Текст книги "Темные воды (СИ)"
Автор книги: Екатерина Оленева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Пока София колдовала, совместными усилиями гриффиндорцы сумели вернуть Кэтти на землю.
Бэлл металась и кричала, никого не узнавая. Она так извивалась на земле, что они вчетвером едва её удерживали.
– Оставайтесь здесь! – заорал Поттер, перекрикивая шум ветра. – Я приведу помощь!
Минуты тянулись как часы. С каждой секундой Кэтти, казалось, становилось всё хуже.
Наконец Гарри, сопровождаемый Хагридом, одетым в огромную, бесформенную бобровую шубу, возвратился бегом.
– Отойдите! – словно иерихонская труба протрубил великан. – Дайте взгляну!
Хагрид секунду смотрел на Кэтти, затем, не говоря ни слова, сгреб ее в охапку и понесся к замку.
– Что с ней случилось? – спросил Поттер у девушек, с которыми гуляла Кэтти.
– Когда разорвался пакет, Кэтти начала кричать… – всхлипнула одна из них, кивая на сверток в промокшей коричневой бумаге, лежащий неподалеку.
Из надорванной упаковки сочился зеленый свет. Внутри полуразвернувшегося свертка виднелось очень красивое опаловое ожерелье.
София вздрогнула. Она явственно видела, что чернота распространялась именно от этой изящной с виду вещицы.
–Что это? – невольно сорвалось с губ.
Рон нагнулся и протянул руку, но Гарри успел перехватить его запястье и оттащил назад.
– Не трогай! Я его уже видел, – заявил он. – В витрине «Борджина и Д’Авилло». На ценнике было сказано, что оно проклято. Кэтти, видимо, до него дотронулась… но как оно к ней попало?!
– Она принесла его из туалета в «Трех метлах», – смахнула с лица слезинки подружка Кэтт. –Сказала, что это сюрприз для кого-то в Хогвартсе… но она была такая странная! Ужас! Ужас! Кэтти наверняка попала под проклятие подвластья, а я даже не поняла этого!
Девушка зарыдала с новой силой. Гермиона сочувственно похлопывала ее по плечу.
– А Кэтти не говорила, кто передал ей сверток? – допытывался Поттер.
– Нет… она отказалась… тогда я сказала, что она дура, и что в школу его брать нельзя, а она не хотела слушать и… я попыталась его отобрать… и… и… – девушка в отчаянье застонала.
– Давайте лучше вернемся в школу, – предложила Гермиона.
Поттер, стащив с шеи шарф, наклонился к ожерелью.
София опасливо поинтересовалась:
– Что ты собираешься делать?
– Возьму его с собой. Покажем его мадам Помфри.
С крыльца навстречу ребятам выбежала МакГонагалл.
– Хагрид говорит, что вы четверо видели, что случилось с Кэтти Бэлл? Идите в мой кабинет.
Компания поведала о случившимся.
Поттер чуть ли не с пеной у рта доказывал, что во всем виноват Малфой. Но даже его друзья без особого энтузиазма выслушали эту версию.
МакГонагалл сообщила, что мистер Малфой никак не мог быть замешен в эту историю – он отбывал у неё взыскание. Почти железное алиби.
Поттер просто зациклен на блондине-слизеринце. Малфой, конечно, не подарок, но зачем ему потребовалось проклинать Кэтти Бэлл? Это же абсурд.
***
София хотела войти в спальню, но задержалась, услышав возбуждённые голоса. Она остановилась, прислушиваясь.
–Как ты могла?! Ты должна была проследить!
Голос Драко звучал отрывисто и зло.
– Прости, прости! – рыдала Панси. – Я так испугалась!
– Ты меня подставила! Думаешь, Дамбалдор идиот?! Думаешь, он не сумеет сложить два и два!?
– Прости, Драко! Я не хотела!
Услышав звук смащной пощечины, София стремительно ворвалась в комнату.
Панси стояла, держась за щёку, на которой явственно отпечатался след удара.
– Гринграсс? – зло зашипел Малфой. – Что ты здесь делаешь?
– Что я здесь делаю?! Что делаешь здесь ты?
– Разговариваю с Панси, – скрестил руки на груди он.
– Вот как это теперь называется? – саркастично протянула София. – Ну что ж, поговорили и хватит. Пошёл отсюда.
Малфой угрожающе шагнул к ней. В глазах его сверкала плохо сдерживаемая ярость.
– Пойди, отдохни, Слизеринский Принц, – распахнула ему дверь София. – Хлопотный, должно быть, выдался денёк? Неблагодарное это дело – воевать с женщинами. Никто ведь в итоге не оценит твои героические старания.
На бледных щеках Малфой внезапно выступили лихорадочные алые пятна, как у чахоточного.
Какое–то время в комнате висела довлеющая тишина, нарушаемая лишь яростным прерывистым дыханием обоих.
– Что ты хочешь этим сказать? – процедил Малфой.
София поглядела ему прямо в глаза, будто надеясть прочесть отрицательный ответ на вопрос, что собиралась задать:
– Кэтти Бэлл случайная жертва?
– Тебя это не касается! – яростно прорычал он.
София почувствовала, как в сердце неприятно кольнуло.
– Ты даже не спросил – чья, Малфой. Но зачем?! Что она тебе сделала? Ты хоть в курсе того, что сделает с ней это проклятое ожерелье?
Глаза Малфоя предательски забегали:
– Отвали, Гринграсс, со своими моральными сентенциями! Если чем-то недовольна, ступай, выскажи свои притензии… Сама-Знаешь-Кому!
– Да какая нам разница, что станет с этой гриффиндоркой?! – подала голос Панси.
– Разница есть, Паркинсон, – ледяным голосом проинформировала София. – Проклятье превращает в инфернала. Не завидная судьба.
– Я не хотел её убивать! – затряс головой Драко. – Я вообще никого не хотел убивать, будь всё проклято!!! И уж тем более превращать кого–то в инфернала! – схватив вазу, стоявшую на прикроватном столике, парень шарахнул её об стену.
От него несло алкоголем и чем–то сладким. Опиум? Гашиш? Вот только этого не хватало.
– Уходи, Малфой, – снова потребовала София.
Он что-то хотел сказать, но она перебила его:
– Уходи. Пожалуйста.
Сжав челюсть, он вышел.
София прикрыла за ним дверь.
Отчего-то у неё было такое чувство, что её вывалили в чем-то грязном. Как будто она потеряла друга или в чем-то разочаровалась. Но разочароваться можно только в том, кем был когда-то очарован.
С Малфоем ведь совсем не тот случай?
Глава 6
Уроки эмпатии
Узнав о состоянии Кэтти Бэлл Дамблдор вернулся незамедлительно. Девушку перевели в больницу святого Мунго.
О таинственном проклятии несколько дней распространялись самые невероятные, пугающие слухи. Однако перед приближающимся квидичным матчем все проблемы в Хогвартсе отступили на второй план. Игра должна была состояться между непримиримыми соперниками: львами и змеями. Стоит ли говорить, на чьей стороне были симпатии большинства?
София возненавидела квидич заочно, так ни разу его и не увидев. Столько шума из ничего: подумаешь, футбол в воздухе?! Это – важное событие?
Но даже Драко Малфой ради такого случая перестал надираться, как последняя свинья. Правда, черные круги под серыми, яркими, словно цветные стекляшки, глазами, никуда не делись. Глаза у Слизеринского Принца казались подведенными тушью, словно у актера. В облике Малфоя просвечивало нечто болезненно-нервное, как у наркомана во время ломки.
Примерно через неделю после несчастья с Кэтти Бэлл, София застала свою соседку Панси горько рыдающую в подушку.
– Эй, – окликнула она её, осторожно присаживаясь на свою кровать, – Панси, что случилось?
Ответа не последовало.
Просто встать и уйти было как-то неловко, поэтому София сделала ещё одну попытку:
– Чтобы не произошло, оно не стоит твоих слёз.
– Много ты понимаешь! – подняла Панси красное, злое, мокрое от слёз лицо и сердито стрельнула глазами. – Ты же бесчувственная, холодная кукла! Тебе на всех наплевать! Одинаково!
София почувствовала глухое раздражение. Особенно потому, что в словах Паркинсон было куда больше правды, чем София готова была признать. Но она никак не могла отделаться от мысли, что всё происходящее происходит не на самом деле и вот-вот кончится. И тогда она, София, вернётся в родную Москву, к маме и папе, к Ленусику и Владу, такому привычному и близкому. А Драко и Гарри вместе с Темным Лордом останется там, где им и положено быть – в книжке.
Но вот перед ней сидела зареванная, растроенная Панси. И эта реальность никуда не хотела исчезать. Нужно было как-то существовать в ней.
София подавила тяжелый вздох:
– Что ещё натворил твой блондин? Опять тебя ударил?
– Он… он… изменяет мне с…с Розмертой! – всхлипнула Панси.
– С Розмертой? – нахмурилась София, пытаясь припомнить хоть кого-нибудь с таким именем.
Панси презрительно фыркнула:
– С барменшей их «Трёх мётел».
София попыталась представить этих двоих вместе. Но картинка не складывалась.
– Ты уверена? – недоверчиво протянула она. – В любом случае не стоит из-за этого так плакать.
– Астория, ты когда-нибудь теряла любимого? – в упор посмотрела на неё Панси.
София вспомнила Влада. Воспоминания приятно грели, но от разлуки сердце её вовсе не обливалось кровью.
– Нет, – честно призналась она.
Паркинсон заехала кулаком в подушку.
– Это всё Тёмный Лорд! Ненавижу его. Ненавижу!!! Я же Драко с детства знаю. Он всегда любил выпендриваться, но он хороший. Правда!
Панси вдруг затихла, вся сжавшись.
– Когда мы только поступили в школу, я думала, что это Блэйз возглавит нашу маленькую компанию. Но Драко претендовал на эту роль так уверенно, что ни у кого не хватило наглости оспорить его желание. Или решение? – мимолетная улыбка скользнула по губам слизеринки. – Непрерывное бахвальство, постоянные непрозрачные намеки на покровительство отца, неуёмный темперамент, самолюбование, доходящее до абсурда, пренебрежение к другим, неискоренимый авантюризм – в этом весь Драко! Он слеплен из привлекательных недостатков, – Панси смахнула с ресниц слёзы. – Все его грандиозные планы то и дело рушились, один за другим, но он не унывал и тут же изобретал новые, не менее обреченные, – хмыкнула девушка. – Драко всегда исхитрялся сохранять чувство собственного достоинства, в любых ситуациях. Даже когда он взял дурную привычку изводить Поттера вместе с таскающимся следом за ним Уизелом, всегда находя предлог подраться это почему-то не выглядело нелепостью. Хотя куда ему, изнеженному нарциссу, звездному мальчику было выстоять против Рона, выросшего с кучей старших братьев? Да у этого бугая кулаки каждый с макушку Малфоя! Но Драко это никогда не останавливало – упрямый он, как осёл! – Панси спрятала лицо в руках, в который раз уже судорожно всхлипнув. – Тот человек, которым он стал теперь… Они его просто сломали, как куклу. Все они: Люциус, Беллатрикс, Тёмный Лорд!
Никогда не забуду, как на первом курсе я спустилась в гостиную. Было уже скорее рано, чем поздно. Драко сидел, съежившись. Его судорожно сжатые в кулаки руки были такими маленькими, такими бледными… он тогда в Запретном Лесу видел убитого единорога и… Того–Кого–Нельзя–Называть.
А ведь знаешь? Хагрид бросил Драко одного в лесу и никому до этого не было никакого дела. Никто не защитил его! Никто не защитит и сейчас. Думаешь, я плачу потому, что он там с этой Розмертой? Я плачу потому, что он там один. Совсем один. Затравленный, одинокий, отчаявшийся… ну почему он меня отталкивает? – закусила губу Панси. – Это, наверное, глупо, – опустив голову, продолжила она. – Но я ничего не могу с собой поделать. Драко нужен мне как воздух. Для меня он освещал своим присутствием подземелья все пять лет. Как же я была счастлива, когда он пригласил меня на Святочный Бал на четвертом курсе! В тот вечер мы впервые поцеловались. Мне так хотелось обнять его покрепче, но я не решилась.
Панси обхватила себя руками, глядя куда–то очень далеко. Голос её зазвучал холодно, сухо, обезличенно.
– В ночь, когда Люциуса Малфоя забрали в Азкабан, мы гостили в Малфой–мэноре. И если бы мракоборцы не явились первыми, отца Драко уже не было бы сейчас в живых; Тёмный Лорд его бы уничтожил.
В ту ночь я нашла Драко в кабинете отца. Он с отрешенным видом просматривал старые журнальные подшивки. Рядом с ним был отцовский кальян и бутылка огневиски.
«Отец запрещал мне пить, – со смехом заявил тогда Драко, – но из Азкабана он вряд ли сможет меня остановить, правда?», – слизеринка фыркнула. – Моя мать всегда говорила, что отец Драко один из самых привлекательных и страшных людей. А моя мама не из пугливых.
София слушала признания Панси и чувствовала себя гадкой предательницей. Ведь по сути они были соперницами. Панси ещё не знала, что та, кому она изливала душу, проставатана за того, кого она любила.
Наверное, следовало сказать Панси правду? Но как? Нет, на это у Софии духа не хватит.
– Не плачь, – погладила София слизеринку по волосам. – Всё будет хорошо. Всё как-нибудь уляжется.
– Как?
– Ещё пока не знаю. Увидим.
В одном дядя Том прав: любовь –это ненормальное чувство, а болезнь, причем с осложнениями. Иначе как объяснить то, что вполне здравомыслящая девушка так убивается по парню, единсвенным достоинством которого сама София могла признать разве что смазливую физиономию? Причина недостаточно веская для той одержимости, которую выказывала несчастная Панси.
А может быть сама София просто плохо знала своего жениха? Само слово звучала нелепо по отношению к их случаю. Ну какой он ей жених? Какая она ему невеста? Это какой-то фарс.
Хотелось открыть окно и вдохнуть холодного, бодрящего воздуха.
Но окна на самом деле не было – одна лишь иллюзия. Да и та на ночь исчезала. Оставалась стена…
Вот и в жизни Софии всё уперлось в какую-то непроходимую стену, на которой, как на экране, показывали картинки из предуманной кем-то сказки, на поверку оказавшейся не такой уж детской и безобидной.
***
– Доставайте свитки и чернила, – велел слизеринский декан.
Он угрожающе нависал над аудиторией со своей кафедры.
– Потрудитесь записать тему урока: «Эмпатические связи». Кто может ответить, что такое эмпатия? Лонгбботом?
Невиль нерешительно поднялся, переминаясь с ноги на ногу:
– Э…эмпатия, сэр?
–Да, Лонгботтом, эмпатия. Вы меня плохо слышите? Или разучились понимать смысл английских слов?
– Я н–н–н–незнаю, сэр…
– Минус десять баллов с Гриффиндора. Патилл?
Профессор Снейп как всегда упрямо игнорировал поднятую руку Грейнджер.
– Эмпатия в переводе с греческого означает сопереживание. Этим словом определяется постижение эмоционального состояния другого человека, – ответила Парватти.
Гермиона продолжала держать руку.
– Мисс Грейнджер? Хм-м. Хотите ещё что–то добавить?
Профессор Снейп говорил почти не разжимая губ.
– Да, сэр, – твердо заявила Гермиона. – Эмпатия представляет собой восприятие субъективного мира другого человека так, как если бы сам воспринимающий был этим другим человеком.
– Никак не желаете оставить дурную привычку отвечать готовыми фразами из учебника? Попробуйте самостоятельно сформулировать определение.
Гермиона задумчиво свела брови:
– Эмпатическая связь сродни спонтанной обратной?
– Понятия не имею, что вы под этим подразумеваете, – пренебрежительно дёрнул плечом профессор. – Возможно, термин, предложенный вами, ближе к маггловской психологии, в то время как я веду речь о магии. В магии, мисс Грейнджер, никакие связи спонтанно не возникают и не проходят. Их создают или уничтожают при помощи обрядов. Попрошу привести пример эмпатической связи. Мисс Гринграсс?
– Я не знаю.
– Паркинсон?
– Любовь, сэр?
– Правильный ответ.
«Опять эта проклятая любовь», – скривилась София, раздосадованная тем, что не смогла ответить.
– Сегодня мы будем рассматривать два вида эмпатической магии: симпатическое и антипатическое; следовательно, притяжение и отторжение объектов. Самими известными из них, широко применяемыми на практике, являются приворотные зелья.
Класс едва успевал записывать за ним.
– Симпатические зелья по известным причинам пользуются большим спросом и популярностью. Они применяются в тайнописи, любовных эликсирах, даже медицине. Я уже не говорю о Темных Искусствах. Почему, мистер Малфой?
– Приворот между противоестественными объектами; причинение боли через симпатическую связь, – без запинки, будто читая по буквам, ответил юноша.
– Верно, Драко. Связанные таким способом объекты обречены на одинаковые чувства…
Снэйп вдруг замер и резко побледнел.
София заметила, как одновременно с этим Драко Малфой откинулся на спинку стула, стискивая зубы так, что желваки заходили.
– Если один объект подвергнуть пытке, – внезапно осипшим голос продолжал профессор, опираясь руками на стол, – то же самое будет чувствовать и другой, как бы далеко в этот момент не находился. К несчастью, в волшебном мире довольно много ублюдков, использующих симпатические зелья именно для этих целей. Мистер Малфой, – вы, кажется, плохо слушаете и снова ничего не пишете? – процедил учитель.
Драко в ответ неопределённо пожал плечами.
– Помимо бездарного развлечения, симпатическая связь может использоваться для информирования связанных таким образом людей, – неторопливо продолжил Снейп, – это своего рода болевые часы… – профессор покачнулся и прислонился спиной к стене.
По лицу Драко Малфоя разлилась мертвенная бледность.
– При помощи симпатической связи можно создавать незаживающие раны…
Снейп сжал зубы, скрестил руки на груди и опустил голову вниз. Волосы, упав на лицо, частично скрыли его выражение.
София почувствовала дурноту. Что ещё за фокус выкидывает любимый дядюшка Томми? От мысли, что оба они, носящие Темный Метки, как тавро – рабы, сейчас испытывают сильную боль, она в равной степени ощутила ужас и отвращение.
Когда профессор резко выпрямился, лицо его было белее простныи и блестело от испарины:
– Откройте учебник и перечитайте тему, – сквозь зубы процедил он. – Приступайте. Мистер Малфой? Следуйте за мной.
Нетвердыми шагами с прямой спиной профессор Снейп покинул кабинет. Драко, шатаясь, словно пьяный, шёл следом.
– Что это такое с вашим деканом и с вашим старостой? – ухмыльнулся Уизли.
– Да известно – что, – захихикала хорошенькая Лаванда Браун, прикрывая ротик ладошкой. – Симпатическая связь!
– Заткнись, и делай, что велено! – зашипел на Рона Блейз Забини.
– Фу! – обиженно надула губки красавица Лаванда, – какой ты злой!
Вечером в слизеринской гостиной снова было не продохнуть от сладковатого запаха гашиша.
– Какого дракла?! – накинулся на Малфой, развалившегося на диване, Маркус Флинт. – Завтра квидичный матч! Как ты будешь играть? Что ты себе позволяешь?!
В ответ блондин желчно рассмеялся:
– А плевать я хотел на квидичный матч, Маркус, – развязно протянул Драко, снося крышку с очередной бутылки сливочного пива. – Ваше здоровье, ребята.
– Ты в своем уме?! – встрял Монтегю. – У нас каждая пара рук на счету, а ты сидишь тут, надираешься…
– Выйду я завтра на поле или нет, гриффы все равно нас уделают, – с философским спокойствием отмахнулся Малфой. – Как уделывали все эти годы… и не только на квидичном поле.
– Ты обо что-то головой ударился, да? – полюбопытствовал Гойл, присаживаясь рядом.
Малфой привалился головой к его плечу.
– Может, траванулся чем, а, Драко? Что–то не припомню я такого момента, когда тебе было бы наплевать на то, что мы сдадим матч.
– Ну, сегодня твой жизненный опыт обогатился ещё на одно событие… Эй, Паркинсон? – мерзко ухмыльнулся Малфой, отсалютовав ей бутылкой. – Чего на меня таращишься? Беспокоишься за меня, да? Думаешь, оно мне надо?! Считаешь, я нуждаюсь в тебе? Или в твоей тупой, дешёвой жалости?
– Драко, запомни на будущее, – попытался прервать поток язвительных жестоких слов Забини, – не следует алкоголь с коноплей мешать. Добром такое не заканчивается.
– Конопля это для нищебродов, – рассмеялся блондин. – Для Малфоев существуют зелья подороже и позабористей.
Краббэ и Гойл услужливо заржали.
– Как думаешь, Панси? – не унимался паршивец, – могла, Гринграсс нечто вроде любовного отворота от тебя для меня сотворить?
– Больно Гринграсс надо от тебя Паркинсон отваживать? – презрительно передёрнула плечами Миллисент Булстроуд.
Малфой вновь приложился к бутылке:
– Конечно, Гринграсс это не нужно, – согласился он. – Ей вобще ни черта не нужно. Да и где грязнокровке хоть что-то соображать в антипатических зельях? Так что Паркинсон, правда такова: меня не от антипатического состава воротит, а от тебя. Потому что ты просто тупая жирная корова. В этом все дело.
– Всё дело в том, что кто-то нажрался, как свинья, – не выдержала София. – Завязывай пить. И так уже хорош.
– Ага, – кивнул Малфой, криво усмехаясь. – Я хорош! Я так сказочно хорош, что все меня хотят...
– Про коноплю с пивом тебе уже говорили, – покивала Бултстроуд. – Сама не пробовала, но говорят и не такое чудится.
– Да много ты понимаешь? – почти весело фыркнул Малфой, продолжая то и дело потягиать пиво из бутылки. – Паркинсон, а, Паркинсон?.. Вы теперь с Гринграсс что, дружите?
– Не твоё дело, – холодно бросила ему Панси.
Она стояла, скрестив руки на груди и почти неприязненно смотрела на предмет своего воздыхания.
– А вот и моё.
– Тебя не касается, с кем я вожу дружбу.
– А кто тут говорит про тебя, дурёха? – издевательски засмеялся Малфой. – Но вот грязнокровка Гринграсс теперь моя невеста. Так что круг её общения очень даже моё дело, – осталютовал опустевшей бутылкой он. – Что такое? Ай-яй-яй. Она тебе не рассказала? Эх! Какая жалость.
В гостиной стало так тихо, будто все разом не то, чтобы говорить – дышать перестали.
– Что за бред ты несёшь? – сдавленно выдохнула Панси.
– Этот бред сущая правда, – пожал плечами Малфой.
Панси посмотрела на Софию так, что той захотелось куда-нибудь заползти. Нужно было рассказать ей об этом самой. Но Малфой-то хорошь! Мразь полная! Зачем он так с Панси?
Панси развернулась и вышла из гостинной, стуча острыми каблучками.
– За союз двух сердец! – смеясь, крикнул вслед ей Драко. – Аллилуйя!
– Чтоб ты упился до смерти! – в сердцах пожелала ему София перед тем, как последовать за Паркинсон.
Глава 8
Кровь и вода
Добраться до спальни София не успела. Её перехватил начинавший казаться уже вездесущим Снейп:
– Мисс Гринграсс? Директор хочет поговорить с вами. Идёмте.
Дамблдор встретил девушку, сидя в кресле у камина, в котором ярко пылал огонь.
– Добрый вечер, мисс Мракс, – приветствовал он её.
– Добрый вечер, сэр.
– Присядьте, – указал Дамблдор на пуфик рядом с собой. – Здесь, у огня, теплее. Хотите лимонную дольку в сахаре?
София отрицательно замотала головой.
– Шоколадушку? Сахарное перо? Нет? Жаль. Мне сладкое всегда помогает пережить плохую погоду и неприятности, – Дамблдор забросил конфетку в рот. – Мисс Мракс, могу я поинтересоваться, как вы поживаете?
Ну не рассказывать же ему правду? София решила обойтись банальным:
– Спасибо, сэр, хорошо.
Хотя на душе делалось мерзко при воспоминании о приступах боли у Снейпа и Драко, о поведении последнего и о том, что ещё предстоит объясняться с Панси.
Наклонившись, старый волшебник подбросил поленьев в камин. Самых обычных поленьев. Дрова – они и в Африке дрова. А ведь, наверное, мог бы при желании соорудить нечто магическое? Грандиозное? Но не счёл нужным.
– Кэтти Бэлл должна была умереть, – медленно проговорил директор, снова откидываясь на спинку кресла. – У неё не было шансов выжить после того, как она коснулась ожерелья. Но она жива. И даже идет на поправку.
Руки директора, одна обтянутая морщинами, другая – тёмной перчаткой, безвольно покоились на коленях, скрытых под длинной мантией.
– Полагаю, мисс Мракс, вы не намерены предавать гласности, кому девушка обязана чудесным спасением?
– Если честно, сэр, я и сама не уверена, причастна ли я к этому? Даже если я и повлияла на какие-то магические процессы, истинная подоплека происходящего известна мне не больше, чем самой Кэтти.
– Все Мраксы, без исключения, обладали огромной силой, – вздохнул Дамблдор. – Жаль, мало кто из них пытался применить этот дар во благо. Тьма, такая же часть этого мира, как и Свет. Она может не только пугать, но и давать отдохновение, приносить сны, красоту, наслаждение. В то же время Свет способен палить, сжигать или ранить. Тьма и Свет не тождественны понятиям Добра и Зла. Черное и белое всего лишь краски. Я пришёл к выводу, что Темный Дар при желании своего хозяина может так же верно служить Добру, как и Светлый. Выбор всегда остаётся за самим человеком.
Дамблдор на мгновение умолк, баюкая затянутую в перчатку руку.
– А теперь, могу я задать вам несколько вопросов, София? Что вы видели в тот день, когда прокляли Кэтти Бэлл?
– Густую тень… тень, похожую на туман чёрного цвета. Он окружил Кэтти, словно бы пытаясь просочиться в её тело, как вода в песок…
Дамбадор внимательно слушал:
– Вы увидели тень – и?...
– И представила, будто темнота не может пройти сквозь невидимое препятствие…или нет, я велела ей… не знаю, как я это сделала! Все происходило слишком быстро; задумываться и анализировать не было времени.
Дамблдор, устремив взгляд в камин, наблюдал за огнём; за тем, как языки пламени то поднимаются, то опадают, танцуя на углях.
– В свете последних событий, я склонен думать, что ошибся насчёт намерений Василисы. Сила, заключенная в вас… – директор улыбнулся. – Вы ведь сами не осознаете редкость доставшегося вам дара?
– Я некромант. Это я знаю. И знаю, что могу повелевать мёртвыми и тем, что так или иначе связано в человеческом сознании со смертью.
Дамблдор покачал головой.
– Эта способность лишь маленькая толика ваших возможностей, мисс Мракс. При желании и некотором, назовём это творческим подходом, ваш дар способен создавать новые виды нежити или порабощать души умерших, не давая им покинуть этот мир. Во власти некроманта вампиры, инферналы, оборотни – все твари, питающиеся человеческой плотью и кровью.
– Мне всё это неинтересно, – призналась София.
И она не кривила душой. После воскрешения, или как там назвать этот процесс в Тайной Комнате, ей совсем не хотелось повторять ничего подобного.
София с облегчением вздохнула, когда Дамбалдор, сменив тему, поинтересовался:
– Вы уже знаете, где проведёте рождественские каникулы?
– Нет, сэр. Не знаю.
– София, могу я попросить вас об одолжении?
– Конечно.
– Не составите ли вы нам, мне и мистеру Поттеру, компанию в путешествии, в которое я планирую поехать? Это ненадолго. Всего на несколько дней.
– Как вам будет угодно, сэр.
– Как мне будет угодно, – задумчиво повторил Дамблдор. – Я буду вам очень признателен. А теперь, уже поздно. Разрешите пожелать вам приятных снов?
– Не возражаю, – улыбнулась София. – И вам спокойной ночи, сэр.
С тех пор, как Софии исполнилось пять, она перестала пугаться темноты, но переходы, лестницы, залы Хогрвартса её пугали. Замку не нравилась София. Как и слизеринцы, он был вынужден терпеть её присутствие, но делал это с трудом.
Когда проход в гостиную Слизерина закрылся, София вздохнула с облегчением, как будто заперла дверь на замок, придя с улицы поздним вечером.
Против её ожиданий, гостиная не пустовала. В ней звучали голоса. Снейп и Малфой так увлеченно беседовали, что не заметили появления третьего лица.
Профессор сидел в кресле. Угловатые, костистые запястья свисали с подлокотников, белея в зеленоватом полумраке. Малфой примостился у ног зельевара, фамильярно положив белокурую голову учителю на колени.
София, притаившись за колонной с любопытством прислушалась к их разговору.
– Какую внутреннюю проблему вы пытаетесь решить предложенным вами радикальным способом? – с ленивой насмешливостью цедил зельевар.
– Проблему телесной подготовки к неизбежному знакомству с методами Тёмного Лорда. Из всех возможных кандидатов на роль учителя я без колебаний выбираю вас.
В голосе Малфоя отсутствовали привычные капризные интонации. Он звучал до обречённости грустно.
– Я не до конца понял, простите, за что мне оказана сия сомнительная честь? – насмешливо приподнял брови зельевар.
Драко отбросил длинную челку с глаз:
– Уверен, вы лучше, чем Мальсибер, Скабиор или Кэрроу. Я уж промолчу о Грейбеке.
Пальцы профессора пробежались по светлым кудрям юноши. В этом жесте одинаково можно было усмотреть как отеческую нежность, так и затаённую страстность.
– Не вижу смысла это обсуждать, Драко.
– А я вижу! – упрямо заявил Малфой. – Тёмный Лорд недвусмысленно дал понять, как именно он намерен поквитаться со мной. Раз уж это неизбежно, я бы предпочёл выбирать карателей сам.
– Никто не предоставит вам подобного права, потому что выбор – это непозволительная роскошь.
Малфой уткнулся лбом в темную обивку кресла и застонал.
Что могло его мучить до такой степени? И о чём они говорили со Снейпом?
София, опасаясь услышать что-нибудь ещё, тихонько прокралась обратно к двери и вернулась, топая, как слон.
– Мисс Гринграсс? – сощурился Снейп. – Ещё не спите?
– Я только что вернулась после разговора с директором. Вы же сами велели мне пойти к нему.
– Я помню, – кивнул Снейп. – Уже поздно. Извольте ложиться спать.
– Да, сэр, – холодно кивнула София.
В спальне царил полумрак и зловещая тишина. Кровать Паркинсон пустовала.
А вот дверь в ванную оказалась подозрительно приоткрытой…
– Панси? – позвала София. – Панси!.. Ты в порядке?
Она уже знала, что нет. Не могла Панси плавать полтора часа подряд.
София рывком дернула дверь на себя уже приготовившись увидеть нечто страшное, но всё равно отчаянно надеясь ошибиться.
Кровь была повсюду – на кафеле, на бортиках ванны. Словно багряная змея выползала из ран на запястьях, похожих на жадно открытые рты. Кровь собралась в маслянистые лужицы на полу, запачкала палочку, лежавшую рядом с безвольно раскрытой ладонью.
Первым побуждением Софии было завизжать, отчаянно и звонко, но мысль о том, что если Панси ещё жива, то её поступок лучше не предавать широкой огласке, заставил держать рот на замке.
Подавляя подступающую тошноту, София бросилась обратно в гостиную, молясь про себя, чтобы декан ещё не ушел.
– Мистер Снейп!
– Что ещё такое, Гринграсс?! – зло сверкнул глазами Драко Малфой, оборачиваясь. – Почему ты никак не угомонишься?!
– Панси, она… идите скорее профессор! Она…
Наверное, вид у неё Софии был совсем дикий, потому что оба, и учитель, и ученик, мгновенно сорвались с мест.
Драко все-таки оказался на полшага впереди учителя.
– Мерлин, Панси!..
Упав на колени рядом с прислонившейся к бортику ванны подругой, он губами прижался к её шее, целуя и одновременно стараясь почувствовать биение пульса.
– Она не дышит! Профессор! – взмолился Драко. – Сделайте же что-нибудь!
Подхватив девушку на руки, декан стремительно вышел, почти выбежал из спальни. Драко последовал за ним.
София понимала, что её присутствие не требуется. Да и откровенно говоря, ей было страшно идти с ними. Вдруг Паркинсон умрёт? Оставаясь здесь и не видя бескровного, как у восковой куклы, лица слизеринки, надеяться на благополучный исход было легче.
Время шло. Часы показывали сначала половина второго, потом половина третьего.
София старательно вымыла ванну, оттёрла кровь. Если Панси выживет, ничто не должно напоминать о её безумном поступке.
Когда стрелки часов приблизились к четырем утра, София почувствовала апатию.
Неужели Панси умерла? Вот так глупо? Разве можно лишать себя жизни только из-за того, что кто-то тебя не любит? Чего больше в этом поступке – слабости или глупости? Да и какая разница? Всё равно страшно.
