Текст книги "Цена недоверия (Два шага в Бездну) (СИ)"
Автор книги: Екатерина Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Так что терпим молча и с улыбкой.
– Пойдем, Омаэль, нам с тобой тот еще вечер предстоит.
Мой верный помощник вел меня по коридорам дворца в полном молчании, хотя ему не мешало бы снабдить меня всей нужной информацией о гостях, прибывших на 'смотрины'. Но то ли он понимал, что от меня сейчас толку не добьешься, то ли решил подсказывать на ходу – а этой небольшой передышке перед прыжком со скалы я была рада.
Прием 'для самых близких' по выражению матери, на деле все же обрел несколько больший размах, чем на словах. В зале играла негромко музыка, тихо журчали многочисленные фонтанчики, ловко сновали в толпе слуги с закусками и напитками. Гостей хватало – явно больше пятидесяти человек, и как бы не втрое. Все разряжены по последней моде, наряды так и блещут цветами и драгоценностями, на головах дам, да и некоторых кавалеров тоже, изящные сложные прически.
Омаэль открыл рот что-то сказать – я заметила краем глаза – но промолчал, и по этому молчанию я поняла, что это был очередной нелестный комментарий в сторону моей матери, который он решил оставить при себе. Ничего, я и сама ей выскажу как-нибудь после... Иногда мне кажется, что ее интересует только дела государственные, и она совсем растеряла чувства; неужели неясно, что я не в состоянии выносить весь этот фарс, да еще и на больную голову?
Впрочем, что теперь возмущаться... В моей власти уйти раньше, но только выбрав нужного соль-фламме или же не выбрав никого, но тогда мать неминуемо устроит допрос по поводу каждого мужчины в этом зале и качеств меня в нем не устроивших.
Порой у меня возникают крамольные мысли: что было бы столкнись лбами моя мама и Дарсан? В ней я не сомневаюсь, но соль-терро все же опасается демонстрировать при мне свои наихудшие качества, в этом я уже успела убедиться. Да, я хорошо его знаю, но понятия не имею, что он сделает, как может поступить, если его загнать в угол.
О моем прибытии не объявляли, так как собрание все же было далеким от официального. Но я не сомневалась, наше с Омаэлем прибытие заметили все, кому это нужно, и, разумеется, не подали вида.
Вот одна из дам, словно случайно, заметила нас и бросилась навстречу:
– Соль-арэо, как вы чудно выглядите!
И пошла пляска реверансов и учтивости. Лица мелькали калейдоскопом – Омаэль еле успевал шептать мне на ухо кто передо мной, если видел, что лицо мне не знакомо. А таких, незнакомых, было много: не иначе мать решила не тратить мое время на придворных красавчиков и собрала тут тех, кто не жил постоянно во дворце или же просто редко его навещал.
Интерес ко мне угас достаточно быстро, и виной тому во многом моя немногословность. При дворе я слыла чудачкой, но и только. Многие считали, что стану старше и уж тогда почувствую вкус к интригам, может и были правы, не знаю. Да и не узнаю теперь, что уж там.
И, разумеется, Суэст тоже был тут, и одной своей улыбкой разжег во мне пожар раздражения:
– Что же вы, не пригласили Ену сюда, ей бы понравилось! – ответила я на его приветствие. Красавчик растерянно захлопал глазами, не зная, что ответить и явно сбитый с толку обращением. Согласиться? За приставание к дочери Аметистового дома, к которому питаю более чем нежные чувства, по головке я не поглажу. Отрицать? Еще более глупо, можно и в консорты к этой самой Ене, будь на то ее желание, угодить. Что-то мне подсказывает, что кем-кем, а консортом кого бы то ни было Суэст стать не стремится.
– Соль-арэо, я решил, что девочки еще слишком юны... – начал, было, он оправдываться, но перехватил мой ледяной взгляд и умолк.
– Они юны, это правда. Слишком юны для вас, Суэст, так что впредь я не желаю слышать, что вас наблюдали рядом с ними, иначе это крайне меня огорчит. Надеюсь, вы верно поняли мои слова.
– Соль-арэо...
– Не смею более располагать вашим временем. Омаэль, проводи гостя, будь добр.
Помощник, молча, взял Суэста под руку и увел прочь. Я облегченно выдохнула и не выдержала, чуть сжала пальцами виски от вспышки гнева налившиеся сильной болью. Что ж такое... Не стоило, наверное, приходить, только хуже сделала.
– Если выпить тайи с мятой и ягодами горной голубицы, то головная боль отпустит.
– Сока тайи тут не подают, – машинально ответила я и только потом поняла, что голос мне не знаком. Обернулась и обомлела.
Нет, серо-стальные волосы и синие глаза Алмазного дома, я узнала сразу. Но соль-фламме не походил лицом на Ригона, единственного мужчины из этого дома которого я помнила, и кто не считал потерей личного времени навещать время от времени Лазурный. Как и все ученые, малость зацикленные на своем деле, Ригон мало напоминал соль-фламме даже внешне, о повадках и вовсе промолчу. Я полагала всю его семью такой; а тут... такое.
Ростом мужчина был, наверное, на полголовы ниже Дарсана. Значит на эти же самые полголовы выше всех тут присутствующих, и на порядок сильнее на вид. Но силой иной чем мой консорт – плечи того мне бы не обхватить руками... Потомок Алмазной семьи был строен и жилист, с узкими запястьями и тонкими чертами лица. Не особо красиво, по меркам соль-фламме, но мне это лицо пришлось по душе.
Камзол его был белым до голубизны, и только ряд черных и синих камней по всей длине уха оттенял эту сверкающую чистоту.
– Я не помню, чтобы видела вас при дворе, – заметила я.
Соль-фламме белозубо улыбнулся и протянул мне высокий бокал, наполненный темной жидкостью.
– Да, сока тайи тут не дают, но я умею просить. Выпейте.
Я благодарно приняла подношение и с наслаждением отхлебнула холодного питья. Голова тут же на порядок полегчала, перед глазами прояснилось, и не хотелось их больше щурить, пряча от яркого света.
– Спасибо, вы мой спаситель.
– Неужели никто не придумал принести вам тайи раньше? – смутно знакомым жестом изогнул бровь соль-фламме.
– Увы, мне и самой это не пришло в голову. А вы так и не представились.
– Вы не любите тайн? – подначивающе улыбнулся собеседник.
Омаэля все не было – и где его носит? Ох, как мне не хватает его присутствия! Поскольку моего терпения и вежливости обычно надолго не хватает, этот синеглазый рискует напроситься на отповедь... в лучшем случае.
– Не поймите меня неверно, – сладко пропела я, в душе проклиная мать с ее нетерпением. – Я не люблю чувствовать себя дурой. Быть добычей не люблю тоже, но еще больше не люблю, когда кто-то полагает, что красивые глазки дают ему некие мифические права на бестактности и игры, которые я не люблю не меньше. Что и приводит нас к корню вопроса...
Мать возникла рядом незаметно. Блистающая, в шикарном платье, безумно красивая, и столь же безумно злая, если я не разучилась понимать выражение ее глаз. Похоже, застала самый конец моего 'милого' монолога.
– Съерра, что же ты так неласкова с гостем? – Ослепительно улыбнулась она, и по-свойски потрепала синеглазого по щеке, для чего ей пришлось привстать на цыпочки.
Кажется, они знакомы. Нет, не так. Кажется, они знакомы давно и прочно, но в постель она его так и не затащила, иначе не делала бы таких снисходительно-покровительственных жестов, явно должных мне на что-то указывать, но не указывающих.
Я не успела ничего сказать, как сильная рука приобняла меня за плечи; отец прожигал мать свирепым взглядом и улыбался. Ой-ой, у них, похоже, не все ладно... Мать не подала виду, что заметила яростный взгляд своего консорта, но от синеглазого, будто невзначай, отступила подальше.
Ситуация выходит из-под контроля. Омаэль, где же ты есть, когда тебя так не хватает?
Синеглазый не растерялся: матери тут же отвесил комплемент не выходящий однако за рамки, с отцом обменялся вежливыми шутками, и он – я чуть глаза не протерла, подумав что мне привиделось – растаял, растерял всю свою ярость и даже вполне искренне улыбнулся.
Как?!
Как этот синеглазик за несколько минут умудрился расположить к себе моего отца, о ревности которого слагают легенды?!
И еще один неприятный момент... Почему мне кажется, что все его знают, и только я остаюсь в неведенье? Надо сказать, это чувство изрядно меня напрягает.
Синеглазый соль-фламме же словно и не чувствует неловкости, улыбается, шутит. Дарсана на него не хватает... Хотя нет, Дарсан тут будет все-таки лишним.
Отец обнял мать за талию и мягко увлек в сторону:
– Нам стоит поприветствовать еще кое-кого, Так что Данарис, надеюсь, ты не дашь нашей дочери заскучать!
Данарис – щелкнуло у меня в голове. – Данарис из Алмазного дома. Про него мать говорила как про самого вероятного претендента на роль отца будущей правительницы... Вот и познакомились.
Синеглазый хитро улыбался, посматривая на меня. Что-то он мне нравится все меньше и меньше, даже и не знаю почему.
– Данарис, значит.
Соль-фламме делано виновато развел руками:
– Не получилось тайны, увы. Вы очень разочарованы, соль-арэо?
Очень.
– Нисколько. Скажем, единственный сын Алмазной семьи, которого я знаю, мало похож на вас.
– Если вы о Ригоне, то он мой дед. И да, я мало на него похож, об этом многие говорят. К слову, вы Съерра тоже мало походите на Теару. Хотя это вас, безусловно, только красит.
Я одним махом допила тайю, бокал с которой все еще сжимала в руках, и отставила его подальше, давя искушение разбить об эту светловолосую голову. Это уже будет совсем неприлично.
Краем глаза я заметила направляющегося в мою сторону Омаэля и вздохнула спокойно – теперь можно не боятся сказать лишнего, помощник, изрядно поднаторевший в придворных реверансах, прекрасно чувствовал что, когда, где и кому можно говорить, а когда смолчать и не стеснялся мне это указывать, от чего любая беседа только выигрывала.
– Соль-арэо, вижу, Данарис вам уже представился... – соль-фэсто одарил синеглазого таким взглядом, что у меня мурашки пробежали вдоль позвоночника. – Прошу прощения за непростительно долгое отсутствие, необходимо было объяснить крайне важные вещи соль-фламме Суэсту. Я постарался управиться по возможности быстро, но, похоже, все равно опоздал.
– Не волнуйся, мальчик, я не дал соль-арэо заскучать... Ведь правда же, Съерра?
Не нужно иметь много ума, чтобы услышать в вопросе двойное дно, а значит и не спешить на него отвечать. Видимо Омаэль тоже этого Данариса прекрасно знает, иначе с чего бы столько ненависти? Интересно, когда это он успел так наследить в душах моих близких, и почему я об этом узнаю только сейчас?
– Вы, Данарис, поставили меня в неловкое положение, это да, что же касается скуки...
– Нет, – он притворно схватился за грудь. – Не разбивайте мне сердца, не говорите, что мое общество вам неприятно!
И что на это ответить? Балагур несчастный, и не обидишься, ясно ведь, что он не всерьёз...
– Я скажу это за соль-арэо, – прошипел обычно невозмутимый Омаэль.
– Не думаю, что твои слова станут отражением ее мыслей, – насмешливо парировал синеглазый ублюдок. Он что правда считает, что я позволю вот так запросто злить моего дорогого Омаэля? Напрасно.
– Знаете, Данарис, спасибо за тайю... Но мне хочется пообщаться и с другими гостями, я право слово так давно не выбиралась в свет... Омаэль?
– Конечно, соль-арэо.
– Вот и хорошо. Всего наилучшего.
Я отвернулась от растерявшегося синеглазика и под ручку с Омаэлем невозмутимо двинулась в другую часть зала, где собрались преимущественно дамы.
– За что ты так ненавидишь этого Данариса? Он, конечно, не самый приятный тип, но и только. Дарсан к примеру, куда хуже, но его ты терпишь.
Омаэль, снова вернувший себе привычную холодную отстраненность, покачал головой:
– Тут не самое подходящее место для подобных разговоров.
– Не увиливай.
– Как скажете. Мы с ним сталкивались в Алмазном.
– Не знала, что ты там бывал.
– Бывал, соль-арэо. Ваша матушка посылала. Достаточно давно. Данарис брат Эллинар, если вы не знали.
– Эллинар... Наследница Алмазного?
– Будущая наследница, – поправил помощник. – Вестинаре еще далеко до старости, но да, она уже назвала Эллинару своей преемницей, при условии, что та возьмет консорта из семьи.
Я поморщилась. В некоторых домах межродственные связи все еще не изжили себя. Хотя последствия близкородственных отношений уже давно научились сводить к минимуму, мать прочно вдолбила мне в голову запрет даже на мысли о подобном, изжить который мне вряд ли когда-нибудь удастся.
– И что?
– Данарис ей отказал, она попыталась воспользоваться правом Выбора. Данарис попросил помощи у вашей матери, она послала меня и Арасту в Алмазный. Мы разобрались, но Данарис этот с тех пор мне... не нравиться.
Я хмыкнула.
– Ладно, не хочешь не говори. Мать полагает его наилучшей кандидатурой для меня. Если у тебя есть возражения... то я прошу их озвучить.
– Соль-арэо, – Омаэль остановился и развернул меня к себе лицом, не обращая внимания уже ни на кого из присутствующих. – Соль-арэо, Данарис сволочь, мерзавец и расчетливый ублюдок, но он единственный сможет хоть как-то сопротивляться Дарсану, возникни в том нужда. К тому же если... если вы ему понравитесь, думаю, он откажется от части своих планов, хотя бы на время. Я не могу вам запретить отношения с ним, но я прошу подумать дважды: а стоит ли?
– Омаэль, – я сглотнула внезапно ставший в горле ком. – У меня нет выбора.
– Я знаю, соль-арэо. Я – знаю.
Часть 2. Удар милосердия.
Само собой разумеется, что после этого разговора ни о каком приеме речь идти уже не могла. Омаэль проводил меня до моих покоев и тоже ушел отдыхать, обещавшись прийти с утра. Я отпускала его с тяжелым сердцем: и даже смутно догадывалась почему...
Верно догадывалась.
На моей постели сидел, вальяжно прислонившись спиной к резному столбику кровати, Дарсан и отстукивал носком сапога по полу незнакомый ритм: стук, стук, стук-стук-стук, стук, стук-стук... Стук.
– Дарсан, – попыталась я скрыть вину за усталостью, – ну что опять?
Он молчал. Зеленые глаза посверкивали в полумраке недобрым опасным огнем. Волосы растрепались, пряди беспорядочно спадали на лицо, подчеркивая, выделявшиеся из-за теней на щеках, скулы и заострившийся подбородок.
Пряча глаза, я прошлась по комнате, зажигая лампы, вспыхивающие мягким светом, постоянно ощущая взгляд соль-терро не отрывавшийся от меня буквально ни на миг. Зеркало показало мое отражение, бледное и уставшее. Я подняла руки и по очереди принялась вынимать шпильки из прически, сняла серьги. Маленькая застежка ожерелья все ускользала из рук, путаясь в волосах.
Чужое дыхание пошевелило волосы на затылке; я вздрогнула от неожиданности: как же тихо он подошел... Перекинул мне через плечо волосы, в два движения расстегнул непослушное ожерелье и оно, сверкнув напоследок камнями, с громким стуком упало на пол.
Тяжелые напряженные ладони надавили мне на плечи, но отчего-то я и не подумала напомнить ему отойти. Буквально кожей ощущая его ярость, его гнев и боль я только и смогла, что наклонить голову, лишь бы не видеть в зеркале этих пылающих глаз и сжатых губ. Мне стало страшно.
Не знаю, как долго мы стояли так – близко, почти прижавшись и одновременно далеко. У меня ноги дрожали, и я не знала, куда деть руки, чтобы случайным движением не пробудить его от этой странной недвижимости – она хотя бы безопасна...
Когда он все же пошевелился, меня обдало липким горячим страхом; потом пришло облегчение. Руки консорта огладили мою спину и по одному принялись расстегивать множество крючков стягивающих платье на спине, пока оно, вслед за ожерельем, не оказалось на полу. Зеленое нижнее платье было почти того же цвета что и его глаза, опасности в которых ни на малость не убавилось.
Он заставил меня поднять руки, стянул платье через голову и с силой отбросил сторону, оставив меня лишь в бюстье и трусиках, и снова замер, пристально смотря мне в глаза через зеркало.
– Дарсан, – шепнула я тихо-тихо, сама не понимая толком зачем. Он тут же закрыл мне рот рукой, а другой накрыл мой живот. И все это не отрывая от отражения глаз.
Страшных глаз. Я никогда не видела у него такого взгляда, даже когда Андарран...
Дарсан резко склонил голову и нежно прошелся губами по моему плечу, целуя легко и невесомо. Глянул искоса в глаза, и... впился в белую кожу зубами, жестоко и глубоко. Я закричала, рванувшись в сторону и причиняя себе еще больше боли. Он отпустил.
Ноги заплетались, я споткнулась на втором шаге и неловко, больно упала на ковер, зажимая плечо рукой, чувствуя, как бьется под ладонью кровь, и как сумасшедше стучит пульс. Перевернулась и снова вскрикнула – от невольного ужаса.
Он стоял все там же, у зеркала, только повернулся в мою сторону. Голова была низко опущена, но эти кошмарные горящие глаза все еще следили за мной; губы и подбородок были черны от крови.
Рука сама собой метнулась к виску, нащупывая ментакристалл: вызвать Омаэля, охрану... кого-нибудь! – конечно же не нашла, и я испугалась еще больше. Такого Дарсана я не знала. Такого Дарсана я не хотела знать.
Он шагнул ко мне, огромный и мрачный, заставив зажмуриться в ожидании чего-то плохого, сколь угодно плохого. Скользнули по щекам слезы бессилия, и я вдруг успокоилась, подумав, что терять-то мне собственно нечего. Я все равно умру, не сейчас, так потом... Зачем бояться?
Я нашла в себе силы посмотреть своему кошмару прямо в глаза, и не отвернуться, не испугаться снова. С трудом разлепила мигом высохшие губы:
– Чего ждешь? Убивай.
Он неожиданно улыбнулся злой, с изрядной долей иронии, кривой улыбкой:
– А есть за что?
Этого вопроса я уж точно не ожидала и потому несколько растерялась.
– Ты явно считаешь, будто причина есть. – Села на полу, обхватив себя руками. По груди текли струйки крови. – Я не стану тебя разубеждать.
– Почему?
– Не вижу смысла.
– А я, – он сел на корточки, прямо напротив меня и снова смотря сверху вниз, – этот смысл вижу.
– Нет, – я качнула головой, отбрасывая за спину мешающиеся пряди волос. – Нет, Дарсан. Все. Хватит. Ты достаточно лет меня мучил... Надоело.
– Я твой первый консорт, помнишь? – усмехнулся он. – Мы навсегда вместе.
– Ой, ли, – теперь моя очередь криво улыбаться. – Я всегда могу встать над родом, став соль-арэо-ан и это отсечет все данные ранее обещания.
Он насторожился. Напряглись под рубашкой плечи, заходили туда-сюда мышцы, сжались кулаки.
– Ты не сделаешь этого Съерра, мы оба это знаем. Не подведешь свою драгоценную матушку.
– Надави на меня, – вздернула подбородок. – И тогда увидим.
Я победила. Видела это по его лицу. Он поверил, и я смогла вздохнуть с облегчением, и чуть не застонала от накатившей боли: прокушенное плечо ныло и пульсировало, дергая руку, даже странно, что я не заметила этого раньше.
– Я не стану давить. Больше не стану. – Дарсан протянул руку и погладил меня легонько по щиколотке. – Съерра, нам нужно поговорить.
– Да что ты? – огрызнулась я, кое-как поднимаясь на ноги. Комната на миг качнулась, но быстро встала на положенное место. – Говорить надо было сразу. Говорить, а не бросаться.
Он встал тоже.
– Это... Андарран, он...
– Знаю, – оборвала. – Драконы так наказывают свою пару. Ты наказал, молодец, мне больно. Теперь можешь идти.
Дарсан рванулся ко мне единым слитным движением, которого я даже не заметила; обнял, притиснул меня к себе, кажется не понимая, что пряжка его ремня больно впивается мне в живот, а пуговицы рубашки царапают щеку.
– Не зли меня снова, ладно? – попросил, коротко целуя в макушку. – Андарран в ярости от того как провела нас твоя мать, а я слишком с ним согласен, чтобы не злиться тоже. Милая... У тебя кровь идет. Проклятый дракон, я из-за него совсем потерял голову! Погоди, немного.
Он прикоснулся к ране губами, принялся слизывать кровь. Как ни странно боль сразу уменьшилась. Ах, да, в крови и слюне симбионтов же содержится что-то такое... не помню точно, что, но оно помогает заживлению. У драконов этого вещества много, чтобы они могли зализывать свои раны. У соль-терро значительно меньше, но тоже есть.
– Знаешь, Дарсан, – бездумно сказала я в его рубашку. – Я тебя ненавижу, честное слово. Я мечтала прийти к себе и лечь спать, хоть ненадолго спрятаться от всего этого бреда, а тут ты со своими... претензиями. Зачем, а? Мне теперь не уснуть полночи, а я так хотела завтра утром сходить к Амори, пока его не увели на процедуры.
Соль-терро не ответил, был слишком занят. Да я и не ждала ответа, если честно. Как-то разом навалилась вся усталость сегодняшнего дня, даже колени ослабли. Похлопала консорта по плечу.
– Давай на кроватку, а то я упаду сейчас.
– Я удержу, – невнятно ответил он, не отрываясь от моей кожи.
– Да-да, знаю, но давай все-таки ляжем.
Соль-терро послушался и довел меня до кровати, стянул с того покрывало и помог улечься. Поставил колено на кровать, и я тут же по нему пнула.
– Сапоги стяни хотя бы.
Виновато улыбнулся:
– Прости, забыл... – И спешно стянул и сапоги, и рубашку, расшвыряв их по всей комнате и оставшись лишь в штанах. Перевязь с оружием наоборот аккуратно легла в изножье кровати, где, по мнению Дарсана, ей и есть самое место.
Я повернулась на бок, покусанным плечом вверх, позволяя ему устроиться за своей спиной и снова вернуться к заживлению причиненного "собственноручно" вреда. Правда теперь это дело перемежалось нежными поцелуями по всем окрестностям, но я сделала вид, что не замечаю их, а его это вполне устроило.
– Скажи, с чего это вы так взбесились... Я готова выслушать.
– Я занят.
– Потом долижешь. Говори.
– Ладно, – он устроился поудобнее. – Слушай. Твоя мать очень просила, чтобы мы с Андарраном лично проводили Арасту к твоим братьям, мол, опасно стало, а она везет важную информацию. Я не хотел покидать дворец, ты же после операции, но спорить с ней оказалось бесполезно, к тому же она уверила, что лежать тебе еще пару дней минимум, а я за сутки обернусь. Так что мы полетели. По дороге Араста разговорилась, ты же знаешь, с ней мало кто общается, а Андарран ее терпит, и она это знает. Так вот, она много говорила, а потом посетовала, что 'опять этот красавчик вернулся, чтоб его Дикие сожрали'. Я заинтересовался, кого это так искренне любит наша стерва и она припомнила тот случай в Алмазном...
Я не сразу сообразил к чему все идет. Потом стал припоминать: прибыл Суэст, наши провожали еще какие-то семьи из Дальних поместий и везде в числе прочих свободные молодые мужчины, обязательно не последние в домах. Тогда-то я и заподозрил, что Теара опять затеяла выборы консорта, и уже хотел повернуть обратно, но Арасте оказалось действительно надо и пришлось ее таки домчать до места. Назад мы неслись сломя голову, но поспели только-только. Лучше тебе не знать, что я успел вообразить до того как прибежал сюда и застал пустую постель. Андарран чуть с ума не сошел, мы думали, что тебе стало хуже и тебя отправили в целительское крыло, бросился туда... Истаб меня чуть не загрыз, вызвал охрану и орал так, что я чуть не оглох. Продолжать? Я думал, ты лежишь, отдыхаешь, восстанавливаешь силы, а ты... Мне даже в голову не пришла эта дурацкая мысль, будто твоя мать организует этот прием сегодня, едва ты очнулась.
И когда ты вошла, такая красивая, в платье, с прической... Андарран был в такой ярости, да и я тоже, чего уж скрывать. – Он снова ласково коснулся губами плеча. – Прости. Я понимаю, что это все твоя мать никак не угомониться, а ты как всегда не можешь ей отказать, но это ужасно злит. И от тебя пахло... Другими. Омаэлем, твоим отцом, еще кем-то, немного. Я знаю, что никто не прикасался к тебе, не целовал и не ласкал, а иначе я бы, наверное, совсем с ума сошел. Извини меня, милая, пожалуйста. Не хочу, чтобы тебе было еще больнее, правда. Голова ведь болит?
– Немного. Мне принесли тайю, она помогла.
– Много ты выпила? Помнишь, тайи нельзя пить много.
– Помню. Бокал всего. Дарсан... – я повернулась к нему, взглянула внимательно в глаза. – Ты напугал меня сегодня, напугал очень сильно. Мне, правда, показалось, что ты хочешь меня убить.
– Съерра! – болезненно вскинулся он.
– Подожди, – я накрыла его губы ладошкой. – Я еще не закончила. Ты много всего сделал сегодня, что меня испугало и заставило подумать. Дарсан, я не хочу, чтобы это повторилось, понимаешь? Я не хочу бояться, не хочу снова проходить через все то, что было с нами в начале, – мне почудился глухой стон. – Но это неизбежно. Если ты не дашь мне Слово. Всего одно Слово Дарсан, не пожалей его для меня.
Он приподнялся на локте и погладил мое лицо тыльной стороной ладони. Зеленые глаза снова горели. На этот раз – мукой.
– Какое Слово ты хочешь, Vienn natoel'е?
– Обещай, что когда я попрошу, ты дашь мне это. Без оглядок и уговоров, просто дашь и все. Обещай, Дарсан, прошу тебя.
– Милая, – он зажмурился, потом словно расслабился весь, потянулся, поцеловал в переносье и сказал: – Конечно, Съерра, бери мое Слово. Один раз, я исполню любую твою просьбу, но лишь один раз. Взамен одного прошу – я коснулся тебя сегодня без разрешения и не единожды, но не прогоняй, ладно? Не забывай, просто сделай вид, что ты все-таки разрешила и не заставляй меня десять восходов корить себя за эти ошибки.
Я выдохнула с явным облегчением – думала, он снова затребует ночи. Обошлось.
– Хорошо. Но только не сегодня, да? Можем поспать рядом, но мне все еще плохо, и...
– Не оправдывайся, Съерра, я знаю. Помнишь, я же никогда не требовал от тебя ничего, сели ты не хотела.
– Помню, – я улыбнулась, – иначе давно встала над родом.
– Ты, правда, смогла бы?
– Кто знает? – я делано беззаботно пожала плечами. – Пошли в ванную, да? Мне кажется, от меня просто несет этими проклятыми духами, голова от них раскалывается... Ты смотри! Словно затянулся немного укус, и кровь не идет.
– Да, идем, – он встал первым, поднял на руки меня. – Какая же ты красивая была в этом платье. Наденешь его для меня как-нибудь? Без нижнего. И вырез распустишь...
– Распущу, – пообещала я, блаженно потянувшись. Сейчас я могла пообещать ему что угодно.
Ведь у меня теперь есть его Слово.
Дарсан проснулся раньше меня, тихо оделся и ушел, на прощание погладив по волосам – я смутно наблюдала это сквозь дрему, потом заснула снова. Чтобы проснуться несколько часов спустя на удивление собранной. Исчезло даже успевшее стать привычным за последний год ощущение, будто я разваливаюсь на ходу, особо сильное как раз с утра. Надо же, как действует на меня встряска.
Как и собиралась, я отправилась проведать Амори. Омаэль, привычно молчаливый, следовал за мной тенью, не отставая ни на шаг, и непрерывно, прямо на ходу, что-то записывал в дневник, сосредоточенно морща лоб. Вот так-то, сопровождение повсюду моей персоны еще не означает, что можно забыть о прочих делах.
Гарен встретил меня на пороге, словно все утро дожидался, и на лице у него сияла такая радость, что я, едва войдя, тоже начала улыбаться, причем как-то по-дурацки.
– Соль-арэо, это была такая удачная идея принести Рагаррана, такая удачная!.. Амори дал очень высокий скачок по параметрам, такого не случалась уже очень давно! Да сами посмотрите!
– Хорошо-хорошо. Гарен, ты большой молодец, правда.
Через прозрачные стенки бокса я увидела своего младшего брата, катающегося по полу с драконовым ребенком и беззвучно смеющегося. Рагарран извивался в руках брата, щекотал его нежную кожу острым гребнем и – я видела – намеренно прятал когти, чтобы случайно не оцарапать малыша.
– Вправду ведь говорят, соль-арэо, что драконы разумнее людей многих, – выдохнул рядом со мной Гарен, не сдерживая восхищения.
Удивление, всколыхнувшееся во мне в ответ на его слова, быстро улеглось, стоило лишь вспомнить, насколько редко кто-либо из дворца сталкивался с соль-терро или драконами. Горожане еще туда-сюда, частенько видели их играющих в воздухе над городом, а порой и приземляющихся на улицы, привыкли отличать от Диких. Ко дворцу драконам приближаться было запрещено, кроме симбионтов соль-терро, разумеется.
Драконы от Диких правда не больно то и отличались. Принимали нас, людей, пока мы не лезли в их скалы и горы, пока не трогали потомства. Но и не любили особо, да и не за что им нас любить...
Приблизился Омаэль:
– Соль-арэо, сюда направляется ваш отец. Если уйдем прямо сейчас, то вы не встретитесь. – Все-то он понимает, мой соль-фэсто, видит как мне 'хочется' встречи с отцом... Но я останусь, не сбегу, как делала, бывало, раньше. Останусь.
Мать всегда любила очень красивых мужчин, красивых как соль-фламме – тонких, гибких, с лицами идеально правильной формы и непременно шикарными волосами. Они у отца были огненно-рыжие, такие есть только у первой линии дома Опал, и еще красные глаза. И по шесть пальцев на руках – тоже типичная Опаловая черта.
Отец стал вторым консортом матери, но не последним. Его почитали больше остальных, как раз за мое рождение. И в то же время презирали больше – за Амори, который родился тоже от него, и на удивление похожим.
Обычно, в правящих семьях детей не делят. Просто растят все вместе и все. Но матери доставляет наслаждение наблюдать за грызней своих возлюбленных мужчин, и нередко она эту грызню сама и провоцирует, а потом не устает заново разжигать едва та притухнет, подёрнется пеплом.
Но отец, несмотря ни на что, всегда относился ко мне как-то... не по-родительски. К Амори, впрочем, тоже. Дом Опала вообще наплевательски относится ко всем своим отпрыскам, и отца это не минуло. Когда я была маленькой, он не умел меня воспитывать, не умел играть, да и не хотел учиться. Его хватало только на публичные выходы всей 'семьей'. Куда больше я тянулась к отцам братьев, и они отвечали мне взаимностью. Правда, наши отношения улучшились, едва я подросла и перестала нуждаться в опеке. Отец умеет быть хорошим другом.
Он не вошел – влетел в вихре своих огненных волос и осознании собственной власти, исполненный собственного достоинства. Которое тут же убавляется вполовину, едва его взгляд падает на бокс и Амори. Он встряхивает головой и оборачивается ко мне:
– Здравствуй, дочь.
Я поморщилась мысленно, кляня свое решение остаться.
– Здравствуй.
Омаэль сделал вид, что отца здесь нет, и пламенные взгляды его не трогали.
– У Амори дракон, – с легкой брезгливостью удивился отец. – Оторвать голову тому, кто это придумал! Мой сын и эта... тварь.
– Отрывай, – легко согласилась я. – Это моя идея, и Рагарран останется ровно там, где находится сейчас, иначе ни я, ни Андарран не пожалеем сил и возможностей для выражения своего неудовольствия. Никто ведь не хочет расстраивать Амори, а он успел привязаться к детенышу.
