Текст книги "Я возвращаю долг (СИ)"
Автор книги: Екатерина Шварц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 20. Вера
Ты понимаешь истинное отношение людей к тебе только тогда, когда оказываешься в беде. Столкнувшись с тяжелыми жизненными испытаниями, осознаешь, кто тебе друг, а кто – враг. И главное, ты понимаешь, насколько важно иметь семью. Ничто так не придает сил, ничто так не заставляет бороться, как поддержка родных. За эти два дня я не просто это поняла, я приняла это как незримую истину и теперь ни за что не отрекусь от нее.
С трудом, но мне удалось вызвать «Скорую», которая приехала очень быстро. Папу отвезли в районную больницу, с ним, что еще более дико для меня, поехал Вэл. Пока отца укладывали на носилки, он успел сказать маме:
– Собери своих и все расскажи, хватит молчать, они обязаны знать правду.
Мы с мамой провели несколько ужасных часов в ожидании звонка от Вэла. И когда он, наконец, позвонил, чуть не закричали от разрывающих нас эмоций.
– Вера, все хорошо, – проговорил он, как только я нажала кнопку приема вызова на телефоне. Врачи до сих пор в шоке, но с твоим папой все нормально – давление подскочило. Все обследования провели, никакого инфаркта, но доктор посоветовал пару дней провести под наблюдением. Успокойтесь, я скоро буду.
Договорив, он отключился, а я, плача от радости и облегчения, все пересказала маме, которая, казалось, последние минуты не дышала. Ожидаемо, она заплакала.
– Старичок мой – молодец, до последнего не сдается, – только и проговорила мама, плача, но на ее лице, тем не менее, появилась улыбка.
В тот же вечер в родительской квартире собрались два моих брата и сестра. Вот их я не видела, кажется, с момента моей свадьбы с Олегом. Боже, как же стыдно! Когда же это противное, омерзительное чувство самобичевания покинет меня. Когда при виде своих родных я перестану ощущать, какой эгоисткой была раньше, думая только о себе. Не знаю, наверное, никогда.
Несмотря на то, что мы давно не виделись, и Костя, и Кирилл, и Аня встретили меня с теплотой и улыбками. Вот она реальность жизни: твоя семья всегда будет рядом, всегда примет тебя таким, какой ты есть на самом деле, со всеми твоими тараканами в голове. Ибо нет ничего главнее и дороже, чем человек, в котором течет родная тебе кровь. Наверно, именно поэтому до сих пор в некоторых странах существует понятие «кровной мести» – за смерть родных врагам мстят смертью.
Братья быстро успокоили маму – им это всегда удавалось делать лучше. Практика, наработанная еще в детстве: сколько шалостей простила мама своим сыновьям, благодаря их дипломатическому дару переговоров. Этот дар пригодился им и сейчас: Костя работает психологом. С виду его работа несложная, только нужно знать, что успокаивает он не домохозяек от депрессии, а людей, которые оказались в экстренных чрезвычайных ситуациях. Да, мой брат работает в МЧС, и его то и дело отправляют в командировки – беда приходит оттуда, где мы ее не ждем.
Кирилл свой дар применяет в другой сфере – он преподаватель философии. Я знаю точно, на его лекции студенты ходят все и всегда, потому что он не просто рассказывает о мировосприятии, он их учит мыслить и духовно развиваться.
Аня обнимала меня долго и крепко. В глазах сестры боль – и ее причина точно во мне.
– Прости меня, родная, – прошептала она мне на ухо, а потом добавила, уже смотря на меня, – за своими проблемами мы совсем упустили тебя и твою жизнь. Сколько раз я порывалась помочь тебе... но Вика постоянно твердила, что у тебя все хорошо, что помощь тебе не нужна. Она же к тебе каждый месяц ездила, а потом совсем переехала к вам жить. Говорила, тебе с детьми помогает... Твердила, что ты изменилась, что зазналась, что не хочешь нас видеть... и мы верили. Не потому, что обижались, а потому, что думали – тебе так хочется, а для нас твое счастье превыше всего.
А мне и сказать нечего – мои родные приняли мой отказ от них и не выступили против, потому что просто любили, а я ...
– Пойдемте на кухню, мне вам нужно кое-что рассказать, – позвала нас всех мама.
Детей я сразу, после отъезда «Скорой» отправила в комнату. Какие же у меня прекрасные сыновья, все поняли без слов, только младший спросил:
– Мам, а деда скоро приедет обратно? Он обещал меня в зоопарк сводить.
– Скоро, мой родной, скоро, – ответила я ему, хорошо, что это правда.
Я шла последней, поэтому, когда в дверь позвонили, пошла открывать первая. На пороге стоял Вэл. Стоило мне его увидеть, заметить радость и счастье в его глазах, как я бросилась в его объятия – теперь мне ничего не страшно, любимый рядом.
На кухню мы зашли, взявшись за руки. Братья и сестра были очень удивлены, но старались этого не показывать. Аня, правда, заметив наши руки, улыбнулась, тепло и с радостью. А я, словно прочитав ее мысли, тоже начала улыбаться.
– Верочка, Вэл, присаживайтесь, – попросила нас мама.
Мы выполнили ее просьбу. Костя, профессионально следивший за нами, начал разговор:
– Вэл, значит?
– Да, – он встретил взгляд брата открыто, не прячась. – Вэл Ньюман. По национальности русский, но уже тринадцать лет живу в Америке, меня усыновили. Не курю, пью в меру, не анархист, не садист. Что-то еще? Ах, да! Не беден, имею долю в компании отца.
– Пока достаточно, – засмеялся Костя.
– Мы его потом на вшивость проверим, Вера, – вклинился Кирилл.
– Проверяйте! – мои слова прозвучали немного дерзко, но не от страха.
Я не боюсь, потому что знаю – Вэл пройдет любую проверку, а если не пройдет... я, все равно, буду с ним до конца. Люблю и точка!
– Дети, то что я сейчас расскажу, – голос мамы звучал глухо, – вы простите нас с отцом, мы добра хотели...
Жили-были Вася и Нина, простые парень и девушка, которые учились в одном классе, потом вместе поступили в профучилище: она – учиться на повара, он – на столяра. Отучились, женились... Жизнь молодых людей напоминала жизнь сотен тысяч других жителей необъятного союза, пока Нина не забеременела. Ребенка пара ждала и очень радовалась этому событию.
Василий, строгий от природы, с любимой жены пылинки сдувал, на руках носил, сам работу по дому выполнял. Беременность у Нины протекала спокойно, но перед самыми родами девушку положили в роддом – плод был крупным. В палате Нина лежала одна, правда недолго, в один из вечеров к ней привезли женщину, у которой уже отошли воды. Роженица, как оказалось, была полупьяна, но это не мешало ей интенсивно вопить и ругаться. Недолго ее продержали с Ниной – увезли рожать, но девушке хватило и этого – у нее самой начались роды.
К утру на свет появились крепкий, здоровый мальчик и маленькая, почти синяя девочка, которую врачи всеми силами пытались спасти. Пьяная роженица почти сразу написала отказ от дочери, а спустя два дня, и вообще сбежала из больницы. А Ниночка с головой ушла в роль матери, познавая первые азы этого нелегкого, но самого прекрасного труда на свете... только болело сердце за маленькую девочку, которую врачам удалось спасти.
Молодая мамочка часто ходила и смотрела на малявку, которая кричала, лежа в боксе... Нина даже молоко сцеживала, чтобы крошке давали. Надо ли говорить, что, как только молодая мамочка покинула роддом, она бросилась уговаривать мужа забрать девочку. Василий долго не соглашался, но ради любимой решился. Тогда усыновить ребенка было проще, поэтому, спустя пару месяцев, у Нины и Васи появилась дочь Вика – победа.
Соседям молодые соврали, что девочка родилась очень слабой, поэтому долго находилась в больнице. А со временем об этом все забыли, так как за Викой и Костей, на свет появились Кирилл, Аня и Вера. Семья росла.
И никто бы не узнал ничего об удочерении, если бы однажды Вика не залезла в документы родителей. Зачем она это сделала, до сих пор непонятно, но, узнав правду, девочка почему-то решила, что Нина и Вася отняли ее у родной мамы. И она затаила на них обиду.
Шли годы, Вика росла, как и ее обида. Она стала постоянно искать подвох в поступках приемных родителей, видеть в их решениях негатив, хотя ее никто не осуждал, принимал ее отвратительное поведение, свадьбы и разводы, бесконечных мужчин...
Нина и Василий старались всех своих детей воспитывать одинаково, но не все выходит так, как задумывается: становясь старше, люди по-другому подходят к решению разных вопросов. Когда в семье появилась Вера, Василий и Нина были уже не молоды. Младшей дочери они не осознанно дарили больше любви, чем старшим детям, которые уже и не жили с ними. Это не просто разозлило Вику, это привело ее в бешенство. Она решила разрушить жизнь младшей сестры.
Родители узнали, что именно старшая сестра заставила Олега практически изнасиловать Веру. Правда открылась только два года назад – пьяная Вика после очередного нравоучения отца выложила им всю правду: про удочерение, обиду, ненависть и сломанную жизни младшей дочери. Василий тогда выгнал Вику, но это ее не остановило. Она решила, видимо, уничтожить их всех. Теперь все знают, что она не жила с Верой, все это ложь, только поздно семья глаза раскрыла.
– Вот вы и знаете правду, – проговорила мама.
Никто не нарушил молчание. Услышанное просто не укладывалось в голове, мне казалось, что на меня сейчас вылили ведро грязной воды, в которой было полно головастиков. И теперь, они холодные и скользкие, копошились у меня в волосах, барахтались за пазухой, сползали по телу. Сестра, пусть не родная, но человек, которого я любила всю жизнь, оказалась жестокой, озлобленной стервой.... Олег... здесь у меня даже слов не находилось, только вопрос почему?
– Простите нас...
Дрожащий голос мамы вырвал меня из болота отчаяния.
– Мы хотели... мы старались...
– Мама, не надо, – я первая бросаюсь к ней.
Почему первая? Наверное, мои братья и сестры находятся в таком же шоке, как и я, но меня вся эта история затронула сильнее. Месть Вики обрушилась именно на меня, в первую очередь.
– Верочка, моя Вера...
Трясущиеся руки мамы гладят мое лицо, она плачет, целуя мои руки.
– Мама, ты ни в чем не виновата, как и папа, – прошу я ее, хотя самой хочется выть от бессилия, – вы все делали правильно.
– Вера, – не унимается мама, – если бы мы тогда... если бы знали, то прогнали бы Олега... все было бы иначе... ты бы сейчас не умирала, дочка...
– Мама...
Я прижимаю ее к себе, пряча ее лицо на своей груди. Будто она мой ребенок, а я ее родитель. Мне ее нужно успокоить, нужно показать, что я не умерла, что я живу и буду жить, нужно только поверить в это! В свои прикосновения, в свои объятия я вкладываю все тепло и любовь, которую способен подарить ребенок.
– Так, я тут один, что ли, ничего не знаю? Брат, Ань, а вы поняли? Вер, ты чего, правда… умираешь?
Ох... теперь моя очередь рассказывать свою историю. Для Вэла и мамы в ней нет ничего нового, если, только то, что Вика никогда не жила у меня и не помогала моей семье. Но для братьев и сестры мой рассказ – открытие, они ничего этого не знали.
Когда я делилась историей своей жизни с мамой и папой, мне было тяжело морально, а сейчас легче. Просто потому, что сейчас мое прошлое не угнетает меня так, как раньше. Не давит на меня тяжелыми свинцовыми тучами, не капает кислотным дождем – я научилась жить, отпустив былое. Я говорю, говорю: жизнь с Олегом умещается в пару предложений, о детях рассказываю долго, потом болезнь... появление Вэла. Стоит мне начать говорить о нем, как его рука чуть сжимает мою – поддерживает, переживает... любимый...
В глазах Ани стоят слезы, которые она упорно пытается сдержать, только сил у нее не хватает, потому что я уже подхожу в своем рассказе к этапу прогноза лечения – сестра начинает плакать. Братья более сдержаны, но по их посеревшим лицам, по вздутым на руках венам видно, что обоих обуревают нехилые эмоции.
– Когда ты должна лететь в Америку? – серьезным голосом спрашивает меня Костя, когда я заканчиваю свое повествование.
– Чем быстрее, тем лучше, – отвечаю ему я.
– Справки, вызов из клиники, виза? – этот вопрос он адресует уже не мне, а Вэлу, к которому поворачивается лицом.
– Все уже оформлено, Вере осталось решить, что делать с детьми, затем мы вылетим ближайшим рейсом.
– Какие прогнозы делают врачи?
– Пока никаких. Вере необходимо пройти весь курс обследования, но, судя по тем результатам анализов, которые я отправил лечащему врачу, шансы есть и весьма большие.
– Ясно, – кажется, сейчас говорит не Костя, а профессиональный врач, – если нужна какая-то помощь, говорите, я помогу.
– Спасибо, – лепечу я.
Меня начинает медленно трясти от нахлынувших эмоций – моя семья не отказывалась от меня, это я пыталась отрезать себя от нее, но не учла главного – побег без корня не вырастет, не примется, зачахнет мгновенно, а у меня не то, чтобы корня не было, даже ствол был укороченный, но сейчас все иначе!
– Эх, Верка, всыпать бы тебе как следует, – говорит Кирилл, – ну ничего, сестра, дождусь момента, когда из заграницы вернешься, и налуплю тебе – неделю на попе сидеть не сможешь.
И хоть говорит Кирилл грозным голосом, но я от его слов начинаю смеяться, а следом за мной и все остальные.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
– Но только после меня! – вступает Аня.
– Нет меня, я старший! – вклинивается Костя.
– Если я разрешу.
Все мгновенно переводят взгляд на Вэла, который только что высказался.
– Защитник? – теперь очередь Кирилла сканировать Вэла.
– Будущий муж, – твердо отвечает он.
– А если она не захочет? – не унимается мой брат.
– Значит, исчезну из ее жизни, но только после того, как спасу Вере жизнь.
Кирилл и Вэл некоторое время смотрят друг другу в глаза, а потом брат улыбается и говорит:
– Посмотрим.
– Посмотрим, – а вот теперь Вэл дерзит, не скрывая этого.
– Ну, раз этот вопрос мы обсудили, – теперь очередь Кости говорить, – нужно решить стоящие перед нами вопросы. Первое, это чисто мое мнение, но думаю, вы меня поддержите – Вика больше нам не сестра. Да, это грубо, да, цинично, но произошедшего я ей никогда не прощу. А вы сами решайте.
– Я полностью с тобой согласна, – поддерживает Костю Аня.
– Как и я, – присоединяется Кирилл.
– Я тоже, – вторю им я.
Мы все оборачиваемся к маме. Не нам говорить ей, что делать. Она сама должна принять решение.
– Мама, ты не торопись, мы это для себя решили, – говорит Костя, а мама ему благодарно кивает, – теперь следующее: ребят я заберу к себе. Мои дети уже подросли, учатся, мы с Диной сейчас вдвоем живем, да и школа рядом с домом. Младший пусть пока дома посидит, Дина у меня домохозяйка.
– Мы можем оставить ребят у себя, – вступает мама.
– Нет, мать, – решительно чеканит Костя. – Отец из больницы вернется, ему отдых нужен. Приедете ко мне в любой день и побудете с внуками.
– Я ребят на выходные могу на дачу в деревню отвезти, – предлагает Кирилл. – Мы с Лизой хотели съездить, а наши ребята точно не поедут. Пацанам понравится.
– У меня через пару недель класс в цирк едет, захвачу племянников с собой, повеселятся, – с жаром вступает в обсуждение Аня.
Родные решают, как лучше обустроить моих детей, много ли нужно вещей, стоит ли перевозить компьютер, или пойдет техника детей Кости. Они говорят, обсуждают, а я медленно выпадаю в астрал. Словно мое тело осталось здесь, а душа отделилась – не верится, что все это происходит со мной. Неужели это правда? Неужели спустя годы мои родные готовы так просто принять меня в семью, оказать помощь моим детям? И тут я не выдерживаю... начинаю реветь, сильно, громко. Меня трясет от рыданий, пытаюсь сказать хоть слово, но нет сил:
– Спасибо... спасибо за все... простите меня, пожалуйста... простите, что отвернулась от вас... я не заслуживаю этого...
– Вера, ты прекращай реветь, тебе вредно много нервничать, – серьезно говорит Костя. – Мы твоя семья, мы никогда от тебя не отвернемся. В произошедшем есть и наша вина – нужно было раньше тебе помогать, а не пускать все на самотек.
Обвожу зареванными глазами окружающих меня людей – сколько в их глазах тепла, доброты, не передать. Эти чувства тянутся от них ко мне теплыми лучами. Они отогревают меня, успокаивают. Как же прекрасно, что у меня такая замечательная семья!
На следующий день Кирилл, Вэл и я едем на машине брата за вещами детей. Вчера, после разговора на кухне, братья почти час о чем-то беседовали с Вэлом на балконе. Я не знаю сути их разговора, хотя понимаю, что он касается меня и моей семьи, но вернулись мужчины с балкона веселые и довольные – значит, и братьям Вэл понравился. Это не просто меня радовало, это поднимало меня духовно.
Аня немного посидела еще со мной и мамой, а потом, когда я пошла ее проводить, спросила у дверей:
– Он надежный, от него тепло идет. А в его глазах...
– Что? – нетерпеливо спросила я.
– В них ты, Вер, он с тебя весь вечер глаз не сводил. Стоило тебе нахмуриться, и он серьезным становился сразу. А когда ты заплакала, он весь посерел – переживает он очень за тебя, волнуется, любит.
– Спасибо.
Сестра поцеловала меня и ушла. А я к детям пошла, нужно рассказать им обо всем. Младший уже спал, прижав к себе небольшого серого зайца – с этим зайцем когда-то спала я. Старшие играли в приставку, но было видно, что делают они это без особого энтузиазма.
– Мальчики, – шепотом начала я, – мне нужно с вами серьезно поговорить. Завтра вы переедете жить к дяде Косте.
– К спасателю? – на мой удивленный взгляд Вовка объяснил. – Бабушка про них с дядей Кириллом рассказывала.
– Ясно, да к нему. У него дети уже большие, места много, поживете у него.
– А почему мы не может остаться здесь? – задал вопрос Петя, но на меня не посмотрел.
– Дедушку выпишут из больницы скоро, но ему нужен покой, да и бабушка с вами тремя не управится.
– Получается ты нас бросаешь какому-то дядьке, а сама уезжаешь? – только после этих слов Петя, наконец, посмотрел на меня.
В глазах старшего сына боль, обида, тоска. Брошенные Викой слова зародили в его душе сомнение. Мне тяжело видеть своего ребенка в таком состоянии. Наплевав на все, я обнимаю крепко Петю, прижимаю к себе и дрожащим от слез голосом говорю:
– Я никогда вас не брошу, вы вся моя жизнь, вы мое сердце. Но я больна, сынок, очень больна... Судьба дает мне шанс спастись, и я должна воспользоваться им, не ради себя, а ради вас. Чтобы видеть, как вы вырастете, чтобы смотреть, как ты получишь аттестат, как Вовка поступит в институт, как Коля будет учиться играть в хоккей. Я ради вас должна выстоять, не сломаться. Я готова, но мне нужна ваша поддержка, милый. Пожалуйста, помогите мне, мои сильные мужчины.
Под конец я плачу... Петька тоже плачет, уткнувшись мне в плечо. Плачет и Вовка, который прижимается ко мне. Мужчина способен плакать, а мои мужчины – еще дети.
Мальчишек я уговорила, теперь нужно забрать все необходимое. Вэл и Кирилл быстро разбираются с вещами, загружая ими вместительное авто брата. Пока мы заняты переездом, приходит мастер, которого вызвали для смены дверных замков. На мой немой вопрос Кирилл поясняет:
– Чтобы твой муженек не заявился.
Господи, а я и думать забыла об Олеге. А если он заявится и потребует отдать ему детей? Он же их отец, имеет право. Кирилл видит волнение на моем лице, поэтому спрашивает:
– Ты чего, Вер?
– А вдруг Олег явится и заберет детей?
– Не явится, мы этого не допустим. А придет, поговорю с ним по-мужски.
Брат характерно стучит рукой о руку.
– Для меня его оставь, мне ему еще пару ласковых надо сказать, – кричит Вэл из комнаты.
– Если получится, – так же кричит Кирилл.
Оставив мужчин разбираться с последними вещами, я отправляюсь к Тамаре Николаевне. Увидев меня на пороге, она облегченно вздыхает и хватается за грудь.
– Верочка, слава Богу! – начинает причитать. – Живая, а я уж тут столько себе напридумывала! Уехала, ребят нет, парня этого нет. И все, никаких известий. Я уж, грешным делом, подумала, что ты умерла, милая. Прости меня, старую.
Она впускает меня в свою квартиру, предлагает выпить чай, но я отказываюсь. Разъясняю ей всю ситуацию:
– Тамара Николаевна, я уезжаю на лечение заграницу, все документы оформлены, билеты куплены. Дети пока поживут у моих родителей. Присмотрите за квартирой?
– Конечно!
– Спасибо.
Отдаю ей ключи и собираюсь уже уходить, как он вскрикивает.
– Ох, совсем забыла, – бежит куда-то в комнату и возвращается с конвертом, – вот, это деньги, которые мы собрали для тебя. Немного, но хоть что-то.
Она отдает мне конверт, а мне неловко.
– Ты бери, – настаивает она, – это от чистого сердца. Тебе не потребуется, на ребят потратишь.
– Я даже не знаю, как вас отблагодарить, – говорю я ей.
– Никак, ты лучше поправляйся... и звони, если сможешь.
– Хорошо.
Возвращаюсь к себе. Мужчин уже нет, наверно, ждут в машине. Последний раз обхожу всю квартиру... как будто и не было жизни... все былое превратилось в какую-то дымку, размытое пятно. Нет, я ничего не забыла, просто стала меньше думать о прошлом – стараюсь жить настоящим, даже думать о будущем. Нашу с Олегом комнату покидаю быстро, нужные мне вещи уже в машине. В комнате мальчишек задерживаюсь... Двухъярусная кровать старших заправлена, на кроватке младшего сидят игрушки... Полка с книгами, так любимыми Вовкой, немного опустела – сын просил привести ему часть книг. На столе в рамке стоит фотография мальчишек, которую я сделала летом... подхожу и забираю ее... это единственное, не считая вещей, что я хочу забрать с собой из этого дома, то, что поедет со мной в Америку... возможно, я уже никогда не окажусь здесь... возможно, мне больше ничего этого не увидеть. Так пусть, умирая, я буду смотреть на своих сыновей...
Стремительно бросаюсь к выходу. Закрываю двери и бегу прочь, на улицу. Воздух, мне нужен воздух! Мне нечем дышать!
Прихожу в себя уже в машине. Я сижу на заднем сидении, Вэл рядом. Обнимает меня и крепко прижимает к себе.
– Мы справимся, маленькая моя... – тихо шепчет он. – Мы все преодолеем, только не сдавайся, прошу... я без тебя не смогу... умру...
Закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать. Просто сижу и дышу запахом моего любимого мужчины, запоминаю его. Мне сейчас ничего не нужно, просто знать, что я важна для кого-то, что я обязана бороться... что смерть можно задержать...
Мы почти подъезжаем к дому родителей, как мне на глаза попадается вывеска парикмахерской.
– Кость, останови, пожалуйста, здесь, – обращаюсь я к брату.
– Хорошо.
– Вера, что ты задумала? – Вэл пристально смотрит на меня.
– Ничего, – успокаиваю я его и улыбаюсь, – просто хочу немного волосы подрезать, давно ничего с ними не делала. Справитесь с вещами без меня?
– Справимся, – говорит Вэл, но чувствуется, что моим словам он верит. – Не задерживайся, прошу, и не делай глупостей.
– Хорошо.
Быстро целую его в губы и покидаю салон автомобиля.
Волосы всегда были моей гордостью. За всю свою жизнь я никогда их не красила, подстригала не больше, чем на пару сантиметров раз в месяц. Но ведь скоро от них ничего не останется... химиотерапия съест их полностью... но это в будущем, а сейчас...
– Здравствуйте, – обращаюсь я к приятному молодому человеку, которого встречаю за стойкой в салоне, – у вас объявление висит о приеме натуральных волос.
– Здравствуйте, – отвечает он мне, – да, вы правы.
– Такой длины вам подходят? – показываю я на свою косу.
– Да... – парикмахер видно удивлен моим предложением. – Вы что? Хотите ее отрезать?
– Хочу и отрежу, – уверяю я его. – Так возьмете?
– Конечно!
Через час на моей голове красуется вполне приятная стрижка. Моя мама сказала бы про нее «стрижка под мальчика», но меня это устраивает, как и та сумма, которую я получила за свою косу. Мне не важны эти деньги, я хочу, чтобы они пригодились моим ребятам.
Несмотря на добровольное расставание с шевелюрой, я иду домой в приподнятом настроении. Мысли о скорой смерти уже так не пугают. Быстро поднимаюсь в родительскую квартиру, открываю дверь. Меня почему-то никто не встречает...
Но тут из кухни выскакивает мама, за ней Вэл. На нем нет лица, а мама плача произносит:
– Вера... Олег приходил... он забрал детей... оставил тебе записку... прости, я ничего не могла сделать...
Дрожащими руками она протягивает мне смятый листок бумаги. «Нужны дети – плати деньги...»
Боль... ужасная, нечеловеческая боль атомной бомбой взрывается в моей голове... пространство вокруг меня превращается в какую-то густую, липкую массу... шум крови в ушах перекрывает все звуки – я не слышу, что кричит мне подбежавший Вэл... темнота поглощает мое сознание... дети... мои дети...
