Текст книги "Комплекс андрогина (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бунькова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13. Концерт для двоих

Адрес: Военная база «Либерти», верхний технический уровень. Имя: Элис. Генетическая модель: тау-1, улучшенная. Статус: гражданин третьего порядка.

Я открыл глаза. На потолке горели «звезды» ночника, делая все вокруг немного сказочным. Я чувствовал себя отлично отдохнувшим, но будильник все не звенел. Может, забыл его завести и снова проспал?

Я попытался глянуть на вотч, шевельнулся и понял, что меня обнимает совершенно обнаженная спящая Алеста. Так мне это не приснилось? Мы и правда вчера занимались любовью? Я посмотрел на ее сонную, довольную мордашку и улыбнулся. Это ж каким надо было быть слепым, чтобы перепутать ее с парнем в первый день нашей встречи? Нежная, мягкая, совершенно естественная. Я осторожно поцеловал ее в лоб, стараясь не разбудить, но зря старался: в тот же момент сработал будильник. Алеста шевельнулась, открыла глаза и сощурилась.

– Доброе утро, – сказал я, отключая сигнал.

– Элис, – улыбнулась она, проморгавшись, еще крепче обняла меня и перебралась наверх, прикидываясь моим одеялом.

– Ну да уж точно не комендант, – пошутил я, чувствуя, как от ее движения по всему телу расходится приятное тепло. Я с непередаваемым наслаждением погладил ее по бархатистой спине и скользнул в ямку между ягодиц. Не знаю, зачем. Наверное, еще раз хотел убедиться, что это все не иллюзия.

– Не хулигань, – заявила Алеста, не предпринимая совершенно никаких попыток, чтобы меня остановить. – Тебе еще на занятия собираться.

– Не просто на занятия, на второй экзамен! – вспомнил я, подумал, что пора идти в ванную, хотел снять с себя Алесту, но вместо этого только покрепче ухватил за попу.

– Ну и чего тогда лежишь? – сказала она, поднимаясь.

– Ты со мной разговариваешь или с некоей частью моего тела?

Алеста фыркнула, поднимаясь.

– Я первая в душ, – заявила она.

– С чего бы это? – возмутился я, вскакивая. – Мне через час выходить!

Алеста вместо ответа показала мне язык, и мы наперегонки метнулись к двери, столкнулись в проеме, и замерли в долгом, сладком поцелуе. Неужели это со мной происходит? Никогда бы не подумал, что буду так счастлив. Я обнимал ее, прижимал к себе, наслаждаясь близостью.

– Тебе, помнится, на экзамен сегодня, – сказала Алеста, когда я целовал ее шею. – Не боишься опоздать?

– Я не виноват, – ответил я, с сожалением отрываясь от этого занятия. – Понаставили экзаменов, понимаешь ли!

На всякий случай я завел еще один будильник, чтобы не забыть вовремя выйти, а то что-то слишком часто отвлекаюсь. Алеста все-таки пустила меня в душ, проводив хитрым и алчным взглядом. Я непроизвольно ощутил пульсацию. Нет-нет, нельзя опаздывать. Я задернул шторку. Но стоило мне только пустить воду, как шторка шевельнулась, и позади меня материализовалась Алеста: обхватила меня за бедра и совершила пару весьма характерных толчков, за которые я готов был убить любого мужчину, покусившегося на мое тело.

– Ты что делаешь? – возмутился я, пытаясь вывернуться.

– Да ладно тебе, – как ни в чем не бывало, откликнулась она, тесно прижавшись к моим ягодицам. – Я же не мужчина, мне можно.

– У тебя что, опять игривое настроение? – спросил я.

– Типа того, – рассмеялась Алеста, обнимая меня и прижимаясь всем телом. Эх, и почему я не могу просто взять и не пойти на экзамен? У меня за спиной такая заманчивая причина для прогула.

– Мне нужно голову помыть, – напомнил я.

– Ну и мой. Я что, мешаю? – откликнулась она.

– Нет, но тебя зальет пеной, – предупредил я.

– Пф, – откликнулась Алеста.

– Ну, как знаешь, – я пожал плечами и потянулся за шампунем. Алеста некоторое время еще обнимала меня, но когда я забрался под поток, чтобы смыть пену, отпустила и чем-то зашуршала на полочке. Я промыл волосы, умыл лицо и оглянулся посмотреть, что она там делает. Алеста только этого и ждала: хищно ухмыльнулась с довольным и жутковатым «Гы» и потрясла… пеной для бритья. Появление этого объекта в моей ванной в первые сутки пребывания Алесты на базе стало небольшим ударом по моему самолюбию: не знаю, в генетике ли дело или еще в чем, но у меня только-только начал пробиваться едва заметный пушок на верхней губе, и ежедневное напоминание, что я, блин, даже усы не могу отрастить, как все нормальные люди, коробило.

Алеста щелкнула крышечкой и выдавила на руку пышный шар пены.

– Ноги брить не буду, так и знай, – заявил я, пятясь от нее к стеночке.

– Жаль, – заявил этот монстр, медленно приближаясь ко мне. – Я, правда, не за этим. Но если тебе интересно, то я не против, если ты побреешь подмышки.

– Сейчас, что ли? – я поднял брови, намекая ей, что мне, вообще-то, на экзамен скоро.

– Не обязательно, – пожала плечами Алеста. – Так, в перспективе.

– Тогда что тебе от меня надо? – спросил я, окончательно уперевшись лопатками в стену.

– Сейчас увидишь, – ухмыльнулась Алеста и густым слоем размазала пену по моей груди, животу, плечам. Отлепила меня от стены, повернула и намазала спину и ягодицы. Если поначалу я все пытался сообразить, зачем ей это нужно, то потом просто закрыл глаза и наслаждался процессом. Оказывается, это умопомрачительно приятно: ласкать друг друга сквозь слой густейшей пены. Руки Алесты скользили по моей коже, она прижималась ко мне всем телом, будоража воображение и разжигая желание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Алеста, – неожиданно хриплым голосом позвал я. – Ходить на экзамен возбужденным – нехорошо.

– Да без проблем, – откликнулась она, снова потираясь о мои ягодицы, но вместо того, чтобы отпустить меня, скользнула руками по моему животу и обхватила пульсирующий в ожидании продолжения орган.

– Мне всегда было интересно, как вы делаете это без женщин, – заявила она, лаская его кончиками пальцев. – Ты не против, если я вместо тебя попробую?

Я промычал что-то невразумительное. Разве я мог быть против? Я уже чувствую сильное напряжение во всем теле: уйти на занятия в таком состоянии – значит обречь организм на дичайшее разочарование. Впрочем, ради того, чтобы быть с Алестой, я и не на такое готов. Мне так нравится чувствовать ее, позволять ей играться со мной. То, что мы делали, все еще немного смущало меня, но уже казалось совершенно естественным. Алеста ласкала меня, тело отзывалось болезненными, но очень приятными покалываниями.

– Что ты чувствуешь, Эл? – шепотом спросила она. Ну, Алеста, зачем ты со мной разговариваешь? Я на сложные умозаключения сейчас, мягко говоря, не способен.

– Не знаю, как описать, – ответил я. – Сильное напряжение и… мне кажется, я сейчас горы могу своротить, но… Ты мне так нужна, Алеста. Не оставляй меня. Никогда.

– Никогда, – ответила она. Я сжал ее руки, все-таки вмешиваясь в процесс. До чего же у нее мягкие ладошки. Они так волнующе скользят, повторяя форму. Напряжение достигло пика, и на некоторое время я совершенно перестал понимать, что мы делаем. Алеста что-то сказала, обняла меня. Шумела вода, смывая с нас остатки пены, звенел чертов будильник. Да пошел на фиг весь мир, мне так хорошо сейчас!

Но через некоторое время я все-таки пришел в себя, и мы выбрались из ванной. Алеста наскоро отжала мне волосы полотенцем. Спешно натянув первую попавшуюся одежду, я чмокнул свое мокрое и все еще обнаженное чудо, с трудом заставив себя не увлечься процессом, и вылетел из двери. Потом тормознул, развернулся и заявил ее сияющей мордашке шепотом:

– Ты мой самый большой и любимый секрет.

А потом сломя голову понесся на экзамен, посмеиваясь на бегу, как ненормальный.

Мне чудом удалось занять свое место до звонка. Учитель осуждающе покосился на мои мокрые волосы, с которых все еще время от времени капала вода. Футболка из-за этого тоже пропиталась, но мне было наплевать. Все казалось каким-то мелким и возмутительно несерьезным: брутальные альфы, затянутые в тесные белые рубашечки и поправляющие душащие их с непривычки галстуки, бородавка в форме задницы на носу учителя, пафосная эмблема высшей школы на старой, в хлам изгаженной интерактивной доске. Блин, и вот этот мир я считал огромным и устрашающе агрессивным по отношению ко мне? Пфе! Ткни его, и он развалится на визжащие от обиды частички.

Учитель отошел, так ничего мне и не сказав: в уставе академии не было ни единого слова о том, что нельзя являться на экзамен мокрым и в мятой вчерашней футболке. Которая, кстати, здорово пахнет Алестой, потому что та на ней спала. Я оглянулся, встретив несколько нервных взглядов своих одноклассников. Они выглядели пришибленными и напуганными. Еще бы, с их-то уровнем знаний. Удивительно, но никто даже не пытался состроить мне глазки. Конечно: какой смысл клеиться к тау, если ты не сможешь его содержать, завалив экзамены и потеряв возможность найти хорошую работу? Кстати, а на хрена мне вообще сдавать этот экзамен? Я могу сейчас просто сдать пустой бланк, получить свой «неуд» и со спокойной душой свалить отсюда: сомневаюсь, что на Ковчегах котируются наши аттестаты. Мне придется заново сдавать экзамены, так зачем сейчас напрягаться?

Но пока я проверял регистрационные поля, краем глаза приметил первые задания и не удержался – отрешал их: слишком уж они были простыми и заманчивыми. Потом увлекся и решил еще несколько заданий потруднее, и только тогда сдал работу. Учитель удивленно уставился на меня, когда увидел, что электронный бланк заполнен не до конца. Я в ответ легкомысленно пожал плечами. Не объяснять же ему, что я планирую свалить отсюда к чертовой матери. Учитель еще раз осмотрел мою одежду и уже подсохшие, но нечесаные волосы, и поджал губы. Похоже, он решил, что я нашел себе влиятельного покровителя, и теперь мне море по колено. Ну и пусть. Как будто меня волнует, что он там себе думает. Его-то дома не ждет любимая женщина, в отличие от меня.

В коридорах было тихо: середина урока. Благодать. Я воспользовался случаем и сходил в столовую. Поел сам и предусмотрительно взял еще одну порцию «с собой», а потом отправился домой.

– Я тебе обед принес, – заявил я, входя и уже привычно скидывая с ног обувь.

– Вовремя. Я как раз собиралась уничтожить остатки твоих зубодробительных печенек, – ответила Алеста, качнувшись на стуле назад и запрокинув голову, чтобы увидеть меня.

– Не качайся, упадешь, – сказал я, подходя и целуя ее.

– А ты ложись снизу – мне так мягче падать будет, – предложила она. – Где там обед для заключенных в камере-одиночке?

Я выдал ей пластиковый контейнер с почти остывшим мясным рагу, и Алеста довольно его атаковала. Сначала постоял рядом, с улыбкой наблюдая за тем, как она есть, потом, за неимением другого стула, уселся на пол и обнял ее за талию.

– Алеста, ты что, все еще не оделась? – удивился я, не нащупав на ней белья.

– Я надела футболку, – пожала она плечами, продолжая уничтожать обед.

– Ты в курсе, что это очень заводит? – спросил я, развернув ее к себе вместе со стулом.

– Не нравится – не заводись, – все так же беспечно пожала она плечами, отставляя пустой контейнер и облизываясь. – Тем более, что сейчас у нас есть дело поважнее: разодрать твои спутанные лохмы.

Я подтянул ее к себе поближе, уткнувшись носом в мягкий животик. Алеста обхватила меня коленями, скрестив ноги за моей спиной, и принялась причесывать.

– Мы на концерт пойдем? – спросил я ее, чтобы отвлечься от соблазнительных мыслей, сопровождавших процесс причесывания.

– Пойдем. А ты билеты уже купил?

– Сейчас куплю, – ответил я, отыскивая на вотче соответствующее приложение и выбрасывая на ветер почти всю свою стипендию: ее жалких остатков хватит разве что еще на пару-тройку обедов. – Готово. Правда, мне хватило только на места третьего яруса, что над самой сценой. Так что ничего не будет видно, зато отлично будет слышно. Послушаем концерт напоследок и пойдем искать твой беркер.

– А ты уже придумал, как нам пересечь границу? – полюбопытствовала Алеста.

– Я работаю над этим, – уклончиво сообщил я. Вообще-то одна идея у меня была, но я упорно искал другие способы.

Алеста последний раз провела по моим волосам расческой и отложила ее. Я тут же запустил руки под ее футболку, задирая ткань и вдыхая заманчивый запах Алесты.

– Элис, нельзя же так часто заниматься любовью, – рассмеялась она. – Куда ты так торопишься?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Наверное, жду, что все вот-вот будет испорчено, и я никогда тебя не увижу. Вот и жадничаю.

– Ерунда. Это у тебя просто нервы сдают, – Алеста слезла со стула и уселась на меня верхом, чтобы сладко поцеловать. Я был не против. Правда, у меня были свои планы на эту позу: очень уж хотелось еще раз пробежаться пальцами по горячим и влажным складочками, чтобы окончательно разобраться, что к чему и больше не путаться, отыскивая путь. Так что я левой рукой обнял ее за талию, а правой скользнул между ног. Алеста вздрогнула и замерла, горячо дыша мне в ухо. Что бы она там не говорила про «слишком часто», но сама явно была не против продолжения. Я нашел то, что искал, почти сразу и углубился, проверяя. Алеста судорожно вздохнула. Мягкие складочки внутри шевельнулись и ненадолго обхватили мои пальцы. Ух ты. Алеста хмыкнула и еще раз так сделала: поприветствовала, значит. Я вытащил пальцы и прошелся вдоль. Алеста чуть стиснула меня в объятиях. Черт. Ее реакции заводят меня больше, чем сами прикосновения.

– У нас есть время до концерта? – многозначительно промурлыкала она.

– Вообще-то нет, – ответил я, прикидывая. – Хотя, на то, чтобы сделать это по-быстрому, а потом одеться и дойти до места – хватит. Но впритык.

– Нет, по-быстрому мы не будем, – сказала она. Я был с ней согласен. Вообще, нужно было либо билеты не покупать, либо руки не распускать. Тело, правда, было уже слегка против наших планов, ему хотелось продолжения, но пришлось потерпеть и успокоиться. Алеста слезла с меня и пошла одеваться. Я наблюдал за ней и улыбался. Мне было хорошо.

– Ну что, свидание – дубль два? – спросила она. – Только извини, платье надевать не буду, а то слишком много внимания к себе привлечем.

– Ну да. Ни разу не видел тау в роли актива, – согласился я.

– А ты так и пойдешь – в мятой футболке? – удивилась она.

– Ну почему же? Могу и переодеться, – сказал я, открывая шкаф.

– Что-то ты совсем распустился, – покачала головой Алеста. – Уроки прогуливаешь, на экзамены опаздываешь, забываешь причесаться и носишь грязную, мятую одежду.

– А еще я всем грублю, поссорился с лучшим другом из-за девушки и написал экзамен на «трояк», – добавил я, застегивая пуговки на новой рубашке.

– Ты смотри у меня, – шутливо пригрозила мне Алеста. – Нельзя до бесконечности валять дурака, иногда нужно браться за голову.

– Берусь, – ответил я, обхватывая ее голову ладонями и целуя Алесту в переносицу. – А вообще, какая разница, если мы отсюда уедем? Можно мне хоть раз в жизни побыть бунтарем? Тем более, что, как я понял, на новом месте мне придется еще полгода быть тише воды, ниже травы.

– Это да, – вздохнула Алеста. – И не только тебе. Меня наверняка еще коллекторы ищут: папочка умеет прятаться. Так ты готов?

Я кивнул, и мы пошли.

Стоило нам только выйти из блока общежития и перейти в широкие общественные коридоры-улицы, как в нашу сторону устремились десятки любопытных и заинтересованных взглядов. Правда, по большей части рассматривали все-таки меня, а идущую слева Алесту игнорировали. Она поморщилась и ревниво взяла меня за руку. Меня это насмешило. Я перехватил ее ладошку правой рукой, поцеловал кончики пальцев и обнял Алесту за плечи. Она сразу расслабилась. Но теперь уже игривое настроение было у меня, так что я ухватил ее левой рукой за попу. Алеста многозначительно сверкнула на меня глазами, но я только фыркнул. Мы действительно неправильная пара, но что теперь делать? Пусть окружающие удивляются, глядя, как тау играет несвойственную ему роль. Удивляются и завидуют.

Мы прошли мимо магазинчика цветов, выставившего свою продукцию на внешнюю витрину. Алеста некоторое время повосхищалась букетами, потом мы продолжили путь. Но как только магазин скрылся за углом, я встал перед ней и с хитрой улыбкой протянул ей некрупный цветок.

– Ты же говорил, что у тебя денег почти не осталось, – нахмурилась Алеста.

– А я его стащил, – шепотом просветил ее я. Мы оба заговорщически переглянулись, рассмеялись и поспешили подальше от места преступления.

– Ну ты, блин, даешь, – заявила Алеста, пристраивая цветок мне за ухо, когда мы уже подходили к театру – точнее, к дверям, ведущим во внутренний коридор театра. Разумеется, строить здание внутри космической базы – полный бред, так что театра как такового здесь не было. Только большой зал с относительно хорошей акустикой, располагающийся сразу на трех уровнях, и система помещений вокруг него. Мы с трудом отыскали наш вход, предъявили коды билетов и вошли.

Народу было немного. Конечно, партер был заполнен, а вот бельэтаж почти пустовал. Что и говорить о нашем ярусе. Только перед третьим звонком кто-то еще появился на этом уровне, но и то вдалеке – напротив сцены, где еще хорошо было видно музыкантов. Алесту неудачные места нисколько не смутили. Напротив, она была вполне довольна, что нас почти не видно, и мы можем спокойно сидеть в обнимку, не привлекая внимания. Я об этом как-то не подумал, когда покупал билеты, но меня эта идея тоже порадовала. Так что третий звонок и последовавшую за ним темноту мы встретили в теплых объятиях друг друга: уютных и очень домашних, как будто и не выходили из каюты.

Ведущий объявил первый номер – «Маленькая ночная серенада» Моцарта.

– Попса, – хором, но при этом шепотом протянули мы и тихо рассмеялись. Нет, я ничего не имел против Моцарта, тем более в такой приятной компании. «Солнечный» композитор замечательно подошел моему приподнятому настроению. Алеста тоже выглядела довольной и умиротворенной. Она обнимала меня за талию и прижималась щекой к моему плечу. Подлокотник мешал нам, так что некоторое время спустя Алеста окончательно разозлилась на него и перебралась ко мне на колени. Мы оглянулись, но на нас либо никто не смотрел, либо все сочли это нормальным поступком. Скорее всего, первое, потому что будь у нас места в партере, мы бы тоже не стали задирать голову, чтобы рассмотреть две темные фигуры где-то на третьем ярусе. Дедок же, который был с нами на одном уровне, уже на втором номере задремал. Выглядел он при этом таким счастливым, что я задумался: может, он специально ходит сюда – поспать под живую классическую музыку?

От этих размышлений меня отвлек нежный поцелуй в шею.

– Алеста, мы же в театре, – тихо сказал я, вздрагивая от того, что она лизнула меня за ухом.

– Ну так ты не шуми тогда, – невозмутимо ответила она… расстегивая мою рубашку.

– Алеста, ты что, серьезно? – спроси я, сглотнув.

Она прикинулась робкой и стеснительной, но тут же стрельнула исподлобья дьявольски соблазнительным взглядом.

– Ты пришел музыку послушать, вот и слушай, я этому процессу никак не мешаю, – заявила она, поглаживая меня по груди кончиками пальцев. – Я вот тоже музыку люблю. Она меня на всякие интересные мысли наводит. Так что ты не отвлекайся, слушай давай.

С этими словами она соскользнула на пол, обхватила меня за талию и принялась целовать живот, спускаясь все ниже и ниже.

– Алеста, нас могут увидеть, – в последний раз попытался я достучаться до нее, хотя и сам уже готов был с ожесточением доказывать всем на свете, что театр – замечательное место для любовных игр.

– Меня – не увидят, – сказала она и принялась расстегивать на мне джинсы. Действительно, ее не увидят: бортик балкона загораживает. Зато меня может быть видно. И слышно. Но я уже не мог ее остановить, да и не хотел.

Я закрыл глаза и ощутил, как Алеста ловко освобождает меня из одежды, насколько это возможно. Прохладный воздух мешался с ее горячим дыханием, еще больше заводя и так уже разгоряченную плоть. Алеста начала с основания. Я прикусил губу и сжал подлокотники.

– Наоборот, – сказала она, ненадолго отвлекшись. – Расслабься и дыши глубже.

Я последовал ее совету, жадно вдыхая прохладный воздух всей грудью. Алеста исследовала меня, внимательно и методично, ощупывая каждый сантиметр, то поглаживая, то покусывая, то касаясь кончиком языка. К тому времени, когда ей это наскучило, и она обхватила головку губами, я уже весь горел. Хотелось быстрых, сильных, глубоких проникновений, Алеста же еще игралась, сбивая меня неожиданной сменой движения языка или губ. Мне это, безусловно, нравилось, но я уже готов был рычать от того, что она развлекается со мной, не давая мне того, что нужно. В конце концов, я все-таки наклонился и положил руку на затылок Алесты, подсказывая ей ритм. Она глянула на меня хитрым и при этом довольным взглядом, словно только этого и ждала, и стала скользить вперед и назад, с каждым движением приближая меня к вершинам наслаждения. Я никогда ничего подобного не испытывал. То, что мы делали это едва ли не на виду у всех, только добавляло остроты ощущениям. А Паганини теперь всегда будет ассоциироваться у меня с этими нежнейшими влажными прикосновениями.

Когда напряжение достигло пика, я успел оттолкнуть Алесту. Она с каким-то восторженным любопытством проследила за тем, как из меня вырвалась белая струйка и приземлилась на ковер.

– Думаю, если уборщики поймут, что это, то очень удивятся, – заметила она как ни в чем не бывало.

– Зачем ты это сделала? – громким шепотом спросил я, приходя в себя и помогая ей застегнуть на мне одежду.

– Пошалить захотелось, – довольно улыбнулась она. Ничего себе шалости.

– Я чуть не застонал в конце, – сказал я, окончательно оживая и стискивая едва слышно повизгивающую от восторга Алесту. – Сейчас сам как пошалю, будешь знать!

– Пошали, – поиграла она бровями.

– Чуть попозже, – ответил я, мягко обнимая ее и делая глубокий вдох. До чего же хорошо. И Шостакович не раздражает, хотя музыка довольно мрачная. – И откуда ты такая взялась?

– Отец говорит – из небесного министерства юстиции, – улыбнулась Алеста.

– Чего? – не понял я.

– Долгая история, – отмахнулась она. – А если кратко: у меня отец – альфонс, мать – профессиональная любовница. Однажды они встретились и полюбили друг друга, проигнорировав эти факты. И в наказание у них родилась я – ни мальчик, ни девочка. Этакий небесный намек на то, что у них обоих что-то не так с образом жизни.

– Оригинально, – оценил я. – А мои родители – главный генетик и неизвестный работник инкубаторной станции. Скорее всего, они друг друга никогда даже не видели, так что, боюсь, я был рожден посредством непорочного зачатия.

Алеста тихо рассмеялась:

– Да мы с тобой просто ожившие мифы!

– Знаешь, по некоторым сведениям, в мифологии андрогины – идеальные существа, мужчины и женщины одновременно, – вспомнилось мне. – По легенде, они были разделены богами надвое и обречены вечно искать свои половинки. Тебе не кажется, что мы нашли друг друга?

– Да? А когда ты окажешься на Ковчеге, ты, случайно, не променяешь меня на первую попавшуюся женственную девицу? – спросила она.

– Ты уже второй раз меня в этом подозреваешь, хотя мы еще даже до Ковчегов не добрались. Вот скажи: зачем бы мне это? Я вполне доволен той женственной девицей, что отражается в зеркале, когда я к нему подхожу, – пошутил я. – Как можно променять тебя на кого-то еще? Дело ведь не в красоте и не в женственности.

«Я просто люблю тебя», – хотел добавить я, но сдержался: а ну как она опять начнет доказывать, что, прилетев на Ковчег, я сразу начну приставать ко всем женщинам, оказавшимся в моем поле зрения. Подожду, пока она убедится, что я действительно не ради забавы с ней встречаюсь.

Встречаюсь? Вот ведь, действительно. До меня только теперь дошло, что мы по-настоящему пара: живем вместе, отдыхаем вместе, спим вместе и даже строим общие планы на будущее. Я обнял Алесту покрепче. Это не просто единственная женщина на базе «Либерти». Это МОЯ женщина.