Текст книги "Бледная немочь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Очень, – согласилась Фрэнсис.

– Какой он? Опиши его, Фрэн.

– Зачем? – совсем смутилась девушка.

– Вот ты какая. Интересно же. Что тебе стоит, Фрэн!

– Ну… он блондин, высокий, стройный и у него синие глаза.

– Надо же, – протянули подруги с завистью.

Маделайн находилась поблизости и с интересом слушала этот разговор.

– А мне не нравятся блондины, – заявила Синтия Эмбертон, – они все какие-то блеклые.

– Глупости, – возразила Кора, сидевшая рядом, – ты ничего не понимаешь.

– Стефен вовсе не блеклый, – обиделась Фрэнсис.

– Не слушай ее, Фрэн, она несет чушь.

– А вот и нет, – не сдавалась Синтия, – брюнеты куда ярче и колоритнее.

– Не смеши, – фыркнула Кора, – это Стоун-то колоритный? Он похож на серую общипанную мышь.

Все рассмеялись, а Синтия, надувшись, возразила:

– Мышь не бывает общипанной. О них говорят: облезлая. Это курица общипанная.

– Какая разница! – отмахнулась Кора, – дело не в моем сравнении, а в том, что ты ничего не соображаешь, а лезешь с высказываниями.

– Это ты ничего не соображаешь, – подскочила Синтия, – все равно, брюнеты лучше.

– Вопрос в том, кто кому больше нравится, – примирительно вставила Эмили Карсон, будучи шатенкой.

– А тебе кто нравится? – полюбопытствовала Фрэнсис.

– Мне все равно, лишь бы человек был хороший.

Девушки расхохотались. Кора вдруг заметила улыбающуюся Маделайн и решила, что та уж слишком развеселилась.

– Эй, Викки, – сказала она, – а ты не помолвлена случаем?

Остальные примолкли, с интересом ожидая продолжения. С лица Мадди сползла улыбка, но она пыталась держаться и отозвалась:

– Уж ты-то точно нет.

– Ну куда нам до тебя, – не смутилась Кора, – ты же у нас редкостная красавица. Женихи, наверное, в очереди стоят.

Послышались сдавленные смешки и хихиканья, на Маделайн смотрели со скрытой насмешкой и безо всякого сочувствия.

– Ночуют под окнами и серенады распевают, – продолжала мисс Престон, – поделись, Викки, скольким ты отказала в этом месяце?

– Десятерым, не меньше, – фыркнула Синтия.

– Перестань, как тебе не стыдно. У такой прелестницы – и всего десять? Ты по себе судишь, Эмбертон.

Смех стал гораздо громче, десятки насмешливых глаз смотрели на Мадди, которая сперва покраснела, опустила голову и съежилась. Но вдруг хихиканье стихло. К ним подошла Элинор и преспокойно села рядом с подругой. Одна Кора была полна боевого задора.

– Беррингер, – протянула она, – а мы здесь женихов обсуждаем. Как у тебя дела обстоят?

– У меня все прекрасно, Престон, – улыбнулась Элинор, – с моей внешностью беспокоиться об этом глупо.

– Ну да, у тебя поклонников пруд пруди – и все из высшего света. Наверное, и на дуэли из-за тебя дерутся.

– А как же, – серьезно согласилась девушка, – постоянно дерутся, мне это уже надоело.

Девушки весело рассмеялись, признав, что Беррингер умеет постоять за себя.

– А я думала, что ты их всех распугала лягушками и пауками, – не успокаивалась Кора.

– Что же это за мужчина, если его можно напугать безобидной лягушкой? Ты уже совсем за младенца меня держишь, Престон.

– Сдаюсь, все твои ухажеры сделаны из стали, – фыркнула Кора, – но ты покажи им милую душку Викки – и они тут же сбегут от нее на край света.

– Да никого у нее нет! – подскочила на месте Маделайн, закричав так, что перекрыла многоголосый шум, – ни одного, вообще!

Воцарилось молчание. Девушки смотрели на нее, широко раскрыв глаза, в которых читалось изумление. Элинор спокойно отозвалась:

– Конечно, Мад, тебе лучше знать.

– Нет у тебя поклонников! – не унималась та, – все ты врешь!

– Посмотрите на нее, – негромко протянула Кора, – она ведь завидует Беррингер. Викки, на твоем месте я бы тоже разозлилась. С таким лицом, как у тебя я бы постоянно всем завидовала. Какие могут быть поклонники у садовой лейки с лицом блеющей овцы?

Кто-то громко фыркнул.

– Ну, это слишком, – неуверенно сказала Фрэнсис, – не надо так, Кора. Она, конечно, поступила некрасиво, но зачем же оскорблять?

– Поделом ей, – процедила Кора сквозь зубы.

Маделайн всхлипнула, развернулась и убежала. Ее никто не остановил, даже Элинор.

– Странно, – Престон приподняла брови, – что произошло, Беррингер? Ты уже не кидаешься на защиту бледной немочи, как раньше.

– Кажется, она сама может постоять за себя, – Элинор пожала плечами.

– Как ты ее терпишь? Я бы на твоем месте давно сменила соседку.

– Твоему терпению можно позавидовать, Престон. Железные нервы.

Послышался смех, а Эмили перевела разговор на другую тему, вспомнив о грядущих экзаменах.

После перерыва у них был всего один предмет и им была история. Элинор ожидала, что Мадди, расстроенная сверх всякой меры, не придет, но ошиблась. Девушка на уроке присутствовала, хотя глаза у нее были красными, а лицо опухло от слез. Она сидела за партой, низко опустив голову и не глядя по сторонам. Элинор пожалела, что не догадалась пересесть, но потом подумала, что это было бы бесполезно. Мисс Даррелл не одобряла перемещений. Тем более, если это касалось Элинор, к которой она до сих пор относилась очень подозрительно и ожидала от нее чего угодно.

Но Маделайн за время урока ни разу не заговорила с Элинор и не сделала иной попытки к сближению. После звонка она первой вышла в коридор.

Девушка, напротив, не торопилась этого делать. Очень не хотелось вновь выслушивать упреки и рыдания. Раз уж мисс Томпсон не позволила ей сменить комнату, то нужно по крайней мере свести общение с Мадди к минимуму.

Именно поэтому Элинор отправилась делать уроки в общую комнату. Там, как обычно, было немного народу. Как правило, те, кто любил поболтать и те, кто хотел списать домашнее задание у других, не надеясь на собственные знания.

Девушка дописывала сочинение по литературе, когда к ней подсела Фрэнсис. Сперва она усиленно листала учебник, а потом, искоса поглядев на соседку, прошептала:

– Мне очень жаль, Элинор. Видишь ли, я немного поговорила с Викки, пыталась ее успокоить.

– Чего же тебе жаль? – поинтересовалась Элинор, – того, что я вынуждена жить с ней в одной комнате? Спасибо за сочувствие.

– Нет, но это тоже. Мне кажется, она немного утомительна. Но она сказала, что у тебя случилось несчастье. Я имею в виду твою тетю.

– Вы с Мад обсуждали мои дела? – спросила девушка, оборачиваясь к ней.

– Нет, – смутилась Фрэнсис, – просто она сказала, что ты после смерти тети сама не своя. Прости, пожалуйста.

– Все в порядке, Фрэн.

Кора, сидевшая впереди, обернулась и окинула их заинтересованным взглядом. Элинор приподняла брови и осведомилась:

– В чем дело, Престон? Хочешь, чтоб я тебе подсказала?

– Обойдусь, – буркнула та и отвернулась.

Фрэнсис поспешно уткнулась в учебник и минут десять усердно читала, делая какие-то пометки в тетради. Спустя некоторое время она вновь склонилась к Элинор:

– Знаешь, все это ужасно. Я имею в виду это кошмарное происшествие.

– Фрэн, я благодарна тебе за сочувствие, но я пришла сюда для того, чтобы сделать домашнее задание.

– Извини, – девушка виновато заморгала.

Как ни тщательно Элинор делала уроки, но все когда-нибудь заканчивается. И ей пришлось вернуться в комнату, хотя она всячески откладывала этот момент.

Маделайн лежала на кровати, отвернувшись к стене. Окинув ее взглядом, Элинор решила, что она не намерена общаться и это ее обрадовало. Может быть, сегодня Мад не будет выяснять отношения. Очень не хотелось бы выслушивать слезливые вопли.

Аккуратно сложив учебники и тетради на полку, Элинор достала пакет с пирожками, которые ей так настойчиво навязывала миссис Тернер и развернула его. Достала один и откусила. Судя по всему, со временем они становились только лучше. Посмотрев на свою соседку еще раз, Элинор спросила:

– Хочешь пирожок?

Маделайн стремительно развернулась и уставилась не нее сумрачным взглядом.

– Что?

– Пирожок, – повторила Элинор, показывая ей вышеуказанное, – очень вкусный.

– Ты очень любезна, – сказала Мадди, – сперва позволяешь этой отвратительной Престон издеваться надо мной, а теперь пытаешься задобрить меня пирожками.

Элинор широко раскрыла глаза.

– Что ты сказала? – она аккуратно отложила пакет и поднялась на ноги, – знаешь, Мад, я долгое время думала, что они совершенно напрасно тебя дразнят и пыталась заступаться. Но сейчас…! Значит, вот как? Я виновата? Разве не ты сказала обо мне гадость?

– Я сказала правду! – вскричала та.

– Вот уж не знала, что ты такая правдолюбица. Может быть, мне стоит взять с тебя пример? Я многое могу рассказать о тебе, Мад, и все это будет правдой. Видишь ли, меня не обидели твои слова о том, что у меня нет поклонников. Все это глупости, я никогда не делала из этого трагедии. Тем более, что мне просто не с кем было общаться в доме тети. Но я уверена, что, когда я поеду в Лондон, у меня будет куча поклонников. Но речь не об этом. Ты вроде бы считаешься моей подругой, Мад. Я могу ожидать такого от других, от Престон, к примеру, она не моя подруга. Но это сказала ты.

Маделайн молчала, кусая нижнюю губу.

– Не хочешь пирожок, так и скажи. Я не пытаюсь тебя задобрить. Спросила просто из вежливости, – Элинор села обратно.

Минут десять они молчали. Мадди смотрела в потолок, а Элинор поедала пирожки. Потом Маделайн проговорила:

– Ты сама виновата. Вчера ты так говорила со мной, словно мы уже не подруги.

– А мы уже не подруги, – девушка пожала плечами, – ты этого еще не поняла, Мад? Мы просто соседки по комнате. А раз нам приходится делить ее друг с другом, то лучше сохранить ровные, спокойные отношения. Конечно, до конца семестра осталось всего два месяца, но все равно, это целых шестьдесят дней и их лучше провести в относительном мире.

– Вот как, – негромко произнесла Мадди, – я так и думала. Ты давно хотела это сделать, давно просто терпела меня. Я тебе мешаю. Не знаю, правда, каким образом.

– Ерунда, – отмела Элинор эту идею, – мне просто надоело бегать за тобой с платочком и стаканом воды. Кстати, я считаю, что сплетничать обо мне за моей спиной – это дурной тон.

– Я не сплетничаю, – вспыхнула девушка.

– Да? А откуда тогда Фрэн знает о моей тете?

– Я… я не знаю, – запнулась та и опустила голову, – ей могла сказать об этом мисс Томпсон, например.

– Конечно, – фыркнула Элинор, – позвала в кабинет и поделилась. Не выдумывай, Мад, мне Фрэн все рассказала. Между прочим, я не просила тебя это делать. Хочешь отплатить мне за то, что я носилась с тобой все эти годы? Как мило.

Маделайн потянула носом. Потом жалобно сказала:

– Прости меня, Элинор.

– Ничего страшного, – отозвалась девушка, убирая пустой пакет, – я уже все поняла.

– Что ты поняла?

– Поняла, что ты из себя представляешь.

Встав, она потянулась и достала полотенце.

– Пойду умоюсь. Пора ложиться спать, Мад.

– Не сердись на меня, Элинор, пожалуйста.

Та пожала плечами.

– Разве я сержусь?

– Сердишься.

– Я не хочу спорить с тобой, Мад. Я устала. Завтра рано вставать.

Девушка направилась к двери, гадая, сколько шагов она успеет сделать, прежде чем Маделайн зарыдает. Предположила, что пять, но ошиблась. Соседка начала всхлипывать лишь тогда, когда Элинор уже взялась за ручку двери – то есть, на двенадцатом шаге.

– Я не хотела тебя обидеть, – протянула она.

Элинор поспешно выскочила в коридор, чтобы не слышать продолжения. Да уж, повезло ей в этом семестре, врагу такого не пожелаешь. Целых шестьдесят дней ей придется выслушивать рыдания Мадди, ее упреки и опять рыдания. Впору сбежать от этого на край света. Но делать было нечего и бежать было некуда, так что, приходилось терпеть. У Элинор были крепкие нервы, но все на свете имеет предел. На два месяца ее терпения не хватит. Оставался один способ: бывать в обществе Маделайн как можно меньше. Именно по этой причине Элинор провела в ванной комнате столько времени, что там успели помыться все ученицы, живущие в этом крыле. Она вымыла все, что могла вымыть, а волосы причесывала целую вечность. До тех пор, пока в ванную комнату не заглянула учительница и не сказала, что все уже давно спят.

К слову сказать, Маделайн не оставляла своих попыток к примирению и дальше, поэтому Элинор приходилось изобретать все новые и новые предлоги, чтобы только поменьше бывать в своей комнате. С этой целью она повеселила одноклассниц на уроке истории и заработала от мисс Даррелл три часа после занятий, рискуя четверкой по поведению в перспективе. Но несмотря на все ухищрения ей все-таки приходилось общаться с Маделайн, потому что сколько бы она не отсутствовала, но ночевать ей приходилось в своей комнате вместе с соседкой. И пусть таких минут было мало, но они были чрезвычайно насыщенными.

Затишье наступило лишь тогда, когда экзамены приблизились почти вплотную и ни на что другое просто не оставалось времени. Даже самые заядлые болтуньи и сплетницы были вынуждены засесть за учебники. В эти дни преподаватели зверствовали особенно сильно и задавали столько, что времени оставалось лишь на обед и ужин в сокращенном варианте.

Элинор как обычно занималась в общей комнате, к этому давно привыкли и перестали спрашивать, что это она сюда зачастила. Теперь здесь было очень тихо и спокойно, все сидели, уткнувшись в книги и ни на что не обращали внимания. Лишь изредка вспыхивали короткие, яростные споры, когда кто-нибудь не мог найти ответа на вопрос и обращался к соседке.

Первым экзаменом была литература и Элинор считала себя достаточно подготовленной по этому предмету. Поэтому, она лишь освежила в памяти то, что они изучали и почувствовав себя нашпигованной знаниями до бровей, как рождественская индейка, вышла в коридор, чтобы проветриться.

К себе идти она не собиралась, там сидела Мадди, которая непременно начала бы хныкать и жаловаться на то, что ничего не может запомнить. А говорить о литературе Элинор уже не была способна. В данный момент она чувствовала, что ее голова так распухла от знаний, что становится квадратной от выпирающих углов.

На втором этаже девушка заметила Кору, стоявшую у раскрытого окна и задумчиво смотревшую вдаль. Лицо у нее было напряженным, так что Элинор сразу подумала, что та повторяет про себя стихи, которые следовало знать на экзаменах. Она отнеслась к этому с пониманием и сочувствием.

Тут Кора обернулась.

– Беррингер, – произнесла она негромко, – опять ты здесь бродишь.

– Я отдыхаю, – пояснила Элинор, – прости, если помешала. Я сейчас уйду.

– Нет, не помешала, – Кора вздохнула, – объясни мне, почему ты так говоришь. Трудно понять, серьезно это или нет.

– Кто как понимает, – девушка пожала плечами, – меня сейчас мутит от литературы, вот я и решила пройтись.

– Меня всегда мутит от литературы, – призналась Кора, – ты помнишь, что это за окно?

Элинор подошла ближе и внимательно осмотрела вышеуказанный предмет.

– Нет. А что это за окно?

– Отсюда упала Пэшенс, – девушка сдвинула брови, – до сих пор не могу понять, как это получилось. Иди сюда, Беррингер.

Та выполнила ее просьбу и встала рядом.

– Вот, посмотри. Обычное окно. Скажи мне, каким образом отсюда можно упасть? Что надо для этого сделать?

– Я не знаю, – Элинор покачала головой, – может быть, она разговаривала с кем-нибудь, низко наклонилась и… в общем, не сумела сохранить равновесие.

– С кем она могла разговаривать? – Кора махнула рукой.

– Прости, я не знала, что вы с Пэшенс были такими близкими подругами.

– Дело не в этом. Просто я до сих пор не могу понять, почему это случилось. У меня возникло только одно объяснение. Из этого окна можно вывалиться лишь намеренно.

– Хочешь сказать, Пэшенс покончила с собой? – на лице Элинор появилось удивление, – мне кажется, что она не стала бы этого делать.

– Не стала бы, – согласилась Кора, – но это единственное разумное объяснение. Остальные притянуты за уши. Помнишь, какую глупость сказала мисс Томпсон? Мол, у мисс Харрингтон закружилась голова, ей стало плохо и случилось несчастье. Чушь. У Пэшенс никогда не кружилась голова. Она была на редкость здорова. А разговаривать так, чтобы выпасть… для этого она должна была разговаривать с человеком, который стоял этажом ниже. И не открывал окна.

– Больше ничего не приходит в голову.

– Да. А ты никогда не размышляла о том, как погибла твоя тетя? Я слышала, что она упала с лестницы.

– От кого ты это слышала? – нахмурилась Элинор.

– От Фрэн. А ей сказал кто-то еще.

– И теперь вся школа знает, – заключила девушка.

Кора пожала плечами.

– Это тоже был несчастный случай. Вроде того, что случился с Пэшенс. Никто не может объяснить, как это случилось.

– Люди иногда падают с лестниц.

– Правильно. И из окна тоже выпадают. К примеру, наш садовник вывалился из окна второго этажа и не сломал даже пальца. Правда, он был пьян, как сапожник. А Пэшенс не пила. И твоя тетя, насколько я знаю, тоже.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я уже говорила. Хотелось бы мне знать, почему это произошло.

Элинор перегнулась через подоконник и посмотрела вниз. Не так уж здесь высоко, если подумать. Всего-то второй этаж. Она когда-то прыгала с такой высоты и до сих пор жива. Голова у нее тоже не кружилась. Наверное, Кора права. Чтобы выпасть отсюда, нужно перегнуться так, чтобы постараться увидеть человека, стоящего этажом ниже. Кажется, примерно так она и рассуждала, стоя перед лестницей. Толку никакого ни от того, ни от другого.

– Ну как? – поинтересовалась Кора, когда девушка приняла обычное вертикальное положение.

– Ничем не могу тебе помочь, Престон. Мне ничего не приходит в голову.

– Я тоже так делала, – хмыкнула та, – полчаса висела, а толку никакого. Не кружится у меня голова, хоть тресни.

– То, что случилось с Пэшенс – это необъяснимо.

– У всего должно быть объяснение, – рассудила Кора, прислонившись к подоконнику, – и я его найду. Знаешь, что самое интересное?

– Что?

– Пэшенс и твоя тетя умерли одинаково.

– Не вижу ничего…

– Они упали, – почти по слогам произнесла девушка, – неважно, откуда, но упали. Здесь есть какая-то связь.

– Глупости, – фыркнула Элинор, – они даже не были знакомы. Знаешь, Престон, по-моему, ты слишком много думаешь об этом. Экзамены начнутся послезавтра. Ты бы лучше почитала какой-нибудь учебник.

– Мне это не нравится, – гладя на нее широко раскрытыми глазами, сказала Кора, – чем больше я об этом думаю, тем больше мне это не нравится. Наводит на странные мысли. На страшные мысли.

Судя по ее лицу, она не слышала ни слова из того, что говорила Элинор.

– Ладно, мне пора, – девушка отступила назад, прижимая к себе учебники.

Престон в данный момент ей очень не нравилась. А особенно, ее последние слова о страшных мыслях. Кто знает, что у нее в голове?

Кора машинально кивнула и отвернулась к окну.

Элинор развернулась и зашагала по коридору в общую комнату. Кора оставила в ее душе неприятный осадок. Напоминание о смерти тети до сих пор было ей неприятно. А теперь еще и Пэшенс. Раньше ее смерть Элинор особо не волновала. Она не любила Харрингтон и считала, что ее давно и не без оснований следует поколотить, как следует. Но теперь слова Престон зародили в ней сомнение. В самом деле, почему Пэшенс выпала из окна?

Впрочем, этот вопрос занимал ее недолго. Элинор глубоко погрузилась в мир английской литературы и все остальное перестало волновать.

Экзамены для нее прошли без сучка и без задоринки, хотя она волновалась. Элинор всегда волновалась перед экзаменами, хотя больше ее пугала сама торжественная обстановка, чем вопросы учителей. На любой из них она отвечала почти не задумываясь.

Маделайн повезло куда меньше. Лучше всего она отвечала по истории и только по этому предмету ей могли поставить положительную оценку.

– Не расстраивайся, – утешила ее Элинор вечером, после сдачи математики, – ты же не собираешься преподавать этот предмет. Зачем он тебе нужен?

– Кузины опять будут издеваться, – провсхлипывала Мадди.

– Не обращай внимания. Думаю, они и сами не имеют пятерки по всем предметам.

– Нет, – согласилась соседка, – у кузины Элизы отметки куда хуже.

Элинор мысленно ужаснулась, так как не представляла себе, что может быть хуже. Но вслух этого не сказала.

– Хватит реветь. Лучше подумай, что наденешь на прощальный бал. Слышала, мисс Томпсон обещала устроить вечер с концертом и танцами?

Маделайн кивнула. Она вытерла глаза платком, наблюдая, как Элинор роется в сундуке, перебирая платья.

– А я надену это, – приговаривала она между тем, – нет, пожалуй, слишком темное. Вот это, точно. Ой, нет, тут подол отпоролся.

– Зашей, – предложила Мадди.

– Не хочу возиться.

– Ну, давай я зашью.

– Все равно оно мне не нравится. А это что? Фу, нет! В этом я дома ходила.

Соседка смотрела, как на полу растет куча вещей и качала головой. Они давно перестали выяснять отношения. Помешали экзамены и еще то, что они исчерпали себя. Теперь они мило общались, правда, общению не хватало сердечности для настоящей дружбы. Но ни одна, ни другая не считала, что они дружат.

Наконец Элинор выбрала себе подходящее платье и аккуратно расправив складки, повесила его в шкаф. Остальные уже хотела запихать обратно, но передумала.

– Нужно оставить еще парочку. В чем я домой поеду, и это, – она энергично встряхнула оба платья.

На пол упала скомканная бумажка. Элинор небрежно пнула ее, отправляя под стол и продолжала свое дело.

– Тетина подруга приглашает меня к себе погостить, – говорила она между тем.

– А твой опекун?

– О, он согласен. Мистер Тернер – отличный опекун, на зависть многим. Никогда не возражает. Правда, любит перед ужином нотации читать. Но тут уж ничего не поделаешь, будучи пастором, трудно от этого удержаться. Работа такая.

Маделайн фыркнула.

– А где живет эта подруга?

– В Лондоне, – пояснила Элинор, закрывая крышку сундука, – представляю, какие там мастерские! Какие платья там можно будет заказать! А шляпки!

Она на мгновение зажмурилась от восторга. Мадди тяжело вздохнула. Вряд ли ее дядя захочет раскошелиться на поездку в Лондон.

– Хорошая у твоей тети подруга. Пригласить к себе девушку, совершенно незнакомого человека.

– Почему же незнакомого? – Элинор приподняла брови, – она меня отлично знает. Когда-то я сунула ей в сумочку большую жабу.

Маделайн вытаращила глаза:

– И она тебя пригласила? После всего этого?

Элинор рассмеялась.

– Миссис Даннинг справедливо полагает, что сейчас я этим уже не занимаюсь. И между прочим, она совершенно права.

– Да, пожалуй, – признала соседка, – но мне кажется, ей не очень понравилась жаба в сумочке.

– Куда там! Она визжала, как резаная.

– Не понимаю, что в этом смешного.

– Зато будет, что вспомнить, – фыркнула Элинор.

Она задвинула сундук под кровать и оправив платье, шагнула к двери.

– Куда ты? – поинтересовалась Мадди.

– Пойду заберу у Салли тетрадь. Не думаю, что она ей нужна.

Дверь за девушкой закрылась. Маделайн еще минуту посидела, прислушиваясь, не вернется ли соседка, а потом наклонилась и подняла с пола бумагу. Развернула ее и расправила, разгладив на коленях. Ее глаза жадно забегали по строчкам. От этого недостатка девушка так и не избавилась. Она любила читать чужие письма и не видела в этом ничего зазорного, даже если для того, чтобы удовлетворить свою страсть, ей приходилось рыться в чужих вещах.

Мисс Томпсон сдержала свое обещание. После экзаменов вовсю шла подготовка к прощальному балу. Девушки эти дни пребывали в необычайном волнении. Все, как одна подбирали платья, примеряли их, вертясь перед зеркалом, повторяли сложные па танцев и шушукались, собираясь в кучки и хихикая. Особенно из их взволновало то, что на бал будут приглашены помещичьи семьи ближайших окрестностей. Всем ученицам было доподлинно известно, что в этих семьях подросли не только дочери, но и сыновья, а значит на балу будут мужчины.

Так что, волнение девушек было весьма понятно и их стремление понравиться гостям тоже. Всеобщего ажиотажа не избежали даже те, кто был помолвлен. К примеру, Фрэнсис, которая перебирала наряды, шушукалась и хихикала наравне с остальными. Пожалуй, только Кора Престон оставалась в стороне. В последнее время у нее был очень озабоченный и вместе с тем отсутствующий вид. Лицо девушки говорило о том, что она постоянно обдумывает какую-то мысль. И это заметили не только ее подруги, но вопросов не задавал никто. Во время экзаменов все были заняты собственными проблемами, а сейчас накануне бала какие могут быть вопросы? Девушек волновало совсем другое.

Последний вечер перед балом был самым суматошным. Волнение достигло апогея. Элинор столько раз разглаживала складочки на своем платье, что рисковала уничтожить их вообще. Наконец она оставила это занятие и подошла к зеркалу, схватив гребень. В ее глазах загорелся лихорадочный блеск. Она перепробовала уже десятки причесок, но сейчас вдруг вспомнила еще об одной. Ей показалось, что она – именно то, что нужно.

Элинор укладывала волосы, вертясь из стороны в сторону, стремясь разглядеть собственный затылок. За этим занятием ее застала Маделайн.

– Где ты ходишь? – спросила девушка, не отрывая взгляда от своего отражения, – никак не могу уложить эту прядь. Посмотри, так хорошо? Нет, криво. Точно, криво. И все вываливается. Отвратительно. Мад, что ты стоишь столбом? Помоги мне.

Она вытащила шпильки из волос и так как Маделайн не реагировала, наконец соизволила к ней обернуться.

Соседка стояла, прижавшись к двери спиной с таким выражением лица, словно вот-вот упадет в обморок. Элинор высоко подняла брови.

– Что с тобой, Мад? Ты заболела?

Маделайн молчала. Откинув волосы за спину, Элинор подошла ближе.

– Мад, ты меня слышишь? Что произошло?

Она потрясла ее за плечо. Девушка перевела на нее взгляд, который показался Элинор не совсем обычным. Помимо страха и ужаса, в нем было еще что-то, какая-то тяжесть, очень неприятная. Губы Мадди сжались в ниточку.

– Ненавижу, – прошипела она, – ненавижу эту дрянь.

– Тебя кто-то обидел? – догадалась Элинор.

– Гадкая, отвратительная особа.

– Не обращай на них внимания, Мад. Еще пара дней – и мы все разъедемся по домам и вряд ли когда-либо встретимся.

– Все равно. Она стерва, – не сдавалась девушка.

– Не знаю, о ком ты говоришь, но пусть будет стерва, если это тебе нравится. Забудь ты о ней. Давай, попей воды и успокойся. Ты уже придумала, какую прическу сделаешь?

– Нет, – Маделайн отлепилась от двери и послушно направилась к графину.

– Но не пойдешь же ты на бал в таком виде? Послушай, Мад, помоги мне справиться с волосами, а я сделаю тебе такую прическу – пальчики оближешь.

– Я не пойду на бал, – всхлипнула девушка.

– Перестань. Зачем портить себе праздник? Лучше испорти его той, кто тебя обидел. Это Синтия?

Вместо ответа Мадди высморкалась. Элинор поморщилась.

– Ну вот. Тебе легче? Отлично. Посмотри, я видела такую прическу в одном журнале. Простая, но восхитительно смотрится. Но я никак не могу собрать волосы на затылке должным образом. Может, ты попробуешь?

– Попробую, – согласилась Мадди, – а мне ты сделаешь прическу?

– Конечно, сделаю, – сейчас Элинор была готова пообещать все, что угодно и кому угодно, – только нам нужно поторопиться. Остался какой-то час. Господи, мы не успеем. Давай, начинай. Держи гребень. Мад, не спи.

Пока Маделайн делала ей прическу, Элинор вся изнервничалась, боясь опоздать. В сердцах она наговорила своей соседке много лишнего, досталось и медлительности, и дырявым рукам, которые непонятно откуда растут и из которых все валится. Мадди безропотно сносила все нападки, занимаясь своим делом. Нужно заметить, что справилась она выше всяческих похвал. Элинор минут пять не могла налюбоваться собой, а потом спохватилась:

– Боже, времени осталось всего ничего. Садись, Мад.

– Какую прическу ты мне сделаешь?

– Увидишь.

На сей раз досталось волосам Мадди, ее голове, которая вечно повернута не туда, куда нужно и многому другому. Гребню, в частности. Когда все было готово, Элинор схватила ее за руку.

– Пойдем, иначе точно опоздаем. А я еще хочу посмотреть, на кого будет похожа мисс Даррелл.

Маделайн ухитрилась бросить в зеркало мимолетный взгляд и признала, что Элинор не обманула. Ей в самом деле очень шла эта прическа.

– Долго будешь копаться? – рявкнула соседка.

– Иду, иду.

– Господи, свалилась на мою голову. Пошли. То есть, побежали.

Они вылетели из комнаты и едва не столкнулись на повороте с другими копушами.

– О, Салли, ты отлично выглядишь! Какое платье! Фрэн, какой чудный кулон!

– Элинор, твоя прическа – прелесть.

– Кажется, мы уже опоздали, – ненавязчиво заметила Маделайн.

Переглянувшись, девушки бросились бежать.

Они опоздали минуты на две. Мисс Лоуэлл, рассаживающая учениц по местам, бросила на них укоризненный взгляд.

Гости уже прибыли. Именно на них были жадно обращены все глаза, а не на сцену, где начался спектакль. Его готовили около полугода, и все ученицы были прекрасно ознакомлены с его содержанием.

Девушки разглядывали гостей и шепотом обсуждали их, сетуя на то, что из мужчин там были лишь четверо пожилых людей и трое юнцов, по виду не старше двадцати.

– Всего семеро, – разочарованно прошептала Салли Марсдейл.

– Тебе дай волю, ты пригласила бы сюда полк драгунских солдат, – пошутила Элинор.

Салли вздохнула.

– Разве мисс Томпсон на это согласится!

– У тебя одно на уме, Марсдейл, – презрительно фыркнула сидящая рядом Кора.

Но несмотря ограниченное количество кавалеров, все девушки с нетерпением ожидали танцев. Именно танцы являлись гвоздем программы, именно по этой причине они так тщательно одевались и нервничали. Спектакль был для них лишь досадным приложением, очень долгим, по их мнению, но который следовало терпеливо переждать.

Аплодисменты, которыми наградили окончание спектакля, были громкими и продолжительными. Поблагодарив артистов, мисс Томпсон пригласила всех следовать вниз, сообщив о прибытии музыкантов.

– Наконец-то, – в восторге прошептала Салли, – наконец-то будут танцы!

– Думаешь, тебя кто-нибудь пригласит из этих прыщавых юнцов? – скривила губы Кора.

– Тебя-то точно никто не пригласит, – обиделась девушка, – и вовсе они не прыщавые. Вон тот, черненький определенно симпатичный.

– Мистер Длинный Нос, – не смолчала Кора, – он похож на дятла.

Элинор весело рассмеялась, по мнению Салли абсолютно не к месту.

– А мне нравится блондин, – объявила подошедшая к ним Эмили, – кстати, нос у него вполне приличный.

– Зато уши как у таксы, – отрезала Престон.

– Никто тебе не нравится, – Фрэнсис покачала головой, – Элинор, я не вижу в этом ничего смешного.

– Беррингер обожает глупо хихикать надо всем подряд, – заметила Синтия.

– Хихикаешь ты, а я смеюсь, – пояснила Элинор, – девочки, обратите внимание на третьего. По-моему, с носом и ушами у него все в порядке. Престон, что скажешь? Приглядись к нему повнимательней, он как раз идет сюда. Мы доверяем твоему мнению.

Кора посмотрела на нее, но ничего не сказала.

– Мне кажется, ему больше двадцати, – предположила Салли, – ой, какой хорошенький! Девочки, как вы думаете, кого из нас он пригласит?