Текст книги "Маска, я тебя знаю"

Автор книги: Екатерина Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Но врач, видимо, истолковал все мои действия по-своему:

– Не волнуйся, на одну глубокую царапину мы наложили косметический шов, остальные пройдут сами, а потом у нас тебе сделают пластику носа и шлифовку шрамов,– он потрепал меня по плечу и бодро произнес:– Ивсе станет как раньше!

После таких слов я не смогла больше сдерживаться и рассмеялась.

– Ну, ну, не нужно так волноваться,– стал успокаивать

он так, словно я не смеялась, а плакала,– полежишь у нас пару дней, если все будет в порядке, поедешь домой, а пока отдыхай.

Большим усилием воли я подавила смех и спросила:

– Доктор, а как я сюда попала?

– Твой друг привез, сказал, что тебя сбила машина.

– А нельзя мне с ним поговорить?

– Конечно, я позову его,– Игорь Сергеевич направился к выходу и у самых дверей погрозил мне пальцем,– но только на десять минут.

Я с интересом думала, кто из знакомых мне ребят мог увидеть, как я пропахала носом тротуар, но главное, каким образом я попала в это суперблатное и, видимо, очень дорогое место? Это похоже на незапланированный отдых в санатории, а не на лечение в больнице– голова не болела, тошнило только когда я вставала, но при желании ведь можно и не вставать. Правда, саднило и болело лицо, но если не думать об этом, боль быстро отступала.

Вдруг я вспомнила, что на встречу с Андреем Юрьевичем я сегодня не попаду, и мне сразу захотелось убежать отсюда. В этот момент дверь в палату открылась, и я замерла, ожидая увидеть кого-нибудь из наших. Но это, кажется, новый молодой доктор.

– Привет,– обратился он ко мне.

Я решила, что такое обращение с пациентами слишком панибратское, и

со всем достоинством, какое только могла выразить моя разбитая физиономия, ответила:

– Здравствуйте.

После этого мы примерно минуту молча смотрели друг на друга, и я подумала, что этот врач не совсем нормальный.

– Меня зовут Саша,– наконец представился он.

В ответ я вежливо закивала, еще больше укрепившись в своих подозрениях. Он снова замолчал.

– Вот, и это я,– добавил он к уже сказанному.

– Я вас не понимаю, доктор,– решила я поторопить его, так как момент встречи с кем-то из моих ребят из-за него оттягивался.

– Да нет,– замотал он головой и вдруг спросил:– Можно я присяду?

– Садитесь,– совсем обалдела я.

Он сел в кресло возле кровати.

– Я не доктор.

Не успела я переварить эту информацию, как он мгновенно вывалил на меня вторую:

– И это я тебя задел машиной,– признался он,– там, на дороге.

Я уставилась на него во все глаза, а он вдруг заговорил так быстро, словно его наконец прорвало:

– Я понимаю, что ты можешь подать на меня в суд, но ведь серьезных повреждений у тебя нет, так доктор сказал. А насчет лица не беспокойся, я полностью оплачу тебе пластику, чтобы все сделали в лучшем виде. Снова станешь как куколка.

Я молчала, представляя, какая из меня куколка получится.

– Ты извини, Настя,– продолжил он,– я подумал,

что слишком сильно тебя стукнул, поэтому и привез сюда. Испугался, конечно. Ну а другом назвался, чтобы не возникло ненужных расспросов.

– Как вы узнали мое имя?

– У тебя в сумке лежал читательский билет, я подумал, что

он твой. А разве тебя не Настя зовут?– встревожился он.

– Настя.

– Ну так что же ты мне скажешь, Анастасия?

Я посмотрела на его озабоченное лицо, встревоженные глаза.

– Не волнуйтесь, я не собираюсь подавать в суд.

– Спасибо тебе,– с нескрываемым облегчением произнес он,

а потом неожиданно наклонился и легко поцеловал мою руку,

я обо всем позабочусь, правда. Все будет хорошо.

Он встал, чтобы идти, но потом вдруг спросил:

– Да, давай я сообщу твоим родственникам, что с тобой все в порядке.

– Ой,– тут уже я заволновалась,– не надо родственникам,

да и потом, мама все равно приехать не сможет.

– Почему?– удивился он.

– Потому что я из Крыма, в Москве учусь в институте, живу в общаге

и если кому-то и стоит знать, что я в больнице, так это моей соседке

по комнате,– выложила я свою краткую биографию.

– Хорошо,– заторопился он,– я сообщу ей. Куда позвонить?

Я промолчала, и он переспросил:

– Ну адрес ведь ты помнишь?

Я назвала свой точный адрес и фамилию Милы.

– Я все для тебя сделаю в лучшем виде,– ободрил он меня,

честное слово, ты мне очень помогла. Спасибо,– он направился

к двери.

– Я еще зайду завтра,– кивнул он мне, уже с порога.

После того как Саша удалился, я нашла настоящий пульт дистанционного управления телевизора и стала думать, почему же парень так боится суда. И пришла к выводу, что он, наверно, бандит, имеющий кучу судимостей. Особенно я укрепилась в этой мысли, включив телевизор именно

в тот момент, когда профессор Преображенский из "Собачьего сердца" говорил:

"Пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом..."

Однако я не согласна играть роль блистающего меча, мне больше нравилась перспектива "стать куколкой". Бросив думать о глупостях, я с удовольствием начала смотреть свой любимый фильм, пока у меня снова не разболелась голова.

ГЛАВА 7

Весь следующий день я находилась под пристальным вниманием специалистов. Сначала пришел вчерашний врач, осмотрел меня и спросил про самочувствие. Потом пришла очень миловидная дама средних лет и тоже поинтересовалась моим здоровьем. Затем мой врач вернулся ко мне вместе с пожилым строгим мужчиной, и они еще раз осматривали меня уже вдвоем и опять спрашивали о самочувствии. От такого неусыпного внимания я решила, что действительно серьезно больна.

Сразу после ухода докторов мне принесли завтрак, наверное, лучший

из всех, какие я ела за последние два месяца: два йогурта "Данон", розетки с медом и маслом, упаковка маленьких круассанов, большой стакан апельсинового сока и яблоко. Я думала, что после еды на тарелке ничего не останется, поскольку, несмотря на травмы, аппетит у меня был отличный. Усилием воли подавив желание спрятать оставшиеся круассаны в заначку, я отодвинула от себя столик.

Делать теперь абсолютно нечего, поэтому я снова схватилась за телевизионный пульт, но не тут-то было. Пришла медсестра с креслом-каталкой, и меня повезли на обследования, где надо мной совершили, по-моему, даже большие надругательства, чем те, что я претерпела не так давно в клинике у Гоши. И даже после этого меня не оставили в покое! Завезли в новый кабинет, где молодая дама сменила мне повязку, потом старательно обмазала мое лицо какой-то гадостью, обклеила всю тонкой белой пленкой, попросила широко не улыбаться и отпустила. Не успела я лечь, как ко мне опять пришел Игорь Сергеевич, сказал, что я держусь молодцом и, возможно, меня выпишут через пару дней. Уходя, он посоветовал мне вставать и гулять по палате, но только в том случае, если не болит голова.

Наконец-то я села на постели и приготовилась к просмотру новостей.

Но тут в палате появилась заботливая моя Мила в белом халате и с огромным пакетом в руках.

– Господи,– выдохнула она вместо приветствия и только

потом промолвила:– Настя, да как же тебя угораздило?

– Привет,– бодро начала я.

– Ну что же это такое делается, как же тебя угораздило так свалиться

на ровном месте,– запричитала она, совсем как моя мать.

Я подумала, что все женщины в подобных ситуациях ведут себя одинаково.

– Мила, я тебя прошу, не надрывайся, у меня все в порядке, я

просто сломала нос и разбила лицо. У меня ничего не болит, я чувствую

себя нормально, и кормят здесь просто отлично,– поспешила я

успокоить ее и сразу же ответить на все возможные вопросы.

Причитания стихли, и Мила недоверчиво посмотрела на меня:

– А ты не врешь?

– Да очень мне надо,– обиделась я.

– Но у тебя такое с лицом,– посочувствовала она.

– Да ерунда, бывало и похуже,– уверенно сказала я, но

от просьбы посмотреться в зеркало отказалась. В конце концов, у меня

в палате есть ванная комната, где висит огромное зеркало, но когда

я заходила туда, то предпочитала смотреть в пол.

– Ладно, я тут тебе вкусненького принесла,– Мила деловито

достала тарелку и выложила на нее несколько апельсинов и яблок,

все мытое,– предупредила она.

– Я сейчас, честное слово, ничего не хочу,– отказалась

я, глядя на фрукты совершенно сытым взглядом.

– Тут у меня курица гриль, я ее в холодильник положу. Еще минералка

и шоколадки, я тебе их вообще-то для медсестер принесла, это знаешь,

незаменимое дело,– сообщила она мне, разбирая продуктовый пакет,– хотя здесь, похоже, это тебе не понадобится, так что ешь сама.

– Ну спасибо, подружка, – мне захотелось улыбнуться, но

я вспомнила о предупреждении широко не улыбаться и сдавила себе пальцами

щеки.

– Что, болит?– участливо поинтересовалась Мила.

– Да нет,– скажи лучше, ты можешь мне анатомию принести,

а то делать тут нечего.

– Фиг тебе,– отказала Мила.

– Это почему же?– возмутилась я.

– Потому что в больнице нужно вести себя как положено: лежать,

спать, есть или смотреть телевизор. Я тебе лучше программу передач принесу,– пришла ей в голову оригинальная мысль.

– Не надо, меня выпишут дня через два.

– Сегодня пятница,– прикинула Мила,– в выходные

никто тебя выписывать не станет. По понедельникам обычно бывает большой

обход, но выписывают тоже редко, потому что в начале недели всегда

слишком много работы,– поэтому раньше вторника ты отсюда не

выйдешь.

– Хорошо бы,– мечтательно потянула я,

тут просто санаторий.

– Вот и славно, слушай, но как ты все-таки упала?– вновь полюбопытствовала она.

– А кто тебе сказал, что я здесь?– в свою очередь спросила

я.

– Ой, я тебе не сказала, ко мне такой мальчик пришел

с этой новостью, просто сказка,– она начала расписывать моего

вчерашнего знакомого,– высоченный синеглазый брюнет, просто

Ален Делон. Нет, не Делон– Джеффри Голдблюм, откуда он только взялся?она даже глаза закатила, а мне подумалось, что она уж слишком преувеличивает.

– Он меня чуть машиной не сбил, поэтому я и упала,– сообщила я временно забывшей своего Эльдара подруге.

– Вот пидор!– задохнулась от возмущения Мила, как будто

только что не восхищалась достоинствами вчерашнего гостя.

Да на него, говнюка, надо в суд подавать, из-за него ты себе все лицо изуродовала, может, даже шрамы останутся...– Мила уставилась на меня.

– Слушай, ну хватит,– попыталась я ее остановить.

– Ах, мать его!– в своем праведном гневе Мила была неукротима.Пришел, сопли пузырями от собственной неотразимости, "ваша соседка неудачно упала, она сейчас в больнице, вот ее адрес". Вот тебе-то задницу и надерут,– она погрозила кулаком в окно,– летают на машинах, лихачи хреновые!

– Это он меня в больницу привез,– поспешила я вставить

слово, пока она набирала воздуха, чтобы продолжить в том же духе.

– Он?

– Да, и просил в суд не подавать, обещал сделать из меня куколку,– я сдавленно хмыкнула,– как раньше.

– Ну и...– Мила подалась вперед, словно надеясь,

что я сейчас выдам ей страшную тайну.

– Ну и я сказала, что никаких заявлений писать не буду.

– А он?

– Сказал, что полностью оплатит пластическую операцию на лице.

– А ты?– в своих вопросах Мила стала крайне однообразна.

– Поблагодарила вежливо.

– А он?

– А он сказал "ни о чем не беспокойтесь",– мне

надоел этот пересказ,– на самом деле я не знаю, что буду делать

дальше. Но, думаю, если у меня не останется шрамов на лице, как обещал

доктор, то никакой операции я не захочу.

– Вот дурочка-то,– даже с каким-то восхищением произнесла

Мила.

– Ничего я не дура,– я начинала сердиться,– подумай

сама, у меня и до этого нос был сломан, да еще как, и шрам на лбу

такой, что без страха не взглянешь. Почему же этот мужик должен

на меня такие деньги ухлопывать. Только потому, что я переходила дорогу

и не смотрела по сторонам?

– Слушай, я тебя умоляю,– Мила разговаривала со мной,

как с глупым, капризным младенцем, – не отказывайся от операции.

Это тебе нужно, как ты не понимаешь?

– Да не нужно мне ничего!

– Сейчас не нужно, потом нужно станет,– забегала по палате

Мила.

– Ладно, ничего еще не известно,– мне расхотелось говорить

об этом, и я уже начала жалеть о том, что рассказала все Миле.

– Ты пойми,– продолжала убеждать она меня,– когда

ты вдруг решишь как следует заняться своей внешностью, то к этому

мальчику ты уже не придешь и не скажешь: "Здравствуйте, я

ваша тетя!" Все нужно делать вовремя!

– Поняла,– я подняла руки кверху,– все поняла,

на все согласна. Сдаюсь!

– Молодчина,– обрадовалась Мила и сразу же заторопилась,

ну, я побегу, надо еще в институт успеть, а ты не забивай себе голову

глупостями.

– Принеси мне учебник, пожалуйста,– опять попросила я.

– Я подумаю над твоей просьбой.

– И программу,– напомнила я.

– Договорились. Ну пока, поправляйся, подружка,– Мила

наклонилась и осторожно чмокнула меня куда-то в ухо.

– Приезжай завтра!

– Всенепременно,– Мила направилась к двери, сделав мне

на прощанье ручкой, и добавила:– Ешь фрукты.

У самой двери она вдруг остановилась и спросила:

– Слушай, а номер и марку машины этого мальчика ты не запомнила?

Я почувствовала скрытый подвох и предупредила:

– Милка, если ты напишешь на него заявление в милицию, я с тобой разговаривать не буду и стану все отрицать, скажу, что это плод твоей фантазии.

– Да что я, совсем больная?– возмутилась Мила.

Я же понимаю, что тогда тебе операции не видать.

– Чего ты тогда хочешь,– удивилась я,– шантажировать его, что ли?

– Да нет,– Мила недовольно махнула рукой, давая понять,

что мои предположения кажутся ей полным бредом.– Просто я подумала, что мне бы тоже не помешало нос прооперировать.

Я замерла.

– Вот я подумала,– Мила состроила мне глазки,

может, выследить его и к нему еще раз под машину кинуться, если он

так наездов боится.

Она в задумчивости вышла из палаты, и я сразу же схватилась пальцами за щеки.

* * *

После вкусного, обильного обеда я уснула и спала вообще без сновидений.

Потом кто-то легко тронул меня за плечо, я открыла глаза и увидела

перед собой Сашу.

– Привет,– он улыбнулся,– как дела?

– Все хорошо,– я попыталась сесть, и он стал торопливо

поправлять мне подушку, со стороны, наверное, это смотрелось очень

трогательно.

– Ты любишь восточные сладости?– спросил он.

– Думаю, что люблю,– я помолчала,– правда, не уверена,

что когда-нибудь их пробовала.

– Да?– удивился он. – Мы это исправим.

Он достал маленькие коробки из стоящего на полу пакета.

– Здесь лукум, цукаты, печенье и орехи,– объяснял он,

поочередно выкладывая все на стол,– что тебе открыть?

– Я сейчас сыта, если вы не против, съем все это попозже.

– Хорошо. Да, тут еще фрукты. Я их помою.

Не спрашивая, он встал и понес в ванную груши и клубнику.

Я не стала ничего говорить, когда он вернулся, молча разложил все

на столе и сел в кресло. Я с любопытством смотрела на него, он

с ужасом на меня.

Во время затянувшейся паузы я хорошо его рассмотрела и пришла к выводу, что Мила частично права в своем порыве восхищения. Он действительно хорош, но красота его какая-то... неестественная: яркие васильковые глазаих любвеобильная моя Мила сравнила с глазами Алена Делона,– чуть смуглая кожа, до противности правильные черты лица, слишком красивый для мужчины рисунок губ, сахарные крупные зубы и черные вьющиеся волосы. Если бы я еще знала, кто такой Джеффри Голдблюм, то, возможно, согласилась бы с Милой и в остальном.

Да, он вполне мог бы работать моделью у какого-нибудь господина Зайцева. К тому же в нем было что-то неуловимое, мягкое, я бы даже сказала женственное. Неспроста, видимо, Мила, узнав, что он является причиной моей новой беды, наградила его таким нелестным для мужчины эпитетом.

Мне вдруг стало стыдно. В конце концов, он привез меня в больницу, обещал сделать пластическую операцию и, по всему видно, сожалел о случившемся.

Я подумала, что, если бы ему пришлось оценивать мою женскую привлекательность, я вряд ли удостоилась бы хоть одного приличного комплимента. И я перестала разглядывать его как рекламный щит на улице.

– Скажите...– решила я первой нарушить молчание.

– Саша, – напомнил он.

– Скажите, Александр,– продолжила я,– почему вы

проявляете обо мне такую заботу?

Он посмотрел на меня удивленно.

– Нет, вы только, пожалуйста, не обижайтесь, но все это...

я стала перечислять,– больница, клубника, восточные сладости, пластическая операция в перспективе. Я ведь не собираюсь подавать на вас в суд, поскольку ничего серьезного и страшного со мной не произошло. Вы меня даже не задели своей машиной, я сама упала.

– Я знаю,– как-то грустно сказал он.

– Тогда почему?

– Это долгая история, если захочешь, я тебе ее расскажу, но только не сейчас.

"Ну и черт с тобой",– подумала я.

Он молча посидел возле меня, потом встал:

– Тебе принести что-нибудь еще?

– Да, – согласилась я, почему-то наглея на глазах,– первый том учебника по анатомии под руководством Сапина и какой-нибудь справочник по психиатрии.

– Что еще?– невозмутимо спросил Саша, наблюдая, как я

ему открыто хамлю, лежа в постели дорогой платной больницы, куда он

меня пристроил.

Я чувствовала, что мои шансы на операцию тают на глазах, но остановиться уже не могла, во мне проснулось какое-то неуправляемое упрямство.

– Да, и еще, пожалуйста, программу передач до конца недели. Только если это вас не затруднит.

– Ну как же можно не расстараться для такой девушки!– спокойно, без иронии сказал он, направляясь к двери.

– И еще любой видеофильм с Джеффри Голдблюмом,– добавила

я ему вдогонку.

– Всего хорошего, Анастасия,– попрощался он, не поворачивая голову в мою сторону.

– До свидания, Александр,– ласково отозвалась я.

Когда он тихо, даже не хлопнув дверью, ушел, я сказала вслух, ни к кому не обращаясь:

– Да-а, похоже, меня выпишут прямо сейчас.

В ближайшие полчаса, однако, никто не явился с предложением собрать

вещи, и я решила угоститься клубничкой "от Саши". Достав мисочку,

я удобно устроилась в постели и стала смотреть на любовные страсти

латиноамериканцев. Мне стало ужасно весело, я никак не могла запомнить

имена героев и бесконечно путалась в Педро, Санчесах, Мигелях и, конечно

же, Хулио. Кроме того, поскольку я никогда раньше сериалов не смотрела,

то чувствовала себя так, словно решаю длинный и бесконечный кроссворд,

где есть всего три вопроса с вариантами для обоих полов:

1. Кто чей любовник (муж, сын, брат)?

2. Кто является убийцей (любовника, мужа, сына, брата)?

3. От кого ждут ребенка (от любовника, от мужа)?

Причем в последнем вопросе иногда нельзя исключить и другого варианта

(сына, брата), но все же он относился к числу маловероятных. Все

еще усложнялось из-за того, что героини время от времени теряли память,

и происходило это с дивной регулярностью. Хотя мне ли смеяться

над неудачливыми героинями телесериалов!

Покончив с половиной ягод и изрядно утомившись из-за сериала, я стала щелкать по всем каналам подряд. Наконец напала на новости. Это я люблю смотреть больше всего, я считаю, что нет ничего интереснее информации, которая собирается со всего мира, чтобы потом озадачивать людей кризисами, пугать мятежами, войнами и катастрофами, облагораживать премьерами и развлекать сплетнями о жизни мировой элиты.

Я успела к самому концу новостей. Показали длинный эскорт машин, церковь, из которой выходит красивая пара, затем пошел текст о женитьбе молодого миллионера-плейбоя на даме из аристократического, но довольно бедного семейства. По мере того, как камера приближала их улыбающиеся лица, у меня вдруг отяжелела голова, я стала погружаться в какой-то вакуум, меня била мелкая дрожь, а в голове что-то пульсировало, потом девушку дали крупным планом, и я выдохнула:

– Бетти???

И через секунду пришла в норму, от перенесенного состояния остались только "мурашки и воспоминания", как сказала бы Мила. Репортаж уже кончился, и теперь мне предложили прогноз погоды. Я выключила телевизор.

Все происшедшее показалось мне очень странным, но я была уверена, что уже видела эту девушку, более того, сейчас я поняла, что знаю ее полное имя– Беатрис-Мари-Августин.

Я мучительно думала, но никак не могла вспомнить, называли ее по имени в выпуске или нет. Чтобы проверить свое предположение, я снова включила телевизор и стала ждать повторного выпуска новостей.

Поужинав, приняв таблетки, которые мне неизвестно для чего выписали, съев апельсин и грушу, попробовав восточные сладости из всех коробочек, я пришла к выводу, что, если имя невесты миллионера совпадет с тем, какое пришло мне в голову в странном состоянии, похожем на транс, это может означать только то, что я обладаю экстрасенсорными способностями.

Удобно развалившись на кровати, я смотрела на экран уже слипающимися глазами. Наконец начался повторный выпуск, теперь я с нетерпением ждала, когда же он закончится. Показывали бесконечную череду войн, наводнений, закулисных интриг и политических скандалов. Картинка на экране была очень мрачной, музыка за кадром– строгой, а голос диктора– бодрым, но печальным. Я решила, что мне сегодня не везет и стала терять интерес.

Но вдруг картинка на экране резко изменилась– начался репортаж о свадьбе. Я даже вскочила на колени и подалась вперед, чтобы быть поближе к телевизору. Вот лицо невесты крупным планом, и я, замерев от напряжения, слушаю текст за кадром:

"...на Беатрис де Шантильи, дочери герцога, последнего отпрыска знаменитого древнего рода..."

Дальше я уже не слушала, меня переполняла радость от только что сделанного открытия. Чтобы как-то выплеснуть бушующий внутри меня восторг и отпраздновать это удивительное событие, я немного попрыгала в кровати, счастливо восклицая:

– Я– медиум!!! Я– медиум!!! Я– медиум!!!

Развернувшись в прыжке на пол-оборота, я подавилась собственными словами.

Уставившись на меня во все глаза, в дверях стояла пара, которую я меньше всего ожидала увидеть вместе: окаменевший Александр и Мила, не достававшая ему даже до плеча, с пакетом в руках.

Я заулыбалась им, невзирая на рекомендации врача этого не делать, приветственно помахала рукой и негромко, но доверительно сообщила:

– Я– медиум.

У Александра глаза, кажется, сменили цвет, хотя, возможно,

это просто выпали его цветные контактные линзы, во всяком случае мне

так показалось.

"Он носит линзы,– вихрем пронеслось у меня в голове,

и при этом такой небесно прекрасный".

– Как же я сразу не догадалась!– почти простонала я.

"Конечно же, он робот, подосланный меня убить",– озарило

меня.

– Мила, скорее отойди от него, он тебя убьет,– закричала

я, но слова провалились куда-то в желудок.

А невозмутимая моя Мила лишь посмотрела на него и сказала, махнув рукой в мою сторону:

– Теперь понятно?

– В общих чертах,– отозвался Саша металлическим голосом.

Мне показались до ужаса страшными их понимающе-успокаивающие взгляды и то, как они, не сговариваясь, почти синхронно направились ко мне. Я свалилась на кровать из своей акробатической стойки и принялась звать на помощь, внезапно подумав о том, что в больнице никого нет и никто не сможет меня защитить. Поэтому я изо всех сил зажмурилась.

– Мила, Мила, Милочка,– звала я в надежде, что подруга пожалеет меня, но понимала, что мои попытки бессмысленны и наивны, поскольку эти двое наверняка против меня сговорились.

– Только не волнуйся,– я услышала успокаивающий голос Милы и решилась...

Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, я открыла глаза и увидела

с левой стороны от себя улыбающееся лицо Милы с пустыми черными глазами, а с другой стороны Александра. У него глаза напоминали по цвету голубые стеклянные шарики и выглядели как протезы. Их лица медленно приближались ко мне.

"Обложили",– тоскливо подумала я.

Сердце колотилось в груди так, словно я бежала от лесного пожара, было нечем дышать.

– Ты должна меня слушать,– Мила нежно взяла меня за руку,– нужно лечиться, нельзя прыгать на кровати, так ты никогда не поправишься.

– Ты должна меня слушать,– повторял за ней Саша скрипучим голосом,тебе нужно сделать пластическую операцию на лице, как мне...

Он так же, как Мила, взял мою ладонь в свою холодную руку и, поглаживая, говорил:

– У тебя такая мягкая кожа, нужно сшить перчаточки...

Потом они начали говорить все громче и громче, при этом тянули меня

в разные стороны за руки, и я думала, что если один не уступит другому,

то я разорвусь как тетрадный лист. Смысла их слов я не понимала, казалось,

что слышу душераздирающие вопли измученных весной котов.

– Оставьте меня, перестаньте, да перестаньте же,– взмолилась

я и рванулась изо всех сил.

Мила выпустила мою руку и Саша тоже, я как-то неожиданно легко поднялась над кроватью и поплыла. Это было так хорошо, что я почувствовала себя совершенно свободной и счастливой.

В самый разгар моего кружения под потолком я почувствовала, что у меня с правой стороны промокла ночная рубашка. Я посмотрела на себя и обнаружила, что на правой руке у меня оторван безымянный палец, из раны фонтаном бьет кровь, но это почему-то меня не испугало, я только вполне серьезно подумала: "Почему у меня в пальце такое богатое кровоснабжение?"

Я сжала руку в кулак и стала медленно опускаться на свою кровать,

вокруг никого не было, я упала лицом вниз, зарылась в подушку и заткнула руками уши, чтобы никакие посторонние звуки не мешали мне думать. Скоро мне стало трудно дышать, и я решила переменить позу. Перевернувшись на спину, я накрылась одеялом с головой и тотчас же услышала:

– Настя!..

Когда я открыла глаза, то увидела перед собой Игоря Сергеевича.

– Ну, как дела?– ласково спросил он.

– Я палец поранила,– начала я, не зная, как ему лучше рассказать о том, что произошло.

– М-м, покажи, пожалуйста,– попросилон.

Я осторожно достала правую руку из-под одеяла и зажмурилась:

– Вот.

– Ну, и где твоя рана?

Я открыла глаза, палец занимал свое законное место, и никаких следов даже самой незначительной травмы на нем не видно. Смутившись, я стала путано объяснять:

– Это я... вчера, да, наверное, вчера... порезалась.

– Чем порезалась?– поинтересовался врач.

– Чем?– переспросила я.

Никаких острых предметов у меня в палате нет, поэтому я даже приблизительно не знала, чем можно порезаться в таких случаях. Но вдруг меня осенило:

– Это я фольгой от шоколадки, но совсем чуть-чуть,– поспешила добавить я, – и сейчас все уже прошло.

– А как у тебя со сном?– задал он следующий вопрос, и

на него я совсем не знала, что ответить.

– Нормально,– придумать ничего лучше я не смогла.

– Это хорошо, – Игорь Сергеевич присел в кресло.

Но ты, Анастасия, уже взрослая девушка, поэтому я хотел бы тебя предупредить, чтобы в дальнейшем у нас не возникало недоразумений.

Я настороженно ждала, что он мне скажет.

– Вчера вечером ты уснула, забыв выключить телевизор. Но так

как звук был не слишком громкий, то его обнаружили сестры только утром,

зайдя к тебе в палату,– он говорил совсем не строго, а словно успокаивал меня,– конечно, в этом виноват и младший медперсонал, но все же... не увлекайся просмотром программ, тебе еще вредно это в таких количествах.

– А от этого могут быть кошмарные сны, которые можно спутать

с реальностью?– задумчиво пробормотала я.

– От этого,– врач сделал выразительную паузу, – может быть все, что угодно.

ГЛАВА 8

Следуя рекомендациям врача, я упорно игнорировала телевизор и все время занималась либо разглядыванием потолка, либо бесцельным шатанием по палате.

Однако довольно быстро мне это надоело, и я подумала, что пришла пора совершить посещение туалетной комнаты с детальным изучением следов моего падения в зеркале. Учитывая, что прошло уже два дня с момента травмы, я втайне надеялась на то, что нервного шока от увиденного смогу избежать.

Я не стала закрывать глаз и считать про себя до десяти, как обычно поступала в тяжелых жизненных ситуациях, а решительно подошла к зеркалу.

– О-о-ой!..– непроизвольно вырвалось у меня.

Неудивительно, что Мила так расстроилась в первый момент. Я смотрела в зеркало и чувствовала к себе такую острую жалость, что мне даже захотелось самой погладить себя по голове, чтобы хоть немного утешить уродливую девочку.

– Все еще не так плохо,– как молитву повторила я про себя фразу, какую говорил мне доктор, и вышла из душевой, чувствуя необходимость прилечь и, накрывшись с головой, пореветь хотя бы час.

Мое лицо действительно в ужасном состоянии. Похоже, мне повезло только

в том, что единственный косметический шов, который мне наложили, проходил почти по носогубной складке, и можно надеяться, что потом он станет малозаметным. Но все остальное!

Скорее всего, я упала прямо на бутылочные осколки, потому что вся переносица, щеки и подбородок причудливо порезаны. Общее впечатление завершали синяки в форме очков вокруг глаз, содранный подбородок и нос– он просто расквашен.

Это определение настолько подходило к моему многострадальному, ранее перебитому, горбатому носу, что захотелось плакать еще сильнее.

Завалившись на кровать, я, к своему стыду, громко заревела.

– Господи, ну почему это все со мной происходит?– ныла я, шмыгая носом и периодически поскуливая от боли.

Мне вдруг захотелось, чтобы рядом оказалась мама, какая угодно: пьяная, уставшая, злая, но чтобы она приласкала меня, пожалела, сказала бы что-нибудь утешительно-бесполезное.

На секунду успокоившись, я представила себе, что было бы, если бы

мама вдруг пришла ко мне в больницу.

Нет, утешать меня она бы не стала. Она бы плакала, причитала, жаловалась

на судьбу, но не смогла бы дать мне того, в чем я имела такую острую потребность.

"В сущности, я даже не могу рассчитывать на такую мелочь, как обыкновенная человеческая ласка",– от этой мысли слезы застыли у меня на глазах и захотелось немедленно умереть, именно сейчас, сию же секунду.

В этот момент я почувствовала, как кто-то нежно провел рукой по моим волосам. Вздрогнув всем телом, я отняла лицо от подушки и медленно повернулась.

– Поплачь, тебе станет легче.

На моей кровати сидел Саша, у него такая добрая улыбка, а в его взгляде столько жалости и нежности, что я разрыдалась.

Он привлек меня к себе, и я, не испытывая ни малейшего чувства стыда или неловкости, плакала у него на груди, оставляя на халате слезы.

Саша гладил меня по голове и нес всякую чепуху, но я не слышала почти

ничего из того, что он говорил, и вовсю упивалась своей так неожиданно

и скоро сбывшейся мечтой о ласке. Вдоволь наревевшись и даже замерзнув,

я стала стучать зубами и дрожать. Саша тут же помог мне лечь в кровать

и накрыл одеялом.

– П-п-принесите мне п-п-попить воды, п-п-пожалуйста,

попросила я, заикаясь.

На моем столе стояла бутылка с минералкой, но она теплая, и я от нее отказалась, тогда Саша принес стакан холодной сырой воды из-под крана. Медленно процеживая холодную воду сквозь зубы, я смотрела на Сашу и испытывала нарастающую потребность извиниться перед ним за свое вчерашнее поведение.

– Извините меня за вчерашнее,– тише, чем следовало, сказала я, рассматривая дно пустого стакана.

– Извинение принимается,– церемонно сказал он, а потом, подмигнув мне, с улыбкой добавил:– Да ерунда все это, тебе незачем извиняться.