Текст книги "Кто ищет… (СИ)"
Автор книги: Екатерина Скорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
Просторный зал с рядами столов и скамеек, оставшиеся с советских времен цитаты «великих» в деревянных рамочках, развешанные по стенам, чахлые цветы с высохшей и потрескавшейся землей на подоконниках. Университетская столовка со стандартным комплексным питанием и собственной выпечкой. Толпы студентов, стремящихся утолить голод пусть и не гранитом науки, так хотя бы борщом со сметаной, напирали друг на друга, толкаясь подносами. Аня сидела на подоконнике около выхода и уплетала плюшку с компотом. Рядом устроилась Карина с питьевым йогуртом в руках.
– Ну, рассказывай, чего надыбала! – нетерпеливо произнесла Аня, едва дождавшись, когда подруга справится с диетическим перекусом.
– Я же тебе уже все на лекциях написала, – запротестовала Карина, отщипывая у подруги кусочек плюшки.
– Ну и что! Хочу подробностей! – Аня капризно надула губы, делая вид, что обиделась.
– Так за сорок минут ничего, что тебя интересует, не изменилось! Холост, одинок, в порочащих связях не замечен… хотя, постой!
От этого внезапного восклицания Аня едва не подавилась. Откашлялась и тут же уставилась на подругу с молящим взором «не томи!». Но Карина замолчала, хитро поведя бровью.
– Ну чего там, говори скорее!
– А вот фиг тебе!
– Вредина! – выпалила Аня и отвернулась, скрывая досаду.
– Нормально! Я для нее жизни не жалею – лезу на тусу Васьки и ее отмороженных подружек, а она! Вот и дружи с тобой после этого!
Карина нахмурилась и скрестила руки на груди. Попасть на вечеринку к местной интриганке и мисс «вседозволенность и всеосведомленность» – однокурснице Василисе Глушко, не составляло труда. Другое дело, что особым желанием никто, переваливший за второй курс, не горел. По крайней мере, из тех, кого смело можно назвать адекватным.
Те же, кто хотел острых ощущений и самоутверждения, с упоением гоняли по ночной Москве в тачках Василисиных криминальных дружков, или падали от усталости в ее квартире, которую родители подарили дочке на совершеннолетие. Неудивительно, что дня не проходило, чтобы соседи не скандалили с Васькой из-за громкой музыки, криков и шума, а иногда и из-за страстных стонов и визгов. Причем, все эти подробности виновница сплетен сама разносила по универу.
Но кроме своих тайн, Василиса знала и чужие, чем никогда не брезговала пользоваться. Она собирала информацию повсюду и на всех, заполняя ей голову, словно электронных банк данных. И если сама не помнишь, где и с кем провела каникулы два года назад, Васька без труда могла «помочь» твоей памяти. Кроме студенческих секретов, она осведомлялась и о преподавателях. Причем такими, которые и сами они не всегда знали.
Наверное, поэтому с Васькой никто не горел желанием связываться. Но многим приходилось с ней отвисать, так как не редко в ход шли подначки с намеками и откровенный шантаж.
– Тяжело пришлось? – Аня обняла подругу за шею, виновато заглядывая в глаза.
– Да уж не просто! – Карина еще дулась, но продолжила обиженным тоном: – Конечно, перепить меня трудно, поэтому текилку-то они зря подливали, но вот Васькин дружок! Это клиника! И кликуха у него такая смешная… то ли Лысый, то ли Череп… В общем, достал он меня порядком, все в затылок дышал и хвостом ходил. А под конец порывался проводить и вообще предложил встречаться! А сам – длинный, тощий, а рожа широкая и шея толстая, еще и зубы золотые!
Она передернула плечами. Аня представила нового «воздыхателя» подруги и невольно засмеялась.
– Тебе смешно! А мне пришлось до дома с газовым баллончиком в обнимку ехать – всюду этот придурок мерещился!
– Ты умничка! И я тебя обожаю! Только не томи уже!
Карина озорно усмехнулась, слезла с подоконника и устроилась на ближайшей скамейке. Жестом поманила Аню к себе.
– Так вот, я у Васьки ненароком поинтересовалась про нового препода, и она говорит, что Виктор наш уже месяц как лекции читает у старших курсов. Отчитает – и домой. Личная жизнь если и есть, то покрыта толстым слоем мрака – никто ничего не знает и не слышал. Единственное – он неравнодушен к приемышкам с пятого курса.
– Приемышкам? Это к Лариске с Люськой что ли?
Аня нахмурилась. По сердцу коготками прошлась ревность. Неужели вместо того, чтобы заглядываться на стройных девчонок из благополучных семей, Виктор Андреевич предпочел ухлестывать за беспородными серыми мышами. Люда Юркова и Лариса Ивашкина учились на юридическом, как и Аня с Кариной, но на курс старше. Половина универа, с легкой руки Васьки, дразнила их в глаза и за глаза.
Люда – выпускница детдома – тихая, спокойная, задумчивая, с глубокими серыми глазами и вечно наползающей на них длинной челкой, поступила на бюджетное место. Лариса – бойкая, озорная, высокая и худая – училась платно и жила с мамой и папой, но пронырливые Василисины «наушники» вызнали, что она им не родная. Несмотря на то, что девушки друг на друга не походили, доставалось им от остальных студентов одинаково. Сама Аня никогда девчонок не обижала – просто не считала недостатком то, что кому-то не повезло в жизни. Но теперь неприязнь и досада разливались в душе, заставляя скрежетать зубами.
– И в чем выражается эта неравнодушность?
– Виктор пару раз интересовался их настроением, настойчиво предлагал позаниматься дополнительно после лекций…
– И всего-то?! – Аня хмыкнула, хотя внутри по-прежнему все сжималось. – Так это ерунда, а не интерес! Тем более что, насколько я знаю, Лариске и впрямь не помешает позаниматься лишний раз. Хотя… из этой идеи может выйти толк…
– Чего ты задумала – признавайся! – Карина пихнула ее локтем в бок.
– Нет. Пока не скажу – вдруг не получится.
– Ну вот, я ей почти все рассказала, а она мне – ничегошеньки…
– Почти? Что-то еще?
– Да, – при этих словах глаза Карины заблестели. Она наклонилась к Аниному уху и зашептала, – Васькина подруга – Талия, живет где-то в твоем районе, так она мне полночи втирала, что у твоей мамы – хахаль молодой!
– Чего? – Аня опешила.
Как это так?! Она прозевала роман собственной матери? Всегда, когда на ее горизонте всплывал очередной воздыхатель, Аня была в курсе и энтузиазма родительницы не разделяла. Все эти Георгии и Иваны равнодушно трепали дочку «возлюбленной» по голове, заглядывая масляными глазками в вырез ее платья. Каждый раз мать приходила счастливая, с букетом или пакетами из бутика, а потом, через месяц-другой, ревела ночи напролет после очередного «разрыва».
Наверное, поэтому понятие «мамин ухажер» у Ани не вызывало ничего, кроме неприязни. Со временем она стал делать все, чтобы извести потенциального кандидата. Почти всегда – успешно. Рано или поздно претендент на руку и сердце не выдерживал подначек и откровенных истерик и срывался на Аню, после чего у мамы всякое общение с деспотом и грубияном прекращалось.
Но уже несколько лет никакой влюбленности за матерью не замечалось. И на тебе – молодой хахаль! Тут же перед глазами встал недавний «кол-лега», крепко сжимавший ее ладонь.
– Бли-и-ин! – протянула Аня, оглушенная догадкой. – Я ж его видела!
– Вот и я про то же! Уже Васька в курсе, а лучшая подруга ни сном, ни духом!
– Кариш, так ведь и я была не в курсе! Но теперь догадываюсь, что вчерашний коллега на самом деле очередной альфонс!
– Ну ты даешь! Какой коллега? Твоя мама и подруг-то в дом не зовет, а тут – коллега! Конечно, я могу предположить, что он развозит цветы в одном из магазинов Марины Вячеславовны, но раз она решилась привести его в дом, то дело – труба.
– Почему? – Аня все еще переваривала информацию, поэтому не уловила, куда клонит подруга.
– Потому что у них все серьезно! И пригласила она его не просто так – чайку попить, а чтобы вас познакомить. Только не решилась. Но это конечно, если мама знала, что ты дома…
– Знала… – вздохнула Аня.
Новость про «Сережу» вытеснила из мыслей Виктора Андреевича. Обида застряла в горле, глаза заслезились. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Аня шмыгнула носом и бросила недоеденную плюшку на стол, по которому бесцеремонно ползала муха. Почему мама не сказала ей правду? Зачем надо было тащить в дом этого засранца без предупреждения? Обида ширилась, раздувала грудь, наполняя каждый вдох болью. Ничего, будет и на ее улице праздник!
Весь оставшийся день прошел в черных тонах. Настроение плескалось на нуле, нудные лекции проскакивали мимо ушей, не впечатлил и трояк по контрольной. Даже сидя на теории государства и права, которую вел Виктор Андреевич, Аня представляла, как закатит маме грандиозный скандал с заламыванием рук и горючими слезами. Последние так и просились наружу, но она держалась. Дорога до дома показалась бесконечной. Наконец-то Аня добралась до знакомой железной двери. Ярость кипела в душе, на ум приходили хлесткие слова, одно другого обиднее и ядовитей. И больше всего на свете хотелось, чтобы мама сейчас была дома!
– Ну, держись, Серожа, – зло прошипела Аня, ковыряя ключом в замочной скважине.
Глава 5
Вопреки ожиданиям, мамы дома не оказалось. Аня легла спать, демонстративно не притронувшись к сырникам и рассольнику, оставленным на кухне с запиской «не забудь пообедать, сметана в холодильнике». Едва она прикрыла глаза, как ее поглотил тягостный плен сна.
В нем Аня превратилась в маленькую девочку, потерявшуюся на рынке. Ходила между рядами с серыми фигурами за прилавками, звала маму и плакала. Чувство одиночества и безысходности поглотило ее. И чем дальше продвигалась, тем сильнее страх сковывал сердце. Потом четкая картинка расплылась, и в этом сумрачном сгустке слышался чей-то разговор. Кто-то невидимый натужно ругался и кричал, вот только слов разобрать не получалось. Это был бессвязный монолог, оседавший в душе раздражением и обидой. «Когда же я все-таки проснусь», – мелькнула мысль. И тотчас Аня увидела себя во сне спящей – мерное дыханье, тонкая синяя жилка, подрагивающая на шее. Картинка не давала покоя – было в ней что-то странное, пугающее. Миг – и похожее на нее как две капли воды видение приподнялось, из его рта высунулся раздвоенный язык, зрачок вытянулся наподобие змеиного, а радужка пожелтела. Оно сползло с кровати, зашелестело пестрым длинным туловищем по полу. Даже сквозь сон Аня почувствовала холод, пробиравшийся к сердцу. Видение вплотную приблизилось к маме, которая призрачной тенью возникла неподалеку. Она стояла спиной к змее с Аниным лицом и пела знакомую колыбельную. Вот, чудовище подползло ближе к маминой ноге, повернулось и ехидно подмигнуло Ане. Она догадывалась – еще немного и змеище ужалит самого дорогого человека. В ту же секунду Аня ощутила чье-то дыхание на коже, вскрикнула и проснулась.
Мама сидела на кровати и щупала ей лоб прохладной ладонью. Присутствие родного человека обрадовало, знакомый с детства запах с легкой примесью духов успокоил. Забыв про желание устроить скандал, Аня бросилась матери на шею и крепко обняла.
– Что такое? – в мамином голосе сквозила тревога.
– Кошмар приснился…
– Это просто сон, – она улыбнулась, погладила Аню по волосам. – Как себя чувствуешь? Заболела? Почему не поела?
Мама принялась заваливать ее вопросами, или, как Аня говорила подруге «душить заботой». Слова про обед напомнили о злосчастном Сергее. Жажда скандала вспыхнула с новой силой, глаза заранее наполнились слезами, губы задрожали. В груди разрослась досада, отдавая в горло пульсирующими толчками. Аня отстранилась, вперилась взглядом в мамины глаза и процедила:
– Сейчас это неважно. Я все знаю.
– Ты о чем? – похоже, она и впрямь не догадалась, о чем речь.
– Я про твоего нового коллегу-любовника.
Аня ждала привычной реакции: оправданий, заискиваний, убеждений, истерики, но мама оставалась спокойной. Только нахмурила брови и поджала губы.
– И что с ним не так? – сухо спросила она.
– Как ты могла скрывать это от меня?!
– Я не обязана посвящать тебя в подробности личной жизни. Тем более зная, как ты относишься к моим поклонникам.
– Потому что все они – козлы! Неужели ты не помнишь, сколько раз тебя бросали! – Аня перешла на крик. Из глаз брызнули слезы.
– Помню. Но иногда мне кажется, что причина не в них…
– Ты хочешь сказать, я виновата, что нормальные мужики обходят тебя стороной?!..
Хотелось наговорить гадостей, уязвить, вывести ее из себя. Аня знала, как этого добиться. Слова вылетали, будто пули из автомата – одно убийственнее другого. Но должного эффекта не получилось. Мама отвернулась к окну и тяжело вздохнула.
– Нет, наверное, дело во мне… – дрожащим голосом произнесла она. – Если моя дочь выросла хамкой, значит, я виновата. Виновата в том, что растила в любви и заботе, потакала капризам… Именно поэтому я не стану лить слез и взывать к твоей совести… – сказала она и добавила вполголоса, – жаль только, что воспитывала тебя без ремня… Может быть, он сумел бы вколотить хоть немного уважения!
Аня опешила. Никогда еще мама не была так невозмутима, когда они ругались. Даже двойки в школе вызывали больше шума, чем сейчас. Да и не говорила она так раньше… От ее слов стало невозможно обидно! В разговорах с подругами Аня часто осуждала тех, кто наплевательски относится к родителям, хвасталась отношениями с матерью. Теперь же выходило, что она ничем не лучше них. Но ведь это не так! Она хочет оградить мать, открыть ей глаза! Вот только как это объяснить?
Аня засопела, тщетно пытаясь придумать новую колкость. Что ж, теперь у нее остается только одно – эффектно уйти, хлопнув дверью. Это – самый действенный способ, после которого мама сама находит ее и просит прощения.
– Хочется тебе приключений на задницу – валяй! Но только где-нибудь на стороне! Как ты посмела притащить его в наш дом?!
– Это мой дом, за который я батрачила десять лет! Ты же, как форменная эгоистка, совершенно не уважаешь меня. Даже палец о палец не ударила, чтобы проявить хоть какую-то самостоятельность! Я оплачиваю все твои капризы – и тебя это устраивает. Когда же мне хочется нормальной личной жизни – ты встаешь в позу! Я уже устала выслушивать твои претензии и терпеть, когда ты вмешиваешься в мои дела. Хватит! Ты уже взрослая! Так и веди себя соответственно! – ее голос задрожал и сорвался на высокой ноте.
Она отвернулась и продолжила тоном, от которого у Ани по спине побежали ледяные мурашки:
– Не думай, что я такая уж дрянная и скрытная мать. Сегодня я хотела с тобой поговорить. Более того, была готова оставить квартиру в твоем распоряжении, а сама – переехать к Сереже. Но теперь я твердо решила, что ты этого не заслуживаешь. Завтра же я попрошу Сергея поселиться у нас, устраивает тебя это или нет. И если не хочешь лишиться карманных денег – придется мириться с мужчиной в доме!
Аня не верила ушам. Так и стояла с открытым ртом, хватая воздух. Одно она поняла наверняка – мама изменилась. Причем, не в лучшую сторону. И если последняя уловка не сработает… Аня не знала, что тогда будет.
– Ты меня выгоняешь?.. Ну и живи со своим альфонсом! И денег мне твоих не надо! – крикнула она, схватила с кровати мобильный и выскочила в коридор.
Покидая квартиру, она со всей силы шарахнула дверью…
Вечерняя прохлада оседала влагой на примятой траве, громоздкое солнце заползало за горизонт, обливая улицы закатом. Ветер ненавязчиво трепал листву сирени и берез. Со стороны дороги доносился приглушенный гул автомобилей. Из открытых окон квартир в соседнем дворе, где на детских качелях устроилась Аня, – крики сериальных героев.
Вот уже полчаса она хлюпала носом и размазывала слезы по щекам. Наверняка, это Сергей науськал маму – чем еще объяснить такое поведение? Раньше они бы уже ревели в обнимку и просили друг у друга прощения, а от поклонника не было бы больше ни слуху, ни духу. Выходит, мать и правда собралась замуж за этого придурка?
Аня тяжело вздохнула. А если так? Как она сможет помешать? В голову закралась шальная мысль: а если этот Сергей и впрямь любит маму, и она будет с ним счастлива? Нет, – тут же ответила сама себе. Ему где-то за тридцать, а что, кроме бабла, нужно подобным типам от женщин, которым ближе к пятидесяти? Хотя, мама в свои сорок шесть даст фору любой тридцатилетней – высокая, стройная, с подтянутым животом. Вдобавок ко всему – длинная шея, ярко-зеленые глаза и копна каштановых волос.
Лет с тринадцати Аня наблюдала за ней, прихорашивающейся перед зеркалом, и вздыхала. Ей не перепало ни одной маминой черточки: серые глаза, впадинка над верхней губой, высокий лоб со светлыми бровями, пепельные волосы, торчащие во все стороны, сколько бы она их не укрощала. Наверняка, внешность досталась от нерадивого папаши. Именно поэтому подростком Аня терпеть не могла свое отражение. Теперь все это забылось, свыклось, но мамина красота осталась тем, чем Аня всегда гордилась. Но достаточно ли ярких глаз для серьезных отношений?
Аня пыталась рассуждать, но в груди все еще трепыхалась обида. Она достала из кармана телефон и покрутила в руках – почему он молчит? Нет… Мама обязательно перезвонит и попросит вернуться…
Спрятав мобильный в карман и вытерев слезы, Аня принялась раскачиваться на качелях. Ей хотелось взлететь выше крыш и румяных облаков, ощутить бесконечность с примесью страха… Свободу от всего и всех, как в детстве… Вернуться туда, где не надо думать ни о чем серьезном, где замирание сердца при очередном взлете и падении кажется волшебством…
Аня резко остановилась, безжалостно стирая о землю новые белоснежные кроссовки. Кроме обуви пострадали и ноги – вся тяжесть качелей пришлась на правую ступню, и теперь она ныла пульсирующей болью. Аня оглянулась на окна квартир – в них загорался свет, задергивались шторы, пушистый кот тоскливо смотрел с подоконника на улицу. Из открытых форточек доносились ароматные запахи еды… Пустой желудок напомнил о себе – принялся неприлично громко ворчать. А телефон по-прежнему предательски молчал…
На глазах снова навернулись слезы. Аня чувствовала себя бездомным котенком – сирым и никому не нужным… Может, податься к Каринке? Правда, ее родители вряд ли будут в восторге – им в однушке и так места мало, а тут еще Аня со своими проблемами…
Дверь одного из подъездов открылась, выпуская наружу празднично одетых мужчину и женщину. Они неторопливо прошли через двор. Он нежно придерживал ее за руку, а потом помог сесть в серебристого «Пыжика». Аня бездумно смотрела вслед отъезжающему автомобилю, а потом вскочила, обрадованная блестящей идеей. У нее же есть Женька! А у него – комната в общаге, которую он «купил» у завхоза, и теперь живет там в уединении. И как она сразу про него не подумала?
Не медля, Аня достала телефон и набрала Женькин номер.
– Привет! Может, сходим куда-нибудь? В кафе, например. Хорошо! Жду тебя в соседнем дворе.
Нажала кнопку сброса и стала ждать, когда ее наконец-то приютят.
Глава 6
Тот же день
Марина с утра не находила себе места. Необходимость поговорить с Аней давила на нее, будто на плечах уселся противный карлик и постоянно зудел в ухо. Мысли расползались по сторонам, и даже язык заплетался. Марина общалась с поставщиками, объездила несколько своих магазинов, но ни из того, ни из другого не вышло толку. Она путалась, отвечала отстраненно и никак не могла сосредоточиться. После того, как одного из ребят службы доставки цветов – Антона, Марина назвала Анютой, она твердо решила – надо успокоиться и собраться с мыслями. И помочь в этом может только психолог Маргарита Ивановна.
Без труда отыскав номер в телефонной книге мобильного, Марина записалась на прием. Времени до назначенного часа оставалась уйма, но продолжать работать она не видела смысла. Подождать в клинике казалось выгоднее, чем в неадекватном состоянии натворить дел, а потом расхлебывать последствия.
Ждать пришлось около часа. Других посетителей в приемной не обнаружилось. Марина устроилась на обшитом зеленым бархатом кресле с чашкой кофе, услужливо предложенной секретарем. Отметила про себя, что вместо вертлявой и ленивой Софочки, хозяйкой приемной стала деловитая и вежливая незнакомка. В строгом костюме с аккуратной стрижкой и легким макияжем, она казалась идеальным дополнением к стенам нежно-апельсинового цвета и светло-ольховой мебели.
За все то время, что Марина сидела в кабинете, секретарь ни разу не позволила себе пространных бесед по телефону. Да и к монитору компьютера она оставалась равнодушна. Вместо этого – заполняла карточки клиентов, отвечала на звонки и читала «Практикум по психологии личности».
Впрочем, Марина не следила за ней. Скорее, отмечала ненароком, вскользь посматривая на обитую кожей дверь, за которой Маргарита уже «препарировала» очередного пациента.
Стрелка часов медленно ползла по кругу, отмеряя минуты. Глядя в окно, Марина застыла с чашкой в руках. По ту сторону стекла на подоконнике сидел взъерошенный воробей. Он блаженно прикрывал глаза, потом встряхивался и чирикал, словно просыпался. Наблюдая за ним, Марина отвлеклась от терзавших душу проблем. Воспоминания захватили ее – студентами они прятались от дождя под «грибками» на детских площадках вместе с такими же воробьями и крошили пичугам булки с изюмом…
– Марина Вячеславовна, – звонкий голос оторвал из воспоминаний. – Пройдемте в кабинет.
На пороге в проеме распахнутой двери стояла женщина лет тридцати. Темные волосы, собранные в пучок на макушке, очки в строгой оправе, голубой халат с крупными лазурными пуговицами, из-под которого выглядывали зауженные брюки. Все это, как Маргарита призналась сама за рюмкой коньяка после тесного знакомства – «чтобы создать обстановку».
– Клиенты часто переходят на развязный тон, когда видят перед собой молоденькую симпатичную женщину. Особенно, представители сильного пола. Вот и приходится создавать образ штатной больничной докторши со строгим лицом, которую поневоле называешь на «вы».
Марина не раз испытывала эффект на себе – язык у нее тоже не поворачивался перейти на «ты». Хотя с психологом они уже давно вышли за рамки отношений «доктор – пациент». Оставив «облегчившего душу» клиента расплачиваться без посторонних глаз, она последовала за Маргаритой.
Марина без лишних приглашений прилегла на длинную кушетку, в которой комфортно размещались и тучные местные богатеи, и их худощавые жены. Глаза уперлись в высокий потолок с лепниной и красный светильник в плетеном абажуре. В кабинет из открытых окон сочилась уличная духота, разбавленная выхлопными газами. Марина обычно не тратила время попусту – сразу переходила к проблеме. Но в этот раз она неожиданно сама для себя выпалила:
– У вас новая секретарша?
Маргарита, державшая карандаш наготове, осеклась и посмотрела на Марину поверх очков.
– Да. Софочка добилась всего, чего желала – выскочила замуж за одного из моих клиентов. Теперь работа ей ни к чему, – удивленно произнесла она. Видимо, редко сталкивалась, чтобы клиенты задавали отстраненные вопросы. Затем на ее лице снова отразилось выражение «а-ля доктор». – О чем бы вы хотели поговорить?
– Марго, – Марина впервые перешла на сокращенное имя психолога. Начать оказалось необыкновенно тяжело. Все неурядицы, которые она раньше выплескивала на Маргариту, теперь казались пустяками: и препоны в бизнесе, и неудачи в личной жизни, и проблемы со здоровьем. – Я боюсь рассказать дочери о своем женихе…
– Мариночка, – психолог тут же поддержала неофициальный окрас диалога. – Многие женщины в возрасте не могут правильно построить диалог со взрослыми детьми. Особенно как в вашем случае – когда растят их в одиночестве. Вполне возможно, не стоило затягивать с отчимом так долго – все-таки мужчина в доме до подросткового возраста…
У Марины сложилось впечатление, что Маргарита читает по бумажке. Слова проскальзывали «мимо ушей», словно это не психологический анализ, а нудная лекция.
– Марго, – остановила она. – Давай попроще – голова с утра раскалывается, я просто не в состоянии разбирать твои хитросплетения.
Ни капли смущения или растерянности не отразилось на лице Маргариты. Она так же быстро перешла на непринужденную беседу:
– Марина, насколько я понимаю, мужчина вам очень нравится, и отказываться от него вы не желаете? – она дождалась кивка и продолжила, – в свою очередь дочь будет против, и вы намеренно уходите от конфликта, скрывая отношения? Что ж, думаю, бесполезно говорить, что рано или поздно поговорить придется. Но от того, как скоро наступит «момент истины» зависят дальнейшие отношения с ребенком. Вы и сами это понимаете. Но прежде, чем начать диалог, необходимо рассмотреть ситуацию под разными углами. С вашей позиции все понятно – любимый мужчина, серьезные отношения, а с ее? Из практики единственный ребенок в семье матери-одиночки с достатком – избалован. Не имея возможности быть рядом, женщина пытается компенсировать этот ущерб потаканием капризов. Возможно, ваше постоянное отсутствие дома сказалось на ее психике. И теперь дочь хочет вашего внимания, общения с вами, а поскольку она выросла – считает себя вправе требовать определенного поведения.
– И что мне делать? – Марина смотрела на Маргариту, как на спасительную «соломинку».
– Первое – надо установить четкие границы, чтобы дочь понимала, где она имеет право голоса, а где – нет. Второе, пощадить ее чувства и предложить альтернативный вариант, в котором она смогла бы реже видеть вас в компании постороннего мужчины. Здесь может помочь раздельное проживание – снимите ей квартиру на первое время. Ей, вроде двадцать? По-моему, самое время проявить себя. Неплохо бы намекнуть и на финансовую самостоятельность. Она привыкла, что вы – кошелек с ножками. Будьте строже – побудите ее зарабатывать самостоятельно.
– Вы так хорошо рассуждаете, – Марина опять перешла на официальный тон. Она вздохнула, представляя, как будет разговаривать с Анютой по схеме: «я тебе жилье, а ты от меня отстанешь… да, и научись сама деньги зарабатывать». Это казалось ханжеством, эгоизмом. – Вот только на пальцах рассказать проще, чем сесть напротив ребенка, над которым ночи не спал и переживал за каждую разбитую коленку. Смотреть ей в глаза и чеканить: я выхожу замуж, живи отдельно, если тебя это не устраивает… Неужели это кажется вам нормальным?
– Марина, конечно, общаться в таком контексте нельзя, если не хотите потерять дочь. Но и мирится или умалчивать не стоит. Когда правда откроется – будет только обиднее от того, что вы ей не доверились. Надо подобрать слова помягче, но говорить уверенно, твердо, спокойно – так, чтобы у нее не возникло желания перебить или разжечь конфликт.
– Вот с этим проблема, – Марина беспомощно развела руками. – Я либо сорвусь на крик, либо убегу реветь в свою комнату.
– Я вам помогу. Есть методика индийского гипноза – действенная, и безвредная для психики. Я только дам вашему подсознанию установку не нервничать и четко выражать мысли, а дальше – дело за вами.
Марина неуверенно улыбнулась:
– А я потом не стану по ночам ходить по крышам с закрытыми глазами?
– Конечно, нет! – Маргарита улыбнулась в ответ. – Я просто помогу вам взять контроль над своими чувствами.
– Тогда я не против, – Марина поерзала на кушетке, располагаясь поудобнее.
Маргарита подошла к окну, прикрыла жалюзи и включила на компьютере запись шума морских волн. Мерный стук часов, до этого едва различимый, теперь стал казаться Марине невыносимо громким. Этот звук впивался в виски, перед глазами поплыли темные пятна и только приглушенный голос Маргариты не давал свалиться в бездну беспамятства…
Марина не заметила, как день подошел к концу. Она благополучно отчиталась в налоговой, по низким ценам заказала партию желтых и белых роз с алыми прожилками и продлила договор аренды одного из магазинов. Вечер подкрался к городу клонящимся к закату солнцем и прохладой, растворившей обеденную жару. После визита к Маргарите решимости поговорить с Анютой прибавилось в разы. Теперь грядущий разговор казался закономерным – не напрягал, не пугал, не заставлял искать слова как можно мягче и туманнее. Хотелось побыстрее оказаться дома и избавиться, наконец, от нависающего над душой секрета.
Оказавшись дома, Марина как всегда крикнула в прихожей «я дома!», но ответа не последовало. Неужели Анюта ушла гулять? Если раньше эта мысль принесла бы облегчение, то теперь захотелось плакать от обиды. Марина прошла на кухню, открыла кастрюлю с супом – не убыло ни сантиметра. Сырники тоже покоились ровной горкой, как утром, когда она доставала их из духовки. Анюта обнаружилась в своей комнате. Она спала, как ребенок – поджав ноги к груди и с ладонью под щекой. Марина улыбнулась, присела на край кровати.
– Анечка-а, – тихонько позвала она, потрясла за плечо.
Дочка не шелохнулась, во сне она хмурила брови, губы подрагивали.
– Аню-ут, – уже громче произнесла Марина.
Она забеспокоилась. Почему дочка легла спать так рано? Ничего не ела… Заболела? Мысль тут же отозвалась тревогой в груди. Марина приникла губами к ее лбу – вроде, все нормально. Не успела подумать об этом, как Аня закричала и проснулась.
Придя в себя, она тут же принялась наседать на Марину. Слова дочери обжигали, превращали сердце в сгусток боли. Хотелось разреветься и выбежать из комнаты, а потом – будь, что будет! Но тут в голове словно что-то щелкнуло.
Марина стала видеть себя будто со стороны, слова вылетали без ее участия. И только ощущения открывающегося рта и звук собственного голоса не давали забыться. Она удивилась, насколько ясно и спокойно может говорить. Особенно после того, как Аня перешла на откровенную провокацию. Это так хорошо было видно со стороны. Она старалась обидеть, уязвить, довести до слез. Но Марина превратилась в бесчувственного робота, который выдавал фразы одна за другой, будто заученные наизусть.
Только под конец разговора эмоции просочились сквозь пелену отстраненности. Марина перешла на повышенные тона, чуть не сорвав голос. Но тут же «индийский гипноз» отстранил ее, вынуждая равнодушно смотреть, как Анюта выскакивает из квартиры.
Около сорока минут потребовалось Марине, чтобы прийти в себя. Все это время она так и сидела в комнате дочери, тупо уставившись в одну точку. Именно тупо – ни одной мысли, ни одного движения – только ровное дыхание. Наконец, Марину отпустило. Она вздрогнула, огляделась, а потом опрометью выскочила из квартиры в строгом костюме и тапках. Хорошо еще, что не забыла схватить ключи с тумбочки в прихожей.
Уже через пару минут Марина сидела на лавочке в соседнем дворе и тоскливо смотрела, как на качелях веселятся подростки. Раньше, когда она ссорилась с Анютой, та всегда прибегала плакать сюда. Также, как и Марина запиралась в комнате… Но раньше она всегда приходила следом за дочкой и забирала ее домой, а Аня скреблась под дверью ее комнаты… Они ревели взахлеб и каждый раз клялись, что больше никогда не станут ругаться…
