Текст книги "Верю, судьба!"

Автор книги: Екатерина Белецкая

Соавторы: Анжела Ченина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

5 Звезды, карты и сны
Лето, которого не было

В наше время, когда крылья – это признак паденья

В этом городе нервных сердец и запертых глаз

Ты одна знаешь, что у бога нет денег

Ты одна помнишь, что нет никакого завтра, есть только сейчас

БГ «Если бы не ты»

…Запах травы и, странное дело, терпкий запах тины, зелень, пыльная тропинка и солнечный свет. Далекая лента воды разрезала голубоватое пространство степи надвое, горизонт тонул в охре, сливались воедино земля и небо. Цветок шел низко, задевая лепестками верхушки трав, и Атис развлекался тем, что на лету старался сорвать травинку. В тот момент он превосходно сознавал, что этого полета в его жизни никогда не было, что сейчас – глубокая зима, что скоро им придется гнать свои цветы над бесконечной снежной степью, и он никогда в жизни не поднимет цветка в небо летом – тот полет, что ему предстоит, будет совсем не таким. Но, проснувшись утром, он с бесконечным удивлением обнаружил на ладони длинный тонкий порез. Он помнил, как во сне порезал руку. Острой травинкой.

За окном сияла зима…

* * *

Они менялись.

– У меня отрастают волосы, – сказала как-то за завтраком Касси.

– Они у всех отрастают, – заметил Атис.

– Не с такой же дикой скоростью! – Касси тряхнула волосами, и Атис понял, что она права. Вчера волосы были до плеч, а сегодня опустились гораздо ниже. – Я так не привыкла… или уже привыкла… сама не пойму.

– М-да, – задумчиво протянул Атис. – Твоя правда. Ты знаешь, это даже красиво. Серафима же носит длинные волосы.

– То Серафима, а то я, – наставительно сказала Касси. – Волос мне только не хватало. Это неудобно! Сегодня же отрежу.

Приехавшая Серафима подравняла ей волосы, а на следующее утро они оказались длиной до середины спины. Атис, уже внутренне смирившийся с тем, что бороды у него, вероятно, никогда больше не будет, только посмеивался потихонечку, глядя, как Звезда Песков отхватывает ножницами длинные золотистые пряди. Впрочем, как выяснилось, волосы обрели нужную длину и дальше расти не собирались. Но и позиций не сдавали – те прядки, которые Касси в порыве гнева отхватывала, за час-два восстанавливались.

– Черт знает, что такое! – возмущалась Касси. – Серафима, ну почему, а?

– Да что ты переживаешь, – отмахивалась та. – Так и должно быть. Ты сейчас не человек уже, пойми! Первый Род, символ. Тебе положено так – с волосами.

– И долго это будет продолжаться?

– Пока летаете. Потом не знаю. Касси, я вообще ничего не знаю. Только то, что мама рассказала. Летатели имели длинные волосы. Все. И мужчины, и женщины. Чешуя – короткие. Мы, травники – длинные у женщин, короткие – у мужчин.

– А у людей? – ехидно спросила Касси.

– Кто во что горазд, – отрезала Серафима. – Иди, занимайся.

Серафима притащила из города кучу книг, и последнюю неделю они только тем и занимались, что зубрили карты. Все, что Сима сумела правдами и неправдами достать. Атис только присвистнул, когда впервые увидел содержимое объемного мешка, но за дело взялся охотно. Карты звездные, географические, экономические.

С географией у Касси продвигалось неважно. Зато с ней не было проблем у Атиса. А вот с картой звездного неба и ориентацией почему-то лучше получалось у Касси, Атис же тут пасовал.

– Они же просто все одинаковые, эти звезды, – жаловался он. – Ну не понимаю!

– Что там понимать, – отмахивалась Касси. – Все элементарно, примитив.

– Это география – примитив, – парировал Атис. – А вот звезды…

* * *

– Зря вы ссоритесь, – заметила как-то Серафима. – Так и должно быть. Надо делать то, что у тебя получается. Доступно тебе что-то – делай. Это разделение.

– Не понял, – ответил Атис.

Они сидели в оранжерее, был светлый искрящийся день. Касси поглаживала свой цветок по тонким лепесткам, он наклонился к ней, прижался к плечу. Нестерпимо яркое солнце рисовало картину, удивительную для этого мира. Деревянный скобленый пол, огромные, в половину стены, стекла, снежная степь за ними – и тоненькая женщина, положившая руку на металлически блестящий огромный цветок.

– Они совсем большие, – тихо сказала Серафима. – Уже скоро.

– Наверное, – беспечно сказал Атис. – Так что ты сказала о разделении? Ты имеешь в виду, если Касси будет знать всё про небо, то про землю должен знать я? Так?

– Примерно.

– А вдруг, – Атис замялся, подыскивая безобидные слова. – Ну, скажем, я долбанусь со своего цветка, или Касси. Как ориентироваться тогда?

– Тоже сможете. Но в половину хуже. В вашем тандеме Касси – это ночь, а ты – день. Понимаешь? Ночью ориентироваться надо как? По звездам. Днем – по рельефам.

– А если туман или облачность? – озорно спросила Касси.

– А у тебя есть цветок, – жестко ответила Серафима. – Он подскажет.

– Правда? – спросил Атис. – Что-то я в это не верю, по крайней мере, пока. Впрочем, я не удивлюсь, если ты окажешься права. До сих пор ты не ошибалась.

– Ну почему же, – усмехнулась травница, аккуратно расправляя складки на своей тяжелой юбке. – Я была уверена, что ты помрешь от кислоты. Однако ошиблась.

– Ну, это ошибка со знаком плюс, – заметила Касси. – Тут тебе нечего сокрушаться. Все бы такие ошибки были.

– Это верно, – согласился Атис. Он тоже подошел к своему цветку, но тот повел себя иначе, чем цветок Касси. Он игриво боднул Атиса краем чашечки в бок, тот не остался в долгу и толкнул чашечку обеими руками.

– Кажется, что они разумные, – сказала Касси, продолжая поглаживать свой цветок, который льнул к ней, как кошка к хозяйке.

– Полуразумные, – поправила Серафима. – Да еще и жесткий инбридинг на хозяина.

– Полоумные, – в свою очередь поправил Атис, снова получивший чашечкой в бок. – Не цветы, а звери какие-то!

– Разыгрался, – покачала головой Серафима. – Ты поосторожней, Атис, а то еще оторвется до срока.

– Я аккуратно, – заверил ее Атис и снова толкнул цветок. – Что ему сделается, железному.

– Он не железный, – с обидой сказала Касси. – Он теплый и мягкий.

– А чего они тогда весь металлолом съели? – возразил Атис. – Очень даже железные. Крепкие, блин! Лепестки оторву! Чего дерешься!…

– У него характер твой, – заметила Серафима. – Хулиганы вы оба.

Касси встала со скамейки, потянулась, зевнула.

– Спать хочется, – пожаловалась она. – Что-то я последние дни сонная, как муха.

– Значит, точно скоро полетите. Перед полетом так должно быть – в полете же спать некогда, – со знанием дела сказала Серафима.

– Умная какая, – вздохнул Атис. – И откуда ты всё знаешь?

– Оттуда, – ощерилась Серафима. – Читать надо больше, и думать, по возможности. Полет – это концентрация, понимаешь? Концентрация всего, что у тебя есть – сил, эмоций, знаний. Какое там спать!… Это твоя работа. И организм Летателя к ней за тысячи лет приспособился. Он чередует периоды релаксации с периодами сверхнагрузок. Полет – сверхнагрузка. Перед ней и после нее должны быть периоды релаксации. Так что спите, сколько влезет.

– Вместе можно? – невинно спросил Атис.

– Пошляк, – сказала Касси.

– Ах, какие тонкости, – заметил Атис.

– О деле думай, – парировала Касси.

– А я о нем и думаю, – возразил Атис. – Продолжение рода, и всё такое прочее.

– Ща я тебе продолжу род!

– Ребята, – попросила Серафима. – Давайте вы будете делать это всё после того, как вернетесь, хорошо?

– Хорошо, – согласился Атис.

…Летатели.

Наверное, Серафима сумела приучить их к мысли о том, что они не такие, как все, что изменения, с ними происходящие – норма. Серафима многое помнила, Третий Род ничего не записывал, но информация выжила, переходя из поколения в поколение.

– Мать рассказывала. А ей дед, – объясняла она. – Летатели уже перед Закатом стали в большей степени символом, ну, как логотип Ойлл-о, что ли. Раньше-то они на самом деле работали – летали, следили. Потом появилась техника, ну и стали они такими, какими стали. А люди их всё равно любили, если кто Летателя видел, можно было желание загадать, на счастье. Самая хорошая примета – увидеть, как на закат летят. Говорили, что всё сбывается.

Лама беззвучной тенью скользил по дому, исполняя поручения, которые чаще всего давала ему всё та же Серафима. В разговоры Ом-мани старался не вмешиваться. Цветов он, судя по всему, побаивался.

А Касси и Атис учили карты, ели приготовленную им еду и помногу спали.

И опять, и опять видели сны.

Одинаковые сны.

* * *

Этот сон был – о смерти. О гибели. Все было, как в одном из спокойных снов – и все иначе. Мир был разделен надвое: грозовая стена с лиловыми вспышками молний, и алый огонь заката. Этот мир, знакомый по прежнему сну, уже не был напоен тишиной и теплым покоем. Касси летела между стенами тьмы и огня, и все вокруг ревело, звенело, грохотало, и раскаленный воздух рвался от напряжения. Касси-нынешняя не сразу поняла, откуда исходят эти звуки, обернулась – и застыла от ужаса, увидев огромные машины, хищные, стремительные, похожие на гигантских уродливых насекомых. Но Касси-Летателю было не до удивления, она знала, что жуткие машины здесь для того, чтобы ее убить. И вот уже воздух рассекают огненные струи, пытаясь ее достать, сжечь, сбросить на землю; уже не полет – сумасшедшая пляска в воздухе, по всем осям движения. Воздух взрывался вихревыми потоками, небо с землей кружились в бешеном танце, и Касси знала, что это не бой – это бойня, они, Летатели, ничего не могут сделать против этих машин, единственная надежда – машины не такие маневренные, нужно заманить их в ущелье, в скалы, чтобы разбились в узком проходе. Но Касси-нынешняя понимала, что сбыться этому не суждено, потому что в следующий момент мир разлетелся в огненной вспышке, и глазами себя-извне она увидела, как падает вниз ее цветок, объятый пламенем, и летит к земле, отдельно от цветка, маленькая человеческая фигурка…

* * *

– Я тоже видел это, – едва слышно ответил Атис, когда Касси рассказала ему про то, что ей приснилось ночью. – Я не успел. Еще пара секунд, и успел бы, но мне не дали этой пары. Восходящий поток, понимаешь. Не сумел опуститься.

– Восходящий поток, а потом твой цветок загорелся, и, кажется, ты горел вместе с ним, я видела. Это была наша смерть, – Касси говорила, глядя в сторону, в занавешенное тяжелой портьерой окно. – Мне страшно, Атис. А если все повторится снова?

– И мне страшно, – тихо ответил Атис. – Только изменить мы уже ничего не можем.

Касси подняла руку, ладонью к Атису, демонстративно. Из центра ладони медленно выдвинулись два больших когтя, напоминающих кошачьи, но гораздо больше размером. Острых. И черных.

– Это появилось сегодня утром, – сказала она. – Вначале чесались ладони. А потом – как будто это было всегда. Сима говорит, что это нормально, но для чего это может быть нужно Летателю? Мы же не кошки, – Касси хмыкнула чуть смущенно.

– Ну, у меня это появилось раньше, если помнишь, – сказал Атис. Тоже поднял было руку, но раздумал. – Что ты этим хочешь сказать? И почему спрашиваешь меня? Пойдем, спросим у Симы.

– Потому что там был ты, – ответила Касси. – А не Серафима.

– Ну и что, что был? – возразил Атис. – Не помню я, для чего. Пошли, поинтересуемся.

Серафиму они обнаружили в кухне, где она пила какой-то травяной отвар в обществе ламы и Абсорбента. В кухне стало последнее время очень уютно, и поселились какие-то чудесные, не знакомые ни Касси, ни Атису домашние запахи. На окна Серафима пристроила новые белые занавески, на стол постелила дорогущую скатерть из натурального льна, а на стену, в уголок, пристроила маленькую иконку, которую, оказывается, постоянно возила с собой. На иконе Атис с удивлением разглядел знакомого ангела, правда, без меча. Сима объяснила, что это – Егорий, Победоносец и Защитник. Молитв травница знала немного, но читала их каждый вечер, особо не скрываясь. Атис отлично знал, что и иконы, и молитвы запрещены. Однако на травницу запрет, судя по всему, не распространялся.

Касси присела за стол. Чайник был все тот же, каким они пользовались обычно, но аромат выдавал – на этот раз Сима заварила что-то совершенно незнакомое.

– Что это вы здесь пьете? – осведомилась Касси, в присутствии ламы мигом впадая в свой обычный недовольно-снобистский тон. – Особый напиток для травниц и левитаторов?

– Ромашку с мятой и смородиной, – ответила Серафима. – Ну и малины там немножко, для запаха. Налить?

– Налей, – чуть помедлив, согласилась Касси и достала пару кружек. – Всем налей. Сима, мы к тебе с серьезным вопросом, – она продемонстрировала травнице свои "когти". – Для чего это может быть нужно? Для драки? Ведь такой штукой можно и убить. Ты только посмотри!

Она прислонила ладонь к стене, покрытой кафельной плиткой, и чуть надавила. Послышался мерзкий скрежет, плитка покрылась трещинами. Касси отдернула руку, и стало видно, что коготь одолел не только плитку, но и стену под ней.

– Вот так, – сказала она. – Бетон пробивает, как масло, я уже проверяла. Что это за кошмар, Сима?

– Летатели не дерутся, – ответила травница, разливая настой по чашкам. – Это чтобы держаться, когда цветок летит быстро. Они уже почти доросли, скоро поймешь, что надо делать. Вернее, просто почувствуешь.

– Цветку же больно будет, – возразил Атис.

– Не будет, – успокоила Сима. – Ободок не чувствует.

Атис хотел сказать, что чувствует весь цветок, но вдруг понял, что Сима права, и промолчал.

Касси отпила глоток. "Кошачьи когти" легко убирались в ладонь, оставляя на ее поверхности лишь две почти не заметные складки кожи, и в обычной жизни совершенно не мешали. Но откуда Серафима берет эти травы? Восемь месяцев на полях сплошной снег, оранжереи у нее нет. Однако умудряется где-то собирать, доставать.

– Сима, – сказала она. – Ну, хорошо. Пусть так. Пусть полет. Но куда лететь и зачем? Как мы это должны узнать?

– Понятия не имею, – пожала плечами травница. – Поймете, наверное.

– Хорошенькое дело, – Атис тряхнул отросшими волосами. – Земля и небо, звезды и карты, ладно. Это я понимаю. Сим, а что вообще делали Летатели, когда летали, а?

Вместо травницы ответил лама.

– У каждой группы Летателей был свой участок. Они за срок полета пролетали его весь, несколько раз, находясь от каждого места на расстоянии полного взгляда. Если они видели, что где-то непорядок, они связывались или со Вторым, или с Третьим Родом, по обстоятельствам, и звали на помощь.

– Ом-мани, может быть, это ты на самом деле – подлинный Летатель? – спросила Касси. – Все-то ты знаешь. Я бы с удовольствием отдала тебе эту великую честь, тебе не привыкать.

– Я левитатор, – спокойно ответил лама. – Не более чем скромный левитатор, хозяйка. Я не Летатель.

– Значит, летали по какому-то маршруту, – задумчиво сказал Атис. – Интересно, что придется делать нам.

– Ты уж рассказал бы все, что знаешь, – попросила Касси ламу. Голос ее почему-то прозвучал устало, и Атису показалось, что вот-вот, и Касси сбросит маску хозяйки, приказывающей слуге, заговорит, как равная с равным. – Сам посуди, ну у кого нам еще спрашивать?

– Я немного знаю, – лама отпил глоток настоя. – Совсем немного. Понимаете ли, Летающие Монастыри, в которых мы учимся, хранят старые знания. Схема была простой – Летатели летают, собирают информацию, передают ее. Дальше приходят те, кто должен придти. Но это очень старая схема, она не работала уже семьсот лет назад. Все три рода к концу Золотого века стали не больше, чем символами, игрушками. Они не несли тех функций, для которых предназначались.

– Но зачем тогда все это начинается сейчас?

Вопрос повис в воздухе. Ответа на него, конечно же, дать никто не мог. В тишине стукнула о стол кружка Атиса. А Касси вздохнула и нервно откинула на спину пряди волос.

– Серафима, как мне быть с волосами? Мешают жутко, в чай лезут, в еду. И жесткие, ничто их не держит! Может, в узел как-нибудь пристроить?

Серафима засмеялась.

– Да просто лентой или еще чем завяжи, – посоветовала она. – Кстати, надо бы вам попробовать управлять волосами. По-моему, уже должно начать получаться.

– Управлять? – недоуменно спросил Атис. – Это как?

– Да просто. Только лучше на улицу выйти. Вот попьем, поедим – и сходим, – предложила Серафима.

"Совсем рехнулись, – подумала Касси. Управлять волосами! Чем еще можно управлять?"

– А ушами мы… не того? – осторожно осведомилась она. – Управлять не сумеем? Не сглазить бы, а то отрастут высотой до потолка, а потом окажется, что это такие рули.

– Вот как раз волосы и есть рули, – засмеялась травница. – А с ушами ничего не будет, ну, разве что слышать начнешь лучше.

– Сим, ты лучше организуй нам что-нибудь поесть, – попросила Касси. – Ты ведь, кажется, борщ варила? Есть почему-то очень хочется. Наверное, силы копим для полета.

– Атис уже столько накопил, что куда хочешь долетит, – наябедничал лама. – По две тарелки за раз.

– Тебе-то что, – окрысился Атис. – И не корми кота со стола, сколько можно говорить!…

* * *

Выйдя на улицу, Атис вдруг обнаружил, что там, несмотря на снег, стало тепло. Не как летом, а как-то иначе. Но – обжигающего мороза почему-то не было. Он расстегнул куртку. Ом-мани стоял рядом, зябко кутаясь в пуховый платок, накинутый на оранжевую тогу, Серафима поспешно натягивала варежки.

– Вы чего? – удивленно спросил Атис. – Тепло же совсем.

– Тепло – из носа потекло! – парировала травница. – Кому тепло, а кому – восемнадцать мороза.

– Очень холодно, – трагически сообщил лама. – Можно мне уйти в дом?

На порог вышла Касси. Она накинула привезенную из города куртку, но застегивать ее не торопилась.

– Так что там ты говорила насчет управления, Сим? – Касси вытащила волосы из-под куртки, зажала в кулак и покрутила получившимся хвостом. – Как ими управлять-то? Я же их не чувствую совсем.

– А что тепло стало, чувствуешь? – спросил ее Атис.

Касси замерла и прислушалась к своему состоянию.

– Кажется, да, – согласилась она. – А разве обещали потепление? Я вчера пропустила прогноз, не слышала.

– Какое потепление?! – возопил лама. – Холод собачий на улице, даже белки попрятались, неразумные создания!

– Скажи проще – глупые, – уточнил Атис. – При чем тут белки?

– Не при чем! Просто вы холода не чувствуете, а мы-то с Симой – чувствуем! – Ом-мани приплясывал на снегу. – Пробуйте, и пойдемте в дом, пожалуйста!…

Касси помедлила немного, сняла куртку и протянула ламе.

– Надень, – посоветовала она. – Твоя правда, Атис, не холодно. Странное ощущение, честно говоря. Не то, чтобы тепло, а как будто я сама стала железной, и холод мне безразличен.

Атис кивнул, соглашаясь.

– Так что делать-то? – спросил он травницу.

– Ну… – та задумалась. – Представь, что тебе нужно резко повернуть. Только отойди подальше, – предупредила она, поспешно отступая к крыльцу. – Не задень.

Атис зажмурился. Повернуть, повернуть. Он открыл глаза, отошел от крыльца не несколько шагов. Сосредоточиться. И повернуть.

Внезапно он ощутил, как из ладоней стремительно выдвигаются когти, а волосы словно сжала невидимая рука. Голова помимо воли опустилась вниз, дернулась вправо, и…

– Ого! – морозный воздух разрезал, как брошенный нож, звонкий голос Серафимы. – Ничего себе!

Атис осторожно поднял руку и завел ее за спину. Волосы сложились во что-то типа гребня, на ощупь он не мог понять, как это что-то выглядит, но, вероятно, выглядело сильно, потому что травница, чуть не подпрыгивая от восторга, побежала к нему. За ней спешил лама.

– Здорово! – в голосе Ом-мани звучал совершенно детский восторг. – Лихо!

Касси стояла совсем рядом, и держалась за голову. Глаза у нее были, как у ребенка – испуганные и восторженные одновременно. Пару секунд – как в ступоре, потом Касси встряхнулась и вытащила из кармана жилетки зеркало.

– Ты только посмотри на себя! – произнесла она в шоке.

Над головой Атиса возвышался гребень. Сейчас он стоял наклонным крылом, поднимаясь над макушкой на добрых двадцать сантиметров.

– А обратно как? – беспомощно спросил Атис.

– Так же, как туда, наверное, – подсказала Серафима. – Просто подумай, и всё.

Волосы упали на плечи.

– Ну и дела, – протянул Атис. – Вот, значит, как. Теперь главное – Бентика не напугать случайно. А то как поверну – у кота от страха понос начнется.

– Ой, – сказала Касси, представив эту картину, и засмеялась, но вдруг осеклась. – Блин! Что это?!

Ее волосы стремительно собирались в точно такой же гребень.

Серафима рассмеялась.

– Эх, Касси, не поняла ты. Он же только что повернул, вот ты и спешишь следом за ним. Куда один, туда и второй – иначе какая вы пара?

– Хозяйка, очень красиво, – присовокупил от крыльца Ом-мани. – Вам очень идет такая прическа.

Волосы Касси упали на плечи.

– И никаких лент не понадобится, – заметила она, проводя рукой по голове. – Постойте-ка!

Она поймала прядку своих волос и внимательно в нее всмотрелась.

– Я так и знала, – обреченно сказала она. – Атис, присмотрись. Птичьи перья когда-нибудь видел?

– Видел, – ответил Атис, подходя. – В школе, всем же показывали. А что?

– Теперь можешь изучать на своих волосах, как устроены перья, – сказала Касси и откинула прядку за спину. – Господи, хоть бы это было не навсегда!

Серафима покивала.

– Что-то я такое слышала, – задумчиво произнесла она. – Да, верно. Перья и есть. Подумайте, насколько удивительно устроено перо!… Даже маховые, на ощупь они тонкие и мягкие, но какой силы ветер они могут выдержать! Конечно, ваши волосы не совсем перья, но по строению похоже, да. Про "навсегда или нет" – не знаю. Может, потом и станут прежними.

– Если у нас есть "потом", – вдруг добавил Атис.

– Наверное, есть, – с сомнением в голосе ответила травница. – Вы – люди неба, люди-птицы, Око Бога на земле, свободные, несущие добро и справедливость. Я ничего не знаю, Сигна. Чем больше я живу, тем чаще понимаю, что все мои годы, все знания – ничто в сравнении с этим миром. И сама я ничто.

Касси хмыкнула. Было видно, с каким скепсисом она относится к рассуждениям о добре и справедливости. Тем более – о том, что нести оные должна будет именно она.

– С последним, конечно, поспорить трудно, ввиду происходящего, – согласилась она. – Ладно, идемте в дом, а то, я вижу, вы совсем замерзли. Топорщить перышки можно и в тепле.

– Дура, – беззлобно сказал Атис, – додумалась, тоже. "Топорщить перышки", – передразнил он. – Ладно, пошли. Ой, только ты не говори, что я сам дурак. Дурак, точно. И горжусь этим.

* * *

На следующий день Атис поймал себя на том, что бродит по дому и ищет, куда же подевалась его старая верховка. Проходив по комнатам не меньше получаса, он вдруг ни с того, ни с сего задался вопросом – что, собственно, такое «верховка», и для чего он эту «верховку» ищет. Травница с самого утра подалась в город, Ом-мани, конечно же, отправился с ней, так что в жарко натопленном доме они сейчас были вдвоем.

Атис вышел на крыльцо, подышать свежим воздухом.

Пасмурное зимнее небо неподвижно висело над бескрайним белым полем, дул несильный ветер, явный предвестник скорой оттепели, но сейчас Атис не ощущал ни слабеющего мороза, ни порывов ветра. Он постоял немного, послушал, как ветер шелестит в сосновых ветвях, как еле слышно печально разговаривает сам с собой снег в степи, как где-то далеко-далеко переговариваются белки и клесты. На грани слышимости он внезапно различил чей-то шепот. "Он не видит, не видит, слишком далеко". Атис потряс головой. Чудится всякая дрянь последнее время. Сны, лето, голоса. Муть какая-то.

Он вернулся в дом.

Касси он застал на кухне. Та шуровала в холодильнике. На стол было выложена добрая половина его содержимого. Касси повернулась к вошедшему Атису и спросила жалобно:

– Это ты весь борщ съел, что Сима вчера сварила? Ведь полная кастрюля была, я помню. Есть очень хочется.

– Ну, я, – ответил Атис. – И марципаны тоже я. Слушай, а ты не знаешь случайно, что такое "верховка"? Я ее всё утро искал. А потом понял, что не помню, как она выглядит.

Он подошел к столу, взял с тарелки кусок сладкого пирога и откусил порядочного размера кусок.

– Эй, это мой пирог, я себе достала, – Касси отняла у него тарелку. – Верховка, говоришь? Первый раз слышу. Может, это такая специальная куртка? Бывают же куртки-ветровки.

– Похоже, ты права, это какая-то одежда, – задумчиво сказал Атис. – Может, вместе поищем? Потому что лететь без верховки никак нельзя.

Он покосился на тарелку с пирогом, залез в холодильник и принялся шуровать на полках. Вытащил кастрюлю со вчерашней кашей, водрузил на стол и принялся орудовать ложкой. Каша, пусть и холодная, показалась ему очень вкусной. Жаль, что быстро кончилась.

Касси села напротив и принялась задумчиво жевать пирог, отламывая от него большие куски. С волосами она, похоже, разобралась без всяких лент – сейчас они лежали у нее на спине ровной пластиной, и на плечи больше не падали.

– Откуда здесь взяться этой "верховке"? – резонно заметила она. – Ты хотя бы знаешь, как она выглядит?

– Говорю же – не знаю! – раздраженно ответил Атис и поставил опустевшую кастрюлю в железную раковину. – Но ее надо найти. Кстати, я сегодня опять голоса слышал. Говорили, что я далеко и не вижу. Ладно, если верховки нет, пошли к цветам. Сами поели, а их не кормили еще.

– Голоса? – насторожилась Касси. – Час от часу не легче. Где ты их слышал? Давно?

– Да только что, пока на крыльце стоял, – ответил Атис и снова полез в холодильник. – Пошли, пошли, только хлеба с собой прихвачу.

В оранжерее было тепло почти так же, как в доме. Выбитые стекла, конечно, заменить было нечем – во-первых, стекло стоило безумных денег, во-вторых, заказывать его нужно было заранее, а потом несколько месяцев ждать, когда привезут. Поэтому Атис и Ом-мани забили прорехи чем попало из того, что нашли в подвале. В ход пошли доски, куски мешковины, обрезки фанеры. Впрочем, цветы от этого не пострадали совершенно. Вошедшие хозяева тут же были встречены движением и шелестом листьев. Атис подумал, что цветам становится тесновато, несмотря на то, что оранжерея довольно большая. Чашечки, принявшие овальную форму, выросли за последнюю неделю почти двухметровыми, лепестки стали как минимум по полметра длиной.

Атис подошел к своему цветку, получил в бок ставший уже привычным тычок краем чашечки.

– Дерешься, – ласково сказал он, отпихивая чашечку. – Ах ты лошадь этакая!… Знал бы ты еще, что такое верховка, цены бы тебе не было.

Касси привычно прошла в угол, где лежал сваленный в кучу металлолом, и выбрала несколько кусков покрупнее. Ее цветок задергался, пытаясь уследить за хозяйкой.

– Наверное, скоро уже все, – сказала она, присев на корточки, чтобы уложить куски железа вокруг стебля. – Ну, ну, не надо так ластиться, ты же меня задавишь, – она выпрямилась и погладила лепестки. – Им дальше некуда расти. Посмотри – на этом "коне" можно и сидеть, и лежать. Я уже, кажется, знаю, как. А верховка – это, наверное, специальная куртка для полета. Только в Песках таких не шьют.

– По-моему, это не совсем куртка, – возразил Атис. Он тоже положил в кадку своего цветка железные обломки, и смотрел, как они, словно по волшебству, погружаются в землю. – Что-то другое. Может, Сима знает. Касси, мне отчего-то не по себе, – вдруг добавил он. – Знаешь, я один раз наорал на генерального, ну, когда еще был секретарем, так вот ощущение похожее. Словно ты голый стоишь перед толпой. Странно, да? Какое-то безрассудство, отчаянность. Не знаю.

– Отчего-то не по себе! – Касси иронически всплеснула руками, и ее волосы на миг взметнулись и упали снова. – Я бы очень удивилась, если б ты чувствовал себя, как раньше. Но лучше давай ты покажешь, где именно слышал голоса? А если это Чешуя? Если они следят за цветами? И так уже половину дома разнесли, нам только второго раза не хватает!

– Пошли, – вздохнул Атис. – Только там, наверное, уже никого нет. Будут они нас ждать, как же.

Они вышли на крыльцо. Воздух стал совсем уже теплым, небо опустилось еще ниже, сосны шумели тревожно, вторя вздохам ветра.

– Вон там, – Атис указал рукой в поле. – Действительно далеко, я услышал, но разглядеть не смог.

– Лучше вообще не выходи сюда, – посоветовала Касси. – А если тебя кто-нибудь увидит? Вряд ли, конечно, но лучше не рисковать.

Она окинула степь взглядом. Эту картину она видела много раз, и долгой зимой, и под легким весенним небом, и во время осенних дождей. И поэтому сразу заметила, что нечто неуловимо изменилось. Конечно, сам пейзаж остался прежним, но видела она его теперь иначе. Стоило Касси всмотреться – и смутная картина там, вдали, на расстоянии нескольких километров, прояснялась. Полузанесенный снегом куст, пара чудом уцелевших бурых листьев, гроздь скукожившихся черных ягод – далеко-далеко, почти у самого горизонта, и все же она отчетливо это различала. Касси перевела взгляд в другую сторону – и вдруг с удивлением обнаружила, что там, в поле, видит две человеческие фигуры. Что за чепуха? Откуда там быть людям? Поэтому полю сейчас не проехать иначе, чем с левитатором, только туда вообще никто никогда не ездит, и никак не пройти – снега по пояс. Да и незачем.

– Смотри! – вскрикнула она, хватая Атиса за рукав. – Вон там, справа, у леса… видишь?! Там кто-то стоит.

– Не вижу, – Атис напряженно всматривался вдаль. – Точки только вижу. Это люди?

– Люди, – подтвердила Касси. – Слушай, не нравится мне это. Не верю я, что тебе показалось. У меня зрение обострилось, а у тебя, очевидно, слух. Наверняка за домом следили. Надо что-то придумать, чтобы защититься.

– Слух-то у меня обострился, но они сейчас молчат, – вздохнул Атис. – И, по-моему, не дышат даже. Странно. Про "защититься" я не знаю. Могу ловушку восстановить. Только завтра, сегодня не успею, Ом-мани нету, а один я не справлюсь.

– Они уже ученые, второй раз на твою ловушку не попадутся, – возразила Касси. – Что же нам придумать…

– Для начала давай в дом вернемся, – предложил Атис. Он всё еще смотрел в поле, и, как ему показалось, начал что-то различать. Картина прояснялась, словно его взгляд пробивал невидимый тоннель, и место, в которое он смотрел, приближалось к его глазам. – Да, ты права. Два человека. Теперь вижу.

– Пошли, – скомандовала Касси. Они зашли обратно в холл, и Касси тщательно заперла дверь.

– Думаешь, это они? – спросил Атис. – Чешуя? Блин, надо как-то защитить дом. Если они второй раз вломятся, нам их нечем встретить.

– В том-то и дело, – кивнула Касси. – И чем мы будем защищаться? Ты драться умеешь? Лично я – нет. Пусть мы для кислоты неуязвимы, но вообще-то есть и другие способы отправить человека на тот свет. Заявятся они, и что делать? Бить их сковородкой или кухонным ножом?

– Кстати, это мысль, – оживился Атис. – Пойдем, посмотрим. На кухне что-то должно быть!

Через полчаса процесс вооружения был завершен. Касси достался маленький молоток для отбивания мяса, Атису – здоровенный, правда, не очень острый, нож. Тяжелые чугунные сковороды они вытащили из тумбы, в которой те хранились, и расставили тут и там по дому.