Текст книги "Цена недоверия (Два шага в Бездну) (СИ)"
Автор книги: Екатерина Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Жизнь моя тогда была, безусловно, не безоблачной, это скорее теперь, с головой погрузившись в океан абсурда и истинного кошмара обреченности, мне так кажется. Она вообще разделилась на "тогда", где я имела шанс на жизнь, и "сейчас" где остались только боль и долг. И даже думать об ином не выходит, смерть занимает все мысли, не оставляя места ничему. Разве что, долгу...
Забавно ведь.
Не реши однажды Дарсан предъявить на меня права, и я бы жила. Не реши он того же, есть шанс, что я тихо лишилась бы ума, не вынеся осознания болезни. Что ни говори, сколько времени я уже держусь на одной лишь ненависти к нему? Мой самый верный враг, он не дает мне погрузиться в себя до конца и утонуть в жалости...
Тогда было еще не так.
Мне недоставало разума понять слишком многое, а злость мешало и той малости, которую понять было в моих силах. Дарсан же умен и расчетлив во всем, кроме отношений.
Соль-терро живут не особенно долго. Дикие сильны, опасны и их много, слишком много для тринадцати симбионтов, которые в свою очередь венец творения Алмазного рода. Их создали так давно, что даже сам Алмазный род не помнит уже как именно. Известны лишь факты...
Их всего тринадцать и всегда было, есть и будет столько же.
Когда умирает один из пары дракон-соль-терро, второй умирает тоже.
Но они возрождаются. В резервации живет группа ученых хранящих эту тайну. Когда кто-то из симбионтов погибает, они требуют девушку способную родить и получают ее, потому что остаться без единственной защиты... невозможно. Это называют жеребьевкой. В ней наравне участвуют девушки из всех сословий, кроме соль-арэо, что понятно. Конечно, ни одной семье не хочется просто так отдавать своих дочерей... но так надо. И за это соль-терро ненавидят еще больше.
Девушки не возвращаются потом. Я видела их однажды – они остаются в резервации, работают, помогают вести быт соль-терро. Они тихи и неразговорчивы, их мало что интересует. В чем бы не заключался ритуал, он не проходит бесследно.
Я знаю немного, только то, что рассказывала мать, которая тоже не знает всего, однако как правительница обязана разбираться во всем, за что несет ответственность.
Девушке искусственно подселяют плод и на этом обычные процедуры оканчиваются. Несколько месяцев беременности она будет связана с драконицей, вынашивающей яйцо, узами, которым нет названия. Потом та откладывает яйцо, а девушку вводят в глубочайших сон. Мать показала мне однажды как это выглядит – нас не пустили в саму лабораторию дали лишь смотреть через стекло – несчастная девушка, живот которой был уже хорошо виден, лежала в неглубоком бассейне с теплой водой, вся опутанная огромным количеством трубок, большая часть которых вела прямо из ее живота к яйцу...
Кошмарное зрелище. Действительно.
Беззащитная нагая девушка, беременная и искусственной пуповиной связанная еще и с драконьим яйцом. Ей не дают проснуться, не знаю, чувствует ли она, как десятки трубок опутывают ее недвижимое тело, впиваясь в беззащитную кожу. Надеюсь, что нет.
Потом следуют роды. Тоже искусственные. Одна команда ученых вынимает ребенка, в то время как вторая разбивает скорлупу на драконьем яйце. Они все делают до отвращения слаженно и синхронно – им всем много лет и эта операция не первая. И далеко не последняя.
Ребенок и дракон появляются на свет одновременно, и их обоих помещают в единый маленький бокс, где они проведут первый год жизни, пока не окрепнут достаточно, чтобы ничто не могло повредить, искалечить их связь, такую крепкую и хрупкую одновременно. Это дикое зрелище – младенец и драконеныш бок о бок, рядом нежнейшая кожа и острые когти ... У бокса неустанно будут дежурить сразу по трое ученых, следя и заботясь.
Девушку же отправят на "восстановление" после чего ей будет предложено вернуться в семью. Еще никто не согласился, но вопрос задается каждый раз, с тупым упрямством людей, не желающих понять, что их опыт не совершенен, и несет вред и потери.
Мать многое мне показывала. Она готовила меня на свое место, а значит, я обязана была знать все и немного больше; разбираться в любом деле, не полагаясь полностью на помощников и специалистов. Обучение длилось бы не один десяток лет... Но было прервано. Прервано окончательно.
Однако я все помнила. Помнила ужас, который испытала, выйдя из лаборатории в резервации, о которой и знали то немногие. И принялась ненавидеть соль-терро.
Они растут быстрее обычных детей, потому что перерождаются. У них разные тела от рождения к рождению, но одна и та же душа, что у дракона, что у его симбионта. Только ребенок не помнит предыдущих жизней, а дракон способен, если нужно, возродить эти воспоминания. Однако физические навыки сохраняют оба, поэтому учатся гораздо быстрее. Фактически, уже спустя полтора десятка лет после рождения они входят в полную силу, и способны начинать охоту на Диких.
Все соль-терро не особенно нормальны. Связь с драконом слишком сильно искажает их разум, вдвойне же не повезло тем, чьи симбионты – драконихи. Драконы в отличие от соль-терро не ограничены в связях личного характера, скажем так. А вот их симбионтам сложнее.
Да что там, я у Дарсана была первой женщиной. Я ведь он старше меня порядочно, и пусть не особо соответствует идеалам красоты, но... Хотя он как-то сам сказал, что связь с драконом можно сознательно усилить или ослабить, и эти раскачивания позволяют на некоторое время забыть о насущных потребностях. Однажды им с Андарраном пришлось выслеживать двух обнаглевших Диких, осмелившихся напасть на фермы близ города, и в процессе погони они не спали почти десять восходов, и не потеряли ни во внимательности, ни в ловкости. Потом, правда, отсыпались почти двое суток, но сам факт...
Соль-терро конечно, величайшее творение генетики и селекции, но даже одного взгляда на них хватает, чтобы сообразить, что эти огромные тела надо соответствующе кормить, давать достаточно отдыха и вовремя удовлетворять прочие потребности, иначе есть риск наблюдать это существо настроенное вовсе не дружелюбно и доброжелательно.
Связь, однако, накладывает и ограничения: невозможность долго находиться порознь, общность эмоций и чувств, необходимость постоянно искать компромиссы – драконы часто не сходятся во мнениях со своими симбионтами, и не стесняются это выражать.
Я помню, слишком хорошо помню, как это было.
– Уведомляю тебя, что добром твоя затея не окончится!
Холодная ярость клокотала во мне, и даже обида на мать как-то потерялась на ее фоне, стала неважной, маленькой, всего лишь еще один пунктик в плане на будущее – нас с ней ждет долгий и неизбежно тяжелый разговор, но будет это потом. А прямо сейчас я имею дело с выродком, по некоей внезапной преступной блажи решившим заявить на меня и мою свободу свои жалкие претензии.
– Приму к сведенью, моя леди, – бесшабашно улыбнулся он, особенно выделив голосом именно это мерзкое, в корне неправильно и просто не могущее быть верным "моя", и – надо же какая неожиданность! – это взбесило меня еще больше.
– Да ты... – я задохнулась, заметалась но подходящих слов так и не нашла, несмотря на то что они толпились в моей голове великим множеством: много, много и еще больше, они распирали череп изнутри, будто стремясь разнести его в осколки и выплеснуться наружу бессвязным, не совсем приличествующим положению соль-арэо потоком, обрушиться на до отвращения довольного мужчину и раздавить его своей массой, заодно дав мне свободу, которой я так нежданно лишилась, и избавив от необходимости думать над ответом, который стер бы с его рожи эту раздражающую улыбку.
Я внутренне взвыла и пронеслась мимо него по коридору, не особо выбирая направление.
Урод! Наглая, зажравшаяся тварь, ухитрившаяся подловить на оплошности мою мать! Как, по какой такой прихоти его больного насквозь мозга, он вообще посмел о таком раздумывать?! Меня! Меня, соль-арэо, будущую правительницу... И в его лапы?! Да это же неслыханно, неправильно, невозможно!
– Леди куда же вы так спешите?
– Подальше... – от тебя, – ...отсюда!
– Хм, наверняка вы не забыли, что ритуал требует... завершения?
Опомнившись, я притормозила. Нарушить правила я не могу. Бездна! Ладно, все уже сделано, деваться некуда – вытерплю! Даже самый бездарный любовник не может быть хуже Огерда, а я таки взяла его однажды в постель, презрев предупреждения. Разочаровалась, конечно, зато теперь понимаю, что на его фоне кто угодно покажется сносным.
– Разумеется, я помню, – высокомерно бросила, судорожно пытаясь хоть немного обуздать свою злость. – Веди... консорт.
Он изящно поклонился и повел меня к подъемнику, на взлетные площадки. Стоп! Он что, не во дворце живет? Бездна, о чем это я, он же соль-терро, кто его пустит во дворец...
На взлетной площадке, создавая впечатление покорности и послушания, возвышалась антрацитовая громада с зелеными глазами, и я не стала спешить и этому впечатлению верить. Слава Андаррана гремела впереди него – в каждое из перерождений он был все больше, сильнее, коварнее – и все большее количество побед одерживал. Моя бабушка не единожды лично благодарила его, да и моя мать... Да уж, и вот к чему это привело: этот дракон теперь тоже мой, какая ирония, учитывая, что узы с ним это предпоследнее чего я бы хотела от жизни.
Последнее – узы с Дарсаном.
Дракон не шевелился, просто смотрел. Этот его непонятный взгляд – и есть ли смысл искать привычные выражения эмоций в его глазах? Испытывает ли он их? – откровенно настораживал.
– Съерра, если вы позволите себя так называть...
Имя это... это слишком личное, слишком близкое к коже, чтобы давать на него право ему, бесцеремонному захватчику, недостойному даже и взгляда в мою сторону, да что там, слышать голос мой недостойному!
– Не позволяю.
Зеленые иной, нежели у дракона, зеленью, но не менее пугающие, глаза сощурились, губа сжались в тонкую полоску. Злишься? Злись!
– Как пожелаете, соль-арэо, все в вашей воле. Мой дракон желает быть представленным вам по всем правилам...
Я фыркнула.
– Меня это не интересует.
Дракон вскинулся и зашипел, наверняка ему не пришлось по душе пренебрежение, которое я открыто демонстрировала, и поделом. Нечего было мне себя навязывать.
– Соль-арэо, прошу вас, не стоит злить Андаррана, – соль-терро весь напрягся, веселье окончательно исчезло с его лица. – Послушайте, ритуал уже не обратить вспять. Ваша мать дала Слово, и даже постаралась его сдержать, так будьте же любезны исполнить свой долг как подобает, а не уподобляться истеричной девчонке полутора десятков лет отроду.
Нарочито медленно я поправила идеально уложенные волосы, провела ладонями по бедрам, разглаживая невидимые и, скорее всего, просто не существующие на драгоценной ткани, складки, погладила кончиками пальцев губы – стремительно темнеющие глаза новоявленного консорта неотрывно следили за моими руками. Я шагнула ближе к нему, ласково улыбаясь, и сохраняя на лице эту улыбку, сказала прямо в его лицо:
– Не смей мне указывать, животное.
Самообладания ему было не занимать – мои глаза различали признаки ярости, ясные как свет обоих солнц: как побелела кожа на костяшках сжатых слишком сильно пальцев, как едва заметно дернулась щека, как сжались челюсти – но ответ был дан тоном холодным и спокойным, даже слишком:
– Вы путаете определения, соль-арэо. Не хочется говорить, но, кажется, вас не научили даже элементарным основам, и я готов, если будет на то ваша воля исправить этот недочет в вашем образовании.
Я открыла рот... И закрыла его обратно, не придумав достойного ответа, а это нечасто со мной случается. Крайне нечасто. Не самое приятное чувство, надо признать... И кто опять же виной тому? Соль-терро, решивший изрядно осложнить мою жизнь.
Двери подъемника открылись и на площадку вышел Аин, начальник моей личной охраны со своими верными воинами. Ноги сами понесли меня в его сторону, дав возможность избежать необходимости искать этот самый злосчастный ответ.
– Соль-арэо.
– Что у тебя?
– Пока вы говорили со своей матерью, я разъяснил соль-терро как необходимо обращаться с вами. Ритуал требует вашего присутствия в его доме, поэтому...
– Что? О, нет. Ноги моей в их резервации не будет!
– ...поэтому на два полных восхода мне дан указ не следовать за вами и не исполнять часть обязанностей, касающихся вашей защиты. Но знайте: если по истечению этого срока вас не будет во дворце, то мои люди и я не пожалеем сил и средств, чтобы вызволить вас из лап этого... соль-терро. Омаэль распорядился подготовить палаты в целительском крыле, и хотя мы уверены, что никто не причинит вам вреда, это обычная практика, когда члены правящей семьи покидают пределы дворца.
– Да знаю я! Аин, слышишь? Я отказываюсь посещать резервацию!
– Дом вашего консорта находится в горах, вне границ резервации; будьте спокойны, по моему приказу его уже проверяют. Ваша мать распорядилась, чтобы на два полных восхода двое соль-терро патрулировали территорию гор, и двое территорию дворца – все остальные будут готовы немедленно прибыть на помощь.
– Да о чем ты? Неужто мои слова потеряли всякий смысл? Я. Никуда. Не. Отправляюсь. Дворец мой дом, и пребывание вне его границ приносит мне душевное неспокойствие, так что, похоже, будто кому-то придется пересмотреть условия ритуала, раз ему так угодно следовать ему дословно!
– Соль-арэо, – негромко предупредил один из воинов, по-прежнему окружавших нас плотным полукольцом. – Ваш консорт слышит каждое ваше слово.
– Пусть, – я легкомысленно встряхнула волосами. – Вряд ли он способен хоть что-то понять из нашей беседы.
Рев дракона, раздавшийся после моих слов, заставил всех обернуться.
Аин шагнул мимо меня:
– Соль-терро, ваш долг контролировать вашего симбионта, особенно сейчас, когда рядом находится соль-арэо. Мне не кажется это настолько сложной задачей, что вы неспособны с ней справиться. Уймите своего дракона.
– Мой дракон свободное существо, в декларации его прав значится больше, чем ваших обязанностей, – скучающе поведал соль-терро. – Осторожно, ему, кажется, не нравится, что вы говорите о нем через меня, а не обращаетесь лично.
Начальник моей личной охраны не дрогнул.
– Моя первейшая задача защищать соль-арэо, а не налаживать дипломатические отношения. Всем будет лучше, если мы просто станем выполнять свою работу.
Эти слова заставили меня поморщиться – Аин и капитулировал? Не ожидала, от него, за все годы совместной работы о нем у меня сложилось впечатление как о человеке жестком и несгибаемом. Тем более странно, так легко дал наглому соль-терро себя обскакать, да еще и на моих глазах. Надо запомнить этот момент, сгодится – как знать, что может понадобиться от него в будущем.
А соль-терро хорош! Не трусит, не лебезит, отвечает едко и быстро, значит, соображает на уровне. Разумеется, я знаю о незаурядных способностях всех соль-терро, но одно дело теоретическая информация и совсем другое – реальное наблюдение. На политической арене цены бы такому воину не было, если бы не происхождение... о, и еще симбиоз с драконом.
Мысленно распрощавшись с перспективами использования Дарсана в своих целях, я вернула беседу к действительному положению вещей:
– Ваши обязанности и прочее, это, безусловно, просто замечательно, но, – я перевела взгляд с Аина на консорта, – вопрос остается открытым: каким образом будет завершен ритуал? Про резервацию даже не начинайте: нет, нет и нет, если кто-то из вас еще не уловил моего настроя. На жилую часть дворца соль-терро никто не пустит, и я с этими мерами согласна. Так что слушаю ваши предложения.
Белый сапожок на невысоком каблуке нетерпеливо отстучал по камню посадочной площадки незамысловатый мотив, и я тепло улыбалась обоим мужчинам, решив, что гнев не самый мой лучший помощник – силой мне с соль-терро не тягаться, с драконом тем более. Властью? Можно попробовать, однако мы с ним оба знаем, что данное моей матерью Слово и тут ставит меня в жесткие рамки. Так что пришла пора проявить смирение и покорность...
...Да и никто не запрещал мне требовать всего, что приличествует моему статусу. Слуги знали меня как самое нетребовательное существо из высшего света, что ж, для Дарсана я согласна изменить этот маленький аспект поведения.
В конце концов, не думал же он, будто как только насильно станет моим консортом, все проблемы тотчас решатся сами собой? Нет уж, не выйдет у нас легкой семейной жизни, это я могу пообещать со всей серьезностью, на которую способна.
– Начальник вашей охраны уже сказал, что мой дом находится за пределами резервации, – спокойно уточнил соль-терро, прожигая меня взглядом.
Я намеренно передернула плечами:
– Неважно, где он; в любом случае мне не кажется возможным наличие в нем всех привычных мне удобств. И потом, я отказываюсь покидать дворец в любом из существующих направлений.
Рык дракона сотряс площадку.
Аин напрягся:
– Дарсан, успокойте дракона!
Мой консорт оглянулся через плечо, и мгновение спустя антрацитовая махина, расправив огромные крылья спрыгнула с площадки вниз, чтобы немного позже взмыть над нашими головами затмевая свет Первого солнца.
Я насмешливо воскликнула:
– Надо же, консорт, а вы оказывается умеете подчиняться приказам! Не ожидала, не ожидала... Признаться, вы казались мне более независимым от чужого влияния. Я рада увидеть, что это не так.
За что была награждена пылающим взглядом исподлобья, по накалу чувств сравнимым, разве что с драконьим пламенем, и принесшим мне истинное удовлетворение, однако никак не отразившееся на той доброжелательной маске, которая намертво пристала к моему лицу на ближайшее время.
Накатившее облегчение на нем тоже никак себя не показало, хотя было немалым – все же присутствие незнакомого, не совсем дружелюбного дракона, чья слава превосходит любые разумные пределы, изрядно нервирует.
– Спасибо, – коротко кивнул начальник моей личной охраны, чем изрядно меня удивил.
– Он засиделся на месте, – пожал плечами соль-терро. – К тому же эта площадка не кажется нам достаточно прочной, а подвергать даже и малому риску мою леди... нежелательно, сами понимаете.
– Понимаю, и ваше мнение полностью разделяю.
Тут мне в голову пришла мысль, которая, по-хорошему должна была прийти куда раньше: а не знакомы ли они? Поведение обоих можно трактовать и иначе, если предположить, что они уже сталкивались... да мало ли где. Оба воины, оба занимают высокие посты – насколько мне известно, Дарсан, на данный момент, главный среди соль-терро, – только один хранит покой внутри дворца, а другой – снаружи.
Опять же, сейчас это мало что меняет, но в перспективе, возможно, будет не лишне, так что не забыть бы сказать Омаэлю, чтобы узнал, где, как и при каких обстоятельствах встретились эти двое. На всякий случай.
– Прошу прощения соль-арэо, – вскинулся Аин, – вы позволите?
– Конечно.
Начальник моей личной охраны благодарно кивнул и отвернулся, касаясь кончиками пальцев ментакристалла на виске, губы его беззвучно шевелились. Воины, стоявшие рядом, подобрались, беспокойно переглядываясь.
– Что-то случилось? – обратилась я к крайнему, тому самому, предупредившему, что соль-терро слышит каждое мое слово. Воин покачал головой.
– Не беспокойтесь соль-арэо, это наши внутренние дела.
– Хорошо если так.
Загудел подъемник, вскоре из открывшихся дверей вышел Омаэль – ну наконец-то! Что это с его лицом? Странное выражение, что оно может означать?
– Соль-арэо...
– Что, Омаэль, что? – я нетерпеливо шагнула к нему и не зря: мой помощник склонился ко мне очень близко и прошептал на ухо:
– Простите мне мою вольность, соль-арэо, но ваша мать... Я пытался отговорить ее, но она даже слушать не стала.
– Говори уже!
– Она приказала вам покинуть дворец как минимум на ближайшие сутки. С ним.
Теперь я понимаю то ее решение, и даже разделяю его. Однако, в тот момент мне было далеко не до размышлений и трезвого анализа – слишком уж много навалилось.
Дарсан спал рядом. Даже во сне его руки продолжали искать меня, стоило лишь чуть отодвинуться в сторону и гладили, успокаивая, если я шевелилась. Сомневаюсь, что в такие моменты он просыпался, слишком уж глубокие тени пролегали под его глазами, сообщая, что их обладатель давно нормально не отдыхал. Да и потом, ему всегда спалось спокойней, если я находилась рядом.
Правда, подозреваю, что утро у меня выдастся бурное – темперамент у консорта не из числа спокойных, он не пожелает запросто терять с таким трудом полученные часы со мной. Разумеется, можно отговориться плохим самочувствием или нежеланием, но... Он же любит меня. Любит с силой, которую я даже вообразить себе не могу – сильнее, чем мать, отец и семья вместе взятые. Как отплатить этой любви... ложью?
Так я размышляла, внезапно проснувшись среди душной ночи неясно отчего.
Сон ушел и совсем не стремился вернуться на законное место и избавить меня от случайных мыслей и воспоминаний, всплывавших из самых глубин памяти, бередящих душу, изматывающих своей яркостью, заставлявших переживать давние события заново, словно мало происходящего ныне.
Но несмотря ни на что, я чувствовала благодарность за требование Дарсана, хотя признать ее и тем более выразить едва ли наберусь смелости. Эти дни дадут мне возможность побыть с собой, размышляя, успокоиться и смириться, чтобы потом без сожаления ломать конструкции любовно выстраиваемые на протяжении долгих лет, подчиняя все единой цели: исполнить свой долг, родить наследницу. Чутье подсказывает, что все у меня выйдет, получится. Не знаю, что за сила хранит мой род и наказывает его, моего ума не хватает, чтобы обдумывать, искать ответы еще и на этот вопрос, но она не допустит, чтобы род прервался.
Я согласна – более трех женщин в правящей семье одновременно, это серьезная угроза стабильности. Так же верно, что особый, строгий и проницательный ум вкупе с другими достоинствами, передается через поколение, чего таить, как раз минуя меня. Но ведь трое – слишком мало! Я уверенна, за всю историю семьи не единожды возникала угроза гибели рода, но он же существует до сих пор... чудом ли, еще как-то, неважно, главное, что существует. Мне кажется, что уже первая моя беременность обречена быть удачной...
Или это просто мои надежды.
Горло царапнуло жаждой, и, тяжело вздохнув, я принялась выпутываться из покрывал и рук консорта, тут же конвульсивно сжавшихся, стоило мне пошевелиться. Отпихнуть их, или разжать хватку, моих скромных сил никак не хватало, оставалось только бессильно пытаться выскользнуть, – стараясь одновременно не разбудить Дарсана, пусть отдыхает, бедолага, – что представлялось почти невозможным.
– Милая, спи, а? – консорт, невнятно ворча, заворочался, притянул меня ближе, даже не заметив моих тщетных попыток высвободиться, обнял тяжелыми руками и притиснул сильнее к своему телу, хотя не так давно мне казалось, будто сильнее просто невозможно.
– Дарсан, – я дернулась, но усталость вовсе не собиралась выпускать соль-терро из крепкого дурмана сна, и тогда я, мысленно извинившись перед ним несколько раз, несильно ударила затылком назад, туда, где согласно моим предположениям, находилось его лицо. – Дарсан!
Мой консорт дернулся и глухо застонал.
– Съерра, – он с шипением втянул воздух, – ты сдурела?
– Прости. Мне захотелось пить, а ты меня не отпускал и не просыпался.
– И это замечательный повод еще раз разбить мне нос? Демоны, кажется кровь идет... Надо встать, не то заляпаю белье.
Получив свободу и возможность наконец-то сползти с кровати и зажечь лампу, я недоуменно глянула в его сторону, не припоминая излишней чувствительности:
– Что значит, еще раз? – и ахнула, вспомнив о его драке с Данарисом, случившейся только вчера, хоть мне и казалось будто с тех пор прошли месяцы.
Вечером, нежась в теплой воде небольшого бассейна, я сама мазала его синяки и ссадины целебным бальзамом, и они заживали на глазах, нос же, видимо, был таки одним из ударов Данариса сломан, а Дарсан, из глупой гордости, просто не пожелал признаться, не позволил мне ощупать предполагаемое увечье, уворачивался, да морщился едва заметно.
Жажда, при виде окрасившей лицо мужчины крови, тут же забылась, руки подхватили первую попавшуюся ткань и уже утирали кровь, а сам путь – вокруг немаленькой кровати – так в памяти и не отложился.
– Прости, – не уставала я шептать, стирая темные потеки. – Прости, пожалуйста, я не хотела, правда не хотела, понимаешь? Ну, прости, прости меня! – Кровь вроде бы унялась, по крайней мере не текла больше, а дыхание, ранее вырывавшееся с отчетливыми сипами, вновь стало бесшумным. В неярком ламповом свете тряпка, оказавшаяся моей исподней рубахой, вся казалась замаранной кровью – это как же я так неловко... и хватило же ума. – Дура я...
– Ты это брось, – он перехватил мою руку, поцеловал пальцы. – Не смей говорить такого. С меня что взять, не сообразил со сна, моя вина. А ты вон рубашку испортила.
– Бездна с ней, – в сердцах сказала. – Тебе не больно больше?
– Я люблю тебя, – вместо ответа просто сообщил он.
– Давай я воды тебе плесну, умыться. – Я отвела взгляд, стыдясь свой слабости, не позволявшей ничего ему ответить, или же просто прямо взглянуть в глаза.
Все-то он понял, зеленоглазый воин. Понял в очередной раз, а принял... принял уже давно, еще тогда, семь лет назад, когда в одиночку пытался кое-как, по песчинке, по камешку выстроить крепость нашей с ним семьи, и не давал мне ради своего удовольствия разрушить с таким трудом возведенное, а я с тупым упрямством пыталась снова и снова. И не сдался, ни разу не отступил... Окажись на его месте, я бы просто бросила это гиблое дело еще в начале – приложенные усилия явно и близко не окупали итога, а он и не подумал.
Надеюсь, он примет мою дочь, когда-нибудь, со временем... Насколько легче ей будет с его поддержкой, если сумеет отбросить предрассудки, отодвинуть прочь воспитание, увидит не только соль-терро но и человека, душа которого больше и шире любой другой, и связь с драконом тут совсем не при чем.
– Вот еще, – хмыкнул. – Сам справлюсь. Ты пить хотела? Что тебе принести?
– Не знаю. Лучше сама посмотрю... Где это питье стоит, которое ты мне вечером давал?
– Ирс? В шкафу с напитками, темно-синяя бутылка, она подписана. Возьми лампу, а то споткнешься еще ненароком в темноте.
– Хорошо, хорошо.
Света лампа давала не то, чтобы много, но чтобы не скатиться кубарем с лестницы и отыскать заветную бутылку, хватило с избытком. Горьковатая свежесть быстро утолила жажду и навеяла успокоение, мне даже подумалось, что вот теперь-то я усну...
За окном что-то стремительно мелькнуло. Уверившись, что это не отсвет лампы, я отставила бутылку и побежала к двери, на ходу кутаясь в дарсанов плащ, по обычаю висящий у входа – спала то обнаженной. Впрочем, стоило выйти из дома на продуваемый всеми ветрами двор, как он перестал казаться излишней защитой от холода.
Выхваченный лампой круг света был столь же невелик, как свечение единственной звезды в небе, и толку от него вышло примерно столько же.
– Кто здесь? – негромко окликнула прежде, чем сообразила, что тут, в горах, на высоте доступной лишь драконам никого быть не может, и кто же тогда привиделся мне за окном?
Держа лампу в вытянутой руке, я шагнула вперед, еще раз и еще, осторожно ступая босыми ногами по холодной земле, и едва не закричала от ужаса, когда ночь передо мной пришла в движение. То есть сначала, когда чернота в двух шагах от меня зашевелилась с хорошо различимым шелестом, мне показалось именно так, и казалось ровно до тех пор, пока у этой черноты не открылись два зеленых, ярко горящих в темноте глаза.
– Андарран! – облегчение вырвалось возгласом. – Как ты меня напугал!
Дракон сонно мотнул мордой, широко, во всю пасть, зевнул – отблески лампового света отразились на его клыках – и приблизил голову ко мне, склоняясь почти к самой земле, будто ожидал от меня ласки. Рука сама потянулась, дотрагиваясь до острой чешуи около дыхательных отверстий, погладила, неожиданно оказавшуюся теплой, чешую и не отдернулась, когда дракон издал странный звук больше похожий на смесь ворчания и мурлыканья, от которого все его тело будто мелко-мелко завибрировало, а глаза удовлетворенно прикрылись.
– Нравится? – и сама подивилась этой ласке и нежности прозвучавшей в голосе. – Я не думала нарушать твой сон, просто увидела что-то из окна, и не догадалась про тебя.
Дракон, судя по виду, был совсем не против ласки и моих слов, лишь знай подставлял голову под гладящую ладонь, как соскучившийся по матери ребенок. Хлопнула дверь и тут же мой консорт не постеснялся прервать эту идиллию выражением своего возмущения.
– Съерра! Ночью, вне дома, раздетая! Чем ты только думаешь!
Андарран приветственно рыкнул подскочившему голому Дарсану, но тот только отмахнулся, завороженно уставившись на мою руку поверх антрацитово-черной чешуи.
– Ты... Съерра, ты...
– Все хорошо, – я отняла руку. – Ты такой... Бездна, Дарсан ты голый! Как на счет хоть немного думать головой, а не тем, чем ты там обычно думаешь?
– Хм, милая ты меня что, отчитываешь?
– А? – я смешалась, и вправду с чего бы...
– Так, все, – консорт резко подхватил меня на руки вместе с плащом и дурацкой лампой, которая больше мешалась, чем действительно помогала. – В доме поговорим. Андарран мне сразу сказал, но ты и сама могла бы сообразить, что шарахаться в темноте почти нагой, не лучшая идея.
– Я твой плащ надела... А ты и того не сделал! – обвиняюще хлопнула его по голой груди.
– Мне ничего не будет, ты же в последнее время просто на глазах чахнешь, – парировал, плечом открывая дверь и внося меня внутрь. – Дохнуть в твою сторону страшно.
– Глупости какие. – Объятия расслабились, я смогла встать на ноги и избавиться от тяжелого, до одурения пахнущего моим консортом, плаща. – Скажешь тоже. А у самого, смотри, пальцы на ногах посинели!
– На свои глянь.
– Эмм, да, и мои тоже.
– Давай, милая, глупые мы с тобой пойдем наверх и залезем в теплый бассейн с пузырьками?
– Давай, – одобрила. – А потом спать, да?
– А потом – посмотрим.
Вода была теплой, не обжигающе горячей, а именно теплой, ровно такой, какая мне нравится больше всего, и ощутимо холодней тела Дарсана в ней. Сон моему консорту отбило напрочь – держа меня на коленях, лицом к себе, он массировал мне спину с неким маслом имеющим крайне ненавязчивый запах, иногда наклонял голову принимался беспорядочно хватать кожу на плечах губами, но отступал не видя отклика. Мне же, прислонившийся лбом к его ключице, а выше я просто напросто не доставала, и блаженно постанывающей, лень было и шевелиться и целовать смуглую кожу в ответ.
