Текст книги "Адаптация"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Интерлюдия 2. Когда взрослые остаются детьми.

       Она все-таки приехала на похороны, хотя Адам предупреждал, что присутствие ее будет не уместно. Ей было наплевать на предупреждения, а может, Ева нарочно явилась, надеясь позлить его.

       Не вышло. Настроение Адама не располагало к злости. Он просто отметил ярко-красный цвет ее авто и черный костюм с короткой плиссированной юбкой. К ней прилагался жилет с длинными фалдами-хвостами и высокий цилиндр. Белый атлас головного убора неплохо сочетался с голубыми волосами Евы. В одной руке Ева несла торт, в другой – трость.

       – Привет всем, – сказала она и помахала рукой, той, которая с тростью. – Я не сильно опоздала?

       Люди повернулись к ней. Смотрели. Злились. Молчали.

       И Ева с легкостью разбила тишину:

       – А тут даже красиво. Эти деревья, эти памятники... готикой отдает.

       Торт она поставила на гроб и, подойдя к Адаму, поцеловала. По-сестрински, в щеку, но прикосновение ее губ все равно было неприятно.

       – Зачем ты тут? – шепотом поинтересовался он, разглядывая собравшихся. На лицах читалась неодобрение. Пухлая женщина в черном прекратила плакать и лишь мяла платок. Долговязый парень с косой белой челкой изо всех сил пытался казаться невозмутимым. У него не получалось.

       – А ты зачем? – парировала вопрос Ева.

       – Могла бы не выпендриваться.

       – Ну, – Ева взяла его под руку. – Это вы выпендриваетесь. И знаете, что выпендриваетесь. Похороны гроба. Что может быть идиотичнее?

       – Поэтому торт?

       – Он траурный. В черной глазури. Вкусная, кстати.

       Откашлявшись, священник продолжил прерванную молитву. Женщина зарыдала. Парень, склонившись к ней, стал нашептывать что-то на ухо. Жаль, слов не слышно.

       – Жаль, слов не слышно, – повторила вслух Ева. – Тебе ведь тоже интересно? Я знаю. Мы одинаковые.

       – Мы разные.

       Адам явился на кладбище в назначенный срок. Он выбрал костюм, соответствующий представлению среднестатистического человека о трауре. Он принес розы и лилии. Он выразил сочувствие родственникам.

       Его действия не усилили дисгармонию между людьми и бессмертными.

       Инцидент не получит негативного общественного резонанса.

       – Ты из-за нее велел серию ликвидировать? – спросила Ева, постукивая набалдашником трости по надгробью.

       – Потом.

       – Сейчас.

       Стук становился сильнее. Надгробье крошилось. Священник сбивался. Скорей бы закончилось все. И права Ева: все это не более, чем ритуализированный фарс.

       Молитвы? Наталья не верила в Бога. Цветы? Завянут уже к вечеру. А свечи погаснут. Вечная память? Такой не существует. Даже у бессмертных имеется потенциальный предел.

       Выходит, шоколадный торт на этих похоронах был единственной настоящей деталью?

       – Идем, – Адам выпустил руку сестры и уклонился от цепких коготков. Шел он нарочно быстро, не особо надеясь, что Ева отстанет. Просто мстил по-мелкому.

       Набалдашник ее трости наносил раны гранитным плитам, а каблуки долбили щербатую плитку кладбищенской дорожки. И только у самого выхода Ева все-таки догнала.

       – Ну не злись! Я же так. Пошутить просто.

       – Не смешно.

       – Ты вообще смеяться не умеешь, – она сдвинула цилиндр на левое ухо. – Если станет легче, считай, что я так мстила. Изревновалась и мстила.

       – Это правда?

       Ева пожала плечами и потерлась щекой о черный ствол трости.

       – Так зачем ты серию ликвидировал? – спросила она, плюхаясь на траву. Ева сняла босоножки и пошевелила пальцами. – Там были хорошие результаты. Отклик в девяноста процентах случаев по отношению к семи на контрольной. И эффект устойчивый. А ты взял и приговорил.

       Она выставила указательные пальцы, целясь в Адама.

       – Бах-бах-бах! И все. А это "ж-ж-ж" неспроста.

       Минутная пауза была взята не для принятия решения, которое Адам принял еще в морге, спокойно оценив все возможные последствия. Он дразнил Еву. А она терпеливо ждала, расколупывая лужайку. Вытащив из травы божью коровку, Ева посадила ее на запястье и погнала ногтем по рельсам шрамов.

       Жук дополз до сгиба запястья и взлетел.

       – Объекты были заражены, – сказал Адам и, предваряя вопрос, добавил: – Неизвестный вид плесени.

       – И что?

       – Полученные результаты нивелируются.

       – Или наоборот... – задумчиво произнесла Ева, поднимая на ногте рыжего муравья. – Посмотри, какой хорошенький. И какой упрямый. Ползет себе и ползет по дорожке. Ее кто-то когда-то проложил, пометил феромонами, и муравей держится вешек. Ему плевать, когда это было и зачем, и что двумя миллиметрами правее путь не хуже, а может и лучше. Нет, если его забрать, он запсихует. Прямо как ты! А может, он и есть ты?

       – Скорей уж ты. Это самка. Leptothorax muscorum. Рабочая особь.

       – Неужели? – Ева пересадила муравья на трость. – И как ты определил?

       – В муравейнике все самки. Генетически. Поскольку репродуктивная функция у большинства особей подавлена, то половая дифференциация переходит в разряд незначительных факторов. Хотя в экстремальных условиях некоторые самки берут...

       – Самки... – заворожено повторила Ева. – И размножается только царица. По-моему, это гениально.

       С кладбища донеслись голоса. Люди приближались, и Адам протянул руку Еве:

       – Пойдем. Не надо их злить?

       – Иначе укусят? – она подсадила на трость еще нескольких муравьев. – Мелкие, а кусаются больно. Как люди. Только у людей преимущество. Знаешь какое?

       Уходить стало поздно. Родственники и друзья Натальи скорбной вереницей потянулись по дорожке. Они старательно не смотрели на Адама, но умудрялись облизывать взглядами Еву. И определенно, ей это нравилось.

       – Люди могут сбежать из муравейника. Или поменять одну царицу на другую. А муравьи нет. Ценное качество.

       – У кого?

       – У муравьев, конечно.

       Ева поднялась, только когда отъехал черный автобус с эмблемой похоронной конторы на борту. Облизав пальцы, она стерла с бедер травяные пятна.

       – Как ты думаешь, а хоронили они с тортом или все-таки решились убрать?

       Ева исчезла, предоставив Адаму неожиданную свободу действий. И он занялся плесенью. Полученные споры отказывались прорастать на агаре, проигнорировали и клеточный монослой. Инъекция препарата крысам также не дала результата. Равно как и распыление в воздухе. Споры циркулировали в замкнутой системе, крысы дышали ими. Ели мозг образца со спорангиями. Гадили. Кровь их оставалась чистой. Пробы спинномозговой жидкости и мышц также.

       А на седьмой день крысы издохли. Адам попытался провести вскрытие. Стоило коснуться скальпелем первого тельца, мягкого даже на ощупь, как оно лопнуло, выплеснув в короб розоватую слизь. Она прилипла к манипуляторам и стекала медленно.

       Розовый деготь на белом стекле.

       И ни малейшего признака плесени. Ощущение, что клетки в один момент просто самоуничтожились. А подобный вариант представлялся маловероятным.

       Адам повторил эксперимент.

       Крысы издохли за три дня.

       Адам увеличил количество повторностей и, не дожидаясь исхода, умертвил часть особей. Заморозив жидким азотом тушки, Адам приступил к вскрытию.

       Плесень присутствовала. Она проросла во все ткани, образовав несколько микроопухолей в семенниках, и добралась до мозга. Однако проступившие над корой гифы не несли спорангиев.

       Крысы грибу не подходили.

       Именно тогда Адам и спустился в хранилище. Вот только в секции А обнаружилось всего пять образцов и записка, приколотая булавкой к номеру три.

       "Дорогой Адам, мне безумно жаль несчастненьких андроидов, которых ты собираешься распилить на кусочки. Они ведь не виноваты, что так получилось. А еще мне очень-очень не хочется тебя огорчать. И поэтому я решила поступить по-справедливости. Ты начал вскрывать с нечетного, поэтому все нечетные в серии будут твоими. А я заберу себе четненьких. Конечно, ты будешь против и сейчас возмущен до глубины души, но я очень-очень надеюсь, что ты меня простишь.

       Целую. Твоя любимая младшая сестра"

       Адам вытащил булавку из глазницы андроида. Справедливость в представлении Евы имела странноватый оттенок. Но в одном она была не права: Адам не злился.

       Если избавление от Евы будет стоить пяти образцов, Адам был готов их пожертвовать. Главное, чтобы эта игрушка не слишком быстро ей приелась.

       Игрушка оказалась даже чересчур увлекательной. Шли недели. Дохли крысы и собаки, увеличивая число неудач. Адам включил в опыты мартышек. Партия протянула почти месяц, но закончила так же, как и предыдущие объекты.

       Адам заказал шимпанзе и горилл. Подумав, включил отдельной линией андроидов той же серии, на которой было замечено заражение.

       Гориллы взбесились. Шимпанзе впали в депрессию. Андроиды девиаций в поведении не проявили.

       Гориллы сдохли.

       Шимпанзе сдохли.

       Андроиды жили. Анализ крови и спинномозговой жидкости присутствия гриба не выявил. ДНК от регламента отличалась на две сотые процента. А вот на срезах головного мозга паразит был виден. Его гифы пробивались сквозь толщу нейронов, чтобы распуститься на коре хрупкими астрами конидиеносцев.

       В этом не было смысла.

       Споры высевались на поверхность мозга и споры же прорастали в мозг, прокладывая путь по уже однажды проложенным каналам. Уробус пожирал сам себя. И иногда иных, более мелких змей. Их он растворял изнутри, проращивая еще один слой мембраны, которую клетки принимали за настоящую и линяли, совсем уж по-змеиному.

       Адам создал трехмерную модель. Получилось красиво. И Ева оценила.

       – Привет, живодер, – сказала она, забираясь в Адамово кресло. – Смотрю, все развлекаешься?

       Все четыре стены сомкнулись в единый экран, на котором разворачивались сети нервных синапсов. Зеленоватые гифы гриба лишь начали путешествие.

       – И я тоже рад тебя видеть, – Адам сдержанно поклонился. Ева выглядела бледной и уставшей. Ее волосы, завитые мелкими колечками, торчали дыбом, а с левой ноздри свешивалась серьга-капелька.

       – Ну и как процесс? Сколько невинных душ загубить успел?

       – А ты?

       Адам остановил запись на моменте, когда бледно-зеленая труба расширяет диаметр и взламывает бислой мембраны. На изначальной версии внутренняя мембрана была гладкой. Сейчас на ней топорщились иглы рецепторов.

       Ева? Ну больше некому. Но как он сам не догадался! Абсолютная копия. Гриб не просто мимикрирует под нейрон, он сам почти становится нейроном. И даже рецепторы забирает.

       – Ровным счетом пять, – Ева растопырила пальцы правой руки. – Хотя нет, пять с половиной. В перспективе. Наверное. Я еще не решила насчет этой половинки. Упрямая она.

       – И что тебе надо?

       – Помочь хотела.

       – Спасибо. Помогла. Я очень тебе признателен.

       Фыркнув, Ева высунула язык и кончиком коснулась серьги. Уходить она не собиралась. Значит, не просто нервы потрепать явилась.

       – А давай меняться? – предложила она.

       – Образцы закончились?

       – Ага. Поделишься?

       Чтобы она еще на месяцок-другой сгинула? Да с удовольствием. Тем паче, что тема себя исчерпала, Адам все равно собирался списывать группу. Но уступить Еве просто так было бы неверно.

       – Взамен что?

       – Жадина-говядина, соленый огурец... видео хочешь? Интересненькое, – она щелкнула, меняя картинку. Теперь на экране появился стеклянный куб. Похож на аквариум, вот только рыбкой в нем – Наталья. Она смотрится в стекло и прихорашивается. А еще разговаривает с кем-то, кто стоит за спиной и ведет запись. Слов не слышно и качество записи дерьмовое. Но за повод сойдет.

       Ева спросила, останавливая трансляцию:

       – Хочешь узнать, кто причастен к смерти твоей драгоценнейшей?

       Адам ответил:

       – Хочу.

       – Тогда с тебя десятка дроидов.

       – Столько нет.

       – А сколько есть?

       – Пятеро. Четные. Тебе же нравятся четные номера? Вот и забирай. К слову, куда ты их увозишь?

       – Как куда? В Эдем, конечно. А запись ты все-таки досмотри... и обрати внимание, что эти мальчики тоже Луну слышат. А когда слышат, то не слышат ничего, кроме Луны.

       – И что сей эвфемизм должен означать?

       Ева не ответила. На прощанье она поцеловала Адама в щеку. В кои-то веки от нее почти не пахло вельдом. Пожалуй, ящик с игрушками следовало бы пополнить. У Евы они быстро ломались.

       Запись оказалась довольно полезной. Адам просмотрел ее трижды, но окончательное решение принял только после беседы с объектом. Стандартные методы воздействия он исключил сразу, подойдя к вопросу творчески.

       К счастью, Ева решила задержаться в городе. И помочь согласилась охотно.

       Пожалуй, даже слишком охотно.

       Подыгрывала? Возможно. Главное, что затраты себя искупили: спустя неделю после взрыва Адам знал ровно столько, сколько и Ева. Вполне достаточно, чтобы позволить ликвидацию объекта и свернуть проект.

       На вторую загадку времени понадобилось больше. Но на новой серии вопрос разрешился.

       Полный цикл развития GT-химеры занимал двадцать восемь дней. На двадцать первом начиналось незначительное повышение температуры. На двадцать восьмом – интенсивное кровотечение из носу. Оболочки эритроцитов содержала короткие белковые фрагменты, устойчивые как к температурному, так и к радиационному воздействию. Активатором служило сочетание соляной кислоты и пепсина. Пусковым механизмом всего процесса – видоспецифический маркер, присутствовавший в ДНК андроидов и людей.

       За людей Адам не слишком беспокоился.

       Важнее было другое: у андроидов химера, вызревая, блокировала программу.

       На проверку ушла неделя. Это была одна из самых отвратительных недель в жизни Адама, и радовало лишь то, что Ева не мешалась под ногами. Она снова исчезла, забрав обещанные образцы и Януса. Вернулся он спустя пару дней, на вопросы, заданные Адамом во поддержание давней традиции, традиционно же не ответил. Но в работу включился с ходу.

       Янус это умел.

       Умел он и действовать быстро, вытаскивая информацию, как шулер нужную карту.

       Реконструкции взрывов в Витебском метро.

       На Витебском вокзале.

       В Минске и Могилеве. В Гродно и Гомеле.

       Мнения экспертов. Мнения антогонистичных экспертов. Мнения социума, выраженное в сухих долях от "среднестатистической массы". Ошибка экстраполяции. Динамическая модель развития с основными тенденциями.

       Янус хорошо ориентировался в чужих мнениях. Почти также хорошо, как сам Адам – в чужих мозгах. К сожалению, большая часть образцов была безвозвратно утеряна. Оставшиеся же пребывали в состоянии, непригодном для проведения анализа.

       И секвенирование не дало результатов.

       Химера играла в прятки. Адам водил. Как в чертовой Евиной считалочке, которая прописалась в голове и не выходила, вертелась ветряком, гоняла призраков.

       И зря он беспокоится. Этой проблемы не существует. Вероятнее всего, не существует. И когда Адам почти поверил, мир преподнес подарок. Доставил его Янус, упаковав в хрустящий черный полиэтилен.

       – Самоубийца, – Янус даже в лаборатории не снимал костюма. И халата не надевал, но Адам не помнил, чтобы Янус хоть когда-нибудь испачкался.

       Надев хирургические перчатки, он расстегнул молнию и растянул разрез.

       – И убийца. Явился на службу по расписанию. Получил оружие. Дождавшись начала совещания, прошел в конференц-зал и застрелил троих. Потом сунул дуло в рот и вот... – Янус аккуратно повернул голову мертвеца на бок, демонстрируя дыру.

       Полчерепа снесено. Мозг поврежден, но не настолько, чтобы было невозможно исследовать.

       – Полковник Говорленко погиб. Это серьезная утрата для города.

       – Пошлите семье цветы, – вооружившись щипцами, Адам принялся удалять мусор из черепной коробки дроида. – И выразите соболезнования.

       – Это все?

       – Два часа, Янус. Два часа и я скажу, все это или только начало. Если он чист, то... дело закрываем.

       Но химера улыбнулась с экрана, отпечатав приговор розоватыми иероглифами на сером веществе мозга. И Янус, верный старый пес, понял все правильно.

       – Момент более чем удобный, – сказал он, подав коньяк и кофе. – "Черные сотни" подготовили почву. А сегодняшний инцидент при правильном его освещении...

       – Я понимаю, – Адам закрыл глаза, разбирая ящик с аргументам. За. Против. Воздержаться. Выждать? Пожалуй. Для принятия решения данных недостаточно. – Сколько их в анклаве?

       – Точные цифры...

       – Примерно.

       – Около полумиллиона.

       Много. Затратно. Сомнительно с общепринятой морально-этической позиции. И Янус ничего не посоветует. Он исполнит любое решение, но ответственность за него ляжет на Адама.

       Это тоже правильно.

       И все-таки за или против? Скорее, против.

       – Случай единичен. Вероятность эпидемии мала. Установи, с кем объект контактировал. Доставь. И там посмотрим. – Адам пригубил кофе. Все правильно. Он не станет спешить.

       Янус кивнул и вышел.

       В пять утра дежурный офицер покинул пост, спустился в фармацевтическую лабораторию и свернул шеи троим лаборантам и одному доктору наук, некстати задержавшемуся на работе.

       В семь утра андроид расстрелял пригородный автобус.

       В девять – попытался взорвать штаб-квартиру "Черной сотня".

       К полудню Адам закончил сравнительный анализ.

       К полуночи черновой вариант проекта был готов. Янус, пробежавшись по строкам, уточнил:

       – Будем давать информацию об эпидемии?

       – Нет. Пусть действуют черносотенцы. Пусть заявят о своей победе. И пусть заявят так, чтобы в последствии этого кобеля не отмыли добела.

       Адам замолчал. Его не отпускало ощущение, что сложившаяся мозаика была неполна.

       – И еще. Мне нужны контрольные образцы. С каждой тысячи. Я хочу понять, насколько это было... адекватное решение.

       Янус поклонился. Он был готов служить хозяину.

Часть 3. Репликация

Глава 1. Коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет.

       Вещество, поступившее в кровь носителя в окололетальной дозе, удалось блокировать не сразу. Гайто старался.

       Найти. Связать. Разобрать на составные элементы и запомнить, прописав путь детоксикации четверичным кодом рибонуклеиновой кислоты. Вывести из клеток. Вывести из организма.

       Подтолкнуть сознание носителя к пробуждению.

       Стимулировать гормонально.

       Вот же сука! Глеб открыл глаза и схватился рукой за шею. Нащупав шип иглы, выдернул и выкинул. Встал. Сделал шаг. Вытянув руку, коснулся стены. Хлопнул ладонью по шее, накрывая вторую иглу. Эта вытягивалась с трудом.

       Нет, ну сука же!

       Но ловкая тварь. Ничего. Глеб до нее доберется. И тогда... тогда чего-нибудь да будет.

       Двигаться надо. Ножками раз-два, раз-два. Стоп. Это уже было. Он куда-то шел. И уговаривал, что идти надо. И цель висела перед носом.

       Цель – морковка. Глеб – осел. Ума палата с крышей набекрень.

       Смешно, да.

       На повороте его вывернуло бурым киселем.

       Найдет суку – голову свернет. Или нет?

       – Я вас любил, чего ж блевать так тянет? – сказал Глеб, пробуя голос. – И вообще... меня терзают смутные сомнения.

       Револьвер из Кириного дома был на месте. Револьвер – это хорошо. Вдруг понадобится пристрелить кого-нибудь. Например одну хитрозадую тварь, которая вырубила Глеба, но почему-то убивать не стала.

       Пули ей жалко, что ли?

       Или другие планы имеются?

       Путь преградила стенка. Глеб проморгался и ткнул в стенку пальцем. Исчезать она и не подумала, наоборот, была тверда и до отвращения материальна.

       – Вот оно как...

       Удар кулаком заставил стенку вибрировать и дребезжать. Значит, она – просто экран. И нужно лишь пнуть разок.

       Ну два раза. Или три.

       Экран звенел, металла в звоне становилось больше, смысла в действиях – меньше.

       – А есть ли у вас план, поручик?! У нас всегда есть план! – сказал Глеб и уперся в стену лбом. Стена отъехала в сторону и женский голос вкрадчиво произнес:

       – Назовите имя и введите персонифицированный код доступа.

       – Да пошла ты...

       – Изменения в базе данных сохранены.

       Неудобно как-то получилось. Ничего, исправится. Главное – Еву найти. Вот же тварь, уделала, как пацана. Челку вспомнила, Наташу... как есть сука.

       За дверью начиналась лестница: знакомые проволочные ступени на каркасе полых труб.

       – Кто так строит? Нет, ну на фиг.

       Передвигаться бегом получилось не сразу. Ступени пружинили под ногами, перила ходили ходуном, лестница наворачивала круги, и не думая заканчиваться. К лифту Глеб не вышел – вывалился.

       Столб шахты прорезал перекрытия, соединяя небо и землю пуповинами стальных тросов. Менялись цифры на табло, отсчитывая этажи. Летела кабина.

       Ева опережала? Если так, то ненадолго. Сколько же он в отключке был? Глеб не знал. Зато знал, что если есть лифт, то должна быть и лестница. А значит, можно попробовать поиграть в догонялки.

       – Вы неспеша призывно убегали... – на всякий случай он стукнул по панели, но лифт, как и предполагалось, продолжил взлет.

       И снова пришлось бежать. Глеб несся, перепрыгивая через ступеньки, и останавливался только для того, чтобы дыхание перевести.

       Этажи менялись. Ступеньки становились ниже и шире, перила из труб разворачивались лентами, а ленты натягивали пластиковые шкуры. Чаще попадались светильники. А потом лестница опять закончилась, и Глеб вышел в коридор, больше похожий на тоннель. Вогнутые стены. Гнезда камер слежения. Красные огоньки лазерных прицелов, шарящие в темноте. И сухой скрип моторов.

       – А счастье было так возможно... – шепотом произнес Глеб, пятясь к двери. Он чувствовал, как собирается на груди рой красных точек. Механические слепцы ощупывали объект, выискивая слабое место.

       Еще секунда, и застрекочут пулеметы, разрезая нарушителя.

       Красные точки соскользнули с Глеба на пол. Мигнули. Погасли.

       – Я отключила систему, – сказала девочка в лиловой кофте с мультяшным зайцем. Кофта была девочке маловата. А вчера сидела как родная. Вчера было адски давно.

       – ...и так возможно. И вот так, – пробормотал Глеб.

       – Выходи. Я думаю, что конструктивный диалог позволит нам выработать совместную стратегию действий и увеличит шансы на выживание.

       Подняв пластиковую крышку, Айне вернула ее на место.

       – Глеб, твои опасения беспочвенны. Я не причиню тебе вреда. И полагаю, ты не станешь проявлять агрессивности по отношению ко мне.

       – Ну что вы, мадам. Вот я вас не узнал без санитара и...

       – Ева тебя обманула, – девчонка не спрашивала – констатировала факт. – Сейчас она движется к нулевой зоне. Смотри.

       Девчонка вытащила из-за пояса планшет и, активировав, повернула к Глебу. Красная точка блуждала в двумерном лабиринте линий.

       – Жучки?

       – И на тебе тоже, – Айне не стала отрицать очевидного. – Тод решил, что так будет лучше. Тод был прав. Я сумела тебя найти. А теперь ты поможешь мне.

       – И лешего какого ради?

       Например, такого, что если Глеб откажется, девчонка введет команду и прикажет птицам-пулеметам уничтожить наглеца. Они ведь только и ждут, затаившись в гнездах ячеек.

       – Она хочет уничтожить центр.

       – Надо же какое совпадение. Я тоже.

       – И я, – спокойно заметила Айне. – Но физически мои возможности ограничены.

       Интересно, а игрушку свою она куда подевала? Или дроид прячется за углом? И что дальше? Выпрыгнет-выскочит и пойдут клочки по закоулочкам? Чушь собачья.

       Малявка отбилась от стада.

       С точки зрения активного дарвинизма добыча идеальна. Тут и оружия не надо, руками шею свернуть можно, тогда и бессмертие не спасет.

       Стоп. Что это с ним? Она же ребенок. Умненький аж с перебором, но все равно ребенок. И не при чем здесь рассуждения о чертах и программах, просто Глеб – человек. А люди детенышей не трогают.

       – Давай я лучше отведу тебя в тихое место. Посидишь. Отдохнешь. А там и нянька твоя появится, – Глеб протянул руку.

       Рука дрожала.

       – А если не появится?

       – Появится, куда ему деваться? Они же верные, как... как собаки.

       Девчонка покачала головой и, взяв Глеба за большой палец, сказала:

       – Тод не собака. Он разумен. Разумное существо нельзя дрессировать, ему от этого плохо.

       Глеб погладил дитя по голове. Хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но не придумал, что. В голове вертелась одна пошлятина. Айне сердито заметила:

       – Нам следует поторопиться. Ева почти добралась до цели.

       Красная точка летела сквозь меняющиеся чертежи.

       – Идем, – Айне потянула Глеба по коридору. Она шла быстро и не обращала внимания на красные глаза камер слежения.

       Упорство этой девочки заставило Глеба встряхнуться. Она сжал ладошку и ускорил шаг.

       – Ты знаешь, что это...

       – Мимикрант, – ответила Айне. – Модулярный гештальт-организм, типологично близкий по устройству к муравейнику или пчелиному улью, хотя в данном случае аналогия носит поверхностный характер.

       – И давно ты знала?

       Тоннель влился в другой тоннель, шире диаметром. Здесь купол потолка прорезали трубы воздуховодов, а стены вздувались пузырями войлока. Остановившись у одного из пузырей, Айне приказала:

       – Раскрой его.

       – Чем?

       – Руками. Он безопасен.

       Да, но менее противно от этого не становится.

       – Мы должны пахнуть, как они, если желаем пройти в зону, – пояснила Айне и сама потянулась к пузырю. Глеб оттолкнул руку. Безопасно или нет, но он уж сам как-нибудь разберется. Не хватало еще за дитем прятаться.

       На ощупь пузырь был мягким и упругим. Внешняя оболочка пробилась легко, пальцы вошли в тепловатый кисель, и Глеб, преодолевая тошноту, рванул. Хрустнуло. Треснуло. Лопнуло, как яйцо, выпуская тягучий белок.

       Айне окунула в него руки, потерла, распределяя слизь по запястьям, и зачерпнув горсть, нырнула лицом.

       – Тебе тоже следует. Это ее запах.

       Жасмин и еще что-то, смутно знакомое, пробуждающее воспоминания о синеволосой девушке, на коленях которой лежала Глебова сабля.

       – "А почему бы и нет? – сказал поручик, заходя на конюшню", – Глеб липкими руками коснулся щек. Главное, чтобы эта мерзость в рот не попала. И в глаза. А так... малявка может, и Глеб справится. Уже справился.

       – Тебе тяжело? – Айне терла лоб, распределяя слизь. – У меня имеется информация, которая свидетельствует о твоем высоком уровне ксенофобности. Тебе должно быть тяжело.

       – Тяжело без табуретки коров сношать.

       Разломанный пузырь медленно втягивался в стену, а в полуметре от него появилась почка на стеклянной ножке. Почка раскрылась звездчатым цветком, на тычинках которого выступили медвяные капли. И войлочная подстилка вскипела, раздалась норами, выпуская мелких юрких насекомых. Они летели к цветку, присасывались к каплям, отползали и дохли.

       Жуки падали на пол, а пол прорастал воронками.

       – Охренеть. Оно... оно ведь живое?

       – Симбиоз, – пояснила Айне, поднимая одного жука. Он был еще жив и дергал усиками, норовя зацепиться за испачканный палец. – Мимикрант и гриб. И это лишь главная связь. Красиво, правда?

       Айне сунула жука в ямку-воронку и лизнула пальцы.

       – Идем, – сказала она. – Ты ведь хочешь увидеть Еву?

       Не совсем, чтоб увидеть. Он с этой тварью кой-чего другого бы сделал.

       – Что будет, если Ева убьет... Еву?

       – Забавно звучит. У них одно имя, – Айне больше не делала попыток взять его за руку, она шла рядом, спокойно и свободно, как на прогулке. И огромная женщина, еще большего размера чем та, с которой Глеб столкнулся в больнице, не обратила на идущих внимания.

       От женщины пахло жасмином, а на лбу ее блестела янтарная точка, точно снятая с тычинки хищного цветка.

       – Если по аналогии с муравейником, то это – солдат, – пояснила Айне, минув охраняемые женщиной ворота. – Обрати внимания на реализацию фенотипа. Максимальное усиление физических параметров. А вот это рабочая особь.

       Девушка в сером комбезе шла вдоль стены и разрезала пузыри, собирая пахучую жижу в ведро. Вторая девушка грабельками разрыхляла серый войлок, облегчая цветам путь наружу.

       – И те, что которые снаружи?

       – Это тебе кажется, что там – снаружи. Там – тоже внутри. Просто зоны разные. Там собирают корм. Процесс очень интересен. Они не выходят из поселка, как пчелы или муравьи, они заставляют пищу приходить в поселок. И уже на месте ликвидируют. Правда, площадь зоны прорыва, на мой взгляд, далека от оптимальной. Но полагаю, что весь вопрос в накоплении информации и калибровке. Рано или поздно она отыщет оптимальный размер.

       – Ну да, для женщины оптимальный размер – это главное...

       Людей становилось больше. Они были сосредоточены на собственных делах, порой странных, но явно важных. И Глеб подумал, что не следует воспринимать их, выглядящих как люди, людьми.

       Айне держалась центра коридора, и Глеб поневоле пустил ее вперед. Девчонка неплохо ориентировалась в происходящем. Она шла уверенно, сличая путь со схемой на планшете.

       Дважды путь преграждали особи-солдаты. Одна из них, наклонившись к Айне, долго вглядывалась, ноздри ее раздувались, а губы шевелились. И когда Глеб почти решился выстрелить, тварь отступила. Айне продолжила путь.

       Другой бы ребенок испугался.

       А она – и есть другой. Права была сучка-Ева: бессмертные – уже не люди.

       – Эй, божественное дитя, все-таки расскажи, что здесь случилось?

       – Сказка? Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе сказку? – склонив голову набок, Айне посмотрела на него с интересом. – Я могу лишь теоретически воссоздать имевшие место события, но такая реконструкция, возможно, будет обладать низким индексом достоверности.

       А Глеб поверит. Он уже во что угодно верит, потому что находится внутри поселка-гриба, где живут люди-муравьи.

       – Давным-давно жил-был поселок, – Айне явно копировала чужие интонации. Пожалуй, Глебушка мог бы эти самые интонации опознать. – И однажды, примерно с год назад, в этот поселок пришла девушка. Допустим, ее звали...

       – Ева.

       Айне кивнула. Ей было все равно.

       А Глеб ясно представил, как это было.

       Она спустилась с той самой гряды, где он лежал, разглядывая червивое яблоко поселка. И точно также, как он, Ева шла медленно и остановилась на метке минного поля. Она помахала руками и закричала, привлекая внимание дежурных. Те, скорее всего, уже заметили Еву.