Текст книги "Я возвращаю долг (СИ)"
Автор книги: Екатерина Шварц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава 12. Вэл Ньюман
Да, если человек ничтожество, этого уже не изменить. Я ожидал чего-то подобного от мужа Веры: «низкие» люди и мстят низко. Значит, заявление на меня накатал? Прекрасно! Я в долгу не останусь – теперь точно его уничтожу. Сделаю все, что в моих силах, но этот гад получит по полной программе.
Я вижу спину Веры, вижу, как задрожали ее плечи, как она вся сразу поникла, хотя еще минуту назад смеялась и радовалась всему окружающему. Моя маленькая Вера...
– Конечно, Вы можете со мной побеседовать, – произношу четко и уверенно. – Где будем беседовать: здесь или в отделение поедем?
– Если можно, я бы поговорил с Вами здесь, – отвечает мне сотрудник.
– Вера, ты не против? – спрашиваю я.
– Нет, – еле слышно произносит она.
Пока Вера провожает сотрудника полиции на кухню, я успеваю достать документы. На входе мы сталкиваемся с ней. В глазах Веры проскальзывает страх, но, как только она замечает у меня в руках паспорт, страх сменяется удивлением, а затем обидой. Ну прости, родная, так и хочется закричать мне в ответ на ее немой вопрос, только сейчас не до этого, я просто тихо шепчу:
– Потом все объясню.
Она опускает голову и уходит в комнату с детьми.
Полицейский ждет меня уже во всеоружии: достал протокол для дачи показаний – приготовился записывать.
– Что ж, приступим, – говорит сотрудник полици. – Я – местный участковый, Когнин Иван Афанасьевич. В отделение полиции с заявлением о причинении легкого вреда здоровью обратился гражданин Вейнов. Мне поручено опросить Вас по инциденту, произошедшему между Вами и пострадавшим.
– Опрашивайте, – мне скрывать от участкового нечего. – Я так понимаю, Вам это нужно?
Я протягиваю ему документы. Он берет мой паспорт и начинает его внимательно изучать, периодически всматриваясь в меня. Наверно, эта привычка вырабатывается у всех сотрудников, связанных с буквой закона. Этот пронизывающий до мозга костей взгляд, который способен, как рентген, мгновенно найти в тебе изъяны, приобретают все, кто надевает погоны. Специфика профессии обязывает.
– Значит, Вы американец, господин Ньюман? – спрашивает, а сам внимательно на меня смотрит.
– Как видите, – немного хамовато отвечаю я.
– Но Вы прекрасно говорите по-русски, – уточнение-подвох от полицейского.
– Да, когда-то меня звали Валентин Лавин, я жил в детском доме. Тринадцать лет назад меня усыновили и увезли в Америку. Если Вы позвоните в детдом, Вам подтвердят мою информацию, – мое объяснение звучит таким тоном, как будто, я объясняю все школьнику.
– Цель Вашего приезда в нашу страну? – участковый задает вопрос, а сам начинает записывать мои ответы на листе бумаги.
– Развитие гостиничного бизнеса моей семьи.
– Давно Вы знакомы с гражданкой Вейновой?
– Давно, более тринадцати лет.
Участковый поднимает голову и с любопытством смотрит на меня, а потом бросает беглый взгляд в паспорт.
– Значит, Вы познакомились с Вейновой, когда еще были ребенком? – интересуется он.
– Да, а какое это имеет значение? Мы, кажется, хотели поговорить с Вами о вчерашнем инциденте, а не о моем знакомстве с Верой, – меня начинает немного напрягать его дотошность.
– Верой? – чуть насмешливо произносит полицейский. – Очень интересно... Я задаю вопросы для выяснения, что послужило причиной конфликта между Вами и гражданином Вейновым. Если Вы не против, то продолжим. Почему Вы проживаете в данной квартире, а не снимаете, например, номер в гостинице?
– Гостиница, в которой я остановился изначально – сгорела, – чуть спокойнее говорю я, – Вера любезно согласилась приютить меня на время. Я оплачиваю свое проживание здесь.
– Хорошо, – участковый аккуратно записывает все, что я сказал. – Вас с хозяйкой связывают только дружеские отношения, либо у Вас что-то другое?
– Поясните, – мне не нужно пояснение, я отлично понимаю, куда он клонит, но специально прошу разъяснить мне его вопрос.
– Состоите ли Вы в сексуальных или других связях с гражданкой Вейновой? – спрашивает, а сам меня взглядом буравит.
Внутри закипает злость. Участковый явно к чему-то меня ведет? Хочет доказать, что я Олега избил из ревности?
– Да, я состою с Верой в отношениях, – на лице представителя закона появляется довольная улыбка, которая мгновенно гаснет после моих следующих слов. – Я бы сказал, что мы состоим с Верой в очень дружеских отношениях. Видите ли, у Веры онкология, и мы договорились с ней, что она позволит мне пожить у нее, пока я не улажу все вопросы с покупкой недвижимости для бизнеса. А я помогу ей с поиском клиники и оплатой лечения.
– Какой щедрый поступок с Вашей стороны, – говорит полицейский с подвохом.
– Друзья познаются в беде. Когда-то Вера мне очень помогла, теперь я помогаю ей. Ничего удивительного.
– Возможно, господин Ньюман, но, несмотря на Ваши благие намерения, Вы разрушаете семью, ячейку общества. Вы унизили и избили главу семейства на глазах его ребенка. Живете в чужой квартире, разрушая авторитет главы семейства еще больше. Ваша добродетель не оправдывает Ваше поведение.
Он собрался меня жизни учить? У меня такое ощущение внутри, что этот участковый – друг Олега, и действуют они заодно. Не люблю зарвавшихся, любящих раздавать пустые нравоучения людей.
– Вы считаете, что я разрушаю семью? А Вы не спросили у главы семейства, почему он не живет в своем доме? Где он пропадает последний месяц? Почему его больная жена вынуждена экономить на всем, не покупая для себя жизненно важные лекарства? Как ей одной содержать и воспитывать троих сыновей?
Больше книг на сайте – Knigoed.net
– Нет, я не спросил, но это и не Ваша головная боль, – парирует он.
– Да, не моя, но стоять в стороне и смотреть, как мужик унижает женщину, которая прожила с ним долгое время, которая родила ему детей, я не могу. Как и то, что отец кинулся бить своего сына только за то, что тот вступился за мать, – чуть не кричу я, заведенный «правотой» полицейского.
– Вейнов утверждает, что Вы спровоцировали его сами – отзывались о нем грубыми словами. Есть свидетели.
– Он никого не провоцировал! – Петька быстро заходит в кухню. – Вэл защищал меня и маму. У меня есть доказательство.
Он достает телефон из кармана и кладет на стол перед участковым.
– Вчера народу во дворе было много, – говорит Петя, – ребята сняли на видео, как... отец ругается. Вот, смотрите.
Из динамика начинают доносится крики Олега, голос Веры... Я не смотрю туда – и так помню все хорошо. Участковый внимательно смотрит видео. Как только оно заканчивается, он отдает телефон Пете, парнишка оставляет нас одних. После просмотра проходит некоторое время, пока сотрудник начинает говорить снова:
– В связи с открывшимися подробностями, нужно изучить все более детально. Я сегодня опрошу всех жильцов.
– А почему Вы не сделали этого раньше? – теперь моя очередь задавать вопросы.
– Понимаете, – чуть замявшись, начинает говорить полицейский, – в последнее время в нашей области участились случаи квартирного мошенничества: мужчина или женщина втирается в доверие к тяжелобольным людям, которые переписывают на них свое имущество. Мошенники быстро выписывают прежних жильцов из квартиры, а потом продают жилье и испаряются... Эти люди меняют внешность, паспортные данные, поэтому у нас нет конкретных ориентиров на этих злоумышленников. Гражданин Вейнов сказал, что Вы силой выгнали его из дома и хотите завладеть чужим жильем. Вот мы и подумали, что Вы и есть подозреваемый, извините.
Обалдеть! Я криминальный авторитет! Супер! Такого в моей жизни еще не было. От услышанного хочется смеяться, но я позволяю себе только улыбку.
– Вы можете проверить мои паспортные данные, визу... или позвоним моим родителям, друзьям... хотя... у Вас в отделе еще работает следователь Чагин? Он вел дело моего отца
– Чагин? Валентин Петрович? – участковый удивлен. – На пенсии уже.
– Вот ему можете позвонить, он Вам про меня много, чего расскажет.
Я все прошлое свое пытался забыть, а оно мне, оказывается, еще и помочь может!
– Проверим, – стремление найти во мне виновного у сотрудника, видимо, уже пропало. – Я сейчас объяснение напишу, расскажите мне, что вчера было.
Спокойно пересказываю события вчерашнего вечера. Он все записывает, дает мне прочитать и поставить подпись на документах.
– Извините, еще раз, – говорит он уже в дверях, – сами понимаете – информацию мы проверим.
– Понимаю, – такая у них работа, что сделаешь.
– Запись мы тоже приобщим к делу... Господин Ньюман, я обязан спросить: Вы будите подавать ответное заявление о причинении вреда здоровью?
А действительно, буду ли я подавать заявление?
Глава 13. Вера
Подслушивать нехорошо, это слишком по-детски! Но я поддалась этому порыву. Стою и вслушиваюсь в каждое слово, сказанное Вэлом и сотрудником полиции – мне страшно: за себя, детей, Олега, Вэла... слишком непредсказуемо идет развитие событий.
Наша жизнь – это звенья, которые судьба собирает в одну цепочку. И, не дай Бог, попадется слишком много бракованных колец – распадется цепь жизни, а в моей жизни, что ни кольцо, то брак. И как мне смастерить более-менее нормальные звенья? Не знаю, запутываюсь с каждым днем все сильней и сильней...
Психологи утверждают: для того, чтобы выбрать верное решение, нужно проанализировать свои поступки, разделив их на две категории: «могу» и «хочу». Чего же я хочу? Хочу, чтобы мои дети оставались всегда здоровыми и счастливыми, чтобы им не довелось познать горе и беды. Хочу победить болезнь и жить дальше... Хочу любить и быть любимой... нужной... желанной... чтобы при виде меня в глазах любимого мужчины загорался огонь.
А что я могу? Могу начать верить людям – принять помощь Вэла и соседей; изменить себя – перестать прятаться в раковину, как моллюск. Научиться смотреть в глаза всем неприятностям и встречать их, твердо стоя на ногах, а не забившись в угол.
Мне просто нужно понять, что я сильная, ведь выдержала я столько лет рядом с Олегом, детей от него родила. Я смогу, смогу, смогу! Просто нужно это теперь чаще повторять!
Мою минуту психологического самоанализа обрывает звонок в дверь. Господи! Что сегодня за нашествие? За дверью снова Тамара Николаевна. На мой удивленный взгляд она отвечает:
– Вера, я видела, что к Вам пришел полицейский. Это из-за вчерашней драки?
– Да, – говорю я и объясняю, – Олег написал заявление на Вэла.
– Вот же козел! – восклицает она в сердцах.
Я невольно начинаю улыбаться. Женщина, которая навечно останется учителем внутри, так эмоционально реагирует. Тамара Николаевна, видя мою улыбку, тоже улыбается и продолжает:
– Прости, Верочка, но не могу себя сдержать. Вот как тебя угораздило выбрать его в мужья? Правду народ говорит – любовь зла, наверно, эту фразу и придумали такие... парнокопытные!
Смеюсь, потому что сдержаться уже нет сил. Мне вот совершенно не обидно от ее слов, а наоборот, становится легче. Олег, действительно, мерзавец, и хорошо, что я, наконец, это поняла.
– Можно я тоже побеседую с участковым? Я этого шалопая учила. Думаю, он меня послушает.
Разве могу я ей отказать? Молча пропускаю Тамару Николаевну в квартиру. Она спокойно раздевается и идет на кухню. Наша квартира – это типовое строение, такие квартиры у всех жильцов дома, планировка одинаковая.
На подходе к кухне до нас доносится вопрос участкового:
– Господин Ньюман, я обязан спросить: Вы будите подавать ответное заявление о причинение вреда здоровью?
Я застываю на месте... Руки холодеют, меня прошибает пот. Что скажет Вэл? Согласится ли писать заявление? Олега привлекут, это точно. Как отреагируют дети?
– Нет, я не буду писать заявление, – твердо отвечает Вэл. – Разбирательство займет время, а у меня его нет. В ближайшее время мы с Верой вылетаем в Америку для лечения.
– Я Вас понял, – говорит сотрудник полиции, – еще несколько вопросов, и мы закончим. У гражданки Вейновой оформлены все необходимые документы для выезда за границу?
– Нет, мы планировали заняться этим в ближайшие дни. Приглашение из клиники придет буквально на днях. Что-то еще?
– Да, дети, на время лечения, будут находиться с отцом?
– После того, что Вы сейчас увидели на записи, думаете, это разумно? – в голосе Вэла скользит злость.
– Он все же их отец, – не унимается участковый.
– С каких это пор, Ваня, ты так строго стал следить за соблюдением порядка? – Тамара Николаевна важно входит на кухню и принимается отчитывать человека в форме. – Я тебя сколько прошу разобраться с хулиганами, топчущими клумбы около нашего дома? А? Времени у него свободного нет! Парень хочет жизнь девочке спасти, а ты его тут мучаешь!
Нужно видеть, как изменился участковый с появлением Тамары Николаевны – статный мужчина мигом поник, побледнел и опустил голову. Он словно превратился в школьника, которого ругали в классе.
– Тамара Николаевна, – жалобно говорит, подняв голову, – ну зачем Вы так! Я при исполнении!
– Я тебе дам «при исполнении»! – не унимается она. – Во всем виноват Олег, этот молодой человек тут ни при чем! Ты все понял? Или мне более доступно объяснить?
– Все понял! – быстро отвечает полицейский и стремительно начинает собирать свои документы. – Я пойду, позже еще с Вами поговорю.
– Конечно, – успевает ответить Вэл.
– И я с тобой еще поговорю, – грозит наша заступница практически убегающему сотруднику полиции.
Я еле успеваю проводить его и закрыть за ним дверь. Возвращаюсь назад и застаю смеющихся Вэла и Тамару Николаевну.
– Вы настоящий педагог, – делает он комплимент бывшей учительнице, – от Вашего профессионального тона даже мне стало страшно.
– Я его годы вырабатывала, молодой человек, – гордо произносит Тамара Николаевна и строго продолжает, – но Вы же понимаете, что не только с Иваном я сейчас провела «воспитательную» беседу – с Вами мне тоже очень хочется поговорить.
– Конечно, я полностью в Вашем распоряжении, – говорит Вэл, одаривая ее при этом своей фирменной улыбкой.
Весь следующий час Вэл и Тамара Николаевна беседуют, мне остается только приготовить им чай и молча слушать, в надежде почерпнуть для себя что-то новое.
Тамаре Николаевне позавидует любой следователь: она так дотошно, так скрупулезно расспрашивает обо всем, что я понимаю – Вэл мне многое не говорил о себе, да и я не спрашивала.
Меня совершенно не интересовало, чем занят или увлекается чужой человек, который так рьяно хочет мне помочь... Зачем? Окутав себя своими горестями и проблемами, погрузив свое сознание в анабиоз, я полностью отгородилась от внешнего мира: не слежу ни за чем – новости, погода, нововведения. Реальность утратила для меня любой смысл, осталась только я и болезнь. Правильно ли это? Верно ли я поступаю? А как с тяжелыми заболеваниями живут другие люди? У меня есть вероятность спастись, но ведь есть безнадежно больные? Как живется им?
Для любого действия, реакции нужна сила, катализатор. Для меня такой силой стало появление Вэла, человека, перевернувшего мой мир. Но я ни разу не поинтересовалась, а зачем ему помочь именно мне? Он что-то говорил про долг, ответную руку помощи... но так ли это?
Принимая помощь, понимая, что человек мне нравится, я совсем ничего не спрашиваю о его жизни... Боже, я даже не знаю, кто он по профессии...
Помимо того, что он уже рассказал о себе, теперь я знаю о нем кое-что еще: Вэл, оказывается, собирается получить специальность юриста и работать прокурором – для него важно наказывать всех, кто преступил букву закона. Он любит плавание и спорт, много читает, увлекается скалолазанием. Приехал в Россию на пару недель, но нисколько не жалеет, что задержится здесь надолго. Благодарен своим приемным родителям и хочет семью, подобную их. Он не бабник, хотя от невнимания женского пола не страдает, сейчас один – девушки нет.
От последней информации на душе становится немного теплее.
– Значит, вы с Верой поедете в Москву? – спрашивает у него Тамара Николаевна.
– Да, получение визы для прохождения лечения займет пару дней. Если все получится, то через две недели мы уже будем в Америке и начнем лечение.
А вот это мы совершенно не обсуждали с ним. Когда он успел все решить? Когда успел договориться обо всем?... Виза, документы.... меня словно прошибает током. Как я могла упустить! Приход полицейского совершенно дезориентировал меня – у Вэла в руках были его документы, целые и невредимые, он не мог получить их так быстро! Он соврал мне! С самого начала врал! Во мне поднимается волна обиды – сегодня он ответит на все мои вопросы!
– А ребята где будут жить? С собой возьмете? – снова интересуется женщина.
– Нет, это пока сложно.
– Но не отцу же вы их отдадите?
– Ни в коем случае! Я подумал, что Вера пока отвезет ребят к своим родителям.
– Как хорошо, я очень рада, – Тамара Николаевна и правда выглядит довольной. – Ох, мне пора. Удачи вам, еще зайду.
Вэл уходит проводить гостью, с которой я быстро прощаюсь. Меня просто разрывает от негодования: ложь, решения, принятые без меня – чем он лучше Олега? Почему всем в моей жизни необходимо принимать решения, даже не спросив, что я об этом думаю? Чувствую себя овцой, которую приготовили для жертвоприношения: блеять могу, но какой от этого толк, если мои мольбы не слышат.
Убираю со стола посуду. От нервотрепки, все тело трясет – блюдце выпадает из рук и падает на пол, разлетаясь на осколки. Присаживаюсь и начинаю собирать их.
– Говорят, посуда бьется к счастью, – голос Вэла заставляет меня поднять голову – он выглядит довольным.
– Вряд ли порча имущества может принести счастья, – огрызаюсь я.
– Вера, – Вэл присаживается рядом и начинает мне помогать, – что-то случилось? Ты чем-то недовольна?
– Ничего не случилось, – продолжаю грубить я, – просто поменяла шило на мыло. Избавилась от одного мужика, появился другой, который так же решает все за меня. И когда ты хотел мне рассказать про Америку, оформление визы?
Мои слова заставляют Вэла напрячься. Он перестает мне помогать. Немного молчит, а потом начинает отвечать:
– Все произошло слишком быстро, я хотел поговорить с тобой днем, но появился участковый и...
– Ты мог поговорить утром! – чуть не кричу я. – Это не та тема, о которой можно поговорить потом, это вопрос моей жизни! Я не хочу, чтобы все решали без меня или за меня! Мне не нужно мнение чужого человека по поводу моих проблем.
От моей последней фразы Вэл дергается, как от пощечины. Я задела его, причинила боль, но и мне сейчас не легче: внутри перемешаны злость и страх: злость от его самоуправства, страх, что он просто обманывает меня, и Олег прав.
– Я знаю, что являюсь для тебя чужим человеком, – чуть холодно говорит Вэл, не смотря на меня, – но помочь я тебе хочу по-настоящему, от всего сердца.
– Тогда зачем начинать наши отношения со лжи! – в сердцах выкрикиваю я.
И только потом понимаю, что сказала... Прикрываю рот рукой и смотрю на ошарашенного Вэла... неужели я сказала это в слух?... наши отношения... Боже, что он сейчас подумает? Нужно, как-то исправить сказанное, но как?
– Это не то, о чем ты подумал! Я имела ввиду наше общение... дружбу.
Мое оправдание выглядит жалкой отмазкой, я, как ребенок, несу какой-то бред, чтобы оправдаться за разбитое у соседей стекло. Вэл уже все прекрасно понял.
– Вера, – в его голосе уже нет холода, но там есть растерянность, – ты уж определись, кто я тебе: чужой или нет. Когда ты, наконец, начнешь мне доверять?
Говорит, а сам смотрит на меня своими карими глазами, словно внутри меня ищет ответ, в самое сердце хочет заглянуть. И мне страшно! Боюсь, что он правду поймет, что не безразличен мне, что хочу видеть его не в качестве друга...
– Мне страшно, – шепчу я, – так много всего случилось в последние дни... Я боюсь, что все происходящее вокруг меня – фикция, сон... Боюсь проснуться и увидеть страшную реальность...
Я даже не замечаю, как начинаю плакать. Рыданий нет, я просто стою и плачу. Вэл, не разрывая зрительного контакта, медленно подходит ко мне и обнимает меня.
– Вера, – шепчет он мне на ухо, – моя маленькая Вера, я же тебе обещал, что все будет хорошо, просто нужно успокоиться. Не бойся, я никому больше не позволю причинить тебе боль... Я убью за тебя любого...
Страшные слова вылетают из его уст, а меня они успокаивают. Мне впервые становится хорошо, потому что я всем своим женским началом чувствую – вот тот, кто на самом деле меня никогда не предаст и будет всегда мне предан. Счастье тихими волнами заливает меня изнутри и снова хочется плакать, но теперь уже от удовольствия...
– Ты прости меня за самоуправство, – говорит Вэл, – но надо действовать, как можно, быстрее.
– Понимаю, просто принять тяжело, – бубню я , уткнувшись ему в грудь. – Почему соврал про документы?
– Хотел... – чуть мнется он, – хотел быть с тобой рядом, ты мне очень дорога...
Волны счастья внутри накатывают все сильнее. Простые слова, а сколько в них скрыто, неужели я это слышу?
– Вера, нужно будет послезавтра отвезти детей к твоим родителям или оставить у кого-то из друзей. Нам необходимо быстрее оформить тебе визу.
Все – волн больше нет, внутри меня полный штиль, который не сулит ничего, кроме боли и разочарования... У меня нет друзей, а родители не хотят меня видеть... Для них я уже давно умерла.
