Текст книги "Цена недоверия (Два шага в Бездну) (СИ)"
Автор книги: Екатерина Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– Надеялся на эту просьбу, моя соль-арэо. – Низкий поклон. – Это будет честью для меня и величайшим даром. Я не подведу.
Облегчение было таким сильным, что заставило меня покачнуться на ослабевших ногах, хотя я знала его ответ заранее.
– Спасибо. И Омаэль... Впредь, не зови меня "соль-арэо" или еще как-то. Мне осталось слишком недолго жить, и я хочу видеть вокруг лица друзей, а не слуг, пусть и самых преданных. Все ученые меня величают, а иногда знаешь... так хочется услышать свое имя. Так хочется знать, что ты представляешь собой кого-то еще, не только родовой титул. Хочется, чувствовать себя... собой.
Пришлось замолчать, чтобы не задохнуться от слез, вдруг подступивших к горлу. Омаэль тоже молчал, и вид у него был, пожалуй потрясенный.
– Конечно, соль-ар... Съерра. Как ска... Как скажешь.
– Спасибо. Ты устал, наверное? Иди, я почитаю, пока есть время перед процедурами, – устроилась на диване, вцепившись в книгу так сильно, что натужно скрипнула обложка.
Омаэль по привычке поклонился. Развернулся, собираясь выйти, но у двери остановился и сказал, глухо, честно:
– Знаешь, не мне следовало быть тут с тобой. Не мне, не Арасте, и даже не соль-арэо Теаре.
– А кому же? – спросила, зная и этот ответ.
Он понимал, что я знаю. И вышел, не сказав больше ни слова.
Омаэль и Истаб столкнулись в дверях моей палаты.
– Соль-арэо...
– Соль-арэо, мне нужно вам сказать...
Оба осеклись и посмотрели друг на друга. У целителя больше уважения, зато мой помощник обладает правом неотлучно торчать рядом со мной сутками. Соревнование прямо.
Отложила в сторону очередную книгу.
– У кого-нибудь из вас есть хорошие новости?
Омаэль виновато поморщился. Понятно.
Истаб кивнул:
– У вас дочь соль-арэо. И есть все основания полагать, что она родится нормальной, без физиологических отклонений.
– Слава Эмифи, – сказала я, чтобы хоть что-то сказать. В ответ на эту новость ничего во мне не дрогнуло. Совсем никаких эмоций. – Омаэль?
Соль-фэсто заложил руки за спину. Переступил с ноги на ногу.
– Истаб, не оставишь нас?
Целитель вышел. На его месте я бы давно уже тихо ненавидела наше общество: чуть что – уйди, Истаб, оставь нас, Истаб... Даже неудобно как-то.
– Говори, – киваю Омаэлю.
– Данарис пропал.
От неожиданности я даже рассмеялась.
– А этот с чего? Омаэль, что там творится? Неужто мама самолично под покровом ночи душит мужчин?
Помощник смущенно дернул плечом.
– Знать бы... Соль-арэо, кажется, все равно, что на его пропажу, что на Дарсанову.
– Ей некгда.
– Больше мне нечего сказать.
– Когда появятся известия – сообщи немедленно.
– Разумеется.
Странно, но за месяцы проведенные в Бирюзовом я совсем не соскучилась по «внешнему» миру. Казалось бы, вынужденная изоляция должна меня подавить, но ничего подобного. Даже наоборот: четкая определенность каждого дня давала мне ощущение безопасности, спокойствия и, несмотря на вполне очевидный конец этой истории, умиротворенности.
Вдобавок, начавший увеличиваться примерно четыре месяца назад живот, сейчас достиг просто ужасающих размеров, и совсем не давал о себе забыть, даже и ненадолго. Ходить стало крайне сложно, тело постоянно болело, и я уже с этим смирилась и почти перестала замечать: иначе можно и с ума сойти.
– Ужас, – качала головой, глядя на себя в зеркало. – Неужели кто-то добровольно на такое соглашается?
– Еще как, – отозвалась Араста, перебирая мои наряды в поисках наиболее удобного. – Самое кошмарное то, что творится с твоим телом потом.
Я не могла согласиться:
– Самое кошмарное, это то, что оно там, – указала на живот, – шевелится и я это чувствую. Брр, ужасно просто.
Из палаты, примыкавшей к ванной с зеркалом, где я находилась, послышался смех.
– Не очень-то ты походишь на порядочную мать, правда?
– Я таковой себя и не ощущаю. Скорее, инкубатором.
– Это пройдет.
– И правда, – я дотронулась до отражения своего лица – изменившегося, подурневшего. – И весьма скоро.
Позже мы гуляли с Арастой по открытым анфиладам, разумеется, в сопровождении целой толпы целителей, и людей Аина, но они хотя бы не мелькали настойчиво перед глазами, и делали вид, что одни. Ложью веяло и от самой прогулки: анфилада, конечно же, не была открытой по-настоящему, ее защищал прозрачный купол из толстого биостекла. При некотором усилии можно представить будто мы и вправду где-то вне Бирюзового, но... зачем? Мне по-прежнему не хотелось на "свободу" что бы это ни значило.
– Они сказали вчера, что не станут ждать естественных родов, – сообщила Арасте. Ее не было со мной на осмотре, улаживала какие-то дела, и я пошла на него с Омаэлем. – Подождут еще несколько дней и назначат операцию.
Араста ободряюще сжала мне руку.
– Не бойся, это обычная практика. Да и потом, зачем тебе ждать, еще больше изнуряя свой организм? Быстрее избавишься от этого бремени, быстрее станешь свободной.
Я хмыкнула. Эта женщина не скрывала своего отношения к моей дочери. Она вообще ненавидела любое принуждение, вынужденность и слово "надо". И, в отличие от моей матери, не впадала в экстаз при мысли об этом ребенке. Думаю, ей претила мысль, что ради этого маленького паразита мне придется отдать свою жизнь. Как и мне, но куда деваться? Ее-то не сковывал по рукам и ногам долг перед страной, перед народом и семьей.
– Мне даже пообещали пару месяцев жизни, представляешь?
– Не очень щедро, – согласилась она. – Иногда мне хочется убить Теару.
– За что?
– За дурость. Сначала она решила завести третьего ребенка, хотя уже имела двух сыновей и наследницу – Эовис. Ее предупреждали, что не стоит столь опрометчиво играть с удачей, да кого она слушала... Думаю, врачебная ошибка и твое рождение, это ей наказание за спесь. Потом она решилась на еще одни роды – и сама же искалечила жизнь сыну, нарушив слово.
– Мы не знали, что последствия будут столь... разрушительны. В Хрониках все слишком иносказательно описано, чтобы судить.
– Она знала, что последствия будут. Но все равно рискнула – и что? Да и было ли ради чего рисковать? В результате ты все равно беременна от Дарсана, так что Слово она нарушила зря.
– Эта мера была на всякий случай.
– Она была бесполезной и стоила Амори слишком дорого. Да и самой Теаре – ведь она могла бы сама родить еще одну дочь, а тебе не пришлось бы умирать так скоро.
– Беременность лишь приблизила неизбежное, – я пожала плечами. – Иногда я этому даже рада. Жить, считая дни, намного тяжелее.
– Мы говорим не о тебе, а том, что Теара все-таки хороша как правительница, но как мать и глава семьи, прости, полная дура.
У меня вырвался смешок:
– Согласна. Но и моя вина в том тоже есть.
– Ой ли?
– Я же просила не отдавать меня Дарсану.
– А теперь ответь: сколько раз она тебя слушала? Поступала согласно твоим словам и предложениям?
Я задумалась, перебирая в памяти годы и ситуации.
– Ни разу дословно, или если это не отвечало ее задумкам. Но прислушивалась, если мои предложения были разумны... И улучшали ее планы.
– Вот именно. Съерра, твоя мать никогда никого не слушала. Этому ее научила Сиара, да она и сама была такой.
– Ты не можешь ее помнить.
– Ее помнили мои родители и поделились со мной сполна. Да и сама Теара не особенно молчит про свои воспоминания. Все же прямое воспитание наследников имеет свои недостатки – как например, все те же упрямство и упертость передались и тебе.
– Не надо, я...
– Брось оправдываться.
– Араста!
– В самом деле. Посмотри на свои реальные действия: несмотря на годы жизни с Дарсаном, ты продолжаешь упорно себя винить в состоянии Амори, бесплодии матери, хотя – я уверена – он не единожды пытался убедить тебя в обратном, как и твоя мать, и я. И как будто кому-либо из нас ты поверила.
Мне оставалось лишь пожать плечами и молча не согласиться. Опыт показывал, что спорить с Арастой бесполезно, а с моим невеликим опытом тем более.
– Вот и я о том же, – кивнула она сама себе. – Ты снова осталась при своих.
– Давай прекратим этот спор. Он бесполезен.
– На здоровье. Не болят еще ноги? Мы уже давно ходим.
– Болят, но еще немного осилю. Я думала вчера – как считаешь, куда пропал Данарис? Мама теперь не говорит мне о происходящем во дворце, считает это лишним, так что я даже представления не имею о причинах его исчезновения.
– Да зачем тебе это нужно? Алмазный дом вечно как отчудит что-нибудь, так хоть стой хоть падай; не имеет смысла искать причину, не зная происходящего внутри Дома, а ее никто не знает.
– Мама их не любит.
– Не любит и еще как. Нынешняя глава Алмазного Дома столько ей крови попортила, что всего и не упомнить. Теара недвусмысленно давала понять все эти годы, что не желает видеть ее потомков во Дворце и как можно дольше; они и не стремились. Все прекрасно помнят, что именно их предки создали соль-терро и любви это им не добавляет.
– Забавно. Все признают необходимость соль-терро, но все равно терпеть их не могут.
– Никому не нравится отдавать дочерей ради их возрождения. Только соль-арэо освобождены от этого выбора: в правящей семье и без того мало женщин.
– Ты знаешь о правиле "не больше трех"?
Араста скосила глаза.
– Догадалась. И том что ты смертельно больна только из-за того что родилась четвертой – тоже. А ведь Эорис, когда родила дочь, настаивала на том чтобы встать над родом, но твоя мать не разрешила. Эовис обучали как наследницу – и после твоего рождения тоже. На всякий случай – вдруг одной из вас не станет. Точнее, никто ведь не знал, кто именно умрет. В твою смерть Теара просто не хотела верить.
– Кошмарное стечение обстоятельств.
– И это мягко сказано. Мы пришли.
Впереди, за куполом из биостекла, раскинулся сад. Не такой шикарный, как при дворце – тут росли лишь исключительно пригодные в лекарственном деле растения, – но все равно очень красивый и, донельзя уместный: представить Бирюзовый без него у меня не получалось. Этот сад был еще и удобным ориентиром – путь до него и обратно как раз являлась ежедневной средней нормой движения, хотя день ото дня такие прогулки давались мне все тяжелей, и занимали все больше времени.
Беспокойство, грызущее меня последние несколько часов, лишь возросло от взгляда на этот сад, словно он – невозможно! – таил некую неясную опасность, угрожающую моему благополучию, а может и жизни.
Биостекло под пальцами ощущалось еле теплым и очень гладким.
Внизу живота резко, нестерпимо дернуло болью, так непривычно и неожиданно, что заставило меня непроизвольно вскрикнуть и схватиться за живот.
– Соль-арэо! – тут же подскочили лекари-надсмотрщики, оттеснив крайне обеспокоенную Арасту в сторону.
Кто-то крикнул:
– Каталку!
Потом меня максимально осторожно и аккуратно подняли и уложили на нее. Я не обращала ни на что внимание, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям, ожидая повтора приступа. Но его все не было.
– В смотровую, быстро! Истаба и Селер вызовите!
Мягко и бесшумно каталка сдвинулась с места, толкаемая и придерживаемая десятком знающих свое дело рук.
– Это может быть ложная схватка? – допытывалась Араста, крепко вцепившись одному из врачей в рукав.
– Все может быть! – нервно отмахивался тот. – Не мешайте!
– Соль-арэо, вы не волнуйтесь, – профессионально ласковым тоном обратился ко мне другой. – Дышите ровно. Не стоит беспокоиться, у нас все под контролем. Вот так, сделайте глубокий вдох... теперь еще один... и еще. Отлично, продолжайте так же... – И осекся. – Чувствуете что-нибудь?
– Не то чтобы.
– Замечательно. Так и надо. Вы дышите, дышите, не прекращайте.
Вот, наконец, и знакомые стены смотровой палаты и множество лиц в ней, вперемешку знакомых и не особо.
Кто-то рискнул, попытавшись выставить Арасту – я услышала удар и тяжелый шлепок упавшего на пол бесчувственного тела.
– Что вы творите?!
– Похоже, что я остаюсь тут, не так ли?
– Отойдите в сторону и не мешайтесь!
– О, разумеется...
Потом мне что-то вкололи, мир стал размытым и нечетким.
– Воды отошли... Преждевременные роды... Селер, что скажешь?
– Плод в порядке, мать вытянем. Роды не начнутся раньше чем через несколько часов, вероятнее – десять-двенадцать. Сообщите соль-арэо, ей лучше быть тут.
– Возможно еще болеутоляющего?
– Вперемешку со снотворным – нервы только усугубят ситуацию, пусть лучше спит. И готовьте операционную.
– Но соль-арэо приказала...
– На всякий случай готовьте. Она прибудет и сама все решит. Но лучше подстраховаться
Не поняла они что... они собираются позволить мне рожать самой? Но это же безумие!
Потом мысли окончательно утратили четкость, превратившись в тени.
– Милая моя, просыпайся... Вставай, ну же, давай...
Голова была тяжелой и будто набитой чем-то толстым, заглушающим звуки, не дающим думать.
– Мама? – с огромным трудом дался мне хрип.
– Да, да, милая это я. Просыпайся.
Ее руки обхватили меня за плечи, заставили сесть
– Мама... Я спать...
– Нет, спать не нужно. Вставай. Давай, я помогу тебе. Давай.
Я приоткрыла сонные глаза и не сразу поняла, что по какой-то причине стою, навалившись всем телом на мамино плечо. И не просто стою, а медленно передвигаю ноги...
Мы... Идем?
– Мам... Мама!
– Шш, милая, все хорошо.
Сознание возвращалось медленно, несвязными кусками, а с ним и память.
– Мама, стой! У меня же воды отошли, я рожаю!
– Знаю.
– Мама! Куда мы... Да стой же! – Я рванулась из ее хватки, но бесполезно: лишь ноги поехали по полу, да мир вокруг померк. Но она не дала мне упасть, подхватила – откуда только силы взялись? – удержала.
Потом был голос Омаэля, громкий, близкий, будто его обладатель оказался крепко прижат прямо ко мне:
– Разрешите мне. Как она?
И прочие голоса, сливавшиеся, неузнаваемые.
– Очнулась раньше времени. Где Ари? Араста!
– Здесь я! Вот. Задохлики сказали колоть по одному, но не более шести в сутки.
– Зачем тогда дали пятнадцать штук?
– Почем мне знать? На всякий случай.
– На всякий случай! Бездна! Вокруг меня одни идиоты!
– Коли уже. Все? Пошлите, нас ждут.
– Взяли все необходимое?
– Полотенца, скальпели, ножи, спирт, бинты, чистая одежда.
– А вода?
– Там есть природный источник.
– Она же грязная!
– Она не дистиллят и всего лишь. Теара! Хватит истерики! Ни один дракон не потащит бочку горячей воды, да и некогда нам ее тягать, она родит раньше!
– Я волнуюсь!
Потом вдруг резко стало холодно и запахло травами, ветром, свежестью.
Громкий рев так меня перепугал, что я снова отключилась и пришла в себя от слабого укола боли внизу живота, и ритмичного покачивания: меня кто-то нес. На руках. Под щекой белые-белые локоны, и жесткие заклепки куртки. Подняла кое-как глаза и увидела лишь шею, да подбородок, покрытый многодневной щетиной – черной. И кожу смуглую. Нос... знакомый.
Дарсан. Предатель.
Вернулся. Жив.
Сволочь, ненавижу...
– Айон, кто... где мы?
Его руки дрогнули, я это точно ощутила. Жаль не видно лица. Конечно, вряд ли на нем отразятся истинные эмоции, но хоть что-нибудь да я увижу.
– В пещере.
– Что? – мне показалось я ослышалась. – Где?
– В пещере.
И тут до меня окончательно дошло.
– Какая в Бездну пещера, я рожаю!!!
– Не злись, милая. В том и смыл. Так надо.
– Пусти меня! – Дернулась, но тут же утихла почувствовав новую боль, теперь более сильную. – Нет, подожди, не пускай! Сейчас же неси меня назад, в Бирюзовый! Мама, скажет... Мама? Мама! Где она?!
– Осталась снаружи, с Омаэлем.
– Что?!
– Не кричи так, Андарран волнуется. Не вертись, он идет прямо за нами. Да не вертись же!
Его рык слился с еще одним приступом боли, заставив замереть в его руках. Какое-то время я осмысливала события, смутно надеясь, что это сон, но чем больше времени проходило, чем чаще становились приступы боли, тем отчетливее я понимала – это не сон, не бред. Я действительно в пещере, куда меня зачем-то притащил предавший консорт, и, кажется, сейчас рожу.
– Айон, мне больно.
Мне показалось, или он вправду поцеловал меня в макушку?
– Потерпи, милая. Тут ничего не поделаешь, я не могу дать тебе лекарство.
– Но почему?
– Ты должна быть в сознании.
– Что? Бездна! Для чего?
– Ты увидишь.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем пещера расширилась, и послышался плеск воды. Боль стала почти постоянной, я не обращала внимания ни на что вокруг, но из отрывков увиденного, поняла, что это грот, достаточно большой, чтобы Андарран, несший в пасти какие-то свертки зачем-то устроился, свернувшись клубком и подобрав крылья, вдоль стены.
Дарсан запалил несколько ламп, расстелил рядом с драконьим боком какие-то ткани в несколько слоев, потом перенес меня на них. Помялся, прежде чем стянуть с меня больничную одежду, но проделал быстро аккуратно и это.
Я подозревала ответ, но не спросить не смогла.
– Зачем это?
Не отвлекаясь от сортировки бинтов и полотенец, он ответил:
– Будем рожать.
Ради Эмифи, от своей короткой, никчёмной, бесполезной и небогатой на сюрпризы жизнью я ожидала всего чего угодно, но уж точно, уж точно не этого.
– Ты серьезно? – с отчаянием пропищала.
– Более чем.
Андарран молчал, и не двигался, Дарсан таскал воду из ручья, судя по звуку, текшего где-то в этой же пещере, но мне невидимого; а новые более сильные схватки все чаще заставляли меня вскрикивать, вцепляясь пальцами в ткань, на которой я лежала.
Драконово крыло с шелестом легло слева от меня, и я благодарно схватилась одной рукой за его теплый край: так стало чуточку легче. Позади меня слышалось шумное дыхание, и я старалась дышать с ним в такт, чтобы...
Бездна! Я думала, что раньше было больно? Нет. Больно стало ТЕПЕРЬ.
Дальнейшее слилось в один черно-красный калейдоскоп: я орала от боли, потом пыталась вдохнуть побольше воздуха, чтобы не задохнуться, а потом снова орала. И так было до того как... в общем, когда ребенок начал выходить я подумала, что умираю.
Дарсан говорил мне что-то, иногда кричал, поворачивал меня с боку на бок, снова говорил.
Я не слышу, мне больно, больно!
Бездна, заберите меня кто-нибудь из этого кошмара, не хочу, я не могу я просто не могу, поймите...
Дарсан, скотина, что ты делаешь?! Мне больно! Убери руки... Ай!
Мама, мамочка, пожалуйста... Пожалуйста!..
МАМА!!!
А потом пещеру наполнил новый звук: чей-то крик, громкий и противный, так кричал в детстве Амори...
Ребенок?
Родился?
– Это девочка, – лицо Дарсана, мокрое и бледное, возникло надо мной словно из ниоткуда, на грудь он аккуратно положил нечто окровавленное, завернутое в слои ткани. Эти белые волосы... Ему не идет. – Не расслабляйся, рожаем послед.
– Чего? – еле хватило сил выдохнуть.
– Давай!
И новый круг кошмара, только теперь словно подернутый слоем пепла; и чего-то не хватало. Левая рука все еще сжимала крыло Андаррана, но чешуя была ледяной.
Неживой.
И дыхания, мерного ритма, вдохов-выдохов, шуршания движущихся чешуек – не было.
От ужаса я заорала что есть мочи, и кажется, снова отключилась.
Перед открытыми глазами встало рассветное небо, уши уловили нежные воркования матери, а под ухом билось чье-то сердце, а пах этот кто-то лимоном. Омаэль?
Я вывернулась из его рук, отвернулась от плеча на котором покоилась моя голова, чтобы успеть увидеть, как знакомая до боли спина укрытая растрепанными белыми прядями частично окровавленными скрывается в темном проеме пещеры. Несколько мгновений и...
И грянуло землетрясение.
Грохот стоял невыносимый, сама основа мира дрожала, и от этой дрожи рушились скалы, катились камни, размером втрое больше человека... Хаос.
– Омаэль, ты видишь их? – кричала моя мать. Она сидела у входа в пещеру, в грязи и пыли, с горящей лампой у ног и от ее былого великолепия не осталось и следа: платье разорвано, превращено в грязные лохмотья, мало скрывающие от чужих глаз, волосы сбились, макияж растекся, ногти обломаны, но она, не обращая на это никакого внимания, горбилась над свертком, лежащим на коленях, защищая его.
– Нет, – ответил мой помощник, выглядящий не намного лучше.
Я видимо плохо соображала, но понимание происходящего хоть и маячило где-то совсем рядом, а все равно постоянно ускользало, не поддавалось, не позволяло рассмотреть себя как следует.
– Вон они! – радостно закричал Омаэль.
Тени троих драконов со всадниками пронеслись над головами; глаза заболели от пыли поднятой ими и обвалом. Пока я пыталась протереть их слабыми руками, соль-терро уже подъехали к нам, и непривычно воодушевленный голос Арасты раздался еле слышимый за грохотом:
– Бегом, ребята, пока нас всех тут не похоронило!
– Ари, старая стерва, как же ты вовремя! – заорала в ответ мама.
– Еще бы, соль-арэо! Вау, да ты стала бабкой!
– Стала!
Омаэль передал меня кому-то, подтолкнул, и я ощутила под собой теплоту драконьего тела.
– Соль-арэо, откиньтесь на меня, – зашипели над ухом. Я послушалась. – Готовы? Взлетаем!
Я как раз оттерла глаза, но это не сильно помогло: в рассветных сумерках все видимое пространство состояло из мутной пыли, каких-то осколков, комьев земли.
Драконы побежали в разные стороны и разом оттолкнувшись, взлетели. Нас ощутимо тряхнуло, Теолан, которую я узнала, разглядев серую чешую под пальцами, пришлось вилять из стороны в сторону уворачиваясь от летящих камней.
– Держитесь соль-арэо, – накрыл мое лицо своей рукой Рамир, а это был, разумеется он. – Я уберегу вас. Я обещал Айону-Андаррану.
Мне оставалось лишь верить.
В Бирюзовом нас уже ждали.
Не знаю уж как мама организовала этот вылет, и, наверное, никогда не захочу знать, но никто особенно не удивился.
Когда трое соль-терро с нами на спинах, грязные, покрытые слоем пыли и подсохшей крови натекшей из мелких и не очень ссадин и царапин, кое-как, вихляя, сели, ученые-лекари, притащили сразу несколько носилок. Первую на них уложили, конечно же, меня, больше, насколько я успела увидеть, такая мера не понадобилась никому.
– Драконов осмотреть, – непреклонным тоном заявила мать.
Никто и не подумал ослушаться.
– Истаб, – схватила я за рукав лекаря идущего рядом с моими носилками. – Ты знал?
– Что ваша мать выкрадет вас? Никто не знал.
– Как же...
– Араста осталась и рассказала нам. Предупредила, что потребуется встречать. Не беспокойтесь, все уже позади. Вашу дочь уже осматривают...
– Истаб, – перебила я. – Усыпи меня. Не хочу ничего видеть и понимать.
Лекарь посмотрел на меня и во взгляде его читалось сочувствие.
– Как скажете леди.
Действие лекарства кончилось, и я первым делом потребовала позвать мать.
– Но леди, – не желал Истаб, – вы не понимаете, вы здоровы!
– Неважно. Приведите ее!
– Леди! Вы совсем здоровы! Проживете долгую-долгую жизнь соль-арэо, понимаете? Чем оно ваше проклятие ни было – его нет!
Нет?
Бездна.
Он сделал это.
– Позовите Теару! Это приказ!
Кажется, на меня обиделись.
Все равно.
Мать вошла, в новом платье, при макияже и прическе, сияющая и радостная, со спящим ребенком на руках.
– Ты вылечилась! – громким шепотом воскликнула она. – Милая, ты будешь жить!
– Где он? – я привстала на кровати, не отводя от нее требовательного взгляда, и замечать не замечала слабости и боли во всем теле. – Где Айон?
– Разве ты не поняла? – Она села в кресло сбоку от моей кровати.
– Я боюсь, что понятое мною и есть – правда. Мама, так что случилось?
– Все правильно малышка, – она светло улыбнулась, – я надеялась, что он найдет выход, и он нашел. Две их жизни, его и дракона в обмен на твою и Терры.
Я задохнулась. Значит, это правда. Все правда...
Дарсан, глупый соль-терро, зачем же ты меня так любил?
– Но он же возродится, они всегда возрождаются!
Мать посмотрела на меня с жалостью.
– Нет. Их души сгорели. Все соль-терро это почувствовали. Их отныне будет всего двенадцать, только двенадцать, как и было задумано изначально... Ты ведь знаешь об этом? Их должно было быть всего дюжина, но сын главы Алмазного Дома упал со скалы и умирал, – и Бёрна пожелала, чтобы его изменили тоже и тем спасли жизнь, хотя бы и такой ценой. Тогда его звали Айон. Его существование с самого начала – ошибка, а теперь все на своих местах. Все это время они с Данарисом искали выход и нашли, подумать только! Воссоздали старый ритуал, основанный на принципе равновесия, и Дарсан с успехом его провел. Ты жива и избавилась от проклятия – он взял его на себя. Терра родилась здоровой и нормальной – ее возможные... изъяны достались дракону.
– Он умер раньше Айона, – бездумно глядя перед собой, зачем-то сообщила. – Я помню это.
– Дочка. Доченька, все хорошо. Ты снова со мной, у нас есть Терра, взгляни на нее, на свою дочь!
Я отвернулась.
– Съерра...
– Было землятресение... – с трудом выдавила.
– А, это. Возможные последствия ритуала... Или же обычный каприз природы. Мы вовремя оттуда убрались, спасибо Арасте. Она не прогадала со временем, и верно указала соль-терро путь.
– Дарсан и... Их... тела... нашли?
– Да, откопали и похоронили; прости, но я не знаю где именно. Приказала им не говорить никому, и тебе в том числе. Да они бы и не стали. Ох, гляди, кто проснулся... Возьми ее.
Я лишь глянула на дочь, и все что увидела – мутные зеленые глазки, на сморщенном страшненьком личике, и вдруг ясно осознала какими эти глаза станут в будущем: светло-зелеными, травянистого оттенка. Как у ее отца.
– Убирайтесь. Обе.
Мама ничего не сказала, молча встала и вышла.
Я не смогла плакать. Как ни старалась.
Позвала лекарей и попросила дозу снотворного. Как можно более сильную.
Жаль, всю оставшуюся жизнь проспать не выйдет.
Через три месяца я поняла, что не справлюсь.
Что-то надломилось во мне, исказилось, рухнуло и мне предстояло разобрать эти завалы и возвести на прежнем месте нечто достойное. Или хотя бы сносное. Или хотя бы что-то.
Данариса я чуть не убила при встрече, стоило лишь вспомнить, сообща с чьими усилиями Дарсан нашел это демонов ритуал. Хорошо хоть аиновы парни не дремали, вовремя оттащили меня и увели ребенка Алмазного дома – о как же я его ненавижу! – подальше от моих глаз.
А народ радовался.
Новая соль-арэо... Наследница. Будущее.
А я ее не принимала.
Она не была для меня дочерью. Чем угодно: плодом, существом, убившим меня, если бы не Дарсан, и убившим его; паразитом одним только своим существованием, порождавшим невыносимое чувство вины... Но не дочерью.
Мать возилась с ней. И Араста, и Омаэль, и Аин... И мой отец и прочие материны консорты, вернувшиеся из Дальней, строя планы мести, но ведь вернувшиеся. Вся жизнь Дворца вертелась теперь вокруг нее, как когда-то вокруг меня.
И это было самым невыносимым.
Нас осталось двое таких... ненужных.
Зато я поняла, что мне нужно сделать.
– Я встану над родом.
Был поздний вечер, и мать, уставшая, но довольная работала с документами. Она теперь часто была довольна, большинство своего времени посвящая Терре. Она ее любила вместо меня.
– Я не расслышала, кажется. Повтори? – она подняла голову от бумаг с выражением неверия на лице.
– Я встаю над родом.
Она закатила глаза.
– Съерра, хватит убиваться, мы говорили уже об этом...
– Это не из-за Дарсана. И я не прошу разрешения. Это факт. Это мое решение. Но я хотела сказать другое.
– Подожди, – она подняла руки. – Ты уверенна? Я не против, но это решение – навсегда. Обратного пути не будет.
Я кивнула.
– Уверенна. Белее чем в чем-либо в своей жизни.
Это было правдой.
– Но почему? Ведь у тебя есть Терра...
Не в силах сдержать эмоции я заходила по кабинету туда-сюда, пока не остановилась у окна. За ним было темно, но я все ждала – не увидеть, почувствовать, черное на черном, Андаррана хранящего покой Дворца, потому что в нем находилась я... Какая глупость.
– Я не могу ее видеть, мама, у нее зеленые глаза... Я не хочу ее, не могу любить. И этого всего я не хочу. Дворец больше не мой дом, теперь он пусть принадлежит тебе и ей. Отдай мне Амори и Рагаррана, мы втроем поселимся в Дальней. Чтобы только мы и слуги, и больше никто. А ты воспитай ее как положено, как воспитала меня. Так будет правильно, мам, ты же знаешь. И я и Амори – лишние. Мы все это понимаем.
– Хорошо. Ладно. Ты права, так лучше. Я проведу ритуал и для него – давно собиралась. Встанете над родом. Вдруг ты решишь когда-нибудь вернуться.
– Возможно, – я не стала отрицать. – И если это случиться, никто не станет лезть ко мне с намерением на отношения. Я так хочу.
– Съерра...
– Я. Так. Хочу.
– Как скажешь милая.
Когда я выходила она плакала.
Оставалось лишь малое.
Ритуал – строгий и торжественный – провели на следующий же день и для меня и для Амори. Заполучив желанное 'ан' я немного успокоилась.
Словно в противовес, желая разрушить это спокойствие вместе с остатками надежды, сразу после него Рамир доложил, что исполнил мою просьбу найти тот дом в горах, где мы с Дарсанов проводил наши короткие встречи.
– Его завалило полностью – рухнула часть верхней скалы, прямо над ним. Даже и щепок не осталось. Я сожалею, соль-арэо-ан.
– Спасибо, Рамир. Как Теолан?
Соль-терро просто засветился изнутри:
– В полном порядке. Ее раны уже зажили и мы готовы принять права старших... – он осекся, с тревогой шагнув ко мне. – Простите.
– Ничего, – слабым голосом ответила. – Так и должно быть. Кто-то должен быть главным.
– Вы в порядке?
– Нет. Но это нормально.
Гарен, с Амори на руках, подошел ближе.
– Соль-арэо-ан? Вещи Амори собраны, осталось лишь забрать Рагаррана и ваши.
– Я ничего не возьму. Идите на площадку, я заберу дракона и тоже поднимусь.
– Хорошо.
Все это утро Рагарран провел в боксе один – Амори готовили для ритуала. Когда я вошла, он смирно сидел, обернувшись крыльями и, не отрываясь, глядел на дверь.
– Рагарран, – я, не чинясь, плюхнулась на пол перед ним. – Здравствуй.
Дракончик смотрел на меня с глухой тоской в синих глазах, его светло-серая блестящая когда-то чешуя потускнела.
Я сказала ему, не сдерживая подкативших слез:
– Твой отец не вернется, ты наверняка это уже понял. Я – слабая ему замена... Прошу, не бросай нас вдвоем, меня и Амори, останься хранить наш покой и наши души от всего дурного. Амори без тебя будет сложно. А я так и вовсе без тебя не выживу.
