Текст книги "Артефактор (СИ)"

Автор книги: Эл Лекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Тэр Стрельцов, – ехидно произнес Янус, обращаясь ко мне. – У вас проблемы?

Я оказался последним, кто ещё не попробовал, и Янус не упустил возможности это заметить. Взгляды всего класса обратились ко мне, и я пожал плечами, глубоко вдохнул и «прогнал» воздух через себя, выпуская его через пальцы.

В классе воцарилась тишина, настолько абсолютная, что было слышно, как за окном дует ветер.

– Да уж… – задумчиво произнес Янус, глядя на меня. – А вы на самом деле удивительный человек, Стрельцов… Уж сколько работаю преподавателем… А такое вижу впервые!

Глава 5
Бездарь

Я посмотрел на свою ладонь, чтобы понять, что вызвало такую реакцию. Но там ничего не оказалось. В смысле, в руке у меня ничего не оказалось. Ни одной капли той самой свободной маны, которую нужно было извлечь! Вместо этого было легкое серебристое облачко, похожее на то, что я выдохнул в начале, когда искал ману внутри себя. Оно блестело и переливалось, но не собиралось превращаться во что-то более серьезное! Даже у Саши Герасимова, техноманта, которому на распределении определили уровень магического потенциала всего в семь единиц, получилось создать несколько пересекающихся линий! А где моя мана?

– Никогда не видел ничего подобного… – снова задумчиво сказал Меньшов, глядя на мою руку. – Это правда все, что вы можете? Может, попробуете еще раз?

Я сжал руку и потряс ею, разгоняя серебристое облачко, а потом глубоко вдохнул и снова попытался выпустить ману через руку. И снова получил то же самое серебристое облачко! Может, оно стало чуть плотнее, а может, это мне просто показалось, но главное – с этим совершенно нельзя работать! Даже я с моим мизерным опытом в магии понимал это!

– Да уж… – хмыкнул Меньшов. – Удивительно, как маг с таким потенциалом может быть не расположен к материамагии. Я впервые вижу такой случай. Обычно чем выше потенциал, тем больше шансов, что маг будет склонен именно к структурной магии, а вы… Вы, похоже, уникальный случай.

По его глазам было видно, что он хочет сказать что-то более грубое, но профессиональная этика удерживала его.

– Ничего. – я снова сжал кулак, раздавливая облако. – В конце концов, я техномант. Мне это не так важно.

– Я даже не буду говорить, как вы ошибаетесь. – Меньшов покачал головой. – Вы сами это поймете рано или поздно… А пока что…

Что именно он хотел сказать, я так и не выяснил, потому что раздался гулкий удар колокола, сообщающий о конце занятия.

– Домашнее задание для всех – отрабатывать выделение свободной маны, добиваясь большей четкости структур! – велел Меньшов, встрепенувшись. – Кроме вас… Вам бы хоть какую-то четкость для начала обрести.

Эти слова были адресованы мне. Сказав их, Меньшов снова задумался и отошел, а я встал из-за парты и пошел на выход.

Я не был расстроен – я этого и ожидал, хотя не в таких масштабах. Не зря же секстан определил меня в техноманты, несмотря на мой уровень магического потенциала. Он никогда не ошибается, а значит, мой час триумфа должен наступить на уроке техномагии, а до этого…

А до этого нас ждал вводный урок по биомагии. Преподаватель – знакомый мне толстячок в зеленом, – уже сидел на месте и, как только прозвенел колокол, начал говорить.

– Добрый день, дорогие студенты! Меня зовут Антон Сергеевич Котов, я декан факультета биомагии и преподаватель анимагии. Кто скажет, что такое анимагия? На этот раз, кроме Ады, поднялось еще несколько рук, в том числе и моя.

– О, молодой человек, прошу вас. – Котов указал на меня с улыбкой. – Поделитесь своими знаниями.

– Анимагия – это магия, связанная с превращением в животных. Это очевидно из названия. – я слегка улыбнулся.

– Совершенно верно! Напомните, как вас зовут?..

– Оникс.

– Тэр Оникс? – Котов поднял бровь. – Так или иначе, это правильный ответ, пять очков техномантам. Да, анимагия – это искусство превращения в различных животных, и это – запомните! – самый важный предмет, который вы будете изучать здесь! Анимагия поможет вам выжить и победить в любой ситуации! Вы под водой? Превратитесь в акулу и презрейте угрозу задохнуться! Падаете с крыши? Обратитесь орлом и парите! Вам нужно подняться по стене? Гекконы делают это каждый день по двадцать раз! Какой-то злодей назвал вас козлом? Не расстраивайтесь, и превратитесь в настоящего козла, чтобы врезать рогами ему по голове! Анимагия позволяет превращаться даже в разломных тварей, сохраняя все их преимущества! А самое главное – она позволяет в состоянии животного продолжать пользоваться магией! Анимагия – это потрясающее искусство, и сегодня вы в этом убедитесь на собственной… хе-хе, шкуре. Начнем с простого – научимся превращать свои ногти в длинные, острые и прочные когти. Это даже не первый уровень анимагии, это так, подготовительное упражнение. Оно ближе к мутомагии, нежели к анимагии, но оно многое вам прояснит. Делается это вот как!..

Но с анимагией у меня не получилось так же, как и с материамагией. Это было неудивительно, ведь действия, которые нужно было сделать, были очень похожи на те, что у меня уже не получились на либермагии. Нужно было найти в себе ману, направить её в пальцы, но не выпустить наружу, а сосредоточить в ногтях, стараясь силой мысли придать им форму когтей – любых, что придут в голову.

Странно было думать, что во второй раз у меня получится то, что не получилось в первый. Максимум, чего я смог добиться, – это заставить кончик ногтя на указательном пальце слегка согнуться, в то время как у других всё шло намного лучше. Ада и Дима смогли полностью превратить один ноготь в коготь, Паша умудрился сделать это со всеми десятью, а те, кого распределили на факультет биомагии, не стеснялись и пошли дальше, затрагивая не только ногти, но и пальцы.

В итоге к концу урока я так ничего и не добился, получил вместе со всеми остальными домашнее задание изучить строение лап кошки и отправился на обед. Ада, Дима и Паша странно смотрели на меня, как будто собирались что-то сказать, но в итоге ни один из них так и не решился. После плотного обеда мы отправились на урок аэромагии.

– Здравствуйте, студенты! – радостно поприветствовала нас молодая женщина с волосами, окрашенными наполовину в черный, а наполовину – в белый. – Меня зовут Марина Калужская, но вы можете знать меня как Перышко! Я буду преподавать вам аэромагию, и это, без преувеличения, самый важный предмет из всех, которые вы будете изучать в нашем университете!

В аудитории раздались смешки, но Калужская, похоже, не обратила на них внимания и сразу же перешла к делу, рассказывая о газовых средах и особенностях взаимодействия с ними.

– Искусство управлять газовыми средами – это потрясающее умение, поверьте мне! Одна только способность свободно летать, лучше любой птицы, уже стоит многого! Но свободный полет – это, конечно, высший уровень аэромагии, поэтому о нем вам пока что можно только мечтать. А сегодня мы будем изучать основы аэромагии – создание контролируемого маленького торнадо!

Я не удивился, когда у меня не получилось создать торнадо. Я делал всё так же, как и остальные, но максимум, что я смог сделать, – это заставить маленький кусочек бумаги, оторванный от тетрадного листа, кружиться вокруг своей оси. И то – лежа на парте. Ни о каком торнадо не шло и речи, даже когда Ада, у которой всё получилось с первой попытки, взяла на себя ответственность и начала следить, чтобы я всё делал правильно.

Стихийная магия оказалась единственным видом магии, где требовался «вербальный компонент», как сказала Калужская. Проще говоря, стихийные заклинания требовали выкриков вроде «ку-дзё» и других непонятных звуков, чтобы заклинание сработало.

– Опытные маги могут заменять вербальные компоненты на соматические, то есть заменять звуки движениями, – объясняла Калужская, показывая, как она создает тот самый торнадо легким волнообразным движением рук. – В зависимости от стихии, которую предпочитает маг, его стиль движений меняется. Так, терраманты предпочитают короткие и уверенные жесткие движения, а пироманты – широкие и размашистые. Но вам об этом пока думать рано, это так, для общего развития.

За других не скажу, а мне об этом точно было думать рано. Сколько бы я ни шептал «э-дзё-но», сколько бы ни складывал пальцы, как показала Калужская, и сколько бы ни крутил их, торнадо у меня так и не возникло. Оставалось только признать, что в стихийной магии мне тоже не суждено добиться успеха, даже на начальном уровне.

Получив домашнее задание попробовать новое заклинание, которое удаляет из воздуха всю воду, мы отправились на следующий урок – магии разума, или псиомагии. Вёл его мой старый знакомый – усатый Виктор.

– Всем привет! – радостно поприветствовал он студентов, как старых друзей. – Сегодня мы с вами погрузимся в удивительный мир псиомагии, и, поверьте, это самый важный предмет из всех, которые вы будете изучать в этом университете!

Смех в аудитории раздался даже раньше, чем Виктор закончил говорить. Но, вопреки ожиданиям, он не удивился и не рассердился, а просто широко улыбнулся и продолжил:

– Псиоманты – это мастера иллюзий и обмана, а также чтения и внедрения мыслей. Поэтому, чтобы стать псиомантом, нужно иметь особый склад ума, и это дано не каждому. Каждый псиомант должен быть готов к тому, что другие маги будут немного сторониться его, опасаясь его сил. Это происходит потому, что от псиомагии почти нет защиты. Нельзя закрыться от нее щитом, развеять заклинанием или спрятаться за броней. Единственное, что может противостоять псиомагии, – это сила разума и личность… И, конечно, артефакты! Но сегодня у нас нет ни того, ни другого, поэтому мы начнем с основ десептомагии, магии иллюзий. Сейчас вы разобьетесь на пары и попробуете создать у партнера иллюзию, что у вас… скажем, волосы другого цвета, чем на самом деле. Это довольно просто, и я сейчас вам это покажу.

Так как я по традиции сел рядом с Адой, то и в пару тожепопал к ней. Девушка быстро поняла, что нужно делать, и с третьей попытки поменяла цвет волос на угольно-черный, а потом обратно. Или, если говорить честно, ее цвет волос остался таким же, только немного темнее. Но, когда я захотел, чтобы моя способность впитывать чужую магию, отключилась, когда захотел увидеть иллюзию и удостовериться, что у нее все получилось, Ада моментально превратилась в жгучую брюнетку.

И ей это совсем не шло.

А у меня ничего не получалось. Сколько бы я ни старался, ничего не выходило. Мана уходила из меня, и уходила быстро – я это чувствовал! А результат…

Ну, Ада неуверенно сказала, что, кажется, часть волос на моей голове стала серебристой, как седые. Но это не точно.

В итоге уже четвертый вид магии меня подвел. Я буквально заливал их маной, благо мой потенциал позволял это делать, и я не чувствовал даже намека на опустошение, а толку не было. Ирония судьбы – дать мне невероятную силу, но не дать инструментов для ее использования! Цирк!

– Ничего, сейчас будет артефакторика, там тебе точно повезет, – утешал меня Дима по пути на последний урок, хотя я и не расстраивался. Мне было даже интересно, чем все это закончится, ведь не может быть такого, чтобы я оказался бездарем во всех видах магии! Должен же быть способ изменить мир вокруг, раз уж я владею энергией, необходимой для этого!

– Дима, шнурок! – предупредила идущая перед нами Ада, даже не оборачиваясь, и парень спешно остановился, чтобы завязать развязавшийся шнурок.

– Ну, даешь! У тебя глаза, что ли, на затылке есть?

– Ну да, – серьезно ответила Ада, остановилась и раздвинула волосы на затылке. – А у тебя нет, что ли?

С затылка девушки глянули два круглых злобных глаза. Они свирепо вращались, и казалось, вот-вот выпадут.

– Э-э-э… – протянул Дима, отшагивая назад и путаясь в только что подобранном шнурке. – Чтоб меня!.. Что за хрень⁈

Ада засмеялась и убрала иллюзию, вернув все на свои места. Я улыбнулся, а Дима с подозрением посмотрел на девушку и пробурчал:

– Вообще не смешно. Как ты так быстро сделала эту иллюзию?

– Так она ее и сделала кое-как, – с улыбкой ответил я. – Они же были полупрозрачные, ты не заметил?

Дима с подозрением посмотрел и на меня, наконец-то завязал шнурки и пошел впереди всех.

Кабинет артефакторики находился на первом этаже башни техномагии. Он ничем не отличался от других классов, но парты стояли не перед трибуной преподавателя, а вокруг нее, чтобы все могли видеть, о чем говорит учитель. Мы с Адой сели на первую парту, и я осмотрел кабинет. По стенам висели живые картины, в в том числе и портрет Болтона Бейтса, который снова подмигнул мне, когда я на него посмотрел. В дальнем конце класса было еще одно узкое помещение с закрытой дверью на большом стальном замке. Замочная скважина выглядела так, будто для нее нужен ключ в форме шахматной фигуры.

Я заметил, что несколько студентов не пришли на занятие вовсе – видимо, они решили, что техномагия не стоит их времени и внимания. Я не удивился, когда понял, что это Хромов, Укропов, Ватрушкин, Разумовский и его друг со странной и сложной фамилией Марипосов.

Преподаватель вошел в кабинет в тот момент, когда по университету прозвучал удар колокола. И, к моему удивлению, он оказался мне знаком! Это был тот самый заика, который вместе с Янусом голосовал за мое отчисление из университета! Получается, он хотел отчислить студента своего же факультета⁈

Он подошел к трибуне, встал на нее и обвел студентов долгим взглядом через монокль.

– З-здравствуйте! – начал он. – М-меня з-зовут Ир-раклий Б-бурков, также известный к-как Х-хронометр. С-сегодня мы с в-вами отк-кроем д-для с-себя удивительный м-мир артеф-факторики, и х-хочу в-вам с-сказать, что этот п-предмет – с-самый…

– Важный из всех, что вам предстоит изучать в этом университете! – хором подхватили студенты, и зал разразился громкими аплодисментами.

Бурков вздрогнул от такого, да так, что выронил монокль и едва успел поймать его в падении. Когда аплодисменты смолкли, он несмело улыбнулся, протер стекло платочком и вставил его обратно в глаз, будто ничего и не случилось:

– В-вы м-можете оказаться в м-мертвой з-зоне, где н-не действуют н-никакие заклинания и т-техники! В-вы м-можете оказаться б-без м-маны вовсе! В-вы м-можете столкнуться с п-противником, на которого м-магия просто н-не действует! И в-всех этих с-случаях в-вам помогут артефакты! Да ч-что я т-тут распинаюсь – д-достаточно и т-того факта, что л-любой м-маг, к-каким бы с-сильным он ни б-был, всегда им-меет п-при себе п-парочку-д-другую артефактов!

Теперь мне стало понятно, как мой экзаменатор на экзамене так быстро залечил раненую руку, но не смог позже залечить ногу – это был артефакт. Одноразовый или требующий зарядки перед следующим использованием.

Я внимательно слушал лекцию Буркова. Это было непросто из-за его заикания, но основную суть я улавливал без проблем.

Артефакты делятся на два вида: те, что падают из разломов, как «антиграв», который я потерял, и те, что создают сами люди. «Истинные», то есть пришедшие из разломов, содержат в себе, предположительно, бесконечный запас маны и могут выполнять свои функции до конца времен. «Искусственные», то есть рукотворные, делятся на «открытые» и «закрытые» – те, что требуют насыщения маной от мага, и те, в которых заряд маны заложен изначально, и артефакт перестает работать, когда его исчерпают.

Артефакты могут делать разные вещи: от простых заклинаний до сложных комплексов, которые в свободной форме конфликтовали бы. Разумеется, чем сложнее артефакт, тем выше его стоимость и больше желающих его приобрести.

Но так как сегодня был вводный урок в техномагию, Бурков остановился на этой общей информации и не стал углубляться дальше. Вместо этого он объявил, что сейчас мы попробуем взаимодействовать с простыми артефактами открытого типа и ушел в то самое помещение с замком.

Вернулся он через две минуты, неся на вытянутых руках поднос, на котором лежал пяток загогулин разных форм, размеров и цветов.

Но не это в них было главное.

Главное – то, что я их почувствовал еще до того, как толком разглядел.

Глава 6

Я не испытывал таких ощущений с «антигравом», потому что тогда еще не умел чувствовать ману в себе. Для меня артефакт был просто чем-то вроде гранаты, которая вместо взрыва делала что-то другое.

Сейчас все было иначе. Вокруг меня как будто появилось что-то вроде магнитного поля, которое я мог ощущать. И профессор только что внес в это поле несколько магнитных материалов, которые я тоже ощутил. Но на самом деле это поле было магическим. Как и сами материалы.

Артефакты на подносе начали светиться разными цветами, превращаясь для моего взора из серых предметов в яркие игрушки. Я сильно захотел их взять в руки, потрогать и пропустить через них ману, как пытался делать на других занятиях. Но я сдержался. Всему свое время.

Преподаватель поставил поднос на стол, взял первый артефакт и повернулся к нам. Он показал странный предмет, похожий на букву омега, и сказал, что это «Сигнус», и он появился из разлома. Сила его была не очень велика, но полезна: при активации он создавал щит, защищающий от огня путем его охлаждения. Щит не был вечным и после поглощения определенного количества тепла уходил на перезарядку, самостоятельно восполняя свой заряд через время. С ним нельзя было ничего делать, кроме как использовать: его нельзя было вскрыть, передать его свойства другому предмету или подпитать маной.

Остальные артефакты уже были рукотворными. Сперва профессор показал толстую стрелу с светящимся оперением – «Сагитту». Она была сделана из артефактных материалов и, будучи наполненной маной, подчинялась магу. Ее пробивная способность увеличивалась, и она могла пробивать все, что маг мог представить. Но для управления «Сагиттой» требовалось много маны, поэтому такое оружие было редкостью, потому что просто никому не нужно. Артефакторы обычно недостаточно сильны для того, чтобы позволить себе такие траты маны, а те, кто могут себе это позволить – достаточно сильны для того, чтобы не нуждаться в этом артефакте.

Следующим был «скутус» – широкий браслет, который превращался в небольшой стальной щит. Он не требовал подзарядки маной, поскольку имел собственный запас, который постепенно пополнялся от мага. Щит защищал от многих физических атак, включая пули малых калибров.

Четвертым артефактом была «джокер» – простая игральная карта, которая ярко сверкала обрезами, словно под краской скрывается полированная в зеркало сталь. Несмотря на название, это была двойка треф. Но, когда преподаватель ею махнул, она внезапно превратилась в пятерку пик, а, когда перевернул вверх ногами – в короля бубей. Мало того – он взмахнул рукой еще раз, и одна карта разложилась сразу в целый идеальный веер, где номинал и масти шли по порядку друг за другом… И, разумеется, Чтобы «джокер» мог делать такие фокусы, его нужно было напитать маной.

Последним артефактом было кольцо с темным камнем. Кольцо называлось просто и ненавязчиво – «поводок», и было одним из самых распространенных, дешевых и востребованных артефактов в мире. «Поводок» привязывался к любому предмету, какой только душа пожелает, и, при активации, призывал этот предмет к хозяину. Имелись ограничения по весу, да и по размеру тоже, но все равно это была очень полезная вещь, пользоваться которой не брезговали и маги тоже. Бурков даже показал собственную руку, на которой красовалось кольцо его собственного «поводка», только не с желтым, а с красным камнем.

А вообще, как оказалось, артефакты могли делать много всего, даже то, что нельзя было сделать с помощью обычной магии, например, перемещать предметы или размещать их в одном месте, создавая пространственные карманы, где вещи не занимали места.

– Н-но с-само с-собой, что м-много артефактов од-дновременно использовать не п-получится! – продолжал профессор. – Это очень затратно п-по мане, особенно если артефакт с-сделан ч-человеческими руками. Д-даже я не с-смог бы к-контролировать все эти артефакты одновременно!

Я внимательно слушал, но на самом деле лишь выжидал момент, когда профессор даст нам поработать с артефактами. И вот на этом моменте у многих начались проблемы. Структурники, которые легко могли вить из свободной маны веревки, не могли активировать артефакты. Они по привычке вытягивали ману наружу, вместо того чтобы пропустить ее через артефакт. Поэтому они и не работали, кроме «Сигнуса», который всегда был готов к работе. У техномантов получалось взаимодействовать с артефактами с первой или второй попытки. У стихийников дела обстояли средне, а биоманты, похоже, вообще не понимали, что от них требуется.

Как-то так получилось, что я был самым последним, до кого добрались пущенные по рядам артефакты. И, когда они наконец оказались у меня в руках, когда я смог их пощупать, оценить, ощутить их – все изменилось.

Не было больше никаких проблем в том, чтобы изобразить что-то с помощью маны. Она испарялась с моих ладоней, пропитывая каждый артефакт, насыщая их, привязывая их ко мне самой крепкой из всей связей. Я видел их все изнутри, я понимал, как они устроены, я мог ими управлять, как частями своего тела… Да что там – я мог бы их повторить, если бы у меня были подходящие материалы!

– Т-тэр Стрельцов? – донесся до меня голос Буркова, будто из другой реальности. – Вы в п-порядке?

Я улыбнулся и открыл глаза, которые, даже будучи закрытыми, не мешали мне видеть чудеса, лежащие на моих ладонях.

– В полном порядке, – ответил я и поднял руки.

В левой я держал «джокера», зависшего прямо в воздухе дождем рассыпавшихся карт, словно время для него остановилось.

В правой – «скутус», закрывший руку до локтя, и «поводок», который подчинился моему требованию и уже призвал в пальцы то, к чему был привязан – какой-то тяжелый медный кубок, тронутый патиной.

А над плечом парила, ожидая мысленных команд, «сагитта».

* * *

То, что я раньше считал иронией судьбы, оказалось ее подарком. Мой бесконечный запас маны позволял мне управлять несколькими артефактами одновременно и даже «понимать» их. Один раз просветив «сагитту» своей маной, я запомнил ее структуру и теперь мог воспроизвести ее с тем же функционалом, только дайте подходящие материалы. «Поводок» был еще проще: я мог создать его сам, просто соединив два предмета с помощью маны.

Я перевел взгляд на «сагитту», и она, подчиняясь моим мыслям, сорвалась с места и долетела до двери, а потом вернулась обратно. Я слегка шевельнул пальцами, и «джокер», зависший в воздухе, снова сложился в одну тонкую карту, игнорируя гравитацию.

Я аккуратно сложил все артефакты на парту перед собой и поднял руку, как прилежный студент.

– Скажите, есть ли еще какие-нибудь интересные артефакты?

– К-конечно есть… – пролепетал Бурков, не сводя с меня взгляда. – Н-но их не п-положено… Т-так сразу… П-первокурсникам… Э-это… Д-дальше п-по п-программе…

– Ну хорошо, – я кивнул и опустил руку. – Я подожду.

– Эй, – шепнула мне Ада, ее глаза сверкали золотистым. – Я же говорила, что получится!

Я тоже улыбнулся ей, и в этот момент прозвенел колокол, возвещая о конце урока.

– Д-домашнее з-задание!.. – переполошился Бурков. – Д-домашнее… Ч-что я т-там… З-задание… А, ч-черт с ним, б-без задания!

Студенты радостно загудели и тут же забыли о том, что я только что проделал с артефактами. Они спешно засобирались, но я вышел из кабинета первым. На пороге я почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Это был Бурков, и он смотрел на меня с задумчивым выражением, как срочно вызванный сантехник на пиво, текущее из крана вместо воды. Вроде и надо что-то исправлять, а вроде и исправишь – сделаешь только хуже.

На сегодня это было последнее занятие, за которым последовал ужин и свободное время в гостиной. Студенты разбились по группам, выполняя домашние задания преподавателей. Я немного понаблюдал за ними и решил заняться своим собственным домашним заданием, которое придумал для себя сам.

Я хотел создать первый артефакт. Для «поводка» подойдут два любых предмета, кольцо выбирают просто потому, что его удобно носить.

Но у меня было кое-что поинтереснее простого кольца. У меня был камень в груди, который, в отличие от кольца, невозможно снять и оставить где-то. Поэтому я решил привязать «поводок» к нему, а другой конец – к ледорубу. Я уже много раз жалел, что не могу призвать его к себе по желанию, поэтому выбрал именно его для эксперимента.

Я вытянул из себя нить маны и без труда пропустил ее через камень и рукоять ледоруба. Это оказалось проще, чем я думал, даже легче, чем сшить иголкой два куска тонкой ткани. Мановая нить словно сама стремилась проникнуть в предметы и остаться там.

Я резко оборвал нить и наблюдал, как ее конец медленно угасает. Но связь между ледорубом и камнем в груди осталась. Проведя рукой между ними, я даже почувствовал легкое сопротивление, как будто разорвал невидимую паутинку.

Я занимался всем этим в спальне, где не было много места, чтобы проверить, насколько все удалось. Пришлось бросить ледоруб на кровать Паши, ведь это была самая удаленная от меня точка, и призвать его обратно.

Через мгновение я с удовлетворением перебирал пальцами резиновую рукоять ледоруба, который появился в руке прямо из воздуха. Даже ремешок темляка оказался на запястье – все было в том же виде, в каком я зачаровывал предметы.

Пока остальные студенты учились превращать ногти в когти или создавать иллюзии глаз на затылке, я уже сделал свой первый артефакт! Он работал безукоризненно, и это – с первой попытки! Если так пойдет и дальше, я смогу легко воспроизводить все артефакты, которые мне попадутся. Это значит, что привести мой факультет к победе и получить кубок университета будет проще, чем я ожидал!

Ох, не тот вид магии назвали самым сильным в этом мире, ох, не тот…

До самого отбоя я развлекался с новой игрушкой, пытаясь понять, есть ли у нее какие-то ограничения. В итоге выяснилось, что ограничений нет – ледоруб всегда оказывался у меня в руках, независимо от того, где он находился: под подушкой, в закрытом шкафу или даже за каменной стеной, когда я выбросил его из окна. Надо будет на следующем занятии уточнить у Буркова, есть ли ограничения у «поводка», не может быть, чтобы их не было.

Но на следующем занятии, уже на следующий день после завтрака, нас ждал «аэробол». Так как это был единственный предмет, у которого вместо кабинета было указано «стадион», я решил, что это что-то вроде физкультуры.

Так оно и оказалось. А еще оказалось, что стадион – это та самая свернутая в восьмерку структура, которую я приметил еще на карте, но не понял, что она из себя представляет. Пять секторов высоких ступенчатых трибун окружали котлован, в котором расстелилась огромная широкая восьмерка с покатыми стенами. Это выглядело так, словно когда-то здесь была гигантская змея, свернувшаяся в два кольца, а потом она просто исчезла, оставив после себя пустое пространство.

Возле стадиона нас ждала преподавательница – молодая, спортивная девушка в топе и шортах. У нее были светлые волосы, собранные в хвост, а на руках и ногах были налокотники и наколенники. Под мышкой она держала открытый шлем, похожий на мотоциклетный.

– Доброе утро, студенты! – радостно поприветствовала она. – Я Виктория Пименова, ваш тренер по аэроболу! Это даже не предмет как таковой, это что-то вроде физкультуры, для общего развития… Так что нет, это не самый важный предмет, который вы будете изучать в стенах нашего университета!

Из толпы студентов раздались смешки, а кто-то тихо выдохнул: «Ну наконец-то…»

– И тем не менее, это не значит, что аэробол можно прогуливать! – Пименова в шутку погрозила пальцем, чуть наклонившись вперед.

– Да ни за что в жизни… Чтоб меня… – прошептал стоящий рядом со мной Дима, неотрывно следящий за грудью преподавательницы под спортивным топом.

– Пойдемте на стадион! – Пименова махнула рукой и первой шагнула в темный проход.

Дима громко сглотнул, и не только он. Я не мог не согласиться с ним – сзади у Пименовой было все так же привлекательно, как и спереди. Вот что делает спорт и активный образ жизни!

Правда, насладиться ее фигурой мне не удалось – внезапно поднялся ветер, который забил глаза пылью, и пришлось долго моргать, чтобы очистить их. А когда я поднял голову, то увидел, что погода стремительно портится – солнце спряталось за облаками, на горизонте появились тучи.

Но раз Пименова ведет нас внутрь, значит, у нее есть информация о погоде. Мы переглянулись и пошли за ней.

Мы вошли в стадион и оказались внутри той самой огромной восьмерки. Пол был земляным и плотно утрамбованным, как будто здесь неделю работал асфальтовый каток.

– Итак! – Пименова остановилась у деревянной стойки, взяла большой мяч, похожий на тот, что используют в американском футболе, и обернулась к нам. – Начнем с того, что такое аэробол! Это вид спорта, в который могут играть только маги. Играют они вот этим мячом, но это не так важно сейчас! Главное, что нам нужно освоить сегодня – это главный инструмент для игры в аэробол.

Она указала на стойку, где были два вида предметов: короткие доски, похожие формой на сноуборды, и маленькие дощечки с ремешками, выглядящие один в один как японские сандалии гэта.

Пименова взяла одну из досок и показала нам:

– Это аэродоска. А это, – она указала на дощечки. – Аэроконьки. Они сами по себе ничего не делают, потому что являются артефактами открытого типа. Вам нужно добавить немного маны, и тогда…

Она закрепила доску на одной ноге, подпрыгнула и поставила вторую ногу тоже. И зависла на доске в полуметре над землей, слегка покачиваясь и расставив руки для равновесия.

– Аэроконьки работают по такому же принципу, – объяснила она, слезая с доски и прикрепляя дощечки к ногам.

Пока она крепила их, снова поднялся ветер, который здесь, внутри стадиона, почти не ощущался. Но тучи над головой было трудно не заметить. Пименова бросила недовольный взгляд на небо, но продолжила занятие и показала, как работают коньки.

Я поднял руку:

– А есть ли разница между ними?

– Отличный вопрос! – Пименова указала на меня. – Да, есть! Доска сложнее в освоении, чем коньки. Аэроконьки не такие быстрые, но более маневренные. Доски используют только спринтеры и бомбардиры… Но это уже тема отдельного занятия, где мы рассмотрим правила игры и составы команд! А пока что разбирайте инвентарь и попробуйте хотя бы просто освоиться с ним!

Студенты загалдели и обступили стойку, разбирая коньки и доски. Большинство выбрали коньки, а доску взяли только я, Паша Красс, Дима Чуров и рыжая первокурсница, с которой мы вместе были в медпункте. Я никогда не любил коньки, а вот покататься на сноуборде в свободное время было бы интересно.