Текст книги "Цена недоверия (Два шага в Бездну) (СИ)"
Автор книги: Екатерина Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Вся надежда на меня, так как по иронии судьбы Эорин и Эовис погибли десять лет назад. Дикие напали на кортеж, в котором они путешествовали, от охраны даже костей не осталось...
Нас с мамой с тех пор двое, но болезнь моя не ушла. Вероятно, обратно процесс уже не отыгрывается.
Это мой долг стране и народу – родить девочку. Пока "туманная дымка" не затронула матки и прилежащих органов. Лекари уже сказали, что если я забеременею в ближайший год, то успею. Но и так, скорее всего, с шестого месяца беременности мне, с большой долей вероятности, светит существование на одних поддерживающих аппаратах. Медики уже сейчас предсказывают, что первыми откажут почки. За ними печень, легкие и далее. Роды мне не пережить.
С полгода назад появился крохотный лучик надежды: ученые в свой лаборатории вывели какой-то организм, якобы убивающий все болезни изнутри, еще на стадии образования. Мне, далекой от науки, толком не понятно что, как и где там работает, но на операцию я согласилась, и организм мне подселили. А сегодня Истаб сообщил, что напрасно, не подействовало, "туманная дымка" уничтожила его в два приема.
У меня год. Максимум – полтора – после вряд ли выйдет забеременеть. И совсем не до Дарсана с его условиями...
– Не знаю. Не представляю, как это им сказать.
Мужчины в тайну "отбраковки" посвящены не были. Это только наше: женское и семейное. Отец с ума сойдет... Хорошо, что старших братьев пока нет, но ведь они вернуться. А младший вряд ли поймет, что меня не стало.
– Я тоже не представляю, мам. Ты нашла кого-нибудь для меня?
– Что? – она перевела мутные непонимающие глаза со стены на меня. – А, да. Нашла. Ты его не знаешь, но он старше тебя на двадцать лет всего. Жил в одном из Дальних Домов. Зовут Данарис из Алмазного Дома. Они приедет завтра вечером, а днем прибудут остальные, надо же сделать вид, что ты выбираешь.
– Мне уже все равно, ты знаешь. Но есть еще одна проблема. Дарсан.
– О, нет... Твой консорт – это вечная проблема.
– Он заявил мне сегодня, что убьет любого посмевшего до меня дотронуться.
Мама поморщилась.
– Этого нам как раз и не хватало... Что ты ему рассказала?
– Что выбираю второго консорта. Про болезнь он не знает.
– И пусть не знает, не надо нам спятившего симбионта. Что, небось, и все аргументы связаны с драконом?
Я удивленно моргнула:
– Как ты догадалась?
– Старая уловка. Но всегда, Бездна забери этих соль-терро, срабатывающая безотказно. Даже я не могу запретить что-либо дракону, пока он в своем праве. А прав у них – не счесть. Ох, говорила мне мама в свое время: "Теара, не вздумай и близко подпускать ни одного из соль-терро ко дворцу – беды не оберешься!"
– Это не твоя вина, мама. Скорее моя, ведь из-за меня Дарсан сделал то, что сделал.
– Не неси чепухи. В том, что этот симбионт в тебя влюбился как последний безумец, меньше всего твоей вины. А так, лишь бы он не вынудил тебя дать ему Слово. Мы разберемся как-нибудь, обещаю. В конце концов, Данарис и сам может за себя ответить.
– Смеешься? Истинный соль-фламме против полного ярости симбионта, чей дракон, ни много ни мало, – легендарный Андарран? Это просто смешно.
– Нет, не смешно. Когда ты увидишь этого соль-фламме, то будешь поражена.
– Даже так?
– Именно так, дочка.
Тогда я жду завтрашнего дня с нетерпением.
Мама обняла меня, прежде чем уйти. И в голосе ее, когда она желала мне спокойного сна, отчетливо слышались слезы.
Не представляю как ей сейчас тяжело. Одно дело умереть самой – раз и все, но совсем другое – хоронить своего ребенка. Ей и так досталось, до сих пор страшно подумать, как она может выносить то, что случилось с Амори...
Еще и поэтому я должна родить. Почему-то кажется, что ей будет легче если появится та, о которой надо заботиться постоянно. Не будет времени на скорбь.
А Дарсан? Что станется с ним, и конечно, с его Андарраном? Нет, мама права, не нужен нам полурехнувшийся дракон, сильнее которого не найти, и не более разумный его симбионт... Эта парочка изрядно может натворить дел.
А теперь – спать. Спать, спать и еще раз спать.
Если завтра мне предстоит встреча с будущим отцом моей дочери, то я хочу хотя бы не заснуть посередине нее.
Новый восход. Здравствуйте-здравствуйте солнца. Это снова я и снова там же, где и обычно каждое утро.
Привычное чудесное зрелище пробуждения жизни ото сна как всегда дает мне стойкое чувство уверенного спокойствия. А значит, что бы сегодня не произошло, выдержу любое испытание с достоинством. То есть, я надеюсь именно на это.
Но не без трудностей. Не знаю, то ли вчерашнее потрясение сказалось, то ли неясный ритуал Дарсана, но сегодня мое тело против меня бунтует, не желая нормально функционировать. Что-то давит в груди, мешая сполна вздохнуть, противные очаги боли затаились в позвоночнике. Чувствую себя старой развалиной, словно мне не двадцать семь, а все девяносто. Зайти что ли в медотсек...
Ладно, потом. Пока нет времени.
В большой трапезной было людно и шумно. Стоило лишь шагнуть внутрь, как меня окружили две юные щебетуньи: Ева и Ена из Аметистового дома. Девочки желали поболтать, посмеяться, да пообсуждать приехавшего давече красавца. А, ну все понятно, за всеми этими вчерашними драмами я напрочь забыла о приезде Суэста. Ничего сейчас восполним.
– Для меня большое счастье увидеть вас, леди Съерра, – изящно поклонился Суэст, демонстрируя поджарое стройное тело в обтягивающей одежде. И не скажешь, что его год по частям собирали. – Вы бесподобно выглядите... Ох, никогда мне не забыть вашей неземной красоты...
"Ублюдок, – мысленно ответила я ему. – Меня не купишь так дешево, не надейся. Ты мне глубоко и искренне противен."
– Я тоже рада, Суэст. Как поживает мой дядя? – Да нелишним будет напомнить о нашей общей крови. Может хоть это его притормозит – мне вовсе не хотелось бы снова разнимать их с Дарсаном. Может мне и было бы приятно, убей мой консорт это мерзкое создание, однако подобное развитие событий неприемлемо. К сожалению.
– Замечательно! Очень надеется что вы, леди, навестите нас как-нибудь в нашем Доме. Мы были бы бесконечно счастливы, да и вам понравилось, я уверен.
От того как он выделил голосом это "понравилось" меня передернуло.
– Сбавь обороты, красавчик, – насмешливо посоветовал Дарсан, появляясь сбоку от нас. – Моя леди, никуда не поедет. Слишком занята.
– Разумеется, я не теряю надежды, – сделал вид, что в упор не заметил моего консорта, Суэст. Хотя как можно не заметить эту махину, на голову возвышающуюся над ним?
– Да, разумеется. Что тебе еще остается? – Ничуть не смутился мой консорт. В этот момент я почти гордилась им. – Если ты не против, то я заберу свою леди. Она наверняка проголодалась.
– С каких это пор соль-терро вообще пускают в Лазурный?! – Не сдержавшись, взорвался Суэст. – Вам, грязным убийцам, самое место в грязи, вне города!
– Плохая же у тебя память: я семь лет живу во дворце, с тех пор как стал консортом леди Съерры. Хотя о чем это я, откуда тебе знать такие сложные вещи...
– Дарсан, Суэст, хватит. Вы портите мне настроение.
– Простите, высочайшая леди, я забылся, – спохватился соль-фламме, тут же мастерски разыгрывая виновато-стыдливый вид.
А Дарсан просто молча взял меня за руку – очень легко, почти неощутимо, за самые кончики пальцев... И повел к моему столу в самом углу залы, под уютной тенью бордовой, как выдержанное старое вино, портьеры. Он был в перчатках.
– Спасибо, – неловко поблагодарила, так и не придумав иных слов. Картины вчерашнего дня, где он сверкал яростно глазами и носился по комнате разъяренной фурией, так и вставали перед глазами одна за одной, мешая сосредоточиться.
– Не стоит благодарности, – ответил он, накладывая мне в тарелку вкусностей то от одного блюда, то от другого. Да, знает мои вкусы, знает, что мне нравиться сочетание кислого и терпкого, что я до дрожи в коленках люблю сладкое...
Раньше эта осведомленность оставалось незаметной. Хотя, что говорить, раньше я вообще не позволяла ему завтракать вместе со мной, хотя он неоднократно пытался.
– Только, я так понимаю, не Суэста мне надо опасаться?
Вздохнув отложила в сторону прибор. Аппетит пропал.
– Тебе никого не нужно опасаться. Хватит, перестань, пожалуйста, создавать мне проблемы, иначе мать отошлет тебя от дворца.
– Мы с Андарраном защищаем этот дворец. Зачем бы ей нас прогонять?
– Потому что я попрошу. Ты не единственный соль-терро, есть еще целых двенадцать. Немаленький выбор.
– Пусть попробует. Ты-то знаешь, что все это бесполезно.
Я решительно поднялась из-за стола.
– Ты не поела, – неодобрительно заметил Дарсан.
– Что-то расхотелось.
Он не попытался меня остановить.
На выходе из трапезной, меня перехватил Хатар, с каким-то очередным чрезвычайно важным, и абсолютно бессмысленным разговором. Но спас Омаэль, кивнувший из угла. Это значит, что есть дело поважнее Хатарового.
Омаэль – это мой личный помощник, личный шпион, и еще хороший друг в одном лице. Стоит мне лишь заикнуться о деле, и можно про него забыть – Омаэль все сделает "в лучшем виде" – тихо, аккуратно, незаметно и скрупулезно. Во дворце он единственный, на кого я могу полностью положиться.
Плюсом к этому идет то, что Дарсан не воспринимает его как угрозу лично мне. Пожалуй, это единственное существо, которое может находиться рядом со мной, не рискуя навлечь на себя гнев симбионтов. А ведь Дарсан бросался и на моих братьев, и на моих подруг... Братья держались, да им и деваться-то некуда, а вот "подружки" постепенно разбежались кто куда, не выдержав яростной осады.
Причины такого отношения мне до сих пор неясны. Сам Омаэль молчит, а спрашивать Дарсана... ну уж нет!
– Простите, соль-фламме, – бесшумно возник на пути Хатара мой помощник, эффектно встряхивая золотой гривой волос. – Соль-арэо ждут неотложные дела.
Хатар опасно сощурил глаза, но возражать не стал, и покорно отступил, пожелав, на прощение, встретиться в ближайшее время. Я натянуто улыбнулась ему вслед, и повернулась к Омаэлю.
Мало кто знал, что, по происхождению, он – соль-фэсто, то есть обычный горожанин, без капли благородства в крови. Однако, годы верной и преданной службы возвысили его статус настолько, что соль-фламме хоть и обзывали его, презрительно, "ручной крысой правящей семьи", однако, открыто высказываться боялись. Репутацию Омаэль имел жутковатую.
– Ваша мать, леди, приказала намедни всему Бирюзовому Дому запереть врата. Более того, их Дальняя резиденция закрыта тоже, и ее охраняет один из соль-тэрро, ни на миг не отлучаясь.
Я огляделась. Никто не смотрел в нашу сторону – но это на первый взгляд. И, хотя шепот Омаэля я и сама едва слышала, такие разговоры в коридорах не ведутся.
– Идем в мое крыло.
Каждый из соль-арэо имел свое личное крыло во дворце, где и работал, куда сам, лично, отбирал всю прислугу, вплоть до уборщиков. Роскошь? Что вы! Жизненная необходимость.
Сейчас из тридцати восьми крыльев, отстроенных специально под такие вот рабочие "кабинеты", заняты всего два: мое и мамино. Это грустно. Когда-то наша семья, включая младшие ветви, насчитывала двадцать четыре члена. Но младших ветвей более нет. Истреблены в последнем Восстании.
Отец и братья не входят в правящую семью. Отец, потому что по происхождению, он – соль-фламме. Братья, так как когда-нибудь найдут себе женщин и уйдут в их семьи.
Ранее в соль-арэо были и мужчины. Те, кто давали обеты не искать семейного счастья, не иметь детей. Тогда к их именам прибавлялась приставка "ан" – соль-арэо-ан. Разумеется, они не лишались вовсе женского общества, у них были личные наложницы, всю жизнь не покидающие специально отведенного им крыла... Но это так мало верно? Для соль-арэо, благодаря измененному геному, живущих неестественно долго, это почти неравноценная замена. Но находились такие, кто предпочитал служение семье, личному счастью. Каждый из них был по-своему велик...
А вот мои братья – отказались. Оба. Я не могла винить их, хотя раньше частенько обижалась, что все дела и заботы приходится тянуть нам с матерью. Потом перестала. Приближающаяся смерть меняет взгляд на многие вещи.
Если идти пешком, да не имея при себе плана дворца, то до моего крыла можно и не дойти вовсе. Дворец – гениальное творение целых поколений лучших инженеров и ученых – поистине огромен. Мать с малолетства учила меня, как запоминать, куда ведут те или иные коридоры, где находятся крылья, как ориентироваться на каждом из уровней, коих бесчисленное множество. Без этих знаний – никуда.
Внутри Лазурного дворца существуют помимо вертикальных лифтов еще и горизонтальные. Кабинки, на 10-20 человек, почти непрерывно двигаются во все стороны по транспортным туннелям в стенах. В одну из таких и сели мы с Омаэлем.
Изнутри, каждая кабинка – индивидуальна. Страшно даже представить, сколько времени и сил было потрачено на их создание, ибо, насколько я знала, на каждом уровне курсировало одновременно не менее полутора тысяч. Каждый двухсотый восход, планомерно, запускались по сотне-две новых, на каждый уровень. Не считая замены сломанных, конечно.
Порой, от попыток осознать масштабы Лазурного, его технической и прочей начинки – у меня волосы вставали дыбом. Как хорошо, что никто из ныне живущих не помнит даты окончания его постройки...
Омаэль ступил в кабинку первым и лишь потом помог забраться мне. Мы не разговаривали.
Дорога до моего крыла не заняла так уж много времени, но я успела устать. А ведь еще весь день впереди...
Но вот наконец-то и мое рабочее место. Огромный стол, примыкающий к стеллажу, сплошь уставленному книгами, мягкое кресло, в которое я забралась с ногами и не скрывая облегчения. Незачем притворяться.
Омаэль мерил шагами ковер.
– Расскажи, что ты узнал.
– На первый взгляд все вроде бы в порядке. Бирюзовый ведь достаточно часто запирают – эти ученые... – Омаэль даже поморщился от отвращения. – Вечно как изобретут что, так хоть драконам их скармливай по очереди. Тут же, вот странно, и не всполошился никто, а ворота заперли. И даже более того! Почти половина бирюзовых спешно и скрытно отбыли в свою Дальнюю резиденцию и запечатали вход туда. А утром мне доложили, что над резиденцией вторую ночь кружит симбионт двенадцатого соль-терро. Плюс, Арасту никто не видит уже третий восход, мол, "личные дела". И это у Арасты!
Да уж, новости.
Я задумчиво отбила на лакированной столешнице короткий мотив.
Араста, она как мой Омаэль – тоже личный помощник. Моей матери. Известна своим скверным характером и дурными наклонностями, в числе которых и тяга к женщинам. Лично мне все равно кого она там предпочитает видеть в своей постели, лишь бы не меня. Однако же столь толерантных взглядов придерживаются немногие, так что у Арасты было очень и очень мало поклонников. И это еще до того как во время одного из последних нападений Диких она попала под струю драконьего огня.
Все это лишь подтверждает, что моя мать собралась, во что бы то ей ни стало, сохранить мне жизнь. Эксперименты с материей? На здоровье, в ее распоряжении целый Бирюзовый дворец, с лучшими учеными умами. Да вот беда, не понимает она всю беспощадность науки... Жизнь то они мне, быть может, и сохранят, да вот только какую? Бессмысленное тупое существование тела, в котором давно уже умер мозг? Или, еще хуже, полная беспомощность при сохраненном сознании? Нет, я не позволю так себя исковеркать. Пусть мама не понимает... Главное, что я понимаю. И не хочу существования много худшего смерти.
– Узнай причины, – молвила задумчиво. – Найди Аина – меня достал Суэст, пусть он за ним присмотрит. Кто у нас двенадцатый симбионт? Раэль-Лерон?
– Да.
– Отзови. Не давай никому из них приближаться к Бирюзовому – не приведи Эмифи они узнают о моем положении.
– Сделаю.
– Спасибо. Что-то еще?
– Да, ваш ментакристалл дает сбои, я не мог с вами связаться.
Я коснулась пальцами виска, погладила прохладный камень:
– Знаю. Что поделать, некогда мне пока этим заниматься, смотри сколько бумажной работы скопилось...
Омаэль поклонился.
– Тогда, пожалуй, оставлю вас.
Я посмотрела ему вслед.
Мой кабинет перешел мне от бабушки со строгим наказом ничего в нем не изменять. Наказ имел печать и подпись – и не имел ограничений по срокам. Разумеется, саму бабушку, полулегендарную правительницу Сэрру я видела лишь на портретах, до моего рождения она не дожила. Но вкус к вещам я видимо унаследовала от нее, и постоянная неизменность рабочего кабинета ничуть не напрягала, даже наоборот, успокаивала.
Старинный стол из каменного дерева хранил множество воспоминаний, коими мог бы поделиться с внимательным человеком, не поленившимся наблюдать его историю по едва заметным щербинкам, точкам, пятнышкам и впадинкам на столешнице. Однако нынешних воспоминаний он явно бы застыдился, я ощущала это буквально кожей, как неодобрительный корящий взгляд.
На столе горными пиками возвышались кипы бумаг, требующие срочного просмотра. Выбора иного не осталось, кроме как ими заняться.
Запросы, прошения, приказы, уточнения, подписи... К вечеру, от неотрывной кропотливой работы в голове стало пусто и гулко, как в заброшенной пещере, а гора убавилась едва ли наполовину.
Мысленно назвав код, я сообщила, прикоснувшись к ментакристаллу: "Ужин в мой кабинет. И тайю". Дождалась когда слуги принесут заказанное, и снова принялась за работу. В результате закончила перед самым рассветом, потянулась, сделала короткую зарядку и пошла смотреть на рассвет.
Командир станции поприветствовал меня. Вспомнив о недавней выходке консорта, я попросила никого на площадку не пускать и, получив утвердительный ответ, поднялась насладиться привычным, но не надоедающим зрелищем.
И с удивлением обнаружила на своем привычном месте правительницу Теару.
– Мама?
Сияющее великолепием лицо обратилось ко мне. Сложнейшую прическу шевелил ветер, но пряди не выбивались, а продолжали идеально обрамлять красивое лицо. Изумительной работы платье, белоснежно-белое, казалось, просто сияло чистым цветом, а украшения – безупречные камни в искусной оправе – это сияние лишь подчеркивали.
– Съерра, здравствуй. Омаэль сообщил, что ты работаешь, я не стала тебя прерывать.
– Накопилось, – подошла ближе, опираясь на перила. – Зато разобралась со всей текучкой.
– Забудь, – махнула она рукой с длинными посеребренными ногтями. – Брось это все. Больше никакой работы. Моя дочь не станет до самой смерти тащить ярмо семейного наследия, не до того. Я приказала ученым закрыть все текущие проекты и вплотную заняться подготовкой к твоей беременности. Бирюзовый и его резиденция закрыты, отныне для всех, кроме нас с тобой и наших помощников; всю беременность ты проведешь в Дальней. Они собираются дать тебе шанс на жизнь после родов. Не спорь! Самые верные целители будут там и... и медики тоже.
Мои брови удивленно взлетели – с тех пор как медики проглядели, что ее ребенок женского, а не мужского пола, и родилась я, все они попали в опалу. Ярость матери трудно описать, не у многих хватало решимости рассказывать о том времени. А уж когда стало известно про болезнь...
Драконы носились в воздушных потоках над городом, сверкала разноцветная чешуя. Лицо матери было равнодушным, хотя глаза вроде следили за их полетом.
– О чем ты думаешь, мам?
Она встряхнулась.
– Сегодня на площади у главного Храма будет ежегодный праздник. Пойдешь?
– А ты?
– Некогда.
– Значит, пойду. Пусть люди видят свою соль-арэо.
– Хорошее решение, – похвалила она. – Возьми с собой девчонок. Суэст сам притащится, да и Хатар тоже. Аин должен обеспечить твою безопасность.
– Маам, – несколько возмущенно протянула, – не в первый раз же! Справлюсь.
– Удачи. Мне пора.
Как всегда: появилась, распорядилась, исчезла. Конечно, понятно, что контролировать одну только махину Дворца надо немеряно усилий, а уж все остальное... Но видно где-то глубоко внутри меня еще жила детская обида за недостаточное внимание, глупая обида, но не изжитая до сих пор.
Постояв еще немного, я отправилась собираться.
Не люблю выходить в город. Особенно по праздникам, когда толпа курсирует по улицам подобно гигантскому цветному потоку, когда шумно, пестро, когда все смотрят. Наряд мой был столь же красив, сколько неудобен. Но – традиции! Свита моя тоже разрядилась кто во что горазд, так что я предпочитала смотреть только на Омаэля – его черный с серебром костюм хотя бы не вызывал желания протереть глаза.
У ворот дворца ждала вереница открытых экипажей, запряженных небольшими красными ящерами – их специально вывели давным-давно, именно для этой цели. Я села в третью – в первых двух разместился Аин и его воины. Омаэль сел со мной и отрицательно качнул головой на взгляд одной из Аметистовых девчонок. Та надула губки и обиженно прошествовала к следующему экипажу.
– Они вас любят, – указал Омаэль.
– На здоровье, – ответила я, нервно поглаживая ментакристалл. Вне дворца мне стало не по себе, будто выезд за его стены означал уязвимость и беззащитность. – Но лучше бы им любить свою мать, она женщина достойнее меня.
Взгляд моего помощника стал неодобрительным. Но возражений не последовало, и хорошо, иначе это вылилось бы в спор, бесполезный, ненужный, да и неуместный к тому же.
Экипажи тронулись, и пришлось поспешно натянуть на лицо приветливую маску.
С прошлого моего выезда город не сильно изменился, да и с какой стати ему меняться? Это же Высокий город. Здесь стоят преимущественно родовые Дома соль-фламме, и изменять их никто не считает нужным. Реставрация – вот это пожалуйста. Другое дело, что сейчас все украшено, в цветах и растениях: праздник. Если до этого тут и велись работы, то к нынешнему дню они либо окончены, либо временно прекращены.
Высокий город до слияния был самым маленьким. Домов соль-фламме не особо много, а правила таковы: по одному зданию в Высоком для каждого, не более, вне зависимости от численности рода. Дальних Домов можно иметь сколько угодно, но вблизи дворца всегда лишь один на род. Это разумно и правильно.
К слову, свое название город получил за то, что в незапамятные времена Дома на нем возводились на искусственных насыпных холмах, достаточно высоких, чтобы шпили особняков было видно издалека. Разумеется, по сравнению с масштабами дворца все эти роскошные строения выглядели не более чем детскими игрушками, и это еще один повод для гордости соль-арэо.
За Высоким шел Равнинный город – самый большой и населенный – здесь обитали достойные соль-фэсто. Достойность эта была разной степени: одни имели особняки, другие малюсенькие квартирки, третьи скитались по первым и вторым; однако все эти люди были соль-фэсто, потомки третьей линии заселения. Именно здесь находились основные Храмы, и прочие развлечения из числа законных.
Равнинный город – есть основа. Большинство населения живет тут, и это больше чем в Высоком и Старом городах вместе взятых. Здесь есть все: от мастерских и борделей, до художественных лавок и портретных мастерских. От края до края Равнинного не дойдешь ни за целый день, ни за два; и даже не доедешь, хотя экипажей хватает с избытком.
И вот как это получилось: на нашей планете всего один материк – Эстарто.
Когда-то, безумно давно, существовала еще цепь островов и именно там жили наши предки. Настолько далекие предки, что фактически никакой информации о них не сохранилось, даже внутри соль-арэо. Неизвестно отчего, возможно вследствие череды землетрясений – они часто случаются, – острова начали один за другим уходить на дно. Одни резко, буквально за одну ночь, другие – постепенно, будто проваливались.
Тогда самые смелые соорудили некие подобия больших кораблей, не тех лодчонок на которых ими ловилась рыба, а способных выдержать дальний переход.
Так они и обнаружили "большую землю" и спешно перевезли, кого успели, чтобы обжить свой новый дом.
Увы, земля оказалась занятой. Не людьми – драконами.
Соседство было беспокойным. Огромные ящеры по-разному воспринимали невиданных ранее существ, одни с любопытством, другие и с гневом. Постепенно стало понятно, что драконы, в общем, бывают двух типов: разумные и неразумные. С первыми наши предки сумели договориться, со вторыми, увы, нет.
Впоследствии Алмазный дом решился на невиданный эксперимент – создать симбионт человека и дракона, и с успехом его воплотил в соль-терро. С тех пор общение с разумными драконами пошло еще легче – соль-терро понимали их через своих драконов, умели договориться, знали, что им надо и как. Конфликты случались нечасто, и в основном от того, что драконы фактически не жили на земле – их стихия небо. Гнезда же свои они строили высоко в горах, куда путь человеку недоступен.
Однако, другие драконы, неразумные, не желали принимать ни моих предков, ни своих разумных сородичей. Вдобавок, часть их не могла летать, были и такие, кто на слабых крыльях мог лишь парить... на одной земле им с нами было тесно.
Так и началась наша давняя война. Дикие не желали сдаваться в упорном стремлении вернуть себе земли занятые людьми, люди защищались как могли, потом же их стали беречь соль-терро.
Потом стали возводить города-крепости. Изначально было их два: Высокий с домами соль-фламме и дворцом, и Равнинный для всех остальных. Много разного было. И плохое и хорошее. Первого правда больше: восстания, и даже – немыслемо! – одна единственная попытка смены династии какими-то явно не особо наделенными разумом молодыми соль-гуордо; атаки Диких, убитые люди... Но все это, в конечном итоге, лишь сделало нас крепче.
Потом в целях безопасности решили построить новый дворец, попутно перенесли и оба города. Сыпали холмы для особняков Высокого, равняли долину для Равнинного. Старый город образовался сам собой на руинах обоих прежних, и жили там те, кто не относился ни к соль-фламме, ни к соль-фэсто – соль-гуордо, низший класс, отребье. Изгнанники, преступники... Те, кому не нашлось места в мире благополучном. Потомки последней волны переселения, а так же тех, кто имел глупость участвовать в восстаниях и идти против законной власти моей семьи.
Так есть и до сих пор.
Дворец, чудесное сооружение, достраивается-перестраивается в погоне за усовершенствованием защиты, повышением обороноспособности и по сей день.
Позже, постоянно расширяющиеся города слились в один, сомкнув края как разросшиеся, от пролившегося дождя, лужи. Было это при моей прабабушке, то есть больше трехсот лет назад.
Оглядываясь на это, на века истории известной и тысячелетия неизвестной, о которой мы не имеем ни малейшего представления, мне становится не по себе. Дворец переносили несколько раз, и он по сравнению с городами не насчитывает стольких лет истории. Но когда я выезжаю за его пределы, груз этого наваливается заново, придавливая сверху тяжеленной каменной плитой, заставляя ощущать себя мелкой неважной букашкой зачем-то выползшей из своего укрытия.
Однажды я рассказала об этом маме. Она внимательно меня выслушала, но лишь снисходительно посоветовала меньше думать, еще меньше выдумывать, а лучше делать больше в реальности, а не в пространных фантазиях. Ее саму мало что может смутить, история ли исчисляемая тысячами лет, неуемная ли дочерняя фантазия. Теара предельно практична, предпочитает не распыляться на неважное. Мои страхи кажутся ей именно такими – неважными, именно потому, что ей самой преодолеть их не составило бы ни малейшего труда, а потому она полагала что и мне это под силу с той же легкостью.
Иногда я жалею, что не унаследовала ее характера, ее жесткой, властной, непримиримой, не терпящей любой слабости натуры. Однако и жестокого упрямого своеволия отца мне тоже не досталось. А так, серединка на половинку, чуток от того, чуток от сего, капля от третьего.
Тем более обидно, что мои старшие братья как раз очень на мать похожи, не внешне, но сутью.
Отец однажды сказал, стремясь утешить, будто меня нарочно так воспитывали как будущую правительницу. Конечно, я поняла потаенный смысл этих слов: братьев, мол, никто специально не учил, и они "удались", а меня, учи не учи, все едино – не похожа... Отец не умеет интриговать, и плохо скрывает мысли. Возможно, он действительно желал меня успокоить, но как водится, не подумал, что я сумею понять его думы.
Рев толпы накрыл меня с головою, заставив отвлечься от своих невеселых дум. Экипажи ехали по широкой улице и с обеих сторон их окружали люди, одетые в яркие праздничные одежды. В руках у многих были цветы – их бросали под ноги экипажам, как дань уважения. Меня приветствовали криками, улыбкам, смехом и восторгом, взмахами рук; я отвечала – привстав над сиденьем касалась кончиками пальцев в перчатках вытянутых в мою сторону рук, щедро дарила улыбки, вполголоса желала счастья, удачи, деток... От меня ждали именно этого.
Так продолжалось до тех пор пока экипажи не подъехали к главному Храму, тут толпа почтительно расступалась и эмоции свои выражала вовсе не так бурно.
Как таковое назначение Храма – поставленная на невысокий пьедестал танцевальная площадка. Стен не было, лишь исполинские колонны обозначали границы Храма.
Всем известно: если тебе тяжело, если хочешь просить о защите или покровительстве, то проси Эмифи. Она, по поверьям, самая первая из разумных драконов, мать их. Кто-то считает, будто она умерла давным-давно и помогает детям своим и нам, людям, из мира мертвых; иные полагают, что, наоборот, Эмифи жива и по сей день обитает в этом мире, и за годы накопила силу несравнимую ни с чем...
Однако, молиться ей полагается в одиночку, и желательно под открытым небом. Еще лучше на рассвете, чтобы танцующие в Призванных Ветрах драконы донесли ей твою просьбу. А желаешь чего-то крайне важного, то не поленись – отнеси к подножию гор жертвы: мясо, рыбу, шкуры. Драконы заберут и особо порадуются, как ни странно, не еде, а именно шкурам: Дарсан показывал как ими матери утепляют гнезда, для народившихся детей.
Храмы же нужны для ритуальных танцев. В храмовых школах юношей и девушек долгие годы обучают именно этому: танцевать, переносить в движении свет и память, делиться чувствами друг с другом и окружающими. Драконы эти танцы страсть как любят, потому и кружат в небе сотни разноцветных тел, разной величины, для того в Храмах никогда не бывает крыш: незачем закрывать обзор тем, кому на самом деле предназначен танец.
