Текст книги "Комплекс андрогина (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бунькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Садись, – говорит она мне, показывая на единственный стул. М-да, скудненький интерьерчик. Стол, стул, встроенный шкаф, койка у стены, полка над ней. На станции и то каюты покруче были.
– Слушай, у вас тут все комнаты такие маленькие? – спросила я.
– У меня же индивидуальная каюта, – пояснила Элис. – Кто по двое живет, у того чуть побольше.
Я представила это «чуть побольше». Наверное, на два квадратных метра.
– Зато у меня личный санузел и возможность хотя бы иногда прятаться от назойливого внимания, – пожала плечами она. – Это того стоит. Чай будешь?
– Да, не откажусь.
Элис засуетилась у шкафа: достала и поставила греться чайник, вытащила две кружки, сахар и чайные пакетики, распаковала и высыпала в тарелку какое-то печенье, не то чтобы несъедобное, но явно невкусное. Ладно, не будем обижать хозяйку. Вряд ли она специально решила морить меня голодом. Судя по состоянию ее каюты, да и Ковчега в целом, это лучшее, что она может предложить.
Когда чайник вскипел, и мы налили себе по полной кружке, Элис откинула подушку с кровати и привычно уселась на ее место, оказавшись у боковой части стола. Так вот как они тут гостей принимают. Ну и правильно. Зачем второй стул, если места и так мало?
– Рассказывай, – сказала она, захрустев своей дубовой печенькой и зашвыркав чаем.
– А чего рассказывать-то? И так вроде все понятно, – попыталась я пойти на попятный.
– В моей каюте – посторонний человек, – сказала она. – Если сюда заявится комендант, и я из-за тебя попаду в карцер на три дня, то хочу хотя бы знать, кого укрываю.
– Обещай, что ты меня не сдашь, – попросила я. Теперь пришла очередь Элис фыркать над странной просьбой об обещании. Но она послушно протянула руку:
– Обещаю.
Мы снова скрепили обещание рукопожатием. Я на мгновение засмотрелась на длинную и такую сильную ладонь.
– Ну так рассказывай давай, чего тянешь, – поторопила меня Элис. Я вздохнула, собираясь с мыслями.
– Я с другого Ковчега. Ты только не пугайся, все пучком, я не заразная! – торопливо добавила я. – Честно говоря, я и сама не на шутку испугалась, когда к вам попала. Пряталась на старой станции от коллекторов, которые ищут моего отца и постоянно из-за него пристают ко мне, а тут ваш Ковчег, похоже, решил мою станцию сожрать и переварить на ресурсы. Короче, я и сделать ничего толком не успела, как оказалась внутри. Выхожу из станции – вокруг темнота. Кое-как выбралась за двумя придурками на свет. Охранник меня прогнал, я испугалась, поторопилась и налетела на тебя. Вот такие пироги с котятами: их ешь, они мяукают.
– Прикольно врешь, – оценила Элис. – Ты эпсилон, что ли?
– Чего? – не поняла я. – Ничего я не вру, не надо обзываться.
– Ну да, ну да, – она глотнула чаю. – Ты девочка с Ковчега. Ага.
– Ты мне не веришь, что ли?
– С чего бы? – фыркнула Элис. – Ты если уж врешь, так ври поближе к жизни. Девочкой он прикинулся. Ххе!
– Я понимаю, конечно, что выгляжу не ахти, – я обиженно поправила свою короткую стрижку. – Но не настолько же, чтобы за парня меня принимать. Я такая же девчонка, как и ты.
Элис фыркнула прямо в кружку, фонтаном расплескав чай, и принялась ржать.
– Чего? – снова спросила я, уже откровенно обижаясь на нее, но не вступая в перепалку. Она меня, в конце концов, приютила.
– Ну ты юморист, – наконец, заявила она, отсмеявшись и кое-как вытирая полотенцем последствия чайной катастрофы. – «Такая же девчонка, как и ты». Прикольно. Можно я тебя цитировать буду?
– Да на здоровье. Только я не понимаю, что тут смешного. Я действительно девушка и действительно с Ковчега. А ты что, парень что ли?
– Нет, блин, принцесса? – снова фыркнула Элис. – Кто еще у нас тут может жить, кроме парней, на «Либерти»-то? Тут женщин не было, нет и не будет, сколько бы руководство нам не обещало.
«Либерти»? Что-то я такое слышала. Так это что, правда военная база? Чушь какая. Разве могут быть на военной базе такие проблемы с безопасностью?
– Если ты парень, докажи, – тут же заявила я и торжествующе откинулась на спинку стула.
– Да без проблем. Все равно футболку чаем залил, – ответила мне Элис, встала и принялась стягивать футболку. Вместе со вздымающейся вверх футболкой моя челюсть синхронно опускалась вниз.
– Ну, убедился? – спросил меня этот… парень, кинув футболку в ящик для стирки. – Теперь твоя очередь. Давай, докажи, что ты девочка.
– Я раздеваться не буду, – тут же решительно заявила я, кое-как справившись с культурным шоком: этот парень куда больше женщина, чем настоящие женщины. Даже в повадках, даже в интонациях. Такое чувство, что он учился в школе для настоящих леди. И где в этом мире справедливость, а? Я тоже хочу так плавно двигаться и шикарно выглядеть! Нет, серьезно, кто его воспитывал? Хочу посмотреть на людей, сделавших из парня идеальную женщину.
– Что и требовалось доказать, – сказал он, опускаясь обратно на кровать и берясь за новую печеньку. – Давай, рассказывай настоящую историю.
– Я настоящую и рассказала.
– Что, все еще будешь играть в «девочку с Ковчега»? Это уже не смешно, – он тряхнул гривой, закидывая ее за плечо.
– Но это правда! – возмутилась я.
– Футболку сними, – тут же парировал он.
– Да не буду я перед тобой раздеваться! Если не веришь – на, посмотри мой паспорт.
Я сунула ему под нос документ. Улыбка сползла с лица этого андрогина. Он вертел мою карточку в руках так, и эдак, и даже считал ее вотчем: надо же, их вотчи и на такие штуки способны. Потом вернул мне карточку, откашлялся и сказал, пристально меня разглядывая:
– Ты не похожа на девушку.
– Ты тоже на парня не особо похож, – пожала плечами я. – Думаю, у нас с тобой одинаковые проблемы.
– Сомневаюсь. Но что проблемы у таких как мы всегда есть – с этим согласен. Извини, что смеялся. Я просто не ожидал, что когда-нибудь встречу настоящую девушку.
– Да ничего, я тоже маху дала. Я ведь даже не заподозрила, что ты парень. Так что ты меня тоже прости.
– Будем считать, что мы квиты, – сказал он.
– Ага, – улыбнулась я. – Слушай, а тебя действительно Элис зовут?
– Да.
– Но это ведь женское имя, – возмутилась я.
– И да, и нет, – скривился Элис. – Мне его дали в генетик-центре, где я на свет появился. Я же тау, вот они мне и подыскали подходящее женское имя. А когда я вырос, узнал об этом и решил возмутиться, мне показали статью в старом журнале, и там над фоткой какого-то мужика было написано «Элис Купер». Так что придраться не к чему. Даже если имя не мужское, то хотя бы один мужчина его до меня носил.
– Ну да, где-то я это слышала. Кажись, что-то с музыкой связано.
– Ага, – кивнул Элис. – Только очень древней. То ли конец двадцатого, то ли начало двадцать первого века, я не запомнил. Да и не важно.
– Знаешь, а тебе идет это имя, – подумав, заявила я, еще раз внимательно оглядев его и в очередной раз подивившись странной внешности. Жаль, что мы не можем поменяться. Ему ведь наверняка несладко живется с таким лицом. Если тут одни мужики, то они, наверное, смотрят на него так, будто… Ой, фу, даже думать не хочу. Стоп. А если все эти мужики узнают, что на борту появилась женщина? Мамочка! Я не готова к такой активной сексуальной жизни.
– Слушай, Элис, – я даже подалась к нему, запаниковав. – Ты ведь не…
– … никому не расскажу, – закончил он за меня, прекрасно все поняв. – Я же обещал.
– А я обещала тебя не лапать, – рассмеялась я. – Ты ведь думал, что я парень.
Элис покраснел и отвел взгляд. Завораживающее сюрреалистическое зрелище. Мой мозг еще не понял, красиво это или нет, но я определенно не могу оторвать глаз от этого парня.
– Ладно, пора, пожалуй, укладываться, – сказал он. – У меня сегодня был на редкость богатый на события день. Нужно поспать, чтобы привести мысли в порядок. Тем более, с завтрашнего дня мне стоит быть куда более осторожным и внимательным.
– А что будет завтра? – тут же поинтересовалась я.
– Завтра мне стукнет восемнадцать.
– Правда? – удивилась я. – А мне вчера исполнилось. Так мы, выходит, ровесники. Поздравляю!
– И я тебя, – вяло откликнулся Элис, доставая из шкафа какой-то жуткий матрас.
– А чего так кисло? Завтра ты официально станешь полноправным членом общества.
– Ну да, – еще больше помрачнел Элис. – Со всеми вытекающими из этого последствиями: вонючими и негигиеничными.
– Та же фигня, – сочувственно вздохнула я. – Но это не повод не любить завтрашний день. Он не обязательно будет плохим.
– Хотелось бы верить, – откликнулся Элис и задумчиво встал в узкий промежуток между двумя постелями: койкой и матрасом. Если б он все еще считал меня парнем, то без сомнений указал бы мне на матрас. Но смена гендерных характеристик заставила его изменить приоритеты, и теперь он стоял и думал. В результате с тяжким вздохом взял какое-то полотенце, бросил в изголовье матраса свою сумку и улегся на пол. Я скинула кроссовки и послушно забралась на койку. И как он тут спит? Мне ужасно не хватает моей мягкой, теплой постельки.
– Спокойной ночи, Алеста, – сказал он, щелчком по вотчу выключая свет.
– Спокойной ночи, Элис.
Глава 5. Символ совершеннолетия
Адрес: Военная база «Либерти», общежитие Верхней академии, этаж 3, каюта 18. Имя: Элис. Генетическая модель: тау-1, улучшенная. Статус: гражданин третьего порядка.
Черт бы побрал этот матрас и мою обходительность. Сначала я полночи не мог устроиться. Мне было холодно и неудобно. Потом вроде как уснул, но так отлежал себе все, что поднимаясь, вспомнил весь спектр известных мне ругательств. Судя по состоянию Алесты, она тоже не оценила комфорт моей каюты: поднималась, недовольно морща нос и разминая шею.
Я с интересом посмотрел на нее. Слежавшиеся за ночь жесткие и короткие волосы смешно топорщились, старая растянутая футболка немного съехала с плеча, оголив лямочку – вряд ли от бюстгальтера, скорее от спортивной майки, судя по тому, что я ни вчера, ни сегодня не мог понять, есть ли у нее вообще грудь. Только сейчас до меня по-настоящему дошел тот факт, что я впервые в жизни вижу женщину: не на картинке, не на видео, а прямо перед собой. Если я протяну руку, то смогу коснуться ее. Эта мысль не на шутку взволновала меня.
Звонок в дверь отвлек от размышлений на эту тему. Я подошел, глянул на экран и увидел Яна. Открыл.
– С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя, с днем рождения Элис, с днем рожденья тебя! – фальшиво пропел друг и протянул мне два билета на концерт.
– Ты опять потратился? – спросил я, забирая у него подарок.
– Не обращай внимания, я их уже давно выкупил, – отмахнулся он, перекатываясь с пятки на носок, пока я разглядывал билеты и программку. Моцарт, Вивальди. Сплошная попса, чуток приправленная почему-то Стравинским. Никакой связи, никакой логики. Надеюсь, оркестр хотя бы нормальный, а не как в прошлый раз.
– А это кто? – тем временем спросил Ян, только что заметив моего квартиранта.
– Это Ал… – я замялся, сообразив, что имя Алеста на мужское так же не похоже, как и мое.
– Привет, Аль, – с какой-то странной интонацией в голосе поздоровался Ян. Потом перевел на меня испуганный, недоверчивый и обиженный взгляд и уточнил:
– Он твой парень?
Мне слюна не в то горло попала. Пытаясь прокашляться, я оглянулся на Алесту. Действительно, живописная картина: на разобранной койке с покосившимся матрасом сидело в одеяле помятое и взлохмаченное со сна бесполое нечто и с интересом разглядывало нас.
– Нет, – ответил я, наконец, прокашлявшись. – Это мой знакомый. У него жизненные трудности, так что он сегодня у меня ночевал. Ты же никому не расскажешь?
– Нет, конечно. Я нем как рыба, – с облегчением вздохнул Ян.
– Ты заходи, чаю попьем, – предложил я.
– Я с удовольствием, – улыбнулся он. – Только погоди, я вчера булочек свежих купил. А то знаю я, что ты к чаю всегда предлагаешь. Зубы сломать можно.
– Нормальное затяжное печенье, – пожал плечами я, но друг уже умчался. Пока его не было, я успел убрать билеты в сумку, поставить чайник и посетить санузел. Алеста застелила койку и приготовила кружки, чай и сахар: уже запомнила, где и что лежит. Когда я вышел из ванной, она листала «Войну и мир», а дверной звонок вовсю трезвонил.
– Ты чего не открываешь? Это ж наверняка Ян, – ответил я, пытаясь одновременно отжать волосы полотенцем и отпереть замок.
– А что, на мой вотч твоя дверь тоже сработает?
Действительно. Забыл об этом, надо бы настройки сменить.
– Вы чего так долго не открывали? – подозрительно оглядел нас Ян. Интересно, что он успел навоображать?
– Я замок забыл перенастроить, – ответил я ему. – Ушел в ванную, думал, Аль тебе откроет, а он не смог. Извини.
– Да ничего. Вот булочки и еще одна кружка, – сказал Ян, выкладывая свое богатство на стол. Хорошо, когда у тебя есть подработка: всегда можно позволить себе такие вот приятные мелочи. Я тоже запросто мог бы найти работу, но мне не хотелось лишний раз искушать судьбу и раньше времени вливаться в общество взрослых. Академия платила мне стипендию и выделяла комнату в общежитии, и мне этого было достаточно, чтобы выживать.
– Про кружку это ты вовремя вспомнил, – с улыбкой заметил я. – У меня их всего две.
Я плюнул на просушку волос и бросил полотенце на плечи, потому что эти двое уже оккупировали стол, и я рисковал остаться без чая и без завтрака. Не знаю, почему, но между этими двумя сразу вспыхнуло какое-то болезненное соперничество. Причем Яна-то я понимал, хоть мне и противно было думать на эту тему, а вот Алесту – не очень. Кажется, ей просто не понравился Ян. Вон как она косится на него: подозрительно и с легким оттенком презрения.
– Вы давно знакомы? – спросил ее Ян.
– Со вчерашнего дня, – ответила Алеста.
– А я с ним с рождения вместе, – горделиво заметил Ян. – Мы и в яслях вместе были, и в школе в одном классе оказались.
– Круто, – оценила Алеста деланно восхищенным тоном, но мой сигмоватый друг принял все за чистую монету и продолжил:
– Если б ему одиночную каюту пять лет назад не дали, мы бы и до сих пор жили вместе. Классное было время, да, Эл?
Я был занят сотворением чая и только угукнул в ответ.
– Знаешь, какой он миленький был в детстве? – оживился Ян, обретя нового собеседника для любимой беседы «Дети такие лапочки».
– Даже не представляю, – поддержала его Алеста, глянув на меня снизу вверх хитрым взглядом: видно, рассчитывала, что Ян сейчас расскажет, что я и в детстве был на девочку похож. Но как ни странно, в детстве я выглядел так же, как и все остальные – вполне нормальным мальчиком. Некоторые даже посимпатичнее меня были: пухлые, щекастые, с губами бантиком. Это потом уже генетика взяла свое, и я превратился в то, что есть. Так что ничего особенного о моем детском облике Ян ей рассказать не может. Алеста просто не знает, что он обо всех детях говорит «миленький».
– Он был такой важный всегда, напыщенный. Прям аристократ, – заявил Ян. – И если над ним кто смеялся, мог и поколотить. Мне пару раз даже досталось, я это помню. А вообще, у меня много фоток есть смешных с того времени.
Ян активировал экран на вотче. Я напрягся: никогда не задавался вопросом, какие фотографии о нашем детстве он хранит.
– Вот смотри, это Элис Алекса бьет надувной кувалдой, потому что тот не согласился с ним чай понарошку пить. Алекс его стукнул в ответ, и его наказали, ведь он на два года старше был, а Эла и пальцем не тронули. Реву было-о, – Алеста послушно заглянула. Алекс на фотографии казался таким щупленьким и беззащитным. Совсем не такой, как сейчас: тупой качок.
Не помню такого. То-то я думал, у Алекса какая-то детская травма. Оказывается, сам же ее и устроил.
– А вот Эл в розовом платье. Правда, милашка? – продолжил Ян.
Что? Я даже глаза протер, чтобы убедиться, что мне это не мерещится. Почему я этого не помню?
У Алесты задрожали губы: она пыталась сдержать смех, чтобы не обидеть меня.
– Воспитатели его постоянно наряжали, возились с ним, – продолжал Ян. – Он был такой хорошенький. Вот, смотри какой милый бантик.
Я сглотнул. «Милый бантик» мне повязали на короткий и тощий хвостик, и непонятно было, на чем эта здоровенная дура держится.
– Эла вообще воспитатели очень любили, вечно на руки брали. Вот, гляди, как они его целуют в обе щеки. Смотри-смотри, какая у него рожа счастливая, – Алеста уже откровенно подхихикивала, но Яну это нравилось.
Мне стало нехорошо: действительно, два воспитателя-сигмы держали меня на руках и целовали одновременно с двух сторон. Я не помню этого! Откуда взялись эти дурацкие фотографии? Почему Ян мне их раньше не показывал?
– А вот это вообще смешной случай, – заявил Ян, выуживая из вотча еще какую-то фотку. – Эл случайно сделал лужу – не дотерпел – и платьем ее вытирает, пока никто не видит. Это с камеры слежения фотка.
На картинке голый пацаненок лет четырех стоял голой задницей вверх, уставив ее прямо на камеру, и возюкал по полу кружевной тряпкой.
– Удали эту гадость к чертовой матери! – возмутился я. – Где ты это вообще взял?
– В наших ясельках, – удивился Ян. – Я же туда работать устроился, забыл? Там твоих фоток и видео целая коллекция. Ты у них маленькая звезда: единственный тау за всю историю этих яслей.
Так вот кого надо винить за мои странные манеры и другой образ мышления! Все сигмы чокнутые, и Ян не исключение.
– Удали, – уже спокойнее повторил я. – Не смей больше никому показывать. И вообще, давайте чай пить, а то он сейчас остынет.
Я раздал им кружки.
– За твое совершеннолетие, – сказала Алеста, вставая и поднимая кружку с чаем. Я тоже взял свою кружку и стукнул ею о кружку девушки. Ян не понял этого ритуала. Это конечно, нехорошо, но я возгордился: всегда приятно быть более просвещенным, чем другие. Пусть это будет моя маленькая месть ему. Мы с Алестой глотнули чаю, и она подмигнула мне.
Так как мне не оставили места за столом, где на единственный стул по привычке уселся мой друг, пришлось сесть на кровать рядом с девушкой. Было довольно неуютно: нет, не потому, что я сидел слишком близко к ней, а потому что у нас с Алестой был секрет, и я все никак не мог подобрать тему для нейтральной беседы, не связанную с этим секретом и не продолжающую тему моего детства.
– Что он тебе подарил? – спросила она, помогая мне.
– Билеты на концерт симфонической музыки. Мы с Яном каждый год на мой день рождения в театр ходим.
– Да? И что играют? – заинтересованно спросила Алеста, уминая одну из пышных булочек.
– Моцарта, Вивальди.
– Пфф, попса, – заявила она.
– Я тоже так думаю, – обрадовался я, впервые отыскав единомышленника. – А ты что слушаешь?
– Я двадцатый век люблю: Шостаковича, Шнитке. Шёнберга иногда слушаю, но под настроение. Вообще, в двадцатом веке много всяких интересных штук попадается, – с горящими глазами заявила Алеста.
– Ага. Мне там немного Бриттен нравится, – продолжил я. – Но вообще-то девятнадцатый век куда приятнее: Брукнер, Яначек.
– А я еще люблю всякие музыкальные странности того времени: додекафонию, сонористику, пуантилизм. Слышал о таком?
– Спрашиваешь, – возмутился я. – Конечно слышал. А в додекафонии даже сочинять пытался.
– Правда? Покажешь? – тут же оживилась она.
– Никогда, – отрезал я. – Это нужно сжечь к чертовой матери вместе с компом.
– А… вы вообще о чем? – спросил нас Ян. Мы переглянулись и улыбнулись друг другу. Ян совершенно не разбирался в музыке. Он и на концерты-то ходил только со мной за компанию. Говорить с ним о музыке, хотя бы вот так поверхностно трепаться – дохлый номер. Я одарил Алесту голодным взглядом человека, десяток лет прожившего на необитаемом острове. Яну это не понравилось.
– Ты бы сходил, высушил волосы, – предложил он, ища повод отвлечь меня от общения с Алестой.
– Да, точно, – я встал, ловким броском отправил полотенце на крюк в ванной и принялся за поиски вечно теряющейся расчески.
– Так ты эпсилон? – услышал я голос Яна, обращенный к моей гостье.
– Эмм… ну да, – после некоторой паузы ответила она. Надо бы просветить ее насчет серий, а то она запросто может спалиться. – А что, так заметно?
– Ну, ты так много всяких композиторов знаешь… Кому это еще нужно, кроме эпсилонов, – заявил Ян. Я фыркнул, а потом зашуршал вещами, чтобы Ян не услышал, как мне смешно. Ну наконец-то нашел. Надо на расческу маячок поставить. Каждый день одно и то же, вечно теряется.
– Ты играешь или поешь? – продолжил допрос Ян.
– И то, и другое.
– А на чем играешь?
Мне тоже стало интересно, я отвернулся от зеркала и подошел к ним, пытаясь разодрать колтун на затылке.
– На гитаре, – почему-то смутилась Алеста.
– Нормальный инструмент, – подбодрил ее я, борясь с волосами. Девушка улыбнулась мне, потом ее лицо вытянулось, и она возмущенно сказала:
– Ты чего делаешь? С ума сошел?
Алеста соскочила с кровати, подбежала и выдрала у меня из рук расческу.
– А что не так-то? – удивился я.
– Садись, – скомандовала она, указав мне расческой на койку. Я пожал плечами и сел.
– Повернись немного, – велела она. Я чуть развернулся в сторону Яна: тот тоже недоуменно хмурил брови. В этот момент моей щеки коснулись теплые пальцы, собирая еще влажные волосы. Я замер, пораженный внезапно разлившимся по телу приятным ощущением – почти таким же, как от вина. Оно нахлынуло так стремительно, что я не успел даже подумать, плохо это или хорошо. Просто застыл, едва дыша, чувствуя, как меня осторожно касаются ее руки. Столько людей пытались это сделать, и я всегда ненавидел их за это, но на этот раз я был совершенно не против, чтобы ко мне прикасались.
– Нельзя так обращаться с волосами, – вещала она, осторожно разбирая колтуны, пока я нежился в ее руках. – Ты, похоже, вообще никаким бальзамом не пользуешься, да?
– А зачем? – спросил в ответ я.
– Ну как зачем? Как минимум, чтобы легче было расчесывать. Ты посмотри, как они спутались. А ты еще и драл их нещадно. Удивительно, что они все еще не повыпадали, если ты всегда с ними так обращаешься. С таким богатством нужно нежно, аккуратно.
Она, наконец, одолела узлы и провела расческой от корней до самых кончиков. Какое приятное ощущение. Я даже глаза прикрыл, наслаждаясь.
– Мне бы такие! – трещала она у меня за спиной, ворочая моей головой, как ей было удобно. Я позволял ей: мне нравились прикосновения теплых рук. Я был готов запеть от удовольствия. Но все когда-нибудь заканчивается.
– Готово, – сказала она, легко хлопнув меня по плечам. Я открыл глаза и встретился взглядом с совершенно ошарашенным Яном. Вот черт, он же не знает, что Аль – девушка! Для него это все выглядело так, словно мы… М-да. Но что сделано, то сделано, и я нисколько не жалею. Более того, я, пожалуй, чуть позже еще раз подойду к ней с расческой. В конце концов, у меня сегодня день рождения. Не откажет ведь она мне в такой малости?
Я поймал себя на мысли, что становлюсь на путь Алекса. Надо держать себя в руках, а то, того и гляди, начну ее к стенке прижимать. Не хочу быть таким, как эти гады. Ни быть таким, ни быть с такими.
– Знаешь, Элис, я, пожалуй, пойду, – говорит Ян. Обиделся. Надеюсь, он не ждет, что я обниму его и начну доказывать, что он – единственный мужчина в моей жизни. Брр. – Ты, давай, не задерживайся, а то опоздаем. Через полчасика снова зайду, так что будь готов.
Стоило ему подойти к двери, как раздался звонок. Я удивился: кого в такую рань принесло по мою душу? Открыл дверь, и в комнату вошел комендант. Оглядел нас троих, покосился на чайные кружки и спросил:
– Уже отмечаете?
– Просто завтракаем, – осторожно поправил я его. Я не особенно любил коменданта. Он был довольно ушлым человеком. О таких говорят «себе на уме». Но работу свою очень любил и ревностно относился к соблюдению устава общежития. К тому же он был одним из немногих, кого совершенно не трогала моя внешность. Говорят, он вообще был противником однополых отношений, и всегда выделял одиночные каюты всем, кто хоть немного, по его мнению, напоминал девушку. И я ему был за это благодарен.
– Ребят, выйдите на минутку, у меня разговор к Элису, – сказал комендант, посмотрев на Яна и Алесту. На Алесте взгляд его задержался, и я запоздало спохватился, что ее лицо ему не знакомо. Что, если он решит разобраться, как это Алеста в такую рань оказалась в чужом общежитии, и просмотрит записи камер наблюдения? Но, вроде, пронесло. Хотя он внимательно проводил взглядом проходящую мимо него Алесту, а потом герметично закрыл дверь.
– Так что вы хотели? – сразу перешел к делу я.
– Тут такое дело, – комендант покусал губу, хмуря брови. – Ты ведь теперь совершеннолетний, да?
– Ну да, и что? – спросил я, слегка напрягшись. Мало ли, что о нем говорят. Может, он уже сменил свои предпочтения, и теперь пришел просить моей руки и задницы? А мы в герметично закрытой каюте без камер слежения.
– Да вот, хотел тебе предложить взаимный обмен, – начал комендант. – Я тут с друзьями поспорил кое о чем, а потом понял, что дело куда труднее, чем мне казалось. Довольно неприятно, знаешь ли, проигрывать.
– А я при чем?
– Ты-то? Ты, а точнее такие, как ты – тау – были предметом нашего спора. Да чего я хожу вокруг да около? – он одернул сам себя. – Короче, ты не мог бы сходить со мной на свидание?
Я не сумел скрыть отвращения.
– Погоди отказываться, – замахал на меня руками комендант. – Это будет не настоящее свидание. Просто сходишь со мной в клуб, я угощу тебя чем-нибудь. Никакого продолжения, зуб даю. Просто так уж получилось: поспорил, что тау пойдет со мной на свидание. Ну так как?
– А что взамен? – спросил я. Идти на свидание, пусть и фиктивное, мне не хотелось, но если меня и правда никто не тронет…
– Да что хочешь! Но в разумных пределах, – сразу уточнил он. – Могу деньгами отдать или вещами какими-нибудь. Ну, еще могу по мелочи поправить какие-нибудь записи… административные… Ты же знаешь, у меня связей много. Так ты согласен?
– Неужто выигрыш в споре такой большой?
– Не в выигрыше дело, – ответил комендант. – Тут вопрос в уважении и чести.
– Тогда я подумаю, – сказал я, действительно задумавшись. Комендант из тех людей, у которых слово с делом не расходится, так что работка была не такая уж отвратительная, если он пообещал, что «продолжения» не будет. – Сообщу вам на днях.
– Хорошо, – он явно обрадовался, не получив сразу категоричного отказа. – Ты только не тяни, у меня до крайнего срока неделя осталась.
Комендант махнул рукой, открывая замок, сделал шаг и застыл, разглядывая Алесту. Я занервничал, она – тоже. А комендант тем временем склонился к ее лицу, заставив Алесту прижаться к стене.
– А еще могу не подавать рапорт, что у нас чужие в общежитии ночуют, – добавил он, подмигнул мне и зашагал по коридору, насвистывая. Ушлый мужик.
– Ладно, заходи давай, мне на концерт пора собираться, – сказал я.
– А что, у вас концерты всегда так рано начинаются? – спросила Алеста, входя и закрывая за собой дверь: Ян уже ушел.
– Ну почему же, есть и вечерние. Просто вечером в академии строевая подготовка: считается, что это важно для формирования чувства единства и бла-бла-бла. Никогда в это не вникал. На самом деле, мне кажется, что они просто таким образом не дают ученикам по выходным разбредаться: хочешь не хочешь, а вечером надо быть на стройподготовке – бодрым, умытым и в форме.
– Понятно, – ответила Алеста, разглядывая меня. Потом снова потянулась рукой к моей голове. – Какие у тебя все-таки офигенные волосы. Да ты вообще шикарно выглядишь! Я бы с тобой поменялась внешностью.
«Я бы тоже», – подумал я, млея от прикосновения.
– А можно я тебя накрашу? – тут же спросила она.
– Нет! – резко ответил я, приходя в себя. Только этого мне еще не хватало. Что-то я слишком расслабился. Пойду кружки вымою, что ли.
– Жаль, – протянула она, провожая меня взглядом. – Слушай, Элис!
Она подскочила ко мне сзади, хлопнув по спине ладонью. Я чуть кружку не разбил об раковину: не привык, чтобы со мной так обращались.
– Мы так и не решили, что мне теперь делать, – напомнила она. – Я же не могу здесь остаться, ты ведь это понимаешь?
Я понимал. Куда лучше, чем кто бы то ни было. Единственная девушка на базе, полной изнывающих от тоски по чужому телу военных – что может быть отвратительнее и опаснее?
– Отсюда можно как-то улететь? – спросила она. – Может, найдется достаточно мощный беркер, чтобы добраться до какой-нибудь станции, а? Или может, нам удастся добыть мой беркер?
Я задумался. Если на той станции остался какой-то транспорт, и он на ходу, то его наверняка оттащили в один из гаражей. Но в какой?
– А у тебя какой беркер? Хороший или хлам? – уточнил я.
– Как сказать, – задумалась Алеста. – Я всегда считала, что древняя развалюха. Но глядя на вашу базу, думаю, что он еще очень даже ничего.
– Тогда я даже не знаю, – я потер подбородок. – Если б он был хорошим, его бы отогнали в гараж к кому-нибудь из крупных чинов. Если полная развалюха, тогда там же и оставили бы: возле ангара тоже гаражи есть. А вот средненький беркер мог откочевать куда угодно. Нужно как-то добыть информацию. Только давай не сегодня, а? У меня все-таки день рождения, мы с Яном собирались немного погулять. Ты не против тут задержаться?
– Точно, день рождения! А я тебе ничего не подарила даже, – спохватилась она. – Что ты хотел бы? Может, у меня в сумке найдется что-нибудь интересное.
– Зачем? – улыбнулся я: это было как-то по-детски.
– Ну как зачем? Это же все-таки совершеннолетие. Я обязательно должна тебе что-нибудь подарить. Что-то такое, что запомнится. Своеобразный символ, понимаешь?
– Считай, что уже подарила: лучшего подарка, чем встретить на нашей базе настоящую девушку из плоти и крови, и быть не может, – еще шире улыбнулся я. Она ведь наверняка не может представить, насколько это экстраординарное событие: здесь никогда не было ни одной женщины даже в то время, когда о вирусе еще никто не знал.
– Точно, – успокоилась она, улыбнувшись мне. Я пошел к шкафу за рубашкой: не идти же на концерт в помятой футболке.
– Элис, а хочешь, я тебя поцелую? – услышал я и замер, застигнутый врасплох этим предложением. Оглянулся на Алесту: она смущенно сцепила руки за спиной, улыбаясь и глядя на меня снизу вверх. Нужно было что-то ответить, но, честно говоря, я пребывал в заторможенном состоянии. Тело без предупреждения оцепенело, в голове вспыхнули радужные обрывки каких-то фантазий. На моей шее все еще горели прикосновения ее рук, и мне очень хотелось еще раз окунуться в это облако нежности. Нет, я уже пребывал в нем, хоть она меня еще и не коснулась. Так и не дождавшись ответа, Алеста подошла ко мне, обхватила за шею и потянулась к моему лицу. Я не управлял собой, тело само склонилось к ней.
Прикосновение ее губ было упоительным. Никогда бы не подумал, что можно ТАК чем-то наслаждаться. Я осторожно коснулся ее языком, и мне это позволили. По телу растекалось пламя. Тело ликовало и пылало. Сердце колотилось так, что в ушах загудело, а легкие словно сошли с ума: я дышал и задыхался одновременно. Запустил пальцы в ее смешные короткие волосы, другой рукой прижал ее к себе: тонкую, гибкую. Услышал сбивчивое дыхание, притянул еще ближе, прижимаясь всем телом. Жадно ловил ее губы снова и снова, наверное, целую вечность. Ее руки запутались в моих волосах, стягивая их и рассылая по телу волны мурашек и маленьких судорог. Я тонул в ней, одурманенный умопомрачительным ощущением. Какая она горячая, какая потрясающе нежная. Оттолкни меня, Алеста. Останови меня. Мое тело сошло с ума. Я не могу сам отказаться от тебя. Я сейчас просто задохнусь, опьяненный тобой.
