Текст книги "Диадема для Золушки (СИ)"
Автор книги: Екатерина Слуднева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– А Киря говорит, что какой-то скандал был. Она какому-то парню напакостила, а это потом все газеты освещали.
Газеты называются «Желтая пресса».
Парню она напакостила! Молодцы!
Ну, как же еще могло быть, если не так. Парень сама невинность, а Мисс Вселенная – гадина и зараза! А то, что этот, который ни в чем не виноват, «Не виноватый я, она сама ко мне пришла!», ее использовал – это нормально!
– А я думаю, что если она ему напакостила, то он сам во всем виноват, – говорила Настасья, уже шепотом, потому что начались занятия, – Значит, достал он ее, или обидел сильно, вот она ему и отомстила.
Хоть кто-то все правильно понимает! Правильная женская логика видимо все переворачивает в выгодный для себя ракурс.
– Я бы тоже так сделала бы. А ты?
– Что я? – удивилась Ульяна. Точнее сделала вид, что удивилась. Вопрос нужен был только для того, чтобы придумать ответ в то время, пока его повторит Настасья.
– Что бы ты сделала бы на ее месте? – спросила Настя.
Все же времени не хватило. Хороший вопрос. Прямо на засыпку.
А главное, что на него отвечать?
– Слава Богу, мне на ее месте не быть никогда, – ответила Уля, сочувствуя бедной Мисс Вселенной, – Но, думаю, я бы тоже отомстила.
Неплохо придумано. Даже правдиво.
– А еще говорят, что она дочь какого-то большого человека, а этот парень в женихи ее метил, потому что денег у них много, а она узнала, и потому решила с ним расстаться. А он – сволочь, весь этот скандал и придумал.
Капля правды в море лжи!
– Выглядит более правдоподобно, – заметила Ульяна.
– Ты так думаешь?
– Да.
Мартин сегодня снова опоздал. Войдя в аудиторию, он отыскал подруг, улыбнулся обоим, – поздоровался, но присоединяться не стал, и устроился на прежнем месте ближе к лектору. Не нужно ему сейчас женское общество. Ему сейчас учиться надо. А в компании двух девчонок это не возможно.
– А вот и «киношник» пришел! – шепнула Настасья и тоже ему улыбнулась.
– Настька, почему «киношник»? – хихикнула Ульяна.
– Потому что красавчик он, такие только в кино бывают, поэтому и «киношник», – объяснила Настька научно популярно, – Да, кстати, как вы с ним?
– Вчера занимались в библиотеке математикой, – честно ответила Уля.
– Ну, и как?
– Уже лучше, чем было месяц назад. Было на много хуже.
– Слушай, Улька, то, что сейчас он знает математику немного лучше, чем месяц назад, когда он пришел, потому что ты очень постаралась, чтобы он все выучил, конечно, очень интересно. Но ты никогда не думала, что он, по меньшей мере, парень, а по большей очень красивый и, судя по всему, при деньгах.
Ну, так! Снова больная тема, да еще и в ужасной форме.
О том, что он парень, причем очень красивый, ей помнить не приходилось, она видела это каждый день своим глазами. Она боялась забыть, кто она в данный момент, потому что он выбивал ее из привычной колеи. Она боялась посмотреть ему в глаза, потому что тогда она начинала глупо улыбаться, ее речь становилась гораздо медленнее, и, в конце концов, она забывала, о чем говорила. Она боялась взглянуть на его губы, потому что воспоминания его нежного поцелуя вводили не только в забытье, но и в краску, что было еще хуже.
А о том, что он при деньгах, ее вообще не волновало, потому что они ей были не нужны. У нее их вполне хватало.
– Не в деньгах счастье, – пробормотала она, продолжая писать лекцию.
– Правильно, счастье в их количестве, – весело подхватила Настасья Любинцева.
– Настька, у меня есть деньги, мне их вполне хватает.
– Тогда почему ты ходишь в таком барахле?
Странно, впервые за год совместного обучения Настя заикнулась об этом. Она всегда была очень прямолинейным человеком, но как-то никогда не пыталась допытываться у Ульяны о ее жизни. Она вообще ничего не спрашивала на этот счет, считая, что если будет необходимость Ульяна и сама все расскажет. И Уля в свою очередь была ей за это благодарна. Собственно, поэтому-то она и стала Улиной лучшей подругой. Но что произошло сейчас, приходилось только догадываться.
Наверное, только сейчас за все время ее такой жизни ей стало стыдно, потому что Настена была права. Она даже покраснела, и рассеяно огляделась по сторонам на других девчонок. А потом она попыталась вспомнить, как она выглядит, и с ужасом поняла, что сегодня она не смотрелась в зеркало.
– Мне так удобно, – вдруг выпалила Ульяна.
– Врешь!
– Вру, – призналась она.
– А зачем ты врешь?
– Не знаю.
И, кажется, она в данный момент действительно не знала, зачем она врет. И вообще, зачем все то, что она придумала, тот мир, который она для себя создала. Но тут она вспомнила события почти двухлетней давности, и все стало на свои места.
Почти стало на места, но не совсем на свои.
– Я не могу.
– Чего ты не можешь? – удивилась Настена.
Ничего не стало на свои места. Наоборот, все перевернулось с ног на голову.
– Ничего я не могу, – Ульяна расплакалась.
Впервые за два года она плакала.
– Ты чего, – Настька перестала писать и посмотрела на подругу.
Ульяна не могла плакать при всех, но уже не могла не плакать вообще. Она с силой бросила ручку на парту и выбежала из аудитории.
Настя не могла ее оставить одну, и выбежала вслед за ней. И что это на нее нашло?
– Улька, стой! – крикнула она ей вслед, и получилось у нее очень громко, потому что коридор университета был довольно широким, а потолки высокими, и слова в пустоте эхом отражались от всего.
Она догнала ее уже в дамской комнате.
Уля уже сидела на подоконнике и рыдала, вытирая сопли туалетной бумагой. Ее грим потек, и веснушки уже успели испариться, и по всему лицу оставались лишь темные разводы.
– Улька, ты чего это? – снова спросила Настена Любинцева, – Чего ты ревешь? Ты что, в Мартина влюбилась, а он к тебе равнодушен?
Если бы он был к ней равнодушен, все было бы гораздо проще и легче, и никакая ее система не перевернулась бы, и она сейчас бы не сидела на подоконнике в женском туалете одного из самых престижных университетов России, и не рыдала бы, как никогда в жизни.
– Настасья, – взмолилась она, – Все гораздо сложнее.
– Так, рассказывай, – приказала Настасья и уселась на соседний подоконник.
– Я не могу, – снова взвыла Уля.
– Уль, я никогда не лезла к тебе в душу, в этом не было необходимости. Вот сейчас ты плачешь, и я хочу тебе помочь. Но я ничего не могу сделать, пока не знаю сути проблемы, – настаивала Настасья, – расскажешь, легче станет.
Ульяна еще немного порыдала и все же решилась рассказать небольшую часть правды ее жизни.
– Понимаешь, я не могу одеваться так, как ты, как другие девочки, – начала она, еще всхлипывая, – не потому, что у меня нет денег, а совсем наоборот. Мой отец очень богатый и влиятельный человек. Еще у меня есть свой счет в банке и своя машина. Я могу себе позволить шопинг не меньше одного раза в неделю. Но я не могу надевать подобные вещи, не потому что у меня плохая фигура, у меня не висит живот, у меня нет целлюлита, и фигура у меня почти модельного стандарта. Я не могу, потому что не хочу привлекать внимание, особенно противоположного пола.
– Почему? – удивилась Настена, хотя в голову напрашивались только две ужасные идеи.
– Потому что еще до поступления в этот университет у меня был печальный опыт в общении с одним парнем.
– У всех бывает, – сочувственно сказала Настька, и обрадовалась, что ее идеи не имеют место быть.
– Но не у всех проходит.
– Ну, если он оказался козлом и сволочью, это же не значит, что они все такие, хотя козлы они, конечно, все, но не все же сволочи. И потом, зачем зарывать себя в землю раньше времени? Почему нельзя выглядеть как минимум прилично, и при этом только для себя, для собственной радости, чтобы самой было приятно, а не для какого-то там козла, который даже не заметит, что ты с собой что-то сделала?
И вообще, ты же лучшая ученица на всем курсе, и во всем университете, ты же должна быть его лицом, а ты вон какая, и какое тогда у нас лицо! Слушай, а куда делись твои веснушки?
– Это грим, – потянув носом и улыбнувшись, сказала Уля.
– А зачем они были нужны?
Ульяна пожала плечами.
Они были нужны для конспирации. Но какая теперь, к черту, конспирация, когда все постепенно летит коту под хвост. И вот веснушки уже слезами смыло. А дальше, кажется, Настена настроена ее переделать.
– Так, давай окончательно смывай свой грим, и пойдем, – сказала она очень бодро, – вот уже и пара закончилась, надо еще вещи забрать.
– Куда пойдем-то? – спросила Уля, уже начав умываться.
– Шопинг, как правило, повышает настроение.
И она согласилась проехать по модным бутикам и устроить шопинг. Она согласилась, несмотря на то, что рушилась вся ее система.
Когда они вышли из «дамской комнаты», в коридоре у окна их ждал Мартин с их же вещами.
– Пара закончилась, лектор просил забрать, – объяснил он растеряно и тревожно, – Уль, что-то случилось?
– Нет, все хорошо, – слабо улыбнувшись, ответила Ульяна, – Спасибо тебе за вещи.
– Да не за что… а у тебя точно все в порядке?
– Все хорошо, а что это ты так разволновался?
– Ну, просто ты так выбежала…
– Улька, я жду тебя внизу, – сообщила Настена, поняв, что она здесь лишняя, и оставила их одних.
– Хорошо, – ей вслед сказала Ульяна, – Мартин, извини, я не могу сегодня остаться после занятий. Кой-какие планы изменились.
– Ну, хорошо, – согласился он.
– Или нет. Не так. Оставь мне свой номер телефона, если я все-таки освобожусь, я тебе позвоню.
– Ты так часто открываешь свою телефонную книгу, что даже не знаешь, что там уже давно есть мой номер? – он усмехнулся.
– Когда ты успел?
– Месяц назад.
– И мой номер ты тоже знаешь?
– Естественно.
– Ну, вот и замечательно, я позвоню, если освобожусь. Пока!
И она убежала.
В течение месяца Мартин не раз пытался вытащить Ульяну куда-нибудь прогуляться или сходить в кафе. Он приносил ей цветы и шоколад, но она их не принимала и отказывалась куда-либо с ним идти. И ему было очень интересно, почему это происходит.
Если сначала она была ему просто интересна, то теперь он уже был к ней не совсем равнодушен. Как и всякого нормального человека, его привлекал «запретный плод», которым являлась для него Ульяна Цветкова. И если внешне она не была красавицей, то в ее душе он видел прекрасного, доброго человека, очень чувствительную и ранимую девушку, тонкую и хрупкую натуру.
Несмотря на то, что мнение Ули о Мартине стало меняться, она его все же боялась. Она могла уже полностью согласиться с Настей о том, что он «не подходит под описание киношных красавцев». Он не был высокомерен и не гордился своей внешностью, он был довольно умным человеком, но не считал себя умнее всех.
Может быть той, какой она была раньше, она и могла ему понравиться, точнее не могла не понравиться. Но она не могла допустить, что та девушка, какой она являлась сейчас, могла вызвать у него какие-либо приятные ощущения или еще что-то подобное. Это ей казалось невозможным. И если раньше у нее был только один комплекс неполноценности, то теперь появился и второй. И по первому выходило, что Мартину могли быть нужны только ее деньги, то есть деньги ее отца, поэтому он делал вид, что она ему нравится. Но это был бред чистейшей воды, потому что он и сам был богат, а о ее отце он ровным счетом ничего знать не мог. Следуя второму, Мартину она не могла нравиться, потому что из-за ее системы, она не была красавицей. А в то, что ему может нравиться ее внутренняя красота, она никогда поверить не сможет.
И хотя ее система в собственном воображении за последний месяц потерпела полное крушение. Стало казаться все невообразимо глупо и смешно, и появилось желание вернуться в свое прежнее «Я», но она все же боялась. Боялась, что снова будет больно.
И, тем не менее, она сейчас шла вместе с Настенной Любинцевой искать свое новое «я». Новый стиль, который у нее появится, а он точно появится, несмотря на то, что она сейчас не уверена, что ей требуется это сделать, отступать она не собиралась. Стиль изменит многое. Можно даже сказать, что всю ее жизнь. И тогда, тогда все будет по-другому.
Шопинг продолжался почти весь оставшийся день, и Ульяна позволила себе подарить Насьтене пару хорошеньких вещиц, и та была безумно довольна.
Теперь Ульяна Цветкова выглядела совсем по-другому. Ее волосы распрямили, разгладили, и аккуратно уложили. На лицо наложили неброский макияж. И очки она ненадолго сняла. Она не стала их сразу же выбрасывать, потому что знала, что они еще будут ей нужны. И линзы она тоже не сняла, чтобы не так сильно шокировать Насьтену.
Довершением всего стал поход в дорогой ресторан. И обслуживал их не просто официант, а метрдотель.
– Здравствуйте, Улита Игоревна, – поприветствовал он ее, подойдя к их столику, – давненько вы к нам не заходили. Говорят, вы были за границей, замуж там вышли?
– Мало ли что говорят, Александр Егорович, – улыбнулась Уля, самой приятной и очаровательной из улыбок, – Теперь я снова с вами, и я по-прежнему в вольном полете.
– Значит, не замужем?
– Нет!
– Ну, и молодец, что не вышла. Погуляй еще! – обрадовался метрдотель, – Я вам все, как всегда принесу сейчас.
– Александр Егорович, – остановила его Ульяна, – а давайте не как всегда, а что-нибудь новенькое и интересное. Ну, или что-нибудь на ваш вкус принесите мне и моей подруге.
У Настены Любинцевой был шок, когда она поняла, с кем сейчас ужинает, и училась целый год. Поэтому сидела она с сильно округленными глазами и чуть приоткрытым ртом.
– Зачем весь этот цирк? – спросила она, когда метрдотель удалился.
– Какой цирк?
– На Цветном бульваре!
Ульяна рассмеялась, глядя на подругу.
– Я сегодня тебе рассказала всю правду, – призналась она.
– Но ты ведь Улита…
– А Улита что не человек? Ну и что из того, что я Улита? Это что-то меняет? Я больше не могу быть твоей подругой?
– Ты ведь Улита…
– По паспорту я Ульяна Цветкова, – уточнила Уля, – Когда в двадцать лет все люди меняют паспорта, я изменила и имя, и фамилию мамину взяла. Это было как раз перед поступлением в университет. Именно тогда перестала существовать Улита. Она была ужасным человеком, потому и попала в такие крайности, и появилась Ульяна.
– И кто ты теперь?
– Еще не знаю, время покажет.
Она всерьез задумалась.
Действительно кто она теперь, когда она уже изменила свой внешний облик, когда еще вчера она была другим человеком, от которого еще возможно не избавилась и сегодня, когда она не может стать той, которой она была год назад. Кем теперь она будет?
Она еще не могла ответить на этот вопрос, потому что еще не все, что необходимо до полного осознания себя, дошло до ее сознания.
И что теперь будет дальше?
Этого она теперь тоже не знала. Наверное, она просто еще не была готова к таким изменениям в своей жизни, поэтому все казалось так сложно.
– Ну, да ладно, – прервала молчание Настена.
Кажется, в ее голове все перемены приулеглись гораздо быстрее, чем в Улиной. У нее уже все стало на свои места, и теперь можно жить дальше. Теперь ее лучшая подруга была не просто лучшей студенткой университета, но еще и ко всему прочему, самой красивой девушкой.
И это она, Настена Любинцева, только что вернула ее к нормальному виду и состоянию. Ну, может быть, ее нормальное состояние к ней еще не совсем вернулось, но вот внешний вид точно поправлен.
– Что мы делать-то будем? – спросила она.
– Я не знаю, – Ульяна снова пожала плечами.
– А я знаю, – Настя весело улыбнулась, – Мы сегодня пойдем в клуб.
– Передай привет Кире, – равнодушно сказала Уля.
– А ты пойдешь с нами! – заявила Настасья, – И не каких отговорок, что нужно учить уроки.
– Нет, Настена, в клуб я не пойду, – отказалась Ульяна, – и не потому, что мне нужно учить уроки. Завтра все равно выходной. Просто мне еще нужно перестроиться на новую жизнь, и мое прошлое никак не совместимо с клубами и подобным развлечениями, а моего настоящего еще нет. Давай в следующий раз, хорошо?
– Хорошо, – Настя совсем не обиделась и улыбнулась, – Ну, а теперь расскажи мне, что у тебя с Мартином?
– Да, ничего у меня с Мартином, – Ульяна засмущалась.
– Давай колись!
– Я не знаю, что тебе сейчас говорить, – Улины глаза загорелись, и она еще больше залилась краской, – Он все пытается вытащить меня из библиотеки, куда-нибудь в кафе или просто в парк прогуляться…
– А ты? – подруге не терпелось узнать все подробности.
– А что я? Я ему не верю, – Ульяна вздохнула, – Я после той истории никому не верю.
– Значит, то, что писали в газетах…
– Я не хочу об этом вспоминать!
Стол полностью сервировали множеством приборов, и вскоре метрдотель Александр Егорович стал подавать изысканные блюда с трудно-выговариваемыми названиями. Кажется, он был безумно рад снова видеть Улиту в своем ресторане.
Однако Настя, видя все то количество приборов и блюд, все больше начинала краснеть и смущаться. И Ульяна Цветкова не могла этого не заметить.
– Настасья, успокойся, – шепнула она, – ты можешь просто повторять за мной, или вообще есть так, как тебе удобно. Но лучше первое. Вдруг у тебя будет богатый кавалер и приведет тебя в подобный ресторан.
– Если у меня будет богатый кавалер, я сразу прибегу к тебе учиться есть правильно.
Они обе рассмеялись, и Настасья окончательно расслабилась, и начала есть, внимательно следя за тем, как это делает Ульяна, и пыталась даже подражать ей.
И ей было даже странно думать о том, что эта девушка когда-то могла выглядеть иначе, и даже старалась выглядеть на много хуже, чем она была на самом деле, и скрывала свое настоящее лицо, имя и все свое прошлое.
– Скажи, а в каком институте ты раньше училась? – спросила Настасья, спустя какое-то время.
– Я окончила институт иностранных языков. Я переводчица, – Улита усмехнулась. Все эти расспросы напоминали ей интервью, которые она раньше давала очень часто.
– Красавица и умница! – восхитилась Настена.
– Настька, ну, престань, а! Ты меня прямо идеалом считаешь. Я сейчас краснеть начну!
– Ну, ведь я правду говорю. Еще скажи это не ты лучшая ученица нашего университета!
– И опять все сначала!
– Да ладно тебе, я больше не буду.
Настасья Любинцева попробовала какой-то очередной салатик, и чуть было не присвистнула от удовольствия. Подобной пищи она никогда в своей еще недолгой жизни не пробовала.
– Мне бы так жить, – позавидовала она.
– Тебе нельзя, ты растолстеешь. Салатик-то этот калорийный очень.
И это была правда.
Настасья постоянно искала новые диеты и всячески старалась похудеть. И, наверное, что-то иногда помогало. Или она просто делала это с умом, а не так чтобы выпить какую-нибудь таблетку для похудения и наесться жареной картошки перед сном. Но стоило хоть чуть-чуть расслабиться, и она тут же начинала поправляться.
Они еще немного посидели в ресторане и разбежались кто куда. Настена поехала в клуб со своим парнем Кириллом, а Ульяна отправилась к себе домой.
Она вошла в квартиру, закрыла дверь на все три замка, как будто за ней было все ее прошлое, все самое неприятное, все ее проблемы, и по стене осунулась на пуфик. Прибывая в полной темноте, она еще чувствовала себя относительно спокойно, только усталость давала о себе знать.
Ноги болели от сапогов на «шпильке», которых она вот уже два года не надевала. «Шпильки» ей очень шли. Они подчеркивали красоту ее стройных ног. Но так, как в последнее время она ходила в обуви на плоской подошве, каблук в одиннадцать сантиметров напоминал о себе острой болью голеностопного сустава. Слава богу, дойдя до дома, она не подвернула ногу. Сейчас это было вполне возможно.
Впервые за много лет она позволила себе раздеться на ходу, как делала когда-то постоянно. Теперь ее вещи, начиная с пальто и сапог, тянулись последовательно в ванную, где она нежилась под ароматной густой пеной.
После целого часа водных процедур, и полного блаженства, она снова посмотрела на себя в зеркало. И, кажется, сейчас что-то снова вернулось. Стало безумно больно где-то внутри, и от этой боли появилась паника и ужас. И она снова отвернулась от своего отражения.
Она снова надела свои широкие ужасные штаны и футболку с надписью «puma», которое по-русски можно прочитать, как Рита. Новые дорогие чулки и одежду подобрала с пола и отправила в стирку. Сапожки на шпильке в одиннадцать сантиметров были со злостью закинуты в далекий ящик, а пальто в шкаф. Напоминаньем о сегодняшнем дне осталось только кружевное нижнее белье, нежное и очень приятное. Единственный соблазн, перед которым Ульяна Цветкова устоять не смогла.
Все, возвращать это обратно не нужно.
Она быстро высушила волосы и уже успела лечь спать, когда зазвонил ее телефон, не самый модный и «навороченный», а старенький простенький, который только и мог, что звонить, и звонок его был ужасен и противен. Еще телефон смог определить, что звонит ей в столь позднее время Настена Любинцева, за что Ульяна была ему благодарна.
– Але! – сонным голосом ответила Ульяна Цветкова.
– Але! Улька ты меня слышишь? – кричала в трубку Настька.
А кричала она, потому что видимо в клубе находилась.
– Слыша, слышу, – как в старом советском мультике про волка с зайцем, который когда-то очень любила маленькая Улита Бахровцева, отозвалась Ульяна.
– Уличка! Улитка, – Настена плакала, – он козел, он сво-олочь! Он сви-инья-а!
– Настька, они все такие, – попробовала успокоить ее Уля, безмятежным голосом.
– Я не-на-ави-ижу-у-у его!
Теперь Улита поняла, что подруге в данный момент действительно плохо. Более того, она очень много выпила, и сейчас находится в ужасном состоянии. И еще, что ее нужно оттуда забирать, и чем скорее, тем лучше.
– Настя, где ты находишься? – уже серьезно спросила Улита.
– Я в туалете… он уро-од!
– В каком ты клубе?
– Я-а не могу, я-а не… хочу его-о ви-идеть…
– Настасья, в каком клубе ты находишься? – стараясь не терять времени, Уля вскочила с кровати, и теперь бегала по комнате и одевалась, придерживая трубку плечом, и она все время выскальзывала, и было очень неудобно одеваться таким образом, но делать нечего, нужно было спешить.
– А-а, в «А-атла-анти-иде-е»…
Ульяна Цветкова перестала слушать вопли подруги, отключила связь и кинула трубку в карман бесформенной куртки.
Спускаясь по лестнице с седьмого этажа, потому что лифт сломался еще сегодня днем, она еще думала, на чем можно доехать в этот самый клуб «Атлантида», в котором сейчас в туалете прибывает Настасья Любинцева вне всякого нормального состояния, вся в соплях и в слезах.
На своей любимой машинке или на такси?
На своей?
Нужно еще откапать гараж, а потом прогреть любимицу…
Такси еще нужно сначала поймать, и времени может уйти ровно столько же, сколько и на откапывание и на прогревание.
Стоило выйти на улицу, и правильное решение тут же нашлось.
За то время, что она нежилась у себя в ванной, началась метель. Видимость стала очень плохой, а она так давно не садилась за руль, что и не вспомнила поменять летние шины на зимние шипованные. И выехать на своей машине в такую погоду, значит угробить ее. И не Насьтену не вызволить, и самой еще где-нибудь увязнуть.
На ее счастье такси попалось быстро, но теперь возник другой вопрос.
Как вытащить Настю из клуба?
Сама она не под каким предлогом никуда не пойдет, истерику закатит или еще чего придумает. Ее она точно не послушает, только расплачется еще больше и все. И что тогда с ней делать? И вообще есть ли смысл ей туда ехать?
Как же нет, если Настена лучшая подруга, и ее нужно срочно вытаскивать из клуба.
Точно вытаскивать!
Сама она, конечно, ее не вытащит, а вот кто посильнее…
Она достала из кармана телефон и отыскала номер Мартина, и еще подумала звонить или не звонить.
Как же не звонить, если только он сможет забрать Настасью. Значит, звонить!
И она позвонила. И ее голос не дрожал. И она не боялась услышать его голос такой нежный и манящий у самого своего уха. Просто ей было некогда с ним разговоры разговаривать и слушать, и сходить с ума от одного только его голоса. Ей просто нужна была его помощь и все. Правда, все.
– Але, – ответил Мартин спросонья.
Он еле оторвал голову от подушки, и даже не успел открыть глаза, чтобы посмотреть, кто ему звонил.
– Але, Мартин, ты спишь?
Мартин сразу проснулся и сел на постели. Чей-чей, а голос Ульяны Цветковой он не мог не узнать, но для большей убедительности все же посмотрел на телефон, и это действительно была она.
– А ты что уже освободилась? – насмешливо спросил он, не веря своим глазам и ушам.
В другом случае она обязательно бы обиделась, но не сейчас. Сейчас она вообще пропустила его слова мимо ушей, словно их и не было вовсе.
– Мартин, просыпайся, мне нужна твоя помощь!
– Прямо сейчас? – он наконец-то нашарил в темноте выключатель настольной лампы, включил свет, поморщился от того, что он был слишком ярким, и взглянул на часы, – В полвторого ночи?
Ульяна тоже взглянула на часы, и ей стало даже как-то неловко от того, что она будит этого человека среди ночи и просит его помощи.
– Мартин, мне больше некому было звонить, – тихо пробормотала Уля от безысходности, – прости…
А вот этого он не любил. Ох, как сильно не любил он, когда его уговаривали, и еще и слезы применяли для пущей важности. И хотя Ульяна плакать и не собиралась, он все же чувствовал себя виноватым. Правда, в чем не совсем понимал, достаточно того, что уже чувствовал. И это, по его мнению, было плохо. В таком состоянии его можно было уговорить сделать, что угодно, если конечно это «что угодно» не противоречит его собственным интересам.
– Уля, что случилось? – спросил он серьезно, встал с кровати и зашлепал босыми ногами по квартире в поисках одежды.
– Настена, кажется, с Кирей поссорилась в клубе, и ее нужно оттуда забрать, – быстро выложила свою проблему Ульяна Цветкова.
– Что значит забрать? Она что маленькая, такси сама поймать не может? – Мартин не был грубым человеком, но разбуди его посреди ночи, он и не такое мог бы сказать, – Или она уже дошла «до кондиции»?
Ульяна молчала, но даже через трубку телефона он чувствовал, что она нервничает. Да еще и обидеться, наверное, может, если он вдруг откажется ей помочь. А ему это не нужно. Совсем не нужно.
– Ладно, – согласился он и вздохнул, – в каком она клубе?
– В «Атлантиде». Я буду там через десять минут.
– А ты-то там зачем? – откровенно удивился Мартин.
– Затем, что вытаскивать ее, возможно, придется из дамской комнаты.
Кажется, она уже выходила из себя из-за того, что он такой непонятливый.
– Жди меня у входа, хорошо?
– Хорошо.
Мартин отключился, еще раз посмотрел в телефон и улыбнулся. Если она позвонила именно ему, значит, он занимает в ее жизни не последнее место, и это хорошо. Это очень хорошо. Значит, у него может быть надежда на то, что она, наконец, перестанет держать его на расстоянии от себя.
Он быстро оделся и выбежал из дома, и уже на улице задумался, на чем ему лучше ехать: на такси или на своем «Мерседесе».
«Мерседес», конечно, жалко, но на нем было бы гораздо удобнее. И вопрос тут же отпал сам собой.
Когда он подъехал к «Атлантиде», Ульяна, как они и договаривались, ждала его возле входа. Увидев ее, ему стало стыдно. Но стыдно не потому, что она выглядела не так, как все девчонки, посещающие подобные заведения. Стыдно стало за себя, ведь он заставил ее ждать его на улице в такой-то мороз и метель, и она стояла и пританцовывала, тихонько подбивая одной ногой другую – замерзла.
– Ну, что ты тут стоишь?! – возмутился он, открывая перед ней дверь. Хоть к чему-то смог ее приучить. Теперь она хоть не ломилась сама вперед и давала ему возможность немного поухаживать за ней, – Могла бы уже зайти внутрь!
– Мы же договорились, – буркнула она в ответ.
– Ну, ничего, передоговорились бы, – Мартин был зол и на нее и на себя.
– Ты же знаешь, не люблю я этого!
– «Люблю – не люблю», а приплясывать в мороз и метель любишь?
Она ничего не могла ему больше ответить. Она знала, что он был прав. Она видела, что он чувствует себя виноватым перед ней, и поэтому обвиняет ее саму, и это ее даже веселило немного.
Как и предполагалось, Настасья сидела в дамской комнате, и кажется даже после звонка Ульяне, она оттуда не выходила.
– После полуночи принцесса снова стала обыкновенной девушкой? – язвительно заметила она, увидев Улиту, – А где же твой принц?
– Ждет за дверью, – спокойно ответила Уля, – Пойдем!
– Никуда я не пойду! – запротестовала Настя, – Вот набью ему морду, тогда пойду!
– Можешь не беспокоиться об этом, – подыграла ей Ульяна, – это уже задача «принца»!
– Он что, избил моего Кирю? – Настька вскочила с диванчика и сразу же повалилась на Ульяну, потому что ноги ее уже не держали, – Моего Кирю избили?
– Нет, пока только вызвали на дуэль! – Уля постаралась провести Настасью к двери, но у нее это плохо получалось, потому что подруга сильно упиралась.
– Значит, он его убьет? – на ее глазах в момент появились слезы, и она совсем повисла на Ульяне, – Убьет Кирю!
– Если ты скажешь, он вообще не будет его трогать, – успокоила ее Ульяна.
– Да, я скажу, – слезы улетучились, и силы в ногах как будто появились, – я обязательно скажу. Пойдем! Пойдем!
Кое-как они вышли из женского туалета, а точнее выползли из него. И тут Настасья уже свалилась в руки Мартина.
– А, так это ты у нас принц! – радостно заявила она и покосилась на Ульяну.
– Кто? – Мартин не понял.
Он, конечно, предполагал, что Настасья в ужасном состоянии, и, как он выразился, разговаривая по телефону с Ульяной, дошла «до кондиции», но он представлял это совсем иначе.
– Ну, принц Золушкин, – объяснила Настена Любинцева.
– Чей? – снова спросил Мартин и посмотрел на Ульяну.
Она только пожала плечами и слегка улыбнулась.
– Ну, как чей! Вот же Золушка, – Настя повернулась к подруге, – только вот бал ее уже закончился, карета превратилась в обычное такси, наряд отправлен в стирку, голова вымыта и от прически ничего не осталось…
И они оба повернулись к Уле, и та даже немного смутилась, и чуть было не покраснела. История Настиной Золушки была действительно о ней. И это хорошо, если Мартин сейчас пропустит все мимо ушей, а если он потом начнет что-то спрашивать? Что тогда?
А тогда катастрофа!..
– Ну, вот… а ты ее «принц», – продолжила Настя, – только сейчас, кажется, туфельки примерять не модно, да и нет ее у тебя. Правда, «принц»?
– Правда, – согласился Мартин, которому надоел весь этот бред про «Золушкиного принца», и, взяв ее на руки, понес к выходу. Хотя конечно мог согласиться с тем, что если Ульяна все-таки Золушка, а не Царевна Лягушка, то он не Иван Царевич, а принц…
– Тогда что же ты примерять ей будешь?
– А что сейчас модно?
– Для твоей «Золушки» в самый раз диадема и красная лента с надписью «Мисс Вселенная две тысячи три».
– А почему две тысячи три, сейчас вроде бы две тысячи шестой год?
– А три года назад был две тысячи третий!
Вот это логика!
