Текст книги "Цена недоверия (Два шага в Бездну) (СИ)"
Автор книги: Екатерина Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Тюрина Екатерина Александровна
Цена недоверия
Часть 1. Бездна.
Время пылью сквозь пальцы
Несется, несется рекою...
Ты, правда, считала когда-то,
Что мир беспределен,
Что мир необъятен,
Что ты в нем навечно, свечою?
Если на рассвете подняться на самый верхний из шпилей Лазурного дворца, самого высокого строения в Высоком городе, то можно увидеть множество интересного.
В первую очередь, это, разумеется, сам рассвет. Оба солнца, и Первое, и Малое, поднимаются рядышком, постепенно являя себя из-за восточного горного массива. Длинные тени разбегаются в стороны, многие деревья спешно сворачивают листву, спасая ее от смертоносного излучения.
Но это невероятно красиво.
Еще можно понаблюдать за тем, как дневная жизнь сменяет ночную, и это куда как интересней восхода солнц, хотя и не так красиво. С другой стороны, ищущий одну лишь красоту, несомненно, сможет насладиться видом проснувшихся драконов, блеском чешуи, искрящейся на свету всеми оттенками цветового спектра. Огромные создания, ночующие на горный выступах, лениво потягиваются, выгибают шеи и встречают новый восход слаженным ревем сотен глоток.
Этот рев будит рабочее население.
С высоты кажущиеся всего лишь маленькими черными фигурками, люди, заполняют улицы, забавно копошатся, общаются... живут. Равнинный город простирается от подножья дворца во все стороны сколько хватает взгляда. На горизонте едва различимы шпили огромных замков – Домов соль-фламме, стоящих в Старом городе. В прошлом дворец тоже находился там, пока не построили нынешний, и моя семья не переселилась сюда.
Если поднять глаза, то иногда, в особенные восходы, получается увидеть Призванные Ветра. В лучах восходящего солнца туда стремятся лишь самые сильные и бесстрашные драконы – бешеные скорость и сила Ветров может запросто не только начисто разорвать перепонки в крыльях, но и разнести в клочья само драконье тело.
Там далеко в вышине драконы танцуют с Ветрами.
Это... неописуемо.
А еще можно...
– Великолепное утро, моя леди... Вы, вижу, снова пожертвовали утренним сном ради совершенно обыденной картины?
Я не оглянулась.
И уж точно не удостоила потревожившего мою уединенность даже и взглядом.
Этого соль-терро я ненавижу.
Терпеть не могу.
Не переношу!
Мне тошно просто от самого факта его существования!
В его присутствии... ох, да что тут говорить.
Не-на-ви-жу.
Что весьма отравляет мне жизнь, ибо это существо является моим консортом. Единственным. Ладно, пока единственным. Надеюсь, в самое ближайшее время я найду мужчину, в которого смогу влюбиться, и отгорожусь им, наконец, от этой сволочи, смеющей претендовать на меня и мою свободу.
Голос его приобретает более глубокие, ласкающие ноты:
– Моя леди кажется не в духе! Кто же посмел украсть ваше хорошее настроение?
Твоя гнусная рожа, кто же еще!
Но на деле я всего лишь продолжаю пялиться на город, однако, теперь уже слепо, потому что за гневными мыслями желание насладиться ежеутренним зрелищем пропало совершенно – да комкаю ткань платья в пальцах.
Бездна, когда я уже сдохну, наконец...
Рядом со мной к парапету, окружавшему площадку шпиля, прислонилось мужское бедро, затянутое в кожу. Зацепившись за него взглядом, я против воли подняла глаза выше.
Ради справедливости стоит признать, что им сложно не любоваться. Среди соль-терро много красавцев и обычно я отношусь к ним прохладно, но именно этого угораздило родиться моим идеалом! На голову возвышающийся над всеми остальными, этот мужчина был самим воплощением грациозности и пластичности. Широкие плечи и массивность телосложения не оставляли места изяществу, но этого и ненужно было, ему хватало хищной грации.
Знакомьтесь, соль-терро Айон Дарсан Сеннотт-Олгн Андарран собственной персоной.
Черная смоль волос, хищные черты лица – тонкие губы, высокие скулы, прямой нос, складка у губ – все было пределом моих мечтаний. Светло-зеленые, травянистого оттенка глаза смотрели с усмешкой...
О, как я его ненавижу!
Однако сегодня я не могла не отметить, что лицо у него заострилось сильнее обычного, под глазами лежали тени, а на обычно идеально выбритом подбородке пробилась щетина. Кажется, не я одна лишена сна? Что ж отлично! Так тебе и надо, мерзкая тварь!
– Вам, консорт, не мешало бы выспаться, – смерила его ледяным взглядом, – а не подниматься сюда и прерывать мои размышления.
– Ну что вы, как я мог не поприветствовать вашу сияющую красоту, – мягко отрезал он.
Я беззвучно застонала.
Он загонит меня на ту сторону раньше срока, это точно!
Отвернулась.
Все равно утро уже испорчено напрочь...
А жаль.
Волоски на шее встали дыбом: Дарсан склонил к ней голову, почти касаясь волос губами... Почти. Но не касаясь. Он уже выучил это урок – нарушит без дозволения границы личного пространства и у меня появится законный повод избегать его общества минимум десять восходов. Немного, конечно, но и немало – смотря с какой стороны судить.
– Как ты, vienn natoel'е? – шепнул на ухо.
Мне оставалось только хмыкнуть – как обычно, когда доходит до дела, все насмешливые и издевательские ноты уходят из его голоса, оставляя только эту обеспокоенность и тоску. Я могу даже не оборачиваться и так знаю, что пальцами он сейчас водит вдоль моих волос, свободно лежащих на плечах, водит буквально в миллиметре от них, но не дотрагиваясь, и внимательно следит, чтобы не сделать этого ненароком...
– Не твое дело, – приходиться наклонить голову, чтобы максимально увеличить дистанцию между собой и его пальцами. Да-да, я знаю, как это его задевает. Потому и делаю.
– Мое дело, ты знаешь это, – выдавил сквозь зубы. – Мое, и больше ничье.
Я пожала плечами не желая вступать в очередной бесполезный спор. Толку не будет, а нервы жалко. И так бессонница мучит.
– Мне пора.
Развернулась, чтобы уйти, но высокая фигура вмиг преградила путь.
– Подожди.
– Зачем? – обреченно вздохнула. Опя-ять. Сейчас он снова будет доказывать мне, что...
– Приходи ко мне сегодня. Вечером. – Если бы я знала его чуть меньше, то только фыркнула бы на этот приказ. Однако, мои познания о нем все же, пусть и невольно, были довольно обширны, и слух уловил в этих словах умоляющие нотки.
Я иронично изогнула бровь. Бездна, неужели кто-то тут научился просить?
– Нет.
– Съерра. Приходи. – Я отчетливо видела, как на скулах у моего консорта заходили желваки.
– Где же твое хваленое самообладание, – насмешливо поинтересовалась. И снова напустила в голос льда:– Нет. Никогда! Лучше застыть навечно, чем...
Он резко вскинул руку, и мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не шарахнуться в сторону. Перегнула палку, что поделать. Но он не прикоснется ко мне, не посмеет...
– Не надо, – глухо, с большими паузами между, с трудом выдавливаемыми словами, попросил. – Не продолжай. Я понял.
– Пропусти! – Голос все же дрогнул совсем немного, самую малость... Но он услышал. Сузились напряженные глаза, выискивая причину страха, большое тело плавно и медленно сдвинулось в сторону, освобождая дорогу. Я нутром чувствовала, что он не желал моего страха...
Но все равно ринулась вперед, забежала в смотровую и заперлась изнутри. Руки подрагивали. Винтовая лестница вела вниз, я бежала не чувствуя ног и крутизны пока голова окончательно не закружилась и перед глазами все не смазалось в единое серое пятно...
– Соль-арэо? Что-то стряслось? – Взволнованно подскочил на месте командир станции. Видимо мои чувства ясно отражались на лице.
– Все в порядке, командир.
– Вам лучше воспользоваться лифтом...
– Да, я так и сделаю, спасибо.
Спуск на нижние уровни дал время успокоиться и собраться с мыслями.
В конце концов, это всего лишь еще один восход из череды таких же, дел еще немеряно, а раскисать у меня просто нет права. Городу постоянно нужен контроль "от" и "до", и мать не похвалит меня, узнав, что к делам я отношусь спустя рукава.
Лифт, как и вся техника Верхнего Города, был прозрачным и двигался бесшумно. Упругое теплое биостекло являлось сверхпрочным и пережило бы, наверное, даже ядерный удар. Очень актуально для нынешних соль-фламме, среди которых буйным цветом цвела паранойя.
Мне, словом, до нее тоже недалеко, если не научусь подавлять всплывающие в ненужный момент воспоминания. Мой консорт сущая заноза в заднице, но заноза привычная и хорошо знакомая. Только на повестке дня появление еще одной, только неизученной и непонятной – сегодня с визитом должен прибыть брат отца и его несносный сын. Несносный, потому что слишком уж горд, избалован, слащав и хитер, да славится тем, что не пропускает ни одной дамы мимо себя, будь она хоть млада, хоть стара. А вот уж как три дня во дворце гостят пятнадцатилетние наследницы Аметистового Дома. Юные и неискушенные, да вдобавок без должного присмотра – Глава дома с женой с восхода на восход ожидали появления третьего малыша, вот и выдворили беспокойную молодежь на время подальше. И не приведи Бездна, Суэст хоть глянет косо в их сторону. Скандал нам нужен в последнюю очередь.
Дело еще более осложнялось тем, что вся соль-фламме прочила красавца Суэста мне в консорты. Препятствий для того фактически не существовало, ведь он не был моим близким и даже кровным родственником (отец и его брат Хатар, рождены были от разных консортов). Сам соль-фламме тоже прекрасно об этом знал и прикладывал все усилия для ускорения уже решенного в глазах всех, кроме четырех человек, дела. Собственно кроме моих отца с матерью, ненавидящей обоих, и Хатара, и Суэста, меня и моего консорта. Дарсан являлся, выдыхая пламя изо рта (к счастью не буквально) стоило лишь любому мужчине оказаться на расстоянии ближе метра от меня.
За семь лет весь этот концерт мне изрядно надоел, но куда деваться. Порой создавалось впечатление, что о моем излишне ревнивом консорте и его ко мне отношении не знает только крайне ленивый. Чертов соль-терро не упускал случая демонстрировать свой статус, и не стеснялся угрожать. А угроза от соль-терро, за плечами которого стоит легендарный антрацитовый дракон Андарран, это почти одно и то же, что смертный приговор. Отсроченный, но не менее смертоносный.
Один раз Дарсан и Суэст уже столкнулись лбами, и дело чуть не дошло до смертоубийства, и дошло бы, не хвати мне ума и смелости встать меж ними. Моя персона для консорта значит весьма немало, он мигом взял себя в руки и замер соляным столбом, сверкая зелеными глазищами. Суэст, в силу молодости и прочего, так не умел, и его едва оттащили матерые телохранители.
Соль-фламме до сих пор вспоминают эту историю, но еще больше испуганным шепотом переговариваются о другом: через сутки после того происшествия, Суэста нашли в собственной комнате едва живым. Кто-то жестокий не оставил в его теле ни одной целой кости, слаженная команда медиков и лекарей неустанно трудилась над ним около года, приводя в жизнеспособное состояние.
Очевидную вину Дарсана так и не доказали. Помимо силы и ярости, в нем жил живой ум, куда богаче моего, и холодный расчет, которого я не имела вовсе. А что поделаешь – на любом семейном древе всегда есть кореженные негодные веточки.
Но это отступление, а суть в том, что сейчас Суэст оклемался и возвращается с единственной целью – мстить. Причем, наверняка, в этот раз он обойдется без топорных и публичных приемов, предпочтя им скрытые, но не менее разрушительные каверзы. А еще как назло обоих моих старших братьев нет во дворце в данный момент. Они оба срочно отбыли к Ранлоку – цепочке искусственно созданных островков, где находилось "загородная" резиденция нашего Дома. Это официально. А на деле, скрывались от матери на которую в очередной раз снизошла идея найти им женщин.
Такое происходит редко, но все же происходит. Матери хочется внуков и ее чувства можно понять. Но не принять, что вы. Братья вовремя почуяли неладное и скрылись, а мне же деться некуда. И значит рано или поздно мать доберется и до меня.
За этими размышлениями я не заметила, как дошла до своего этажа. Здесь мне был знаком каждый уголок, каждая складка на обивке мебели, каждая пылинка... это мое убежище от окружающего мира.
И сегодня я хочу находиться именно здесь, когда услышу то, о чем боялась думать больше тридцати восходов...
Он постучался, через несколько минут и вошел, не дожидаясь ответа. Хиленький, низенький лекарь Истаб, давно был мне ближе, чем друг и знал обо мне, моем теле и моих чувствах куда как больше меня. Без него я бы не дожила до сегодняшнего восхода.
– Ну как? – дрожащим голосом спросила я, забыв даже поздороваться. Пусть, он не обидится.
Истаб присел на софу рядом со мной, решительно поджав губы.
– Плохо, леди. Болезнь приближается к сердцу. И мы не можем начать лечение, сами знаете почему.
Пальцы заледенели, спина, наоборот покрылась липким горячим потом.
– Сколько?..
– Без лечения? Два-три года.
– А с... А с лечением?
– Неизвестно, но больше чем пять-семь лет точно. Леди, я оставлю вас. Мне еще нужно сообщить вашей матери, вы не против?
– Нет. Нет, нет, что ты... Сообщай, конечно. Только скажи, чтобы она меня пока не тревожила. Я хочу побыть в одиночестве.
– Конечно. И леди...
– Да, Истаб?
– Мне искренне жаль.
– Я знаю. Спасибо.
Лекарь, на мгновение замешкавшись, поклонился и тихо удалился, прикрыв дверь. И этот тихий звук – щелчок вставшей в пазы щеколды, словно послужил сигналом для пружины, находящейся внутри меня, и не дающей расслабиться.
Это не для соль-арэо – рыдать, свернувшись жалким клубочком на полу.
Это не для соль-арэо – рыдать над своей судьбой и скорой смертью.
Это не для соль-арэо – рыдать, глотая слезы.
Это вообще не для соль-арэо – рыдать.
Но что еще делать?
Однако, немного времени спустя, слезы кончились. Предательницы. Лишили последней возможности облегчить тяжесть, скопившуюся за столько времени внутри...
Горячая вода должна помочь. Точно должна.
Ноги ужасно тряслись, руки буквально ходили ходуном. Я измучилась, пытаясь снять неудобное платье, непослушные пальцы не желали расстегивать пуговицы и распутывать завязки, а сил порвать ткань просто не было. Но все-таки, кое-как, через искусанные с досады и бессильной злости губы, это удалось, и я шагнула в маленький бассейн, исполняющий роль ванны.
Со всех сторон тут же упруго ударили струи теплой воды. Нашарила ладонью регулятор, поставила на максимум. Комната стала быстро заполняться густым молочным паром. Вот бы еще и мысли туда же...
Стук, грохот, и вот уже разъяренный консорт врывается ко мне, обхватывает, закрывает от воды.
– Сдурела? – шипит на ухо.
Я трясу головой. О чем он? И только когда он отключил воду и разогнал немного рукой пар, увидела свою кожу. Красную, обваренную. Где же боль? Почему не больно?
– Vienn natoel'е, что с тобой? – щеки осторожно обхватили его пальцы. В перчатках. Предусмотрительно. – Что случилось?
Я думала о чем-то. Не помню. Кажется... нет не об этом. Что же?..
– Почему не больно? – наконец хрипло спросила. – Айон, почему?
– Не знаю, – ответил он. И легко подхватил меня на руки. Правильно, что ему управляющему драконом мой птичий вес? – Но обязательно выясню. Обязательно, слышишь?
– Слышу...
Он уложил мое почти безвольное тело на кровать, отвел в сторону мокрые волосы. Мельком глянул в глаза, шепнул что-то... И снял перчатки.
В груди тревожно забилось нехорошее предчувствие.
– Айон?
– Да, моя леди? – отозвался, снимая форменную куртку соль-терро.
– Что ты...
– Прости, так надо.
Ужас окатил ледяной волной.
– Айон, нет! Нет, пожалуйста, пожалуйста! Нет!
Он зажмурился и положил раскрытье ладони мне на живот.
– НЕТ!!!
Кажется, я кричала. Нет, орала, пока не сорвала голос, пока не перестало хватать воздуха в легких, пока сознание не оставило меня наедине с тьмой... и с ним.
Огромный, чернее самой ночи, дракон смотрел мне прямо в душу. Взгляд его изумрудных глаз едкой кислотой плавил мне кости, заставляя плакать от боли. Нет, он ничего не делал. Просто смотрел.
Снова и снова.
Не моргая.
Не отводя взгляда.
Я мечтала потерять сознание, отключиться, больше не чувствовать боль и не видеть эти невыносимые драконьи глаза, не ощущать на себе его взгляд. Но нет, проклятый дракон, не давал мне желанного забытья.
Когда боль стала постепенно уходить я, застонав горящим горлом, перевернулась на бок, подтянув колени к груди. Они были нормального цвета – ожог исчез.
Рядом тяжело дышал тот, кого я ненавижу. Насколько мне известно, то, что он проделал, болезненно для всех троих: самого Дарсана, его дракона и меня, которую он на несколько мгновений втянул в крепчайшую связь, существующую между ними.
Раньше я о таком только слышала. Этим способом драконы спасают своих детенышей, если тем грозит опасность. Некоторое время после "погружения" в бешеный водоворот эмоций, чувств и прочего, составляющего связь симбионтов, драконеныш становится почти неуязвим как физически, так и ментально. Наши ученые вечно плачутся, что им не дают изучать драконов и их симбиозы с соль-терро, а как по мне, так даже лучше.
Если кому-то хочется, буквально, лезть в пасть дракону – это его решение и его проблема. Я была бы счастлива и близко к ним не приближаться.
– Зачем ты это сделал, Дарсан? – хрипло спрашиваю, не открывая зажмуренных глаз. Не хочу его видеть.
Рядом завозилось большое тело.
– А где же "Айон"? И получаса не прошло, как ты меня так называла. Я не против, продолжай.
Да, сглупила я. Айоном его назвать... это слишком лично. Слишком близко. Он всегда требовал, чтобы я звала его именно так, когда мы ночевали вместе. Холодное и далекое "Дарсан" казалось мне более безопасным. Еще одно доказательство того, что шок был слишком уж сильным, будь я в своем уме, ни за что не назвала бы его по первому имени.
– Ответь на вопрос.
Ироничный смешок донесся до моего слуха.
Ой, да на здоровье.
– Как только ты расскажешь, что происходит.
– Ничего не происходит.
– О, разумеется. Моя леди просто так рыдала под струей кипятка и не чуяла боли. Таково ее желание, верно?
– Перестань...
Я закрыла лицо руками. Не хочу ничего видеть, и слышать тоже не хочу. Когда все это кончится уже... Надоело. Два года, так? Это много или мало? Кажется, все-таки много.
– Извини. – Судя по шороху, он встал. – Съерра?
– У-уйди, пожалуйста...
– Ну, уж нет. Учудишь еще какую-нибудь глупость. Что поделать, леди у меня непредсказуема.
– Дарсан.
– Айон, моя леди. Айон.
– Ни за что!
Я открыла глаза и привстала на локте, будто надеялась хоть так донести до него нужную мысль. Увы, но мой консорт непробиваем. А уж если вбил себе что-то в голову...
– Жаль, – покачал головой, скрывая усмешку. – Где-то тут мои перчатки... – Он обошел кровать с другой стороны, наклонился поднять отброшенные в запале перчатки и замер. Я видела, как буквально закаменела его спина.
Что там та...
Бездна.
Бездна!!!
Там, на прикроватной тумбочке, стоял лакированный ларец переполненный разноцветными бутыльками-порошочками. Такие должна пить каждая женщина минимум несколько месяцев до планируемой беременности, чтобы подготовить свое тело. Я пила их уже двадцать восходов.
Может, он не знает, что это? Откуда ему, в конце концов...
– Это что? – неверным голосом спросил он, взяв ларец в руки и поворачивая то одним боком, то другим. Забытые перчатки упали обратно на пол. – Съерра? Что это такое, я спрашиваю?
Я резко вспомнила, что лежу все еще обнаженная и натянула на себя покрывало, садясь и обнимая руками коленки. Сказать, что рядом с разъяренным Дарсаном мне неуютно, значит скромно промолчать. Кажется даже, будто в комнате стало изрядно холоднее.
Но он все еще ждет моего ответа.
– Витамины. – Ни капли лжи. Просто не вся правда.
– Да ладно? – саркастически изогнул бровь Дарсан. Отброшенный его рукой ларец с ужасным грохотом ударился о стену и разлетелся щепками. Его содержимое покрыло пол осколками стекла, лужицами растекшейся жидкости, пятнами порошка. Я вздрогнула и плотнее закуталась в покрывало. – И давно ты решила завести ребенка?
Да, конечно, не знает. Бездна, есть ли в этом мире вообще что-нибудь, чего он не знает?!
А, да. Он не знает, что мне недолго осталось. Немного подождать... нет, поглядите-ка, легче мне от этого не стало. Удивительно.
– Дарсан, перестань.
– Что перестать? – рявкнул он, метнувшись к кровати. Я подалась назад, но чем больше откланялась, тем ближе он приближался, полыхая потемневшими от злости глазами. – Моя женщина планирует беременность, а я об этом даже не знаю! Может потому, что вовсе не меня назначили потенциальным отцом, а? Или я запоздал, и ты уже беременна? Поэтому тебе было так плохо сегодня, да? Что же ты молчишь?
– Ты и слова не даешь мне вставить, – гордо вздернула я подбородок. Пусть даже внутри у меня все узлами скручивалось от страха. – Я не беременна. Пока.
– Пока? – злобно сощурился. – И когда ты собиралась мне сообщить мне о столь "неважном" событии?
– Еще ничего не решено, успокойся. И ты же знаешь, что нам с тобой нельзя иметь общих детей.
– Это меня и беспокоит. Зачем тебе тогда эти препараты? Твоя мать опять требует наследников?
– Не стоит тебе трогать мою мать!
– И в мыслях не было. Ну, я жду рассказа.
– Это на всякий случай. Вдруг когда-нибудь... – я захлебнулась словами, когда его рука схватила меня подбородок и сжала, твердо, но не до боли.
– Не ври.
От возмущения я даже задохнулась:
– Как ты смеешь!
– Смею, пока ты творишь, Бездна знает что. И пока не желаешь даже рассказать мне правду. Хотя это не так уж и сложно, как мне представляется.
– Ты бесцеремонный ублюдок! – Я с силой пнула его пяткой в живот, и зашипела, оцарапавшись голой кожей о пряжку ремня с изображением свернувшегося кольцом дракона.
Дарсан даже не поморщился, только снова издевательски усмехнулся:
– Вот уже пошли оскорбления. Что же такого ты скрываешь, Съерра? Мне все интересней.
– Не твое дело! И уберись уже отсюда, ради всего святого!
– Мое святое – это твои жизнь, душа, свобода и честь. И уж всяко ради них я не стану отступать.
– Ублюдок!
– Повторяешься. Значит так: либо ты говоришь сама, либо я сам выясняю все подробности.
– Это каким, интересно, образом? – настораживаюсь.
Дарсан выпрямился, заложив пальцы за ремень.
– Истаб, не отличается таким упрямством, какое свойственно тебе.
– Не посмеешь. Лекари неприкосновенны!
– Да ладно? – и снова этот так раздражающий меня жест в виде изогнутой брови словно призывающий: "Ну-ка, поспорь со мной!"
– Бездна, – прикрыв глаза, пробормотала я. – Как же я тебя ненавижу...
Соль-терро пожал плечами:
– Ненависть лучше безразличия, так что я рад и этому. Ну, так что, будешь говорить, или мне отправляться за Истабом?
– Скажу, – обреченно соглашаюсь. – Только дай мне хоть одеться для начала.
– Что бы ты успела придумать новую ложь? Ну, уж нет, – заявил он. – Говори. Сейчас же.
Я метнула в него гневный взгляд:
– Давно тренируешь столь приказной тон?
– Ежеутренне, – невозмутимо ответил, выстукивая на пряжке ремня какой-то ритм. Не терпится? Ну, получай!
– Скоро в Лазурный прибудут представители каждого достойного Дома соль-фламме. Мы с матерью решим, кто из них достоин стать моим консортом и отцом моего ребенка.
Я ожидала чего угодно, от истерики, до попытки удушения. Но не спокойного смеха и иронично задранной брови, Бездна его забери!
– Что смешного, Дарсан?
– Этого не будет, моя леди. Я официально уведомляю тебя, что каждый, посмевший хоть пальцем дотронуться до твоей кожи, будет убит немедля.
– Не имеешь права!
– Я – может и нет, а вот Андарран имеет. У каждого дракона есть право на защиту членов своей семьи. Никто это право отобрать не может.
– Да только я – не драконица!
– Ты моя женщина, более того, ты – моя Vienn natoel'е. Так что я могу защищать от любой опасности, которую сочту проблемной.
– Тронешь кого-нибудь из соль-фламме – вылетишь из Лазурного быстрее, чем твой проклятый дракон успеет почесаться!
– Посмотрим. В конце концов, у Андаррана весьма дурная репутация, как думаешь, кто посмеет нас тронуть? Так что передай своей матери, что внука она получит только через мой труп или через мое непосредственное участие.
– Но шанс, что у нас родится нормальный ребенок минимален! – взвыла я от очевидности намека.
– Если ей нужна наследница, пусть сама ее себе рожает. Съерра твоей матери править еще немало сотен лет, ради Эмифи, какая наследница? Что с ней делать? Еще слишком рано. А если императрице хочется внуков, на здоровье, у нее трое сыновей имеются.
– Ты невыносим, с тобой бесполезно спорить! – раздраженно стукнула кулаком по подушке. – Я возьму второго консорта чего бы мне этого не стоило. Ты не сможешь мешать мне вечно!
– Зачем тебе второй консорт? Меня тебе мало? Если так, просто навещай мою спальню чаще, чем раз в двенадцать восходов. Или возьми меня в свою.
– Вот еще! Утром я сказала тебе ответ на такое же предложение, могу повторить снова, благо он вряд ли измениться хоть когда-нибудь. Дарсан не мешай. Дай мне спокойно полюбить, дай хоть немного радости увидеть в своей жизни.
– Прости, Съерра, – он устало потер лицо, мигом теряя весь свой вызывающий вид. – Я обещал тебе тогда и не изменил решения. Ни единого мужчины кроме меня в твоей жизни не будет.
– Мерзавец.
– Прости.
– Убирайся.
– Хорошо, моя леди.
– И еще. Ты сегодня посмел прикоснуться ко мне без моего дозволения. Ты знаешь, что это значит.
Он собиравшийся уже шагнуть за двери обернулся.
– Это несправедливо. Я помог тебе, а ты на десять восходов лишаешь меня своего общества.
У меня слезы подкатили к горлу:
– Вовремя ты вспомнил о справедливости. Наверное благодаря ей я не могу любить, рожать, и обязана минимум раз в двенадцать восходов терпеть твои притязания? Странная справедливость.
Он врезал кулаком по косяку, оставив на дереве приличную вмятину со следами крови, и вышел, мягко закрыв за собой двери.
– Ненавижу, – сквозь слезу шепчу вслед.
Вечером ко мне зашла мать.
Конечно, ей уже донесли о результате работы целителей, и конечно, в самых мрачных тонах, не смотря на то, что она и сама горазда сгущать краски, даже самый ярко-лазурный превращая в несусветную гадость вроде смеси бордо и болотного зеленого, с отчетливой примесью гнойно-коричневого, и переубедить ее практически невозможно.
Возможно от этого, однако не факт, но она выглядела уставшей и измотанной до невозможности. Фамильная жемчужная кожа посерела, под глазами залегли тени, их родные сестры залегли в уголках губ. Ее нечасто можно увидеть в таком состоянии – безупречная королева, никому она не позволит считать, будто не всевластна. Кроме меня, разумеется.
– Как ты? – Были первые ее слова, заданные сухим, царапающим слух голо сом.
– Нормально. – А что еще можно ответить? Я не имею права жаловаться или врать.
– Истаб рассказал мне все.
– Да, знаю.
– Съерра, милая... Я не знаю что делать! – Мама расстроенным вихрем пронеслась по отчищенной, от учиненного Дарсаном погрома, комнате. – Не знаю!
Я со вздохом отложила недочитанную книгу и села в кресле прямо.
– Ты ничего не можешь сделать, мам. Мне осталось два года. Может быть, три.
– Два года... – эхом повторила она. – В Бездну! Я не хочу остаться без дочери!
– Мам... Не надо. Мне плохо и без напрасных поисков справедливости. Когда мы скажем отцу? И братьям?
Пока о моей болезни знали только мы двое. Не желали напрасно волновать. А может, и надеялись на что-то, мать наверняка надеялась. Например, что лекари ошибутся. Или что найдут лекарства, или...
Неважно. Лекарства не существует. Тут виновато само мое рождение.
Никто до сих пор не знает что это – судьба, магия или какой-то сбой в геноме. Известен только сам факт: более трех женщин в правящей семье одновременно быть не может. Если такое случается, то кого-то неизменно поражает странный недуг, быстро сводящий в могилу. Мама считает, что это некий механизм отбраковки, дабы избежать борьбы за власть. Я склонна ей верить, потому что иных идей все равно нет.
Когда мать забеременела мной, это была ее четвертая беременность и третий ребенок. Самую первую медики и лекари (те, кто посвящены в эту тайну) оборвали, едва поняв, что плод женского пола. На тот момент еще жива была мамина сестра Эорин и ее дочь Эовис. Трое. Как и положено. Потом один за другим родились братья, и матери хотелось еще ребенка – по одному на каждого консорта, своеобразная такая справедливость.
Не знаю уж как медики промахнулись с определением пола, но они это сделали. Процедура проверки считается абсолютно точной и вторичной в виду ее вреда для матери и плода не делали. Так до самого момента моего рождения все искренне считали, что правительница подарит миру еще одного мальчишку, рыжего и вихрастого – в отца. Обманулись оба раза и с мальчишкой и с мастью.
Поначалу она надеялась, что все обойдется. Сама она действия этой отбраковки не видела, лишь читала в семейных хрониках и слышала от своей матери, строго наказывающей блюсти святое правило "не больше трех". Когда в возрасте семи лет лекари обнаружили у меня странную патологию, никто особо не насторожился. Бывает. Ничего страшного – изучат и вылечат.
Не изучили. Потому что изучать было нечего: физиологически все было в порядке. Лишь на ментальном плане лекари видели то, что описали как темную туманную дымку. Она зародилась в левой ступне и с годами ползла все выше и выше... Достигала какого-нибудь органа, проходило время и он вдруг отказывал. Конечно, лекари потом все восстанавливали, но факт остается фактом и неизбежным: когда она, эта странная дымка, достигнет сердца – однажды им меня не вытащить.
Они предлагали "лечение". По одному удалять все органы, заменяя их выращенными искусственно аналогами. Разумеется, надолго этого не хватит и операции нужно будет повторять каждые три-пять лет... И понятно, что после такого ни о каких детях говорить не приходиться.
Но мне такую жизнь не хочется.
К тому же есть и еще кое-что.
После рождения Амори, моего младшего брата, мать осталась бесплодной. Окончательно. А даже если у одного из моих братьев родится дочь, она не имеет права наследовать, потому что будет принадлежать тому роду, в котором рождена ее мать.
