Текст книги "Скошенная трава (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бердичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава десятая. Волки.

   Первыми домой явились велосипедисты. Радостно гогоча, Кирилл с Темкой влезли в люк.

   – Девчонки! Теперь у нас есть три классных новых велика! – объявил Кирюха.

   – Только у одного из них он погнул руль. – Наябедничал вошедший последним Арсений.

   – А насосы вы взяли? И запасные камеры? – спросила дотошная Айка.

   – Ну, так ручной автомобильный насос у нас есть! Его и возьмем!

   – Эх, там столько великов еще под завалами! Красненькие, синенькие и даже трехколесные! – посетовал Артем. – Жаль, времени было мало.

   – Там еще с аккумулятором были... Но они тяжелые. Чтобы вытащить, надо сначала разобрать.

   – Вот и молодцы! – похвалила их девушка. – Сейчас вернутся остальные, и будем ужинать.

   Мальчишки помыли руки и сели к столу, на котором стояли неубранные фигурки из пластилина.

   – Вау-вау! – Изрек Темка. – Народное творчество в наши неотесанные и невосприимчивые к прекрасному массы! Признавайтесь, кто кого лепил?

   Он цапнул ближайшего динозаврика за пузико и поинтересовался:

   – Эта рептилия с крыльями – плод больного воображения или мутант из канализации?

   – Сам ты плод! – обиделась за животное Полинка. – Это Надя лепила динозавриков. У них есть крылышки, и они летают по воздуху. А живут высоко в горах. В пещерах, где прячут сокровища.

   – Короче, мутировавшие олигархи. Но сделано классно. Надя!

   Девушка повернулась и улыбнулась Темке.

   – Уважаю!

   – Спасибо за оценку! – Кивнула головой Надежда.

   – А кто ваял этих косорыльчиков? – Темка ткнул пальцем в заячье племя. – И когда они успели так размножиться?

   Айка сверкнула темными глазами и нависла над сидящим Артемом:

   – Ты что-то имеешь против русского авангарда?

   – Против русского не имею. Но ты, Аечка, вроде как...

   – Продолжай... – нехорошо усмехнулась смуглая Айка.

   – Не в обиду будет сказано, но к русским тебя можно отнести с оч-чень большой натяжкой...Ай... – захрипел он, схваченный за шею сильным захватом маленькой женской руки. – Пусти, больно!

   Айка ослабила хватку. Темка вывернулся и крепко прижал к себе спину Айки, перекрестив ей руки. Потом, сощурив глаза, скорбно объявил:

   – А Крым все-таки наш!

   Полинка подкралась сзади и треснула Темку ногой по суставу.

   – Ай... – Загребущие ручки схватились за ногу. – Поля, больно!

   – Ты Айку не трогай! – погрозила девочка пальцем. – А то придет Белкин папа и рассердится!

   – Почему? – сразу три пары любопытных глаз внимательно посмотрели на девочку.

   – Потому что она всегда Белку лечит. И ее папу тоже вылечила! Вот!

   – А кто вылепил цветочек? – Перенаправил разговор Кирилл.

   – Таня. – Тут же объявила Полли.

   Артем задумчиво выпрямился, подошел к столу и, взяв цветок в руки, медленно оторвал один лепесток.

   – Ты лети, лети, лепесток, через запад на восток, через север, через юг... – Темка, приговаривая считалочку, медленно подходил к Татьяне, стоявшей у плиты с ложкой. – Лишь коснешься ты земли, быть по-моему вели...

   Он близко подошел к Татьяне и, заглядывая ей в глаза, сказал:

   – Хочу, чтобы Таня меня поцеловала! – и нагнулся к ее лицу.

   Сначала раздался глухой стук ложки, нашедшей лоб незадачливого кавалера. А потом Темка, влетев спиной вперед под стол от сильного тычка, сломал табуретку и расцарапал ногу. Таня опрометью бросилась в люк, ведущий наружу.

   – Ну, ты и дурак, Артем! – Сказал, доставая брата из-под стола, Кирилл. – Нашел, к кому приставать.

   – Согласен. Дебил. – Прокряхтел, растирая ушибленные места, Артем. – Я пошутить хотел.

   – Лучше бы со мной шутил! Разве с ней так можно! – Набросилась на него Надя.

   Айка позвала Арсюху:

   – Быстро неси гитару и займи малышек. Поиграй им. Большие разберутся сами.

   – А ты куда? За Таней? – тихо спросил Арсений.

   – Да. Если ее сейчас не вернуть, она не придет назад никогда. Если появятся ребята, попроси Степку мне помочь. И больше никого. Понял?

   – Да, Ай. Иди.

   Айка быстро натянула комбез, ботинки и перчатки. Застегнула кобуру. И вот она уже на улице.

   Резкий холодный ветер гнал по вечернему небу темные тучи. Наступили сумерки. Айка пожалела, что не взяла в спешке фонарь.

   – Таня! – негромко крикнула она сквозь завывания ветра. – Отзовись!

   Девушка взобралась на выщербленный кирпичный столб и посмотрела по сторонам. Движения среди куч мусора не наблюдалось. "Куда же она могла пойти?" – думала Айка, вертя головой по сторонам. После того, как Степан ее привез, Таня выходила наружу только два раза, да и то посидеть с Беллой.

   Черные тени от низколетящих туч бесшумно скрадывали коварные ямы и изломанный металл. Айка осторожно шла по той тропе, какой она обычно выходила в бывшие жилые районы. Пару раз над мусорными кучами она видела чуткие собачьи уши. Значит, чужих сейчас здесь не было. И куда эта девушка с сорванной психикой могла побежать? Айка вышла на Карельский бульвар и остановилась, вглядываясь в мятущуюся черноту. За десять лет здесь, на практически пустом месте, выросла высокая березовая поросль.

   – Таня! Ты где? – снова крикнула Айка в замершую черноту мертвого пространства, страшась быть услышанной кем-нибудь чужим. Достав из кобуры пистолет и сняв его с предохранителя, она двинулась вверх, к Дмитровскому шоссе. Если Таня выбежала сюда, то в таком состоянии ей нужна открытая местность, чтобы бежать без остановок как можно дальше.

   Айка быстро, постоянно озираясь по сторонам, карабкалась по изломанному асфальту вверх.

   – Таня! – снова позвала она, выйдя на Дмитровку. На улице становилось все темнее. Если бы не серый асфальт под ногами, Айка уже забилась бы под какую-нибудь плиту пересидеть ночное время.

   – Да что же ты за дура бестолковая! – Выругалась Айка. – Сама пропадешь и нас всех подставишь!

   – Это точно. – тихо шепнул ей на ухо мужской незнакомый голос.

   Девушка резко развернулась, одновременно нажимая на курок. Но от резкого и короткого удара рука повисла, словно парализованная, а выстреливший пистолет чиркнул пулей по асфальту и упал к ее ногам. Едва она дернулась в сторону, как обездвиженная рука была завернута на спину, а дикая боль прострелила плечевой сустав. Из глаз брызнули злые слезы.

   – Вот тварь! – прошипела сразу в два адреса Айка.

   – Точно, детка. Крыса, она и есть крыса. – Тоже неизвестно в чей адрес отозвался невидимый под черной одеждой и маской мужчина. – Пошли.

   Он поднял ее пистолет и несильно двинул дулом под ребра, задавая направление движения. Через несколько минут они вошли в подъезд наполовину разрушенного здания.

   – Хей. – негромко позвал провожатый.

   Сразу вспыхнул свет мощного фонаря, ударивший ей в лицо.

   – Еще одна девка? – Удивился другой голос, более хриплый и грубый. – У него персональный бордель? Наши бл..ди для него оказались слишком затраханы?

   – Помолчи, Перец. Слушай, красотка, бойцы не смогли пройти к вам. – Мужчина печально покачал головой. – У вас слишком хорошая охрана: сожрали наших вместе с автоматами! Мы думали – гадали, как к вам подобраться, выстраивали стратегические планы, а вы сами к нам вышли. Удача-то какая!

   – Век бы вас всех не видать! – не удержалась Айка и тут же получила хлесткий удар ладонью по губам.

   – Помолчи, пожалуйста, когда к тебе обращаются вежливо и с просьбой. – Мужчина, стоящий рядом с ней, воткнул обратно в ее кобуру пистолет. – Видишь, мы с миром. Итак. Скажи Косарю, что мы забиваем ему завтра вечером стрелку на Совке. Он знает, где и что. Скажем, часикам к пяти. Есть конкретный базар. И еще... Скажи, убежать, как в прошлый раз, не получится. Достанем. Поняла?

   – Да. – Хрипло сказала Айка. – А где Таня?

   – Шлюшка ваша? Вон, в углу лежит. Забирай. Нам эта падаль не нужна. Интересно, как она выжила после той вечеринки?

   Перец, что-то вспомнив, гнусно расхохотался.

   – Так не забудь, детка, передай... А то уютное местечко в красной комнате тебе, восточная красотка, обеспечено! Так и быть, по знакомству примем! – тот, кто ее держал, провел по ее щеке грубой рукой.

   Айка дернулась и прокусила губу. По подбородку струйкой потекла кровь. Мужчина увидел и цокнул языком:

   – А ты – горячая штучка! – И, приподняв на лице маску, схватил ее за капюшон и, нависнув над ней всем телом, медленно слизнул кровавую каплю: – Сладенькая!

   Этого Айка уже не выдержала. Тошнота мгновенно подступила к горлу. Она упала на колени, опершись руками о засыпанный бетонной крошкой пол, и ее вырвало.

   Фонарь тут же погас. Мимо прошли тихие шаги.

   – Не забудь, передай!

   Все стихло. Айка пыталась отдышаться, но приступы рвоты накатывали снова и снова. Когда в желудке не осталось даже воды, она поднялась на ноги, держась за стену. Сняла перчатку и вытерла рукой обслюнявленный незнакомцем рот. Потихоньку, отходя от шока, она начала различать рассеянный свет с улицы и тихие всхлипывания в нескольких шагах от себя.

   – Таня... ты здесь? – спросила девушка.

   Всхлипы стали громче.

   – Какая же ты сволочь! – не удержалась Айка. – Какого черта тебя понесло на улицу? Тем более, в ночь? По дружкам своим соскучилась?

   – Да пусть я лучше сдохну под кустом... – сорванным голосом выкрикнула Таня, – чем снова терпеть это... Вы такие же, как они... И этот Артем... Ненавижу!

   – А вот такие – это лучше? Темка – он молодой дурак, пошутить захотел... А вот ты нас подставила, детка. Это – волки?

   – Да. – нехотя отозвалась Татьяна.

   – Значит так, девочка. Мы идем домой вместе. Это – не обсуждается. Не пойдешь – потащу силой. Не хочу, чтобы из-за тебя Артем мучился до конца жизни. Потом, если захочешь, можешь бежать на все стороны света. Хоть в ад, хоть в рай. Мне все равно. Но Артем для меня, как брат. И калечить жизнь ему твоими выходками я не дам. Это – раз. Второе: ты молчишь о том, что здесь произошло. Мы никого не видели. Шли и падали. Я доступно объясняю? Прежде всего, об этом не должен узнать Степан. Если пикнешь – убью и скормлю собакам.

   – Не скормишь и не убьешь. – Невесело рассмеялась Таня. – Прости, пожалуйста. Просто переклинило мозги. А за Степу – спасибо.

   Таня поднялась и, подойдя к Айке, прихватила ее за талию.

   – Руку на шею мне положи. Так быстрее пойдем!

   И девушки, выйдя на тропу к убежищу, медленно стали спускаться с холма.

   Навстречу им прыгал в чьих-то руках фонарь.

   – Степа! – уже уверенно позвала Айка.

   – Иду! – откликнулся голос, и фонарь запрыгал быстрее.

   И скоро они вдвоем попали в его объятья.

   – Что с тобой? – Степка, немного отстранившись, направил луч на Айку. У той, от родного Степкиного запаха, да и после всего пережитого, из глаз хлынули слезы.

   – Ты упала? Что с рукой? Почему лицо в крови?

   Айка волевым усилием перестала плакать и улыбнулась:

   – Да, Степ, выбежала без фонаря, упала. Напоролась губой на железку.

   – А ты, Таня, хороша! – продолжал на ходу распекать обеих Степан. – Разве можно из-за дурацких шуточек так себя вести? Ссадина какая на коленке! За вами, девочки, глаз да глаз!

   Когда они вернулись домой, Айка долго стояла в душе, смывая с себя не только чужие следы, но и грязь с перепуганной ночной встречей души.

   Когда она появилась в комнате, Таня сидела рядом со Степой, слушая его песни.

   Едва она вошла, он перестал играть и спросил: – Ты как? Кушать будешь?

   Айка медленно покачала головой.

   – Что-то ты бледная какая! – вгляделась в нее Надежда.

   – Все нормально. – Вымученно улыбнулась Айка. – Просто устала.

   – Какую тогда песню спеть, чтобы ты взбодрилась?? – спросил, улыбнувшись ей, Степан.

   – Что хочешь. – Она пожала плечами и села отдельно ото всех на стул, обхватив предплечья руками. Такого шока она не испытывала с тех времен, когда узнала, что города больше нет.

   – Степ, а дай я что-нибудь спою? – спросил парня Глеб.

   Тот нехотя передал гитару. Пока Глеб ее подстраивал, Надя перебралась к нему поближе.

   Айка новыми глазами смотрела на Беллиного отца. Неужели он такой же бандит, как и волки? Косарь... Айка нервно передернула плечами.

   Глеб, прикрыв глаза, медленно перебирал струны.

   – Про что песня-то? – спросил, не поднимая от паззла глаз, Артем.

   – Про любовь, юноша. Про что может петь пожилой человек? Только про любовь! – Глеб прокашлялся, обвел глазами всех сидящих в столовой и улыбнулся:

   – Милые девушки этого замечательного дома... Песня посвящается вам!

Жил как-то парень у синих морей

С сердцем, как уголь, и даже черней.

Видит, однажды навстречу идет

Та, что вздохнуть не дала...

Ты моя самая нежная.

Как не любил тебя прежде я.

Сколько рассветов прошло мимо нас,

Но я увидел мечту:

Чистую, юную, свежую,

Словно просторы безбрежные!

Нас впереди ждет большой океан

С теплым названием – жизнь...

Парень сказал ей: постой, погоди,

Сердце мое полыхает в груди -

Искрой занялся пустой уголек!

Та, рассмеявшись, ушла...

Ты меня встретишь нечаянно,

Словно столкнулись случайно мы,

Но я тебя все сильнее люблю,

Только не ведаешь ты...

Вижу глаза я вишневые,

Чувства рождаются новые,

Но ты беспечна, спокойна, мила.

Может быть, это игра?

И он теперь, как рассвет подает

Лучик свой первый, с постели встает.

На перекресток идет двух дорог,

Ждет, стукнут как каблучки...

Верить хочу, что когда-нибудь

Сердце откроет тебе свою суть.

И, заглянув мне в глаза, ты вздохнешь:

Как я жила без тебя?

Ты – мой любимый, единственный,

Рыцарь мой нежный, таинственный!

Сколько бок о бок прожили с тобой,

Как же была я слепа!

Верю и жду я по-прежнему,

В сердце с огромной надеждою,

Что подойдешь и однажды шепнешь:

– Я тебя очень люблю!

   Прозвучали последние аккорды, и гитара замолчала. Воздух медленно рассеивал затихающий шепот струн.

   – Как красиво! – восхищенно произнесла Надя, прислонившая к себе Беллу вместе с медведем.

   Кирилл подпер голову рукой, оторвавшись от картинки на столе и рассматривая какую-то одному ему видимую даль. Артем молчал, перебирая кусочки разноцветного картона. Таня сидела вплотную к Степану, жарко дыша ему в шею.

   "А ведь Артем не шутил!" – вдруг ясно поняла Айка. – "Он действительно хотел ее поцеловать... Но," – она посмотрела на мальчишку внимательней, – "никаких признаков чувства у него нет. Неужели она сама его провоцировала?"

   Айка задумалась об Артеме и проглядела, как на нее вместе посмотрели Глеб и Степка. А потом – друг на друга.

   "Дети уже выросли, и я не знаю, что теперь с ними делать!" – сделала печальный вывод Айка.

   Не дождавшись от нее оценки, Глеб сказал:

   – Ну, молодежь, как вам песня?

   – Спойте еще! – попросила Надя.

   – Круто! – заценил Стас.

   Наконец, Глеб не вынес Айкиного молчания, и спросил только у нее:

   – А тебе, Айше, понравилось?

   – Да. Мило. – Айка сузила глаза и, кокетливо улыбнувшись мужчине, расцветшему ответной улыбкой, спросила:

   – А кто-нибудь знает, кто такой Косарь?

Глава одиннадцатая. Косарь

.

   Ребята недоуменно посмотрели на нее, а синие глаза Глеба превратились в две холодные ледышки. Он на секунду застыл, внимательно изучая ее лицо с кровоподтеком на губе. Потом механически улыбнулся. Осторожно передав гитару Степану, он сказал, откинувшись на стену:

   – Косарь – это мужская ипостась Смерти в восточной мифологии. Аналогично европейскому Жнецу. Когда умирает тело, Косарь появляется рядом и перерубает своей косой серебряную нить жизни, привязывающую душу к этому миру.

   Когда начинается война или эпидемии, Смерть наиболее полно собирает свой урожай. Словно косит траву. Каждая из травинок – это человеческая жизнь...– Глеб помолчал.

   – Есть замечательная горская баллада про Косаря. Хотите, расскажу?

   – Расскажите. – Серьезно кивнул головой Степан.

   – Да, папочка, расскажи. А то нашей Айке очень плохо! Она думала о смерти! – зазвенел голосок Беллы.

   – Ай?! – посмотрел на нее Степан.

   – Все хорошо. Я – вся внимание! – ласково улыбнулась Айка, хотя внутри все дрожало до сих пор.

   Глеб еще раз внимательно смерил ее взглядом.

   – Итак.

Косарь.

Прошел по дороге пастух молодой,

А рядом – овечек отара гурьбой.

Из пастбищ в горах кочевал в свой аул.

Но вот ненадолго с дороги свернул.

Присел он на камень. Болит голова.

Вскачь мысли несутся, бессвязны слова.

Но надо отару домой довести.

О палку оперся. Поднялся. В пути

Он кашлял

,

и язвами тело пожгло.

Но вот он увидел родное село:

Там мать и братишки. Отару привел,

Упал у порога и рай свой обрел.

Но в этом селенье никто не видал,

Что вместе с мальчишкой, который упал,

Был рядом мужчина в плаще и с косой,

Изъеденной ржавчиной. Сам же босой.

Глаза, словно звезды, искрятся во тьме,

И белые волосы бьют по спине.

Но вот отлетает ребячья душа.

Мужчина творит свой замах не спеша,

И в душу вонзает косу, словно в плоть...

И сталь засияла, готова колоть

И резать безжалостно души больных,

Умерших в агонии, муках иных.

Чума заходила в дома, а за ней

Косарь в блеске молний. «Водички налей», -

Увидев его

,

просит старая мать. -

«Сыночку родному хотела подать».

Косарь отступился и снял капюшон.

Он ликом прекрасен, одеждой страшен.

И молвит старухе: – «Ты видишь меня?»

– "Конечно, сыночек. Осталось полдня

Всего мне прожить. Мою душу возьмешь,

Но мне обещай, что водицы нальешь

Сыночку, кровинке, что рядом лежит!"

Мужчина поставил косу. Он дрожит.

Свет ясных, совсем не горячечных глаз,

Исходит от матери. «Да, я сейчас».

Он кружку наполнил водой, пошел к ней:

– "Возьми это матушка. Столько отпей,

Сколь можешь. А после я к сыну пойду.

Слеза материнская лечит беду!"

И мать отхлебнула, а слезы с лица

Упали в водицу. «Испей до конца!» -

Мужчина поднес чашу юноше. В миг

Вскочил тот, хотя был как дряхлый старик.

Косарь взял косу: "Покидаю село,

А вместе со мной и проклятье ушло!"

Он в сердце старухи очами взглянул,

А в нем – неба синь и родимый аул.

Цветы по весне и вершины в снегах.

«Будь счастлива, мать, береги вас Аллах!»

Ушли из селенья чума и беда.

Несчастья, невзгоды обходят всегда

Малюсенький дом. У ручья он один.

Прожили в нем долго и мама, и сын.

   – Красивая баллада! – Айка встала со стула. – Однако время позднее. Завтра много работы. Пора спать.

   Она подошла к люку:

   – Пойду взгляну, заперла ли я дом. Тём, пойдем, поможешь!

   Темка встал, бросил паззл в коробку и накрыл крышкой: – Кир, отнеси в кладовку, я – с Айкой!

   И под пристальным взглядом Степана и Глеба они вылезли через люк в комнату с верхней одеждой. Артем уже поднял крышку на лестницу вниз, когда Айка сказала:

   – Тём, Дом я заперла. Я хотела с тобой поговорить без свидетелей. Присядь, пожалуйста.

   Когда Тёмка присел рядом, сложив перед собой руки, она спросила:

   – Тебе Таня что-то предлагала?

   – Что? – Вскинул брови Артем.

   – Секс. – Слегка покраснев, сказала Айка.

   – Нет.

   – Тогда скажи мне, дорогой братец кролик, зачем ты к ней полез, если она ничего не предлагала? Ты же знаешь ее историю!

   – Потому что дурак. – Честно ответил Артем. – Она такие взгляды на Степку кидает... Крутится вокруг него то одним боком, то другим, улыбается...Короче, даже я вижу, если он скажет, она для него сделает все! И, знаешь, в-общем, злость разобрала на эту шлюху. Степка тебя любит, а эта сука ему при тебе на шею вешается! Ну, и захотелось показать, что я тоже не хуже... ну, и где ее место.

   – Больше так не делай и держись от нее подальше. Прошу тебя, Тём. В твоей жизни обязательно будут женщины. Разные. Главное, не разменивайся на таких Тань. Иначе, возможно, твоя любимая пройдет рядом, а ты и не увидишь. Понимаешь?

   – Да все я понял!

   – Ну, тогда иди. А я посижу немного и подумаю.

   – Не замерзнешь? Здесь ветрено.

   – Нет, я недолго. И разгони всех спать, время позднее. Завтра – осмотр велосипедов, и подготовка к дороге.

   – Спокойной ночи, Ай!

   – Спокойной, Тём!

   Через какое-то время люк снова отворился, и в отверстие пролез Глеб.

   – Не помешаю?

   – Нет. Я ждала Вас. Садитесь, в ногах правды нет, а разговор предстоит долгий.

   – Я понял. Спрашивай, Аюшка.

   Айка проигнорировала ласковое обращение и, дотронувшись пальцем до разбитой губы, посмотрела Глебу в лицо:

   – Вы – Косарь?

   – Да. – Кивнул он. – Косарев Глеб Анатольевич. Действительно, отец Беллы. Военный инженер. И бывший офицер спецназа. Хотя мы бывшими не бываем.

   Он помолчал.

   – Я так понимаю, из-за Татьяны ты попала в лапы к волкам. Они отпустили вас обеих при условии, что я приду к ним на встречу. Так?

   – Да. Скажите, Глеб Анатольевич, что Вы такого натворили, что Вас просто жаждут видеть эти люди? Вы же с ними встречались раньше. Таня Вас узнала.

   – Я заметный. – усмехнулся Глеб. – Косарь.

   Он поднял рукой конец косы и помахал перед своим лицом.

   – Ты, конечно, этого не знаешь. – Начал он рассказывать. – Но вся бывшая столица поделена на зоны влияния различными группировками, поддерживающими на своих территориях некое подобие законов и порядка, а также собирающими со своих состоятельных жителей определенные налоги. Под их контролем рынки и товары, попадающие на них. Этакие минигосударства в аду. Как правило, лидеры этих группировок достаточно волевые и жесткие люди, могущие собрать вокруг себя боеспособную группу во-первых, а во-вторых, обеспечить население, живущее на своей территории, самым необходимым: водой и пищей.

   – Полагаю, не бесплатно? – усмехнулась Айка.

   – Конечно. Чтобы люди не придумывали себе всякие ужасы и не сходили с ума, их надо занять достаточно тяжелой работой. А за это выдавать пайки или карточки, если работает типография. Короче, на каждом участке по-разному.

   Глеб наклонил голову и, словно преодолевая внутренний барьер, продолжил:

   – Тогда, увидев в своей бывшей квартире скелет с черными волосами и ни малейшего следа ребенка, я буквально сошел с ума. Я бродил ночами по разрушенному городу и убивал насильников, бандитов, сумасшедших... от этого мне становилось легче. – Мужчина потер ладонями лицо и повернулся к Айке, смотря на нее застывшими глазами. – Я хочу, чтобы между нами больше не было тайн и недомолвок. Я такой, какой есть. С тем прошлым и настоящим, что складывает мою жизнь. Ты можешь меня ненавидеть за все, что я расскажу. Ты можешь меня выгнать. Но, прежде чем делать какие-то выводы, я просто прошу выслушать и попробовать понять. Хорошо?

   Айка медленно кивнула, не поднимая глаз.

   – Ну вот, – продолжил Глеб. – Я прошелся ночной тенью по району Волкова, хорошенько проредив его бойцов, а заодно и местных психов. А потом ушел на юго-восток, в Люблино. Там, собственно говоря, немного пришел в себя, нашел местного старшОго и попросился к нему в бойцы. По какому-то мистическому совпадению, старшим оказался мой бывший начальник, подполковник Цветов. Хороший мужик. Честный и грамотный. Район у него работал, как часы. Мы выпили, вспомнили прошлое. Я рассказал ему о настоящем. Он расхохотался: "Так вот о ком складывают по Москве страшные легенды! Ты – Косарь!" Постепенно я стал его правой рукой. Мы разбирали завалы, даже кое-где восстанавливали дома, делая для них водяное отопление от котельных, работающих на соляре. Все шло хорошо, наш район оживал, заработала поликлиника, даже родилось двое детишек.

   Потом к нам пришли перепуганные люберецкие и косинские ребята и пригласили на встречу. Местные рассказали, что по окраинам их района видели черные бэтээры и солдат, сидящих на броне. Они обходили район и убивали всех, попадающихся им на пути. Женщин, детей... Мы не поверили. Откуда в зоне поражения регулярные войска? Кто может ими руководить? Да и, в конце концов, зачем понадобилась зачистка практически мертвого города? Мы с Цветовым, другими бойцами из близлежащих районов пошли в Косино, где последний раз видели черные машины. Это когда-то был очень зеленый район. К тому же, в его конце было два больших городских кладбища. Вот туда-то мы и отправились. Где еще можно замаскировать технику, как не там? Мы их нашли. Непонятные эмблемы и люди, говорящие не по-русски... Мы поняли, что в разрушенную страну пришли иностранные мародеры. На следующую ночь, взяв только опытных бойцов, мы зашли на территорию их мирно спящего между гранитными обелисками лагеря, и, пользуясь беспечностью их командира, перерезали всех, кроме одного молодого солдатика. Бэтээры бесшумно вывели из строя, сняв все ценное оборудование. На допросе мальчик рассказал, что их, за большой куш, направили на зачистку бывшей Москвы. Везли в вертолетах. Кто нанял, он не знает, но часть обещанного продовольствия выдали родственникам вперед. Еще он сказал, что взрывы были по всей Европе, и все крупные города уничтожены. Везде голодно и страшно. Сам он – латыш. А город окружен со всех сторон.

   Дальше начался непрерывный ад: каждый день на наши кварталы вертолет сбрасывал автоматчиков, проходящих все мало-мальски пригодные для житья щели. На улицах снова валялись трупы гражданского населения. По ночам мы искали их базы. Когда находили, забрасывали гранатами, а потом резали всех до единого. Но им привозили пополнение... Мы потеряли Люберцы, Котельники и Дзержинский. Бойцов у нас становилось все меньше, да и боеприпасы не бесконечны... Мы объявили людям, чтобы те уходили на запад и север. Там пока было тихо. Последний бой мы приняли в Марьино. С нашей стороны сражались марьинцы, братеевские и ясеневские бойцы. Нас задавили числом. Мы косили их черные ряды, а они лезли, лезли... Скоро рядом со мной ни осталось ни единой живой души, а я стрелял... Потом в меня полетела мина. Помню взрыв. Открываю глаза – ночь. Тишина. Я лежу на каких-то кирпичах лицом вниз. Болит голова. Ничего не помню. Встаю и включаю чудом не разбившийся фонарь, висящий на шее. Веду по кругу лучом – кругом мертвые тела моих товарищей и врагов. Живых нет никого. Думаю, меня не тронули только из-за длинных волос. Увидели косу, посчитали девкой, и не добили контрольным выстрелом...

   Я закрыл глаза Цветову и своим ребятам. Они умерли, я был жив. Подумал, раз Судьба не прибрала меня на этот раз, значит, зачем-то я был ей нужен... И я пошел. Через светящиеся изотопами пустыри центра. Через стертые в пыль районы, где не осталось даже подвалов и коммуникаций. Просто оплавленные провалы в никуда. Я не спал несколько суток. Не ел и не пил. Как я вышел в ваш район, уже не помню. Но вы меня нашли и привели к дочери... Спасибо, Айше.

   – Почему Вы сразу не сказали, что нам грозит опасность?

   – Знаешь, на войне становишься равнодушным циником. Увидев мою Амину... Беллу, как вы ее назвали, я понял, что долго она не проживет. Я хотел похоронить ее и уйти. Я видел слишком много чужих смертей вокруг себя. Поэтому мне было все равно, что будет с вами и этим временным пристанищем. Но Белла оживала на глазах. И я вдруг почувствовал рядом с собой живые юные души, которые очень хотят жить, смеяться... Любить, в конце концов...Знаешь, я в последнее время только и думаю, что нам всем делать. Как избежать этой беды. Айше, ты мне доверяешь? – мужчина осторожно взял ее сжатые кулаки в свои ладони и погладил большими пальцами напряженную смуглую кожу.

   Айка высвободила руки и обхватила ими колени.

   – Я теперь вообще никому не верю и не знаю, что делать. – Просто сказала она. – Я вдруг поняла, что толком не знаю, что творится в душах этих знакомых с детства мальчиков и девочек. Я думала, Таня окажется благодарной и преданной Дому за свое спасение, а она думает... Не знаю, о чем. О себе, наверное. И теперь волки знают, где мы живем! – Айка вздохнула и спрятала лицо в ладонях.

   – Девочка моя... – мужчина сел перед ней на корточки, снизу заглядывая в лицо. – Я не дам обидеть тебя никому. Слышишь, маленькая? Теперь у тебя есть я. Мы справимся вместе. Хорошо?

   Айка плотно сомкнула ладони и из-под них по запястьям потекли слезы. Она плакала молча, без всхлипываний, просто застыв в своей большой детской обиде на жестокий окружающий мир.

   – Аюшка, перестань. – Глеб встал на колени и попытался отвести ее руки от лица. – Увидишь, мы что-нибудь придумаем! У тебя, в конце концов, есть твой Степан, ты же ему доверяешь?

   В этот момент люк распахнулся, и вылезший Степан услышал конец фразы.

   – Отойди. – Приказал он Глебу. – Чего тебе от нее надо? Айка, – присел он с другой стороны, – что этот гад тебе сделал?

   Айка отняла руки от заплаканного лица и решительно вытерла слезы.

   – Ничего, Степушка. Прощалась с иллюзиями. Иногда это бывает больно. А Глеб обещал нам помочь. Глеб. – Обратилась она к мужчине. – Расскажи Степе, что считаешь нужным. Думаю, на переговоры к волкам нужно идти вам вместе. Мне кажется, они очень напуганы и хотят из первых уст услышать правду. Степан хорошо стреляет. Знает на нашем направлении все ходы и выходы. Поговорите вместе. А я, пожалуй, пойду спать. День был слишком... насыщенным для меня.

   Она встала и, открыв люк, скользнула в домашнее тепло.

   – Садись, Степан, и слушай внимательно. Это очень серьезно... – донеслось до нее.

   Айка подошла к тихо сопящей Белле. На немного округлившихся щечках девочки розовел здоровый румянец. Белка за эту неделю выправилась настолько, что спокойно садилась в кроватке сама. Девушка нагнулась ее поцеловать и замерла, не достав губами пару сантиметров до щеки ребенка. Ей вдруг показалось, что между склеившимися веками блеснул живой и яркий глаз.

   Немного успокоив бешено колотящееся сердце, Айка нежно дотронулась губами до детской щечки:

   – Спи, моя радость, пусть тебе приснятся мамочка и голубое небо! – Айка поправила одеяло и, выключив верхний свет, зашла в спальню. Сняв шорты и рубаху, она перешагнула через лежащую с краю Надежду и опустилась на одеяло.

   Надя тут же повернулась к ней и, обняв руками, крепко прижалась:

   – Ай, что случилось?

   Айка тоже обняла подругу, уткнувшись той в висок.

   – Пока не знаю, насколько все серьезно. Не хочу говорить попусту и пугать. Завтра Глеб и Степа пойдут к волкам.

   Надя тихонько охнула, прикрыв ладошкой рот.

   – Что же это случилось?

   – Боюсь, беда, Надь. Давай все разговоры отложим до тех пор, как вернутся мальчики.

   – Не бойся! Самое страшное в нашей жизни уже случилось, и мы выжили. Не плачь, у тебя есть я, Степка, Артем с Кириллом. Наши замечательные малыши. Вместе мы – сила! Справимся. – Надя погладила старшую подругу по волосам. – Попробуй заснуть. Ты просто устала и понервничала. Спи.

   Надя прижала Айкину голову покрепче. И скоро они уснули, иногда тяжело вздыхая во сне.

   Таня лежала с открытыми глазами и думала. И сон никак не хотел к ней идти.

   На следующее утро за обеденный стол Степан с Глебом сели плечом к плечу. Айка, разложив кашу, примостилась рядом с Глебом, взяв на колени Беллу. От ее вчерашнего стресса на лице остались небольшие синяки под глазами и покрывшаяся коркой ссадина на губе. Все молча ели густую кашу с макаронами. Первым не выдержал Артем: