках ткани. Охранник придвинул свое синие лицо вплотную, так что бы глаза были на одном уровне, и дыхнул хорошим парфюмом. Это меня удивило. – Ты должен сделать так, что бы Еланский не выжил, – Казбек для убедительности попытался встряхнуть меня, но наткнулся на оценивающий взгляд. Так смотрят в унитаз, когда собираются спустить воду. – Вы хотите, что бы я убил вашего партнера и друга? Боюсь, вас неверно информировали о моей профессии, я не киллер. Не обращая внимания на стушевавшегося охранника, я обернулся к Вольфу. Банкир откинулся на диване и чувствовал себя, по-видимому, довольно вольготно, вопрос об устранении близкого друга, не мешал ему смаковать дорогой коньяк. Хитрые глаза подмечали все интонации в разговоре, сейчас выражение лица без пяти минут олигарха, стало обиженным. – Он и так мертвец, в лучшем случае ему осталось жить пару недель. И убивать никого не надо, просто не вмешивайтесь молодой человек. Я, по правде сказать, до конца не верю, что вы способны сотворить, – Вольф развел руками, подбирая слово, – странное. Но чем черт не шутит. Рекомендации у вас железобетонные. – Спасибо. – За что? За рекомендации? – удивился Вольф. – Вы за последние десять минут уже дважды назвали меня молодым человеком, с тех пор как мне стукнуло тридцать, этого не случалось, за это и спасибо. Да и деньги мне пригодятся. Только что ведьмак стоял в центре комнаты, взмах невидимых крыльев и лишь ветер запоздало шумит в тяжелых шторах. Рука натягивает стильный, явно купленный в иных палестинах галстук, обвитый вокруг толстой шеи несостоявшегося олигарха, а тело Казбека на другой стороне помещения замедленно падает на дорогой ручной работы ковер. Вольф хрипит, разум привыкший командовать не справляется с новой иррациональной информацией, как же самого “графа Пупыркина” носом да в какашку.

*

– Что-нибудь еще хотите сказать? – мой вежливый голос отморозка, доносится из другой вселенной. Плотно затянутый узел, дает вырваться из глотки только хрипам. Надо отдать должное старому волку, борется за жизнь крепко, как неистово вцепился в петлю, того и гляди разорвет. Глаза смотрят с ужасом, наверно думает, что я его сейчас буду кончать. Напрасно, пусть с ним разбирается Еланский да начальник его охраны, как его Ахмет, Ашот? Дельный малый, далеко пойдет. Надо же стихи получились. Я смеюсь и беру с дивана чемоданчик. Ладно, проехали. Мое же дело сейчас обеспечить себя нормальными условиями работы. – В таком случае я вас больше не задерживаю господин Штейн. Удар под ухо совпал с хрустом развязавшегося, наконец, галстука. Вольф хрюкнул, чего я от него не ожидал и вынужденно провалился в объятия морфея. Надеюсь, сон у него будет счастливым и глубоким, потому что пробуждение сулит скорбями: утюгами на груди, электродами на мошонке, не знаю, что там принято у светских, отстал от жизни. Впрочем, меня это уже не касается. Я позвал начальника С.Б. Еланского и коротко обрисовал ситуацию. Не понимаю, почему он так странно на меня смотрит, будто боится. Хотя, может, что-то чувствует, ну и ХФйрФг с ним. Главное поверил. Молчаливые охранники скоренько упаковали заговорщиков, пора бы приступить к работе. – С вами хотят поговорить, – Ашот старался не смотреть в глаза гостю. Происходящее ему не просто не нравилось, давило. Самое поганое в сложившейся ситуации неопределенность. Хотелось наплевать на опасения, позвать проверенных ребят и накормить чудовище, по-другому Ашот про себя ведьмака не называл, свинцом, а потом еще вбить для верности осиновый кол. Но приказ Хозяина, именно так с большой буквы, звучал недвусмысленно. Оказывать любое содействие... – Опять? Кто на этот раз? – Не беспокойтесь, – голос Ашота звучал механически. – Это отец хозяина. Прошу следовать за мной.

*

Пахло аптекой. Готов поставить тельца против яйца, что умирающий за следующей дверью. Сейчас же пожилой мужчина, одетый в строгий светлый костюм, с чертами лица вырубленными печалями, изучал меня. – Не здравствуйте, – его оригинальное приветствие позабавило меня, не больше. – А как же возлюби ближнего? – TouchИ. Как вы догадались, что я священник? – У программистов выражение лица мечтательно-идиотское, словно они живут в двоичном мире, следователи всегда смотрят, сузив глаза – мрачно, убийцы – равнодушно, а священник и профессиональный мошенник – ясно, открыто, взгляд излучает свет. В ваших глазах свет есть, только, он почему-то меркнет при взгляде на меня. Нет, – кивком головы я остановил объяснения, готовые сорваться с его губ. – Мне безразличны ваши мотивы и вы сами. Давайте перейдем к причине заставившей вас желать со мной беседы. Он поднял бровь, на секунду в лице проступила неуверенность. – Эта причина мой сын. – Что ж, вполне очевидно. Давайте не будем терять наше время? С Артуром будет все в порядке. – В этом вся суть. Я не хочу, что бы вы помогали ему. Интересный поворот. – Деньги предлагать будите? – я попытался скрыть свое замешательство, огорошив в свою очередь странного отца. – Простите? – Вы ко мне с тем же грузом. – Вот как? – священник, сразу понял, о чем идет речь. Кто еще, Вольф? Не отвечайте, ясно, что он. Жажда денег совсем затуманила его душу. Ваше решение? – Я не наемный убийца. – Но и не лекарь? – священник пристально посмотрел на меня, своим добрым всепонимающим взглядом, взглядом, который я так люто ненавижу, поскольку твердо знаю, что именно с таким выражением лица совершаются самые подлые дела, хотя к этому человеку может, я несправедлив? Может? – Кто вы? – взгляд продолжал меня буравить всепрощением, я почти физически ощущал, как его воля пытается влезть в мою душу. – Кто вы? – с напором, требовательно повторил служитель церкви. Стоило промолчать. Я не стал. Хотелось ляпнуть что-нибудь соответственно патетики момента. Надо давить в себе это глупое ребячество. Хорошо, что есть золотое правило: “когда не знаешь, что ответить – хами”. – Вы мне тоже не представились. Ответ его, как ни странно успокоил. Наверно, решил, что я один из бесконечного множества шарлатанов, последнее время вьющихся возле его сына. Словно прочтя мои мысли, священник произнес. – Мой сын смертельно болен, полагаю, вы знаете, какой недуг его охватил? – Не знаю. – Вот как? – препаратор душ удивленно посмотрел на меня. – Странно. Тем не менее, смерть уже протянула над ним свою длань. В надежде спастись плод моих чресл перепробовал десятки способов. Он был у знахарок, колдунов, экстрасенсов, светил медицины, масонов, надеясь, что им открыты тайны бессмертия – все оказались шарлатанами. Как последнее средство Артур обратился ко мне, пытаясь поверить в Господа. – Как, вы тоже оказались шарлатаном? – позволил я себе шпильку. Священник дернулся, как от пощечины, но все же пересилил себя и отреагировал, заученной улыбкой. – Вера моего сына, слишком скоропостижна. Он готов уцепится за соломинку, в заблуждении своем, не понимая, что совершает тяжкий грех. Я бы очень хотел, что бы Артур поверил сердцем в Создателя. Но он также слеп, как и до болезни. – Мне все еще не понятно ваше желание смерти сына. – Он уже мертв, – отрезал священник. – Сегодня я это уже слышал, – жестко сказал я. – Вы действительно можете его избавить от недуга, даже не зная, чем поражено тело? – Допустим, – ответил я, пытаясь понять, к чему он ведет. – Мой сын страшный грешник. Капитал созданный им покоиться на крови и кровью питается. Господь, видя мои молитвы, послал сыну испытание, через которое он сможет очиститься, нет, не искупить свой грех, искупить злодеяния причиненный им людям и стране невозможно, но сделать шаг, посредством мученической смерти из гиены огненной к Богу и искренне покаяться. Вы же, если обладаете силой вырвать Артура из мучений, пойдете против Его воли и причините вред не только его душе, но и сотням тысяч других людей. – Как я могу пойти против Его воли, если все в руках Создателя? – Вы прекрасно меня поняли молодой человек, это бесы говорят в вас... – А пошел ты в жопу, – прекратил я проповедь и широко развел руки, наглядно показывая размеры адресата. – Вот в такую... Не прощаясь, я толкнул следующую дверь, судя по горьковатому запаху лекарств, Артур находился за ней.

*

Ашот ждал чудовище в процедурном кабинете вместе со странным татуированным мужиком. Придурок приехал час назад и сразу потребовал, что бы его проводили к постели Артура. Ашоту хотелось пристрелить клоуна, но на его счет хозяин дал четкие указания, приходилось терпеть, тем более что от изуродовавшего себя дурака исходила скрытая опасность, не такая явная, как от чудовища, но все же... Мастер татуировок прибыл заранее и сразу разделся. Был у него такой пунктик. Куда бы его не пригласили, на светский раут или частную вечеринку, знойным летом или бесконечно холодной зимой, лысый художник, обязательно обнажался до пояса, в крайнем случае, оставлял майку с короткими рукавами и срезанным низом. Куцый кусок материи не мог скрыть кожу, татуированную всевозможными орудиями умерщвления. Взгляд, брошенный на тело мастера, сразу же терял фокус, картинки словно жили своей непостижимой жизнью: пистолет плавно переходил в мачете, меч видоизменялся в тяжелую “утреннюю звезду”, из сюрикена вырастал двуручный эспадон. Изображения ползали, как живые, сливаясь, словно жадные любовники, рождая новые виды оружия, видоизменялись. Однако для обычного человека, с замыленным зрением, татуировки казались застывшей мечтой милитариста. Правда, очень красивой, смертельной мечтой. И почти никто не мог заметить единственную татуировку мирного характера. Прямо под кадыком, с искусством, позорящим другие изображения, были нанесены две живые руки, непрерывно рисующие друг друга. Карандаши в кистях двигались, спеша закончить зеркального близнеца, но линии стирались невидимым ластиком, и приходилось начинать рисунок заново. Никто из обычных людей не мог заметить этих вечно созидающих рук, Ашот сумел. Точно так же, как когда-то ему открылся рисунок в квартире убитого им монстра. Он также обратил внимание на шею вошедшего чудовища, украшенную почти такой же татуировкой, что у художника, только вместо карандашей кисти чертили мечами. Ведьмак перехватил взгляд кавказца и внутренне удивился. Ретивый секьюрити обладал отличной наблюдательностью, его сознание было затемнено лишь частично, что давало развиться интуиции. С такими способностями Ашот мог быть полезен, в качестве агента. Геральт сделал себе очередную зарубку на память. Мастер татуировок открыл свой видавший Ленина, в буквальном смысле, саквояж и достал хищного вида дециметровую иглу. – Ты свободен, – Геральт стащил рубашку и кивнул Ашоту на дверь. Охранник пожал метровыми плечами, лицо его выражало недовольство, хотя, по правде сказать, он был счастлив, что смог избавиться от пристального внимания чудовища, которое давило на него ужасом. Еще немного и Ашот мог не сдержаться: он уже мысленно представил, как достает ствол и выпускает все двенадцать пуль в порочное лицо монстра, а потом меняет обойму, всаживает рожок за рожком, пока рука не отвалиться, став чугунной, и аромат подавляющего его страха не исчезнет. Но Ашот сдержал рвущуюся наружу истерику благодаря тому, что не верил в свои силы, завалить чудовище. Может, его отрезвила карта разнообразных шрамов, вьющаяся серпантином по спине ведьмака. Геральт не заметил переживания, охватившие охранника. Как только за Ашотом закрылась дверь, он повернулся к ожидающему мастеру спиной и попытался расслабить мышцы. – Ты опоздал почти на час, – озвучил свершившийся факт мастер. – Быть не может, наверно часы стоят. – Чего колоть? – художник облизал тонкие губы, его узкие глаза лихорадочно заблестели, как у наркомана. – Катану, три знака: фФстФмФтуг, фФстФмрыст, иргъФф, два револьвера “Mateba MTR-14″ с барабаном на четырнадцать патронов. – Я знаю объем обоймы “Траханной матери”, – недовольно проворчал мастер, – ты мне его только, что сообщил. Мастер татуировок был наверно самым лучшим знатоком оружия за всю историю смертоубийства. Его познания не ограничивались даже сверхсекретными разработками вроде лазерных ружей и импульсных винтовок. Оружейник обладал даром предвидения в своей области и мог изобразить оружие, которому только предстоит родиться в чьей-то воинственной голове. К сожалению, такое оружие не функционально, пока не будет создан работающий прототип. – Твои револьверы глупое позерство. Они вообще были созданы для спортивной стрельбы, дуло короткое, а сама машинка тяжелая. Лучше взять израильские “Cherokee”, магазин на семнадцать и бьет дальше, – продолжал ворчать мастер. – Ничего я привык. Геральт приготовился к быстрой, но вымывающей все душу адской боли. Игла мастера татуировок шесть раз клюнула ведьмака в спину. Там, где она касалась плоти, возникала новая паутина шевелящихся шрамов, которые постепенно стали перетекать в рисунки, образуя названные Геральтом предметы. В области почек дулом вниз расположились револьверы, хромированные машины для убийства были неотличимы от их реальных прототипов, если присмотреться, можно было разглядеть даже царапины и серийный номер каждого оружия. Три слова на непонятном языке, тонким искрящимся шрифтом украшали левую лопатку. Всю спину, пересекало лезвие катаны. Клинок был изображен настолько реалистично, что казалось можно потянуть за вытатуированную рукоятку и освободить жадное лезвие из живой плоти. В районе поясницы, где изображение клинка погружалось в тело, проступило несколько темных капель крови. Мастер татуировок воровато провел рукой по спине Геральта и облизал кровь. В этот момент он был похож на графа Дракулу после вынужденного поста, белки заволокло красным, мышцы напряглись, лицо стало бледным, как у покойника. – Сплюнь, дурак, – спокойно приказал ведьмак. Побочный эффект мастерства, редко себя проявляющий, но крайне гнусный, делал из художника гемоглобинозависимого. Искусство татуировки требовало странной дани: когда мастер доставал свою иглу, его существо охватывала жажда крови. Хорошо, что это случалось не каждый раз, и мастер справлялся со своей жаждой, однако стоило ему во время нанесения рисунка выпить хоть каплю крови, он становился одержимым одним желанием – убивать. Художник перерождался в оружейника и бесконечно “снимал” с себя орудия убийства, применяя их против любого живого существа попавшего в поле зрения. В истории было всего три случая одержимости мастеров татуировки, все они закончились плачевно – их уничтожили. Найти и вырастить Художника, было еще сложнее, чем ведьмака, поэтому татуировщиков оберегали, лысый мастер мог стать четвертой трагедией. Тело Геральта ломило, после нанесенных татуировок зверски хотелось пить. Как по взлетной полосе, по позвоночнику бегали волны холодных огней. Но он приготовился одним движением свернуть мастеру шею. Пальцы сложились застывшим стальным копьем. Противный харкающий звук, подтвердил, что мастер тату послушался. Кровавое пятно красноречиво украсило белый ковер. Ведьмак медленно повернулся. Мастер татуировок почувствовал, как сквозняк прошел по комнате, коснувшись татуированного тела холодным дыханием склепа. – Магнезия у тебя? – наконец спросил ведьмак, наверно решив, что художник не получил крови. – Я тебе что, нянька? – зло, но с явным облегчением, ответил художник. Глаза мастера медленно стали приобретать нормальный цвет. – Понятно. Мастер татуировок быстро убрал иглу в саквояж. Не прощаясь, он натянул рубашку и подошел к двери. – Постой, – ведьмак поднялся на деревянных ногах. – Скажи Ашоту, что бы отправил кого-нибудь за магнезией. Мне нужно два заправленных шприца на двадцать кубиков каждый. Пусть держат их наготове. – Ладно, – нехотя буркнул мастер и захлопнул дверь. Под кожей лица ведьмака набухали и пропадали вены, лицо заострилось, стало волчьим истовым, глаза сузились и начали светиться, синим пламенем, по телу снова, будто штурмуя неприступную крепость, пробежала волна мурашек, сквозь татуировки проступила кровь. Один глубокий вдох и все кончилось. Ведьмак подошел к двери и потянул за ручку.