Текст книги "Я возвращаю долг (СИ)"
Автор книги: Екатерина Шварц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Спасибо, Вера, что позволила помочь тебе.
– Пожалуйста, но я до сих пор считаю, что ты не обязан это делать, прошлое осталось в прошлом, – я стараюсь не встречаться с ним взглядом.
– Благодаря этому прошлому, у меня прекрасное настоящее, Вера, – говорит он и берет меня за руку.
От его прикосновения по моему телу разливается такое приятное, успокаивающее тепло, что мне не хочется, чтобы он убирал руку. Наши пальцы переплетаются, и я решаюсь взглянуть ему в глаза. Лучше бы я этого не делала. Карие глаза Вэла смотрят на меня с таким обожанием, восхищением и... желанием. Я уже давно забыла, что это такое... С каждой секундой меня все больше затягивал магнетизм его глаз, казалось, я теряю связь с реальностью...
Но такой знакомый, когда-то привычный, а теперь совершенно чужой мужской голос возвращает меня к реальности:
– Вера, кто это?
Я не хочу оборачиваться, не хочу отвечать, но придется – Олег не любит ждать...
Глава 10. Вэл Ньюман
Я буквально кожей чувствую, что Вера натягивается вся, как струна. Появление мужа определенно выбивает ее из колеи – пальцы рук Веры мгновенно становятся холодными и начинают дрожать. До меня доносится ее прерывистое дыхание.
Господи, этот урод одним своим появлением вызывает в ней панику. Ну почему она с ним вообще жила? Зачем так морально истязать себя каждый день? Ради детей? Но сколько сейчас семей распадаются, и бывшие супруги спокойно живут вдали друг от друга, а дети, при этом, вырастают нормальными людьми.
Внутри меня закипает злость. Она, перемешенная с кровью, стремительно бежит по кровеносным сосудам и поражает все органы – если этот козел-муж сейчас обидит Веру, я его уничтожу, хватит с нее мучений. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на этого «недомужика». А он почти не изменился: та же смазливая внешность, как и раньше. Одет хорошо, я бы сказал даже – богато. На нем качественные вещи, а вот Вера и дети одеваются скромнее. Мужик точно не привык экономить на себе. Смотрит на нас злым взглядом, явно собираясь напомнить, что вернулся «хозяин».
– Вера, – напоминает он о себе, – почему ты молчишь, я задал вопрос!
Вера, которая после первого к ней обращения, опустила взгляд на наши сплетенные пальцы и смотрела на них, поднимает голову и оборачивается... но не отпускает мою руку!
– Это... – начинает она чуть нерешительно, а потом смело добавляет, – это мой хороший друг.
– Что? – Олег явно удивлен. – У тебя нет друзей, как и подруг.
Вера отворачивается от него, крепче сжимает мою руку и говорит:
– Так было раньше, потому что ты за меня все решал, а теперь – я сама себе хозяйка! У меня есть друг, и будет еще много хороших людей в моей жизни!
Минуту стоит тишина, а потом этот придурок начинает смеяться... Моя свободная рука сжимается в кулак. Вера, словно чувствуя смену моего настроения, еще крепче сжимает мою руку и чуть подвигается в мою сторону – это отрезвляет меня. Внутри начинает разливаться какое-то приятное тепло – она не бросилась к мужу, а ищет защиты у меня: значит, приняла и готова опереться на мое плечо?
Мы, молча, ждем, когда муж Веры насмеется вдоволь. Мне неважно, как он себя ведет, главное, что она рядом. Каждая секунда, каждая минута рядом с ней бесценна, и я упиваюсь этим временем. Но Олег, наконец, насмеявшись, выплевывает со злостью:
– Ты не хозяйка, ты – никто! Ты скоро сдохнешь! А этот «друг» выкинет твоих детей на улицу, а сам заберет себе квартиру! Он уже напел тебе жалостливую песню про потерю документов и крыши над головой?
Как земля только носит таких гандонов, как этот? Злость внутри меня начинает сменяться ненавистью – еще пару секунд, и я брошусь на него, размажу его физиономию об асфальт и заставлю землю жрать!
– Да у него нет документов и крыши над головой, – отвечает Вера мужу, – но как это произошло, я видела собственными глазами. Не пытайся перекрасить белое в черное! Я больше не верю тебе!
Я интуитивно чувствую, как тяжело ей дается каждое слово, как тяжело ей ломать себя, но она не сдается. У Веры сейчас час икс – либо она сможет дать отпор мужу, либо и дальше будет жить в мучениях.
– Ты ушел, Олег. Ладно – я, – голос Веры постепенно становится все смелее, – но ты отказался от собственных детей! Ты бросил их, не задумываясь ни о чем!
– Я оставил тебе денег и еще переводил! – парирует Олег.
– Две тысячи? Что на эти деньги я должна купить трем твоим сыновьям? Трем! – Вера уже кричит.
– Я не просил тебя столько рожать! – злобно выкрикивал он. – Я вообще не просил тебя рожать! Сделала бы аборт, и никто не мучился. Мы бы разбежались в разные стороны! Ты сама ко мне в койку прыгнула! Я до сих пор сомневаюсь, мой ли сын Петя!
Вера чуть пятится назад. Его слова для нее, видимо, как удар по самому больному... сколько же я буду еще стоять и молча смотреть, как это чмо унижает дорогого мне человека? Мне кажется, что на нас кто-то смотрит, но это не старушки, сидящие у подъезда и ждущие развития «мыльной» оперы, это кто-то другой. Быстро обвожу двор взглядом – так и есть, в нескольких метрах от нас, за большим деревом, виден силуэт Пети: он все слышит.
– Какой же ты козел, Олег! Ты прекрасно знаешь, что был моим первым и единственным мужчиной всю жизнь, – с холодом в голосе говорит Вера. – Да, ты прав – я сама виновата в своих ошибках, но в них не виноваты мои дети! И ради них я пойду на все!
– Иди, мне плевать, – отвечает Олег с безразличием в голосе. – Тебе осталось недолго.
Я почти срываюсь с места – он ее уже давно похоронил, тварь! Но Вера тянет меня назад, и я останавливаюсь. Олег замечает мое движение и переключает свое внимание на меня:
– И откуда ты такой взялся? Решил пожалеть умирающую женщину и нажиться на этом?
У него в голове есть хоть какие-то другие мысли кроме наживы?
– Мне не о чем разговаривать с таким уродом, как ты, – бросаю я ему сквозь зубы.
– Ты кого уродом назвал, мразь? – рычит он, но подойти не решается.
Ну, давай же! – хочется крикнуть ему, – подойди, или привык только над женщинами и детьми властвовать? Покажи, какой ты мужик! Спасибо Питеру, что заставлял меня посещать спортивные секции – я набью сейчас этому козлу морду и даже не вспотею: хватит пары ударов.
Олег, видимо, чувствует это, поэтому продолжает злобно буравить нас взглядом и стоять недалеко. Пусть только рыпнется – Вера меня уже не удержит! Мне хватило пары минут, чтобы понять, каким моральным ничтожеством является муж Веры. Я ее вытащу из этого ада, пусть она будет счастлива и забудет этого гада раз и навсегда!
– Зачем ты вернулся? – спрашивает Вера мужа.
– Я пришел в свой дом, который купил на свои деньги, имею право, – шипит мужик.
– Ты ушел от нас, значит, здесь больше не твой дом, – спокойно говорит Вера, но видно, что она напряжена.
– Это не тебе решать! Квартира моя, я могу делать с ней все, что захочу. К тому же, тебя скоро станет все равно – сколько тебе осталось? День, два, месяц? Помрешь, жилье продам.
– А дети? – Вера произносит этот вопрос шепотом.
– Детей отвезу к родителям.
– Ненавижу тебя! – Петя пулей вылетает из-за дерева и кидается в отца. – Из-за тебя мама болеет, это ты во всем виноват! Лучше бы ты умер, а мама жила дальше! Ты мне не отец!
Сын пытается драться с отцом, но что может ребенок против взрослого мужика? Олег откидывает Петьку одним рывком. Подбегает к упавшему пацану и замахивается на него кулаком, выкрикивая при этом:
– Ах, ты, выродок! На отца руку поднимать! Убью!
Все, больше я не намерен терпеть! Слишком знакома мне эта картина – слова Олега моментально заставили мое тело воскресить тактильную память: я до сих пор чувствую удары своего отца. Бросаюсь на Олега и наношу ему правой рукой сильный удар в челюсть. Он отлетает от меня на пару метров. Но меня не останавливает расстояние – перед глазами не он, а мой родной отец, только я стал сильнее и могу дать отпор. Кидаюсь на мужа Веры со звериной ненавистью. Наношу удары в лицо, живот... Олег сопротивляется, даже пару раз ударяет меня, рассекает мне бровь, но это не важно – я моложе и злее!
Я бы убил его, если бы не она... Не знаю, каким чудом, но Вере удается вклиниться между мной и мужем. Она обхватывает меня за шею, прижимается ко мне и, чуть касаясь губами кожи, шепчет мне:
– Пожалуйста... пожалуйста, отпусти его, пусть он уходит... ему больше нет места рядом со мной и детьми.
И ее голос, как ледяная вода, отрезвляет затуманенный агрессией мозг – я прихожу в себя. Олег скулит, стоя на четвереньках. Петька – недалеко от нас, буравит отца взглядом, полным ненависти. А Вера... она рядом. Вера отпускает успокоившегося меня, поворачивается к мужу и говорит четко, выделяя каждое слово:
– Ты больше никогда не причинишь нам боль, ты умер для нас сегодня. Я завтра же подам документы на развод. Только посмей еще раз появиться рядом с нами.
– Ты об этом пожалеешь, сука, – шипит Олег.
Вера даже не смотрит на него, она идет к Пете, обнимает его и ведет домой. Я собираюсь пойти следом, но меня останавливают слова Олега:
– Думаешь – победил, урод? Как бы не так! Скоро ты за все ответишь!
Да, ничему его жизнь не учит. Даже не собираюсь что-то отвечать этому козлу, просто разворачиваюсь и иду следом за Верой и Петей.
Около подъезда собралась приличная толпа людей – такая драма во дворе разыгралась! Не удивлюсь, что все действие и на телефон кто-то успел записать! В наше время – это обыденная реальность: люди гибнут, а другие, вместо того, чтобы оказать помощь, скорее начинают снимать. «Жестокий век! Жестокие сердца!».
Захожу в квартиру – Петька кричит на кухне, Вера пытается его успокоить:
– Петя, не надо, успокойся.
– Ненавижу его! Я убью его! Он мне не отец!
– Сынок, так нельзя, – ох уж, эта Верина доброта, – все будет хорошо.
– Он отказался от нас, он тебя уже похоронил, мама, – кричит Петя, – почему ты его защищаешь?
– Я не защищаю его, – оправдывается Вера. – Просто хочу, чтобы ты не опускался до его уровня, Петя. Ты лучше во много раз.
Он выскакивает из кухни и убегает к себе в комнату. Я, было, хочу зайти к Вере, но слышу, как она плачет – пока не время. Ей нужно все осмыслить, поэтому иду в другую комнату, которую сейчас занимаю. Там сидят Вовка и Колька. Вова листает какую-то книжку, а Коля возит машину по полу. Видно – заняты ребята своими делами без особого энтузиазма. Вовка поднимает голову, услышав, как я вхожу, потом снова утыкается в книгу. Недолгое молчание, и мальчик нарушает тишину:
– Мы видели папу... и слышали, что он говорил...
Я теряюсь. Петька пусть и подросток, но ему легче объяснить реалии жизни. И до Вовки я могу еще что-то донести, но как все объяснить младшему? И тот ли я человек, который должен объяснять все ребятам? Еще пару минут назад я избивал их родного отца. Пусть я бил его за дело, но это не оправдывает меня. Для ребят Олег – отец, а я никто.
– Папа плохо поступил с мамой и Петю побил, – говорит Колька, продолжая возиться с машиной, – а ты нас будешь бить?
Он договаривает слова и поднимает на меня взгляд. И мне еще тяжелее становится. Бить детей? Никогда! Ни за что! Можно отругать, наказать, шлепнуть по попе за непослушание, но бить – это не просто грех, это – смертельный приговор, за такое надо сразу руки отрубать!
Присаживаюсь на пол рядом с Колей и отвечаю ему спокойно:
– Нет, я никогда никого из вас не ударю, мужчина должен выбирать себе равного по силе соперника, а не обижать тех, кто слабее и младше него.
– А маму ты будешь обижать? – не унимается малыш.
– Нет, вашу маму нельзя обижать, ее можно только любить.
Я веду свой разговор с Колей, но чувствую, как за мной наблюдает Вовка и анализирует каждое мое слово. Ребенок с острым и не по годам развитым интеллектом… С ним еще сложнее найти общий язык, чем с проходящим ломку характера подростком Петькой.
– Вэл, – Вера заглядывает в комнату, – ты здесь... давай я рану обработаю.
И только сейчас я вспоминаю, что у меня рассечена бровь и сбиты в кровь костяшки пальцев. Встаю и иду за ней следом. Мы приходим на кухню. На столе уже стоит аптечка, а бинт, перекись и пластырь лежат рядом.
Вера аккуратно обрабатывает мою рану, пока я сижу и наслаждаюсь ароматом, исходящим от нее. Так пахнет счастье... Нотками апельсина и чего-то восточно-пряного... естественным женским ароматом и свежестью осенней природы... так пахнет Вера...
– Не больно? – спрашивает она натянуто.
– Нет, – хотя жжет и ноет, но я не признаюсь.
Вера старательно избегает возможности встретиться взглядами, прячет от меня свои глаза и чуть прикусывает нижнюю губу.
– Значит, ты с самого начала знал, кто я такая? – спрашивает она неожиданно.
– Да, – отвечаю я.
– Почему не рассказал? – очередной вопрос от Веры.
– Боялся, – честно признаюсь, – не знал, как ты отреагируешь.
Она больше ничего не говорит. Заканчивает обрабатывать мне бровь и принимается за мои руки.
– Твое предложение о помощи, – начинает она, но я перебиваю ее.
– Оно искреннее, Вера, от всего сердца, прими его, пожалуйста. Мне не нужно ничего взамен, просто я хочу, чтобы ты была счастлива.
– Я приму его, – не вижу ее глаз, но улыбка на лице Веры мне прекрасно видна, – спасибо тебе за него... и за то, что заступился за Петю во дворе.
– Я не только за него заступился... за тебя тоже.
Произношу эти слова и касаюсь пальцами ее щеки – Вера поднимает голову. В ее небесных глазах стоят слезы, они готовы пролиться в любой момент. Вера быстро моргает и одна слезинка успевает сбежать по ее щеке. Я ловлю ее пальцем. А потом наклоняюсь и целую...
Чуть касаюсь ее дрожащих губ своими – меня самого немного трясет от волнения. Не спеша, очень осторожно целую Веру, а она робко отвечает мне. Мне мало этих поцелуев, я хочу страстный, сносящий голову, одурманивающий поцелуй, но до этого еще далеко...
Вера замирает, а потом отворачивается и отходит от меня. Хочется броситься за ней, повернуть к себе и поцеловать, наконец, ее нормально! Но пока нельзя, нужно контролировать свои действия.
– Вера, – мой голос чуть хрипит от бурлящего в крови возбуждения, – я сейчас свяжусь с отцом и поговорю с ним насчет лечения.
– Спасибо, – говорит она глухо.
– Пока не за что.
Поднимаюсь, подхожу к ней сзади и обнимаю.
– Я приложу все усилия, чтобы помочь тебе, – шепчу я ей в макушку, – потому что ты мне дорога... не как друг, а как любимая ...
От моих последних слов она напрягается... Сам не знаю, как проговорил это... Любимая ... да, Вера для меня именно любимая... все эти годы я думал о ней, потому что любил. Нет, не так. Думал и думаю, потому что люблю... Я люблю Веру...
Смысл этих слов доходит до меня не сразу, он словно воск медленно растекается по моему телу, заполняя каждую клеточку, обволакивая все внутри меня. Люблю... да, давно и навсегда. Грязный, голодный мальчишка много лет назад полюбил фею – прошли годы, и теперь молодой мужчина любит красивую женщину и готов бороться за нее. Это обо мне...
Я уже не представляю своей жизни без Веры, она стала частью меня. Внутри зреет четкое решение – за свое нужно бороться, и я готов к этому.
Глава 11. Вера
Я не знаю, что написано на моей странице Книги судеб, но четко понимаю – кто-то решил переписать мою жизнь заново, и я счастлива! Пусть этот незримый вершитель перечеркнет былое, пусть зальет его чернилами, пусть вырвет страницы с прошлым – у меня есть настоящее, и появилась надежда на будущее. Теперь я знаю это точно! Чувствую, живу этим пониманием. И оно, как адреналин для умирающего, заставляет мою кровь бежать по венам все сильнее и сильнее.
Хотя, нет! Не надо уничтожать все прошлое! Эй, там, наверху, оставьте пару моментов: мое детство, рождение моих мальчишек, встречу с Вэлом... моим спасителем. Он меня спас, не от Олега, а от самой себя – моей дурости, страхов, рабской покорности и безучастности к миру. Все это напоминает бред – не может жизнь измениться буквально за пару дней. Но оказывается, может.
И не надо от этого бежать, не надо пытаться вернуть все на круги своя – все, что не делает Бог, – все к лучшему! От этих мыслей мои губы растягиваются в улыбке. Счастье есть, его не может не быть!
Вчера, когда появился Олег, когда он стоял и оскорблял меня, я думала, что умру прямо там во дворе от стыда, от унижения, от горя и боли, но я выжила. Вэл мне помог. Если бы его не было рядом, не знаю, что стало бы со мной.
Я всегда чувствовала ненависть мужа к себе, только он ее умело прятал, либо переводил в другое русло, вуалируя иными эмоциями и поступками. Но вчера, видимо, отвращение ко мне достигло своего апогея – он больше не смог себя сдерживать и попытался уничтожить меня раз и навсегда. Каждое его слово, каждая фраза напоминали разрывные пули: они входили в мое тело, как нож в растаявшее масло, и рвали его на сотни ошметков, причиняя нестерпимые мучения. Я должна была сломаться после первых же признаний Олега, а я выдержала все до конца. Муж планомерно обрубал ветви моего дерева, оставляя голый ствол… Ничего – я выращу новые!
Страшно вчера было только один раз – когда Олег бросился на Петю. Но Вэл не позволил совершить несправедливость. Дико признаваться, но мне ужасно хотелось, чтобы Вэл избил Олега посильнее. Внутри меня в тот момент проснулась какая-то дикая злость, хотелось с пеной у рта кричать:
– Бей! Бей его сильнее!
Воспитание и страх за Вэла не позволили мне так себя вести. Мне совершенно не жаль Олега – он заслужил.
Ночью, когда все уже спали, а ко мне сон не шел совершенно, и я сидела на кухне, ко мне пришел Петя. Сын сел рядом, крепко обнял меня и уткнулся носом в плечо, а потом... заплакал. В детстве он всегда так делал: когда ему было больно, когда его ругал отец, Петя приходил ко мне, прятал свое лицо у меня на плече и плакал, а я тихонько гладила его по голове и обещала, что все наладится.
Но если тогда обиды и проблемы сына были маленькими и незначительными, то теперь ему пришлось намного тяжелее. В один день он обрел надежду и потерял веру – это невыносимо больно и жестоко. Взрослый не всегда с этим справляется, а как справиться ребенку, как ему понять, что родной отец просто предал его, отказался, как от ненужной вещи, которая, как выяснилось к тому же, тяготила его вообще своим наличием.
Я плакала вместе с сыном, а Петю сотрясало от рыданий. Мальчишка, который стремился казаться сильным и мужественным, снова стал моим маленьким мальчиком. Успокаивая и уговаривая его, как в детстве, я рассказала сыну всю свою жизнь: как выросла, как встретила его отца, как мы поженились... Я никогда не говорила детям про то, как мы с Олегом стали семьей – не хотела ворошить прошлое. А сегодняшний «день откровений» помог мне открыть правду.
– Мама, – проговорил мой сын, когда я закончила рассказ, – зачем ты вышла за него замуж? Ты же могла вырастить меня одна?
– Могла, – ответила я сыну, улыбаясь, – но тогда у тебя не было бы братьев, а у меня таких прекрасных сыновей!
– Но ты бы не заболела, и мы жили бы с тобой хорошо.
– Да, Петя, – мне было понятно, куда клонит сын, – ты прав, но запомни: я совершенно ни о чем не жалею. Все произошло так, как должно быть. У меня замечательные дети, ради которых я готова на все.
– Ты точно примешь помощь Вэла?
– Приму, он обещал позвонить отцу и договориться о моем лечении.
– Он тебе нравится? Вэл?
Вопрос Пети с подвохом. Как правильно на него ответить? Сыну еще больно из-за отца, ему нужны моя поддержка и любовь. Если я сейчас отвлекусь на чужого мужчину, если отвернусь от детей, чем я буду лучше Олега?
– Нравится, – призналась я Пете, – но как друг, как близкий и родной человек, на которого можно опереться, которому можно довериться. Мне это очень нужно, Петя.
– Мы поможем тебе! Я и братья!
Сыну страшно. Предательство отца заставило Петю разувериться в людях – он не готов впускать в свою жизнь кого-то нового, пусть и после откровенного признания Вэла. Потрепав Петьку за волосы на макушке, с улыбкой проговорила:
– Знаю, мой хороший, но так нужно. Поверь мне, пожалуйста. Он просто хочет помочь, а нам одним не справиться. Вэл поможет и уедет, а мы с вами будем жить дальше.
– Правда? – спросил сын с надеждой в голосе.
– Правда, иди спать.
Петька ушел, а я осталась, раздумывая обо всем. Появление Олега, признание Вэла, кардинальное изменение моих жизненных ориентиров – очень много в один день и слишком тяжело для восприятия, но нужно все «переварить» и жить дальше!
Господи, какие же мы люди дураки! Чтобы понять свои ошибки, нам нужно попасть в самое горнило страданий. Я бы никогда и ни за что не изменила свою жизнь, и если бы не болезнь и встреча с Вэлом – так бы и «влачила жалкое существование» рядом с мужем. А теперь у меня есть силы жить дальше, есть силы бороться даже со своим смертельным недугом, потому что есть ради кого – дети... Вэл. Раздумывая все утро над разговором с Петей, я не могу до конца правдиво признаться – уедет ли Вэл? ... Скорее даже не так – смогу ли я отпустить его от себя?
Он нравится мне... и уже не как друг, а как мужчина. За годы жизни с Олегом я перестала чувствовать себя женщиной. До женитьбы не умела, а после нее и подавно – принимать комплименты, слышать признания и получать подарки. Олег такого почти не делал, а если и случались «озарения», то они казались снисхождением с его стороны.
А Вэл... он будит во мне женщину одной своей улыбкой, нежным словом... это очень приятно... это заставляет радоваться, поднимает настроение.
Я не знаю, что он чувствует ко мне... могу только догадываться: по фразам, поведению, взглядам... Вчера он назвал меня «любимой» ... А можно ли полюбить меня? Зачем ему – молодому, красивому, успешному – нужна старая, больная, да еще с тремя детьми? Что я могу ему дать? Даже если случится сказочное чудо, и мы будем вместе, как мы будем жить?
Эти печальные мысли все больше пускают корни в моей голове – у меня и Вэла нет будущего, не только потому, что я с детьми для него обуза, а больше даже из-за того, что он достоин лучшей жизни. Да и дети мои вряд ли его примут, например, Петя.
От былого чудесного настроения, с которым я проснулась утром, не осталось и следа. Уже ничего не радует – внутри меня снова готова поселиться хандра. Яркое солнце за окном, веселые крики детей, воюющих с Вэлом, приготовление любимого пирога, даже новое платье, которая я надела с утра – все кажется лишенным красок. И у меня никак не получается взять себя в руки.
Раздается звонок в дверь – неужели Олег? Набрался наглости и решил прийти снова. Ох, сегодня воскресенье. Дождусь вторника и – в ЗАГС. Хватит, нужно развестись с ним. Но за дверью не Олег, а Тамара Николаевна, староста нашего дома.
– Верочка, здравствуй, – говорит женщина немного натянуто.
– Здравствуйте, Тамара Николаевна, – если честно, я удивлена: соседи меня редко навещают.
– Ты не можешь выйти ко мне? – интересуется она.
– Конечно, – мое удивление растет в геометрической прогрессии.
Беру куртку и выхожу на лестничную площадку. Тамара Николаевна ждет меня молча. Но когда за мной закрывается дверь, начинает говорить с волнением в голосе:
– Вера, ты уж прости меня, но после вчерашних событий... Так уж вышло, что свидетелями произошедшего были многие жильцы нашего дома. Понимаю, что это не мое дело, но может, тебе помощь нужна? Я слышала, что ты больна.
Тамара Николаевна в прошлом педагог с большим стажем, а сейчас – ярый сторонник справедливости и порядка, выглядит немного растерянно. Приди она ко мне с такими словами пару дней назад, я бы просто ее прогнала, сказав, что это все ложь. Но все изменилось и мне больше не страшно говорить о своей болезни или о предательстве Олега.
– Да, я больна, – спокойно отвечаю, – онкология.
Вижу, как бледнеет Тамара Николаевна, но педагогическая выдержка берет свое, и она быстро приходит в себя, только голос немного дрожит:
– Какие прогнозы от врачей? – интересуется она.
– Пока хорошие, но требуется дорогостоящее лечение.
– Вера, – обращается ко мне тоном, не требующим возражений. – Мы хотим помочь тебе. Будет объявлен сбор, кто сколько сможет. Надеюсь, пусть немного, но мы соберем тебе на лечение.
Внутри меня словно бомба взрывается. Малознакомые мне люди хотят помочь, просто взять и протянуть руку помощи. Возможно ли это? Реальность ли?
– Тамара Николаевна, – проговариваю я, дрожащим голосом, – пожалуйста, не надо, не обременяйте людей.
– Вера, Вера, – она вздыхает, – у тебя такое прекрасное имя, а веры внутри нет. Это – не моя инициатива, так многие жильцы решили, просто я пришла «узнать правду». Ты уж прости, но мне никогда не нравился твой муж – выработанная с годами привычка дает о себе знать. Я с первого взгляда поняла, что он плохой человек, а ты хорошая, от тебя тепло исходит. Прими помощь, девочка.
– Спасибо Вам, – только и могу я проговорить.
По моим щекам бегут потоки слез, я обнимаю ее. Вот оно добро – в людях и их сердцах. Тамара Николаевна уходит, обещая зайти вечером. Я на ватных ногах, в слезах и с дикой улыбкой на устах, захожу в дом. На пороге меня встречает семья: Петька, Вовка и Вэл с Колей на руках... Улыбаюсь еще сильнее. Я буду жить! Я хочу жить! Вот они те, ради кого я хочу идти дальше!...
В дверь снова звонят.
– Тамара Николаевна, Вы что-то забыли? …
Но слова застревают у меня в горле. На пороге стоит полицейский.
– Здравствуйте, – говорит он.
– Здравствуйте, – чуть заикаясь, произношу я.
– Могу я увидеть молодого человека, который проживает в Вашей квартире? Олег Вейнов написал на него заявление об избиении.
Мое сердце с силой бьется о ребра и ухает вниз.
