Текст книги "Бледная немочь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Пороть никогда не поздно, – Джефф махнул рукой, – может, хватит? Из-за тебя я совсем забыл, что хотел извиниться.

– Не волнуйтесь, я приняла это к сведению. Но меня удивляет, что вы вообще решили это сделать. Почему, сэр? Кстати, вам нравится обращение "сэр"? Или следует как-нибудь более торжественно…, – она замолчала, потому что увидела выражение его лица, – хорошо, хорошо, не буду. Видите, я уже молчу.

Он с минуту смотрел на нее, а потом все же решил объясниться.

– Я извинился потому, что знаю, что ты не рылась в моих вещах.

– Уже не рылась? Вчера вы были уверены в обратном.

– Прекрати мне дерзить, противная девчонка. Сколько можно препираться? Я знаю, что это не ты, и этого достаточно.

– В ваших рассуждениях наблюдается цикличность, – глубокомысленно отозвалась Элинор, – стало быть, завтра вы вновь начнете думать, что я это делала.

Джефф тяжело вздохнул:

– Иди сюда, Элинор.

– Зачем? – она не двинулась с места.

– Затем, что я сейчас вздую тебя, как следует! – рявкнул он, – как мне это надоело! От тебя только и жди, как какой-нибудь пакости! Ты можешь разговаривать нормально?

– Как вы? – не удержалась Элинор.

– Полагаю, я не образец для подражания, – признал он спокойно, – сядь на стул, Элинор. Я не собираюсь тебя пороть. Ты права, поздно. Тебе уже ничто не поможет.

Она сдержала улыбку и села, все-таки выбрав стул, стоящий ближе к двери и дальше от Джеффа. Его словам она доверяла очень приблизительно. Это в данную минуту Джефф так думает. Неизвестно, что придет ему в голову потом.

Несколько секунд она размышляла над услышанным, а потом спросила:

– Но если не я рылась в ваших вещах, тогда кто? Вы знаете это?

– Знаю. Это твоя подруга.

– Что? – ахнула Элинор, – не может быть! Мадди рылась в ваших вещах? Да ей такого и в голову не пришло бы.

– Ты плохо ее знаешь, Элинор, – со злостью в голосе заметил Джефф, – она не только роется в чужих вещах, но и подслушивает под дверьми чужие разговоры.

– Нет, Мад не могла так поступить. Почему вы так решили?

– Она сама мне это сказала. Там, на обрыве.

– Она ничего подобного не говорила. Я помню.

– Ах, не говорила? Вчера в разговоре с Кэрол я назвал ее глупой девицей с куриными мозгами и лицом кролика. А сегодня она повторила их слово в слово. Это ты, надеюсь, помнишь?

– Это отвратительно! – Элинор топнула ногой, – как вам не стыдно так о ней говорить? Она вовсе не глупая.

– Это спорный вопрос. Странно, что именно это тебя возмутило. А все остальное устраивает?

– Вы не должны были так говорить. Нужно извиниться перед Мад.

– С какой стати? Никто не заставлял ее подслушивать. А раз услышала – поделом.

– Но она не стала бы… Нет, я не верю, что Мад способна на такое. Это просто не укладывается в голове.

– Посмотри на нее повнимательней, Элинор. Полагаю, она еще и не на то способна.

Теперь Элинор надолго задумалась. Нахмурясь, она постукивала пальцами по крышке стола, жест, выдававший ее нервное состояние.

– Что ж, – наконец сказала она, – видимо, придется уезжать в школу.

– Хорошая мысль, – признал Джефф, – нужно отправить эту истеричную особу подальше отсюда. Давно пора было это сделать.

– Да, я заметила, что с самого первого дня она не вызывает в вас ничего, кроме раздражения. И в тете тоже. Конечно, Мад может вывести из себя своими бесконечными рыданиями, но не до такой же степени.

– У тебя просто крепкие нервы.

– Нельзя все списывать на это. Что ж, ладно, завтра мы уедем. Вижу, это единственный выход.

– Ты сказала "мы"?

– Да, – кивнула Элинор.

– Ты что же, собираешься уехать тоже?

– Конечно. Не могу же я просто отправить ее обратно, а сама остаться.

– Не пойму, что тебе мешает это сделать.

– Это некрасиво.

– Ерунда, – отмахнулся Джефф.

– Не могу же я ее выгнать, когда сама пригласила!

– Ну давай, я ее выгоню.

Элинор приподняла брови.

– Или пусть лучше это сделает Кэрол. Полагаю, она получит ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Странно, что Мад так всех раздражает.

– Значит, я не единственный? – он усмехнулся, – впрочем, меня это не удивляет.

– То, что она вас раздражает, как раз и неудивительно. Вас все раздражают.

– Если меня раздражаешь ты, это еще не значит "все".

– Уверена, если копнуть поглубже, выяснится, что тех, кто вас не раздражает, очень мало. Наверняка, это только вы сами.

– Послушай, скверная девчонка, – начал Джефф, но махнул рукой, – ты опять начинаешь? Признайся, что тебе просто нравится со мной спорить.

Элинор захихикала.

– О да, мне очень нравится с вами спорить. Ну, и еще я делаю это из интереса.

– Не надо говорить, какого, – фыркнул он раздраженно, – в общем, отправляй свою подругу в школу и закончим на этом.

– Я не могу этого сделать. Что я ей скажу? Уезжай, Мад, ты всем надоела?

– Но это ведь правда.

Девушка тяжело вздохнула.

– Иногда мне кажется, что я вас гораздо старше, – сказала она.

– Иногда мне тоже так кажется – признался Джефф, – особенно, когда ты начинаешь строить из себя всезнайку.

– Какой кошмар, – хмыкнула она, – странно, что после этого вас так задевают выходки Мадди. Я думала, что вы уже ко всему привыкли.

– И почему же ты так думала, интересно? – взглянул на нее он.

– Потому что они не идут ни в какое сравнение с моими.

– Правильно. До такой изощренности ей далеко. Но по мне, так лучше еще раз с лошади свалиться, чем терпеть ее нежные взгляды.

Элинор рассмеялась.

– Это совсем нетрудно устроить.

– Вот что, иди спать, – отозвался Джефф, – у меня заканчивается терпение.

– Да, конечно, уже ухожу, а то вы скоро на стенку полезете. Спокойной ночи, сэр.

И девушка вышла за дверь.

– Гадкая девчонка, – произнес Джефф вполголоса, но при этом улыбаясь.

10 глава. Леди Фэнтон

Проснувшись наутро, Элинор долго лежала в постели, думая о том, что ей предстояло сделать. Во-первых, поговорить с тетей. Вряд ли, Кэролайн будет возражать из-за отъезда Маделайн. Элинор подозревала, что это ее обрадует. Осчастливит, если быть точной. Похоже, за короткое время своего пребывания здесь подруга успела надоесть всем без исключения. По правде говоря, и самой Элинор очень хотелось отдохнуть от нее. Но, как она уже говорила, это было бы ужасно некрасиво. Именно по этой причине девушка решила уехать вместе с Мадди, хотя ей очень не хотелось этого делать. Она рассчитывала как следует отдохнуть перед последним семестром, набраться сил и пообщаться с тетей, которую не видела несколько месяцев. А тут приходится уезжать. Как досадно. И ведь ничего не поделаешь, придется. Поступки Маделайн ей очень не нравились. Все-таки как она могла так поступить? Так ужасно, просто отвратительно, другого слова не подберешь. Это было к тому же неожиданно. Элинор никак не могла ожидать такого от Мадди. Хотя бы потому, что она не подозревала в подруге достаточной смелости для такого поступка.

Девушка привстала и нахмурилась. Значит, она может допустить, что в Мадди есть достаточно подлости? Но почему? Подруга никогда не давала ей повода так думать. Или давала? Элинор задумалась. Это было так давно. В то время, когда Мадди только поступила в школу. Она пожаловалась на Харрингтон и Престон. Но разве такой поступок можно назвать подлым? Почему? Только потому, что ты думаешь, что жаловаться некрасиво? А красиво запирать людей в темном чулане только потому, что они тебе не нравятся?

Элинор встала, отбросив от себя одеяло и отправилась умываться. Если б она также могла отбросить и свои мысли! Она все равно не могла перестать думать. Все же, зачем Мадди рылась в вещах Джеффа?

Девушка взглянула на часы и охнула. Она опаздывает к завтраку. Вот, что происходит, когда слишком много думаешь. Нужно поторопиться.

Одевшись и приведя себя в порядок, Элинор выскочила за дверь. В коридоре она замедлила шаг. Если она опоздала, значит, уже опоздала и торопиться просто глупо. Бесполезно к тому же.

Ступив на первую ступеньку лестницы, Элинор глянула вниз и остолбенела.

– Что это? – произнесла она вслух.

Закрыв на мгновение глаза, девушка вновь открыла их, надеясь, что увиденное ей померещилось. Для этой же цели она ущипнула себя за руку. Но ничего не исчезло. Элинор начала спускаться вниз, не в силах отвести взгляда от того, что лежало у подножия лестницы. Ужасающе неподвижно.

Спустившись, она присела около тела и осторожно взглянула в его лицо. Нет. Этого не могло быть. Это невозможно.

– Ох, тетя, – прошептала Элинор, отступая назад и падая на ступеньки.

Было больно, но она не обратила на это внимания. Ее тетя лежала на полу, скрючившись в нелепой позе, голова повернута вбок так, как не могла быть повернута при жизни.

– При жизни, – повторила девушка, озвучивая мысль, мелькнувшую у нее в голове.

Что это значит? Ведь тетя не умерла! Она не могла умереть! Еще вчера она была жива и здорова, правда, немного нервничала. Но она не может умереть, нет, не может!

И все-таки, Кэролайн была мертва.

– Боже, – ахнул кто-то, – что случилось?

Элинор повернулась и увидела Маделайн, стоявшую в нескольких шагах от нее. Лицо у нее было бледным и встревоженным.

– Ей плохо? – спросила она, – обморок?

– Если бы, – выдавила из себя Элинор.

– Что значит "если бы"? Что ты хочешь этим сказать? – Маделайн спустилась вниз и посмотрела на леди Фэнтон.

Охнула и отшатнулась.

– Господи, она мертва! – ее глаза расширились от ужаса, – нет, этого не может быть! Ох, какой ужас! Боже!

Всхлипнув, Мадди закрыла лицо руками. Элинор посмотрела на нее снизу вверх, испытывая необъяснимое желание ее стукнуть, пнуть или каким-либо другим способом причинить боль. Она опять рыдает! Что бы ни случилось, Мад как всегда начинает реветь.

– Какой ужас, – повторила Маделайн сквозь рыдания, – ужас, кошмар. Боже мой, мне плохо.

Элинор закрыла глаза.

Послышались стремительные шаги на лестнице. Кто-то быстро спускался, перепрыгивая через ступеньку, а потом голос Джеффа произнес:

– Черт возьми.

Он довольно долго стоял на последней ступеньке, смотря на Кэролайн, не в силах пошевелиться, слушал монотонные всхлипывания Мадди. Наконец, с трудом проговорил:

– Может, она еще жива.

– Нет, – Элинор покачала головой.

– О, это ужасно! – причитала Маделайн, отступая подальше от тела, – я просто не могу на это смотреть.

– Вот и не смотри, – процедил Джефф сквозь зубы и наклонился к Элинор, – как ты себя чувствуешь?

– Лучше, чем она, – честно признала девушка, кивая на тетю.

В это время послышался еще один вопль, до того громкий, что даже Мадди на мгновение прекратила рыдать. Все трое повернулись к источнику звука. Им оказалась Линда.

– Леди Фэнтон! – завопила она, кидаясь к женщине, – что это с ней? Обморок? О-о, нет! – служанка отшатнулась, взмахивая руками, – нет, нет, Боже!

Джефф взял Элинор под локоть и поставил на ноги.

– Пойдем, – сказал он, – хватит смотреть на это. Сейчас сюда сбегутся все слуги и поднимут такой крик, что хоть святых выноси.

В комнате он усадил Элинор на диван, шагнул к шкафчику, доставая бутылку бренди. Девушка молча наблюдала, как он наливает жидкость в стакан, но когда последний оказался у ее лица, сказала:

– Я не буду это пить.

– Будешь. Все до капли. Начинай.

– Нет, я не хочу…

– Пей, иначе я волью это в тебя.

– Гадость, – Элинор взяла стакан, понюхала и скривилась.

Потом все же сделала глоток и закашлялась. Джефф стоял рядом и терпеливо ждал. Наконец, она перевела дух и допила бренди, хотя лицо у нее при этом было просто непередаваемо.

Забрав у нее стакан, Джефф наполнил его до половины и осушил залпом.

– Так, – сказал он, с грохотом водрузив пустую посуду на стол, – мне хочется знать, что произошло, Элинор. Но сперва нужно послать за врачом.

– Нет, не нужно, – почти безразличным тоном отозвалась Элинор, – он ей не поможет. Нужен священник.

– За священником тоже пошлем. Ладно, – он махнул рукой и вышел за дверь, чтобы отдать необходимые распоряжения.

Элинор сидела на диване, откинувшись на спинку и смотрела на противоположную стену. В ее жизни до сих пор не случалось горя, связанного с потерей близкого человека. Конечно, у нее умерли родители, но это было так давно, что девушка не помнила, что она при этом чувствовала. А теперь, при мысли о том, что тетя умерла, ей хотелось лечь, закрыть глаза и отключиться, забыться, потерять память, все, что угодно, лишь бы не думать об этом. Мысли причиняли ей физическую боль.

В комнату вошла Мадди, точнее, вбежала, споткнувшись о ковер и едва не растянулась на полу. Но в последнюю секунду сумела сохранить равновесие, вцепившись рукою в угол стола. Элинор перевела на нее глаза, поражаясь тому, как трудно оказалось это сделать. Любое движение, даже такое простое, вызывало головную боль. Оглядев подругу, девушка даже не удивилась, хотя удивиться было чему. Волосы Маделайн были всклокочены и казалось, стояли дыбом, лицо перекошено, а глаза сверкали.

– Отвратительно! – закричала Мадди, взмахнув крепко сжатыми кулаками, – как он мог? Нет, как он мог так мне сказать?

Элинор показалось, что от ее слов образуется эхо и отдается у нее в ушах. Причем, с оглушительным грохотом. Мадди посмотрела на нее и всхлипнула:

– Как ты можешь сидеть здесь с отсутствующим видом, когда меня там оскорбляют?

Не получив ответа, она оглушительно разрыдалась и рухнула на диван рядом с подругой.

– Элинор, ты меня слышишь? Он оскорбил меня!

– Кто?

– Мистер Блэкстоун, вот кто!

– Как?

– Он сказал мне, чтоб я заткнулась. Представляешь? Заткнулась! Это ужасно грубо! Это так… так жестоко! Я не ожидала такого от него! О, Элинор, я так расстроена!

– Ты не могла бы расстраиваться потише? – отозвалась Элинор почти шепотом.

Маделайн с удивлением взглянул на нее и разрыдалась с новой силой.

– Не понимаю, Элинор, как ты можешь быть такой равнодушной? Умерла твоя тетя, такой ужасный случай, а ты сидишь здесь с таким видом, будто тебя ничего не волнует! Неужели, тебе ее не жалко?

Элинор встала и молча пошла к двери, стремясь поскорее покинуть эту комнату и не слушать воплей подруги. Возможно, со стороны казалось, что ей все равно, но на самом деле было не так. Далеко не так.

Она вышла в холл, прошла мимо слуг, которые трагическим шепотом обсуждали случившееся, машинально отметила, что тети на полу уже нет, и быстро поднялась по лестнице, провожаемая сочувственными взглядами. Ей казалось, что она слышит их шепот, на фоне которого выделяются чьи-то слова: "Бедная сиротка!" Почему-то именно за эти слова Элинор хотелось вернуться и стукнуть кого-нибудь из слуг. Впрочем, в глубине души она ужаснулась этому. Что случилось, почему она так агрессивна? За каких-нибудь полчаса ей захотелось ударить уже двоих.

Джефф вернулся в комнату, обнаружив там только Маделайн, которая тихо проливала слезы. Она уже не кричала и не возмущалась: не перед кем. Услышав шаги, девушка подняла глаза.

– Что там? – спросила она.

– Скоро приедет доктор Рэндалл, – скрипучим голосом отозвался Джефф, – где Элинор?

– Она ушла. Ушла и бросила меня здесь. И ей даже неинтересно, что случилось. О-о, я не понимаю, почему, не понимаю!

– Я понимаю.

Джефф понимал также и другое. Понимал, почему Элинор оставила подругу здесь. Мадди своими рыданиями и причитаниями доведет любого. Его, во всяком случае, она уже довела. Поэтому, он развернулся и вышел в холл.

Здесь ему тоже было неприятно находиться, он избегал смотреть на то место, где несколько минут назад лежала Кэролайн. Но все же, в холле было лучше, здесь не было Маделайн.

Заметив, что он вернулся, Линда робко подошла к нему и заговорила:

– Сэр, как вы считаете, мы можем заняться приготовлениями?

– Какими приготовлениями? – спросил Джефф, хотя это его абсолютно не интересовало.

– Но… но ведь госпожа умерла и нужно… ну, вы понимаете…

– Да, – кивнул он, обрывая пояснения, – да, займитесь. Кстати, не знаете, где мисс Беррингер?

– Она ушла наверх, сэр, – ответила Линда, – бедная мисс Элинор, она так переживает!

– Да, да, – Джефф отошел от служанки и прошелся по холлу, заложив руки за спину.

Слуги ушли, оставив его в одиночестве. Впрочем, его это устраивало, и он мог подумать о том, в каком положении оказался. Первое, что ему следовало сделать – это немедленно уехать. Сию же минуту. В данный момент его присутствие в доме ничем не оправдывалось. Слуги, конечно, давно к нему привыкли, если даже начали советоваться, что делать. Но по сути, он не имеет никакого права здесь находиться, а тем более, распоряжаться.

Но это была только одна сторона медали. С другой стороны, Джефф не мог уехать и бросить все неприятные дела, переложив их на плечи Элинор. Она еще слишком молода и неопытна, она и понятия не имеет о том, что следует делать. Было бы преступлением оставить ее в такое время.

С острой неприязнью Джефф вспомнил о Мадди. Еще и эта девица сидит на шее, ничего не делает, а только ноет! И нет никакой возможности от нее избавиться. Впрочем… Он застыл на месте от пришедшей ему в голову мысли. Ведь избавиться от нее проще простого. Только сказать, чтоб она немедленно отправлялась в школу.

Джефф уже повернулся к комнате, как услышал звонок. Он обернулся, увидев, кого впускает дворецкий. Прибыл доктор Рэндалл.

– Доброе утро, – произнес он.

– Доброе утро, сэр, – Рэндалл сокрушенно покачал головой, – хотя такое утро трудно назвать добрым.

– Еще бы, – пробормотал Джефф себе под нос.

– Леди Фэнтон… Я слышал, с ней приключилось несчастье.

– Да, несчастье хуже некуда. Проходите, доктор. Она там, – и мужчина показал, где именно.

Они оба прошли в указанную комнату. Доктору Рэндаллу хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.

– Конечно, мертва, – сказал он, – за отцом Тернером посылали?

– Да, он будет через несколько минут, сэр, – присела горничная.

– Как это случилось? – спросил Рэндалл.

– Упала с лестницы, судя по всему. Доктор, пройдемте в гостиную, если не возражаете, – предложил Джефф.

Доктор не возражал.

В гостиной они, конечно, нашли Маделайн, которая обливалась слезами, комкая платок. При звуке шагов, ее рыдания стали громче и отчетливей.

– У молодой мисс шок, – заметил Рэндалл, подходя ближе, – позвольте, мисс, – он взял ее за руку, нащупывая пульс.

Мадди всхлипывала и дрожала.

– Вам нужно успокоиться, мисс. Пульс у вас очень нервный.

– Когда вы прекратите ныть, хотелось бы мне знать! – громко сказал Джефф, испытывая сильнейшее раздражение.

Доктор Рэндалл укоризненно покачал головой.

– Не нужно так, мистер Блэкстоун, девушка переживает, это вполне естественно. Лучше дайте ей бренди.

Джефф скрипнул зубами, но сделал так, как предложил врач. Поставив перед Маделайн стакан, он отошел подальше.

– Выпейте, мисс…

– В..Виккерс, – выдавила Мадди, делая глоток и морщась, – ой, это не вода!

– Это пойдет вам на пользу, мисс Виккерс. Допейте бренди и ступайте к себе, ложитесь в постель. Не нужно так переживать.

Девушка послушно выпила бренди и встала.

– Вот и хорошо, – улыбнулся доктор Рэндалл, – ступайте, мисс Виккерс. И будет просто прекрасно, если вы немного поспите.

– Да, сэр, – кивнула она и вышла.

– Понимаю, как это неприятно для вас, мистер Блэкстоун, – заметил Рэндалл, садясь на стул, – но нужно держать себя в руках.

– Я пытаюсь, – отозвался Джефф.

– А где же мисс Беррингер?

– Я все ждал, когда же вы спросите.

– Мистер Блэкстоун! – нахмурился доктор, – ваш сарказм неуместен в данной ситуации.

– Простите, – кивнул его собеседник, не испытывая никаких угрызений совести, – но вы могли спросить об этом раньше, а не возиться с этой истеричкой. Она же постоянно рыдает. А если не рыдает, тогда хнычет. Вам трудно представить, как это действует на нервы.

– Я вполне могу себе это представить, сэр. Я понимаю, как вас это раздражает.

– Нет, вы не понимаете, как это меня раздражает, – выделил Джефф слово "как".

– Итак, где Элинор?

– Говорят, ушла к себе. Я не успел это проверить. Надеюсь, что это на самом деле так.

– Хорошо, – доктор Рэндалл поднялся, – схожу к ней. Представляю, как она ужасно себя чувствует, бедная девочка.

Джефф кивнул. Он налил себе бренди и устроился на диване, который недавно покинула Маделайн.

Доктор Рэндалл поднялся по лестнице наверх, не тратя времени на ненужные вопросы. Он прекрасно знал, где находится комната мисс Беррингер.

Элинор в самом деле оказалась там. Она сидела в кресле, неподвижная и безучастная. Увидев доктора, она слабо улыбнулась.

– Здравствуйте, доктор. Вы уже знаете?

– Да, конечно. Ужасное происшествие, – он покачал головой и подошел к ней, – как ты себя чувствуешь, Элинор?

– Не знаю.

– Что-то мне не нравится твое состояние. Дай-ка руку.

Элинор послушно протянула ему руку. Доктор сосредоточенно посчитал ее пульс, отметив про себя, что тот слишком ровный даже для здорового человека, не омраченного никакими горестями.

– Плохо, Элинор, – сказал он, – мне это не нравится. Тебе нужно встряхнуться.

– Встряхнуться, вот как? – она приподнялась на месте, – и что вы мне посоветуете, доктор? Бренди?

– Это уже лучше, – не отвечая на ее вопрос, проговорил Рэндалл, – я понимаю, как это для тебя тяжело, но если ты думаешь бросаться на меня с кулаками, не дерись слишком больно, хорошо?

Девушка опустила руки, сжатые в кулаки, впервые обратив на это обстоятельство внимание.

– Извините, – произнесла она.

– Ничего страшного, – улыбнулся доктор Рэндалл, – я тебя прекрасно понимаю. Леди Фэнтон была замечательной женщиной, ее все любили. Очень печально, что это произошло.

Элинор села обратно в кресло, стиснув зубы и закрыв глаза. Да, конечно, доктор Рэндалл не желает ей зла и очень хорошо относился к тете. Но его слова звучали так тускло, фальшиво и неестественно, что девушке захотелось завизжать. Пожалуй, впервые в жизни ей хотелось завизжать, проявить столь сильное выражение чувств. Ничего подобного она до сих пор не делала, будучи человеком сдержанным и даже несколько холодным. Во всяком случае, разум всегда преобладал над эмоциями. А сейчас ей вдруг стало все равно, что там должно преобладать. Элинор казалось, что если она не завизжит, то взорвется. И она вскричала, точнее, не вскричала – завопила:

– Печально?! Вы не представляете, что значит "печально"! Вы не понимаете, не можете понимать, что на самом деле я чувствую! Все это слова, пустые и ничего не значащие. Вам всего лишь печально! А мне… мне…, – Элинор не смогла подобрать слова, объясняющего ее состояние. Она вообще не могла произнести больше ни единого слова, закрыла лицо руками и разрыдалась, бурно, со всхлипами.

Доктор Рэндалл не стал возражать, не пытался вмешаться. Он отлично понимал, что именно чувствует сейчас девушка, а также понимал и то, что ей сейчас просто необходимо выплакаться и накричаться. Он только шагнул к столу и налил в стакан воды из графина. Поставил его рядом с Элинор. В данный момент давать ей воду бессмысленно и даже опасно. Насколько он ее знал, она вполне могла запустить в него стаканом. Но любая истерика рано или поздно прекращается. И вот именно тогда стакан воды будет просто незаменим.

Элинор успокоилась быстрее, чем он ожидал. Должно быть, она усилием воли взяла себя в руки. Можно было только подивиться такой выдержке, хотя Рэндалл считал, что в данной ситуации девушке будет полезнее выплакаться.

Элинор достала платок, вытерла лицо, мокрое от слез и решительно высморкалась. Потом без напоминаний сама взяла со стола стакан и выпила воду. И наконец заговорила:

– Простите меня, пожалуйста, доктор. Я наговорила вам Бог знает чего.

– Ни к чему извинения, Элинор, – запротестовал Рэндалл, – я отлично понимаю твое состояние. Признаюсь, я ожидал чего-то подобного.

– Это отвратительно, – сдвинула она брови, – я вела себя ничем не лучше той же Мад.

– Это понятно, Элинор. Естественно, что люди иногда плачут, когда их настигает горе. Пойми, нужно давать выход нервному напряжению, иначе последствия могут быть ужасны и непредсказуемы. А что касается твоей подруги, – он покачал головой, – ты говоришь, она часто плачет?

– Это не то слово, – подтвердила Элинор, – я не помню ни одного дня, когда бы она не плакала. Хотя, конечно, такие дни были. Но было множество других и на их фоне я позабыла о лучших. Мад так часто плачет, что я давно перестала ей сочувствовать. Понимаю, вы скажете сейчас, что это плохо, не по-дружески и бесчувственно, но я просто устала постоянно ей сочувствовать.

– Разумеется, – подтвердил доктор Рэндалл, – она плачет так часто, что ее слезы перестали производить на тебя впечатление.

– Да, вот именно.

– Это естественно, Элинор. То же самое происходит и с тяжело больным человеком, прикованном к постели. Сперва родственники его жалеют, переживают, стремятся облегчить страдания. Но когда это состояние длится годами, присутствие больного делается чем-то привычным, обыденным, либо начинает мешать, раздражать. Неудивительно, что смерть такого больного приносит его родственникам лишь облегчение. Они забывают, что когда-то его любили, помнят лишь о неудобствах, которые он доставлял. Такова человеческая натура.

– Но, наверное, с этим нужно как-то бороться, как вы считаете, доктор? Я имею в виду Мад.

Доктор Рэндалл окинул ее взглядом, найдя, что Элинор успокоилась и ничего ни в ее облике, ни в поведении не указывает на то, что несколько минут назад она плакала. Скорее всего, думал он, ее успокоили разговоры о подруге и нужно поддерживать ее в этом. Посторонние мысли помогут Элинор отвлечься и быстрее прийти в себя.

– Возможно. Я не знаю причин ее расстройств, Элинор.

– Причин множество. Любая, которую вы предложите, подойдет к ситуации. Мад плачет из-за плохо сданного экзамена, из-за обидного слова, из-за невнимания к ней кого-либо, из-за мысли о том, что ее родственники могли бы относиться к ней лучше, чем относятся. Она может плакать даже оттого, что кто-то плачет рядом. Мне кажется, это слишком.

– Должно быть, мисс Виккерс слишком чувствительна. Я встречал таких людей раньше. Для их тонкой натуры любой дискомфорт кажется трагедией.

– Как это исправить?

Он приподнял брови:

– Это невозможно, Элинор. Я мог бы посоветовать тебе относиться к ней мягче, если б не знал, что на таких людей мягкость действует расхолаживающее. Они начинают сильнее жалеть себя.

– В таком случае, – Элинор ненадолго задумалась, – нельзя позволять Мадди жалеть себя. Мне так всегда казалось, но дело в том, что для меня это непосильная задача.

– Ты не должна ставить перед собой такую задачу, Элинор. На ее решение может уйти вся жизнь, а я уверен, что в ней для тебя найдутся другие, более интересные занятия. Мисс Виккерс нужно учиться сдерживать свои эмоции, и сделать это она должна сама.

– Возможно, но Мад никогда не пыталась это сделать, – возразила Элинор.

– Но ты, должно быть, заметила, что твоя подруга скорее перестает плакать, когда на нее перестают обращать внимание.

Подумав, девушка кивнула.

– Да, пожалуй, вы правы, доктор Рэндалл. Я сама часто применяла эту тактику.

– Вот видишь. Делай это чаще, глядишь, мисс Виккерс станет меньше плакать, когда поймет, что это никого не интересует.

Элинор улыбнулась. Теперь она уже могла это делать, парадоксальным образом ей стало немного легче. Даже головная боль отступила, не совсем, но ее приступы стали менее невыносимы.

– Вы правы, сэр. Но видите ли, долго слушать ее рыдания нет никаких сил. Не поверите, как они раздражают.

Он рассмеялся:

– Почему же, не поверю? Напротив, я с этим хорошо знаком. На моем веку было достаточно самых разнообразных больных. Скажу тебе по секрету, иногда, правда, очень редко, мне хочется применить старый добрый метод. На некоторых так называемых "больных" он оказал бы значительное воздействие, если б его применили. Я уверен в этом.

– Что за метод? – полюбопытствовала Элинор.

– Розги.

Девушка с минуту смотрела на него, широко раскрыв глаза, а потом прыснула.

– Вы серьезно?

– Как никогда более.

– Считаете, Мад нужна хорошая порка?

– Нет, в этом я уверен. Не нужно понимать мои слова буквально, Элинор. Я лишь говорил о том, что мне иногда хочется сделать. Я – обыкновенный человек и мне иногда хочется кого-нибудь стукнуть.

Она кивнула.

Оглядев ее еще раз, доктор Рэндалл заметил:

– Что ж, Элинор, вижу, ты чувствуешь себя гораздо лучше. В таком случае, я тебя оставлю. Мне еще нужно кое-что сделать. А ты ложись в постель и постарайся заснуть.

– Нет, – Элинор встала, – я пойду вниз. Я знаю, что не засну, и никто не помешает мне думать. А я не хочу думать, понимаете?

– Понимаю. Хорошо, тогда пойдем вниз.

Перед уходом девушка взглянула на себя в зеркало, поправила волосы. Лицо, как ни странно, было вполне обычным, не было даже покрасневших глаз и опухших век, сообщивших бы посторонним о ее слезах. По мнению Элинор, это было очень хорошо. Никто не будет лезть к ней с глупыми и бесполезными утешениями. Она не хотела, чтоб ее утешали. От этого становилось только хуже.

Спускаясь по лестнице, Элинор избегала смотреть себе под ноги, опасаясь воскресить в памяти увиденное. Но все равно, видела как наяву: бесформенная фигура у подножия, тишина, не нарушаемая даже легким дыханием. Проглотив комок в горле, девушка шагнула с последней ступеньки и огляделась.

Сейчас в холле было так же пусто, как и раньше. Откуда-то слышались приглушенные голоса. Приостановившись, Элинор попыталась определить, откуда именно они доносятся. Слух не подвел ее: разговаривали в той самой комнате, которую она покинула некоторое время назад.

Подойдя ближе, девушка открыла дверь, вошла вовнутрь и обнаружила там доктора Рэндалла, Джеффа и невысокого, полного мужчину лет пятидесяти – отца Тернера. Все трое обернулись на звук.

– Мисс Беррингер, – заговорил Тернер с печально – скорбным видом, – сожалею, что нам пришлось встретиться в такой печальной обстановке. Эта трагическая случайность, – он покачал головой.

– Здравствуйте, отец Тернер, – отозвалась Элинор, присев.

Джефф вглядывался в ее лицо слишком внимательно.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он позднее.

– Хорошо, – кивнула девушка.

Она села на стул, аккуратно расправив платье. Чувство утраты завладело ею в достаточной степени, но не могло заглушить важных вопросов, которые ее волновали.

– Что я должна делать? – задала она самый основной.

Доктор понял ее первый.

– В данный момент ничего, Элинор. Обо всем позаботятся слуги.

– Совсем ничего?

– Разумеется, нет. Ты могла бы позавтракать, к примеру.

– Точнее, пообедать, – уточнил Джефф, вспомнив, что ничего не ел с утра, а это было уже достаточно давно.

– Я не хочу есть.

О себе такого Джефф не сказал бы. Вслух же он произнес:

– Тебе нужно поесть хотя бы немного. Ведь так, доктор?

– Вне всякого сомнения, – согласился Рэндалл.

Элинор не стала возражать. Она была уверена в том, что не проглотит и кусочка, но не спорить же с двумя взрослыми мужчинами по такому ничтожному поводу.

Джефф отправился распоряжаться насчет обеда, не подозревая, с какими трудностями ему предстоит столкнуться. Слуги, потрясенные случившимся с любимой хозяйкой, совершенно позабыли о своих обязанностях, и Джеффу пришлось напомнить им о них. А так как голод не располагал к мягкости и деликатности, на которые он и в нормальном состоянии был способен в очень слабой степени, то напоминание слугам вышло довольно резким. Первой спохватилась кухарка Мэри, вспомнив, что завтрак так и не был съеден. Она захлопотала, засуетилась, вернув остальных к реальности.