Текст книги "Кто ищет… (СИ)"
Автор книги: Екатерина Скорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава 9
Под утро Марина впала в забытье. Всю ночь она просидела на краю Аниной кровати, пытаясь в полутьме разглядеть черно-белые детские фотографии на стенах. Включить свет даже не пришло в голову. Да и зачем? Она и так каждую знала до мельчайших подробностей. Беззубый улыбающийся карапуз тянется за игрушкой-пищалкой, девочка пяти лет в пышном платье и с огромным белым бантом держит за руку Деда Мороза… Вернуть бы сейчас то время, когда Анюта наивно хлопала глазками и заваливала вопросами…
Ковер с пастушками, распластанный позади затертого дивана, широкий круглый стол и несколько деревянных жестких стульев. На одном из них сидел совершенно ошарашенный и растерянный Петя и теребил в руках вчерашнюю газету. Его губы подрагивали, словно он шептал что-то, глаза уставились в одну точку. Марина ходила из угла в угол, качая на руках кулек с писклявой малышкой. Она не знала, чем объяснить то, что случилось неделю назад. Словно пелена безумия окутала ее, поглотила целиком, отобрав разум и волю.
Марина не помнила, как вернулась тогда домой. Но то, как посмотрел на нее муж, когда увидел на пороге, и сейчас стояло перед глазами. Ей даже показалось, что он не сразу узнал ее – настолько сильны были удивление и страх, смешавшиеся во взгляде. Но спрашивать Петя ничего не стал – впустил Марину в квартиру, а сам ушел на кухню. На ребенка он даже не взглянул.
– Марина, давай вернем его отцу, – наконец, произнес муж.
– Я не могу, – ответила Марина. Голос у нее предательски сел, слова вылетали изо рта с приглушенным сипом. – Это мой ребенок.
Петя нахмурился, обхватил голову руками.
– Так нельзя, – спокойно продолжил он. – Одно дело, когда у малыша нет родителей. Здесь я сам предложил бы тебе его усыновить. Но у этого есть отец! – он повысил голос. – Марина! Ты понимаешь, что украла чужого ребенка?!
– Я ее не воровала – Бог подарил… – прошептала она.
Муж вскочил, заходил из угла в угол, сжимая кулаки.
– Марина! О чем ты вообще думала?! Надо было вызвать милицию, скорую, позвать на помощь, но не тащить малыша домой! А если тащить, то сразу же сообщить об этом, куда следует! Это хорошо, что для тебя обращаться с ребенком не составило труда, но как же прививки? А если он заболеет?
– Это девочка, – насупившись, поправила Марина.
– Сейчас это неважно! – Петя повысил голос, перейдя на крик. Раньше он себе такого не позволял. Ребенок на Марининых руках натужно заплакал, открывая беззубый рот. – Ты пойми: пойдешь к врачу – тебя тут же опросят, все выяснят и посадят!
– Не кричи, – прижав девочку к груди и успокаивая, произнесла Марина. – Ты пугаешь ее.
Он схватился за голову и застонал, словно раненый зверь.
– Ма-ри-на! Ее ищет отец! Ты видела объявление? Эта девочка в розыске! Наши соседи не глухие – они наверняка слышат детский плач и крики. Пойми – они заявят на нас в милицию!
– Успокойся! – прикрикнула Марина. – Я им сказала, что мы удочерили ее и все вопросы отпали. Мы же не обязаны всем показывать бумаги на приемного ребенка. Петя, неужели ты не понимаешь, что это наш шанс? Девочка оказалась без матери как раз тогда, когда я узнала, что никогда не смогу родить! По-твоему – это случайность?!
Петя решительно подошел к ней и схватил за плечи, впился взглядом в лицо.
– Очнись, Марина! Это не твой ребенок! Его родила другая женщина, а где-то в нашем городе ее муж сходит с ума, потому что в один день потерял и жену, и дочку! Пожалей его, Марина! Представляешь, что он чувствует сейчас?
– Не говори об этом! – Марина закрыла ему рот ладонью. – Я не хочу слышать! Его жалеешь, а меня?
Она отказывалась думать о мужчине, который дал объявление в местную газету. В каждой строчке – боль и отчаяние, но она не могла вернуть ребенка. Мысль об этом убивала, заставляла сердце обливаться кровью. Поэтому Марина старалась не вспоминать, что у дочки, которую она уже считала своей, есть настоящий папа. Для нее малышка оставалась круглой сиротой, и никто не сможет позаботиться о ней лучше, чем она.
– И что ты собираешься делать с ребенком? Запрешь в четырех стенах? Она не всегда будет маленькой. Как же детский сад, школа, институт?
– Я уже думала об этом, – Марина обрадовалась, что муж заговорил спокойнее. Ее собственный голос обрел бодрость и силу. – Мы ее удочерим. Только не здесь, а в каком-нибудь другом городе. Уедем километров за сто отсюда и сообщим в милицию, что нашли ребенка, а потом – удочерим.
Петя отшатнулся. На лице – недоумение, досада, смешанные с раздражением.
– Я тебя не узнаю, – всматриваясь в ее глаза, произнес он. – Скажи мне, ты действительно сможешь жить, зная, что украла чужого малыша?
– Я ее не украла, – как заклинание твердила Марина.
– С тобой бесполезно говорить, – Петя махнул рукой и ушел на кухню.
Марина проводила его взглядом и вздохнула с облегчением. Наконец-то он перестал ее воспитывать. А немного погодя дочка утихла, пригревшись у нее на груди. Марина вгляделась в сморщенное личико – губки бантиком, светлые бровки, длинные реснички… Маленькое чудо в кульке из одеяла. Беспомощное, беззащитное, хрупкое и такое родное…
– Анютка… – имя само пришло на язык. Марина почувствовала, как по щекам потекли слезы. Сердце разрывалось от нежности и радости – доча… – Я тебя никому не отдам… – шептала она. – Никому…
За стенкой раздался грохот и кошачий писк. Марина вздрогнула, возвращаясь из воспоминаний к реальности. Ее маленькое чудо… Где она сейчас? Сердце сжалось в комок, который застрял в горле, не давая сглотнуть. Марине показалось, что в комнате разлилась мертвая тишина. Казалось, она ватой застревает в ушах, застилает сознание… Марина тряхнула головой, избавляясь от наваждения. В прихожей послышался скрип открывающейся двери… или померещилось? Марина вскочила с кровати и опрометью бросилась туда. Никого. Стон разочарования вырвался из груди, пополам с рыданиями.
– Надо успокоиться, – забормотала сама себе. – Может – позвонить Сергею? Нет… Он не поймет, станет говорить, что ничего страшного не случилось…
Марина застыла в прихожей у зеркала – воспаленный взгляд безумных глаз с синюшными мешками под ними.
– Я, похоже, опять схожу с ума, – горько усмехнулась она. И все из-за тебя, Анюта…
Посмотрела на часы – шесть.
– Надо выпить кофе. Надо как-то взбодриться…
Марина прошла к чайнику, щелкнула кнопку «включить» и бесцельно уставилась в окно. Солнце уже встало, обливая крыши и отражаясь от окон и серебристых автомобилей. Редкие пешеходы торопливо шагали по тротуарам, косясь на немногочисленные машины. Марина открыла форточку, впуская на кухню еще не пропитанный выхлопами воздух. Прохлада засочилась в комнату, освежая и успокаивая. Марина присела на табурет и тут же чуть не упала с него – ей показалось, что в сердце вонзили иголку. Схватилась за левый бок, стиснув зубы. Острая боль не отпускала несколько минут, а потом бесследно исчезла, словно ее и не было.
– Анюта… – побелевшими губами прошептала Марина, впиваясь ногтями в ладони.
Она побежала за телефоном, набрала дочкин номер, но он по-прежнему оставался недоступен. Марина совершенно забыла про чайник и кофе. Она принялась исступленно метаться по дому, словно тигр в клетке. Нервы накалялись, по углам чудились шорохи и тени. Марина шарахнулась от них, споткнулась о ковер и упала на пол, сильно ударившись головой. Перед глазами побежали искры, затылок раскалывался от боли. Она попыталась подняться, но стало еще хуже. Силы покидали ее, звуки, доносившиеся с улицы, становились далекими, словно кто-то постепенно убавлял громкость. Искры перед глазами превратились в огоньки и заполонили собой сознание – Марина отключилась.
Глава 10
Марина с трудом открыла веки. Солнце уже вовсю хозяйничало в комнате и слепило, отражаясь от настенных часов. В затылке поселился пожар, впивавшийся угольками в виски. Марина приподнялась на локтях и тут же пожалела об этом: в глазах потемнело, к горлу поступила тошнота, голова поплыла, утаскивая обратно в паутину беспамятства. На уши навалилась глухота, и сквозь ее восковую пелену она едва расслышала, как надрывается мобильный голосом Меладзе.
– Уже иду, – разлепив пересохшие губы, произнесла Марина, но вместо этого опустилась на пол и закрыла глаза.
Очнувшись, она первым делом поглядела на часы – полчетвертого. Оставалось надеяться, что пролежала здесь полдня, а не несколько суток. На этот раз удалось подняться и перебраться на диван. Голова еще гудела, в глазах плясали яркие пятна, но чувствовала она себя гораздо лучше. Правда, ужасно хотелось пить. В горле пересохло так, будто Марина уже который день лежит под палящим солнцем посреди бескрайней пустыни. Держась за стены и мебель, добралась до кухни, налила стакан воды из чайника и принялась жадно глотать. Ощутила, как по пищеводу медленно стекает прохладная жидкость. Сейчас ей казалось, что нет ничего вкуснее. Марина забыла обо всем, весь мир сузился до очередного глотка и саднящего затылка.
Скрип входной двери заставил содрогнуться от отвращения, словно у самого уха поцарапали стекло гвоздем. Сквозь воспаленное сознание еще не успела толком сообразить, показалось ей или действительно в квартиру зашли. «Неужели я забыла закрыть дверь, и теперь кто-то этим воспользовался?» – подумала вяло. Марина попыталась сосредоточиться, вспомнить, что надо делать в таких случаях, но мысли разбегались, как тараканы на кухне темной ночью, когда неожиданно для них включили свет.
В прихожей темный силуэт застыл у зеркала, потом наклонился, чтобы снять обувь. Марина сжала стакан, сердце торопливо погнало кровь, и теперь казалось, что его стук эхом разносится по квартире. Взгляд пополз к подставке с ножами, но дальше этого дело не сдвинулось. Она застыла, не в силах сделать даже шаг в сторону. Оставалось только всматриваться в сумрак коридора. Шарканье домашних тапок по линолеуму, и Анино осунувшееся лицо в дверном проеме вернули течение мыслей в привычное русло.
– Анюта?! – Марина бросилась обнимать дочку. По щекам поползли соленые капли, голос задрожал.
– Мам, – Аня отстранила ее, отвела взгляд в сторону, поправила прядь волос. – Давай сначала поговорим.
Марина словно налетела на стену. Внутри скользкой змеей расползалось предчувствие скандала. Неужели дочка вернулась только затем, чтобы снова попробовать довести ее до истерики? Смахнула слезы и присела на табурет.
– Слушаю.
– Мам, мне твой Сергей неприятен. Извини, скрывать это вряд ли смогу, но, – Аня посмотрела Марине в глаза, – я попробую его вытерпеть, если ты с ним будешь счастлива.
Чувство грядущей ссоры улетучилось в один момент. Но теперь Марина не торопилась обнимать Анюту. В привычном выражении чуть нахмуренных бровей и серых глаз она заметила что-то незнакомое. То ли грусть, то ли отпечаток скрытности…
– Если тебе хочется, – продолжала дочка, цедя каждое слово, – пусть он живет у нас. Но только передай ему, чтобы не совался ко мне с отеческими чувствами. Особенно – с советами и наставлениями. Хорошо?
Марина кивнула и улыбнулась. Теперь она поняла, что случилось с Анютой.
– Ты такая взрослая стала, – произнесла с комом у горла. Что случилось с ее маленьким чудом, если за одну ночь она так изменилась? Спросить? А расскажет ли?
Аня тоже улыбнулась, но грустно. На ее глазах выступили слезы.
– Мамочка, я тебя очень сильно люблю! Правда! – Она присела на корточки рядом с Мариной и положила ей голову на колени. – Ты прости, что наговорила всякую чушь вчера… Просто, как подумаю, что он тебя бросит, меня аж передергивает!
– Да с чего ты взяла, что он меня бросит-то? – Марина положила руку Ане на голову, провела ладонью по непослушным волосам.
– Не знаю… Какой-то он… молодой для тебя слишком, – дочка вздохнула. – Такие обычно на малолеток зарятся…
– Ему тридцать пять. В этом возрасте мужчины начинают ценить ум и элегантность, а не длинные ноги и грудь колесом, – Марина натянуто улыбнулась. Почему-то сейчас ей и самой показалось, что это не так.
На кухне повисла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем настенных часов. Анюта сильнее прижалась к Марининым коленям, тяжело вздохнула. Видимо, смириться с присутствием Сергея для нее равносильно каторге. Но она и впрямь взрослая девочка – теперь Марина и сама увидела это. Все-таки старается понять мать. Но как же объяснить, что отказаться от любимого нет ни сил, ни желания?
– Анют, а вот представь, что ты влюбилась в мужчину, пусть не младше, а намного старше себя… Лет на десять-пятнадцать… И он тоже оказывал бы тебе знаки внимания. Ты наплевала бы на чувства и отшила его?
Аня едва ощутимо вздрогнула, словно вопрос задел ее за живое. Серые наполненные грустью глаза обратились к Марине.
– Нет, Мам… Я бы ни за что от него не отказалась… – Дочка отвела взгляд, глубоко вздохнула, будто тащила на плечах тяжелый мешок.
Марина удивилась. Неужели, она невольно попала в точку – Анюта и впрямь неравнодушна к кому-то постарше себя? «Нет, – пронеслось в голове. – Она бы сказала». Марина всегда была в курсе ее сердечных переживаний, чем не могла похвастать даже дочкина подружка Карина. Да и как сказать лучшей подруге, что тебе нравится тот же мальчик, что и ей? Сердце обдало теплом, Марина наклонилась, прижалась к Анютиной голове. Перед глазами пронеслись дочкины искусанные губы и припухшие веки – она всю ночь ревела, пока, наконец, не открыла маме страшную тайну. С тех прошел не один год, но и теперь они доверяли друг другу все секреты. Или – почти все. Воспоминания о том, чего Аня не знает, да и не должна знать, впились в затылок раскаленными спицами. Или оттого, что Марина резко наклонилась, головная боль напомнила о себе?
– Значит, ты меня понимаешь, – прошептала, сквозь подкатывающую к горлу дурноту. Выпитая вода отчаянно запросилась наружу.
– Мир? – Аня освободилась из Марининых объятий и встала.
– Мир.
– Я тогда к себе – а то ночью не выспалась совсем, глаза закрываются.
В груди Марины снова закопошилась тревога.
– Иди, конечно… Дочь, а ты где хоть была-то ночью? У Карины? Ты прямо совсем не своя…
– Да, мам, у Карины. Чего-то настроения нет совсем, тебе, вон, нагрубила, в универе терки с Васькой…
– Опять эта хамка к тебе пристает? – Марина стиснула зубы, сдерживая дурноту.
Эта бесшабашная девица из Аниной группы уже пыталась втянуть дочку в неприятную историю. Потом, когда ничего не вышло – наябедничала в деканат, что Аня употребляет наркотики. Правда, дочка про это не знала. Марина одна ходила к Валерию Петровичу – куратору ее курса, и разбиралась с этой ложью. Если соплячка снова решила донимать ее ребенка, Марина и в этот раз найдет на нее управу.
– Я сама разберусь. А ты позвони Сергею, обрадуй его, – ответила Аня и вышла из кухни.
Марина выпила таблетку от головной боли и отправилась в ванную – приводить себя в порядок. Прохладный душ вернул мысли в нужное русло, затылок отпустило. В кои-то веки захотелось петь, и она тихонько бормотала под нос старинный романс. «Обрадуй его», – эхом пронеслось в голове. Марина спохватилась и, не успев как следует вытереться, выскочила за телефоном.
Двадцать три пропущенных вызова. Такого еще никогда не случалось. Марина мысленно схватилась за голову, перелистывая статистику мобильного – поставщики, подчиненные, Сережа… Немного поразмыслив, набрала его номер, но на том конце провода поселились только длинные гудки. Неужели, обиделся? А может, подумал, что раз Марина полдня не отвечает на звонки, значит, решила с ним порвать из-за дочери? Стало грустно и обидно – почему все портиться именно тогда, когда все препятствия устранены?
– Сереженька, ну возьми же трубку! – шептала она, унимая дрожь в пальцах.
Но, видимо, он остался глух к ее мольбам и по-прежнему не отвечал на звонки. Нервы подрагивали, отдавая в сердце пульсирующими нотками. Но Марина взяла себя в руки и успокоилась. Не хватало еще вести себя, как влюбленный подросток. Ничего, не ответил сейчас, всегда можно перезвонить позже или неожиданно нагрянуть в гости.
– Хорошо, пока ты упрямишься, я займусь делами.
Всего за час Марина сумела обзвонить всех, не дождавшихся ее ответа, и договориться о встрече с новым партнером. Вот только Сергей так и не дал о себе знать. Марина пошла в свою комнату, забралась в мягкую кровать с крошечными подушками, с головой накрылась пледом и прикрыла глаза. Тишина радовала слух, тепло окутывало со всех сторон, лаская и успокаивая. Когда перед глазами поплыли смутные образы, Марина очнулась. Нехотя выбралась из комфортного плена постели, добралась до мобильного, оставленного на тумбе. Восемь часов. Два пропущенных от Виты, но ни одного – от Сергея. Перезванивать подруге Марина не стала, поскольку была уверена, что та примется выспрашивать подробности, а делиться с кем-то разговором с Анютой не хотелось. Казалось, что если рассказать все до мельчайших деталей – та магическая близость, возникшая между нею и дочерью в этот момент, исчезнет. Вот кого она хотела слышать – как назло оставался глух и нем… Задумалась, стоит ли беспокоить любимого, если он сам до сих пор не отозвался? Нерешительно набрала его номер, но тут же сбросила.
– Что же ты молчишь? – со вздохом проговорила она леденящей пустоте, занозой засевшей в сердце.
Решила – будь, что будет, и снова набрала номер Сергея. На этот раз знакомые длинные гудки оборвались, и в трубке послышалось «Да».
– Сережа, ты обиделся что ли? – затараторила Марина. – Я трубку не могла взять, извини!
– Да все нормально, Мариш, – голос Сергея показался гнусавым и охрипшим. – Я тоже не мог, только сейчас увидел, что ты звонила.
– Я с дочкой поговорила – она не против, – продолжила она. – Пакуй чемоданы – переезжай ко мне! Я так соскучилась, Сереженька…
Нестерпимо захотелось оказаться рядом с любимым, прижаться к его груди, вдохнуть дразнящий терпкий запах его туалетной воды.
– Это здорово, но я пока приболел. Думаю, не стоит к вам сопли-то везти.
– Тем более приезжай, – Марина встрепенулась, перебирая в голове, какие лекарства хранятся в домашней аптечке. – Буду тебя лечить.
– Тогда приеду, только вещи соберу. А ты пока горчичники готовь и малину, – шутливо произнес Сергей.
– Ну, малинки я тебе и так припасла – за всю жизнь не съесть, – игриво рассмеялась Марина. – Приезжай поскорее…
– Хорошо, – ответил он и закашлялся.
Марина нажала кнопку сброса вызова и прижала телефон к губам. Совсем скоро любимый будет рядом, настолько рядом, что не надо будет мотаться к нему через всю Москву… Достаточно только протянуть руку…
Глава 11
Приятный голос с хрипотцой оглашал аудиторию лекциями по теории государства и права, на заднем ряду кто-то зашелся кашлем. Аня оглянулась – Димка-ботан безуспешно пытался подавить болезненный приступ. «Ну вот, – пронеслось в голове, – очередной чахоточный в группе…» Она вздохнула, морщась от собственной глупой шутки. Тоска… Карина до следующего учебного года уехала с матерью к родственникам в глухую деревню под Курском. Впрочем, как и каждый год. Оставленные хвосты подругу не тревожили – она исправно подчищала их на следующем курсе. Вот и приходится чахнуть со скуки в гордом одиночестве…
После того, как универ облетели слухи про «бесчестье принцессы», знакомые стали смотреть на нее по-другому. Парни – оценивающе-похабно, а знакомые девчонки насмешливо. Ане казалось, что у них на лбу написано: «Ну что, довыпендривалась?». Она и впрямь кичилась невинностью, не упуская случая похвастаться тем, что не позволяет парням лишнего. Думала, что это правильно, так должны вести себя все девушки, сколько-нибудь дорожащие репутацией. Она немного пересмотрела взгляды после того, как Карина оглушила ее на втором курсе новостью, что уже попробовала «это». Причем давно и не жалеет. Тогда Аня никак не могла понять, как можно без настоящей полноценной любви отдать сокровище парню, который сегодня с тобой, а завтра уже флиртует с другими? Теперь же она жалела о показной гордости. Косые взгляды, шепот за спиной, который ножом неприязни и стыда полосовал сердце… Терпеть оказалось не так просто, как хотелось бы.
Ко всему прочему, еще и Васька, на всех занятиях сидевшая на последней парте, переместилась поближе. Маячила перед глазами огненно-рыжим ежиком волос, иногда невзначай поворачивалась и ехидно подмигивала. Особенно ей нравилось делать это на лекциях Виктора Андреевича. Наверное, доставляло немалое удовольствие знать, что мешает видеть понравившегося Ане мужчину. Василиса на полголовы выше, поэтому увидеть Виктора из-за однокурсницы было крайне сложно. Аня и не пыталась, просто слушала его голос, от которого бежали по спине озорные мурашки, и смотрела в окно. На деревьях, тянувших облезлые чахлые ветки к окнам университета, время от времени отсиживались галки и воробьи. Они зорко следили за студентами, без задней мысли делившимися с ними выброшенными в помойку или прямо под ноги столовскими булками. Но как птицы хватают добычу, Аня не видела – не хватало обзора. Для этого ей пришлось бы привстать и наклониться к окну.
Мысли лениво текли от сложных понятий и формулировок к маминому Сергею. Вчера он переехал к ним, без лишних вопрошаний разложил повсюду свои вещи, а к вечеру развалился на диване перед телевизором. Аню раздражало все в нем: нагловатая улыбочка, жесткий прищур, из-за которого казалось, что он сканирует ее, рубленые, порой сбивающие с толку фразы, больше похожие на команды. И больше всего бесило, что мама лебезит перед ним, словно это не мужчина, а пуп земли! «Сережечка, будешь чай?.. Милый, помоги помыть фрукты… Что-то в глаз попало – не посмотришь?». Каждая фраза доводила Аню до зубовного скрежета. Как можно так сюсюкать со взрослым мужиком?! И потом, она тоже могла помочь по хозяйству – и помыть, и почистить, и занозу вытащить… Но мама неизменно просила обо всем Сергея, словно Аня вовсе исчезла, растворилась в просторах трехкомнатной квартиры. Пока она пыталась сдерживаться и помалкивать, но «точка кипения» не за горами. Совсем скоро очередная реплика «милого» выудит из Ани все, что она о нем думает…
– Вострикова! Вам не интересно? – ей показалось, что голос Виктора Андреевича грянул над самым ухом.
– Что?! – испуганно выпалила, озираясь.
По аудитории пронесся приглушенный хохот, Васька повернулась с совершенно счастливым лицом и тут же отвернулась. Виктор Андреевич стоял около преподавательского стола и смотрел на Аню с неизменной грустинкой во взгляде.
– Вам то, что за окном происходит, интереснее, чем мой предмет? – без злости, но с властной угрозой произнес он.
– Нет, – выдавила Аня, мысленно ругая себя за неосторожность. Как она могла отвлечься? Это из-за того, что Карины нет. Сейчас бы давно рассказала все подруге и успокоилась, а так… В голове проносились возможные оправдания, но ни одно из них не устраивало. Мама учила, что в таких случаях надо врать напропалую. – Я на минуту отвернулась – глаза заслезились.
– Я за вами уже минут двадцать наблюдаю, – усмехнувшись, ответил Виктор Андреевич. – И все это время вы витаете где-то там, но не на моей лекции – это точно.
Смех в аудитории стал громче, но тут же стих. Аня не нашлась, что сказать. И это показалось нестерпимо обидным. К ушам прилила кровь, закрывая пленкой рассеянную в аудитории тишину. Оказывается, любимый уже столько времени следит за ней, а она тупо пялится в окно и копается в чужих отношениях. В конце концов, мама сама взрослая и решит, что делать, а вот Ане пора устраивать свое счастье – брать штурмом Виктора. Иначе, такими темпами у нее не останется никаких шансов.
– Что ж, после занятий подойдете ко мне с конспектом, – заключил он. Видимо, решил, что Ане стыдно и не стал больше муссировать тему.
Она с удивлением осознала, что обрадовалась – ее тетрадка с вставными блоками сверкала нетронутой голубизной. Именно такого цвета были листы, предназначенные для конспекта по теории государства. Погрузившись в размышления, Аня не написала ни строчки, впрочем, как и не услышала. Теперь у нее появилась возможность воплотить в жизнь слегка забытый замысел.
Как только Виктор Андреевич закончил лекцию, одногруппники соскочили с мест, засуетились, стремясь поскорее выбраться из душной аудитории. Васька, прежде всегда провожавшая Аню чуть ли не до метро, умчалась, словно ветер. Видимо, решила, что ненавистной «принцессе» достанется от преподавателя, поэтому самой можно и отдохнуть.
Только Аня не торопилась покидать универ. Аккуратно разложила ручки по карманам мешковатой сумки, еще раз посмотрела в окно, цепляясь взглядом за сплошной поток студентов, в один миг хлынувший из здания. Дождавшись, когда в помещении не осталось никого, кроме ее и Виктора, Аня неспешно подошла к кафедре.
– Вот мой конспект, – мило улыбаясь, произнесла она, привлекая к себе внимание.
Он не сразу повернулся – сначала увлеченно изучал листы с лекциями, потом мельком глянул на Аню через плечо и снова погрузился в бумажки.
– Так чего вам, Вострикова? – Ане показалось, или в его голос просочились смешинки?
– Вы просили конспект показать, – напомнила она.
– А! Припоминаю, давайте его сюда!
Это прозвучало так задорно, что Аня растерялась. Виктор Андреевич же взял из ее рук голубые листки в клеточку и нахмурился.
– Та-а-ак… Значит, глаза и впрямь не обманули – оконные пейзажи вам интереснее, чем мои лекции, – печально заключил он, вертя в руках исписанных полстраницы.
– Виктор Андреевич, – нарочито грустно пролепетала Аня, – ваши лекции очень интересные, но у меня проблема с предметом.
– Какая? – он поднял на нее удивленные глаза.
– Я его не понимаю, – бессовестно соврала она. – Совсем.
– Вы? – его брови взлетели вверх. – Но, насколько я знаю, до сих пор трудностей с учебой у вас не возникало…
– Не возникало, а теперь вот начались… Понимаете, у меня в семье сейчас напряг – мама привела в дом отчима, вот я как-то и выбилась из колеи… – Сейчас всякое лыко в строку, лишь бы получилось задуманное.
– Боюсь, тут я вам не помощник, Аня, – взгляд Виктора Андреевича потеплел.
– Конечно, но вы могли бы оставить меня на дополнительные занятия.
– Дополнительные? Так я, вроде, такие не практикую…
– Правда? Тогда извините, – Аня развернулась и добавила к интонации побольше наивности, – просто я слышала, что вы занимаетесь индивидуально с девочками с пятого курса. Но, видимо, это какие-то закрытые занятия…
– Совсем забыл, – искренне рассмеялся Виктор Андреевич. То ли и впрямь не заметил намека, то ли решил его замять. – Но там я занимаюсь по программе старшего курса, специально для вас готовить задания не могу – нет времени.
– А если платно? – Анины надежды сыпались на глазах. Осталось прибегнуть к последнему средству.
Виктор Андреевич задумался, уставившись на нее. Ане показалось, что она перестала дышать, сердце тревожно ухалось в пятки. Внутренним женским чутьем она знала – если сейчас он откажется, о настоящем свидании даже мечтать не стоит.
– Хорошо, – после минутного молчания ответил Виктор Андреевич. – О цене договоримся после первого занятия. Мне еще нужно решить, действительно ли дополнительные лекции вам помогут. Может, проблему стоит решать в кабинете психолога, а не на моих уроках.
– Хорошо, спасибо! – выпалила Аня. Ее распирало от радости.
– Да, не за что пока. Готовьтесь дома, а в пятницу у нас будет пробная лекция, после нее и посидим – подумаем.
– До свидания!
Аня пошла к выходу, больше не скрывая улыбку. У нее получилось! В пятницу вечером все уйдут, а она с Витей останется наедине… На душе разливалось приятное тепло, хотелось петь, умиляться карапузам в колясках и переводить старушек через дорогу.
– Ты чего это светишься, принцеска? – Аня настолько не ожидала услышать Васькин голос, что вздрогнула и резко обернулась.
Василиса стояла позади, сунув руки в карманы льняных штанов с подтяжками.
– Надо же, – Аня сосредоточилась. Не стоит показывать врагу радость на лице. – Ты уже дошла до того, чтобы следить за мной?!
– Вот еще, – фыркнула Васька. – Просто мимо шла, а тут ты! Да с таким лицом, словно тебя только что конфетами одарили, а не отругали. Вот и думаю – непорядок.
– А ты, значит, следишь за порядком? – Аня отвернулась и пошла дальше. Правда, настроение сдулось, хотелось поскорее затеряться среди прохожих. Ждать ответа она не собиралась.
Но Васька, судя по всему, решила проводить ее – за спиной раздавались шаркающие шаги. Оставалось надеяться, что не до самого дома.
– Приходиться, – дала о себе знать преследовательница. – Чтобы таким сучкам, как ты, жизнь медом не казалась!
Аня резко развернулась, отчего Василиса чуть в нее не врезалась.
– И что я тебе такого сделала, что ты меня ненавидишь? – спросила, смотря Ваське в глаза.
– А ничего, – ехидно усмехнулась она. – Просто таким, как ты, все в жизни на блюдечке дается. И бабло, и учеба, и мужики. Потому что вы – благородные, в дерьме не копались, грубого слова вам не скажи…
– А тебе завидно?
– Да. Мне на своем веку порядочно досталось, тебе ни в одном кошмаре такое не привидится. Вот и хочу восстановить справедливость, чтобы тебе тоже досталось!
Аня вглядывалась в Василисино лицо – с крупным носом-картошкой, глубоко посаженными черными глазами и пухлыми губами. Сейчас вся злость на нее испарилась. Васька в один миг превратилась в заколдованную девчонку, которая никак не может выбраться из паутины заклятий. В конце концов, почему сводные сестры завидовали Золушке? У них же все было, а они все равно не унимались. И дай сейчас Ваське любящую семью, которая не станет откупаться от ребенка деньгами, верных друзей, приличного парня – ничего не изменится. Вот поэтому она и злится. Потому что дело не в окружающих или родителях, а в ней самой. И проще клевать другого, чем увидеть и исправить собственные недостатки. Рассуждения показались Ане такими глубокими, что она невольно улыбнулась.
– Глупо, – произнесла и направилась к пешеходному переходу.
Судя по шагам-преследователям, Василиса шла следом, но теперь Аню это не тревожило. Пусть ходит, если хочется. А ей теперь нет до этого никакого дела.
